Текст книги "Дорога затмения"

Автор книги: Челси Куинн Ярбро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

– Кто ты?

– Странствующий алхимик. – Заметив недоумение, промелькнувшее во взгляде человека, стоявшего перед ним, Сен-Жермен поспешно добавил: – Так иногда называют людей, умеющих превращать одни вещества в другие. Многим такое умение кажется колдовством. Можешь считать меня колдуном, если хочешь. Я пробираюсь на родину, я давно не был там, и для меня мучительна любая задержка.

И снова предводитель вооруженного люда обратился к своим сотоварищам, и снова округу огласил их раскатистый смех. Отсмеявшись, мужчина сказал:

– Возможно, ты и вправду являешься тем, за кого себя выдаешь, но тогда с нашей стороны было бы неучтивым не пригласить тебя провести какое-то время с нами. Если утро не принесет нам дурных известий, мы отпустим тебя. Как и того, кто еще не сказал нам ни слова.

– Хорошо, – кивнул Сен-Жермен. – Мы пойдем с вами. Веди нас.

Исход переговоров поразил Руджиеро.

– Господин! – вскричал он на одном из вульгарных латинских наречий. – Этим людям нельзя доверять! Они заведут нас в ловушку!

Сен-Жермен медленно повернулся к слуге. Тот был так удивлен скороговоркой, полившейся из уст господина, что едва успевал вникать в смысл древнегреческих фраз.

– Не вздумай сопротивляться, дружок, – бубнил Сен-Жермен, театрально взмахивая руками. – Их вчетверо больше, они нас одолеют. Однако если они убедятся, что мы не причиним им вреда, то ситуация пойдет нам на пользу. Связи между придорожными селами очень прочны. Впереди нас побежит добрая слава. Не молчи, отвечай что-нибудь.

Руджиеро сморгнул, страшно вытаращил глаза и ответил хозяину в той же манере, правда используя родную латынь:

– Наверное, ваше решение единственно верное, но риск все равно огромный.

Предводитель ночных дозорных остановился и с подозрением оглядел инородцев.

– Что это было?

– Я ведь колдун, – дерзко заявил Сен-Жермен. – Я наложил на свое имущество чары. Если кто-либо, кроме нас двоих, тронет наши мешки, золото, в них хранящееся, превратится в грязь.

– Золото? – Напускная веселость вмиг слетела с лица шутника. – Где же оно хранится? В этих грубых мешках?

– Именно так, – подтвердил Сен-Жермен, – но теперь оно зачаровано. Если кто-либо посторонний попробует к нему подступиться, оно навсегда станет грязью, даже и для меня. Но если ночь пройдет гладко, вас ожидает награда.

Он обернулся к Руджиеро и спросил его на латинском:

– Есть у нас еще слитки? – Руджиеро кивнул. – Позже, когда представится случай, подбрось их в мешки.

– Мой слуга, – пояснил Сен-Жермен, обращаясь к старшему селянину, – хороший охранник. Я велел ему не спать в эту ночь.

Селянин усмехнулся:

– По твоим словам, ты господин, но слуга твой посиживает в седле, а ты стоишь на дороге. Возможно, это он господин, а ты лишь слуга.

Сен-Жермен надменно приподнял брови.

– Ночью на горных тропах кому надлежит выбирать верный путь? Господину или слуге? Ответь мне, почтенный.

Успокоенный селянин дал товарищам знак, и весь отряд двинулся вниз по склону.

– Ты, наверное, побывал в дальних краях и знаешь, что там творится?

– Побывал. – Сен-Жермен вздохнул. – Всюду война. И на севере, и на востоке. Я же стремлюсь…

«К чему? – спросил он себя. – К миру? К равновесию? К храму?»

Предводитель селян смотрел на него с нескрываемым любопытством.

– Прости. Я нетверд в вашем языке и не всегда могу подыскать точное слово. Я… я ищу место, где мог бы спокойно работать. Согласись, в войне спокойствия нет.

– Эти люди на севере и на востоке, – выразил свое мнение предводитель, – временами словно бы сходят с ума.

– Ты прав, – кивнул Сен-Жермен, оглядывая селение – довольно зажиточное, судя по окружавшим его амбарам.

– У нас есть и дом для путников, – сообщил провожатый. – Кстати, мы к нему уже подошли.

– Замечательно. Надеюсь, нам будет позволено там разместиться?

Провожатый кивнул и сделал товарищам знак.

– Младшая сестренка моей жены, – пробурчал он, когда те удалились, – может согреть твое ложе.

Сен-Жермен поклонился.

– Ты очень добр.

Предложение не удивило его. Он знал, что в здешних краях весьма свободные нравы. Свояченица сельского старшины наверняка с ним же и спит. А возможно, и с братьями, и с прочими родичами сего почтенного мужа. Кому, как не ей, поручить шпионить за чужаком?

– Это благоразумная девушка, – заверил его старшина. – Она уже спала с инородцами и переняла у них многое.

– Приятно слышать, – сказал Сен-Жермен. – Особенности моего ремесла запрещают мне брать женщин обычным порядком, однако худого ей я не сделаю, ты можешь не беспокоиться за нее.

– Она спала с инородцами, – повторил старшина, открывая скрипучую дверь. – Я кликну слуг, они помогут управиться с пони. А девушка явится позже, когда ты будешь готов. – Старый плут масляно ухмыльнулся и большими шагами двинулся прочь.

– Еще два слова, – негромко сказал Сен-Жермен, и старшина замер на месте, как злоумышленник, которого застигли врасплох.

– Я слушаю, инородец.

– Утром, – размеренным тоном произнес Сен-Жермен, – если кто-то из вашей деревни пожелает сопроводить нас до другого села, и тебя, и того, кто с нами пойдет, ждет дополнительное вознаграждение.

– Хорошо, инородец, – сказал старшина. В глазах его загорелись алчные огоньки. – Я думаю, мы поладим. – Он, повернувшись, ушел.

Затаскивая в дом мешки с драгоценной землей, Сен-Жермен размышлял о гостье, которую ему предстояло принять. Какой она будет? Покорной и равнодушно-податливой, как многие из тех, с кем он встречался, или ему все же удастся воспламенить в ней ответную страсть? Он горячо надеялся на второе, хотя и сознавал, что в сложившейся ситуации шансов к тому практически нет.

* * *

Текст сопроводительного письма, написанного по-тибетски, но также имевшего дубликаты на китайском, хинди и некоторых других языках.

Братство Желтых Одежд, духовным наставником коего я являюсь, издревле славится тягой к знаниям, ибо они просветляют наш внутренний взор. Личности, особенно отличившиеся на стезе постижения мироустройства, заслуживают уважения и должны почитаться как теми, кто уже близок к завершению своего пути, так и теми, кто все еще движется по нему или находится в самом его начале.

Носитель сего письма, чужеземный ученый, называемый Ши Же-Мэном у нас и в Китае, а на своей родине известный как Сен-Жермен, обладает обширнейшими познаниями в любой из ныне известных нам наук, а посему принимать его надлежит с любезностью и уважением, ибо нет такого вопроса, на который бы у него не сыскался достойный ответ. Читающий эти строки да возликует, ибо ему предоставляется уникальнейшая возможность лично удостовериться в том.

Уверяю, что Ши Же-Мэн – отнюдь не поверхностный или простодушный собиратель познаний, но именно человек, глубоко проникающий в сущность того, что он познает. Он не выдает себя за философа, однако философии в нем много больше, чем в изрядном числе мудрецов. Часы, проведенные с ним, духовно обогащают, ему хочется внимать и внимать.

Доверительность, установившаяся между Ши Же-Мэном и мной, позволяет мне заявить, что заслуживший его приязнь человек обретет в нем верного друга, чуждого фальши, льстивости или корыстолюбия. Не упускайте возможности сблизиться с ним, если, конечно, судьба вам ее предоставит.

Добавлю еще, что моя жизнь была бы куда беднее, если бы наши дороги не пересеклись.

Пусть не знает зла ваша карма.

Сгий Жел-ри, духовный наставник ламасерии Бья-граб Ме-лонг йе-шиз.

Начертано собственноручно.

ГЛАВА 9

Торговцы в розницу и лоточники перетащились поближе к реке, тщетно пытаясь спастись от жары – такой влажной и удушающей, словно какому-то великану вздумалось наложить на весь город горячий компресс. После полудня многие лавки позакрывались, и досидеть за прилавками до заката отважились лишь отдельные чудаки, к каковым, видимо, относился и старик-ювелир, только-только собравшийся запереть двери своего прибежища на ночь. Никто в этот день так и не соизволил к нему заглянуть, ароматы сандала и специй, мешаясь с кислыми запахами уборной, нагоняли одуряющую дремоту. Настало время вернуться в лоно семьи и наконец-то прилечь, неторопливо вкушая охлажденную смесь сквашенного молока с фруктовыми соками. Сглотнув слюну, старик потащился к дверям, и тут на пороге лавки возник незнакомец.

– Понимаю, что уже поздно, – произнес он со странным акцентом, но на наречии высшей касты браминов. – И все-таки удели мне немного времени. Думаю, оно пройдет не без пользы.

Несмотря на жару и усталость, старику сделалось любопытно. Незнакомец явно был иностранцем, о том говорили и цвет его кожи, и черное одеяние, и нагрудный диковинный знак. Темные выразительные глаза посетителя иронически щурились.

– Конечно, мне следовало заглянуть к тебе днем, но этот зной… он просто невыносим. Если хочешь, я навещу тебя утром, однако было бы лучше начать разговор сейчас. – Его голос – мелодичный и низкий – завораживал, и старик выжидающе хмыкнул. Незнакомец потеребил поясной кошелек. – Правда, я пришел не купить, а продать, и все же, надеюсь, мое предложение покажется тебе интересным.

Очарование мигом развеялось. Ювелир удрученно вздохнул.

– И впрямь уже несколько поздновато, любезный. Я закрываюсь, но завтра с утра…

– Взгляни сам, – сказал иностранец.

На его ладонях лежали шесть драгоценных камней. Самый малый из них превосходил по размерам ноготь большого пальца руки, а два самых крупных… ювелир задохнулся. Желтый алмаз мог затмить все алмазы в короне раджи, но старика более взволновал другой минерал.

– Рубин? Такой огромный? – прошептал он, опасливо протянув вперед руку, чтобы ощупать слегка жирноватую поверхность камня.

Иностранец позволил себе улыбнуться.

– Я прибыл сюда несколько дней назад и рассчитывал двинуться дальше – на запад…

Ювелир покачал головой. Ситуация в западных землях была незавидной. Незнакомец, словно бы заглянув в его мысли, кивнул.

– Знаю, – сказал он недовольно. – Персия втянута в разрушительную войну. Орды кочевников попирают ее, ехать туда нет смысла. Вот почему я и хочу продать эти камни. Деньги, вырученные за них, позволят мне сносно провести здесь какое-то время.

Сносно! Человек, обладающий такими сокровищами, может жить лучше раджи. Должно быть, у посетителя большая семья, раз он решился расстаться со своим достоянием.

– Я одинок, – сказал незнакомец, – и многого мне не нужно. Порядочный дом, несколько слуг. – Он покосился на лампы, горевшие в глубине помещения. – Пожалуй, тут темновато. Не пройти ли нам к свету?

Трепет, с каким старик-ювелир подносил камни к огню, был сродни религиозному благоговению. Он осмотрел поначалу два небольших алмаза, один – голубоватый, другой – чистой воды, затем взялся за изумруд, в зеленой толще которого играли синие искры. Четвертым был сапфир, он казался черной звездой, и, возвратив его, старик жалостно всхлипнул. У него не хватало решимости прикоснуться к крупным камням.

– Ну же, – ободряющим тоном сказал незнакомец, – убедись и в их чистоте.

Старик-ювелир кивнул, принимая испускавшие чарующее свечение камни.

– Они… изумительны, – прошептал он наконец. – Их качество безупречно.

– Да. – Иностранец упрятал всю партию в кошелек. – Мне нравится твоя честность. Ты даже не сделал попытки убедить меня в том, что мои камни ущербны или что в настоящее время ты не склонен что-либо покупать.

– Ах, – старик помрачнел. – Почтенный уже побывал у Чандри. – Он опустил веки, уклоняясь от взгляда внимательных глаз.

– Галька, подобранная на дороге, стоит дороже того, что он мне предлагал, – произнес иностранец, и ювелир невольно вздохнул.

– Человек, владеющий такими сокровищами, не может не знать им цену, – хмуро пробормотал он. – А потому, скажу прямо, не представляю, смогу ли я их купить. Я почитал бы за счастье даже выступить в роли посредника, чтобы любоваться ими, пока не сыщется покупатель, однако ты ведь желаешь получить деньги сразу, разве не так? И хотя, разумеется, я не беден, столь крупной суммы мне в одночасье не наскрести.

Сказанное, казалось, не слишком встревожило незнакомца.

– Сколько тебе надо времени, чтобы предложить мне разумную цену?

– Разумную для кого? – спросил ювелир со смешком. – Для тебя, уважаемый, или же для меня?

– Я хочу совершить сделку, выгодную для нас обоих. Но уверток не выношу. – Незнакомец помедлил, и пауза придала его словам особую вескость. – Итак?

– Завтра я переговорю со своей родней и, пожалуй, в этот же час смогу сообщить тебе о нашем решении. – Старик вдруг осознал, как ему хочется приобрести эти камни, и чужак это, видимо, понял.

– Завтра к закату я буду здесь. – Чужак повернулся к дверям. – Предупреждаю, если кому-то из твоих родичей или слуг вздумается пойти по моему следу, ты более никогда не увидишь меня.

– Подобное не в моих правилах, уважаемый, – солгал ювелир.

– Смотри же. – Незнакомец вышел из лавки и исчез в удлиняющихся вечерних тенях.

Ювелир остался один, спрашивая себя, не приснилось ли ему все случившееся. Но он ведь прикасался к этим камням. Его пальцы помнили их гладкость и вес. Старика внезапно бросило в холод. Незнакомец обещал прийти завтра, однако отсрочка ничего не решала. У него нет возможности дать ему мало-мальски достойный ответ. Ювелир стиснул зубы. Даже два самых мелких алмаза в предложенной партии стоят много больше того, что он может вытряхнуть из родни. Нужны деньги, и много. Но где же их взять? У раджи Датинуша? Тот, конечно, богат, но имеет ли право ничтожный торговец беспокоить светлейшего князя по пустякам?

Оглаживая бородку, старик вышел на улицу в надежде, что ему будет подан какой-либо знак. Небеса уже потемнели, но розовое закатное пламя все еще освещало пустынную базарную площадь, где металась чья-то несмышленая козочка, тщетно пытаясь порвать веревку, удерживающую ее. Раджа Датинуш слывет человеком разумным, однако трудно сказать, как на него подействует известие об инородце, в чьем кошельке хранятся сокровища, приобретение каковых может изрядно опустошить даже княжескую казну.

Козочка, встав на дыбки, сорвалась-таки с привязи и, задирая коротенький хвостик, понеслась по дороге, ведущей к княжескому дворцу.

Это был знак, и старик его понял. Он поспешно вернулся в лавку и прошел в помещение, где стояли железные ящички, ножки которых были вмурованы в каменный пол. Проворно открыв одну из укладок, ювелир принялся выбирать украшения. Золото тускло мерцало в его подрагивающих руках. Нагрудная цепь, пара изящных браслетов и несколько тонких колец весьма подходили к случаю, но, немного поколебавшись, старик решился добавить к ним перстень с черными жемчугами. Конечно, кое-кому он кажется мрачноватым, однако с его приобретением лавка удвоила обороты, и все дети, хвала небу, живы, так что доброй силой, в нем заключенной, не стоит пренебрегать. Старик замкнул сундучок, погасил все светильники, затем закрыл свою лавку и двинулся в путь.

Дворец раджи был невелик, но ему придавали величия роща и горы, а также река, огибавшая широкие крылья террас. Он казался звездой, сиявшей над маленьким княжеством, и все обитатели плодородной долины с восторгом и гордостью поглядывали на него.

У ворот старика задержали. Старший стражник вел себя очень заносчиво, но в конце концов вызвал раба. При входе в княжеские покои гостя встретил величественный дворецкий, он провел его сквозь анфиладу великолепно отделанных помещений к круглому залу, сверкавшему золотом полированных стен.

В дверях зала дворецкий помедлил.

– Ювелир…

Он вопросительно глянул на старика.

– Нандалас, – прошептал тот.

– Ювелир Нандалас, – сказал, возвышая голос, дворецкий и жестом велел посетителю выйти вперед.

Раджа Датинуш сидел на возвышении, заваленном великим множеством самых разнообразных подушек.

– Да? – сказал он, зачерпывая из глубокой вазочки мед и лениво размешивая его в небольшой чашечке с соком.

Нандалас, склонившийся в подобострастном поклоне, поднял глаза.

– Прости, о светлейший. Лишь дело исключительной важности заставило меня потревожить тебя, иначе бы я никогда не осмелился…

– …Настаивать на аудиенции, – закончил скучающим тоном раджа. – Похоже, все мои подданные занимаются лишь исключительными делами. Ну-ну, продолжай. – Раджа откинулся на подушки, поднося чашку ко рту. От его плотно сбитого тела веяло силой, в глубинах тесно посаженных глаз таились ирония и печаль.

Слегка озадаченный Нандалас вновь поклонился.

– Великий раджа, я простой ювелир, однако, смею надеяться, клиенты меня уважают. Как за доброе имя, так и…

– Я знаю, – прервал посетителя Датинуш. – Ты и твои братья… у вас превосходная репутация. Продолжай.

Нандалас растерялся.

– Но… Разве взор могущественных владык обращается к тем, кто копошится в придорожной пыли?

– Во-первых, – лениво пояснил Датинуш, – и владыки, и их домочадцы склонны приобретать драгоценности чаще, чем кто-либо другой, и потому разбираются, у кого лучше выбор. Во-вторых, в записях о ювелирных закупках, делаемых нашей семьей на протяжении многих веков, твое родовое имя мелькает достаточно часто. – Раджа поставил чашку на стол и вытер нафабренные усы. – Это правителям больших государств простительно ничего не знать о своих подданных, ибо тех слишком много. Я же позволить себе такую роскошь не могу. По крайней мере, до тех пор, пока магометане не перестанут теснить нас. – Он недовольно воззрился на старика. – Зачем ты пришел? Что у тебя за дело?

– Ах… – Мысли старика совсем спутались. – Я… – Он прочистил горло. – Сегодня вечером в мою лавку вошел человек и предложил купить у него камни. – Скучающее выражение в глазах раджи заставило ювелира заторопиться. – Это был инородец, с Запада, как я понял, он много путешествовал… да. Его драгоценности… те, что он мне показал… они… они…

– И что же они? – Раджа поднял бровь. – Никак не пойму, о чем ты толкуешь? Инородцы у нас не редкость. Им разрешается торговать. Что, его камни – фальшивка? – Он снова наполнил чашечку соком, но пить пока что не стал и потянулся к вазочке с медом.

– Нет, не фальшивка! – выпалил вдруг Нандалас. Вздрогнувший Датинуш положил ложечку в вазу. – Великий владыка, они удивительны, его камни. Всего их шесть: черный сапфир, потом с синим проблеском изумруд, потом два – один с легкой дымкой – алмаза и еще два камня… невероятно больших. Первый – желтый – крупней бриллианта, вделанного в твою княжескую корону.

– Крупней? – недоверчиво спросил Датинуш.

– Много крупней. – Нандалас вдруг запнулся, браня свой порыв. – Я не видел его в солнечном свете, – пробормотал он уклончиво, но собеседник все понял и усмехнулся, приглаживая усы.

– А что с его качеством? Наверняка заурядные камешки не заставили бы тебя броситься ко мне со всех ног.

– Качество превосходно. И у алмазов, и у изумруда с сапфиром, и у рубина. Последний – второй по величине в партии, но все равно сравним с небольшим куриным яйцом. – Старик неловко затеребил расшитый кушак. – Я сам бы купил эти камни, но не располагаю такими деньгами… и я, и мои братья… да и, потом, даже купив эти сокровища, кому, кроме тебя, мы смогли бы их перепродать?

– И ты пошел прямо ко мне? – уточнил Датинуш.

– Да, ибо, не сделав этого, я обрек бы свое семейство на гибель! – вскричал ювелир. В его глазах, одновременно и жалких, и дерзких, мелькнуло безумие.

Раджа Датинуш покачал головой.

– Почему?

Старик помедлил, подыскивая слова.

– Так вышло бы, господин. Ты ведь понимаешь в камнях и знаешь, как велика их сила. Для тех, кто к ним неравнодушен, они делаются дороже и братьев, и сыновей. Они – живые, у них своя плоть, своя кровь. Увидев свечение в недрах рубина, я… я закипел, как юноша, предвкушающий восторги любви. Что говорить, большинство драгоценных камней имеют изъяны. Неправильность формы, грубая полировка, мельчайшие трещинки, сколы – тут много всего. Порой и из тысячи штук не выберешь совершенный образчик. А их было шесть! – Старик умолк, ощущая, как бешено колотится его сердце. – Шесть идеальных камней, господин!

– Шесть, – медленно повторил раджа. – А принес их один человек?

– Да, – пылко подтвердил Нандалас. – Он вошел, когда солнце клонилось к закату. Признаться, я поначалу заподозрил его в шельмовстве. Ведь скудное освещение – большое подспорье тому, кто пытается сбыть что-то негодное. Но все пошло по-другому. Мой гость сам убедил меня поднести камни к светильникам. Так поступает лишь тот, кто предлагает отменный товар. – Глазам старика сделалось горячо. Он вспомнил, как откликалось на внешний свет сияние в толще рубина, и чуть было не сронил непрошеную слезу.

– Каков же он был, этот твой гость? – спросил Датинуш с нетерпением, явственно выдававшим, что в нем просыпается интерес.

– Он инородец, как я уже говорил, о достойный. Черное одеяние и никаких украшений, кроме нагрудного знака на серебряной и довольно массивной цепи. Знак странный, подробно его рассмотреть я не смог. Кажется, это диск… зачерненный, крылатый. Пришелец изъяснялся на языке высшей касты браминов, несколько старомодном, но правильном, – вот, собственно, все.

– Возможно, его обучал кто-то из наших вытесненных на Запад семейств, – предположил Датинуш.

Расширение Делийского султаната поломало множество судеб, хотя магометане и проявляли терпимость к вероучениям завоеванных княжеств, порицая в них лишь буддистское равнодушие к мирской суете. И все-таки до чего ж это нелегко – сохранять добрые отношения как с султанатом, так и со своими высокородными соплеменниками с другой стороны!

Раджа удрученно вздохнул, и вздох его был неправильно истолкован.

– Ты прав, о великий владыка! – всполошился старик. – Я мало что сумел вытянуть из этого человека. Каюсь, меня интересовали лишь камни, но я непременно узнаю его. Даже в нашей одежде, ведь он очень приметен. Истинно говорю, я узнаю его!

Раджа Датинуш мысленно покривился, но сказал то, что был должен сказать:

– Опиши-ка мне этого инородца подробней, чтобы стража моя не даром ела свой хлеб.

Нандалас зажмурил глаза, на лице его проступили морщины. Он виноват перед князем, ему надо загладить вину.

– Он примерно того же роста, что и ты, о достойный, хотя в телесах суховат. Впрочем, он и не тощ, у него широкая грудь. – Старик покусал губы. Надо было сказать о таинственном незнакомце что-то еще! Надо… но что же, что же?! – У него прекрасные руки – со сравнительно длинными пальцами, хотя сами кисти не велики. Волосы темные, слегка вьющиеся, а глаза… – Ювелир встрепенулся. – Его глаза необычны. Других таких я еще не встречал.

– Необычны? – прищурился Датинуш. – У них что – особенный цвет или форма?

– Они темны, как колодцы, и притягательны, словно бездна, их цвет невозможно определить. – Старик понурился, не в силах взглянуть на князя.

Раджа же глядел на своего гостя с растроганной грустью. Тот вел себя так, словно и впрямь стоял перед кем-либо из великих владык. Но это было не так: уже четыре колена родичей князя не носили титула магарадж, утратив власть, богатства и земли, а сам Датинуш правил осколком древнего королевства, пользуясь попустительством Дели и удачным стечением обстоятельств. Он действовал осмотрительно, ему пока что везло. Впрочем, в сравнении с участью, постигшей многих индийских властителей, Датинуш мог почитать себя даже счастливым. Единственной и неотступной печалью его была недавняя гибель последнего сына. Дочь, когда и ему придется уйти в иной мир, не сумеет противиться султанату, и княжество у нее отберут.

Встряхнувшись, раджа вдруг осознал, что старика убивает его молчание, и торопливо сказал:

– Ты сделал что мог. Твой клиент действительно необычен.

Ювелир судорожно вздохнул.

– Благодарю, господин.

– Ты ведь еще увидишься с ним?

– Непременно. Завтра у нас назначена встреча. Именно потому я и здесь, – боязливо напомнил старик. – Мне надо сделать ему предложение. Разумное, о достойный, он знает цену камней.

– Ну и чего же они все-таки стоят? Говори, не стесняйся.

Старик потер в раздумье губу.

– Порядка четырех-пяти мер золотом, – выдохнул он и зажмурился, ведь сумма казалась немыслимой даже ему самому.

– Зерновых мер? – уточнил Датинуш. – Должно быть, эти камни и вправду великолепны. Пять мер золотом. – Он рассеянно оглядел свои руки, потом сложил их на груди. – Завтра ты скажешь своему инородцу, что не имеешь таких денег, и посоветуешь ему явиться ко мне. Уверь его, что тут он найдет самый радушный прием, если, конечно, не замедлит с визитом. Намекни, что промедление могут принять за неучтивость. Сделай так, Нандалас, и заслужишь мою приязнь, а вместе с ней и достойное вознаграждение. Кроме того, тебе следует известить инородца, что я хочу купить его камни и дам за них то, что он спросит, если они воистину хороши.

Медленный взмах руки показал, что ювелир может уйти, и Нандалас это понял. Пятясь и кланяясь, он вышел из зала, ощущая благоговейный восторг.

– Ну что скажешь? – спросил раджа пустоту.

Та мигом откликнулась:

– Тут есть что обдумать.

Начальник дворцовой стражи, выскользнув из-за ширмы, неторопливо прошествовал к возвышению, на котором располагался раджа. Усы его были лихо закручены, а богато расшитый мундир соперничал с позолотой настенных панелей.

– Инородец… с такими сокровищами.

– Это не так уж и странно, – сказал Датинуш. Он поболтал ложечкой в чашке. – Что кроется за всем этим? Ловушка?

– Весьма вероятно. – Начальник стражи сдернул с помоста подушку и с негромким покряхтываньем устроился на полу. – Человеку султана выгодно сбыть нам несколько превосходных подделок, чтобы тем самым опустошить нашу казну и, соответственно, подорвать нашу боеспособность. – Он, отдуваясь, заложил большие пальцы за пояс. – Магометане хитры.

Раджа отмахнулся.

– Камни, похоже, подлинные, старик разбирается в них. Сделка может быть выгодной, а ты ведь знаешь, во что нам обходится охрана границ.

– Заплатив, мы никакой выгоды не получим, – с холодной усмешкой возразил толстощекий усач.

– Мы покупаем и, значит, выигрываем, – сказал Датинуш. – Кроме того, нам нужны богатые люди. Сейчас мы заплатим, потом совершим обмен. Инородцы охочи до удовольствий.

– Полдня в подвале, и мы получим желаемое. Всего лишь за каплю пота у Сибу на лбу. – Усач хохотнул и потер руки.

– Нет, – твердо сказал Датинуш. – Никаких пыток, никакого давления. Богатые люди имеют обширные связи, с такими лучше дружить. Я как-то отдал тебе египтянина, но золота мы не нашли. Он запирался, и мы решились на худшее. Он умер, а где результат? – Щеки раджи покраснели. – Подобное не должно повториться, – хмуро пробормотал он.

Усач вновь хохотнул.

– Как скажешь, мой повелитель, как скажешь. Надеюсь, твоя снисходительность не доставит тебе огорчений. – Он отшвырнул подушку и встал. – За ювелиром будут следить. Как, впрочем, и за инородцем. И если он вздумает пренебречь твоим приглашением…

– Да-да, хорошо, – брюзгливо буркнул раджа. – Но смотри не переусердствуй. Если с ним случится что-то плохое, твое положение пошатнется. – Он сложил руки на животе и примирительным тоном добавил: – Мы должны поступать по совести, Гюристар.

– Как повелителю будет угодно.

Гюристар дернул плечом и повернулся, чтобы уйти.

– И если вдруг инородец исчезнет, – негромко сказал Датинуш, – я тоже этому не поверю. Есть люди, способные сделать тайное явным.

Гюристар свирепо осклабился.

– Я никогда не обманывал тебя, господин.

Оба знали, что это не так, но один ничего не сказал, а второй, поклонившись, ушел. Датинуш погрузился в раздумье. Как управиться с Гюристаром? С инородцами, с разбойниками, с бунтовщиками и даже с послами султана он кое-как управляется. Но строптивый начальник тебя охраняющей стражи – это совсем другой, и весьма деликатный, вопрос.

* * *

Письмо Мей Су-Mo к Наю Юнг-Я и членам несторианской общины в Лань-Чжоу, так и не доставленное по адресу, ибо нарочного, выехавшего из Ло-Янга и везшего с собой свыше двух сотен других писем, постигла судьба пяти тысяч несчастных, убитых монгольскими конниками в Сай-Чу.

Праздник Голодных Коз, год Тигра, пятнадцатый год шестьдесят пятого цикла, одна тысяча двести восемнадцатый год от Рождества Христова.

Низкий поклон почтенному настоятелю и всем членам нашей общины!

Несомненно, вас удивляет, почему это письмо написано мной, а не братом, и посему спешу сообщить, что Мей Са-Фонг умер месяц назад от изнурительной лихорадки. Я не решалась писать вам раньше, ибо вокруг меня постоянно крутился Чанг-Ла, но теперь он уехал. Люди из Дели сманили его поднимать знамя ислама, он отрекся от истинной веры и поклялся им верно служить. Когда брат слег, этот олух возомнил, что ему все дозволено, и стал ко мне подъезжать с нескромными предложениями, словно бы позабыв о женах, ожидающих его дома. Брат бился в агонии, а Чанг-Ла делался все настойчивее, и мне пришлось разбить о его голову огромный кувшин. Видимо, этот удар окончательно помутил ему разум, ибо вскоре после нашей столь резкой размолвки он и сошелся с группой магометан.

А до болезни брата все шло хорошо. Мы добрались до местечка Та-Кар и намеревались отправиться дальше – по дороге, ведущей к Пу-На. Теперь мне придется продолжать путешествие в одиночку, и я это сделаю, как только позволит погода и небо пошлет мне подходящего проводника. Пока же я неустанно молю Господа наделить меня мудростью и терпением. Молите Его о том же и вы, когда барабаны призовут вас к молитве, ведь вы, я надеюсь, все еще помните обо мне.

Брат стремился в Пу-На – он слышал, что там проживают наши братья по вере, и слухи эти казались ему достоверными, хотя все наши прежние длительные скитания можно по праву бы счесть полосой неудач, ибо еще ни разу мы даже близко не подходили к тому, что мечтали найти много раньше.

Возможно, вам кажется, что столь неуспешное странствие пора бы и прекратить, но я, как говорят буддисты, уже встала на путь и не сойду с него до его достойного завершения. Иначе смерть брата будет напрасной, чего я, конечно, никак не могу допустить. Торжественно обещаю при каждом удобном случае посылать вам известия, но на их регулярность особенно не рассчитывайте. Есть ситуации, в которых отправка письма представляется делом практически невозможным, – одна из них, например, – пребывание на борту корабля.

Теперь о тревожном, то бишь о монголах. Они, похоже, везде. Брат еще был полон сил, когда нам встретился человек, вернувшийся из земель, именуемых Персией. Он сказал, что народы, там проживающие, пребывают в ужасе и тоске, ибо кочевники непрерывно их атакуют. Очевидно, Персия – это страна, которую мы зовем Бу-Са-Ин. Сам странник родом из города Сье-Ла-Ши, его еще называют Ширазом. Хотя он и не был на родине несколько лет, но письма от близких сказали ему об отчаянном их положении.

Я потом взялась наводить справки сама и поняла, что все обстоит много хуже. Монголы на деле уже в Персии, они разоряют ее. Кроме того, поговаривают, что эти разбойники захватили и Золотую Империю, но в это я что-то не верю. И очень жалею, что не имею возможности получать вести от вас, они бы, я знаю, меня подбодрили. Конечно, имперской армии ничуть не страшны нечесаные людишки на кудлатых лошадках. Да и Господь наш, разумеется, более поощряет порядок и благоденствие, чем тех, кто их разрушает. Он отвернется от варваров, втянувших народы в войну.

С молитвами и с любовью ко всем вам, а также с надеждой, что ваше благословение принесет утешение душе моего брата, я вручаю это письмо купиу из Браддура и попечению Господа нашего, по воле которого творятся все земные дела.

Мей Су-Мо, сестра Мея Са-Фонга, по дороге к Пу-На