Текст книги "До особого распоряжения"
Автор книги: Борис Пармузин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)
– Нет детей!.. – повысил голос гость. – Нет! Нет! – Теперь он уже кричал.
– Нет моего Пулата. Ты помнишь его, проклятый старик. Убийца! Он не вернется с той стороны.
– Какого Пулата? – не к месту спросил муфтий. Его сейчас никто не интересовал. Ему становилось все
труднее дышать.
– Он был сильный, здоровый, широкоплечий... Ты послал. Его увел Тухлы. Шакал и сын шакала.
Почему вы впутываете бедных людей в свои грязные дела? Почему? – Старик вскочил. Бросился к
зеленому флажку, сорвал его, швырнул под ноги и стал топтать.
«Пулат. . Это тот, которого повалил Алим... Тот. .» А муфтий не хотел ни о ком думать. Но перед
глазами пронеслась схватка: два парня, катавшихся по камням. Немец...
Разве об этом надо думать. Ему плохо. Он с трудом хватает воздух...
– Ты сейчас сдохнешь, проклятая собака... – опять шепотом заговорил старик. – Я дождусь твоей
смерти. Если не сдохнешь, я задушу тебя.
Старик выставил вперед крепкие ладони. Теперь пальцы не дрожали. Они дрожали, когда старик
разливал чай. Взглянув на пиалу, муфтий все понял...
Старик продолжал угрожающе шептать что-то, но муфтий, медленно склонившись, упал на бок. Он
лежал маленький, щуплый, жалкий.
Никакого хурджуна в караван-сарае не было. Ни о каком госте в старом халате хозяин не знал. Как
пошли дожди, в караван-сарай еще никто не заглядывал.
Предчувствуя недоброе, слуга бежал к дому, шлепая по лужам, с трудом вытаскивая ноги из липкой
грязи. Тяжело дыша, он вбежал в комнату, подошел к муфтию, слегка дотронулся до него. Потом
попятился к двери и вновь выскочил под дождь.
Полицейский, выслушав слугу, осмотрел комнату, поднял опрокинутую пиалу. Где он будет искать
этого старика в такую непогоду? Где? Да и дождь давно смыл его следы.
– Муфтий Садретдин-хан умер... – внимательно глядя на слугу, медленно произнес полицейский. -
Умер. Он был очень стар и болен. Ты понял меня?
Слуга торопливо кивнул.
– Так будет лучше для тебя, – добавил полицейский. – И никто к вам сегодня не проходил. Ты понял
меня?
– Понял... – прошептал слуга и добавил: – Так будет лучше.
Капитан Дейнц не успел доложить Расмусу о смерти святого отца. Два дня Дейнц обдумывал
предстоящий разговор с шефом, подбирал более емкие фразы, искал ответы на предполагаемые упреки.
Очередные диверсии, организованные с помощью муфтия Садретдин-хана, сорвались. Это не могло
быть случайностью...
Как и Расмус, Дейнц давно почувствовал, что рядом с ними действует другая, неведомая им сила. Но
ни разу немецкие разведчики об этом не говорили вслух.
Расмус разрабатывал новые планы, готовился к очередной операции, которая восстановила бы его
авторитет в глазах Берлина.
Какой будет эта операция? Дейнц так и не узнал...
Приехал работник германского консульства, снял шляпу и печальным, нетвердым голосом сообщил:
– Сегодня утром господин Расмус ушел из жизни.
Капитан Дейнц непонимающе смотрел на работника консульства. А тот протянул пакет:
– Это вам.
В пакете была шифровка: Расмуса вызывали в Берлин. И короткая вместо завещания строка,
обращенная к Дейнцу: «Надо ехать».
– Пожалуйста, – строго сказал работник консульства, – не сделайте такую глупость. Вечером мы
должны вылететь.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
Сохранились некоторые документы, характеризующие деятельность СБТ.
В заявлении инициативной группы, адресованном английскому погранкомиссару в Британской Индии,
говорится:
«Эмигранты потеряли миллионы рублей и понесли большие людские жертвы. В настоящее время
эмиграция нуждается в предводителе, который бы смог объединить разрозненные силы и повел бы их на
спасение своей родины... Таким объединяющим всех предводителем и явится наша организация СБТ.
Мы, уполномоченные инициативной группы, просим Вас не отказать в Вашем покровительстве, а также
закрепить за нами находящиеся в банке средства. Во главе организации будут стоять весьма надежные
люди, которым поручено расходовать эти средства исключительно на нужды организации и спасения
родины».
Одна из листовок, выпускаемых СБТ, давала довольно любопытное объяснение по поводу
национальной борьбы:
138
«Мы находимся между двумя кяфирами (неверными) – англичанами и большевиками, по отношению к
которым шариат предписывает священную войну. Но надо помнить, что англичане не являются нашими
врагами, к. не разрушают нашей религии».
Однако в этих листовках, разумеется, не сказано ни слова, как бандиты расстреливали из английских
винтовок беззащитных жителей, как главари банд разгуливали в английском обмундировании.
Руководители националистических организаций продавали родную землю иноземным господам,
готовы были, как говорилось в другом документе, «установить тесную связь с какими бы то ни было
врагами большевистского правительства».
«С какими бы то ни было!..»
Националисты не очень были разборчивы в выборе хозяев. С раскрытыми объятиями они готовы
были встретить любых интервентов.
ВЫНУЖДЕННАЯ ЗАДЕРЖКА
При каждом стуке в калитку Фарида вздрагивала. Новый гость. А кто-то из них, из гостей, обязательно
принесет новую беду. Это предчувствие не давало покоя молодой женщине. Если бы она могла оградить
мужа от посетителей!
Почти месяц Махмуд-бек не выходил из дома. И гости были редкими. Побаивались еще люди
наведываться к «государственному преступнику». Пробирались незаметно, вдоль заборов, вечерами.
Задерживались допоздна.
А утром появлялся доктор, ругал Махмуд-бека и Фариду. Почему не сменили повязки на руках и ногах.
Почему Махмуд-бек вовремя не выпил лекарство. Фарида коротко оправдывалась:
– Были мужчины в комнате.
– Мужчины... – ворчал доктор, сдвигая лохматые брови.
Он вовсе не сердитый человек. Очень добрый. Сколько раз Махмуд-бек предлагал деньги, пытался
насильно сунуть их в карман пиджака. Доктор хмурился, ворчал, что из-за денег он бы не пошел на
другой конец города. Махмуд-бек смущенно улыбался. Он сейчас очень похож на больного ребенка.
Худой, с желтоватой кожей, сидел, прислонившись к подушкам.
Фарида любила поправлять эти подушки, ловко и быстро взбивать, подкладывать под локоть, за
спину, под голову. Вскоре она стала это делать и в присутствии доктора.
Ее щеки ярко пылали.
– Настоящий король! – улыбнулся доктор.
Эта шутка впервые за все тяжелые месяцы развеселила Фариду. Она с благодарностью взглянула на
доктора. И он неожиданно увидел в глазах женщины необычную радость.
Конечно, все позади... Заживет кожа, исчезнут следы от наручников, окрепнут десны, ноги.
Главное – кости целы.
Фразу о костях доктор любил повторять часто.
Осматривая Махмуд-бека, доктор обычно многозначительно покачивал головой. В эти минуты ему
очень хотелось сказать какие-нибудь высокие слова о мужестве и воле.
Высоких слов доктор не произнес, но он вновь задал вопрос, который давно не давал ему покоя:
– У вас большие связи, Махмуд-бек. У ваших друзей есть деньги. И я знаю... Знаю точно, что вы могли
выйти из тюрьмы раньше. Почему вы оставались?
Махмуд-бек улыбнулся:
– Надо было...
Доктор пожал плечами и тоже улыбнулся, хотя и на этот раз ничего не понял.
Была еще одна причина, которая задерживала Махмуд-бека Садыкова в этой стране. Вечерами
Фарида плакала, уговаривала немедленно уехать отсюда, от бед, старых и новых.
– Каких новых? – спрашивал Махмуд-бек. Он гладил ее по голове, успокаивал, как ребенка.
– Будут новые беды! – упрямо твердила Фарида. – Будут! Здесь нам нельзя жить.
Конечно, нельзя… Осталось несколько дней, в дом явится полиция, напомнит о законах, о решении
правительства: туркестанский эмигрант Махмуд-бек Садыков должен покинуть пределы страны.
Фарида умоляет. Она больше не в силах прислушиваться к каждому стуку калитки, замерев, не дыша,
смотреть на каждого гостя. Фарида боится серьезных людей, боится и веселых. Напускным может быть
это веселье. Кто искренне радуется в такое сложное время.
Махмуд-бек доволен, что жена стала многое понимать, что рядом с ним оказался настоящий друг. . А
скоро она будет и хорошей помощницей.
– Пойми, Фарида, нам нужно еще немного побыть здесь.
Она поднимает глаза и внимательно смотрит на мужа. Боже, сколько морщин! Будто долгие годы она
не видела этого человека. И наконец он вернулся больной и так рано постаревший.
– Нам нужно... – повторяет Махмуд-бек.
«Нам». Это слово ей нравится. Оно успокаивает ее. Фарида вновь кладет голову на колени мужа.
Имеет ли право так поступать азиатская женщина? Фарида не знает. И не хочет знать.
– Мы должны помочь людям... – говорит Махмуд-бек. – Им грозит беда. Смерть.
Фарида вздрагивает.
– Надо! Очень надо! – повторяет он.
139
Больше Махмуд-бек не сказал ни слова. Фарида должна понять сама, насколько серьезна причина,
задерживающая его в стране.
С доктором тоже был трудный разговор. Махмуд-бек, не вдаваясь в подробности, попросил его
оказать помощь...
– Месяца на два, на три...
Доктор вздохнул. Вытащил из кармана четки, стал нервно перебирать. В тишине изредка раздавалось
приглушенное щелканье. Доктор редко доставал четки. Это был сдержанный, спокойный человек,
привычный к ежедневным людским бедам.
– Махмуд-бек, дорогой... – тихо заговорил доктор. – Вы очень больны. Вам нужен отдых, длительный.
Хорошее лечение. Браться за любое, даже пустяковое дело вам нельзя. Послушайте: уезжайте.
Наверное, у вас есть друзья в соседних странах. Уезжайте, например, в Бомбей, к морю... – Резким
движением доктор спрятал четки в карман. – Вот что я хотел вам сказать... – заключил он.
Махмуд-бек думал о своем. Кажется, он и не слышал разумного совета. Доктор обиженно сопит,
опустив голову.
– Спасибо. И не надо сердиться... – весело говорит Махмуд-бек. – Вы правы. Я на всю жизнь запомню
вашу доброту и внимание. Но...
Доктор тревожно посмотрел на своего пациента: что еще он придумал.
– Но мне нужна ваша помощь. Может быть, в последний раз.
Доктор не задает вопросов. Ждет.
– Мне необходимо задержаться самое малое на три месяца...
– Господи... – шепчет доктор. – Вы сошли с ума!
Просто так человек не будет оставаться в стране. Значит, новые дела, новое беспокойство. Доктор
вскакивает. Рука опять рывком вытаскивает четки. Они вырываются и падают на пол. Доктор поднимает
их, начинает перебирать перламутровые шарики.
– Господи! Да вы по комнате можете пройти только пять шагов. Вам немедленно нужно уехать отсюда!
Махмуд-бек словно не слышит.
Доктор устало садится, кладет на колени руки:
– Я не смогу этого сделать...
– Подумайте, мой дорогой, мой близкий друг.
Слабая улыбка появляется на лице доктора.
– А вы, мой самый хитрый... – Не закончив фразу, он машет рукой с четками. Перламутровые шарики
щелкают.
– Спасибо, – проговорил Махмуд-бек. – А теперь расскажите, как себя чувствует вождь? Он что-нибудь
передавал для меня?
Доктор неохотно отвечает:
– Его племя приняло несколько чужих людей. Из соседней страны. Эти люди ищут встречи с
туркестанскими эмигрантами.
– Спасибо, доктор, – серьезно говорит Махмуд-бек. – Кажется, мы сможем спасти сотни жизней...
Еще в тюрьме от вождя племени Махмуд-бек узнал о скором прибытии «чужих людей».
Вождь пока не принял окончательного решения: как встретить гостей из соседней страны. Частые
пограничные конфликты, явный раздор между правительствами – все это заставляло глубоко задуматься.
Нужно ли мстить своему правительству и помогать его врагам? Или лучше отойти от назревающего
взрыва?
– Каким может быть взрыв? – спросил Махмуд-бек.
– Государственный переворот. . – ответил старик.
Эту фразу он слышал от чиновников, которые искали веские доказательства, обвиняя вождя племени
в измене. Тогда он попросил объяснить смысл обвинения. Чиновник подробно объяснил, в чем состоит
государственный переворот. Вождь отрицательно покачал головой и коротко сказал:
– Я этого не делал...
Фраза о перевороте запомнилась старику. И он произнес ее особенно торжественно.
Махмуд-бек пожал плечами: зачем ввязываться племени в такое опасное дело.
– Наш долг принять гостей... – сказал вождь. – Но помогать им мы не будем. Они сами найдут нужных
людей.
– Каких? – Махмуд-бек сделал вид, что он совершенно спокоен.
– Тысячи эмигрантов! Можно воспользоваться этой силой.
Ответ потряс Махмуд-бека. Он боялся выдать свое волнение.
– Почему эмигрантов?
– Они всегда и везде бесправны. Наши гости будут доказывать, как хорошо могут жить эмигранты,
если сами придут к власти.
– Но...
Старик не дослушал Махмуд-бека. Эта опасная затея «чужих людей» его мало интересовала. Племя
не будет участвовать в перевороте. Он решил твердо, окончательно.
– Наши гости раньше встречались с вождями эмиграции. Кажется, они договорились.
Конечно, подобные переговоры велись в строгой тайне, Махмуд-бек не мог о них знать.
140
Кто-то снова лезет в руководители туркестанской эмиграции. Не просто лезет, а хочет втянуть в
страшную авантюру сотни людей. Чем все кончится? Смертью, разорением, репрессиями.
В заключение вождь сообщил:
– Этих гостей посылают кяфиры...
Махмуд-бек вопросительно посмотрел на старика.
– Англичане... – пояснил вождь. Откинув голову, он закрыл глаза и осторожно прислонился к стене.
Аскарали приехал ночью. Он осторожно постучал в калитку. Фарида, вздрагивая и прижимая ладонь к
сердцу, пошла открывать.
Что еще? Кто? Она боялась: вдруг ворвутся люди, которые заламывают руки, связывают, не говоря ни
слова.
Махмуд-бек поднялся, нашел на ощупь спички, зажег лампу. Он долго не мигая смотрел на человека,
который вошел в комнату. И, только прикрыв ладонью свет, узнал Аскарали. Перед ним стоял старый,
надежный друг. Друг, который все эти месяцы был всегда рядом, хотя и находился за десятки, порой
сотни километров.
– Ну... – как-то очень просто, будто они виделись только вчера, по-русски сказал Аскарали. – Ну, как ты
живешь?
Махмуд-бек вздрогнул от интонации знакомого голоса, от русской речи. Все это было из далекой,
совсем другой жизни, без холодных стен, позвякивающих цепей, гортанных криков уверенных
стражников, отчаянного рычания сумасшедших.
– Ну, покажись, покажись! – продолжал Аскарали.
Махмуд-бек поднялся. Он хотел твердо шагнуть навстречу, как в былые времена. Аскарали поспешил
подойти первым, обнял, усадил друга на постель.
– Не храбрись, – засмеялся он, – я же все знаю.
– Разумеется, знаешь.
Фарида постояла, убедилась, что посетитель добрый человек, и, тихо прикрыв за собой дверь,
вышла.
– Как? – коротко спросил Аскарали, кивнув в сторону двери.
Махмуд-бек понял, что он спрашивает о жене.
– Замечательно!
– Ну вот и хорошо!
Аскарали улыбнулся:
– Об этом тоже знаю. Пытались отговорить ее от всяких прошений. Невозможно.
– Невозможно... Я тоже пытался.
– Кстати... – Аскарали смущенно помялся, ему не хотелось переходить к делам. Но время... – Что это за
непонятное решение еще задержаться в тюрьме? У нас же была возможность...
– Шамсутдин передавал: «Богатый купец скоро приедет. .»
– Скоро, это значит, через неделю, – объяснил Аскарали. – А ты...
– Самое важное, что у вождя племени, с которым меня свела судьба, много связей. Он дает
проводников, знает дороги... У него связь с Джанибеком-кази.
– С Джанибеком? – переспросил Аскарали. Он посмотрел на Махмуд-бека, не скрывая своего
восхищения. – На него пытаемся выйти уже несколько лет. Он полный хозяин на Памире. Но где?
– Точно не знаю. Вождь дает людей. Они поведут меня.
Аскарали промолчал.
– Я скоро поднимусь... – заверил Махмуд-бек. – Очень скоро.
– Да-а... – протянул Аскарали. – Конечно, поднимешься. Но я приехал за тобой.
– Как? – выдохнул Махмуд-бек.
– Центр принял решение о твоем возвращении на Родину.
Махмуд-бек отрицательно качнул головой:
– Это же невозможно. Кроме меня, к Джанибеку никто не может пойти.
– Понимаю... Все понимаю... – Аскарали отвернулся и стал очень внимательно осматривать комнату,
словно ему здесь жить, а не сейчас, на рассвете, возвращаться в другой город, а оттуда в другую страну.
– Понимаю, – продолжал он. – Джанибек-кази опасный враг. Он, разумеется, контролирует на Памире
«окна». Кто и сколько раз будет пользоваться этими «окнами»? Пока трудно сказать.
– Это меня и заставило задержаться в тюрьме... – напомнил Махмуд-бек. – Что же? Все зря? – Голос
прозвучал обиженно.
– Ну-ну... – Аскарали обнял друга за плечи. – Господи, одни кости... И ты еще собираешься к
Джанибеку!
– Не смейся...
– Я не смеюсь. У меня просто хорошее настроение. Ты много сделал. Все! Сейчас ты болен. Пора
домой, на отдых...
– Какой отдых! Еще идет война...
Махмуд-беку не понравилось это бодрое настроение друга. Аскарали уходит от серьезного разговора.
Значит, решение принято окончательно. На него смотрят как на инвалида. Сейчас подхватят на руки и
унесут. Но Аскарали перестал улыбаться.
– Война подходит к концу, – сказал он.
141
– Знаю... Вон! – кивнул Махмуд-бек на пачку газет.
– Да... – согласился Аскарали. – Местная печать объективна. Нас радует, что правительство
доброжелательно, с искренним уважением относится к нашей стране. Но здесь еще не знают: два дня
назад 3-й Украинский фронт и части Народно-освободительной армии Югославии освободили Белград, и
в этот же день, двадцатого октября, 2-й Украинский освободил венгерский город Дебрецен. А вчера
войска Карельского фронта вышли на границу с Норвегией...
Махмуд-бек вновь взглянул на пачку газет:
– Нет. . В них этого нет.
– Видишь, как развертываются события!
– А у нас? Там? – спросил Махмуд-бек.
– Пока трудно. Много дел... Но если бы ты знал, какие дела!
Махмуд-бек даже не слышал о строительстве Фархадской ГЭС, о шахтах Ангрена... Он хорошо знал
эти места, но не мог представить себе масштабов работ, которые развернулись там в годы войны.
– Сам-то видел? – улыбнулся Махмуд-бек.
– Представляю... – коротко ответил Аскарали. – Очень хорошо представляю. Послушай...
Он начал читать стихи. Удивительные строки о мужестве людей. Давно, слишком давно не слышал
ничего подобного Махмуд-бек. Совсем из другого мира доносились строки поэтов, которых, еще
молодым, доводилось слышать Махмуд-беку Садыкову в Самарканде.
– Так живет Узбекистан! Так живет вся страна! – В голосе Аскарали зазвучали нотки гордости. Опять он
делает попытку повернуть разговор к своей теме. – Все хорошо! – продолжал Аскарали. – Я рад
поздравить тебя с новой наградой... Вернешься – получишь свои награды, отдохнешь. Поедете с
Фаридой в санаторий. Ты хотя бы раз бывал в санатории? Вот видишь... Молчишь. Ты даже не знаешь,
что это такое.
– Ты знаешь... – проворчал Махмуд-бек.
– Я...
– Помолчи о санаториях... – прервал Махмуд-бек. – Подумай лучше о том, что на Памире с огромной
шайкой остается Джанибек-кази.
– Мы займемся им... – не очень уверенно пообещал Аскарали.
Он понимал, какую огромную сложность представляет ввод нового человека в эту операцию, сколько
потребуется времени для того, чтобы добиться доверия у людей, связанных с хитрым, опасным курбаши.
До сих пор невозможно установить его точное местопребывание. Где-то на Памире...
Махмуд-бек прав, в сущности. Аскарали посмотрел на Друга.
– А ты постарел... – неожиданно сказал Махмуд-бек.
От этого сообщения Аскарали вздрогнул.
– И очень устал... – продолжал Махмуд-бек. – Очень...
– Я не сплю вторую ночь... – как бы оправдываясь, пробормотал Аскарали. – Вернусь, отдохну.
Он понял, что Махмуд-бек пошел в наступление.
– Ну, ты... – Он хлопнул друга по плечу, откровенно рассмеялся. Слабый, больной человек и так
сожалеет о старости и усталости своего товарища!
Махмуд-бек воспользовался моментом и заговорил твердо, убежденно о необходимости изменить
решение. Центр должен все взвесить еще раз. Махмуд-бек Садыков двинется на Памир, разыщет
Джанибека-кази, узнает о его планах, связях с иностранными разведками, о его возможностях.
Джанибека-кази необходимо обезвредить. С этим Центр, разумеется, согласится.
– И еще одно...
– Что? – насторожился Аскарали.
– Здесь, в стране, готовится государственный переворот.
– В крайнем случае через третьи лица нужно поставить правительство в известность. Если ты,
конечно, располагаешь достоверными данными. Вот и все... – спокойно посоветовал Аскарали.
– Нет! Не все...
Махмуд-бек коротко рассказал о новой беде, которая ждет туркестанских эмигрантов.
– Переворот хотят сделать их руками... Прибыли «гости» из соседней страны.
– Да, у них опять назревает конфликт, – согласился Аскарали. – Очередной.
– На этот раз хотят поднять туркестанцев. Причина: бесправие, отсутствие школ на родном языке, нет
представителей эмиграции в правительстве, нет для многих работы...
– Страна бедная.
– Как это объяснишь тысячам людей, нищим, лишенным всяких прав.
– Старый, испытанный метод... Чужими руками... – проговорил Аскарали.
– Чужими. Но это руки наших соотечественников, обманутых людей.
– Да... Правительство подавит мятеж. Будет большое кровопролитие. – Аскарали замолчал. Взял со
столика коробок спичек, повертел, очень внимательно рассмотрел этикетку.
Как он изменился за последнее время, у него совершенно белые виски. Поседели даже брови. Они
серебрятся при тусклом свете керосиновой лампы. И глубокие морщинки расходятся по лицу. Он
действительно постарел. А ведь уже давно имеет право на отдых. Возможно, если бы не шла война,
Аскарали отозвали бы домой...
Аскарали бережно положил коробок на место. Даже поправил, отодвинув его подальше от лампы.
142
– Что можешь сделать ты? – спросил он.
– «Гости» обязательно обратятся ко мне. Попросят у меня помощи. Если я покину страну, они придут к
другим, пообещают посты в новом правительстве, выложат деньги, привезут оружие.
– Сведения точные?
– От вождя племени. Он и пошлет их ко мне. Только ко мне!
– Но ты через несколько дней должен покинуть страну. Такова воля правительства.
– Я попытаюсь задержаться.
– Ты очень слаб...
– Я скоро встану. Очень скоро. Так можешь и доложить.
Махмуд-бек считал для себя вопрос решенным: он остается. Причины были слишком важные. И
Аскарали не может с ними не посчитаться.
– Хорошо... – выдохнул наконец Аскарали. – Попытаюсь взять всю ответственность на себя. Оставайся.
Пока. Об окончательном решении Центра я сообщу. И если...
– Ничего не будет. . – перебил Махмуд-бек. – Только ты не сгущай краски, когда будешь докладывать о
моем здоровье.
– Куда их еще сгущать!
Он снова обнял Махмуд-бека за плечи:
– Одни кости.
– Обещаю поправиться.
– Я привез деньги... Если вопрос о новых операциях будет решен, то перешлю еще.
– Деньги дадут. Они... – кивнул куда-то в сторону Махмуд-бек. – «Гости» тоже привезли. Кстати, как мои
«посланцы»?
– Группу диверсантов взяли в Туркмении. Ждали, пока раскроют все явки. Аннакули мечется. Он тоже
раскрывает одну явку за другой. Но это была глупая затея... Кто из молодых красноармейцев поверит
бреду?..
– Не глупая, если Аннакули выдает людей муфтия...
Аскарали не успел ответить. Скрипнула дверь, и вошла Фарида с чайником в руке.
– Уже скоро утро, – смущенно проговорила она. – Я принесла вот. – Она поставила чайник и пиалы на
столик. – Сейчас...
Фарида вышла.
– Может, ее взять? – спросил Аскарали.
Махмуд-бек промолчал.
Когда Фарида принесла поднос с хлебом, конфетами, изюмом, Аскарали сказал:
– Махмуд-бек задержится на несколько дней. Но есть возможность вам уехать со мной сейчас. А он...
Фарида не дослушала. Она испуганно выставила ладони и попятилась из комнаты.
– Что вы! Что вы! Пейте чай, пейте...
Махмуд-бек Садыков получил из Центра разрешение задержаться в стране. Была оговорка: по
состоянию здоровья он может выехать немедленно, в любую минуту. И еще сообщил Центр, что курбаши
Джанибек-кази находится под большим влиянием Усманходжи Пулатходжаева. Следует опасаться встреч
с этим человеком, который откровенно ненавидит Махмуд-бека Садыкова.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
В книге Ю. А. Полякова и А. И. Чугунова «Конец басмачества» (1976 г.) дана характеристика
преступной деятельности Усманходжи Пулатходжаева.
«Развитию басмачества в Восточной Бухаре способствовала предательская деятельность
уполномоченного правительства Бухарской республики Усман Ходжи Пулатходжаева. Ставший
председателем ЦИК Бухарской Народной Советской Республики, Пулатходжаев направил в Восточную
Бухару своего брата Атаходжаева, который продолжал антисоветскую деятельность своего
предшественника».
Большой интерес для меня представляет и одно из читательских писем, пришедших после выхода
первой части этого романа (1972 г.).
Автор письма, участник гражданской войны в Средней Азии, Н. Мельников лично встречался с Усман
Ходжой Пулатходжаевым (он же – Усман Ходжаев и Усманходжа Пулатходжаев).
Вот что пишет Н. Мельников:
«В 1921 году Усманходжа прибыл в Душанбе под прикрытием большого кавалерийского отряда,
которым командовал бывший турецкий офицер Алириза. С этой же оказией штаб фронта направил нам
боеприпасы, обмундирование, продовольствие и медикаменты. Усманходжа прекрасно был
информирован и знал о тяжелом критическом положении нашего отряда в 500 штыков.
За короткое время поступил ряд радиограмм от Бухарского правительства и командования, в которых
предлагалось Усманходже немедленно передать все, что было доставлено, в распоряжение начальника
гарнизона Морозенко.
Шло время, но Усман все оттягивал и вынуждал нас перейти на фуражировки, то есть прорываться с
боем в тыл врага за каким-либо зерном, брошенным в разрушенных кишлаках, чтобы потом на
143
самодельной мельнице крутить камни руками и получать хотя бы крупный размол для выпечки лепешек.
Спасая таким образом себя от голода, мы поддерживали существование и могли бороться с врагами
контрреволюции.
Но и этого оказалось недостаточно для Усманходжи. Он в ночь на 10 декабря 1921 года
провокационно заманивает к себе в крепость Морозенко, а тот «прихватывает» с собой военкома Мухина
и еще двух товарищей. Приглашение прикрывалось благовидным предлогом «на чашку чая», за которой
якобы и будут разрешены все наболевшие вопросы. Но горькой оказалась чашка чая по-турецки – это
была западня, в которую попали наши товарищи.
Так Усманходжа Пулатходжаев открыл против нас внутренний фронт.
Встретив в романе-хронике имя Усманходжи, я был удивлен... Так вот, где он воскрес...»
Усманходжа воскрес. Находясь за рубежом, продолжал активно действовать против советского
народа.
Надо было бороться и с этим врагом.
ОЧЕРЕДНОЙ ПРОВАЛ
Аннакули Курбансаидов вначале растерялся в большом восточном городе. Очень богатый город, с
яркими магазинами, шикарными отелями, шумными улицами.
Аннакули постоял возле многоэтажного отеля. Понаблюдал. Выходили люди, полные собственного
достоинства. Они как-то легко и просто садились в экипажи, автомобили, коротко приказывали...
Штатские в изящных костюмах. Офицеры подтянутые, словно подготовились к параду или королевскому
приему.
– Пошли... – напомнил провожатый.
Аннакули не двинулся с места. Он продолжал рассматривать обитателей отеля.
Господин в светлом костюме вышел твердым, каким-то подчеркнуто парадным шагом. Нетрудно в нем
угадать офицера. Наверное, сотрудник контрразведки. Живет открыто, в центре, не прячется по темным
переулкам пригорода.
Слишком пристально смотрел Аннакули на этого господина. Тот почувствовал взгляд и мельком, за
какую-то секунду, осмотрел Аннакули с ног до головы. Словно щелкнул затвор фотоаппарата, и
Курбансаидов остался в памяти, как на снимке, с недобрым, настороженным лицом, в запыленной
одежде.
«Разведчик», – окончательно решил Аннакули. И почувствовал, что по спине поползла струйка пота,
незаметная, противная, липкая.
– Пошли... – повторил проводник.
Аннакули ненавидел проводника. И очень боялся его. На коротких ночевках Аннакули не мог по-
настоящему заснуть. Вздрагивал при каждом шорохе. Проводник – на вид хилый парень – был
энергичным, совершенно неутомимым человеком. Он поторапливал Аннакули одним своим любимым
словом: «Пошли!»
В городе этот парень чувствовал себя скованно. Но, когда Аннакули решал прогуляться, парень
преображался, даже ноздри почему-то раздувались. Он будто собирался на какую-то опасную охоту.
Не поселится Аннакули в этом богатом отеле. Не выходить ему к экипажу ленивой, небрежной
походкой. Должен он возвращаться на окраину города, к злому старому человеку. Хозяин маленького
дома принял Аннакули. Рекомендация от муфтия – короткая записка рассеяла все подозрения. Руки у
старика перестали дрожать, он осмелел, даже, как показалось Аннакули, обнаглел. За первой же пиалой
чаю хозяин ехидно прошипел:
– Отошел от Советов? Я же помню тебя...
Аннакули лениво кивнул, давая понять, что не хочет вести разговор на эту тему.
– Плохо пришлось у Советов? – не унимался вредный старик.
Угощение он выставил нищенское. Аннакули с подчеркнутой брезгливостью брал какие-то липкие
конфеты, черствый хлеб. Хозяин явно решил отделаться одним чаем. Никакого сытного запаха не
доносилось из кухоньки.
Аннакули не хотел пока тратить деньги. Неизвестно, как сложится дальнейшая жизнь. Он
рассчитывал, что рекомендация муфтия не только предоставит крышу над головой, но и приличные
условия. Оказывается, в услужении у этого всесильного муфтия остался нищий, вымирающий сброд.
Аннакули с трудом сдерживал себя. И все-таки не сдержался. Небрежно кивнув на стол, усмехнулся:
– Так и живете, отец?
Удар был рассчитан точно. Старик взвился. Он хотел что-то сказать, наверное обидное, но
закашлялся. Кашель душил его. Старик даже схватился за горло.
Аннакули воспользовался этим моментом. Он вытащил деньги и небрежно швырнул на стол. Хозяин
дома давно не видел таких ассигнаций. Он с удивлением посмотрел на них. Власть и деньги были той
силой, которая могла поставить старика на место.
– Хорошо! – прошипел он. – Все сейчас сделаю. Ваш слуга пойдет со мной.
– Пусть идет. . – не скрывая радости, согласился Аннакули.
144
Хотя бы несколько минут побыть одному. Но проводник, поняв, в чем дело, отчаянно замотал головой.
Он встал из-за стола, швырнул свой халат рядом с дверью и улегся, как упрямый пес. Аннакули довольно
спокойно отнесся к этой выходке. А что поделаешь?
Старик махнул на проводника рукой, выругался и торопливо засеменил из комнаты. Он сам давно
скучал по вкусной, сытной пище. Сам еще не так давно заглядывался на витрину богатых магазинов.
Теперь, чтобы не травить душу, перестал ходить на прославленный базар, где даже от запахов и дыма
кружилась голова.
Вечером за ужином Аннакули, не откладывая, приступил к основному разговору...
Старик, не дослушав до конца, испуганно замахал руками.
– Вы что? Вы что? – визгливо кричал он. – Убить меня хотите?
– Спокойнее... Спокойнее... – уговаривал Аннакули, с тревогой поглядывая на дверь.
Когда старик тяжело дыша пришел в себя, Аннакули сказал:
– Забудем о разговоре.
– Забудем, – согласился старик и вдруг рассудительно заговорил: – Я встречал этих парней, узбеков и
