Текст книги "До особого распоряжения"
Автор книги: Борис Пармузин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)
выдать волнения. Сытые, довольные стражники, соблюдая договоренность, уже спрятав деньги, не
видят, не замечают Шамсутдина.
– Надо ехать к Аскарали... – сказал Махмуд-бек.
Шамсутдин продолжал рассматривать базар, стражников. Начался серьезный разговор. Шамсутдин не
должен пропустить ни одного слова.
– Ишан Халифа получил оружие. Он встречается с немцами. – Махмуд-бек назвал поселок. – Там в
доме есть слуга. Он родственник главаря банды. – Махмуд-бек кивнул на одного из заключенных. -
Запомни имена.
Шамсутдин развернул узелок перед Махмуд-беком, подвинул мясо, лепешку:
– Ешьте, господин.
Махмуд-бек отломил кусочек лепешки.
Махмуд-бек не представлял, что в тюремную камеру, к людям, закованным в цепи, будут поступать из
всех уголков страны и даже из соседних стран такие обширные сведения.
Одни заключенные хвастались своим влиянием и делами, силой своего племени или банды. Другие -
проклинали тех, кому недавно служили, из-за кого попали в тюрьму.
Долго молчал низкорослый, с гнилыми зубами заключенный. Он ложился лицом к стене, по-
мальчишески подогнув ноги, и замирал. Он мог так лежать часами. Но однажды при упоминании имени
Ишана Халифы он вздрогнул и даже на миг приподнялся. Это движение заметил Махмуд-бек. Заметил
злые, прищуренные глаза.
Расположить к себе этого бандита было нелегко. Тот не доверял людям. Сжавшись, он зло косился на
Махмуд-бека, отворачивался в сторону: редко кто переносил запах гнилых зубов.
Махмуд-бек несколько раз отдавал ему лук, советовал, как лечить зубы и десны. Однажды в
разговоре бандит стал яростно проклинать Ишана Халифу. Дважды из чужой страны он перевозил ему
оружие. На третий раз попался... А «святой отец» ничего не делает, чтобы спасти его. Даже ни разу не
прислал хорошей, вкусной еды.
Бандит слишком много знал о жизни Ишана Халифы, о его врагах и друзьях.
Значит, зашевелился Ишан Халифа – главарь туркменской эмиграции…
Ишан Халифа любил власть. И муфтий Садретдин-хан не смог подчинить его своей воле, сделать
исполнителем своих планов.
Сколько эмигрантов по первому приказу Ишана Халифы могли вскочить на коней? Сотни. Пока об
этом никто не знал, но в маленьких становищах, в эмигрантских поселениях ждали такого приказа. А в
лохмотьях старой одежды, под истертыми паласами, в овечьих загонах лежали аккуратно смазанные
винтовки, сабли, клинки, маузеры.
109
Несколько раз местные власти пытались вести переговоры с Ишаном Халифой. Но он прикидывался
невинным, святым человеком, озабоченным судьбами своих земляков. Ишан Халифа начинал
жаловаться на условия жизни, призывал в свидетели аллаха, который, к сожалению, мало обращает
внимания на верных мусульман.
Участок государственной границы со Страной Советов контролировался Ишаном Халифой. В начале
тридцатых годов его отряды не раз прорывались на советскую территорию.
Ишан Халифа хорошо разбирался в политической обстановке, знал о дружеских взаимоотношениях
восточных стран с Советским Союзом.
Немцы вели войну против Советской страны. Ишан Халифа решил воспользоваться таким удобным
моментом. Именно теперь его всадники могли вскочить на коней.
Махмуд-бек не спеша отламывал кусочки лепешки.
– Слушай... – говорил он. – У туркмена Берды была небольшая шайка. Это трусливый человек, хотя
физически сильный и жестокий. Он – вспыльчив. В такую минуту трусость исчезает. Он может сделать что
угодно, становится опасным. – Махмуд-бек взглянул на шумную толпу, которая двигалась мимо, и
продолжал: – Слушай... Берды как-то нагрубил Ишану Халифе. Тот ничего не прощает. Он решил убрать
Берды. Но убийца не смог справиться с Берды. Этот, самый Халназар явился к Ишану Халифе и
доложил, что его приказ выполнен...
Махмуд-бек заметил Фариду. Женщина стояла за повозкой и ждала своей короткой минуты.
Шамсутдин перехватил взгляд Махмуд-бека.
– Она пришла.
– Вижу... – коротко ответил Махмуд-бек и продолжал: – Берды скрывается в поселке, в двух днях езды
от становища Ишана Халифы. Что он задумал? Никто об этом не знает. Наверное, решил отомстить.
Однако чего-то выжидает. Или боится. Нужно встретиться с Берды. В крайнем случае с Халназаром. Мы
должны знать день и час, когда Ишан Халифа соберет своих сотников. Всех сотников.
– Узнаем, господин... – пообещал Шамсутдин.
– Мы должны узнать, с кем из немцев связан Ишан Халифа.
– Хорошо, господин.
– И еще. Помни, что Берды опасен, что Ишан Халифа ненавидит муфтия Садретдин-хана и его людей.
– Да, господин...
Шамсутдин посмотрел на руки Махмуд-бека. Наручники все-таки держатся на них. Держатся...
– Я пойду, господин.
– Ты все запомнил, Шамсутдин?
– Все, господин.
– Немедленно разыщи Аскарали. Все передай…
Шамсутдин поклонился. Он не успел повернуться, как к рядам заключенных, не замечая встречных,
добежала женщина, придерживая край черного платка и прикрывая лицо, молодое, красивое, хотя уже с
первыми, ранними морщинками.
Шамсутдин ехал в одно из туркменских становищ.
В пустыне по вечерам было уже холодно. Пока ветер лениво ползал у ног, словно набирал силу, потом
все решительнее начинал метаться рядом с путником.
Приземистые домики с загонами для овец, с обязательными шаткими столбиками дыма были видны
издалека. Порывистые ветры проносились мимо поселка, крутили песок, вырывали с корнем
порыжевшие кусты, швыряли их под стены сжавшихся домиков.
Разыскать в таком поселке нужного человека не представляло большой трудности. В первой же
кибитке сообщили, где остановился туркмен.
Шамсутдин повел коня за собой. У входа в дом был вбит единственный колышек. Шамсутдин
осмотрелся – ни деревца, ни изгороди.
Привязав коня за этот колышек, Шамсутдин рукояткой плетки постучал в дверь. Послышалось
ленивое рычание пса. Потом тяжелые шаги...
В таких поселках обычно люди не закрывают дверь. Значит, Берды все-таки боялся непрошеных
гостей. Хозяин, сопя и ругаясь, открыл дверь. Он удивленно посмотрел на Шамсутдина и, не здороваясь,
спросил:
– Что тебе надо?
Не обращая внимания на такую встречу, Шамсутдин приложил руку к груди и вежливо поклонился.
– Ну?
– Я из города к вам... – сказал Шамсутдин.
Берды испуганно отшатнулся.
– Ты перепутал, джигит. . – растерянно прошептал он. – Тебе нужен другой человек.
– Мне нужен Берды-ага... – сказал Шамсутдин.
Сколько таких людей встречал Шамсутдин за последнее время! Вначале они были страшными,
гордыми, независимыми, а потом от одной фразы хватались за сердце или начинали ползать на коленях.
– Берды, Берды... – продолжал испуганно шептать хозяин дома. – Какой Берды?
– Вы, уважаемый... – спокойно продолжал Шамсутдин.
110
Берды оглядывался по сторонам. Он еще не придумал себе нового имени. Он скрывался от Ишана
Халифы, от его людей, от местной полиции.
– Берды убит. . – хрипло, растерянно произнес хозяин. Но произнес неуверенно, как-то по-детски,
заранее зная, что этим словам никто не поверит. Шамсутдин даже не обратил внимания на лепет
грузного, заросшего седой щетиной человека.
– Я пришел один... – сказал Шамсутдин. – Понимаете, Берды. Пришел один, от муфтия Садретдин-
хана.
Берды, придерживаясь за стену, опустился на потертую кошму.
В доме давно не убирали. На земляном полу лежал заметный слой песка. В спутанном ворсе
застряли хлебные крошки, травинки.
В углу пес неторопливо грыз кость, не обращая внимания на людей.
Берды уселся, скрестив ноги.
– От муфтия Садретдин-хана... – повторил Шамсутдин.
– Разве он жив? – спросил Берды.
– Святой отец жив. Он находится в ссылке.
– Зачем я ему нужен?
– Вы ему очень нужны.
Берды тяжело засопел. В темной, тесной клетушке Шамсутдин увидел, как багровеет шея, наливаются
кровью уши, щеки...
– Нужен? – шепотом переспросил Берды и вдруг взорвался: – Очень нужен! Старые шакалы вспомнили
обо мне! Вспомнили! – Захрустели пальцы. Берды словно проверял их: крепки ли... Секунда, вторая – и он
вцепится в горло Шамсутдина.
Шамсутдин вздохнул, укоризненно покачал головой:
– Святой отец знает о вашем бедственном положении. Он посылает вам благословение и деньги. -
Шамсутдин рассчитывал небрежно швырнуть мешочек с монетами к ногам бандита, но наступила
критическая минута, когда каждый жест гостя хозяин истолкует по-своему. Лучше сказать о деньгах сразу,
вначале.
Деньги были нужны Берды. Оторванный от друзей и земляков, «мертвец» не мог ничего предпринять,
не мог мстить, бежать, прятаться в более удобном месте.
– Что хочет от меня святой отец? – хмуро спросил Берды.
В этом мире деньги не бросают ни живым, ни мертвым просто так, ради сострадания.
– У святого отца муфтия Садретдин-хана есть враг.
– Ишан Халифа? – усмехнулся Берды. Он пришел в себя. Он уже мял в широких ладонях кожаный
мешочек, ощущая твердый металл солидных монет, шуршание бумажек. – Чьи? – отвлекся от главного
разговора Берды.
Шамсутдин понял, что речь идет о бумажках.
– Немецкие...
Берды, довольный, качнул головой.
– Ишан Халифа? – повторил он.
– Да... – ответил Шамсутдин.
– К нему не подойти... – нахмурился Берды.
– Не нужно подходить...
Берды непонимающе посмотрел на Шамсутдина. Потер лоб, грязный, рассеченный шрамом,
приподнял густые брови.
– Нам нужно узнать о делах Ишана Халифы.
Берды хмыкнул:
– Хорошие дела у Ишана. Очень хорошие. Сотни всадников. Он готов броситься на Советы хоть
завтра. У него много оружия. Немцы дали.
Берды говорил со злорадством. Деньги он спрятал за пазуху и сразу стал независимым, гордым.
Только изредка дергалась левая бровь.
Загнанный, затравленный, запуганный шакал... Он еще не решился вылезать из своей норы. Он
много, с надрывом говорит о силе войска Ишана Халифы. Конечно, преувеличивает. Но Ишан Халифа
долго работал, собирая свои сотни.
А вдруг, имея деньги, Берды сбежит в одну из соседних стран?
Нет, пожалуй, он здесь сидел не только в ожидании чьей-то случайной помощи. Такой человек должен
отомстить.
– Я не верю муфтию, старой крысе, – неожиданно сказал Берды. – Не верю Ишану... Каждый из них
хочет первым вернуться домой, захватить землю. Но они сдохнут здесь, на чужом песке. Они друг другу
перегрызут горло.
Шамсутдин промолчал.
– Хорошо... – уже тише заговорил Берды. – Я помогу.
Ишан Халифа встретился с Расмусом в одном из поселков, расположенных недалеко от столицы.
Опытный разведчик выслушал короткий доклад главаря туркменских эмигрантов. Ишан Халифа умел
держать себя и при встречах с иностранцами. Холеные пальцы перебирали четки. Эти пальцы не сожмут
111
рукоятку сабли. Ишан Халифа, медлительный, степенный, не создан для бешеной скачки на боевом
коне, но за его спиной стоят сотни всадников. Об этом немецкий разведчик хорошо знал.
– Вы хотите встретиться с сотниками? – спросил Ишан Халифа.
– Возможно, встречусь.
– Я соберу их через две пятницы. К полуденной молитве.
– Будьте осторожны... – посоветовал Расмус.
– Я осторожен, – улыбнулся Ишан Халифа и погладил бородку. – Мы, как пустыня, тихая, огромная.
Пока нет бури...
В комнатке был покой. Только где-то по соседству звякнула посуда.
– Сейчас подадут чай... – сказал хозяин.
Расмус много лет провел в этой стране. Но он европеец и ничего не сделает без помощи Ишана
Халифы.
Хотелось сегодня напомнить немецкому разведчику о том, как его помощник, капитан Дейнц,
связывался с людьми муфтия Садретдин-хана. Напомнить и задать вопрос: что же из этого вышло? Вот
он, Ишан Халифа, жил тихо и спокойно, а в нужную минуту может повести лавину всадников через
советскую границу.
Но пока рано торжествовать. Без немцев никуда не денешься. Они очень нужны Ишану Халифе. И
приятно сознавать, что он тоже нужен им.
Вошел слуга, легко поставил поднос с чайниками и пиалами. По туркменскому обычаю для каждого
гостя – отдельный чайник.
Поклонившись, слуга молча вышел.
– Ваш человек? – зачем-то спросил Расмус.
Ишан Халифа настороженно покосился в сторону двери. На какую-то долю секунды замер. Но потом
спокойно ответил:
– Мои люди в становищах. Это слуга моих друзей.
Расмус промолчал.
Ишану Халифе показалось, что его ответ не очень понравился немецкому разведчику.
Главарь туркменской эмиграции был взбешен. А воины, ожидавшие крупной награды, в недоумении и
страхе застыли.
Они принесли голову ослушника и врага – Берды. Голова валялась в ногах Ишана Халифы. Осенние
мухи, крупные, назойливые, вились роем над головой.
– Негодяи! Подлые люди! – надрывался Ишан Халифа.
Он не мог сознаться этим аскерам, своим приближенным, что уже один раз выбросил солидную горсть
монет за известие об убийстве Берды.
Не хотелось выглядеть дураком в глазах подчиненных, и он не назвал имя Халназара. А надо было
бы немедленно разыскать и положить рядом с этим неожиданным подарком его голову.
Аскеры шагнули вперед. Один из них бросил у ног Ишана Халифы мешочек с деньгами.
– Был у Берды... – почти шепотом произнес аскер.
– Что там? – поднял бровь Ишан Халифа.
– Деньги... Местные и немецкие.
– Немецкие?
Ноздри у Ишана Халифы раздулись. Он вытащил четки. И защелкали сандаловые шарики,
заметались пальцы.
– Откуда у него немецкие?
Аскеры молчали. Они не могли понять своего вождя. Они шли по пятам Берды, свалили и связали его,
громадного, сильного. Принесли его голову, отдали деньги.
Ишан Халифа остывал. Надо было разобраться в этой очень запутанной истории.
Кому служил Берды? Немцам не было смысла подкупать человека, которого один раз уже убивали.
Немцы должны знать об этом.
– Где вы его поймали? – кивнув на голову Берды, спросил Ишан Халифа.
– В пустыне...
– Откуда он шел?
– Из нашего становища.
Опять защелкали четки... Эти два дурака оборвали ниточку. У Берды здесь свой человек. Оборвали
ниточку.
– Найдите Халназара и принесите его голову... – неожиданно приказал Ишан Халифа.
Аскеры поспешили скрыться с глаз разгневанного вождя.
Ишан Халифа задумался. Было о чем ему подумать. В становище, где жили самые близкие люди, кто-
то следил за ним, был связан с ослушником Берды. Конечно, немцы в этой истории не замешаны. А
может, Расмус проверяет? Нет. . Здесь посерьезнее дела. Ишан Халифа спрятал четки и, повернувшись к
нукеру, сказал:
– Соберем сотников в следующую пятницу.
– Не успеем, господин, – вздохнул нукер.
– Сегодня же пошли людей. А к Расмусу... позже. В четверг.
112
– Хорошо, уважаемый Ишан-ага.
Вождь усмехнулся про себя.
«А теперь посмотрим. Что у них выйдет. . Что они сделают?»
Эти «они», неизвестные, непонятные, не на шутку встревожили главаря туркменской эмиграции.
Расмус не выдержал, сообщил в Берлин о готовности нескольких басмаческих соединений вступить
на территорию советских республик Средней Азии. Указал предполагаемую дату.
Надо было реабилитироваться. Провал следовал за провалом. Особое неудовольствие Берлин
выразил в связи с арестом нового туркестанского правительства, высылкой немецких специалистов,
сорвавшей комплектование десантных отрядов.
На это? раз Берлин поблагодарил Расмуса за подготовку новой операции и согласился с
ориентировочной датой вторжения банд Ишана Халифы на территорию Советского Союза. Предлагалась
любая помощь. В случае удачного начала операции немецкая авиация доставит оружие и боеприпасы.
Банды Ишана Халифы должны были вызвать панику в глубоком тылу Советской страны, нанести удар
по ряду промышленных предприятий, терроризировать население.
Расмус пока не праздновал победу. Опытный разведчик понимал, что до этого часа еще далеко. И
когда личный посыльный Ишана Халифы сообщил о переносе встречи с сотниками, Расмус
насторожился. Если в тщательно разработанный план вносятся коррективы, это ничего хорошего не
сулит. Тем более появление гонца-туркмена на городской квартире Расмуса могло быть вызвано только
чрезвычайными обстоятельствами.
Расмус принял решение на встречу не ехать.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
Вернувшись на Родину, я часто вспоминал свою юность...
Когда вышел первый номер нашей комсомольской газеты «Ёш ленинчи» («Молодой ленинец»), мне
было семнадцать лет. Стоял февральский серый день. Лениво падал влажный снег. Кто-то ворвался в
полутемную комнату общежития и крикнул:
– Ребята, вышла наша газета!
Мы зажгли лампу. Наклонились над развернутой газетой. В комнату набились студенты. Мы вслух
читали короткие информации, стихи.
А через два года в этой газете было опубликовано мое первое стихотворение. Институт торжествовал.
Каких только я не слышал слов! На комсомольском собрании так и заявили:
– Родился новый замечательный поэт! Мы ждем от него...
Всего ждали от меня... Никто, разумеется, не знал в институте, в Самарканде, о моей подготовке к
выполнению важного задания.
Я ушел в страшный лагерь озлобленных людей.
Из Парижа лидер туркестанской эмиграции Мустафа Чокаев дал указание разыскать меня в странах
Востока.
И меня «разыскали»...
НЕОБЫЧНАЯ РАБОТА
Шамсутдин отчаянно хлестал коня. До встречи с Аскарали оставались сутки. Но Шамсутдину хотелось
как можно раньше сообщить неприятную весть. Махмуд-бек учил, что такие вести надо доносить
быстрее. Можно принять меры. Даже спасти жизнь.
Аскарали ждал в пограничном городке. Вчера он доложил Центру о предстоящем вторжении Ишана
Халифы в республики Средней Азии. В сообщении не было главного – точной даты и количества
всадников.
Аскарали ждал Шамсутдина. Но по расстроенному лицу он сразу догадался: что-то случилось.
– Садись, друг.
Аскарали привык к коротким разговорам. За свою жизнь на чужбине он много раз встречал вот таких
запыленных, усталых людей, которые прятали глаза, топтались у порога.
– Садись, садись. Тебе надо выпить чаю. Я все сделаю. – Он не обратил внимания на протестующие
жесты Шамсутдина. – Берды сбежал? – удивительно спокойно спросил Аскарали.
– Нет. . Его убили.
– Люди Ишана?
– Да... Убили на дороге. Встретили и убили. Голову увезли Ишану.
Аскарали понимающе кивнул.
– Деньги были с ним?
Шамсутдин кивнул.
– А Халназар?
– Его тоже убили. Вчера. И голову тоже увезли к Ишану.
– Значит. . – Аскарали хотел подыскать слово, чтобы не обидеть Шамсутдина.
– Все! – махнул рукой Шамсутдин. – Все!
113
– Так не бывает. . – по-прежнему спокойно заметил Аскарали. – Ешь. Отдыхай. И мы сейчас что-нибудь
придумаем.
Аскарали за ужином говорил о каких-то пустяках. Об этом грязном, небольшом городке, о скудном
базаре, о близкой, холодной зиме, которую трудно вынести в таких местах, где по соседству лежит
пустыня, с виду тихая, но коварная.
Шамсутдин только поддакивал, он обжигался горячим чаем, неторопливо ел сухой хлеб и мясо.
Постепенно он успокоился, даже попытался улыбнуться, когда Аскарали стал копировать местного
полицейского чиновника.
– А сейчас спать. Рано утром снова поедешь.
Шамсутдин вопросительно посмотрел на Аскарали. Человек шутит, держит себя спокойно, а глаза
тревожные.
– Поедешь в поселок к одному из сотников. Надо узнать, когда и куда его вызывает Ишан Халифа.
– Хорошо, господин.
Шамсутдин прикрыл глаза. Потом снова приподнялся.
Аскарали убирал посуду. Медленно, спокойно двигался по комнате. Шамсутдин подождал, пока
Аскарали сложит пиалы в нишу.
– Господин, почему вы не можете спасти Махмуд-бека?
– Могу, Шамсутдин. Могу...
– Но до сих пор...
– Так надо, Шамсутдин... Видишь, как получилось. В тюрьме Махмуд-бек познакомился с вождями
племен, с главарями банд. Он может спасти тысячи жизней наших эмигрантов. Понятно? У него сейчас,
как тебе сказать, совсем необычная работа.
– Понятно, господин...
Шамсутдин долго не мог заснуть. Закроет глаза – и сразу же перед ним поднимаются беспомощные
ладони и тихо, приглушенно звякают цепи с приплюснутыми наручниками.
В тюрьме произошло неожиданное событие...
Вождя племени вывели из камеры. Он вышел, не замечая тяжести цепей, не слыша их
приглушенного, равномерного звона. Оглянувшись на пороге, вождь кивнул заключенным.
Дверь глухо закрылась, звякнули запоры. И долго никто не мог нарушить тягостной, тревожной
тишины.
Странно, что все с нетерпением ждут вызова, и в то же время с нескрываемым испугом поглядывают
на стражника. А тот, наслаждаясь общим вниманием, осматривает камеру и тянет, тянет время. Потом,
подкрутив усы и словно наконец вспомнив, называет имя или кличку заключенного.
За таким вызовом может быть свобода или свидание с родным, близким человеком.
А может быть, и смерть.
Мало кто верил, что вождя большого племени могли вот так просто увести и казнить. Но никто и не
знал о событиях, происходящих за тяжелой дверью, за крепкими стенами.
Люди, не двигаясь, лежали у стен, и почти каждый косился на дверь... Скорее бы она открылась и в
камеру вновь вернулся высокий, жилистый старик.
Так спокойнее...
У вождя племени было свидание... Неожиданное, во внеурочное время. За это свидание, наверное,
очень дорого заплатили.
Старика свидание не удивило. Не удивил совершенно незнакомый человек, прорвавшийся через все
преграды и законы. Таких людей вождь остерегался. И вое вежливые, почтительные слова, которыми
была наполнена вступительная речь, не произвели на старика никакого впечатления.
– Что ты хочешь, юноша? – холодно спросил он.
Незнакомцу было лет тридцать пять. Держался он уверенно, как человек, имеющий деньги и
поддержку сильных людей.
– Это вам, уважаемый отец... – Незнакомец показал на узлы и свертки. – Их отнесут в камеру.
Незнакомец понимал, что вождь племени не бросится к подаркам. Но и не ожидал такого
пренебрежительного отношения. Старик даже не взглянул на подарки. Он продолжал невозмутимо
смотреть на странного посетителя.
– Что ты хочешь? – повторил свой вопрос вождь.
– Вам передают привет хорошие, сильные люди.
– Кто они?
– Ваши друзья.
– Я всех своих друзей знаю... – сказал вождь.
Невозмутимость, откровенное нежелание вести разговор, принимать подарки все-таки подействовали
на незнакомца. Он вскочил, засуетился, стал раскрывать один из свертков. Пальцы дрожали. Бечевка,
стягивающая сверток, была крепкой. Незнакомец схватился за другой сверток. А сам смотрел в сторону
вождя племени... Губы растерянно, почти про себя шептали: сейчас, сейчас.
Вождь поднялся:
– Зачем я тебе нужен?
114
– Не мне, не мне... – торопливо сообщил незнакомец. Он бросил возиться с проклятым свертком и,
прижав руку к груди, шагнул к вождю: – Только выслушайте. Только выслушайте. Меня послали немцы.
Они просят у вас помощи.
– Зачем мне нужны немцы?
– Нужны! Нужны! Дайте им воинов. Они дадут свободу, освободят вашего сына. И дадут много денег.
Много!
Вождь не дослушал незнакомца. Осторожно, словно он прикасался к чему-то грязному, сдвинув со
своего пути посетителя, шагнул к двери.
За порогом топтался стражник. Усы у него обвисли, глаза были испуганными. Ой, вероятно, слышал
обрывки разговора. Не очень добрый разговор. Пропади эти деньги! Если узнает начальство о такой
встрече, ему несдобровать.
Стражник обрадовался появлению вождя!
– Пошли! Пошли! – Он первый затопал к зданию, тяжелому, мрачному. – А ты подожди, – бросил
стражник незнакомцу. – Зайди в дом и подожди...
Вождь вернулся в камеру. Заключенные приподнимались, рассматривали вождя. Послышался
кашель, звон цепей, причитания. Вождь невозмутимо сел, прислонившись к стене. Но все-таки было
.заметно, что он взволнован: слегка дергалась щека.
Сейчас ни на один вопрос старик не ответит. Махмуд-бек с трудом улыбнулся.
– Все хорошо! А мы, – он кивнул на камеру, – обо всем подумали.
– Хорошо... – вздохнул вождь.
Потянулись минуты, страшные, томительные. Время осенних и зимних вечеров в тюрьме – как одно из
наказаний. Знает ли об этом начальство?
В такие минуты, закрыв глаза, Махмуд-бек вспоминал о прошлом. Вспоминал студенческий
Самарканд... Комсомольские собрания, литературные вечера. Он пытался снова складывать стихи о
пустыне, которую перешел много лет назад. О чужом мире, в котором очутился. Но к рассвету Махмуд-
бек мог повторить только отдельные строки. Ему хотелось создать стихи о борьбе, настоящие, горячие.
Такие же, как его борьба. Но кто-нибудь... чей-нибудь крик, бессвязное бормотание спящих людей
возвращали в мир темной камеры.
Снова лязгнули засовы. И снова появился усатый стражник. Он цепко, со знанием дела, обшарил
взглядом камеру. Наконец нашел нужного человека. Это был молчаливый рослый главарь банды Ораз.
Он вышел, слегка наклонив голову. Или боялся стукнуться головой о низкий косяк, или не хотел перед
коренастым стражником выделяться своим превосходством.
На этот раз заключенные более спокойно отнеслись к вызову. Ораза побаивались. Даже много
повидавшие люди, сталкивающиеся с жестокостью не раз, не любили слушать его рассказы о лихих,
кровавых делах.
Минут через тридцать главарь возвратился с узлами и свертками. И нести эти подарки ему помогал
стражник. Бандит угощал не всех заключенных. На вождя племени и Махмуд-бека даже не взглянул.
Довольные заключенные долго чавкали, с удовольствием грызли кости и даже смеялись.
– Это мне приносили... – усмехнулся вождь.
– От кого? – спросил Махмуд-бек.
– От немцев... – ответил вождь.
И они замолчали. Стало ясно, что немцы купили банду. Наверное, очень хорошо заплатили и главарю,
и стражнику, который явно нарушил строгие законы тюрьмы.
Это предположение подтвердилось. Утром неведомыми путями в камеру заползла новость: усатый
стражник сбежал. Бросил свою потемневшую от старости винтовку и сбежал.
В последнее время Дейнц редко бывал у своего шефа – Расмуса. Опытные разведчики чувствовали,
что за ними следят, упорно, повседневно, умело. Кто-то идет по их следам, путает карты, ставит в самые
неожиданные условия, из которых надо долго и умело выкарабкиваться.
– Это не может быть случайностью... – сказал Расмус. Усадив помощника, он даже не сделал
замечания, что тот явился в неудобное, дневное время. Расмуса серьезно озадачил перенос совещания
у Ишана Халифы. – Сколько мы вбухали в это дело денег! – сорвался он.
Капитан Дейнц опустил голову. Операция по созданию диверсионных групп, которой он руководил,
тоже сорвалась. А стоила не дешевле Ишана Халифы.
– У нас нет повода для беспокойства... – сказал Дейнц.
– И тогда не было? – все-таки не удержался Расмус.
Дейнц промолчал.
Начало разговора ничего хорошего не предвещало. Расмус, всегда сдержанный, корректный, сейчас
походил на злого, обиженного отца беспокойного семейства. Его злит все: глупые слуги, завистливые
родственники, остывший кофе, открытая форточка... Все то, на что он раньше не обращал внимания.
Ну как в этой обстановке сообщать еще одну, не очень приятную новость? Дейнц попытался удобней
сесть, положил ногу на ногу, принял более независимый вид. В конце концов в подготовке всех операций
основная роль отводится старому разведчику Расмусу. Это ему Гитлер вручал ордена и пожимал руку.
Дейнц – обыкновенный исполнитель.
Словно почувствовав настроение своего помощника, его бунтарские мысли, Расмус холодно спросил:
115
– С чем пожаловали?
– Мы купили банду... – небрежно сообщил Дейнц.
– Банду? – поморщился Расмус. – Чью?
– Ораза... – прежним тоном сообщил Дейнц.
Он понимал, сколько нужно Расмусу выдержки, чтобы не сорваться.
– Это же обыкновенная банда! Берлин дал деньги на большое дело. На авторитетного вождя, на
человека, способного встать во главе нового правительства. – Расмус, худощавый, подтянутый, стоял
перед своим помощником. Он говорил шепотом, резким, срывающимся.
Дейнц невольно поднялся, одернул цивильный костюм.
– Невозможно! Старик упрям. Он на это не пошел.
– Де-ейнц! – протянул Расмус. – Прежде чем вы успеете застрелиться, я вас сумею бросить в ту же
яму... к вашим бандитам. И никто никогда не узнает о вашей судьбе. Поверьте мне...
Дейнц затаил дыхание. Надо было немедленно менять тон и тактику поведения.
– Шеф, важно вызвать в стране беспорядки. Хотя бы на время, когда Ишан Халифа перейдет границу.
Это ваша мысль: беспорядки в стране и переход границы.
– Не беспорядки, – поправил Расмус, – а государственный переворот.
– Не выходит. . – сожалея, вздохнул Дейнц. – Второй раз идти в тюрьму моим людям было бы сложнее.
Почти невозможно. Мы даже убрали стражника.
– Хорошо... – вздохнул Расмус. – Пусть будет Ораз.
– Это отчаянная банда... – осмелел Дейнц. – Она натворит много бед и в столице. Ишан Халифа сумеет
воспользоваться таким моментом.
– Сумеет. . – как-то странно повторил Расмус.
– А… что? – уже без прежней бодрости спросил Дейнц.
Расмус пожал плечами. Он прошелся по комнате. И, резко повернувшись, неожиданно спросил:
– А где сейчас ваш пресловутый муфтий Садретдин-хан?
– В ссылке, шеф.
– О нем забыли?
– Кто? – не понял Дейнц.
– И вы, и местные власти?
– Я не забыл...
– У него есть люди?
– Конечно, шеф... – И, поняв, в чем дело, добавил: – А власти действительно его забыли...
– Надо найти святого отца. – Расмус еще раз прошелся по комнате и повторил: – Надо найти... – Потом
добавил тихо, в сторону: – На всякий случай.
Было еще темно, когда Аскарали разбудил Шамсутдина.
– Пора... – коротко сказал он.
Шамсутдин вскочил, помотал головой, словно отгонял сон. Что только ему сегодня не снилось! Он
даже слышал чьи-то шаги, голоса.
У Аскарали серое, усталое лицо.
– Вы не спали? – спросил Шамсутдин.
Аскарали кивнул.
– Кто-нибудь приезжал?
Но Аскарали уже вышел на кухоньку, загремел посудой. Наверное, кто-то приезжал. Шамсутдин
почувствовал беспокойное состояние хозяина, его нескрываемую настороженность.
Через несколько минут они пили чай, без аппетита ели черствые лепешки.
– Ты слышал что-нибудь об Оразе? – спросил Аскарали.
– Главарь банды. Он вместе с Махмуд-беком сидит в тюрьме.
– А банда?
– Банда ждет его. Живет, прячется...
– Большая? – спросил Аскарали.
– Не очень... Но страшная... – ответил Шамсутдин. Он допил чай, поставил пиалу и вопросительно
посмотрел на Аскарали: – Что-нибудь случилось с Махмуд-беком?
– С ним все в порядке... – Аскарали невольно улыбнулся: – Просто Махмуд-бек удивительный человек.
И с ним все хорошо.
– Кто-нибудь ночью был?
– Был, Шамсутдин... И я узнал, что с Махмуд-беком все хорошо.
– Тогда я поеду! – поднялся Шамсутдин.
– Все понял?
– Да, господин…
Шамсутдин безжалостно гнал коня через пустыню. Здесь было тихо и прохладно. Неохотно таяли
звезды.
Конь выбивался из сил. Он с трудом находил хорошую дорогу, твердую, прочную, но порой попадал в
рытвины, коварно занесенные серым песком, храпел, негодующе фыркал и едва не падал на колени.
116
«Шамсутдин помогал коню выбрать хорошую дорогу, направлял на мелкие кустарники, от которых
тянулись, скрепляя песок, длинные корни. К полудню, когда солнце уже поднялось над головой, когда
заметался горячий ветер, Шамсутдин добрался до маленького поселка.
В первой же кибитке Шамсутдин спросил о своем друге туркмене Саидназаре.
– Здесь много туркмен... – сказал сонный старик. – Но такого нет.
– И не знаете?
– Знал одного Саидназара. Очень старого.
– Не тот. . – вздохнул Шамсутдин.
