Текст книги "До особого распоряжения"
Автор книги: Борис Пармузин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)
подбора и подготовки, поэтому не торопил Махмуд-бека.
Сам он по нескольку раз беседовал с эмигрантами, задавал самые неожиданные вопросы.
– Тебя могут призвать в Красную Армию. Ты еще молод.
Рослый эмигрант, сын небогатого ремесленника, коротко ответил:
– Пойду.
– А дальше?
– Буду смотреть, все запоминать. Потом сдамся в плен.
– В плен? – переспросил Эсандол.
Он был удивлен практичностью этого тихого парня.
– Да. Немцы – наши друзья, – отчеканил эмигрант.
– Ты прав. Сейчас они наши друзья...
Эсандол взглянул на Махмуд-бека и еле заметно кивнул. Он благодарил его за верных, находчивых
людей.
Вот к таким резидентам могут потянуться агенты других иностранных разведок. На это и рассчитывал
Аскарали. Находясь постоянно под наблюдением органов госбезопасности, мнимые резиденты Эсандола
станут своеобразной приманкой для японцев... Возможно, и для немцев.
– Пожалуй, мы дадим их координаты и гитлеровцам... – сказал Аскарали.
События нарастали. Сейчас нужно осторожно, внимательно обдумывать каждый вариант новой
операции. Десятки вариантов.
Когда правительство вышлет из пределов своей страны японских дипломатов, это не значит, что их
разведка прекратит свою деятельность. Останутся тихие, незаметные люди.
Активней начинают действовать гитлеровцы. Они смелеют, наглеют с каждым днем. Учреждения,
частные помещичьи усадьбы, мелкие предприятия заполняются немецкими специалистами с
безукоризненной офицерской выправкой.
– Они о себе скажут в какой-нибудь критический момент. При большой победе на одном из участков
фронта.
Аскарали конкретно не назвал на каком.
– Неужели это может случиться? – шепотом спросил Махмуд-бек.
– Нет. . – так же тихо ответил Аскарали и вдруг хлопнул ладонью по столу: – Нет! – Он вскочил, подошел
к Махмуд-беку, обнял за плечи: – Мы с тобой еще посидим в тихом саду. Там, у нас. У воды. Представь,
где-то рядом цветет джида... Представь ее серебристые листья и пьянящий запах. Голова кружится от
такого запаха. И еще: рядом готовят плов. И поют. . Ты слышишь песню?
За окном дервиш призывал проклятия на головы нечестивцев. Дервиш был голоден и ненавидел весь
свет. Он просто ругался, не имея в виду ни одно из конкретных лиц.
Аскарали провел ладонью по своим морщинам и спросил:
– Как дома?
– Все в порядке... – уже у дверей ответил Махмуд-бек.
Дома ждет Фарида. Вчера она спросила о немцах.
87
– Откуда ты узнала?
– Говорят. . – пожала плечами Фарида.
Они недавно переехали в городскую квартиру, в ту самую, где Махмуд-бек жил с муфтием Садретдин-
ханом. В этой квартире он узнал о войне, о гитлеровцах, которые двигались к Москве.
– Немцы будут в Самарканде? – спросила Фарида.
Махмуд-бек ничего не ответил. Ничего он не скажет и сегодня. Еще рано начинать этот большой
разговор.
В консульстве было спокойно. Шла размеренная, ничем и никем не потревоженная жизнь. По
коридорам не носились взбудораженные люди, в открытые чемоданы не летели помятые вещи. Сам Ито
не колотил кулаками по столу, не возмущался. Его волнение выдавал один лишь жест: консул слишком
часто поглаживал виски. У края стола, подчеркнуто щеголяя солдатской выправкой, стоял Асакура.
Сейчас он не вмешивался в разговор. Лицо было холодным, непроницаемым. Казалось, секретарь
консульства никогда в жизни не имел своего мнения, а был всего-навсего безукоризненным
переводчиком, внимательным и точным. Ито даже не поворачивал голову в его сторону. Он говорил по-
японски и смотрел на Махмуд-бека. В конце концов Махмуд-бек тоже перестал коситься на секретаря.
Перед ним был только один человек – хозяин кабинета, консул Ито.
– Я вынужден вернуться в Токио. Необдуманные действия нашего советника привели к таким
последствиям.
Махмуд-бек изобразил растерянного человека, которого бросают на произвол судьбы сильные,
большие люди.
– Но, господин Ито, что же будет?
– Германия – великая держава, – успокоил консул. – Войска Гитлера победным маршем прошли по
Европе. Они скоро вступят в Москву.
– Так зачем же?..
Ито поднял ладонь: не волнуйтесь, дослушайте.
Махмуд-бек понимал, что японский консул пригласил его для серьезного разговора, а не затем, чтобы
вежливо пожать руку на прощание.
– Этот проходимец, – Ито имеет в виду Усманходжу, – этот жулик снабжал Кимуру ложной, примитивной
информацией.
– Самое страшное в данной истории, – уточнил Махмуд-бек, – что Усманходжа сам верил подобной
информации.
– Настоящий болван, – пальцы опять скользнули по вискам.
– Племенной вождь Абид Назар осуществлял связь с туркменами в Советском Союзе. В основном -
через родственников, старых, безграмотных, недалеких.
– О, бог мой, до чего дошел советник посольства.
– Я пытался...
– Знаю, знаю, господин Махмуд-бек. Но не следует отчаиваться. Впереди у нас слишком много дел.
Ито переложил журнал на край стола, подальше, с глаз долой. Тоненький информационный вестник
сообщает о голоде и нищете в республиках советской Средней Азии.
Подобными сведениями редакция обязана советнику Кимуре.
«Большевики держат крестьян в специальных помещениях. Выпускают под охраной красноармейцев.
Эти помещения называются колхозами».
Нечего сказать – тонкая пропаганда! Здесь теперь каждый бандит знает, что такое на самом деле
колхоз.
...Разговор с дипломатом в офицерской форме был коротким: с него сорвали погоны. Он зашел
домой, простился с матерью и отцом. Говорят, Кимура даже улыбался по-прежнему. Родителям он
сказал, что едет в храм Никко.
Отец понял сына.
Кимура уже вечером, выйдя из машины, пешком пошел по великолепной дороге, которая прячется под
сводами гигантских криптомерий. Триста лет стоят деревья, застыв в причудливых позах, напоминая в
полумраке сказочных чудовищ. Эти чудовища хладнокровно провожают несчастных паломников к храму
Тосегу. Там в молитвах обращаются ко всемогущему Будде. На портале три хитрых обезьянки: одна
зажимает уши, другая прикрыла глаза, третья – рот.
Кимура всю ночь молился. На рассвете там же, в Никко, недалеко от храма, у водопадов, где
прощаются с жизнью, его нашли со вспоротым животом...
– Нас ждут дела, – повторил консул.
Итак, начинается инструктаж.
– Япония никогда не откажется от своей великой миссии. Она поможет народам Востока освободиться
от большевизма.
– Я боюсь, что эту борьбу попытаются использовать в своих целях авантюристы, подобные
Усманходже.
88
– Второй раз не ошибемся, – успокоил Ито. – Мы будем помогать умным, преданным своей родине
людям.
Махмуд-бек сделал вид, что не заметил комплимента. А консул продолжал:
– Делайте ставку на молодежь. Конечно, нужны авторитеты: бывшие главари банд, духовные лица. Но
пусть авторитеты не будут слишком деятельными. Они, к сожалению, почти все у вас бездарны.
– Они стареют, – напомнил Махмуд-бек.
– Готовьте молодежь.
– Я остаюсь один, – напомнил Махмуд-бек.
– Вы никогда не будете чувствовать одиночества, – твердо сказал консул.
Махмуд-бек вновь поднял брови.
– Да-да... Ни на один день. Мы будем рядом. Я не хочу, да, собственно, и не время подробно
останавливаться на планах борьбы. Скоро все встанет на свои места.
Какое же место определено Махмуд-беку Садыкову? Вероятно, немаловажное. Иначе бы консул не
вызвал его для последнего разговора.
– Вы знакомы с господином Ахмаджаном? – спросил Ито.
– С господином Суэто? – переспросил Махмуд-бек.
– С господином Ахмаджаном, – повторил консул, не повышая голоса, не возмущаясь. Он просто
подчеркнул, заставил гостя понять: иного имени у господина, о котором идет речь, не существует. Теперь,
с сегодняшнего дня, с этой минуты.
Ну как не знать Суэто-Ахмаджана? В городе даже потешались то ли над прихотью, то ли над
серьезным поступком японского гражданина Суэто. Случилась эта история несколько лет назад. Суэто
учился в местной школе, окончил ее и неожиданно принял мусульманство. Теперь он – Ахмаджан и не
вернется в Токио, не заглянет в буддийский храм, где молились его деды и прадеды.
– Вы, вероятно, будете работать с Ахмаджаном. В свое время он сообщит, чего хотят от вас в Токио,
что там думают о судьбе вашего народа.
Очень вежливо, корректно представлен человек, который отныне будет находиться рядом.
Ито поднялся, медленно вышел из-за стола. Поднялся и Махмуд-бек.
– Материальных трудностей вы не будете испытывать. Работайте. Цель у нас одна.
Асакура старательно переводил. Даже на чужом языке японец сумел передать особую степень
почтительности: легкий шипящий звук в коротких фразах. Зубы почти сжаты. И обязательная улыбка.
– Цель одна, – произнес он, – у вас с Чокаевым, у нас с Гитлером. У всех...
Ито протянул легкую, совсем несолидную ладонь.
Махмуд-бек осторожно ее пожал.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
В 1942 году мой народ обратился к воинам-узбекам, к тем, кто сражался с гитлеровцами:
«Человек, хоть раз вкусивший сладость свободы, никогда ее не забудет. Лучше прожить день
свободным, чем сто лет рабом. Сражайтесь, не щадя жизни, за нашу Родину, за нашу свободу! Не
забывайте: за вами, как непоколебимый утес, стоим мы – узбекский народ, стар и млад, мужчины и
женщины!»
К перронам наших вокзалов подходили эшелоны с эвакуированными. Испуганные дети смотрели на
незнакомых людей.
В те дни появились знаменитые строки Гафура Гуляма:
Разве ты сирота?
Успокойся, родной!
Словно доброе солнце,
склонясь над тобой,
Материнской,
глубокой любовью полна,
Бережет твое детство
большая страна.
Здесь ты дома,
здесь я стерегу твой покой.
Спи, кусочек души моей,
Маленький мой.
С полос газет звучал призыв:
«Работать за себя и за товарища, ушедшего на фронт!»
В Узбекистане размещались предприятия, перебазированные из временно оккупированных врагом
районов. Некоторые цехи завода «Красный двигатель» были смонтированы и сданы в эксплуатацию за 3-
4 месяца. В 1942 году этот завод перевыполнял среднемесячные задания на 800 процентов.
Началось строительство первого узбекского металлургического завода. В 1943 году Узбекистан
приступил к строительству одной из крупнейших в стране гидроэлектростанций – Фархадской. На полях
шла борьба за хлопок. Молодежь решила построить на свои деньги авиаэскадрилыо и танковую колонну
89
«Комсомолец Узбекистана». Во внеурочное время был построен бронепоезд. В ЦК ЛКСМ Узбекистана
пришла телеграмма с фронта:
«Бронепоезд, построенный комсомолом Узбекистана, выдержал первое боевое крещение и с честью
выполнил задание командования. Благодарим комсомольцев Узбекистана, построивших мощную боевую
единицу».
Таков был наш тыл.
ЗОЛОТЫЕ ТОПОЛЯ
Аскарали искал возможность помочь Назиму вернуться на родину. Этот план они и обсуждали с
Махмуд-беком.
– Я вызвал Салима... Может, с ним отправить? – предложил Махмуд-бек.
– Салим, вероятно, скоро пригодится. Скоро, скоро... – проговорил Аскарали.
– Немцы?
– Они. Им давно пора заявиться к тебе.
– Возможно, поэтому и приглашает меня Эсандол!
Турецкий консул стал реже беспокоить Махмуд-бека. Теперь каждая встреча носила очень деловой
характер. Вероятно, участь японских дипломатов обеспокоила и Эсандола.
– Давай все же решим о Назиме, – напомнил Аскарали.
– Я могу положиться только на Салима.
– Хорошо, – согласился Аскарали и взглянул в серое, запыленное окно. – Сколько хороших людей
нужно спасти от этой грязи!
Там, во дворе, надрывался дервиш, предсказывая конец света.
Эсандол возвращался на родину. Его ждала другая работа. Он объяснил коротко, деловито причины
своего отъезда, но о преемнике не сказал ни слова.
Махмуд-бек сам задал вопрос:
– С кем же я буду связан?
– Здесь, в консульстве? – грубо спросил Эсандол. – Ни с кем. – Он изменил тон: – Конечно, в трудную
минуту как турецкий подданный вы имеете право явиться на территорию консульства. Вся же работа
должна осуществляться за этими стенами.
Махмуд-бек не перебивал.
– Вы будете частым гостем доктора Берка.
Махмуд-бек даже приподнялся.
– Вас удивляет? – улыбнулся Эсандол.
Искреннее замешательство эмигранта развеселило консула.
– Удивляет, – согласился Махмуд-бек.
– Почему?
– Он какой-то сонный, ленивый.
– Молодец Берк, – похвалил Эсандол. – Хорошую репутацию создал себе. Но, учтите, это только вид.
Он дремлет, когда нет настоящего дела, а идут пустые разговоры. Потом, ему нравится играть роль
послушного мужа.
– Да... Инга очень деятельна.
– Кстати, сейчас Берк действительно будет послушным мужем. У Инги большие связи среди немецких
специалистов. – Подумав, Эсандол добавил: – И среди итальянских. – Он улыбнулся: – Вам придется быть
тоже послушным... гостем у этой очаровательной тевтонки.
– Хорошо.
– Поймите меня правильно. Это моя просьба и наш приказ. – И с деланной растроганностью сказал: -
Что ж, друг и брат, дорогой Махмуд-бек, а сейчас – давайте прощаться.
Радость Инги Берк была неподдельна. Большие зеленые глаза расцвели. Хозяйка взмахнула руками:
она не находила слов.
– Господин Махмуд-бек, разве так можно поступать! Вы совсем забыли нас!
Инга, вероятно, ни у кого не училась тонкостям восточной лести. Этой наукой она овладела в
совершенстве без посторонней помощи, самостоятельно.
Доктор Берк лениво кивнул:
– Мы давно вас ждем, Махмуд-бек.
– Не хотелось беспокоить, – оправдывался гость. – У всех заботы, дела.
– Дела у нас общие. – Берк с удовольствием затянулся. В кальяне забулькала вода.
– Да, общие, – рассеянно согласился Махмуд-бек.
– У вас, как видно, настроение неважное, – заметил Берк.
– Неважное.
– Почему? – поинтересовался Берк. Он медленно повернул голову к жене. И тогда властная женщина
неожиданно изменилась. Теперь она уже не командовала.
90
– Я... мне нужно пойти распорядиться... Вы очень, очень кстати, господин Махмуд-бек. У нас сегодня
будут интересные люди. Простите меня, я ненадолго... – и скользнула к дверям.
Доктор тоже переменился. Хотя он по-прежнему, лениво развалившись, сидел в своем потертом
кресле, но сегодня говорил много и внушительно.
– Вы должны, господин Махмуд-бек, познакомиться с нашими друзьями. – Он взглянул на часы: -
Осталось пятнадцать минут. Это – очень аккуратные люди, а пока поговорим о вашем настроении. -
Доктор Берк был в курсе эмигрантских дел. – Растерянность и грызня недопустимы в такое время, -
сказал он. – Вы должны держаться вот так. – Он медленно сжал кулак. Странно, пальцы до этого казались
неуклюжими, рыхлыми и вдруг напряглись, хрустнули суставы. – Вы должны быть готовы к выступлению.
Что получается на деле? – Он презрительно скривил губы.
– Мы многое потеряли.
– Да-да... Этот авантюрист Усманходжа подвел вас под удар. Но нельзя опускать руки. Дорогой мой
Махмуд-бек, – бодро, по-отечески заговорил Берк, – выше голову! Впереди – настоящая борьба. Это
должно окрылить политика и воина.
Махмуд-бек невольно улыбнулся.
– Вот так, мой друг, только так! – продолжал подбадривать Берк, окутываясь дымом.
– Хорошо. Но надеюсь, мы не останемся без помощи.
– Вы догадливы, Махмуд-бек. За этим я вас и пригласил. Через семь минут здесь появятся майор
Штерн и капитан Дейнц. Вы, мой земляк, руководитель большой армии туркестанцев, должны знать, с
кем будете иметь дело. Майор Штерн – великолепный знаток Востока. Почти двадцать лег просидел в
Калькутте. Хорошо знаком с другими, сопредельными странами. Сейчас служит в местной армии как
военный специалист. Капитану Дейнцу около тридцати пяти лет. Тоже военный специалист. Имеет боевой
опыт, сражался во Франции. – Берк поднял голову и прислушался. – Учитесь, Махмуд-бек,
безукоризненной точности.
Послышались голоса. Хозяйка рассыпалась в любезностях и опять сетовала, что дорогие земляки ее
совсем забыли.
Майор Штерн, худощавый человек, взглянул на Махмуд-бека только один раз. Капитан Дейнц
рассматривал эмигранта до неприличия долго, в упор.
За восточным обедом говорили о Европе, которая несет освобождение «порабощенным» народам.
Захмелевший капитан подчеркивал: Европа – край, объединенный Гитлером.
Майор Штерн пил умеренно, не одобрял громкие тосты, но вида не показывал. Он был внимателен к
каждому слову.
В присутствии гостей доктор Берк опять изменился. Говорил мало, слушал, полузакрыв глаза.
Казалось, вот-вот, и он, устав от беседы, откровенно зевнет. Инга вынуждена была напоминать мужу о
его обязанностях хозяина. Берк спохватывался и приподнимал бутылку «Наполеона».
– Франция, – распинался Дейнц, – что бы она делала без нас!
– Коньяк, – сказал майор Штерн.
Дейнц тупо посмотрел на строгое лицо старшего товарища; не зная, как оценить реплику: упрек или
шутка?
– А мы заставим их делать оружие, танки, – заявил капитан.
Прощаясь, майор Штерн сообщил Махмуд-беку свой адрес и попросил зайти. Но только ночью.
– Я служу в армии. Понимаете?
– Понимаю.
Майор Штерн улыбнулся, впервые за весь вечер.
– Мой дом на центральной улице.
В последнее время Махмуд-бек чувствовал на себе чьи-то настороженные взгляды. Казалось, за ним,
не отставая ни на шаг, следили, шли на цыпочках, прижимаясь к стенам. Он стал брать с собой браунинг.
За несколько лет, которые Махмуд-бек провел среди врагов, ему ни разу не приходилось
воспользоваться оружием. Да это и бесполезно. Не успеешь его вытащить, как свора фанатиков
растерзает тебя, разорвет. Здесь война была совсем другой. Оружием служили слова и поступки.
Неосторожные поступки и слова могли оказаться роковыми.
...Махмуд-бек нырнул в тень и встал около ворот. Доски обиты металлическими полосами. Крепкие,
добротные ворота. Зажиточно живут в этом доме. Во дворе завозились собаки, лениво гавкнули. Махмуд-
бек замер. Шаги все ближе. Вкрадчивые, осторожные.
Человек прошел мимо, остановился, метнулся в один из переулков.
Махмуд-бек узнал его. Это был лакей Саида Мубошира.
Майор Штерн умел обходиться без отдыха. Выглядел он свежо, бодро, готов был взяться за любое
трудное дело.
– Мы очень многое о вас знаем, господин Махмуд-бек. Поэтому я предлагаю вам руку помощи.
– Я благодарен... – начал Махмуд-бек.
– Это наш долг, – бесцеремонно перебил Штерн. – Фюрер обещал вашим руководителям помощь. Я
только выполняю волю фюрера.
Махмуд-бек уже приготовился выслушать очередную речь о борьбе с большевизмом, о задачах
великой Германии, но майор не любил высокопарных речей.
91
– Перейдем к делу.
– Я вас слушаю, господин майор.
– Меня интересует наличие людей, способных взяться за оружие.
– У нас было много неприятностей.
– Знаю. Я не требую назвать точные цифры сейчас, немедленно. Вы доложите их при следующей
встрече.
– Хорошо, господин майор. Это можно сделать.
– Итак, количество людей, количество отрядов, вооружение, имена командиров... Курбаши.
– Хорошо.
В комнате ничто не напоминало о том, что хозяин долгие годы жил в Индии. Европейцы, побывавшие
в экзотической стране, любят украшать свои жилища шкурами бенгальских тигров, поржавевшим
орудием из арсеналов магараджей, буддийскими статуэтками. Комната была обставлена недорогой
мебелью; единственный ковер, книги – все свидетельствовало о том, что человек живет здесь временно.
Штерн перехватил взгляд Махмуд-бека:
– Я вас ничем не угощаю... Впрочем, если хотите – виски, коньяк, «золотая» водка? Но я видел, вы у
Берка не пили.
– Спасибо, я не пью.
– Кстати, и моя жизнь сложилась так, что я тоже не привык к спиртным напиткам. Держу для гостей.
Небольшое отступление перед серьезным разговором.
– Наше командование намеревается нанести решающий удар по Красной Армии. Русские его не
выдержат. Уже сейчас регулярные войска в основном разбиты. Бои идут главным образом с
партизанами. Я советую рассказать об этом вашим землякам.
– Они ждут подобных вестей.
– Можете порадовать. Мы вооружим вас новейшим оружием, вплоть до танкеток.
– Спасибо, господин майор.
– Высадку десанта и переход границы назначим в соответствии с общим планом наступления
немецких войск.
– Хорошо.
– Я прошу уточнить количество ваших солдат и немедленно приступить к формированию отрядов.
Встречаться нам придется очень редко.
– Это к лучшему, господин майор, – сказал Махмуд-бек. – Сегодня я заметил, что за мной следят.
– Да? – насторожился Штерн.
– Эмигранты.
– A-а... – облегченно вздохнул немец. – Что им надо?
– Здесь у меня есть враг. Правительственный чиновник Саид Мубошир. Следит его человек.
Махмуд-бек в ту ночь еще не думал, что сказал лишнее.
Курширмат пошевелил губами. Он не был готов к конкретному вопросу.
– Пять тысяч... – выдохнул курбаши.
Такая цифра насторожила даже Махмуд-бека. К ней могли подозрительно отнестись и немцы.
Деловые люди, они могут устроить проверку. Пока в этом смысле все было спокойно. Майор Штерн
полностью доверяет Махмуд-беку и не станет инспектировать войска ислама.
– Речь идет, в основном, о молодых джигитах, – мягко объяснил Махмуд-бек. – Способных прыгнуть с
парашютом, овладеть новым оружием.
Курширмат опять задумался.
– Две тысячи всадников... Полторы тысячи джигитов для десанта.
– Где и когда я могу встретиться с сотниками? – спросил Махмуд-бек.
Это было необходимо. Вдруг немцы решили бы увидеть джигитов своими глазами.
Курширмат, уже не задумываясь, стал называть торговые ряды, мастерские, где работали и жили его
верные люди.
Потом подсчитали, сколько всадников могут собрать другие курбаши. Были группы по десять -
двадцать человек. Их объединяли в отряды по сто – двести джигитов.
В этот же день Махмуд-бек прошелся по кривым улочкам, где в темных конурках тосковали мелкие
торговцы. На первый взгляд то был нищий сброд, доживающий свои годы на чужой земле.
Сорокалетний мужчина смотрел немигающими глазами на улочку. Он был в старом халате. Широкие
плечи опустились от безделья и невзгод. Перед ним стояла чашка с насваем – жевательным табаком,
рядом лежали кулечки из старой бумаги. В кучке насвая торчала почерневшая ложка.
В лавчонку еще одному человеку уже не забраться. Возможно, у торговца есть и другой товар, за
продажу которого не поздоровится, узнай о том полиция. Пусть несколько граммов, два-три сероватых
комочка анаши... На торговле одним лишь насваем быстро ноги протянешь.
Многие в последнее время пристрастились к наркотикам. Даже в мечети появлялись с мутными
глазами.
Торговец насваем горячо приветствовал почетного гостя и сразу прикрыл свою лавчонку старой
берданой. Он был рад поговорить с человеком, от которого зависит скорое возвращение на родину и (да
поможет аллах!) счастливая жизнь в своем богатом доме. Сейчас, как многие эмигранты, торговец
92
насваем жил в сырой комнатке с земляным полом. Цветного паласа с лихвой хватало, чтобы покрыть
бугристый пол. Хозяин говорил невнятно, мешала щепотка насвая, которую он положил под язык.
Наконец, приподняв край паласа, торговец смачно сплюнул на пол и стал жаловаться на скудные
доходы. Рядом с ним был зажат в уголке дешевый кальян, сделанный из тыквы-горлянки.
Эмигрант угощал Махмуд-бека чаем и задавал десятки наивных вопросов. Скрывая раздражение,
Махмуд-бек втолковывал далекому от политики человеку, что теперь англичане – союзники русских и вся
надежда на немцев.
– Хорошо, – согласился хозяин, – а Германия поможет вернуть наши дома, землю, скот?
– Скот давно подох! – грубо сказал Махмуд-бек.
– А землю?
– Конечно!
– Я согласен, – выпятив грудь, быстро произнес торговец, – хоть сейчас.
– Оружие...
Хозяин сорвался с места и вскоре вернулся в комнату с тяжелым длинным свертком. Он размотал
промасленные тряпки, осторожно, словно бинт, прикрывающий рану, и Махмуд-бек увидел тщательно
смазанную винтовку и саблю, которая легко вытаскивалась из ножен.
Сосед торговца насваем был более зажиточным – хозяин мастерской. В глубине двора несколько
женщин вышивали тюбетейки.
– Когда я беру новую тюбетейку, то, стыдно признаться мужчине, плачу, – хозяин вздохнул. Глаза у него
были сухие, злые, жадные.
Махмуд-бек вспомнил Мавляна, который едва ли не спал в интернате в помятой, потрепанной
тюбетейке.
– Родина... – сказал Махмуд-бек.
– Да, Махмуд-бек, родина. Говорят, Гитлер взял Москву?
– Говорят.
– Сколько же мы будем сидеть?
– И здесь немцы решили помочь нам. Дают оружие.
– Оружие? – усмехнулся хозяин мастерской. – Пройдемте, дорогой Махмуд-бек.
В узкой клетушке опять промасленные тряпки и запах металла.
– Три винтовки. Сам возьму, сын возьмет и батрак. Смотрите...
В ящике – так же тщательно смазанные обоймы с патронами, ребристые лимонки.
Узкий переулок, приютивший десятки эмигрантов, на вид был неприметным – пыльным и тихим. Но
почти за каждой калиткой, за глинобитными заборами жила и росла злоба. Ночами, когда выли и
грызлись собаки, когда изредка раздавались монотонные удары колотушки сторожа, эти люди молились
и бережно смазывали оружие. Пусть этих людей не десятки тысяч, как утверждает Курширмат, но они
еще есть. Дай им волю, они станут опасными врагами.
Итак, вздумай немцы провести инспекцию, им можно показать дома, населенные воинами.
Пожалуйста!
Но майор Штерн хмуро отмахнулся от такого предложения:
– Какой смотр! Мы не имеем права шагнуть в сторону от центральной улицы. Обстановочка... Но
ничего, скоро все изменится.
Сведения о численности басмаческих шаек удивили и обрадовали гитлеровца.
– Это настоящая армия! Но как отнесутся ваши руководители к немецким инструкторам?
– Благосклонно, господин майор.
– Тогда каждый курбаши – я имею в виду крупного, – каждый курбаши будет иметь советника, хорошего
военного специалиста.
– У нас уже сейчас насчитывается более тридцати отрядов, – напомнил Махмуд-бек.
– Если нужно, немецкие агрономы и врачи, проживающие здесь, возьмутся за оружие. Военными
специалистами армия свободного Туркестана будет обеспечена.
Такие высокопарные слова майор Штерн произносил редко. Он даже сам почувствовал неловкость и
поспешил вернуться к деловым вопросам.
Как-то Махмуд-бек на приеме в японском консульстве смотрел буйный ковбойский фильм. События
сменялись одно за другим. Мчались кони, петляло в воздухе лассо, широкополые шляпы слетали с голов
от метких пуль. Этот фильм невольно вспомнился в тихую ночь, когда майор Штерн раскрыл
ошеломленному гостю обширную программу борьбы. Ограничиться тридцатью отрядами нельзя. Глупо
такими силами начинать боевые действия против глубокого тыла врага. Нужно учитывать возросшую
степень сознательности населения, его патриотизм.
Махмуд-бек старался не показывать удивления. Совсем недавно майор Штерн говорил о разбитой
Красной Армии, о разрухе в тылу. Когда же дело дошло до непосредственных действий, он трезво и
серьезно оценивает обстановку.
– Следовательно, необходимо расширить фронт. . Третий фронт.
Вероятно, этот термин был рожден раньше. Но майор Штерн сделал вид, что ему пришло это в голову
лишь сейчас.
– Именно – третий фронт. .
93
– На севере нас поддержат туркменские джигиты курбаши Хайльфа Кизил Аяк Абдидин Максума. Там
же ждет сигнала киргизский курбаши Камичин-бек, – сказал Махмуд-бек.
– Отлично. Вам нужно иметь связных, способных покрыть это расстояние не менее чем за сутки.
– Связные будут, – заверил Махмуд-бек.
– За это время, – продолжал майор Штерн, – наши самолеты доставят к границе легкие танкетки,
орудия и пулеметы. На место прибудут инструкторы. О готовности отрядов я вас прошу доложить через
пятнадцать дней.
– Хорошо, господин майор.
– Вам предстоит сделать следующее: необходимо послать несколько агентов в Индию. Нас интересует
положение англичан. Агентов будет инструктировать капитан Дейнц.
– Хорошо.
– И еще одна просьба, – вежливо заключил майор. – Вам известно, что в одной восточной стране стоят
советские гарнизоны?
– Известно.
– Кто служит в армии?
– Есть и узбеки.
– Вы великолепно осведомлены, господин Махмуд-бек! Вот там-то и должен находиться ваш человек.
– Мы думали об этом.
– Можете предложить кандидатуру?
– Аннакулы Курбансаидов. Туркмен. Сорок два года. Бывший советский работник. Бежал от суда.
Знает русский язык, – сообщил Махмуд-бек.
– Я с ним должен встретиться. Но больше с вашими людьми и с вами не стану встречаться. Не стоит
рисковать. Навещайте дом Берка.
– Хорошо, господин майор.
В эту ночь они решили послать агента к советской границе. Махмуд-бек предложил преданного,
опытного человека Салима, который уже успешно выполнял серьезные задания. Майор, оказывается,
слышал об этом человеке от своих японских друзей.
Аннакулы Курбансаидов появился у муфтия Садретдин-хана несколько лет назад, еще в святом
городе. Тогда муфтий не собирался трогаться в далекий Кашгар и деятельно руководил эмигрантами.
Аннакулы очень быстро, через полгода после бегства из Советской Туркмении, спустил свои деньги. Он
радовался встрече с муфтием, заискивающе смотрел в глаза святому человеку. Сейчас Курбансаидов
влачил жалкое существование, ходил по гостям, чтобы подкрепиться куском лепешки.
Для встречи с майором Штерном Курбансаидов приоделся, подтянулся, почувствовав себя нужным
человеком. Он понравился немецкому разведчику. Майор Штерн пообещал ему высокий пост после
победы над большевиками и вручил пачку долларов. Добрая половина ассигнаций была отпечатана в
Берлине. Отвыкший от денег, погрязший в долгах и нищете, «служитель ислама» все ассигнации счел
настоящими. Он поклялся выполнить свой долг и отправился в опасную последнюю дорогу.
В Индию уходили три агента.
Капитан Дейнц придирчиво расспрашивал их о жизни, экзаменовал. Эмигранты не очень хорошо
разбирались в хитросплетениях политики европейцев на Востоке, но Махмуд-беку сравнительно легко
удалось вбить в затуманенные головы несколько истин: англичане заодно с русскими. Они – враги.
Самые верные друзья – немцы. Верным друзьям нужно знать положение англичан в Индии, количество
войск.
В выполнении задания должны помочь люди Махмуд-бека, находящиеся в Калькутте. Махмуд-бек дал
адреса дервишей и пароль.
Разговор происходил в присутствии капитана Дейнца и произвел на гитлеровца большое впечатление.
Далеко заползли туркестанцы. Осмотрительные люди.
Махмуд-бек представил, как к английским агентам заявятся нежданные гости с поручением от
«верного друга» великой Германии.
Самый старший, тридцатипятилетний купчишка, впервые встретившийся с иностранцем, неловко
крутил в толстых пальцах сигарету, которой его угостил капитан. Два молодых джигита, потерявшие на
чужбине и состояние, и отцов, были злы, готовы идти хоть на край света.
Ушли эти люди в Индию в скромной одежде паломников, каких много на дорогах Востока. Никто не
заметил их исчезновения. И никто никогда не вспомнит о них.
Назим не понимал всего, что происходит вокруг. Он знал только одно: ему желают добра. Юноша
повзрослел, вытянулся. Над губой легла черная полоска. Только плечи были узкими да слегка
ссутулилась спина. Всерьез Назим не работал. Аскарали не хотел привлекать внимания к способному
юноше. Местные ювелиры как с цепи сорвутся, затянут юношу в свои сверкающие лавчонки, тогда
исчезновение Назима может вызвать лишние разговоры.
