Текст книги "История США от глубокой древности до 1918 года"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 72 страниц)

На юго-западе после смерти Кочиса новый предводитель апачей Гуяхле («Джеронимо»), родившийся на юге Аризоны в июне 1829 года, затеял кровавую серию рейдов против поселенцев Нью-Мексико и Аризоны, укрываясь после этого в Мексике. Дважды, в 1882-м, а потом и в 1886 году, его захватывал Крук. А подчинился он, в конце концов, 4 сентября 1886-го Майлзу. Его направили в резервацию в Оклахоме, где он стал фермером и членом нидерландской реформатской церкви, которая смогла уберечь его от азартных игр. Он умер в 1909-м.

В 1890 году снова взбунтовался Сидящий Бык. Он пережил поражение Неистового Коня, сбежал в Канаду, а после того, как его простили, вернулся в Соединенные Штаты. Он даже скатился до того, чтобы развлекать публику на шоу «Дикий Запад». Но теперь его обвинили в том, что он хочет мести. 15 декабря 1890 года рядом с фортом Йейтс в Северной Дакоте он был убит. И снова говорилось о том, что он пытался бежать.

Сиу пришли к откровенной мистике, к надежде, что белые каким-то образом исчезнут в результате «танца духов». Армия, опасаясь, что одержимость танцем духов может привести к нападениям индейцев, атаковала сиу на ручье Вундед-Ни на юге Южной Дакоты 20 декабря 1890 года. Так называемая битва при Вундед-Ни была простой бойней и стала последней из более чем тысячи стычек, которые случились за 25 лет индейских войн на Западе.

1890 год часто называют «концом фронтира». Это мягкий способ сказать, что в том году пришел конец индейцам как чему-то большему, чем сломанной игрушке правительства, запрятанной по резервациям.

Среди неудачников индейских войн на Западе значится великолепное племя бизонов (нередко, хотя и неточно называемых «буффало»), которые наводняли западные равнины. Числом в 50 миллионов голов, они были самым многочисленным видом млекопитающих в мире (кроме человека и защищаемых им стад) и составляли основной источник пищи и ресурс равнинных индейцев.

Для белых они были скорее помехой на пути железных дорог. Их убивали, чтобы накормить дорожных рабочих. В 1871 году был разработан процесс дубления бизоньих шкур и выработки кожи, и их стали убивать ради шкур. Убивали их и просто из извращенного удовольствия. Ну, и убивали их в качестве просчитанной политики разрушения основ индейского образа жизни. Это было своего рода экономическое оружие, и под патриотическими одеждами расчетливое и ужасное уничтожение беззащитных зверей продолжалось. Погибал миллион бизонов в год – много больше, чем можно было использовать, и много тел просто оставались гнить.

К тому времени, как фронтир исчез, индейцы были разбиты, могучие стада бизонов превратились почти в ничто. Из 50 миллионов осталось едва ли 500. К счастью, этот остаток взяли под защиту. Их число выросло, и теперь в Соединенных Штатах и Канаде примерно 30 тысяч особей.

С позором этой тотальной бойни был связан последний из великих разведчиков американского фронтира Уильям Фредерик Коди (род. в округе Скотт, Айова, 26 февраля 1846 года). Он служил в ходе индейских войн, отвечая за поставки и шпионя за врагом. 17 июля 1876-го он убил индейского вождя Желтые Волосы в битве один на один (случилось это вскоре после последнего противостояния Кастера) и благодаря этому прославился.

И, тем не менее, более важной оказалась его способность убивать бизонов, не сходя с лошади. Как забойщик бизонов и поставщик мяса рабочим железных дорог, он поразил за сезон рекордное число – 4862 особи, то есть 69 в день, и за подобный микрогероизм (единственная опасность состояла в том, чтобы оказаться на пути возможного бегства, хотя это и не было значительным риском) он был прозван «Буффало Биллом» и превращен в полубога популярной литературой современности.

Когда индейцы и бизоны были повержены, Буффало Биллу Коди пришло в голову выставить их остатки на всеобщее обозрение, и в 1883 году он основал свое шоу «Дикий Запад». Какое-то время в нем участвовал сам Сидящий Бык. Шоу обогатило его, но потом он лишился состояния из-за неверного менеджмента.

Крупный рогатый скот заполнил экологический вакуум, возникший из-за уничтожения бизонов. За четверть столетия Запад стал скотоводческим королевством, и огромные стада скота хлынули на безграничную территорию неизвестных размеров, охраняемые ковбоями на лошадях.

Гражданская война усилила потребности в мясе, и после ее окончания немалые прибыли оказались бы у техасских скотоводов (жаждавших восстановиться после войны), если бы только они доставили свой скот на железную дорогу, откуда он попал бы на Восток.

В результате возникли протяженные пути перегона скота, и первым стал Чисхольмский тракт, названный в честь Джесси Чисхольма (род. в Теннесси около 1806 года), который разведал дорогу из Канзаса на юг Техаса. Легендарная миссия ковбоев началась; труднейшее родео – собрать скот с площади в несколько квадратных миль, а затем направить его на перегон.

Только по Чисхольмскому тракту с 1867 по 1871 год на железную дорогу прогнали полтора миллиона голов скота. Были и другие тракты, стада росли, и пастухов прибавлялось. Около 300 000 особей в год попадало на север, и к 1880-му около 4 500 000 животных паслось на равнинах.

Однако же конец был недалек. Во-первых, все больше поселенцев пыталось фермерствовать, что неминуемо приводило к огораживаниям; перенаселение равнин вело к истощению травы и массовой гибели скота в плохие зимы; увеличение числа железных дорог сделало длительные перегоны животных ненужными.

К 1890-му короткая эпоха ковбоев завершилась вместе с фронтиром и индейцами – но ковбои продолжили жить в бесконечных и однообразных историях в книгах, кино, на радио и телевидении, такие же условные и идеализированные, имеющие мало отношения к реальности, какими были любые герои в любой культуре.

Спорные выборы

1876 год ознаменовался Столетием – сотой годовщиной подписания Декларации о независимости. На успешной выставке Столетия, открытой в Филадельфии президентом Грантом 10 мая 1876 года, были выставлены пишущая машинка и телефон – изобретения, которые с того момента начали все глубже входить в американский (и мировой) быт.

Пишущая машинка была запатентована 23 июня 1868-го Кристофером Лэтемом Шоулзом (род. близ Морресбурга, Пенсильвания, 14 февраля 1819 года), а телефон – 14 февраля 1876-го Александром Грэмом Беллом (род. в Эдинбурге, Шотландия, 3 марта 1847 года; тогда еще не американский гражданин, он жил в Бостоне).

На Столетие в Соединенные Штаты прибыл император Бразилии Педро II (потомок португальских королей) – первая коронованная особа, посетившая страну. Он взялся за телефон на выставке и отбросил его с криком: «Он говорит!» Да, так оно и было, и более эффективную рекламу трудно себе представить.

Но, несмотря на все технологические чудеса выставки Столетия, 1876-й не принес много гордости Соединенным Штатам. Это снова был год президентских выборов, и главным признаком эпохи стало то, что два срока Гранта пованивали коррупцией. Республиканцев жег позор, и было не похоже, будто память о Гражданской войне и пораженческие настроения демократов теперь их спасут. Перевыборы Гранта в 1872-м снова сделали обе палаты сорок третьего конгресса республиканскими, но уже в 1874-м, на середине президентского срока, Палата представителей вернулась под контроль демократов, 169 к 109, а республиканское большинство в Сенате уменьшилось до 45 к 29 – самое низкое преимущество после окончания Гражданской войны.

Съезд республиканцев прошел в Цинциннати, Огайо, 14 июня 1876 года. В партии в то время лидерство перешло к Джеймсу Гиллеспи Блейну (род. в Западном Браунсвилле, Пенсильвания, 31 января 1830 года). В 1854-м он переехал в Мэн и отныне ассоциировался уже с этим штатом. Там он стал влиятельным редактором газеты и самым молодым республиканцем за всю историю этой партии.

В 1863-м его избрали в конгресс, где он проявил себя как красноречивый оратор с магнетическим влиянием на аудиторию. Политиком он был прирожденным и к 1869-му стал спикером Палаты. В период Реконструкции считался радикалом и располагал верной группой последователей, находивших его достоинства замечательными.

На съезде имя Блейна попало на выдвижение благодаря Роберту Грину Ингерсоллу (род. в Дрездене, Нью-Йорк, И августа 1833 года), известность которого главным образом оказалась связана с тем, что в XIX веке он был наиболее откровенным и знаменитым атеистом.

В то время, когда религия глубоко влияла на людей и когда те, кто сомневался в ее ценности, остерегались это провозглашать, Ингерсолл говорил о своих взглядах с лекционных кафедр и в книгах.

Но все-таки наиболее известные его слова не были связаны с религией, но были сказаны при выдвижении. Сказал он так: «Как вооруженный воин, как рыцарь с плюмажем, Джеймс Г. Блейн промаршировал через залы американского конгресса и бросил свое сверкающее копье прямо в медные лбы всех предателей этой страны и всех тех, кто лишился репутации». С того момента Блейна называли «рыцарем с плюмажем» – его враги произносили эту фразу с сарказмом.

Ну да, Блейн и не был рыцарем с плюмажем. Несмотря на свои способности, он был весьма запятнан, потому что участвовал в тогдашней коррупции. Он, к примеру, использовал свое политическое влияние, чтобы помогать железным дорогам, в которых он имел финансовый интерес, а по ходу дела писал нехорошие письма дорожному чиновнику. Эти письма попали в руки бухгалтера этого чиновника, Джеймса Маллигана.

Маллиган предстал перед комитетом конгресса 31 мая 1876 года и признался в том, что письма у него. Блейн умудрился письмами завладеть и отказался их обнародовать. Вместо этого 5 июня 1876-го он зачитал перед Палатой представителей избранные отрывки из них, прерываясь на объяснения. (Это скорее было похоже на еще более известный случай президента Никсона и его записей, который произойдет через столетие.)

Конгрессмены, вроде бы не сильно жаждавшие карать такие проступки, как доход от политической должности, коль скоро у многих из них и собственное рыльце было в пушку, похоже, согласились с тем, что Блейн оправдался – но у публики оставались сомнения. Раз он был невиновен, почему он не обнародовал письма целиком и не предоставил судить людям? Но этого он по-прежнему не желал, и в комментарии Ингерсолла через десять дней после представления с зачитыванием во многом признавалось, что Блейн лишился репутации.

И хотя республиканским политикам нравилась мысль сделать его президентом, существовало немало сомнений насчет его возможности выиграть выборы из-за писем Маллигана. Оттого многие принялись искать другого республиканца – по возможности, честного.

И таковым оказался Ратерфорд Берчард Хейс (род. в Делавэре, Огайо, 4 октября 1822 года). Он сражался в Гражданской, записавшись добровольцем и показав выдающуюся храбрость. Будучи пять раз ранен, он закончил войну генерал-майором. В 1864-м его выдвинули в Палату представителей, и, хотя он остался в армии и не стал участвовать в кампании, его избрали. Позднее он два срока пробыл губернатором Огайо. Он значился радикалом, но был так примерно честен, что его называли «бабулей» – называли те политики, которым казалось, что честность лучше оставить старушкам, а не людям вроде них самих.

В 1871 году он вышел в отставку, но в 1875-м республиканцы, которые боялись уступить штат демократам, призвали его баллотироваться опять, и он с легкостью обеспечил себе третий срок. Эта способность честного человека выигрывать превратила его в перспективного кандидата в президенты. После шести голосований на национальной конвенции, на которых лидировал Блейн, но так и не получил решающего преимущества, делегаты сдались и на седьмой раз поддержали Хейса.

На вице-президента был выдвинут Уильям Элмон Уиллер (род. в Малоуне, Нью-Йорк, 30 июня 1819 года), конгрессмен, который, как и Хейс, считался исключительно честным. В 1873-м он был одним из тех, кто сопротивлялся закону, которым конгресс повысил жалованье самому себе, а когда повышение состоялось, Уиллер вернул излишки правительству.

27 июня 1876 года съезд демократов прошел в Сент-Луисе. С точки зрения республиканского выдвижения им нужен был «знаменосец», в равной степени известный честностью, причем такой, кто располагал бы вызывающим уважение опытом работы в трудные военные годы, когда столь многие демократы оказались пораженцами. И это указало на Сэмюэля Джонса Тилдена (род. в Новом Лебаноне, Нью-Йорк, 9 февраля 1814 года), в ту пору нью-йоркского губернатора.

Будучи демократом, в молодости он был ярким противником рабства, хотя потом стал консервативнее и осторожнее и поддерживал Союз в годы войны без особого энтузиазма. Впоследствии он участвовал и в борьбе с коррупцией, но скорее формально и взялся за кружок Твида лишь после его разоблачения. Когда он стал губернатором в 1873-м, Тилден зарекомендовал себя как сокрушитель взяточничества, и потребовалось всего два голосования среди демократов, чтобы обеспечить ему необходимые две трети голосов.

Вице-президентом демократы решили сделать губернатора Индианы Томаса Эндрюса Хендрикса (род. в Зейнсвилле, Огайо, 7 сентября 1819 года). Его демократический опыт был примерно такой же, как у Тилдена.

Выборы должны были принести успех демократам. На взлете коррупции и среди несчастий паники 1873 года казалось, что у республиканцев не осталось шанса. Но конкуренцию усиливал, во-первых, страстный характер республиканских кандидатов и их способность честить всех демократов предателями Союза (Ингерсолл сыграл свою роль в этой атаке, и очень грубо).

Да и Тилден оказался довольно слабым претендентом. У него был невыразительный голос, нервные манеры и некрепкое здоровье. Персональной харизмы вообще не наблюдалось.

Даже и таким, однако, Тилден завоевал большинство, опередив с 4 300 000 голосами Хейса с его 4 000 000. Но считались-то голоса коллегии выборщиков, а не избирателей.

В то время в Союз входило 38 штатов; тридцать девятый, Колорадо, вступил только что, 1 августа 1876 года, – потому его и зовут «штатом Столетия». Насчет голосования в 34 штатах вопросов не было. Эти штаты дали Тилдену 184 голоса выборщиков, а Хейсу – 165. А чтобы получить большинство, требовалось 185, и Тилден уступил бы тогда один голос.

Четыре оставшихся штата – Орегон, Флорида, Луизиана и Южная Каролина – вызывали споры. У них было 20 голосов выборщиков, и получи Хейс их все, он победил бы 185 к 184.

В каждом из спорных штатов прошло два подсчета голосов, проведенных Республиканской и Демократической партиями. Вопрос был в том, чьи голоса нужно считать. В Орегоне действительно победил республиканец, и губернатор-демократ незаконно отстранил республиканского выборщика.

В трех южных штатах – Флориде, Луизиане и Южной Каролине – доживали свои последние дни карпетбеггеры, и они просто отбросили все голоса за демократов, чтобы обеспечить республиканцам дутое большинство. Но кто имел право решить, было ли такое на самом деле? Конституция ответов не давала.

Конгрессу пришлось импровизировать и что-то делать перед инаугурацией. 29 января 1877 года была создана Избирательная комиссия, которая и должна была решить. Ее хотели составить из пяти сенаторов, пяти конгрессменов и пяти представителей Верховного суда. И это означало бы нечетное число участников и невозможность проголосовать «вничью».

Сенаторы и конгрессмены были выбраны так, что среди них оказались пятеро лояльных республиканцев и пятеро лояльных демократов. Из представителей Верховного суда лояльных республиканцев и демократов было по двое. Всего 14, и стало понятно, что голосование будет равным, независимо от улик. Пятым судьей оказался Дэвид Дэвис из Иллинойса (род. в округе Сесил, Мэриленд, 9 марта 1915 года). Он был независимым республиканцем, который выступил против Гранта в 1872-м, и предполагалось, что он и разберет улики, и решит дело, пока остальные четырнадцать будут чем-то вроде витрины.

И вот тут Дэвиса выбрали в Сенат законодатели Иллинойса, и он решил уйти с должности. Теперь он перестал быть судьей и уже не мог войти в Комиссию. На его место был назначен судья Джозеф П. Брэдли (род. близ Олбани, Нью-Йорк, 14 марта 1813 года). Его также считали независимым, но проголосовал он вместе с республиканцами, получившими все 20 спорных голосов, так что Хейс победил 185 к 184. Это были краденые выборы для торжествующих республиканцев. (Впрочем, Палата осталась демократической, 153 к 140, а республиканское большинство в Сенате еще снизилось – до 39 к 36. Сорок пятый конгресс ясно показал, что успехам республиканцев приходит конец.)

Хейс

Выборы 1876-го ознаменовали нижнюю точку американской политики. Это был единственный случай в американской истории, когда легально избранный президент Соединенных Штатов занял свое место благодаря открытому и бесстыдному трюкачеству.

Хейс не оказался достаточно честен, чтобы отказаться от поста, куда его не избрали, и ему пришлось перенести унижение, принимая свою инаугурационную клятву за стенами кабинета и отказавшись от инаугурационного парада и бала.

Дела могли повернуться куда серьезнее, если бы Тилден не призвал своих разгневанных сторонников по всей стране согласиться с принятым решением и не прибегать к насилию. (Возможно, втайне он чувствовал облегчение, что не придется взваливать на себя президентскую ношу.)

С президентством Хейса правление карпегбеггеров на юге наконец завершилось. Одним из способов, благодаря которым республиканцы заставляли южные штаты тихо согласиться с воровством голосов, было обещание, что карпетбеггерство после последнего всплеска коррупции будет уничтожено. Федеральные войска ушли к 24 апреля 1877 года, и все штаты, когда-то входившие в Конфедерацию, находились теперь под собственным контролем. Все обретенные консервативные правительства стремились удерживать чернокожих в непоколебимых рамках их низкого общественного положения.

Хейс был религиозным, и по утрам он устраивал совместные моления, а в остальное время пел гимны. Его жена Люси стала страстной приверженкой методизма и убежденной трезвенницей. Она отказалась обеспечивать президентские церемонии спиртным, и за спиной ее называли «лимонадная Люси». (Она же придумала традиционный рождественский конкурс по катанию яиц на лужайке Белого дома.)

Впрочем, ее религиозность не делала Хейса особенно любимым у тех американцев, кто стоял на нижних ступеньках социальной лестницы. К примеру, он твердо верил в политику «крепких денег».

Это вызвало неприятности, потому что вследствие паники 1873 года долговой груз был велик. Закон требовал, чтобы долги выплачивались в золоте (отсюда и «крепкие деньги»). Но те, кто был должен (фермеры, рабочие, бедные в целом), хотели платить бумажными деньгами, которые назывались «зелеными баксами» и ценились меньше золота. Это мог быть способ сокращения долга.

Появилась Трудовая партия «гринбекеров», которой дали имя не только в честь дешевых денег для выплаты долгов (которая, конечно, предполагала инфляцию, ведь чем дешевле деньги, тем выше скакнут цены), но и в честь ограничения рабочих часов, требуемых с работников, и в честь сдерживания иммиграции китайцев, готовых работать за низкую зарплату. Партийцы выставили своих кандидатов в президенты и вице-президенты на выборах 1876-го и собрали 83 000 голосов.

Но раз уж полной надежды на бумажные деньги не было, существовала перспектива использовать серебро в дополнение к золоту. Серебро было обнаружено в больших количествах в Неваде, Колорадо и Юте в начале 1870-х, и если бы им стали выплачивать долги по расценкам ниже золота, то и это было бы хорошо для должников.

В то же время за деловыми интересами страны следил Хейс, а он целиком доверял золоту как единственному законному стандарту, в котором можно измерять выплату долгов. Этот «золотой стандарт» обеспечил бы минимальные потери для кредиторов и максимальные трудности для должников. Что означало, что те, кто уже благоденствует, более легко будут благоденствовать и дальше, а те, кто уже обеднел, более трудно станут избавляться от своей бедности.

В 1873 году «золотой стандарт» был одобрен, и пока шли депрессивные годы, нарастало осуждение того, что конгрессмен Ричард Паркс – Блэнд из Миссури (род. близ Хартфорда, Кентукки, 19 августа 1835 года) назвал «преступлением 73-го».

Демократическая палата, отвечая на возмущение сплоченными деловыми интересами республиканцев, выдвинула закон, направленный на установление «биметаллизма» (серебро, как и золото, становилось легальным стандартом для выплаты долгов). Под руководством Блэнда и сенатора Уильяма Бойда Аллисона из Айовы (род. в Петри, Огайо, 2 марта 1829 года) Акт Блэнда-Аллисона был принят. Хейс наложил свое вето, но вето удалось преодолеть. По закону правительство должно было чеканить серебряные доллары для долговых платежей.

Республиканский министр финансов Джон Шерман (род. в Ланкастере, Огайо, 10 мая 1823 года) занимался этим в самой минимальной степени, так что решение ни на что не повлияло, к добру или к худу. Поскольку к 1879-му страна стала забывать о панике, агитация за «свободное серебро» утихла, и все-таки до конца столетия это оставалось проблемой.

Что до условий труда, тут все оставалось на милость работодателей. Когда приходила волна паники, как в 1873-м, обычно рабочих увольняли или если и оставляли, то снижали им зарплату. Никто и ничто не могло этому противостоять, и не было никаких правительственных запасов, которые спасали бы уволенных людей от голодной смерти вместе с их семьями. Не имелось и каких-либо способов для рабочих помешать таким действиям нанимателей слаженными усилиями, потому что когда они так и делали и бастовали, то вмешивалось правительство – и всегда на стороне работодателей.

В таких-то условиях в 1877 году Балтиморская и Огайская железная дорога объявила о 10-процентном сокращении зарплат, уже втором за восемь месяцев. Железнодорожные рабочие забастовали, и акция разрасталась до тех пор, пока не стала самой неприятной в американской истории. Работодатели со своей стороны обратились за помощью в местную полицию, затем в полицию штата, и, наконец, президент Хейс подумал, что с его религией никак не расходится решение навести порядок при помощи армии. С забастовкой было покончено, хотя нескольких уступок по зарплате удалось добиться.

Несмотря на то что Хейс стоял за «крепкие деньги» и за полный контроль над экономикой со стороны нанимателей, он расходился с собственной партией. В конце концов, он был честным человеком, который полагал, что люди у власти не могут официально получать много и не должны трудиться, чтобы увеличивать свое богатство путем коррупции.

Одним из наихудших источников коррупции была возможность для высокопоставленных чиновников держать у себя в подчинении немало хорошо вознаграждаемых, не требующих особой работы политических должностей, за которые отплачивали верностью – и которые могли быть отобраны, если бы люди на этих должностях утратили бы верность. Благодаря такому «патронату» чиновники могли сидеть на своих местах неопределенно долго, и это означало узаконенную форму взяточничества. Более того, они могли избегнуть преследований из-за любого подкупа, ведь те, кто должен был бороться с коррупцией, едва ли пошли бы на это, коль скоро сами могли остаться без работы.

Хейс надеялся, что сумеет отделить правительственную работу от политики. В идеале, как ему казалось (и казалось другим рационально мыслящим людям), человек, подготовленный к работе, должен получить ее потому, что подготовлен, и не по какой иной причине. И не должен потерять ее, если только не сможет с ней справляться. Его политике нужно было быть такой.

Разумеется, против Хейса поднялись те руководители партии, которые верно поддерживали Гранта, слишком невежественного для собственной политики, и которые мечтали о том, чтобы система «коррупция для всех и все для коррупции» не менялась.

Первым из республиканских политиков, выступавших за продолжение «патронатов», был сенатор Роско Конклинг из Нью-Йорка (род. в Олбани, Нью-Йорк, 30 октября 1829 года). Он состоял в радикальных республиканцах, а теперь решил назвать свою секцию партии «столвартами» («несгибаемыми»), видимо оттого, что они несгибаемо стояли за коррупцию. Хейса и тех, кто его поддерживал, он называл «полукровками», намекая, что они наполовину демократы. Конклинг пытался выдвинуться в 1876-м и не стал относиться к Хейсу лучше из-за того, что тот победил.

В центре схватки оказался Честер Алан Артур (род. в Фэрфилде, Вермонт, 5 октября 1829 года). Был он высоким, красивым и очень способным человеком, предельно лояльным Гранту и Конклингу. Его назначили на пост сборщика таможенных платежей в порту Нью-Йорка, и в его управлении находились тысячи должностей. Свою работу он делал умело, но и ловко использовал ее для политических целей. А вот для личного обогащения не использовал.

Хейс попытался уволить Артура и еще нескольких друзей Конклинга, что означало начать войну. В те дни шансы на победу в таком конфликте были у сенатора, поскольку со времен Гражданской войны президентская власть оставалась слабой. И из всех сенаторов Конклинг менее прочих готов был потерпеть вмешательство простого президента. Говорили, что Конклинг «кулдычет, как индюк», и вот в этакой манере он привлек остальной Сенат на свою сторону. В общем-то сенаторы всегда отказывались одобрять любое назначение, у которого нет поддержки сенаторов из конкретного штата (каждый сенатор ожидал такой же любезности по отношению к себе), и таким вот образом Конклинг противостоял всем назначениям.

В конце концов Хейс победил, получив поддержку демократов, – что означало, что он и впрямь «полукровка» и стал кем-то вроде изгоя в глазах «несгибаемых».

Однако Хейса это не обеспокоило. Он не собирался оставаться более одного срока. Президентство его не радовало, а кроме того, республиканцы проиграли еще больше на выборах в конгресс 1878-го, и потому новое выдвижение выглядело в любом случае несоблазнительным. В сорок шестом конгрессе демократы завоевали обе палаты впервые с Гражданской войны – Сенат 42 к 33 и Палату представителей 149 к 130. (Трудовая партия «гринбекеров» провела 14 кандидатов, и таков был их максимальный политический успех.)

«Несгибаемые»

1880 год застал Соединенные Штаты возвращающимися к процветанию. Перепись обнаружила народонаселение численностью 50 155 783 человека – вдвое больше, чем в Великобритании, и выше, чем у любого европейского народа, за исключением России. Город Нью-Йорк, улицы которого теперь освещались электричеством, прошел миллионную отметку и опережал Берлин и Вену. Впрочем, он еще не догнал Париж и был далеко за рекордными лондонскими 3,3 миллиона. Соединенные Штаты оставались вторыми за Великобританией по производству угля и железа, но их сеть железных дорог была протяженнее всех дорог Европы.

Более того, было ясно, что Соединенные Штаты становятся тем, кем и останутся впредь, – технологическим лидером мира. В 1878 году был запатентован фонограф изобретателем Томасом Алвой Эдисоном (род. в Милане, Огайо, 11 февраля 1847 года). А в 1879-м этот самый удачливый в истории изобретатель получил патент на электрический свет. К 1880-му в Соединенных Штатах работало 50 000 телефонов, а в 1879-м проложили первую телефонную линию между двумя городами (Бостоном и Лоуэллом, в Массачусетсе). Что до придумок поменьше, то в 1878 году улицы городов Америки увидели первые двухколесные устройства, которые можно назвать велосипедами.

И, конечно, 1880-й был также годом президентских выборов. Поскольку Хейс полностью отказался от нового выдвижения (первый президент на один срок со времен Джеймса Н. Полка 32 годами ранее), руки у республиканцев были развязаны. Естественным выбором стал бы Блейн, который проиграл четыре года назад только из-за писем Маллигана. Четырехлетнее правление Хейса стушевало вопрос с коррупцией, и у Блейна мог появиться шанс.

Но против него был озлобленный Конклинг, который считал Блейна ведущим «полукровкой» и не желал иметь с ним дела. Конклинг, оказывается, тосковал по блаженным дням Гранта и посчитал, что никто ему больше не нужен. Это означало третий срок для Гранта, что шло вразрез почти со столетней традицией, но Конклинга такое не волновало, и бедный Грант, понукаемый своей супругой, желавшей вернуться в Белый дом, согласился, чтобы его использовали.

Если бы Блейн и Грант состязались вдвоем, то один или другой набрали бы необходимое большинство с первого раза. Однако имелся и третий кандидат – министр финансов Джон Шерман. Это был самый осторожный политик, который однажды, возвращаясь в родной город по политическим делам, отказался признать это и сказал, что едет для того, чтобы завязать кое с кем отношения касательно имеющейся собственности. Что бы ни значило это «завязывание отношений», поездка домой была нужна, чтобы укрепить там политическую организацию.

Шерман, как и многие в американской истории, всем сердцем стремился к президентству и не собирался сдаваться на пути к этой цели. Он оставался в гонке под разумным руководством своего друга огайца Джеймса Абрама Гарфилда (род. в округе Каяхога, Огайо, 19 ноября 1831 года). Гарфилд, успешно сражавшийся на Гражданской войне и дошедший до звания генерал-майора, избирался в Палату представителей уже семнадцать лет и только что попал в Сенат.

Съезд республиканцев прошел в Чикаго 2 июня 1880 года, и борьба шла жестко с самого начала, когда следовало голосование за голосованием. Ни Шерман, ни Блейн не уступали друг другу, а не давал им победить Конклинг, у которого было 300 голосов за Гранта и который не ошибался с ними на каждой баллотировке.

Конклинг мог стать «делателем короля», если бы прибавил свои голоса к результату кого-нибудь другого, но этого не делал. Была надежда на то, что когда съезд увидит его готовность продолжать процедуру вечно, они сдадутся от полного отчаяния и снова вернется Грант.

Но случилось не так. После 35 бесполезных голосований съезд обратился к кандидатуре «темной лошадки» (тому, кто не фигурировал в предварительных раскладах). Усилия Гарфилда в пользу Шермана оказались достаточно умелы, чтобы остановить Блейна и Гранта, каждый из которых был грозным кандидатом, и это восхитило делегатов. На тридцать пятом голосовании произошел разброс голосов, а на тридцать шестом они хлынули потоком (кроме верных 300 Конклинга), и Гарфилд, к всеобщему изумлению, сделался кандидатом. Да и сам он был поражен.

Делегаты сообразили, что Конклинг охотно «перережет глотку» партии, если не получит ничего, и потому проголосовали за того самого вернейшего из его приверженцев, Честера Алана Артура, в качестве кандидата в вице-президенты.