Текст книги "Александр Иванович Шокин. Портрет на фоне эпохи"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 55 страниц)

Он был уже немолод – 61 год, в Москве у него оставались жена, сын двадцати семи лет и дочь. Разрешая ему командировку за границу, министр и это обстоятельство, наверное, принимал во внимание.

А оказалось, что уже лет десять Федосеев жил идеей перебраться на Запад, скрывая это абсолютно от всех, едва ли не от себя самого. На шестой день пребывания в Париже, он, оказавшись на несколько минут один, сбежал от своего компаньона и начальника И.Т. Якименко (начальника первого Главного управления МЭП, ведавшего вакуумной СВЧ-техникой) и направился в посольство Англии.

Последствия были очень серьезные, поскольку предатель был осведомлен о «святая святых» – рабочих частотах радиолокационной техники, систем государственного опознавания и многих других совершенно секретных вещах. Для непосвященных сообщу, что, например, направлявшиеся во Вьетнам или арабские страны системы ПВО отличались от применяемых в советских войсках даже диапазоном излучаемых радиоволн. Министру за человечность и доверчивость досталось, хотя на него свалили и чужие грехи, ведь конечной решающей инстанцией был аппарат ЦК. Во множестве случаев, когда министр давал разрешение на выезд осведомленных сотрудников, в ЦК накладывали запрет, но Федосеев с давних пор ходил там в любимчиках. Его поддерживали и материально (уже в сорок восьмом году он стал получать персональную зарплату – пять тысяч рублей, больше, чем директор предприятия, на котором он работал, и больше А.И. Помните постановление ГКО?) и морально (он стал лауреатом Ленинской премии, кавалером орденов Ленина, Трудового Красного Знамени и т. д.). Совсем незадолго до поездки Федосееву по представлению А.И. Шокина было присвоено звание Героя Социалистического Труда, и награду он уже получил, но по рассказам очевидцев не надел даже при вручении…

Министр понимал всю тяжесть последствий случившегося и не снимал с себя ответственности, но не собирался и соглашаться с огульными обвинениями только в свой адрес. Человеку в душу не влезешь. Что он должен был заподозрить в человеке, имевшем немало научных и производственных достижений, если и в ЦК, и в КГБ со всем его аппаратом и возможностями тоже ничего против Федосеева не имели? Самым обидным было то, что воспитывал министра электронной промышленности вовсе не его прямой начальник Косыгин, и даже не Устинов, а занимавшийся идеологическими вопросами секретарь ЦК КПСС П.Н. Демичев. Какое моральное право он имел учить человека, уже сорок лет отдававшего всего себя укреплению обороноспособности государства? Когда Демичев был назначен к своей партийной должности еще и на должность министра культуры (тоже не ахти какая ответственность, но все же более конкретная), и у него один за другим и одна за другой стали оставаться за рубежом звезды оперы и балета то из Большого театра, то из Кировского, Александр Иванович не мог отказать себе в некоторых саркастических комментариях.

В незримой борьбе с аппаратом ЦК за самостоятельную политику, особенно кадровую, этот эпизод сильно сыграл против А.И., но он не опускал руки, стараясь, если не получалось с руководителями, наладить отношения с исполнителями и сделать их своими сторонниками. Одним из эффективных способов укрепления позиций было делегирование своих людей, и такая работа велась постоянно. Результаты появились далеко не сразу, с потерями в карьере для некоторых людей, но появились. Сколь бы ни было злосчастным происшествие с Федосеевым, но работу электронной промышленности остановить оно не могло, и как бы тяжело ни переживал ЧП А.И., но, вопреки информации «Огонька», инфаркта у него от этого, слава Богу, не было, и прожил он еще целых пятнадцать лет.

Когда в 1974 году А.И. стукнуло 65 лет, то по существовавшим обычаям не наградить его было нельзя, и он получил очередной, пятый по счету, орден Ленина. Из всех действовавших министров оборонных отраслей кроме А.И. только еще министр машиностроения В.В. Бахирев не имел звания Героя Социалистического Труда, но он и был самый молодой по возрасту, да и министром стал только в 1968 году. Славский был трижды Героем (награжден в 1949, 1953, 1962 гг.), Устинов имел к тому времени две медали «Серп и Молот» (1942, 1961), Дементьев (1941), Бутома (1959), Калмыков (1961 г.), Смирнов (1961 г.), Руднев (1961), Зверев (1972) и Афанасьев (1973) – по одной. Славский награждался после успешных испытаний атомных и водородных бомб, Звезды Устинова и Дементьева военных лет получены понятно за что, Бутома получил свою Звезду за первую атомную подводную лодку. Звезды 1961 года – за полет Гагарина. Афанасьев в один год с Героем стал еще и лауреатом Ленинской премии. Зверев стал Героем по совокупности к шестидесятилетию. А.И. сам себе цену знал, считал себя не хуже других и не слишком переживал, но все же расценивал свое «отставание» как неуважение к отрасли.

Фрагмент фотографии, сделанной после вручения наград в Кремле. Слева направо сидят: А.И. Шокин, И.В. Капитонов, Ш.Р. Рашидов, В.В. Щербицкий, Н.В. Подгорный, В.И. Чуйков; стоят А.А. Леонов и др.

Правда, последующие события показали: влияние и поддержка понимающих значение электроники росло – в противном случае А.И., каких бы выдающихся способностей он ни имел, достичь успеха не удалось бы. Непримиримая предвзятость (иначе не назовешь) партийных чиновников вызвала негодование у всех, кто понимал действительные заслуги А.И. перед государством за сорок с лишним лет работы в оборонной промышленности. Судя по всему, главным среди возмутившихся был Д.Ф. Устинов, высоко продвинувшийся к этому времени в иерархии руководства страной и бывший еще на подъеме. Так или иначе, но в начале февраля 1975 года вышел Указ о присвоении А.И. Шокину звания Героя Социалистического Труда, с вручением помимо медали «Серп и Молот» еще одного (шестого) ордена Ленина.

Это событие нельзя считать простым награждением к дате, каких в годы правления Л.И. Брежнева было столь много. Оно отразило определенную подвижку высших кругов к пониманию того факта, что именно электронной промышленности страна обязана всеми достижениями в авиакосмической технике, создании средств вычислительной техники, радиоэлектронных вооружений, и пр.

Вот характерный эпизод, произошедший при посещении Зеленограда министром обороны СССР того времени маршалом А.А. Гречко. А.И., естественно, сопровождал его. В программу входил осмотр системы автоматизированного проектирования микросхем в НИИМЭ. Рассказывая о работе системы и показывая указкой на чертеж с изображением топологии микросхемы, директор института К.А. Валиев не без гордости сообщил, что транзистор занимает ни кристалле площадь всего-навсего 100 квадратных микрон. Маршал вопросительно посмотрел сначала на А.И., затем на Валиева. Немая сцена продолжалась несколько секунд, пока последний, не поднял руку к своей голове и, вырвав пальцами один волос, не произнес: «Вот видите, человеческий волос имеет диаметр только 30 микрон, и мы можем разместить на его срезе несколько транзисторов». Не выразив никаких эмоций, маршал взглянул на А.И., и после этого вся делегация проследовала дальше по маршруту.

Трудно правильно оценить перспективность субмикронной полупроводниковой электроники, не зная, что такое микрон! Вот воспоминания

A. А. Васенкова о строительстве синхротрона как раз под эти задачи: «Кто-то из окружения бывшего 1-го секретаря МГК КПСС, члена Политбюро

B. В. Гришина сказал, что в Зеленограде согласно постановлению будет строиться атомный комплекс, очень опасный, он может уничтожить весь город. В.В. Гришин дал указание главному архитектору Москвы М.В. Посохину не отводить участок и не разрешать строительство. Естественно, это стало известно мне – тогда директору НИИФП. Я встречался с руководством ГлавАПУ и М.В. Посохиным – бесполезно. Рассказал об этом министру

А.И. Шокину. Александр Иванович позвонил в МГК КПСС и тоже получил отказ (несмотря на Постановление ЦК КПСС и СМ СССР, подписанное Л.И. Брежневым и Н.А. Тихоновым). Обдумав, обсудив со мной ситуацию, министр позвонил по кремлевскому телефону 1-му заместителю Л.И. Брежнева по партии К.У. Черненко. Тот его внимательно выслушал и пообещал доложить Леониду Ильичу. Как стало известно несколько позже, вскоре на заседании Политбюро Л.И. Брежнев спросил у В.В. Гришина, «почему он мешает научно-техническому прогрессу и препятствует выполнению Постановления в Зеленограде». На что В.В. Гришин ответил, что зеленоградские ученые пытаются создать… новую атомную бомбу, что опасно для Москвы. Л.И. Брежнев спросил: «А кто у нас в стране Генеральный секретарь, я или вы?» Так был решен вопрос о строительстве синхротрона, правда, на это понадобилось почти полтора года…»

Конечно, были и понимающие люди, без которых не было бы имевшихся успехов. Посетивший развернутую к XXV съезду выставку в ЦНИИ «Электроника» со ставшим уже традиционным названием «Электроника-76» А.Н. Косыгин оставил такую запись в книге почетных посетителей:

«Мне приводилось не раз знакомиться с выставками изделий электронной промышленности. Еще несколько лет назад трудно было себе представить, что за относительно короткий срок электронная промышленность сможет добиться таких больших успехов, о которых свидетельствует сегодняшняя выставка.

На выставке в ЦНИИ «Электроника». Слева направо: П.М. Стуколов, Ю.В. Стечишин, В.М. Пролейко, (?), А.Н.Косыгин, (?), (?), А.И. Шокин

В настоящее время электроника развивается намного быстрее других отраслей, и с каждым годом все больше возрастает значение и роль ее в народном хозяйстве. Электронная промышленность стала базовой отраслью, которая своей продукцией оказывает серьезное влияние на технический уровень многих отраслей производства.

Перед работниками электронной промышленности поставлены большие, сложные задачи по созданию новых видов электронных изделий и ускорению освоения их серийного производства.

Хочу поздравить с замечательными достижениями ученых, инженернотехнических работников и рабочих, создавших к XXV съезду КПСС ряд новых электронных машин, приборов и других важных изделий, и пожелать им дальнейших творческих успехов.

Можно не сомневаться, что ученые, специалисты и рабочие электронной промышленности успешно справятся с поставленными перед ними задачами.

А. Косыгин

19/III-1976 г.»

Но умный Косыгин уже долгое время был не совсем у дел, а в октябре 1980 года его и вовсе отправили в отставку. Шокин с Устиновым, недавно ставшим министром обороны, членом Политбюро и Маршалом Советского Союза, да еще Славский остались последними из могикан первого после восстановления министерств (1965 года) состава руководителей оборонных отраслей промышленности. В 1974 году ушел из жизни В.Д. Калмыков, в 1976-м – Б.Е. Бутома, в 1977-м – П.В. Дементьев, в 1978-м – С.А. Зверев, в 1980-м – К.Н. Руднев. Число людей в верховной власти, которые понимали, что именно электроника в современных условиях стала основой могущества страны, и так-то не очень большое, все быстрее шло на убыль.

Поэтому для А.И. новое положение Дмитрия Федоровича означало приход в высшее руководство, прежде всего грамотного человека, прекрасно знавшего не только оборонную промышленность (а уж военную технику – в деталях), но и ее место в народном хозяйстве в целом – при Хрущеве Устинов занимал пост Председателя Высшего совета народного хозяйства СССР. Несмотря на высокие воинские звания, полученные еще во время войны на посту наркома оборонной промышленности, о том, что он штатский человек, Устинов сразу же и заявил своим новым подчиненным: «Я военных академий не заканчивал, поэтому я не охотник и не рыбак». Тем самым он дал понять, что теперь их удел работать от зари до зари, как он сам всю жизнь привык. Правда, говорят, что на самом деле охотой он иногда все же баловался.

Новый министр обороны старался укрепить связи военных с промышленностью, улучшить их знакомство с возможностями электроники. В июле семьдесят девятого года он вновь привел весь руководящий состав своего ведомства на выставку в ЦНИИ «Электроника».

«Вспоминается одно важное техническое совещание, проводимое Д.Ф. Устиновым по развитию систем отображении информации с участием министров оборонных отраслей промышленности, конструкторов, представителей заказывающих управлений и НИО Минобороны. Обсуждался вопрос об использовании лазерных приборов, разработкой которых занимался не только Минэлектронпром.

Д.Ф. Устинов спросил, кто возьмется за их создание. В зале наступила тишина. Тогда он спустился с трибуны, подошел к А.И. Шокину, сидящему в первом ряду, и очень уважительно произнес: «Александр Иванович, прошу Вас взять на Минэлектронпром головную роль». Александр Иванович согласился, но оговорил необходимые условия, которые были приняты».

Так что А.И. был доволен назначением Устинова: «Наш человек – промышленник!» Устинов начал было проводить политику стандартизации вооружений, унификации военной техники, комплектующих изделий и материалов. Он хорошо представлял, чем, например, может обернуться в военное время та же огромная номенклатура смазочных масел для танков и т. п. Однако и он не мог совладать с конструкторами, по-прежнему очень влиятельными и капризными. Да и сам со своей неуемной энергией стал пробивать все новые разработки военной техники по принципу «дальше всех, быстрее всех, больше всех», не применяя к ним комплексного подхода и вопреки своим же благим намерениям. Соответственно и число заявок на интегральные схемы сугубо частного применения росло, перегружая ограниченные возможности МЭП.

Для многих новых участников заседаний Совета Министров, ВПК, совещаний, посвященных общим и частным проблемам развития электронной промышленности, электроника так забежала вперед от среднего уровня развития промышленности в стране, что они далеко не всегда могли воспринять суть доклада (а некоторые никогда), тем более принять правильные решения. Так, например, когда программа по созданию полупроводниковых БИС оперативного запоминающего устройства (ОЗУ) с емкостью 4 килобита (кристалл содержит около 20 000 транзисторов) докладывалась на заседании ВПК, то в повестке ей было отведено всего 15 минут. Но разъяснить участникам, что эта БИС была эквивалентна по своим функциональным возможностям двум печатным платам размером 50 х 50 см, с несколькими тысячами ферритовых колец памяти и двумя с половиной сотнями гибридных ИС «Посол», и убедить их поддержать программу удалось только после двухчасовой дискуссии.

Насколько такая поддержка была необходима, и в каких объемах, видно хотя бы из следующего. В базовом процессе производства одного только этого ОЗУ 4К использовалось 109 типов основного оборудования и 210 типов вспомогательного, и многое нужно еще было разработать. Причем сроки разработки и его опытная эксплуатация должны были опережать начало производства ИС. К счастью (хотя и вынужденно), была возможность создавать и осваивать в серийном производстве это оборудование в самом МЭП.

Многие в правительстве, а тем более в ЦК, считали, что затраты в таких размерах на электронную промышленность нецелесообразны, а запросы МЭПа «явно завышены», так что: «Надо не ходить с просьбами, а лучше работать». Часто вместо ожидаемой поддержки в ускорении темпов развития электроники А.И. наталкивался на безразличие руководства, а то и растущую зависть и недоброжелательность со стороны конкурентов. Деньги предпочитали в буквальном смысле слова закапывать в землю: на мелиорацию земель, эффективность которой была довольно сомнительной, в 1976–1980 годах было выделено 38,6 миллиардов рублей. А главное, приближалась Олимпиада-80, нужно было строить олимпийские объекты, что особенно волновало руководство Москвы. Зеленоград мог и подождать.

Превратить развитие советской электроники в важнейшую национальную программу А.И., к сожалению, так и не удалось. На прошедшей в июне 1975 года отраслевой конференции министр в своем докладе был вынужден сказать, что планируемый министерству рост объема производства в 2,2 раза в грядущей пятилетке должен быть достигнут без увеличения ассигнований по сравнению с предыдущей. Путь был один – повышение производительности и эффективности труда. Чтобы обеспечить потребность в БИС, требовалось на порядок повысить выход годных изделий, поэтому основным лозунгом конференции, который министр и поставил во главу угла, была роль технолога в Х пятилетке: «Технолог должен переместиться на передний край научно-технического прогресса, сегодня его значение чрезвычайно повышается». А.И. в докладе акцентировал внимание на ключевых позициях: резком повышении степени интеграции при одновременном уменьшении размера кристаллов, переходе на проекционную и «сухую» фотолитографию с автоматизацией процессов, освоении разработанной «Светланой» ионно-плазменной технологии в производстве фотошаблонов, использовании ионной имплантации и др.

Одним из главных методов повышения производительности было увеличение диаметра кремниевых пластин. Министр потребовал в 1976 году завершить перевод производства на пластины диаметром 60 мм, а в течение пятилетки осуществить переход на пластины диаметром 75 мм. Для этого предприятия нужно было оснастить диффузионным и сервисным к нему оборудованием под этот диаметр, а отживший свой век алмазный скрайбер заменить на лазерный[335]335
  Электронная промышленность СССР оказалась готовой к такому переходу в середине семидесятых годов. По приказу министра было развернуто серийное производство специальных лазеров (НПО «Полюс) и установок лазерного скрайбирования (КБТЭМ), общий выпуск которых в НПО «Планар» составил более двух сотен.


[Закрыть]. Не забыл он и переход на групповые методы сборки, беспроволочный монтаж с использованием промежуточных рамок, и повышение качества материалов.

По приказу министра была рассмотрена специализация 26 предприятий полупроводниковой отрасли (НИИ, КБ, заводов). Все они в той или иной степени нуждались в новом технологическом оборудовании, вычислительной технике для САПР, материалах. Результаты обследования и выработанные мероприятия были сначала обсуждены на НТС Научного центра с участием первого заместителя министра В.Г. Колесникова. Затем их рассмотрели на Координационном научно-техническом совете министерства и закрепили приказами по Главным управлениям.

С 1976 года началось интенсивное использование микропроцессоров и других сложных интегральных схем в разработках важнейших наземных комплексов и бортовых систем: ракетных, спутниковых, зенитных, авиационных, морских. Потребность в них росла изо дня в день, а удовлетворялась далеко не полностью. Плановые задания срывались. Сложившаяся в микроэлектронике обстановка начала создавать определенные сложности для устойчивости работы всего министерства, поскольку объем выпуска продукции по второму ГУ, отвечавшему за полупроводниковую промышленность, составлял уже около 40 % от общего объема выпуска всей отрасли. Главк оказался не в силах самостоятельно управлять некоторыми своими предприятиями, особенно удаленными от Москвы.

В январе 1976 года А.И. провел большое совещание в Научном центре, на котором подверг жесткой критике руководство главка за упущения в работе. Выступающих (это были директора всех головных предприятий объединения и руководители 2-го ГУ МЭП) он призвал забыть про успехи прошлых лет и мобилизоваться на выполнение X пятилетки. Он требовал новых идей и конкретных предложений по достижению мирового уровня, а в ответ слышал то, что и сам прекрасно знал. Про недостаточное обеспечение оборудованием, измерительной техникой, материалами и пр., ссылки на то, что темпы развития обеспечивающих министерств, не сопряжены с программой развития микроэлектроники. Так и не добившись желаемых результатов, А.И. прервал совещание на две недели, пригрозив прислать для укрепления «НЦ» варягов из Воронежа и других городов. Продолжения совещания не последовало, и угрозу свою насчет «варягов» министр не выполнил. Но организационные меры принял: образовал в июле 1976 года научно-производственное объединение «Научный центр» со статусом Главного управления, включив в него ряд серийных заводов, НИИ и КБ – всего 39 предприятий расположенных в пяти союзных республиках СССР, с восьмьюдесятью тысячами человек, половина из которых работала в Зеленограде. Новым генеральным директором НПО «Научный центр» был назначен молодой, но уже достаточно опытный директор НИИ материаловедения, доктор технических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР А. Ю. Малинин.

Выступая на конференции в Зеленограде, посвященной созданию нового объединения, А.И. так сформулировал его задачи: «Центр должен заниматься концентрацией сил, специализацией, кооперированием, объединять научные силы и мощности, определять главные направления ударов и на них набирать силы. Большая перспектива лежит в объединении науки с производством, сокращении сроков разработки, освоении САПР, продвижении в направлении создания структуры «институт-завод»».

В апреле 1978 года – новое отраслевое совещание. Его основной лозунг все тот же: «Денег на развитие отрасли нет – есть только внутренние резервы». На этом совещании А.И. говорит о том, что для удовлетворения потребности страны уже в 1979 году надо выпускать 600–650 миллионов интегральных микросхем, а к 1985 году потребуется 2,0–2,5 миллиарда. Для этого за два года достичь уровня США по производительности труда, т. е повысить ее в 2 раза. долю интегральных схем в общем объеме выпуска ИЭТ нужно увеличить в несколько раз.

Сопоставление сухих цифр капиталовложений с достигнутыми результатами дает полное основание назвать выстроенную А.И. систему электронной промышленности СССР сверхэффективной. А вот использование ее достижений в других отраслях А.И. считал далеко не лучшим. В сентябре 1977 года в Зеленограде состоялось межотраслевое совещание по обсуждению вопросов разработки и применения микропроцессорных интегральных схем и унификации вычислительных средств на их основе. В совещании приняли участие представители всех основных министерств в лице заместителей министров, главных конструкторов, руководителей крупных предприятий, а также ответственные работники ЦК КПСС и СМ СССР. Цель совещания – еще раз показать присутствовавшим выгоды, которые несла микроэлектроника, возможности отечественной науки и промышленности в этой области.

Именно на рубеже семидесятых-восьмидесятых годов отечественная электронная промышленность была наиболее близка по своим возможностям и полученным результатам к уровню, имевшемуся в США. Даже в наиболее сложной подотрасли микроэлектроники по основным направлениям разработок это отставание было 0,5–1,5 года, а по выпуску опытных партий – 1,5–2 года. С массовым производством было по-прежнему хуже, оно отставало больше. Тем не менее производство интегральных схем было широко развернуто по всей стране, взятые темпы давали надежду на достижение в ближайшее время зримых результатов во многих отраслях народного хозяйства. Для ориентации специалистов необоронных отраслей промышленности, которым наконец были открыты новые возможности по использованию микроэлектроники и вычислительной техники, большую конференцию провели осенью 1980 года в Таллинне.

Но жизнь ставила новые задачи в совершено другом направлении. В начале 80-х годов они были определены президентом США Р. Рейганом, выступившим с так называемой «стратегической оборонной инициативой» (СОИ). С ее созданием затруднялась и даже исключалась возможность нанесения ответного удара, так как в соответствии с доктриной СОИ ракеты противника разрушались в полете за счет воздействия ядерных космических взрывов и высокоточных сверхмощных лазеров. В этих условиях проведенные в жизнь мероприятия СССР по укреплению ракетных шахт, созданию подвижных неуязвимых стартов уже не обеспечивали бы гарантированный ответный удар.

Создавать собственный аналог американской системы было малореально из-за финансовых трудностей. Оборонной промышленности и военным было предложено найти «асимметричный ответ», т. е. предложить такие научные и инженерные решения, которые бы:

– полностью парировали СОИ,

– исключали бы всякую возможность первого упреждающего удара,

– по финансовым затратам были бы на один-два порядка меньше, чем затраты США на программу СОИ, а лучше вообще не вышли бы из заранее запланированных границ оборонного бюджета.

Ответ был найден – сделать ракеты, и в первую очередь их систему управления с бортовыми ЭВМ, как самый уязвимый элемент, такими, чтобы они выдерживали в открытом космосе весь набор поражающих факторов ядерного взрыва, не ослабленного влиянием многокилометровой атмосферы. Стойкость ракет к поражающим факторам ядерного взрыва нужно было повысить на несколько порядков!

Далеко не все в Министерстве обороны СССР были готовы к такому решению. Даже главный заказчик элементной базы от МО генерал-полковник Р.П. Покровский, хорошо знавший возможности отечественной электроники, не верил, что можно будет создать более тысячи сверхсложных элементов для быстродействующих бортовых электронных машин. Действительно: лишь недавно и с большим трудом справились с этой задачей даже без всяких требований по радиационной стойкости. Он был не одинок в своих сомнениях. Ведь при наличии политического решения о принципиальной возможности упреждающего, а не обязательно ответного ракетно-ядерного удара все это становилось для парирования программы СОИ малоактуальным или вообще ненужным. Но на это советское руководство пойти не могло. И постепенно, под влиянием частных успехов по созданию некоторых типов радиационно-стойких микросхем РП. Покровский снял свои возражения.

В 1982 г. вышло постановление ВПК, подготовленное А.В. Минаевым, о создании более 1200 элементов электроники с весьма жесткими требованиями по радиационной стойкости, от сверхбольших интегральных микросхем (СБИС) до конденсаторов и транзисторов. К работе, проводившейся при постоянном контроле и помощи со стороны ВПК, А.И. и В.Г. Колесникова, ГНТУ во главе с В.М. Пролейко было привлечено более 600 различных организаций – НИИ, КБ, лабораторий вузов. Через год после первого решения ВПК вследствие возникших проблем было подписано еще одно. Целый ряд ИЭТ, повышение стойкости которых сопровождалось их сильным удорожанием вследствие усложнения технологии, были заменены на другие, близкие функционально, но не вполне аналогичные. Особые трудности были преодолены при создании стабилитронов – электронных приборов, исключающих нестабильность питания гиромоторов. В ряде случаев пришлось пойти на снижение степени интеграции микросхем ради повышения их радиационной стойкости. Все это потребовало практически полной переработки систем управления нового поколения ракет.

Хотя общая сумма расходов на выполнение программы создания стойких ИЭТ и систем управления на их базе достигла очень большой (по мнению заказчиков) величины – около 6 млрд рублей, но, во-первых, это было на два-три порядка меньше стоимости программы СОИ, и, во-вторых, не вышло за рамки ординарных расходов на оборонные нужды. Кроме того, радиационно-стойкие ИЭТ очень пригодились и для гражданских нужд – для создания приборов, действующих в условиях радиации: на атомных электростанциях, кораблях-атомоходах, в рентгеновской практике.

Завершилась эта важнейшая для безопасности страны работа уже после ухода Шокина на пенсию, когда министром стал В.Г. Колесников. С той поры боевые ракеты, изготавливаемые для РВСН и ВМФ, вполне удовлетворяют требованиям по стойкости к ПФЯВ.

Многое в нашей стране было под грифом «секретно», в том числе основные результаты работы предприятий электронной промышленности, поэтому огромное большинство советских людей, даже специалистов, либо просто ничего о них не знало, либо знало очень мало. Павильон «Радиоэлектроника» на ВДНХ за двадцать лет совсем пришел в упадок, и его экспозиция никак не отражала истинного уровня достижений создателей электронной аппаратуры. Наконец осенью 1979 года впервые решились на широкий показ на ВДНХ результатов работы отечественной микроэлектроники в виде разнообразных образцов продукции, а также ближайших и перспективных целей стратегии ее развития. На выставке побывали члены правительства, руководители промышленности и просто инженеры. Практически единодушное мнение рядовых советских граждан (да и не только рядовых), отраженное в книге посетителей, сводилось к удивлению от увиденного и обиде на сокрытие информации, мешавшее продвижению отечественных электронных изделий в практическое применение.

Пожалуй, в еще большее изумление советские граждане пришли, когда через несколько лет на открытых выставках было показано некоторое технологическое оборудование, разработанное и выпущенное в МЭП.

Оценить по существу достоинства микросхем и сложность их изготовления мало кто мог, а вот оборудование для понимания основной массы посетителей было более доступно.

Первое, что бросалось им в глаза и поражало, был внешний вид. Многолетняя требовательность А.И. Шокина при посещении им предприятий и на выставках в «Электронике» дала свои плоды. «Железо» (применяя жаргон разработчиков), выпускавшееся в МЭП, сильно отличалось и дизайном, и качеством изготовления, и окраской поверхностей от машиностроительной продукции других министерств. Это было заметно даже на закрытых выставках ВПК во Всесоюзном институте легких сплавов близ станции Сетунь, где сравнение проходило с продукцией оборонных отраслей. На выставке лазерного оборудования, прошедшей в 1982 году на ВДНХ, автору довелось общаться с посетителями, которые не верили, что без этих установок серийное производство соответствующих изделий электронной техники уже не мыслилось, а часть из них даже успела морально устареть. Некоторые просто возмущались «очередной показухой на выставках»: «Хватит нас обманывать! А то мы не знаем, какое оборудование у нас на заводах стоит. Сами работаем».

Показанному на открытых выставках удивились не только советские граждане. Среди посетителей-иностранцев были представители прессы, которые отразили свои впечатления от увиденного в соответствующих изданиях. Надо иметь в виду, что тон американских средств массовой информации в отношении военно-промышленного потенциала Советского Союза в соответствии с пожеланиями заказчиков имел сезонные изменения – от самого истеричного в короткий период рассмотрения и утверждения ассигнований на оборону в федеральном бюджете до уничижительного – сразу после его утверждения и все остальное время. На электронику эти сезонные изменения не распространялись, здесь превосходство всегда считалось абсолютным и составляло особую гордость американцев. У них были основания так считать: все радиоэлектронное оборудование советского производства, с которым им пришлось иметь дело во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, было еще ламповым. И совсем недавно, в 1976 году, американская пресса с удовлетворением отметила, что в аппаратуре на новейшем самолете МиГ-25, угнанном предателем в Японию, по-прежнему использованы радиолампы. Спецслужбы США были, конечно, лучше осведомлены о достижениях советской электроники, но, как им и полагается, помалкивали, поэтому для американских журналистов увиденное на выставке оказалось очень неожиданным и неприятным открытием. Теперь, констатируя факты и давая довольно лестные отзывы, приходилось придумывать оправдания: