Текст книги "Где нет княжон невинных"

Автор книги: Артур Баневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

– Еррунда! Абсурррд!

– Никто меня не клевал! Я за притолоку задела! Он не виноват, что двери здесь как для гномов!

Дебрен, не желая, чтобы начатое заклинание пропало втуне, заменил запах жаркого аппетитным ароматом бульона. Столь же однозначно воспринимаемым.

– Виноват немного, – сказала Петунка. – Мы давно о модернизации думали, бабушки и я, но незачем было и некому. Грифоны на строителей такие падкие, что с разгона даже одного портретиста прикончили, хоть он художник был, а не придворный маляр. Со строительным искусством его ничто не связывало.

– Связывало, – уточнил Йежин. – Пил жуть как!

– Но художественно, – занервничала она. – А вообще-то не болтай о том, что знаешь только по слухам. Из парня со временем получился бы большой мастер! Возможно, даже дефольскую школу превзошел бы, равной которой нет.

– Это та, что на голых бабах специализируется? – щегольнул эрудицией ротмистр.

Петунка, как ни странно, покраснела еще пуще.

– Все вы хамы и невежды, – топнула она ногой, – в истинном искусстве ничегошеньки не смыслите!

– Не топай, – посоветовал ей весьма обиженный Йежин, – а то у тебя рана откроется.

– Это не та нож… нога, – поправился Збрхл.

– Погодите, погодите. – Дебрен поднял руки, и хоть на сей раз ничем аппетитным не запахло, все застыли в ожидании. – Двери нет. Баррикада – так себе. Грифон, насколько я понимаю, жив и разъярен. Так, может, лучше поговорить о более важном, а не о кулинарии?

– Дебрррен прррав! – Поддержка пришла оттуда, откуда он менее всего ее ожидал. – Буррьон хоррестирррин! Скрреррроз!

– Захлопни клюв, – буркнул магун. – Что здесь произошло?

– Произошло то, – от имени собравшихся сказала Ленда, – что ты превратил в порошок историческую и чертовски Дорогую Петункину дверь. Щепка из двери угодила Петунке в ногу, правда, Збрхл, который в этот момент сбегал со второго этажа, принял это так близко к сердцу, что еще на бегу принес обет. Среди многочисленных и разнообразных ругательств проскользнуло обещание, что он не двинется отсюда, покуда жив грифон. А потом они на пару с Йежином на Петунке платье порвали. Якобы чтобы остановить кровотечение.

– Была кровь! – Збрхл саданул по полу древком бердыша. – Ты что мне инсеминируешь, коза глупая?

– Инокри… – начал Дебрен. И умолк. – Госпожа Петунка, простите. Я слишком много энергии в себе накопил, а дозировать ее невозможно. Либо высвободи всю, либо ничего.

– Паршивое заклинание, – решил Йежин. – Но коли уж выпускать, так надо было по Пискляку лупануть. А дверь… легче просто повернуть ручку…

– Так я ж и хотел в Пискляка.

– Теперь ты так говоришь? – зло глянула на него Ленда. – От ударов по голове ты, кажется, крепко поглупел. Что ж ты его упустил, если была возможность? Судя по тому, что ты сделал с дверью, ясно, что мог бы…

– Не мог. К объекту надо прикоснуться. И как следует. Чем больше площадь соприкосновения, тем слабее единичный поток. И больше надежда, что переживешь истечение.

– Пережи… – охнула она, гнев мгновенно превратился в страх. – Это… опасно? – Дебрен пожал плечами, указал на разбросанные по всей комнате обломки дерева. – Я не об этом. Я о чародее.

– Рискованно, – осторожно отметил он.

– Ты мог погибнуть? – уточнила она.

– Все мы могли, – отрезал он. – И до сих пор можем. Давайте ближе к делу. Что с твоей головой? Збрхл прав: кто-то должен взглянуть на это профессионально. А коли разговор о ненужном риске… На кой черт ты выбежала во двор? Перьев для шляпы поискать?

– Оскорррбррение! Крревета! – пропищал потенциальный поставщик перьев. – Ррренда добрррая! Ррррыцаррственная!

– Рыцари тоже не для того существуют, чтобы павлиньи чубы с поверженного врага сдирать, – пожал плечами Збрхл. – А тебя, бульонщик, как раз добрая-то госпожа Ленда дверью прихлопнула. Когда за Дебреном бежала. Это я еще понимаю. Но чтобы второй раз голову подставлять, к тому же ради какой-то канарей…

– Канарейки маленькие и желтые, – буркнула Ленда. – Если б не его брови и совиная ширина… лица, я сказала бы, что это настоящий ВИП.

– Для таких у нас есть следующая комната, – похвалился Выседел. – Та, в которой Претокар так жестоко по Ледошке проехался. Разочаровал, значит. Но что общего с аристократией и монархами у этого грифоньева пособника?

– Комната у нас только для ВИПов, – напомнила ему жена. – Что везде расшифровывается как «Власть и Положение» или «Важные и Премудрые». Этот петушок, конечно, существо премудрое. Но не важное, хоть и важничающее, вернее, возомнившее о себе.

– ВИП означает Весьма Интересный Попугай, – пояснила Ленда. – А иначе еще: ОРП, то есть Очень Разумная Птица. – Она подошла к камельку и подняла руку. Птица даже не встопорщилась. Опустила хохолок, прищурила как бы совиные, но чуточку насмешливые глаза, глухо заворковала по-голубиному. Дебрен подумал, что и сам прореагировал бы так же. Каждый, кого рука Ленды наградила бы такой нежной лаской, мурлыкал бы от счастья на свойственном ему языке. Разница была лишь в том, что Дебрен не прикрывал глаз. Лицо девушки снова выражало прямо-таки детский восторг. – Я видела таких в дневнике Мрачной Валь. Когда была маленькая. Мне даже не хотелось верить, что в природе где-то могут жить такие изумительные существа. Видите, как у него перышки переливаются?

– Дррроп, – проскрипела птица.

– Потому что в жире измазался, – опустила Ленду на землю Петунка. – Я человек не мстительный, но Збрхл прав. Лучше всего этого петушка сразу по горлу и в горшок. Вы не в самое удачное время к нам попали, у нас как раз запасы кончились. Мы продукты в деревне держим. Здесь мышей полно с тех пор, как нетопыри последнюю кошку сожрали. Надо было идти за новой. Вот и получается, что Ленда не зря рисковала, выходя во двор. Потому что на сегодня это весь наш провиант.

– Дррроп, – повторила птица, явно наслаждаясь звучанием слова. – ОРП. Огррромный Рррразумный Порхач.

– Не позволю съесть Дропку! – Девушка обвила попугая ремнем, прижала к груди.

Дебрен вздрогнул, сделал полшага к ней. Ореховый, искривленный и очень внушительный клюв неожиданно оказался близко от глаз Ленды. Достаточно одного быстрого движения и…

– Добррррая Рррренда, – забулькала птица. – Чисто зррратое серррдечко.

– Да, кстати, относительно золота, – вспомнил Збрхл. – Слушай, ты, бульонщик! Ты здесь, я слышал, кур насиловал, да и смерть у тебя на счету есть. Правда, касается это куриного рода-племени, но поскольку ты и сам летун, то попадаешь в один ряд с жертвами. А за такие действия казнь полагается. Я уж не говорю о твоей помощи уроду против честных людей. Короче говоря – тебе конец. Но поскольку у тебя не совсем злые глаза, дам тебе шанс себя реабилитировать. Говори, что Пискляк сделал с моей шкатулкой. И вообще все о нем. Где у него укрытие, как он дерется, как у него с логикой?

– Секрррет.

– Отодвинься, коза. Я ему покажу секреты, этому бульонщику!

– Дрррроп эмиссаррр! – запротестовала птица. Ленда крепче прижала ее к груди. – Запррррещено!

– Он прав, – согласился Дебрен. – Если он прибыл сюда в качестве посла, его обижать нельзя.

В принципе он не имел ничего против миски хорошего бульона. Но за такой, как сейчас, теплый взгляд Ленды пожертвовал бы и целой бочкой.

– Не учите кондотьера военным законам, – пожал плечами ротмистр. – Как с послами обращаться, я знаю. Это всего лишь птица. К тому же вредная.

– Он мой, – твердо проговорила Ленда. – Я его повалила и взяла в плен. Это о чем-нибудь вам говорит, господин кондотьер?

– Говорит, – поморщился Збрхл. – Пусть так: он твой. Но, надеюсь, ты позволишь твоего пленника чуток порасспрашивать? Он многое знает. А знание – оружие в современной войне.

Она хотела было запротестовать, но Дебрен опередил ее.

– Ленда спасает тебе жизнь, – обратился он к птице. – Ты мог бы кое-что для нее сделать. Например, сказать, почему к нам так прицепился твой Пискляк?

– Угрррроза.

– С ним трудно договориться, – предупредила Петунка. – Из семейных преданий я знаю, что некогда попугаи были очень болтливы. Но у этого выродка наполовину совиная кровь. У его отца не оказалось подружки нужных кровей, а поскольку он по ночам шлялся…

– Рррродитеррей оскорррбрряешь, – предостерегающе бросил Дроп.

– Факт, – поддержал его Йежин, вернувшийся после осмотра чердака. – Не следует к милсдарю Дропу цепляться. Сама знаешь, как здесь у нас с такими делами сложно.

Петунка, кажется, знала, потому что замолкла.

– Мы ехали через мост, – продолжал допрос попугая Дебрен. – Если бы грифон на нас не напал, мы поехали бы на юг, вообще не имея понятия об этом трактире. Так о какой же угрозе ты говоришь?

– Угрррроза. Ррррразведка. Смеррррть грррифона.

– Пискляк нас испугался?

– Прррравда.

– Значит, да, – сказал Йежин.

– Благодарю. Ленда, поставь господина Дропа. – Девушка, слегка удивленная, слегка недоверчивая, послушалась. – Ведь вы господин, не госпожа, верно?

– Огрррромный, – тут же надулся совино-попугаячий гибрид. – Куррррры с ума сходят!

– Я понял. Значит, поговорим как мужчина с мужчиной. Тебе можно верить? Ты умеешь держать слово?

– Ррегурряррно. – Дроп напыжился еще больше. Збрхл сплюнул, но от комментариев воздержался. – Грррранит!

– Он говорит, что его слово как камень, – на всякий случай пояснила Ленда. – Всегда.

– Спасибо. У меня есть предложение, Дроп. Будучи правой рукой Пискляка, ты мог бы отыскать его и уговорить пойти с нами на переговоры.

– Гррррифон моррчун.

– Не говорит? – догадался магун. – Но ты-то говоришь…

– Грубо говоря, – буркнул Збрхл.

– …и можешь переводить. У меня следующее предложение: передай ему, что ссоры мы не ищем и мстить не будем. Поэтому, если он отстанет, то по-доброму…

– Прости, что прерываю, – проговорил ротмистр. – Но я не хочу, чтобы ты бросался обещаниями. При переговорах следует выражаться точно. А если не с юристом имеешь дело, то и прямо говорить, что и как.

– О чем ты?

– Ссоры я и правда не ищу и мести тоже, но не хочу, чтобы из твоих слов трахнутый котяра сделал вывод, будто я оставлю его в покое. Потому что не оставлю. Даже если он деньги и шлем вернет.

– Независимо от того, какой стороной, – договорила как бы серьезно Ленда.

Ротмистра ей спровоцировать не удалось. Он был хмур, даже обеспокоен.

– Знаю, что я подрываю твою позицию в переговорах, – признал он. – Но я не рыцарь. И не юрист. И не король. Я солдат, и мое слово что-нибудь да значит, а не какое-то фу-ты, ну-ты. Я поклялся, что либо грифон, либо я, и если не сдержу клятвы, то больше в зеркало не гляну.

– А раньше поглядывал? – не выдержала Ленда. – Бедняга. Неудивительно, что ты смерти ищешь. Ибо то, что ты вознамерился сделать, неизбежно закончится смертью. Дебрен уродину чарами не смог прикончить, а ты топором собираешься? Да небось еще и Гензу втянешь? Ты кретин. И эгоист.

– Я согласна с Лендой, – заявила хозяйка. – За исключением того, что сказано о зеркале. Странные у вас в Бельнице критерии красоты. Но вот относительно Пискляка ты сказала умно. Полная дурь – на грифонов охотиться. Многие уже две сотни лет охотились, а результаты налицо.

– Оставим это пока, – опередил ротмистра Дебрен. – Возможно, грифон наше предложение высмеет. Посмотрим. А пока я предлагаю послать попугая на разведку. Кто против?

Возражавших не оказалось.

– А если мерзавец его сожрет? – Ленда машинально погладила птицу по хохлатой головке. Дроп зажмурился, забулькал от удовольствия. – Не нравится мне твоя идея.

– Я веррррнусь, – заверил Дроп. – Ррренда добрррая.

– Он вернется, – вздохнула Петунка, ухватив оконную раму кочергой и придерживая ее, пока Йежин закрывал задвижку. Збрхл стоял позади, держа наготове алебарду, а Дебрен – руку, сложенную для гангарина. Это оказалось излишним: грифона за окном не было. – Они всегда возвращаются. Такова их миссия.

– Это попугай, – встала на защиту Дропа Ленда. Из-за поврежденных ног она не принимала участия в проветривании комнаты. – Он из теплых стран. В лесу зимы не выдержит. Где-то ему надо жить.

Не поднимаясь со скамьи, она сунула метлу в ведерко и принялась колотить по торчащему из топки слишком длинному полену. Как всегда, делала это тщательно, но без особого энтузиазма. Ей даже удалось приглушить немного огня в одном месте, но одновременно столько же новых огоньков вспыхнуло в другом. Примерно четыре шестых бусинки в этом смысле в камельке держалось равновесие.

– В лесу дупел полно, – проворчала Петунка.

– Попугаю в дупле холодно.

– Так пусть на приличную работу устроится. Деревень, что ли, мало? Болтать умеет, а его отцы и деды еще лучше умели.

– Что значит – отцы? – удивился Йежин, вынимал болт из желоба арбалета. Приказ Петунки был совершенно однозначным. Йежин не был воином и, расхаживая с заряженным оружием, становился опасным. – Ведь отец может быть только один.

– Все не так просто, – раздался сквозь тучу пыли голос Ленды. Последнее слово прозвучало тише, так, словно девушка не вовремя прикусила язык – впрочем, Дебрен не был в этом уверен. Кашель тоже прозвучал как-то иначе, но все же он решил, что слова Ленды предназначались жене, а не мужу. Такой вывод он сделал по второй фразе: – Мужики бы его тут же на вертел насадили и, возможно, даже предварительно ощипали. Перо ценное.

– Я его сам ощиплю, – пообещал Збрхл, отставив алебарду и поднимая кубок. – Если сразу не вернется.

– Значит, надо бы замок поискать, – тянула свое Петунка.

– В замке б его сразу же в клетку засадили.

– В золотой клетке бывает неплохо. Есть дадут, ближе к печке поставят, партнера у зооходца прикупят…

– Ты бы хотела в неволе жить?

– Не знаю, – сказала она тихо. – Знаю только, что постоянно терпеть обиды не захотела бы. Но неужели так уж…

Они замолчали. В проветренной комнате посветлело, дым нашел себе место под бревенчатым потолком. Ленду снова стало видно.

– Ну как там, Замарашка? – заинтересовался Збрхл. – Не устала в пепле копаться? Дебрен, ты мог бы какую-нибудь палку-самобойку выколдовать? Страшно смотреть, как девушка мучается.

– Так не смотри. Помучайся за нее, – язвительно бросила Петунка и вслед за ротмистром взялась за кубок.

– Недостойно мужчины метлой махать.

– Удобная позиция. Мои парни тоже в свое время на это ссылались. Полдюжины розг обычно хватало, чтобы они пересмотрели свои взгляды.

– Серьезная ошибка воспитания. Я знаю, что из-за грифона вам недостает рабочих рук, но проблемы решают не так. Разумная родительница постаралась бы побыстрее дочку на свет произвести, а не отроков в баб превращать.

– А если у разумной снова мальчик получится?

– Значит, надо действовать, пока не будет результат. Я, к примеру, когда еще молокососом был и не очень-то умел с арбалетом обращаться, до тех пор в щит стрелял, пока наконец какой-нибудь болт не попадал куда надо.

– Ха, – вздохнул Йежин. – А что, если болты кончатся?

– У стрельбы в щит, – холодно проронила Петунка, – нет ничего общего с сознательным планированием семьи и воспитанием детей. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, медвежонок.

– Это я-то не имею? Я ж трех дочерей родил!

– Трех! – Она погрустнела, но тут же взяла себя в руки. – А парней небось с полдюжины, а? Знаю я вас, вояк. Каждому видится дармовая дружина из собственных сыновей. А девочки не особо в охотку.

– Это не только солдат касается, – вставил Дебрен. – Уж так получается, что девчонки неэкономичны. Приданое, дорогая одежда, расходы, связанные… ну, с устережением…

– Знаю, о чем ты говоришь, – глянула она в сторону камелька.

Дебрен рисковать не стал, но уловил момент, когда метла ненадолго успокоилась.

– Он верно говорит, – вздохнул Збрхл. – Прямо-таки кара господня, что столько девчонок рожается. Ладно б еще такие, как Ленда… Но такой ребенок бывает один на сто. А остальные? Сама маленькая, ручонки худые, кожа тоненькая, волосы до задницы, никак под шлем не упихаешь… Какой из нее воин? Никакой. А достаток народный худо-бедно растет. И что получается? А то, что если не соседи, так куммоны или какие другие кочевники нападают. А вот если б, скажем, два-три, ну, пусть только два парня на одну девочку рождались, то было бы кому оборонять. А так что? Пепелища, плач, несчастья. Парни перебиты, девки перепорчены. И выходит тем, кто с фронта вернулся, невесту-то трудно найти. Ну и солдаты из-за отсутствия Другого приличного выбора вынуждены на какую-нибудь заграничную войну отправляться, чужеземок в плен брать и с ними потомков плодить. А это спираль насилия накручивает.

– Значит, все дурное – из-за баб? – уточнила Ленда.

– Я этого не сказал. Бог вас такими создал; не ваша вина, что вы сверх меры размножаетесь.

– Прости Петунке глупый вопрос о полудюжине сынов. С таким подходом ты, наверное, две дюжины намахал. И только благодаря такому обилию те три девочки проскользнули. В толчее легко прошляпить. Или, может, Здренка выпросила у тебя помощницу для махания метлой? А, Збрхл? Ты, сраный мужицкий шовинист?

– Ленда!

– А ты лучше помолчи. Осточертело мне по этой дубине молотить! Чародей, мать твою, а нас в коптильню превращает.

– Не кричи на Дебрена. – Ротмистр не обиделся и хоть погрустнел, встал на защиту магуна скорее из мужской солидарности, чем из желания реванша. – Не его вина, что у тебя так ступни выросли.

– Дались тебе мои ступни. У меня рост – в сажень! При таком росте, я думаю, можно иметь ноги немного побольше, чем у нормальной женщины. Я в разведке не служу!

– Не его вина, говорю, – спокойно продолжал Збрхл. – А если и вина, так твоя. Не потому, что тебе Петункины туфли жмут, хоть ей-то не жмут. Тебе что, лапти больше нравятся?

– Лапти?! К выходному платью, дамастом обшитому? Да я б со стыда подохла!

– Дебрен о тебе заботится, вот у него выхода и не было. Ему надо было помещение прогреть.

– Именно этим дерьмом, – буркнула она тише, тыча в перерубленный натрое и засунутый в топку таран.

Дебрен вздохнул, но больше не пытался ничего объяснить. Она была права. Не совсем, но все же. Самое скверное то, что он с самого начала чувствовал, как по коже бегают мурашки, а это однозначно свидетельствовало: торчащее из печурки бревно излучает магию. Но выходя за пределы баррикады, они рисковали и спешили, а из-за этой спешки продолжали торопиться и потом. Збрхл сразу набросился с бердышом на один конец бревна, а Дебрен колдовал у другого, высушивая его для огня.

Потом занялся прочисткой трубы – немного телекинезом, немного алебардой. Ну и упустил. А трубу так и не прочистил.

Возможно, грифон – а может, и один из его снарядов – разделался с другим концом дымохода. Скорее всего грифон и скорее всего сознательно: второй дымоход, тот, что шел от печи, тоже оказался забит. В результате огонь в топках погас, и когда Дебрен с Лендой вернулись из мойни, трактир был сильно выстужен.

– Мы тоже не без вины, – продолжал Збрхл. – Особенно я как дипломированный машинник. Должен был сразу понять, хоть это всего лишь полупродукт и совсем иначе выглядит, когда его уже окуют и заострят. Но ведь и ты тоже больше на Западе воевала, а это совройское изобретение. Я только на гравюрах такие огнеблевалки видел. У нас их не применяют. Чертовски негуманное оружие.

– И название неприятное: «огнеблевалки» – заметил Йежин.

– Ну, официально это называется Органы… или, может, Орган… ну, того усатого мерзавца, который у них во времена демократии правил. В его честь так обозвали огневую систему. Дескать, не погасишь, хоть облюешься весь. Кажется, во время испытаний, когда армия снаряд опробовала, именно такой инцидент случился. Дюжине бойцов с ведрами приходилось бегать от колодца к халупе-цели и пытаться спасти халупу. Колодец осушили, половина солдат от усилий поблевала, а халупа как зашлась, так и сгорела, потому как снаряд погасить не удалось. Так что не кривись, что Дебрен не справился.

– И продолжай долбить бревно, – докончила Петунка. – Мы, бабы, для того и существуем. А что касается дочек, мишка… Мы здесь все люди взрослые, да и не девицы, так что если уж о том речь зашла, то, может, я тебе помогу.

Что-то стукнуло. Дебрен оглянулся и увидел, что это метла. Об пол. Ленда наклонялась к ней, ругаясь себе под нос. Красная, с покрытым потом лбом. Дебрен поднялся с лавки, подошел к бочонку, начал наполнять кубок.

– Слушаю. – Збрхл, наоборот, свой кубок отставил.

– Как вы со Здренкой поступаете, чтобы дочку заделать?

Ротмистр слегка онемел. Ленда украдкой отерла лоб и изобразила на лице одну из своих паскудных усмешек.

– А кто-то здесь говорил, – буркнула она как бы про себя, – что девиц в комнате маловато.

– Здренка… – Збрхлу пришлось откашляться, хотя в кубке еще колыхалась пена. – Здренка померла. Послеродовая лихорадка.

Сделалось тихо. Тишина была недолгой, но красноречивой. Ротмистр поблагодарил слабой улыбкой.

– Такова наша бабья судьба, – проворчала хозяйка. – Порой кончаются болты, чтобы в шит долбить, но чаще щит, чрезмерно издырявленный. Сожалею, Збрхл. Давно?..

– Когда родила младшенькую. – Он нахмурил брови, посчитал на пальцах. – Средней восемь весен, потом мне с долговременным контрактом подвезло, аж в Анвашских колониях, потом прошло какое-то время, пока я домой вернулся… ну и беременность… Ну да… – вздохнул он. – Пять лет будет.

Дебрен подошел к Ленде, подал кубок. Она молча взяла. Выглядела она забавно: парик подсох у огня, и волосы разлохматились, как соломенная крыша после бури, а нарядное платье весьма странно сочеталось с покрытым сажей лицом. Но Дебрена это нисколько не рассмешило – Ленда была слишком грустна.

– Странно ты годы отсчитываешь, – заметила Петунка. – Начиная со средней дочери. Нетипично.

– Потому что она самая любимая, – смущенно улыбнулся Збрхл, но в глазах у него поигрывали блестки. Он не смотрел ни на хозяйку, ни на топку, а глаза поблескивали все равно. – На туфельки она уже не писает, не ревет по любому поводу и отцу еще не дерзит. За меч уже хватается, арбалет винтом натянет, а платьем с каймой пока еще брезгует. – Он вздохнул, поднял кубок. – Я всех жутко люблю, не думайте. Но старшая, кажется, в сердце обиду за мать носит, считая, что во всем виноват я. К тому же младшенькая мне всегда о несчастье со Здренкой напоминает. Ну и неловкие обе, хоть каждая по-своему. А эта – как золото. И к учению тянется. Сяду, бывало, на завалинке, профессиональную хронику просматриваю, а тут этот воробышек на коленки забирается, палец в гравюру тычет и щебечет: «Это верленская берульда, правда, папка? Шестнадцатиколесная, на болотистом грунте хороша, но немного низковата. Два крюка и помост фиксированы ободом, а внизу рог». Любой родитель растрогается, верно?

– Верно, – согласилась Петунка. – Хоть многие спросили бы сквозь слезы умиления, что это за штуковина такая: верленская берульда.

– Верленская белюарда, – пояснил Дебрен. – Этакая осадная башня. С тараном внизу. С рогом, значит.

– Так я и думала. И ты мне, Збрхл, недостатками образования в глаза тычешь? Дескать, превращу сыновей в барышень, если они время от времени комнату подметут или портянки постирают? А сам что? Кнехта из малышки делаешь? Вот так бывает, если две дюжины сынов настругаешь. Атмосфера в доме настолько мужской становится, что бедные девочки стоя на туфельки писают. Потому что не знают, с кого положительный пример брать, вот и подражают толпам братьев.

– Мои дочери не!.. Дерьмо и вонь! Они женственные, как черт знает что!

– Но ты о них не заботишься. Им после парней приходится дочитывать. И про что? Про какую-то паршивую белюарду. С рогом внизу. Представляю себе, как это на гравюре выглядит. Мэтр Роволетто – тот, которого грифон по ошибке за комнатного маляра принял и убил – показывал мне один такой батальный набросок. Как раз с башнями, дубасящими в ворота. Так что я знаю, о чем говорю. Это не тот предмет, который следует показывать маленьким девочкам. Лучше б учебник вышивания купил, скупердяй!

– Я скупердяй? Да я каждый грош на них трачу!

– На сыновей больше, – фыркнула она.

– На сыновей? Нет у меня сыновей! Один, зараза, родился, так и тот всего три дня прожил!

Снова повисло молчание. И висело оно дольше, чем в прошлый раз.

– Советовались мы по этой проблеме, – проговорил наконец трактирщик. – Правда, по обратной причине, но нам медик объяснил, что способ остается тот же самый, только наоборот.

– Способ? – бросил на него угрюмый взгляд ротмистр.

– Для управления полом ребенка. Надо, понимаешь, я о дочери говорю, потому что мы о ней думали. Надо…

– Йежин… – не совсем уверенно начала порозовевшая Петунка. Но тут же замолчала и махнула рукой, показывая мужу, что он может продолжать. Дебрен заметил, что признание Збрхла ее сильно потрясло.

– Надо, чтобы внизу разместился тот из родителей, от которого ребенок должен пол унаследовать. Потому что природа так устроена, что мужской заморыш…

– Зародыш, – тихо поправила Петунка.

– Ну да, и я о том же… Ну, в общем, он верх берет над женским. И после рождения – и перед тоже. То есть, попадая в женский живот снизу, он потом перемещается выше…

– Давай без подробностей, Йежин, – попросила Ленда. – Главное, чтобы Збрхл принцип запомнил.

– Правда, – согласился трактирщик. – Ну значит, если хотите получить сына, господин Збрхл, то Петунку надо сверху положить.

– Запомню, – тихо сказал ротмистр. И глаза у него на мгновение-другое сделались масляными. Петунка раскрыла рот, но не издала ни звука. Возможно, лишь выдохнула. Дебрен уверен не был.

– И второй важный момент, – продолжал Выседел. – Более трудный, не скрою. То есть для тебя-то нет, потому что ты парня хочешь. Но мне пришлось в бабу превратиться. То есть лечь в платье, раскрашенным, в корсете и парике. Том самом, что сейчас на Ленде. Мы специально у одной потаскухи его купили, которая в Золотой Откос направлялась на горняках зарабатывать. Для парня-то Петунке понадобилось в мужскую одежду вырядиться. Ну и вроде как для верности – волосы остричь, – добавил он, подумав.

Какое-то время стояла тишина. Некоторые пили пиво. Дебрен поднялся на чердак, проверил, не скрывается ли в заполненном дымом помещении кто-то, кто тихо ступает и еще тише дышит. Вернулся вниз, глянул на клепсидру. Ленда, вся вспотевшая и печальная, поставила дымящуюся метлу в ведерко с растопленным снегом, поднялась.

– Так что мы решаем? Конкретно – в смысле магии?

– О магической стороне проблемы еще рано говорить конкретно. – Дебрен присел к столу. – Для начала, может, о военной.

Он послюнявил палец и начал вычерчивать схему строения.

– Ох, лучше это замажь, мэтр Дебрен, – первым оценил результат Йежин. – Последнего, который так удачно обрисовал дом, отец попугая Дропа пригласил к грифону. Это было еще при Старогродском Доморце. Приехал сюда инженер, мастер по насыпке валов и другому фортификационному искусству, – ну, так Петунка поинтересовалась, не сможет ли он составить проект дешевой противолетунной обороны. Грифон как-то об этом узнал, и сюда мгновенно попугай заявился. И так в голове у инженера замутил, что тот согласился поехать с ним и поговорить с Доморцем об охране его пещеры. Ну и грифон его, понимаете ли, по-своему для безопасности использовал. Голову, значит, на шест насадив. Рядом с тропинкой, которая в пещеру вела.

– Ну и паршивец! – возмутился ротмистр. – Из-за таких войны черт-те чем кончаются. Я понимаю: в бою, когда уже ясно, кто, с кем, против кого и за сколько. Но чтобы прикончить специалиста в то время, когда тот обсуждает условия контракта? Это уж ни в какие ворота! О нет… Я шага отсюда не ступлю, пока ихний разбойничий род засирает землю своим присутствием. Я или грифон! Вот сволочь! Мало того что заработанные деньги крадут, так еще хотят самое солдатскую службу на нет свести!

– Спокойно, Збрхл, – холодно бросил Дебрен. – Как раз от тебя-то ждут консультаций. Ты – офицер. Если сейчас тебе не поручают командования, то только потому, что баталия весьма уж специфическая. Грифон, на мой взгляд, лишь часть проблемы, а вся проблема может быть скорее магической, нежели военной. Так что временно оставим в покое вопрос командования, лады?

– Насколько я понимаю, – сказала Ленда, смахивая пену с губ, – кандидаты в юбках сразу отпадают?

– Сразу, – твердо проговорил Збрхл. Дебрен с удивлением подумал, что впервые слышит ротмистра, так резко противостоящего девушке. – Мне еще жизнь дорога. А у нашего рода есть трагический опыт службы под бабьим командованием.

Ленда, как и Дебрен, сбитая с толку, снова занялась пивом.

– Итак… это «Невинка». То есть трактир. Я обозначил тут все отверстия, через которые мог бы проникнуть грифон. Мы видим здесь изображения низа и чердака.

– Ага, это чердак, – покачал головой Йежин. – А я-то думал, ты гумно не на месте изобразил.

– Нет, это верхний уровень. Нарисован для ясности рядом. Хозяйственные постройки я опустил. Сожалею, но мы не сможем их защищать. Хорошо, если дом защитим. Я прав, Збрхл?

– Абсолютно.

– Уже существующих отверстий, – продолжал Дебрен, – в принципе столько же, сколько и нас. Вот это двери, – указал он на обе баррикады. – Из кухни можно выйти через третью, маленькую, а в подвале есть лаз для опускания бочек. Пятое отверстие – в крыше. Другие дыры пока что не опасны, хотя четыре камня пробились на первый этаж.

– Значит, дом мы защитим? – неуверенно спросил Йежин.

Дебрен не ответил. Многозначительно взглянул на ротмистра. Збрхл допил пиво и почесал подбородок.

– Как с Гензой?

– Одно ребро треснуло неудачно, – вздохнул Дебрен. – Могло бы пробить легкое, поэтому я усыпил его как следует. Правду говоря, это скорее летаргия, чем сон. Больной не станет вертеться и ничего себе не повредит, гарантирую. Но и грифону ничего не сделает. Если мы его послезавтра разбудим, то хорошо.

– Понимаю, – серьезно кивнул ротмистр. – Тогда, по-моему, проблема выглядит так: надвое бабка сказала. Если грифон нападет в удачном для него месте, то ворвется в дом. А если на скверную дыру наметится, то не ворвется.

– Я отзываю свою кандидатуру, – известила Ленда. – Меня вконец доконал уровень профессионализма у конкурента.

– Тихо ты, коза. В полном-то смысле – это не война, нам больше пригодился бы охотник. Но я по своему охотничьему опыту знаю, что зверь такой величины, как Пискляк, от одного болта не падет. Дебрен ему из мойни в заднюю лапу угодил, потом я, стреляя с чердака, по ребрам прошелся. Ты в него алебардой ткнула…

– И он еще из кудабейки получил, – дополнил Дебрен.

– Метлу я в счет не беру, потому что это оружие скорее психологическое. И что? А ничего. Он как летал, так и летает, быстро бегает и вообще кажется вполне нормальным. Это значит, что его надо крепко долбануть, чтобы он пал. А у нас единственный исправный арбалет.

– Да и тот заедает, – напомнил Дебрен. Однако ни на кого не глядел.

– Потому что ты его в снегу вывалял, – и не подумала сжалиться Ленда. – Я проверила в мойне: он был в полном порядке. Пока ты его вместе с этой несчастной дверью… В следующий раз, если захочешь из себя живой вулкан сделать, то уж разреши мне нести самые деликатные предметы.