Текст книги "Где нет княжон невинных"

Автор книги: Артур Баневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

– Збрхл… – предостерегающе бросил Дебрен.

– Что – Збрхл?! – Ротмистр тоже не выдержал. – Я что-то не так сказал? Дерьмо и вонь, вы что, слепые?! Видно же, что в ее пустой башке творится! Сердце у нее куда более золотое, чем волосы, и она хочет пожертвовать собой, лишь бы не подвергать опасности нас. Ты думаешь, я этого не понял, дурная баба?! Я не слепой!

– Но не иначе как глухой, – проворчала она. – Я же говорю: вы – мои друзья, и поэтому я взашей выбрасываю вас к чертовой матери!

– Тоже мне дружба! Зимой, раненых!

– Вы погибнете, а мне опять какое-нибудь несчастье привалит. Вот какой будет конец. – В противоположность Збрхлу она полностью держала себя в руках. – Поэтому я настоятельно требую, чтобы вы покинули мой дом.

– Меня еще ни один корчмарь из корчмы не выгонял! Не говоря уж о корчмаревой бабе!

– Не кричи на нее, – процедила сквозь зубы Ленда.

– Все когда-нибудь бывает в первый раз, – спокойно проговорила Петунка.

– Прекратите, – попросил Дебрен.

– Дебррррен прррав! – поддержал его Дроп. – Рррразумно рррассуждаем. Констрррруктивно.

– До сих пор меня еще ни одна курица уму-разуму не учила! Захлопни клюв, бульонщик!

– На него тоже не кричи, – предостерегла Ленда. – Как раз он-то разбирается во всем куда лучше нас.

– Эва как! – Брови ротмистра полезли на лоб.

– Похоже, ты не мозгами, а яйцами думаешь, – пояснила она малоприятным тоном. – И, сдается, именно птица нужна, чтобы объяснить тебе, что даже курицы не позволяют яйцам вмешиваться, когда речь идет о серьезных вещах.

– А люди – молокососам, у которых еще молоко на губах не обсохло! Дебрен, отведи ее куда-нибудь в сторонку и отхлещи по заду ремнем, иначе я не сдержусь!

Дебрен вздохнул.

– Я знаю одно заклинание… – начал было он.

– Дерьмо твои заклинания! Ремнем по заду – и конец!

– Глупый морвацкий грубиян…

– Я хозяйка этого трактира и решительно…

– …которое голосовые связки парализует, – договорил Дебрен.

Внезапно повисла тишина. Ленда даже села. Дебрен переждал немного, потом стащил с баррикады табурет и, усевшись на него верхом на полпути между лавкой и столиком Петунки, заявил:

– Осталось мало времени, а я хотел еще вздремнуть до рассвета. Что бы мы ни решили, лучше быть в форме.

– Правда, – неожиданно поддержала его Ленда. – Давайте договоримся, что и как, и по кроватям.

Она удивила всех, но показал это только Збрхл:

– И что это тебе так вдруг приспичило?

– Захотелось с Дебреном под перину залезть, – насмешливо ухмыльнулась она. – Желаешь еще что-нибудь знать, или можно поговорить о серьезном?..

– Не о чем говорить, – заявила Петунка не вполне уверенно. – Выезжаете, и конец.

– Поговорить-то есть о чем, – бросил Дебрен. – Только покороче. Предложение, обоснование, голосование. Так я это вижу.

– Голосование! – фыркнул Збрхл. – Ты что ж, демократию возвернуть хочешь?

– Демократия зиждется на всеобщем голосовании, – пояснил магун. – В том числе последних остолопов, мерзавцев и невежд. У нас же есть и разум, и приличные намерения, и неплохое понимание ситуации.

– И хозяйка заведения, – напомнила Петунка. – Права которой никак нельзя не учитывать.

Ленда, которая явно колебалась, приняла решение:

– Дебрен прав. И королей избирают, когда угасает род. Феодализм не противоречит принципам голосования, главное, важно, чтобы голосовали люди компетентные. – Она слегка вызывающе обвела всех взглядом. – Кто-нибудь считает кого-либо из присутствующих лицом некомпетентным?

Собравшимся пришлось задуматься. Дебрен принял всеобщее молчание за согласие – но ошибся.

– Я не расист, – заявил Збрхл, – но даже при демократах куры права голоса не имели.

– Что ты имеешь против Дропа? – Ленда скорее удивилась, чем возмутилась. Возможно, потому, что само заинтересованное лицо подтвердило спокойным кивком.

– Лично я – ничего. Конечно, он из тех бабников, которые себя петухами почитают. Но в данном случае он сам себе дает отвод в качестве участника совещания. Видно же, что он глазищами за тобой, как верный пес, водит. Да и Петунке поддакивает. Значит, он ограниченно вменяемый. Скажи, что ты голодна, и он тебе бульон из самого себя предложит.

– Добрррроворрьно отказываюсь, – предупредил Дроп.

– Браво! – похвалил его Дебрен, которому перспектива предоставления Ленде двойного права голоса улыбалась даже меньше, чем Збрхлу.

– Если исходить из таких критериев, – послала ему недобрый взгляд Петунка, – то и ты, наверное, откажешься?

– А заодно и Збрхл, – буркнула Ленда, ни на кого не глядя.

Дебрен, который глядел, отметил, что все вроде бы покраснели. Кроме попугая.

– Кончайте шутить, – холодно проговорил чародей. – Предложение Петунки мы знаем. Выслушаем других, а потом будем голосовать. Кто против? – Трактирщица было подняла руку, но раздумала и, наклонившись, протерла лоб Йежину. – Нет? Прекрасно. Итак, чтобы попусту не затягивать…

– …я кое-что предложу, – перебила Ленда.

– Я не то хотел сказать. – Он строго посмотрел на нее. – Я намеревался пояснить, что проблема, вероятнее всего, во мне. И именно я…

– …должен уехать? – снова не дала закончить Ленда. – Ну, так все мы согласны.

Ее слова произвели впечатление. Правда, не на всех. Дебрен, слегка ошеломленный, внезапно сообразил, как редко они бывали согласны по какому-либо серьезному вопросу. Впрочем, и по несерьезному тоже.

– То есть… – начал Збрхл. – Ты хочешь сказать?..

– Что Дебрен прав. Мужики из Замостья явно хотели его убить. Грифон напал на мосту, потому что Дебрен его палочкой припугнул. Вот он на Дебрена и накинулся, как только тот высунул нос во двор. Мы с Петункой, безоружные женщины, спокойно ходили в мойню и из мойни… и ничего. А когда практически все кинулись выручать Дебрена, то разве Пискляк пытался кого-нибудь убить? Нет, только Дебрена. Когда вы за конем шли, я одна во дворе была…

– Крррроме… – начал Дроп.

Ленда быстро глянула на него.

– Захлопни клюв! Одна, говорю, между людьми и врагами грифона, потому что субъектов с неясным статусом считать не следует. И опять же на меня Пискляк не напал. У вас началась серьезная рубанина, в которой до последнего момента неизвестно было, кто победит, а он ничего, стоял себе в сторонке и смотрел. Почему? – Она никому не дала ответить. – Потому что боится лишь чародея и его магии. Только они угрожают проклятию. И как только станет ясно, что никто колдовать и всяких заклинаний бросать не будет, грифон наверняка…

– И верно, – припомнил Дебрен. – Я имею в виду – бросать… Когда ты Йежина к себе звала, я, кажется, что-то в этом роде слышал. Что, дескать, ты бросишь, если грифон не уберется. О ругательствах я не говорю. А в остальном это звучало примерно так. Можешь пояснить?..

– Очень просто, – пожала плечами Ленда. – Когда ты частокол поджег, я схватила горящую щепку и сделала вид, что собираюсь швырнуть ее в трактир.

– В мой трактир? – нахмурилась Петунка.

– Нет, в тот, что в Румперке… В какой еще-то? – Ленда снова пожала плечами. – Так ведь не взаправду же. Я его обманула, понимаете? А по правде-то, и гипотезу Дебрена на практике проверила. И получилось, что Дебрен прав: вы сами видели, что котяра хвост поджал. Он боится, что дом сгорит.

– Он уже до того в сторонке стоял, – проворчал не совсем убежденный чародей.

– А ты б на его месте не стоял? – пошла в наступление Ленда, чувствуя слабость противника. – После демонстрации с дверью? Он что, должен был тебя клювом сцапать, рискуя оказаться в таком же положении, что и дверь? Не забывай, его миссия отнюдь не в том, чтобы ввязаться в драку и героически погибнуть. Он обязан следить, чтобы трактир не сожгли, не раздолбали. А в трактире чтобы сидела целая и невредимая наследница Петунелы. В качестве покаяния оплакивающая горючими слезами свою судьбину.

– Верно, – поддержала ее хозяйка. – Вы Пискляку, прошу прощения, до задницы. Так что выезжайте, пока добром просят. Потому что, если я за клистир возьмусь…

– Ты не слушаешь, сестра, – напомнила ей Ленда. – Задницу Пискляку закупорила не я, не Збрхл и не Генза, а этот вот чароходец. – Она криво усмехнулась, указав на Дебрена. Прямо сказать, немного потрясенного: в ее словах, и в выражении лица, и в жесте было что-то явно оскорбительное. – Поэтому я ставлю на голосование следующее предложение: Дебрен берет здорового коня и на рассвете выматывается отсюда. Один.

Комментариев пришлось ждать долго. Частично по вине магуна, который упорно рассматривал башмаки, избегая встречаться взглядом с присутствующими.

– То есть он должен уехать, а мы остаться? – уточнил Збрхл. – Таков твой план?

– Хороший план, – уточнила она.

– А если на него нападет Пискляк? – тихо спросила Петунка.

– Не нападет.

Странно, но заверение Ленды прозвучало убедительно. Никто не улыбнулся даже себе под нос, никто ехидно не прокомментировал, не задал вопроса.

Дебрен поднял голову, вскользь глянул на девушку. На ее равнодушную мину – такую же, как у него.

– Я предлагаю проголосовать, – спокойно сказал он. – Кто «за»?

Ленда, чуть помедлив, подняла руку. Единственная. Казалось, ее это удивило, но побледневшие губы очень быстро изобразили неприятную улыбку.

– Ты будешь трусом, если проголосуешь «против». – Даже сейчас она больше смотрела на сидящую позади Петунку, чем на чародея. – Они воздержатся, так что вполне достаточно моего голоса.

Дебрен поднял голову, немного подумал и поднял руку. Ему показалось, что сжатые в струнку губы девушки сделались еще тоньше.

– Кто «против»? – спросил он спокойно.

Збрхл незамедлительно поднял руку.

– Коллектив – сила, – сказал чуточку торопливо ротмистр.

Дебрен подумал, что, пожалуй, не он один заметил нечто странное в поведении Ленды.

– В случае чего один он не справится, – сказала Петунка. И тоже подняла руку.

– Предложение не прошло, – заявил Дебрен, стараясь не проявлять эмоций. – Есть другие?

Ленда снова подняла руку:

– Предлагаю эвакуировать женщин и тех, кто не способен драться. – По ее лицу, как и по лицу Дебрена, трудно было что-нибудь понять.

– А конкретно? – проговорил Збрхл.

– Вы что, бабы от мужика отличить не можете, господин ротмистр?

– Я спрашиваю о неспособных. Мне, понимаешь, показалось, что ты и меня имела в виду. Но ты глубоко ошибаешься, если так думаешь…

– Тебе неверно показалось, – прервала она. – Поедем я, Петунка и Генза. Ты останешься с Дебреном. Вот мое предложение. А обоснование такое же, как и в предыдущем случае: грифон нападает только на тех, кто ему реально угрожает.

– Обоснование такое же, а план повернут на шестнадцать румбов? – Дебрен вопросительно и немного иронично приподнял бровь. – Интересно.

– Я человек гибкий, – буркнула Ленда и выразительно глянула на Петунку и Збрхла. – С ним я не разговариваю, так как вижу, что он принципиально не дает мне хода. Но вы-то должны понимать, что это хороший план. Я едва хожу, в бою была бы лишь привязанным к ноге чугунным ядром, Петунка со своей метлой тоже много не навоюет. А в случае поражения нас, женщин, может ожидать кое-что похуже смерти.

– Грифоны на коз не падки, – огрызнулся ротмистр.

– Но замостецкая чернь – вполне, – парировала она. – А поскольку старосты уже нет в живых, они с разгона и Петунку могут…

Завершать фразу не понадобилось: по Збрхлу было видно, что он понял и встревожился. Ленда дала ему еще немного времени, со скрываемым удовлетворением наблюдая, как он краснеет. Заговорила только тогда, когда растерянность в глазах ротмистра сменилась холодным блеском окончательного решения.

– Проголосуем. Ты будешь трусом, – опередила она Дебрена, – если проголосуешь «против». Кто «за»?

Поднялись две руки: ее и Дебрена. Поднялись быстро, так, что несколько мгновений по губам девушки еще блуждала тень торжествующей усмешки. Радостной она вряд ли должна была быть, но победной – скорее всего да.

– Кто против? – спросил Збрхл и поднял огромную, как буханка хлеба, ручищу. Петунка последовала за ним. – Итак, два на два. Дерьмо.

Вероятно, этот вывод слегка отрезвил Ленду.

– Вы что, разума лишились? – просопела она. – Решитесь же на что-нибудь, черт вас побери! Ты хочешь клятву сдержать и биться с Пискляком? Изволь! Хочешь Петунку защищать? Я как раз даю тебе шанс! И ты, и она боитесь за детей, за судьбу семей? Так почему вы голосуете против меня? Кто займется детьми, если все мы здесь погибнем? А так, – добавила она тише, – мы с Петункой…

Збрхл с надеждой глянул на трактирщицу:

– Ты бы действительно?.. Девочки порядочные, работящие… Если всех собрать в кучу, так они из арбалета стрелять умеют и иглой работать. А старшая такие пышки печет, что пальчики оближешь…

Петунка не ответила. Только кивнула, вглядываясь в бородатое лицо широко раскрытыми глазами. Как показалось Дебрену, чуточку как бы телячьими. Ленда, слегка развеселившись, предупреждающе глянула на магуна.

– Значит, еще раз, – решила она. – Кто «за»?

Ленда подняла руку одновременно с магуном. Она нахмурила брови, однако не собиралась мириться с поражением.

– Кто воздержался? – попыталась она зайти с другой стороны. Не поднялась ни одна рука. – Сестра, я к тебе обращаюсь! Не глазей на этого кретина, на меня смотри. И слушай, что я говорю. А я говорю, что ты должна поднять руку. Потому что ты – мать.

Петунка послушалась – перестала смотреть на Збрхла. Но и руки не подняла.

– Бросить друзей? – спросила она тихо. – Чтобы они за меня боролись и погибли?

Никто не пробовал отвечать. Проблема была очевидной, и Дебрен только из чистой формальности опросил, кто против. Против, как и раньше, были Збрхл и Петунка.

– Тогда, может, я? – прервал недолгую тишину ротмистр. – Предлагаю не заниматься глупостями, готовиться к бою. Иначе говоря: я за то, чтобы держаться всем вместе. В коллективе сила, и это вам скажет любой справочник по тактике. Голосуем, – закончил он, сразу поднимая руку.

Добрен после недолгого колебания последовал за ним.

– Кто против? – буркнула Ленда и так же быстро, как ротмистр, направила руку к бревенчатому потолку.

– Я. – Глаза Петунки снова обрели присущий им размер, а телячье выражение уступило место холодной решимости. – Я против. Против вашего здесь пребывания и вмешательства в чужие дела.

– Мы голосуем не в принципе, а по конкретному предложению, – подчеркнула Ленда. – А оно только что провалилось, потому что учитываются голоса, а не мотивировки.

Дебрен размышлял, глядя в огонь. У него тоже было предложение, однако он сомневался, что пришло время это сказать.

У Петунки таких проблем не было.

– Сами видите, – пожала она плечами. – Права я. Поэтому постарайтесь думать головой, а не другими округлостями, и проголосуйте за единственно разумное предложение. То есть мое. Кто за то, чтобы гости выехали, не усугубляя ситуации?

Она подняла руку. Решительно, чуть ли не гневно. Совсем не так, как Дебрен. Но и Дебрен тоже поднял.

Впервые за долгое время он встретил взгляд Ленды. Искренне изумленный, режущий, как раскрытая бритва.

– Ты хочешь… оставить ее здесь одну? – недоверчиво спросила она.

Он не ответил и выдержал напор ее потемневших глаз, хотя далось ему это нелегко, и он не стал поддерживать себя воспоминаниями о другой Ленде с совершенно другими глазами.

– Кто против? – бросила Петунка холодно.

Несколько мгновений никто не шевелился. Наконец поднялись обе руки.

Какое-то время стояла тишина.

– У меня тоже есть предложение, – негромко сказал Дебрен. – Возможно, оно покажется вам странным, но уверяю, надумал я это головой, а не другими округлостями.

– Ввиду отсутствия таковых?

Ленду почти не было слышно. Но в наступившей вновь тишине ее поняли все. Один Дебрен не посмотрел в ее сторону.

– Я предлагаю, – спокойно проговорил он, – чтобы Збрхл оставался здесь и охранял трактир.

От него и ожидали чего-то необычного, но Дебрен изумил всех четверых. Даже Дроп с трудом сдержал сочное ругательство.

Ленда оказалась не столь сдержанной.

– Ты сдурел?! Оставить одного? Он тебе жизнь спас, а ты хочешь?..

– Давай без эмоций, – остановил ее Дебрен. – Просто проголосуем. Или кого-то интересует обоснование?

Ленда было открыла рот – и тут же закрыла, пораженная внезапно родившейся мыслью. Петунка сжала губы. Збрхл хитро улыбнулся и поднял руку.

Ленда мрачно взглянула на него.

– А я, – процедила она сквозь зубы, – считаю, что нужно исключить Збрхла из числа голосующих. Поскольку предложение касается его самого. Это нарушает…

– Принципы демократии? – ехидно подсказал ротмистр. – То, что ты из плебеев и очень честолюбива, я знал, но что у тебя из-за этого башка демократизировалась, и ты рассуждаешь незнамо как…

– Ты ранен шесть раз, – не сдавалась Ленда. – В том числе и в голову. Потеря крови тоже сообразительности не способствует. И… и вообще больше всего стреляли в тебя.

– И к тому же ему пришлось бы с вами сквозь дебри продираться? – опередила Збрхла Петунка. Бледная, угрюмая, но явно решительная. – Здесь по крайней мере его стены защищают. Жаль тратить время на споры. Голосуем. Я… «за».

Она подняла руку. Дебрен, оказавшийся последним, тоже поднял руку. Ленда, чуть не плача, переводила взгляд с одного на другого.

– Вы спятили, – пробормотала она. – И все из-за недоношенного демократического изобретения голосовать группой. Возможно, я и плебейка, но по крайней мере знаю: ничто так не одурманивает людей, как толпа.

Она тряхнула головой, словно пытаясь отогнать дурной сон. И, о диво, ей это явно помогло. Совершенно, казалось бы, растерянные глаза внезапно сверкнули холодной сталью. Дебрену блеск не понравился, но сделать он практически ничего не мог.

– Глупо ли, умно ли, но мы решили, – заявил явно довольный Збрхл.

– Не спеши, – проговорила Ленда. – Коли так… то я еще не закончила.

– А что, у тебя есть мысль, обещающая четырехкратное «за»?

Она проигнорировала реплику. Прищурившись, посмотрела на Петунку.

– Этого тупицу мне не переубедить, – сказала она. – Но ты можешь взять свой голос обратно. И, пожалуй, должна.

За исключением Дебрена никто, вероятнее всего, не догадывался, что она задумала.

– Почему? – спокойно спросила трактирщица.

Ленда замялась, глянула на чародея.

– Хотя бы потому, что ты, кажется, веришь в принцип трех раз. Ты сама сказала, что трижды пыталась снять проклятие и чем это трижды же заканчивалось. – Петунка смолчала. – Один редкий случай не в счет. Два – случайность. Но три…

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что Збрхлу нельзя оставаться на защиту… – Ленда замялась, – защиту трактира. Потому что он погибнет. Как трое его предков.

Дебрен почувствовал на себе четыре вопрошающих взгляда, но не ответил ни на один.

– Глупости. – Збрхл говорил тихо, явно стараясь казаться убедительным… и убежденным. – Никаких трех раз. Отцу навредила грязная пеленка, вот и все. Если испачканную тряпку то и дело на свежие раны накладывать, то ничего удивительного… Никакое предназначение тут ничем не поможет и не помешает. А вообще-то не понимаю, о чем ты говоришь.

– Думаю, понимаешь, если на пеленки перешел.

– Потому что как раз о малых детях думал, – проворчал он. – Конкретно – о тебе. Вот и вспомнил пеленку.

Ленда спокойно посмотрела на него и слегка пожала плечами:

– Прости. Что же делать, если я вызываю у людей такие ассоциации?

К счастью, Збрхл не понял, что она имела в виду. Дебрен, хоть время от времени выполнял роль ее медика, тоже не был уверен. Выше колена она себя лечить не позволяла.

– Кажется, я знаю, что пытается сказать Ленда. – Он хмуро глянул на нее, предостерегая от попыток продолжить испытание. – И, подумав, соглашаюсь. Збрхл не должен оставаться здесь один и ввязываться в драку.

– Значит, ты берешь обратно свое «за», – не замедлила она воспользоваться.

– Погоди, погоди… – беспокойно пошевелился ротмистр. – Уж коли вы начали, так соблаговолите докончить. Я не позволю вычеркивать себя из планов из-за какой-то грязной пеленки! Требую объяснений!

Дебрен посмотрел на девушку. Увидел то, что и следовало ожидать: явное предупреждение, что она, правда, дает ему время, но только на то, чтобы покончить с проблемой так, как предлагает она.

– Не знаю, – обратился он к Збрхлу, – было ли в пеленке что-то дрянное. Возможно. Но это не имеет значения. Я думаю, что твоего отца убил герб.

– Предназначение? – не то спросила, не то отметила явно бледная Петунка.

– Три мощные дорогостоящие метели, – продолжал Дебрен, скорее рассуждая вслух, чем поясняя. – Один раз война, наиважнейшая для Гвадрика, поскольку она возвела его на трон. Один раз – не знаем что, но кордонеры явно искали кого-то важного. Один раз погоня за акушеркой, укравшей серебряный поднос и несколько пеленок. Награда, ежели в одной только «Невинке» группа ловчих целую неделю беглянку поджидала, тоже должна была быть немалой. Но это, конечно, несравнимо с ценой огромной искусственно вызванной метели. Я читал в «Волшебной палочке», что за покрытие высоким снегом одного лана земли надо отдать стоимость половины зерна, которое на этом лане вырастет. Сведения были немного устаревшими, потому что самые свежие армия всегда утаивает, да и касались они Совро, где при демократии сельское хозяйство пришло в упадок, а это, пожалуй, снижает уровень. Для такого княжества, как Бельница, расходы должны были быть велики. Маловероятно, чтобы даже ради самого распрекрасного подноса стали насылать на Серославу метель. Причем в 1421 году, когда правили демократы.

– Это-то как раз слабый аргумент, – заметил Збрхл. – Чужое серебро легко на ветер пускать.

– Не будем преувеличивать. Конечно, демократическое хозяйство считается паршивым, однако, как бы там ни было, оно семьдесят лет держалось в немалой части света. Но не в том дело. Мне просто не хочется верить, чтобы такие средства стали тратить после кражи в княжеском замке. – Он посмотрел на Ленду: – Ты этого не помнишь, но вдруг родители говорили… Музей там был, или, может, кто-то из княжеского рода проживал.

– Это не Совро, – едва заметно усмехнулась она. – Правда, при Амме Половчанке провели национализацию замков и небольших крепостей, но потом демухи все это втихаря отменили, потому что неремонтируемые стены начали разрушаться. Верно, в замке устроили музей, посвященный вреду, нанесенному государственным крестьянам, но только в одном крыле. Остальное, как и прежде, занимал княжеский двор. Неофициальный и немногочисленный, однако уважаемый.

– Одно дело – не преследовать аристократов, и совсем другое – тратить огромные средства на спасение их пеленок. – Дебрен перевел взгляд на Збрхла. – Доказательств у меня нет, но многое указывает на то, что не пеленки были нужны тем, кто преследовал Серославу. И не Серослава.

Ротмистр медленно качал головой, как человек, пытающийся не согласиться с очевидной истиной.

– Не может так быть… Не верю, чтобы эти коррумпированные синие мерзавцы потратили целое состояние ради какого-то…

– Наследника престола? – договорила Ленда. – Я тебе уже говорила: Бельница не Совро. Гвадрика не казнили; в армию он попал не простым щитоносцем, а офицером, и из заточения в монастыре вышел уже в 1420 году. На следующий год женился. На свадьбе с ним неофициально выпивали несколько министров. В декабре, перед самой той чародейской метелью, жена ему сына принесла. После купели Гвадрика несколько членов совета от перепоя лечили, но важно не это, а то, что хроники много и подробно писали о том, что Гвадрик своего единственного потомка назвал Выборином в честь демократии и прекрасного будущего, предвестием коего является столь удачное сосуществование сил старого и нового режимов. Ходили также запрещенные слухи о пророчестве самой Дамструны, которая вроде бы предсказывала ребенку великое будущее. Правда, не из-за имени, просто во всем роду лишь одна женщина с животом ходила: супруга князя. Только Выборин мог быть причислен к молодому поколению. И по-прежнему один он и причисляется, ибо у Гвадрика больше детей не было, да и у двоюродных братьев тоже ни одного, никогда. Поэтому неудивительно, что самые прозорливые, желая себя обезопасить, не спускали с мальчонки глаз. Ребенка, растущего под боком, легко удерживать сладостями и игрушками. А выпусти такого за границу, позволь ему на Востоке меж аристократов феодальными идеалами напитаться… и готов в собственном доме мститель-освободитель. Так что, хоть доказательств у меня нет, я, как и Дебрен, считаю, что Серослава тогда выкрала маленького Выборина.

Збрхл некоторое время искал аргументы. И нашел.

– Звучит неглупо, – признал он. – Только вы об одном забыли. Ребенок был мужского пола. Что к правилу трех раз не подходит. Дорма и Амма – бабы что надо, красавицы, известные своей женственностью. А это кто? Какой-то мальчонок, писающий под себя.

Дебрен, заинтригованный такой постановкой вопроса, нахмурился, но обдумать проблему не успел.

– Ты тоже об одном забыл, – опередила его Ленда. – Что принцип ДТР[17]17
  до трех раз.


[Закрыть] точно сработал. И что теорию о губительном влиянии службы Збрхлов у баб, и только баб, ты сам по-любительски сотворил. По-любительски, – повторила она строго, видя, что он открывает рот. – Ибо правило это нерационально. Ни один профессионал не станет делать выводы на основе двух случаев. Трех – да, но не двух. Спроси Дебрена.

Дебрен замялся, но кивнул – впрочем, тоже не слишком убедительно. Девушка одарила его исключительно мрачным взглядом.

– В проклятиях и невезениях я не разбираюсь, – признался не очень расстроенный Збрхл. – Но собственный разум у меня есть. И он мне подсказывает, что мы попусту тратим время. Потому что никто никакой княжны защищать не собирается. Я останусь и присмотрю за трактиром. Вот и все.

– Я ж тебе словно дитяте малому втолковываю, – проговорила Ленда. – Дело не только в женщинах. И не бельницких княжнах. Во всяком случае… конкретно в той.

– Если ты так же ясно и детям объясняешь, – осклабился он, – то не нанимайся в учительши.

Вопреки предчувствиям Дебрена Ленда не стала огрызаться, она предпочла мягкие уговоры.

– У Дормы вся жизнь прошла в интригах, и к трону она пыталась пробиться любыми путями, но так на него и не взошла. Амма до самой смерти была всего лишь простой гражданкой, хоть и с перерывом. Младенчик Серославы… – она замялась, – Выборин, как мы установили методом дедукции… ну, в тот момент тоже титула формально не имел. Кстати сказать, до сего дня княжит не он, а отец. Во всяком случае – официально. В Бельнице существует традиция, в соответствии с которой отец передает сыну трон, когда у того рожается наследник. А у Выборина с плодовитостью неважно. Впрочем, не об этом… Особо богатым тоже никто из названных не был, когда их Куцый, Збрхл-дед и Збрхл-отец защищали. Порой у них добра было меньше, чем составляет инвентарная ценность «Невинки». В отрепьях и пешком ходили. А значит, не в титуле или положении дело и не в богатстве. Важна кровь. Кровь Безымянного и повелителей Бельницы.

– Торжественно обещаю, – Збрхл поднял два пальца, – ни одного пешего оборванца, который бы здесь во время вашего отсутствия ни появлялся, не защищать. Даже еще и под зад дать могу, если это Ленду успокоит.

– Идиот! – бросила Ленда и глянула Петунке прямо в глаза: – Жаль на него время тратить. Я к тебе обращаюсь. Возьми свой голос обратно. Збрхл не должен здесь оставаться.

– Почему?

– Потому что речь всегда шла о наследстве. Збрхлы защищали в основном имущество, а не жизнь клиентов. А «Невинку» после тебя наследует Вацлан, в котором по отцу течет кровь бельницких князей. Вот почему. Думаю, ты аналогию улавливаешь?

Петунка побледнела. Збрхл покраснел под щетиной. Дроп раззявил клюв. Дебрен в очередной раз мысленно повторил, что Ленда – женщина и лучше него умеет выбрать то, что с женской точки зрения будет считаться чуть меньшим злом. И что он – всего лишь мужчина, по определению глупый и беспомощный в таких вопросах, – все это разыграл бы точно так же.

Сейчас, когда вопрос в общем-то был решен, Дебрен почти поверил в это.

– Ты что-то сказала? – В голосе Петунки прозвучала угроза.

– То, что уже давно должна была сказать. Еще до того, как мы за конем полезли. – Ленда посмотрела ей за спину, на Йежина, и быстро отвела взгляд. – Глупой я была. Но в другой раз не…

– Это в который же? – прервала ее трактирщица. Медленно встала, как осужденный перед прочтением приговора. – Говори.

Дебрен мысленно обозвал себя кретином. Он вообще не учитывал такой возможности. Четверо подозреваемых, из них только один жив. Можно было и волка, и овцу…

Но было уже поздно. Он мог продолжить то, что говорила Ленда, это-то как раз не трудно, Ленда – женщина и наверняка могла выбрать зло, которое меньше покалечит другую женщину, но это не меняло факта, что сказанное причиняло Петунке боль.

– Гвадрик. Тебя тогда Гвадрик…

Петунка села. Так получилось, что на табурет, который стоял как раз там, где требовалось. И только поэтому.

На мгновение все замерли. Потом Збрхл – впервые со скоростью, приличествующей шестикратно раненному, – поднялся со скамьи.

– Наклал я на это, – сказал он глухо. – Я тебя не брошу, Петунка. Даже если тогда Вацлана все четверо породили. Наклал я на них.

Петунке потребовалось еще немного времени, чтобы заговорить. Зато когда заговорила, ее слова сопровождала слабая, но благодарная улыбка.

– Здесь порядочный трактир, мишутка. Здесь ни на кого не… кладут. Даже на бельничан в короне. – Збрхл явно не понял, поэтому она добавила: – Я беру свой голос обратно.

На лице Ленды не появилось ни малейшего признака удовлетворения. Она сидела, опустив голову и кусая губы.

Збрхл размышлял, морща лоб.

– В таком случае, – вздохнул Дебрен, – я предлагаю вернуться к сказанному ранее. Мы остаемся. Збрхл выезжает. Что делать с Гензой, не знаю, но это не…

– Ты с ума сошел? – перебила его Петунка.

– В жопу вас всех с такими предложениями, – прокомментировала Ленда. Впрочем, не столь убежденно.

– Кстати, преждевременными, – буркнул Збрхл. – Мы с предыдущим еще не закончили. Если Петунка могла свое «за» отозвать, то теперь может отозвать отозвание.

– Может, и может, – согласилась золотоволосая, – только не собирается.

– Бабы известны своей переменчивостью, – удивил он всех, криво усмехнувшись. Затем глубоко вздохнул, заполняя легкие холодным воздухом, плавающим по комнате дымом… и отвагой. Потому что для того, что он сказал потом, отвага была, несомненно, необходима. Особенно такие изумительные, как ты. Одним взглядом разбивающие мужские сердца. Такие, от которых невозможно глаз оторвать. И которых никак невозможно бросить. Никоим образом. Никогда.

Дебрен заметил, что покраснели оба, хотя, конечно, Петунка в два раза сильнее. Дроп присвистнул. Сила признания потрясла и его. А это было признание. Только та, которой оно предназначалось, поглупела насколько, что не поняла.

– Значит… ты говоришь, что я слишком легко меняю свое мнение? – уверилась она.