Текст книги "Где нет княжон невинных"

Автор книги: Артур Баневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

– Так я не договорил? Простите. Думаю, вы и сами догадались: папенька мой сначала по голове получил, потом по заду. Он не убегал, упаси Боже, его окружили, и тогда… В общем, они отступили. Бабу схватили, ребенка… Не за что было умирать, да еще бы и те двое погибли, потому что папаня как сумасшедший топором размахивал. Попутно целую полянку в рощице вырубил. Ну, они и сбежали. Даже коням не очень крепко досталось, только тот, припаленный, в лес рванул, и его лишь под утро нашли. Не стали никого догонять. Родитель Гензы один за главного остался, а одному не управиться бы. Ну и моего сначала надо было осмотреть да перебинтовать.

– Правильно, – подхватила Ленда, избегая взгляда Дебрена. – Глуповатая молодежь над такими ранами посмеивается, но они чертовски опасны. Потому что и крови много, и быстро обмыть надо… Правильно старший Генза сделал.

– Ну, в этом-то я как раз не уверен, – поморщился Збрхл. – Такими-то уж глубокими раны не были, если отец целую полуроту бельницкого сброда разогнал. Хоть и в потемках. А потом еще верхом до самого Правда доехал. Не говорите Гензе, потому что, сдается, я дольше бы с обоими родителями пожил, если б его отец все-таки помчался догонять бельничан.

– Э?

– Потому что он, дурень, в качестве бинта использовал… пеленку.

– Что использовал? – поразилась Петунка.

– Ну, тряпку такую, которой грудничков…

– Я четверых детей на свет произвела, – просипела она. – Знаю, что такое пеленка. Просто меня удивило, откуда у кондотьера… – Она осеклась. – Ну да. Язви вас, сдуреть можно с этими мужиками… Я же спрашивала, не грудничок ли ребенок-то был. Нет, откуда! На няньку орет, грехи наши… А если пеленки – значит грудничок, об этом ты не подумал? У тебя три дочери, до каких пор ребенок в пеленках ходит?

– Пока они протекать не станут? – спросила как бы от имени ротмистра Ленда. И тут же посерьезнела. – Оставь, сестра. Он не в няньки наниматься собирается, а в солдаты. Так что не обязан в пеленках разбираться.

Збрхл, ко всеобщему удивлению, символически сплюнул.

– Ну, этого-то я как раз бы и не сказал. Солдат должен разбираться во всем, что может его убить. Значит, и в пеленках тоже.

– Убить? – недоверчиво повторила Ленда.

– Причем дважды. Во-первых, потому что ведьма Серослава их взамен пергамента дала: когда-нибудь, мол, отец ее как ассигнату[16]16
  Здесь: расписка.


[Закрыть] солидного банка на звонкую монету обменяет. И, вероятно, поэтому он чувствовал себя обязанным так яростно защищаться: серьезный контракт, серьезный подход. Во-вторых, потому что на ней была моча того сосунка, и от нее заражение на отцовы раны пошло. Так что, если б не пеленка, он, возможно, поручения не принял бы, а приняв, не умер.

– Моча? – Казалось, Ленду это здорово потрясло, но и на других тоже подействовало крепко.

– Малоромантическая история, – криво усмехнулся Збрхл. – И никак не годится на то, чтобы с ее помощью повышать моральные устои кандидатов в рыцари. Потому что какая из нее следует мораль? Что если у кого-то слишком мягкое сердце, то ему и твердая задница не поможет, да спасенный ему же еще в рану напрудит?

Ответа он не получил. Похоже, никто не смог придумать более достойную мораль.

– Одного я не понимаю, – буркнул Дебрен после недолгого молчания. – Почему ассигната-то из пеленки была?

– Пергамент она уже не в состоянии была тащить. – Это могло бы прозвучать насмешкой, если б не то, что Ленду было едва слышно.

– Значит, на пеленке можно писать? – удивился Йежин.

– Я не о пеленке спрашиваю. Ты говорил: серебряный поднос. Насколько я понимаю, звонкой монеты у акушерки не было, если не считать того талера, но с подноса, даже не нарушая его формы, можно наскрести серебра на вполне приличную…

– Он был заколдован, – без энтузиазма пояснил Збрхл. – Серослава всеми святыми умоляла отца не трогать поднос. И клялась, что серебра, а может, и золота он получит в десять раз больше, если ребеночек окажется в нужном месте. Что он из хорошего рода – во всяком случае, потенциально. И в доказательство тому, что не какое-то дерьмо по снегу тащит, она сунула моему отцу ту пеленку.

– Шелковую? – заинтересовалась Петунка.

– Нет. Но в уголке был вышит герб, – Збрхл переждал чуточку и договорил: – Столбомуж.

Дебрен тихонько свистнул сквозь зубы.

Остальные молчали. Возможно, поэтому конское ржание показалось таким громким.

А может, потому, что конь был перепуган.

– Да ты никак спятила! – убежденно проговорил Дебрен, когда Ленда закончила.

– Не совсем, – почесал голову под кольчужным капюшоном Збрхл. – Сама идея хороша. Только не для наших сил. Тем более что мы не знаем, где паршивец расположился.

– Прррроведу ррразведку, – предложил Дроп. – Черррез дырру в поторрке выпорррхну.

– Да ты никак спятил, – проворчал магун. – Я ж говорю: как раз на крыше-то и сидит. Думаешь, зачем я палец в ту щель совал?

Взгляды собравшихся невольно устремились к проделанной между бревнами щели.

– Значит, не для того, – удивился Йежин, – чтобы Пискляку возницкий знак показать?

– Что показать? – не поняла Ленда.

Трактирщик поднял руку и начал распрямлять средний палец, но вовремя спохватился и быстро спрятал руку за спину.

– А, это… Не думаю. Я уже видела Дебрена за работой и никогда никаких паскудств с пальцами… – Она резко осеклась и покраснела. Взгляды присутствующих так же, как раньше на щели, сошлись на лице магуна. Тоже не совсем бледном.

Никто ничего не сказал.

– Я сканировал, – бросил Дебрен сквозь зубы. – Активное сканирование лучше проводить с помощью палочки, – принялся он объяснять, слабо надеясь, что они перестанут глазеть, а начнут слушать. – В случае отсутствия таковой справочники рекомендуют воспользоваться пальцем. Указательный благоприятствует точности как наиболее часто применяемый, но, с другой стороны, возницкий, средний, ну, в общем…

– Не оправдывайся. – Збрхл, у которого борода все же не совсем скрывала многозначительную ухмылку, пренебрежительно махнул рукой. – Как сказала Ленда, самому младшему из нас перевалило за тридцать. У нас уже дети, – он глянул на девушку, – либо вскоре будут. Так что нет нужды распространяться относительно действий с пальцами.

– Все не так, – пробормотала Ленда, не в силах решить, то ли смотреть обоим мужчинам в глаза, то ли не смотреть ни на кого. Готовясь к вылазке, она, по-прежнему босая, надела взятый у Йежина кафтан и натянула капюшон на глаза, поэтому говорить ей об этом было немного проще. – Дебрен… Дебрен… его пальцы… это было в исследовательских целях, а не каких-то…

– Достаточно, – спокойно сказала Петунка. И так же по-деловому обратилась к магуну: – Из сканирования следует, что грифон сидит на крыше?

– Не совсем. – Он с облегчением сменил тему. – Но в другом месте его нет. А к крыше я не пробьюсь. Она экранирована. К тому же это самая удачная позиция. Он все вокруг видит, запросто соскользнет и бросится на любого.

– Не во дворе. – Они перешли к военным вопросам, и Ленда быстро взяла себя в руки. – Заостренные столбы сильно сдерживают мерзавца. В случае чего я успею отскочить. И арбалет возьму. Не обижайтесь, но до сих пор он с близкого расстояния не нападал ни на одного профессионала, вооруженного арбалетом. Збрхл послал в него две дюжины болтов… и что?

– И ничего. – Дебрен не мог отказать себе в чуть ехидной ухмылке. – Как раз об этом-то я и говорю.

– Потому что ты человек штатский, – бросил задетый за живое Збрхл. – Я стреляю не только для того, чтобы в кого-нибудь попасть. Порой стреляешь, чтобы нападающего на расстоянии держать. Без похвальбы, я настолько хорошо его удерживал, что он до сих пор всего один раз попытался нападать. Да и налеты у него скверно выходят. Он лишь самое большее третьим камнем в трактир попадал.

– Верно, – подхватила девушка. – В «Невинку» не попадал, так и в меня… то есть не в том смысле, что я… – Она снова смутилась.

– Поменьше размерами, – сжалился над ней Дебрен. – Согласен, какой-то смысл в этом есть. Но вы не подумали, что когда Ленда с арбалетом полезет во двор, то нас здесь меньше останется, вдобавок без арбалета?

– Мэтр, – Збрхл поднял бердыш, поднес его к лицу, – если я как следует размахнусь, то это на локоть войдет в тело. Ты видишь руны «Б» и «В». Самая известная мануфактура в Морваке, а некоторые говорят, что и вообще в Виплане. Откуда взялось название, думаю, понятно – большой вред. Глянь, какое широкое острие. Чудес не бывает, чтобы после такого удара грифон остался в живых.

– Если попадешь.

– Попаду.

– Я тоже, – заверила Ленда. – Только дайте мне время, чтобы глаза к темноте привыкли. Шесть… – она спохватилась, – всего три бусинки.

Дебрен задумался. Слишком долго – это он понял сразу. Но надо было поразмыслить. Ибо все ими сказанное было справедливо.

– Дебрен? – напомнила Петунка.

Чума и мор!

– Сам не знаю… Дроп, как у твоего компаньона с тактикой? Голова у него варит?

– Огрррраниченно рразумный. – Попугай помолчал и, надувшись, добавил: – Кррррайне огррраниченно. По срравнению с советником.

– То есть глупее его, – пояснил Йежин.

– Мы догадались, – проворчала Петунка. – Ничего нового ты не сказал, Дроп. И это меня смущает. Дебрен, я тебе уже говорила: проблема не только в грифоне.

– Да, знаю. И знаю, что мы тему не закрыли. Но в данный момент речь идет не о снятии проклятия. Может статься, что грифона здесь вообще нет. Горы – ветер часто меняет направление. Может, подул в другую сторону, и конь почувствовал грифоний запах. А может, и не грифоний: вы же говорите, здесь волколаки водятся. Есть и медведи, рыси, волки… Испугать коня мог не только Пискляк. Ну и слишком умными их не назовешь – ни моего коня, ни вашего грифона. Долго бы так не усидели: один на крыше, другой у крыльца. Так что, возможно, мы напрасно ломаем себе головы и тратим драгоценное время.

– Вот что значит ученый, – съязвила Ленда и протянула руку к поясу с ножнами, в которых держала короткий дорожный меч. – Ну, иду.

Дверь, ведущая во двор, как и передняя, была подготовлена так, чтобы ее можно было быстро открыть. Для этого баррикаду передвинули в глубь комнаты и оставили узкий просвет между поставленным на попа и подпертым доской столом и дверной коробкой. Ленда проверила арбалет, заткнула за пояс два запасных болта, протянула руку к доске. И только тогда обернулась к стоящему посреди комнаты чародею.

– Помните, три бусинки. А ты, Дебрен, не бойся. Ничего со мной не будет. В случае чего прыгну в комнату. Успею. Иди к Збрхлу, ты можешь ему понадобиться.

Они обговорили все. Это звучало разумно. А на ее счету была не одна война.

– Береги себя, княжна.

Она улыбнулась и выбила доску.

Стол упал и замер в наклонном положении, когда укосина уперлась в баррикаду. Проход был узкий, но именно таким он и должен был быть: человек пройдет, грифон нет.

Что-то шмыгнуло между ними, ловкой спиралью миновало протянутую к пестрому пятну руку Ленды, скрылось во мраке.

– Дьявольщина, на бульон его… – Девушка не договорила, проделала пируэт на босой пятке, втиснулась между столешницей и коробкой, изуродованной чарами и тараном.

Дебрен стиснул зубы, повернулся к главному входу. Взмахом руки удержал Петунку, поднимающуюся к стальному засову.

– Три бусинки, – буркнул он. – Она знает, что делает.

«Махрусе, сделай так, чтобы она знала!»

Потом они ждали: Збрхл с бердышом, Йежин с алебардой, он сам с заряженной отравленной дробью кудабейкой. Грифон уже доказал, что не особо боится свинца и яда, нона сей раз им предстояло встретиться глаза в глаза, а глаза – пусть даже и магического урода – это вам не задница. Ну и это был удачный момент, чтобы испытать музер – экстравагантное оружие, у которого вместо зарядного желоба для болта была круглая трубка для дроби. Дебрен никогда не задумывался, чем – кроме желания похвалиться новинками – руководствовались создатели кудабейки, но одно понял сразу: труба, как любой предмет с круглым сечением, сфокусирует заклинание гораздо лучше, нежели самым хамским образом выставленный средний палец. Хотя, разумеется, гораздо хуже, чем самая скверная волшебная палочка.

«Махрусе, сделай так, чтобы его там не было!»

– …одиннадцать… дюжина… тринадцать…

Все четверо тесно столпились у двери, как кучка пехотинцев за спиной щитоносца, по щиту которого долбит град стрел.

– Тьфу, не произносите этого числа, господин ротмистр… Оно приносит несчастье.

– …девятнадцать… бусина… двадцать два… – Збрхл считал медленно, спокойно, и хоть под кромкой позаимствованного у Гензы капалина поблескивали капельки пота, у Дебрена мелькнула мысль, что по Збрхлу можно градуировать клепсидры.

Было тихо. Он не мог обострять слух, готовясь послать шаровую молнию через трубку музера, но все равно услышал бы, если б что-нибудь…

Он ничего не услышал. Ленда шла босиком, осторожно, знала, что делает. Да и Дроп, старый разбойник, из яйца выросший в лесу, стратегический советник еще более крупного разбойника, тоже не даст съесть себя с кашей без масла, как доброй памяти петух Шаламайка. Вдвоем они управятся. Наверняка.

– Может, лучше не… – шепотом охнула Петунка.

Збрхл проигнорировал ее. Кажется, впервые.

Они ждали. Ротмистр считал.

Было тихо.

– …пятьдесят семь… Петунка… пятьдесят девять… – Трактирщица обеими руками схватилась за засов. Руки у нее слегка дрожали. – Три бусинки. Пора.

Расставлял их Збрхл. Петунка рванула слишком сильно, так, что ее даже отбросило. Йежин зацепился алебардой за притолоку, а Дебрен на мгновение ослеп от неконтролируемого истечения мощности – но, несмотря на это, они вылетели на крыльцо, не перевернувшись и не задев друг друга. Вот что значит правильное построение.

Мгновение все шло хорошо: крыша дома в этом месте уцелела – они были прикрыты досками и защищены тенью. Никто не подумал о тени. Теперь оказалось, что этот клочок уплотненного мрака был важен. Так же, как покосившаяся вывеска, которую Збрхл принял во внимание и перед которой остерегал помощников.

Ротмистр вывернулся от нее ловким финтом. Перескакивая через ступени, он развернулся в полете, окинул взглядом крышу. И упал назад.

Он должен был упасть вперед.

Грифон сидел на крыше. Скверно.

С другой стороны, не так уж скверно. Конь стоял там же, где и раньше: ближе к крыльцу, чем к колодцу. Правда, лучше было бы, если б его поставили рядом с колодцем. Потому что издалека даже через узкую щель было бы видно, что поставили правильно. Он не сам выбирал место. Кони не умеют привязываться к поручням крыльца.

– Бере…

Дебрен не договорил. Предостережение оказалось излишним. Петунка – вероятно, из-за тени – ударилась грудью о вывеску ровно в том самом месте, где с противоположной стороны в нее вонзилась – тоже потому, что было темно, и лучник не заметил почерневшие доски – длинная оперенная светлым стрела.

Йежин свернул влево, промчался мимо жены и спрыгнул с крыльца в глубокий, до колен, снег.

– Сзади! – Збрхл замахнулся бердышом, широкое лезвие застыло, замерло в готовности.

– Знаю! – крикнул трактирщик, пробегая мимо него и выполняя приказ, направляясь ему за спину. Дебрен мысленно охнул. Йежин, вторая линия обороны, должен был встать за Збрхлом, потому что грифон должен был оказаться перед Збрхлом. Только они не предполагали, что основной опасностью станет не грифон.

Заросли у векового дуба зашевелились, выплюнули человеческую фигуру. Но вторую стрелу выпустил кто-то другой – вторая стрела прилетела справа, из-за толстой сосны.

Как и первая, она попала в цель. Петунку спасла вывеска, Збрхла – латы. Стрела была с белым – кажется, куриным – оперением. Профессионалы старались не пользоваться яркими перьями, которые слишком легко заметить в полете и уклониться или направить заклинание – если цель уже знакома с подобными фокусами. В бою на малом расстоянии цвет снаряда не имел значение, но по крайней мере объяснял легкость, с которой стрела срикошетила от плеча ротмистра: любители, кроме несоответствующих перьев, использовали также гражданские, худшего качества, наконечники.

– Сзади! – крикнул Дебрен. Опять слишком поздно и без нужды.

Збрхл слишком любил дочерей, чтобы экономить на латах, но рыцарем в жестких доспехах не был и удара не прозевал. Проделал очередную половину пируэта, прыгнул к зарослям.

Йежин задержался, начал осматриваться. Попробовал отодвинуться, уступить ротмистру дорогу.

С крыши сыпануло снегом – совсем немного, но откуда возьмется толстая снежная шапка на крыше, которую бомбардировали целую клепсидру?

– В центр! – Дебрен толкнул Петунку, сбежал с крыльца.

Напротив, из-за прикрытого крышей колодца, выскочил какой-то выряженный в белое дылда. Он был быстр, но поразил магуна не скоростью, а использованным оружием. Прежде чем Дебрен принял решение относительно собственного оружия – жалко было тратить первый и последний выстрел на человека, к тому же вооруженного ведром, – на него выплеснулась примерно десятиквартовая порция жидкости. Частично в лицо, но в основном пониже.

Жижи было слишком много, чтобы успеть уклониться. Дебрен успел только повернуть голову и зажмуриться – вот и все.

– Не в бабу! – крикнул незнакомый мужской голос. – В чародея, дурень! Иначе нас грифон сожрет!

К счастью, в ведре была вода. Слегка отдающая тиной и довольно теплая для середины декабрьской ночи. Запах вызвал у Дебрена какие-то ассоциации, но если б не этот окрик и не палка, выхваченная из-за пояса одетым в белое человеком, он наверняка не смог бы сложить факты в логическое целое.

Застоявшаяся вода, успевшая протухнуть. Здесь, в горах, где чего-чего, а в хорошей воде недостатка не было.

Церковь. Этот кретин окатил его святой водой.

Хотя с другой стороны – не такой уж и кретин. А вода – не такая уж теплая, просто еще не начала замерзать. Низ живота, куда угодила основная масса жидкости, пронзила ледяная игла боли. На несколько мгновений у Дебрена перехватило дыхание.

Краем глаза он заметил падающего Йежина. И локоть в кольчуге над Йежином. Долю мгновения он подозревал Збрхла в недостойной профессионала трусости, но именно тут над головой трактирщика пронеслась стрела.

На сей раз он заметил, откуда она прилетела. Но у дурня, который путал чародеев с бабами, не говоря уж о вывесках, хватило ума не двигаться дальше необходимого. От музера его отделяло с полсотни шагов. Слишком много. Ну и бил он из-за ствола. Дебрен решил не стрелять, едва направив оружие на цель. Попробовал снова повернуть его и угостить сечкой мужчину с ведром, однако было уже поздно.

Ведро хватануло его по плечу и едва не опрокинуло. На ногах он удержался, однако возможность ответить выстрелом безвозвратно утратил. Кол – вероятно, осиновый, толщиной в древко бердыша – уже летел к его горлу. Дебрен обеими руками схватил хорошо окованное ложе музера и выставил навстречу.

Это помогло: кол не попал ни по горлу, ни по лицу. Однако магун получил по лбу собственным оружием.

– Чародея, Зефо! – орал командир лучников.

Человек из-за сосны попытался выполнить приказ – и это спасло Йежина.

Збрхл толкнул трактирщика к колодцу. Зефо, целившийся в Дебрена, не послал в них стрелу. Тот, которого назвали дурнем, не успел. Дебрен успел отметить все это, поскольку его борьба за выживание на какое-то время приняла весьма статичный характер.

Человек в белом – скорее сильный, чем ловкий, – приподнялся на цыпочки и попытался заехать колом в лицо противнику. Возможно, потому, что первый удар, действительно могучий, попал в скобу, защищающую спусковой крючок, музер не выстрелил, но и перестал быть оружием, посылающим снаряды. Кроме того, кол увяз намертво, образовав с музером жесткий неразборный крест. Дебрен понял это не сразу. Примерно полбусины он боролся с белым, надеясь развернуть кудабейку и всадить тому сечку в ухо. На большее он рассчитывать не мог – белый явно превышал его силой.

– Отступаем! – крикнул Збрхл. – Петунка, в дом! Йежин, мне за спину! Не лезь под выстрелы!

Ударом бердыша он сбил с колодца подвижную крышку, прикрывающую отверстие, через которое спускалось ведро. У крышки была ручка. Только одна и сбоку, но в сильной руке крышка тут же превратилась в щит.

Зефо плюнул на приказы и послал в него стрелу. И промахнулся. Второй, тот дурень, тоже сплоховал. Но, вероятно, не поэтому командир и еще трое других выскочили на открытое пространство и помчались к постройкам.

Боевым запалом их наполнил странный то ли рев, то ли скрип, свалившийся сверху на относительно тихое до той поры поле боя.

Никогда раньше Дебрен не слышал боевого клича грифона. И если не рухнул от изумления в снег, то лишь потому, что белый наконец малость поумнел, отбросил кол и обеими руками схватил его за горло.

Потемнело от четырехсаженных крыльев. И других – поменьше, черных, гораздо более быстрых. Сверкнуло золото волос. Все трое выскочили с разных сторон и встретились у ступеней крыльца. Петунка хватанула грифона метлой прямо по темечку, грифон отскочил, задел за стойку, надломил ее, и крыша колодца лишилась еще нескольких досок. Нетопырь ударил трактирщицу по затылку, повалил на колени, взмыл свечой в черное небо.

– Пошел прочь! – рявкнула Петунка, изумленная не на шутку, но, пожалуй, еще больше взбешенная. – Предатели!! Яйцелизы!! Гореть вам в аду!!

Йежин побежал к коню. Конь, оказавшийся почти в пределах досягаемости грифоновых крыльев, заржал и встал на дыбы. Однако привязали его крепко, а поручни крыльца выдержали. Конь поскользнулся, упал на колени. Збрхл подхватил щит-крышку, но не успел сориентироваться – стрела зазвенела по панцирю, заискрила.

– Баб не трогать! – кричал на бегу усатый командир нападающих. – Бей других!!

Белый рванулся влево, потом тут же вправо. Он был слишком тяжел, чтобы Дебрен смог удержать равновесие. Оба они упали. К счастью, в неглубокий снег. Магун, то и дело дубасивший кудабейкой по покрытой капюшоном голове душителя, удивительно хорошо видел большую часть поля брани.

С ударами было похуже: под капюшоном у дылды была меховая шапка, уменьшающая силу ударов.

Пискляк зарычал. Сложив крылья и сделавшись внезапно поджарым и ловким, как его кошачьи предки, он прыгнул в сторону Йежина. И снова получил по морде метлой. Взвыл, сбился с ритма, а Петунка намочила свое оружие какой-то ядовитой гадостью, содержащей щелок. Ослепший урод прыгнул на трактирщика, но Йежин, работая алебардой, как цепом, слишком долго размахивался, и удар прошел мимо цели. Зефо промахнулся, послав стрелу над самым ухом одного из бегущих спутников (который свалился от изумления) и над ухом Збрхла – который, кажется, вообще ее не заметил. Ротмистр подскочил сбоку, размахнулся бердышом – и упал.

Зато дурень попал. В заднюю часть его левого бедра.

– Пошел прочь!!!

Что-то загрохотало по окружающему двор частоколу. Только тогда Дебрен узнал голос Ленды. Кажется, она пыталась форсировать ограждение.

Он понимал, что она не успеет. И его это почти радовало. Потому что они проигрывали – теперь это было уже очевидно.

Оба лучника сосредоточили обстрел на ротмистре. Он упал на неудачном месте, и прежде, чем поднялся на ноги, в него успели послать четыре стрелы. Попали две. Одну задержал щит. Вторую бригантина, но не совсем. В движении руки, вырывающей и отбрасывающей стрелу, было очень много боли, бессильной злости. Наконечник, кажется, вошел неглубоко, но под панцирь, несомненно, проник.

Грифон, как бы встревоженный криком из-за частокола, споткнулся о собственную лапу, потом остановился. По-кошачьи выгнул хвост кверху, фыркнул, погрузился клювастой мордой в сугроб. Он стоял в одном шаге от дрожащего от страха коня, протирал обожженные глаза лапой, погруженной в снег, и ничего не делал.

У Дебрена мелькнула мысль, что в этом уже не было нужды. Бой разыгрывался успешно для маленькой, но все равно превышающей их по численности армии грифона.

Трое нападающих были уже близко. Стоящий на коленях Збрхл пытался достать флангового бердышом, но вооруженный вилами парень ловко перепрыгнул через острие и помчался дальше. Второго флангового, размахивающего топором, Петунка ткнула концом метлы в живот. Усатый командир, отразив сулицей удар алебарды Йежина, отпрыгнул. Йежин парировал удар вилами и тоже отступил. Збрхл, ворча, оттолкнулся древком от земли, встал на обе ноги, покачнулся. Следующая стрела пронеслась рядом с его локтем. Полупридушенный Дебрен отпустил музер, сунул в ухо белому торчащий по-возницки средний палец, выпустил молнию. Она получилась слабой. Раздался хлопок. В глазах у него потемнело, потом посветлело. Белый перестал его душить и свалился магуну на голову, чуть не сломав лбом носа. Палец, похоже, отвалился. А может, взорвался. Странно: ведь в последний момент спец по святой воде и кольям дернул головой, и большая часть энергии ушла через ушную раковину и капюшон в небо – точнее, в пихты у поворота дороги на Румперку. С веток сыпануло снегом, две или три загорелись. Прелестно, черт побери!

Четвертый из нападающих – тот, что упал, – успел вскочить на ноги. Боевой цеп, прекрасно окованный, устремился по диагонали к голове Збрхла… и пролетел мимо. Ротмистр рухнул на колени, развернулся, упал на локоть. Бердыш, направленный за спину, проделал горизонтальный полукруг – сначала показалось, что безрезультатно. Цепник, не сбивая ритма, напал на противника и – явно пораженный происходящим – перевернулся, когда его нога запуталась в вылетающих из рассеченного живота внутренностях. Он упал исключительно неудачно: прямо на Збрхла. Збрхл ухитрился вывернуться из-под него, но пришлось ползти по снегу. Для того, чтобы подняться, ему явно требовалось время.

Как и Дебрену, который с трудом выбирался из-под раскинувшегося крестом тела белого. Он попали на утоптанный участок, пятки скользили, локти разъезжались, бесценные мгновения текли между пальцами, как святая вода сквозь поношенные, протертые штаны.

– С чудищами на людей?! – кричала Петунка. – Гореть вам в аду!! Вонючки замостские!!!

Ее метла летала вокруг головы прикрывающегося топором мужчины, который пытался ее схватить и повалить, но не пробовал достать острием. Йежин довольно ловко размахивал алебардой, но оставался в живых главным образом потому, что делал это, не переставая отступать. Усатый командир и вилоносец, пользуясь численным превосходством и легкостью оружия, быстро оттесняли его к северному углу частокола. Дебрен, не вставая, схватил зубами конец колышка, выпущенного белым, рывком попытался высвободить кудабейку и послать порцию сечки в ближайшего противника, но только чуть не выломал себе все зубы.

Грифон не шевелился. Кажется, он даже перестал очищать от щелока глаза.

– Прочь, хамы!!! – прокатился над полем брани крик Ленды. – Это наше частное дело!!!

Скорее всего никто ее не понял. Во всяком случае, Дебрен – точно. И никто не отреагировал.

Золотистая шевелюра Петунки скрылась под пятном рухнувшей с неба тьмы. На сей раз нетопырь повел себя так, как полагается нетопырям, и, нанеся неожиданный удар по шее, не улетел, а вцепился всеми конечностями в волосы. Женщина вскрикнула от боли, упала. Удар метлой прошел мимо цели, топорник вывернулся ловким финтом и саданул ее тупым концом оружия по локтю. Метла, и без того уже бесполезная, выпала у трактирщицы из рук.

– Убью!! – рыкнул Збрхл.

Топорник замахнулся на Петунку, оглянулся, понял, что крик адресован ему, и поскользнулся от изумления. Ротмистр поднимался. Очередная стрела выбила сноп искр из его доспехов, другая ударила в позаимствованный у Гензы капалин, сдвинув его на глаза. Пробитая насквозь нога не слушалась, здоровая путалась в исходящих паром внутренностях цепника, который задом, крича и взрыхляя снег локтями, отползал в бессмысленном бегстве от собственных кишок, – но было видно, что Збрхл встанет. И убьет.

Усатый снова доказал, что достоин быть командиром.

– Племяшки! – крикнул он, отскакивая на мгновение и дав Йежину возможность сразиться с вилоносцем. – Ко мне! Бей толстого!

Крича, он повернулся лицом к лесу и заметил краем глаза неподвижную спину белого, а заодно выбирающегося из-под тела противника магуна. Усатый заколебался, но тут же схватил сулицу и, подбадривая себя громким «Умррри!», бросился к Дебрену.

Дебрен, у которого куда-то делся заклиненный колышком музер, послал в него шаровую молнию. Снова в возницкой манере – средним пальцем. Палец, как выяснилось, не отвалился, но одеревеневшая до локтя рука подкачала. Огненный шар пролетел мимо щеки приближающегося человека, спалил около четверти свисающих усищ и – слишком поздно получив толчок телекинезом – свернул вбок. Прямо на частокол.

Сверкнуло. Вначале желтизной длинных женских волос. Не совсем там, куда попала молния, но достаточно близко, чтобы Дебрен на мгновение замер от страха и пропустил последнюю – правда, исчезающе малую – возможность спастись.

Усач был уже над ним, а острие сулицы еще ближе.

Над головой, крутясь так, будто его бросили руки, медленный и насмехающийся, пролетел болт. Справа налево, от дома к лесу. Ленда. У нее одной был арбалет. Задним числом магун сообразил, что именно проблеск стальной дуги был тем, что привлекло его внимание к желтому пятну волос. Кажется, она целилась куда-то в ту сторону. Возможно, она успела бы, и, возможно, попала бы. Но он все испортил.

В последний раз.

Усач замахнулся и издал торжествующий крик, который мгновенно перешел в вопль боли и страха, когда что-то, что Дебрен по аналогии назвал бы радужной молнией, вцепилось ему в лицо.

Вокруг все сделалось красным. От перьев – но и от крови тоже. Дроп вонзил усачу когти в лицо от уха до уха, рванул крыльями и оставил на коже противника шесть глубоких борозд. Одна оказалась очень глубокой, переваливающийся набок магун получил по щеке вырванным из глазницы глазом.

Где-то позади припекаемый магическим огнем вилоносец пробежал несколько шагов и, вереща от боли, прыгнул задом в заснеженное корыто. Корыто оказалось пустым, и он тут же оттуда выскочил. На четвереньках, таща за собой огненный хвост, вырастающий из места, типичного для хвостов, вилоносец помчался к ближайшему сугробу.

– Йежин! – Полный страха и злости крик прозвучал в ушах Дебрена пением соборного хора: Ленда была не только жива, но, судя по силе голоса, чувствовала себя вполне прилично. – Сюда! Быстрее! Я тебя подтяну!

Это уже звучало не так сладостно. Она паниковала. Хотя грифон стоял там же, где и раньше, – это Дебрен сумел заметить.

Больше ничего увидеть усатый ему не дал. Покалеченный, запаниковавший, он метался по кругу, вслепую размахивая сулицей и пытаясь продырявить ею если не птицу, то хотя бы чародея. Боль, страх и жажда мести придавали ему сил. Инстинктивно зажмурив уцелевший глаз, он не мог наносить прицельные удары, однако их было множество, они были сильными, и не только Дебрен, но и мечущийся вокруг усатого Дроп вынуждены были проделывать истинно акробатические фортели, чтобы не попасть под острие. К счастью, их было двое, а покалеченный нападающий ненавидел обоих по-разному. Перекатывающийся с боку на бок магун получал долгие моменты передышки, когда острие, промазав в него на несколько дюймов, разворачивалось на шестнадцать румбов и, свистя от бессильной злобы, пробивало воздух где-то рядом со скрипящим источником отвратительных криков.