Текст книги "Где нет княжон невинных"

Автор книги: Артур Баневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Он немного переждал. Пока Ленда не взглянула вниз.

– Это второй вопрос, который я хотел затронуть. Что хозяева о переросшей ученице подумают, то пусть себе и думают. Ты переживешь. Но если ты начнешь им в глаза ядом брызгать, то мы в сугробах окажемся. Поэтому я хочу тебя покорнейше просить держать язык за зубами. – Она поразила его и тем, что не огрызнулась, и тем, что вертелась в седле. Это походило на кивки головой. Удивленный, он решил продолжить: – А… Збрхлу ты тоже кое-что простишь?

– Дебрен, ты, думается, догадался, что я из Бельницы. А если не ты сам, так тебе этот морвацкий бугай подсказал, потому что мы здесь друг друга за милю чуем, как волк и овца. Поэтому я могу тебе официально заявить, что мое определение хорошего морвака близко к старобельницкому, известному еще с языческих времен, – это такой, который корни снизу обгрызает. Но ты прав: я слишком много болтаю. Ну ладно… подставляйся.

Только когда она уже была у него на руках, когда он почувствовал крепкий, но и осторожный нажим девичьих рук на покалеченном затылке, Дебрен сообразил, что это впервые. Он чуть не упал от истощения, когда тащил ее к пограничным холмам, но еще ни разу не нес ее так, как мужчина носит женщину.

Внезапно у него закружилась голова – приятно, будто после вина. Плохо только, что случилось это на самом верху лестницы, там, где, потеряй он равновесие, это могло бы плохо кончиться.

Он покачнулся. Ленда отреагировала как и полагается солдату: выбросив вверх руку и ухватившись за первое, что могло дать опору. Судьбе захотелось, чтобы на крыльце над лестницей висело как раз то, что шинкари часто вещают в таком удачном месте, – вывеска.

Заскрипела цепь, Ленда, все еще пользуясь только левой рукой, подтянулась повыше, замерла. Дебрен, втиснув лицо ей в грудь, замер.

– Вот и повисла, – неожиданно захохотала она. – До чего ж из меня удачная иллюстрация к вывеске, а, Дебрен?

Она смеялась. Искренне.

– Княжна, – пробормотал он в покрытый снегом кафтан. – Да ты пьяна!

– Ну и что? Здесь можно. – Она приподнялась, грудь ее скользнула куда-то в район шишки, что-то ударило. Судя по звуку, кулак по доске вывески. – Читать не умеешь? Привыкли к…

Он попытался подхватить ее, но не успел. Что-то затрещало, Ленда повалилась ему на плечи, левая часть вывески с половиной левой цепи ударила его по руке, и прежде чем Дебрен понял, что происходит, оба лежали в груде досок и снега.

При этом он упал на Ленду. Раненую, больную, слишком измученную и слабую, чтобы как следует смягчить падение, поберечь позвоночник, покалеченные ноги…

Хохочущую?

– Дерьмо и вонь! Опять с вами что-то… – Збрхл запнулся, замер, держа руку на дверной ручке.

– Что здесь происходит? – сурово спросила Петунка Выседелова. Она ловко протиснулась мимо ротмистра, схватила раскачивающийся маятник болтающейся на одной цепи вывески, придержала. – Господин чародей или кто вы там в натуре? Вы можете объяснить?

Дебрен мог бы – но не сумел.

– А что тут объяснять? – К счастью, был еще Збрхл. – Видно же. Вывеска оборвалась. Цепь не смазываете, так что неудивительно. – Он захохотал. – Природа заговорила, хе-хе. Против нее не пойдешь. И чародей не удержится, что уж говорить о дурной цепи?

Дебрену удалось вытащить руку из-под хохочущей Ленды. Теперь можно было обернуться, оценить ущерб. Выбраться из широко расставленных бедер девушки он пока что не мог. Черт побери! Пусть она кровью зальется, соплячка пустоголовая. Хорошо хоть, что это не юбка, а просторные крестьянские…

И тут он увидел это.

Чума и мор… В недобрый час он об этом подумал. Ее действительно залила кровь. Как и каждый месяц.

– Мы могли бы вас обвинить. – Он нахально дернул головой, что редко повышает уровень симпатии, зато эффективно привлекает внимание. – Ваш дом – сущий убийца! Мы здесь всего несколько бусинок, а уже три несчастных случая!

– Так, может, слишком долго задержались? – проворчала хозяйка. Она была в голубом, удивительно элегантном платье и туфлях на высоких каблучках, какие редко можно увидеть за пределами дворцов и ратуш. С волосами она не успела ничего сделать, но, возможно, именно поэтому выглядела одновременно достойно, элегантно и – случай совершенно невероятный для престарелой трактирщицы – притягательно.

Неудивительно, что Збрхл прежде всего отворил ей дверь, а теперь, бессовестно используя возможность, пялился сзади, водя взглядом по стройной фигурке.

– Изгоняешь нас, сестра? – Ленда слегка посерьезнела, но зубами сверкала по-прежнему.

– Сестра? – Светловолосая насмешливо подняла брови. – Деточке кажется, что она попала в филиал монастыря? Где за гостеприимство расплачиваются молитвами? Ну что ж, сожалею, но наша «Невинка» – всего-навсего простой светский трактир. Доброе слово здесь на еду и выпивку не обменивают.

– А на крышу над головой? – Дебрен высвободил другую руку, но не встал. Приятно было ощущать бедра Ленды, однако им руководствовало не это. – Комнаты стоят пустые. Вы ничего не потеряете, позволив переночевать жертвам нападения.

– Йежин выболтал? – вздохнула она. – Ничего в делах не смыслит, как, к примеру, наш петушок Шаламайка. Хоть бы таким же твердым бывал…

Збрхл осклабился. Совсем неинтеллигентно.

– Петушок? Вы имеете в виду твердость?..

Он умышленно осекся. Петунка не смутилась. Просто усмехнулась. Ехидно.

– Не ту, о которой вы подумали. Этого-то Йежину хватает. – Збрхл, ухмыляясь столь же глупо, сколь и фальшиво, внезапно заинтересовался свисающей почти до земли вывеской. – Я трактирщица еще по бабкам-прабабкам, и у меня такое правило: даром никого под крышу не впускать.

– Даже зимой? – Ленда, продолжая улыбаться, правда, теперь уже не столь приветливо, начала подниматься. – Даже людей, которых ограбило чудовище? Ох, сестра… Скверно это.

Дебрен вскочил первым – и чтобы помочь ей, и чтобы заслонить. Пока она сидела в седле, пятно на внутренней стороне штанины видно не было. А теперь – да.

– Конечно, скверно. – Трактирщица прищурилась, ответив не очень-то сердечным взглядом. – Но уж таковы мы, простые смертные.

– В отличие… – Ленда сознательно не договорила.

– От вас, колдунов, – пожала плечами Петунка. – Которые так легко наколдовывают серебро, что его у них при себе никогда в наличии не бывает, чтобы при необходимости расплатиться. Знаю я. Тут то и дело задерживаются всякие лозоходцы и прочие чародеи, направляющиеся к Золотому Откосу. И каждый, стоит завести разговор об оплате, начинает изворачиваться: мол, серебра из дома не прихватил, потому как зачем же хребет ломать, если едешь на знаменитые золотые копи?

– Мы не едем, – заверил Збрхл.

– А мне-то какое дело, куда вы едете? Но так как некоторые такие едут, у меня возникло вполне обоснованное подозрение в вашей платежеспособности. Точнее – захотите ли вы расплачиваться. Потому что совершенно-то неплатежеспособного мага, пусть он даже всеми святыми станет клясться, я еще не встречала. Если такого как следует потрясти, денежка непременно отыщется.

– А ты смелая, – заметила Ленда. – Потрясти чародея, ну-ну… А может, ты, сестра, сама чарами подрабатываешь?

– Может, и подрабатываю. Мое дело, не ваше. Разве что вы из Инквизиции. А все на это смахивает.

– Можно спросить – почему? – Дебрен, не забывая заслонять собой Ленду, двинулся к двери.

– А хоть бы и потому, что у них мода на бритые головы. И еще потому, что они большие любители женщин брить. Официально говорят, что дьявол якобы любит в космах прятаться. Неофициальная версия имеет двоякий характер: во-первых, обработка молоденьких девок им удовольствие доставляет, а во-вторых, настоящие ведьмы крепко изловчились, частенько из тюрьмы сбегают, и пока они с бритой головой ходят, их легче вылавливать.

Дебрен подумал, что от излишка водки Ленда перестала отслеживать капюшон. Или просто-напросто хозяйка домыслила остальное, заметив отсутствие бровей и ресниц.

– Так ты, сестра, приняла меня за беглую чародейку? – Ленду, о диво, подозрение развеселило. – И что бы мне здесь делать в обществе дознавателя Дебрена?

Петунка вошла в комнату. Дверь оставила открытой, и они последовали за ней.

– Провоцировать. Или… приманкой служить.

Что-то странное было в ее взгляде. Ленда остановилась, попыталась прочесть по глазам, что бродит в покрытой пушистым золотом голове. Дебрен взял ее под локоть, посадил за стол. Рядом с камельком, где было теплее, да и свет шел сзади. Шевельнулся раз-другой, надеясь, что никто ничего не заметит.

– То есть… для других ведьм? – заинтересовался ротмистр. Кольчужный капюшон он снял уже раньше, теперь освободился от бригантины,[5]5
  доспех из пластин, наклепанных под суконную основу.


[Закрыть] скинув латы на стол. Благостно улыбаясь, прижал пальцы к печи. – Не знал я, что ведьмы – бабофилки. Потому как, думаю, не цеховая солидарность их к товаркам толкает, когда вокруг инквизиторы крутятся, э?

– Свободные женщины, – сказала не слишком быстро и не слишком громко Ленда, – держатся вместе. Вероятно, потому, что таких трудно найти.

Дебрен грел руки у камелька и раздумывал, зачем здесь поддерживают огонь. Посетителей в трактире не было, а печь была.

– Правда. – Петунка, как и Ленда, обращалась вроде бы ко всем, но так же, как и Ленда, всматривалась исключительно в одного человека. Дебрен, слегка развеселившийся, подумал, что в замечании ротмистра относительно моноженской любви есть что-то дельное. Глядя со стороны на этих двух, можно было подумать…

– Йежинок! – крикнула не очень громко и как бы смущенно хозяйка, отворачиваясь и направляясь к запыленной стойке бара. – Пора Птенца кормить! Знаешь чем!

Было тихо. Дебрен насыщался теплом, слушал удары капель по деревянному полу. Воду поставлял тающий на полукожушке Ленды снег. Полукожушок был без рукавов и с дырами в районе левой лопатки. Збрхл, если верить его похвальбе, заработал эту одежку, угодив дракленцу-разведчику на расстоянии в четверть мили на полном скаку прямо в сердце. Относительно аллюра Дебрен сомневался, но касательно сердца – нет: на шкуре остались бурые подтеки.

Он подумал, что хорошо бы снять эту дрянь с Ленды. А потом, продолжая мысль, снять вонючие лохмотья, взять одну из лежащих перед камельком шкур, укутать дрожащую наготу мягкой, чистой шерстью, согреть теплом от горящих поленьев и тем, другим, которое так и рвется наружу от собственного…

– Хорошо, Петунка. Хорошо. Уже иду… милая.

Дебрен вдруг понял, зачем нужны эти шкуры перед камельком. В голосе трактирщика было что-то странное.

Надо прореагировать. Он почувствовал, что происходит нечто необычное. А необычность требует как минимум внимания. Даже такая. Хорошая. Прихватывающая горло болезненной и сладостной спазмой.

Он не сделал ничего. Смотрел на Ленду, небрежно сидящую, широко поставив на стол локти, слишком утомленную для чего-либо, кроме самого сидения. И на хозяйку, стоящую за стойкой перед пустыми, покрытыми паутиной полками. Петунка после недолгого поиска выловила из-за кувшинов кусок грязной тряпицы. Когда вела ею по стойке, в воздухе закружилась пыль.

Дебрен обратил внимание, что тряпку она держит левой рукой.

– Петух у вас есть, птенцы тоже, – потер руки Збрхл, – так, может, и парочка яичек найдется? Если уж, госпожа Петунка, вы мужа в курятник посылаете, так, может, он несколько штук прихватит? Скажем, дюжину? Ленда больна, потому и не ест, а Дебрен, вероятно, живот чарами подкармливает, но у меня-то уж кишки… – Он осекся, увидев входящего трактирщика. Когда заговорил, голос его звучал уже немного иначе. – Это что же, господин Выседел? Вы что, уши в мойне не домыли? Жена велела птенцов кормить, а не убивать. А если даже и убивать, так не из такого же огромного арбалета. Он почти моему ровня, а я из своего того долбаного грифона уложил бы, ежели б он на нас напал. От курицы у вас мало что останется. Немного помета и пера на насесте.

Дебрен заметил, что Збрхл то и дело поглядывает на стол, на бердыш и пояс с тесаком. К счастью, Йежин был далеко и не совершил глупости. Ленда тоже. И Дебрен. Возможно, потому, что у обоих была картинка поинтересней на стойке.

– Не глупи, медвежонок, – тихо сказала Петунка. – Глаза у тебя добрые, а мне не хотелось бы тебя обижать. Даже если ты к прохвосту в услужение нанялся.

– Не нанялся, – сказал Дебрен. Он встал, скрестил на груди руки, улыбнулся, поглядел трактирщице в глаза. – Это кудабейка? Я правильно понял?

– Правильно. – По лбу у нее стекал пот, но она вполне уверенно держала в обеих руках оружие. – И перестань таращиться, бабопалец. Потому что это настоящий музер. Он хоть и маленький, но сила поражения у него чертовская…

Выседел, сжимая под мышкой приклад заряженного солидным болтом арбалета, поспешил подойти к жене. В отличие от нее он выглядел типичным призывным воякой, мечтающим только об одном: бросить оружие в кусты и убраться подальше от чужой войны.

– Не знаю, – сказал Збрхл, – что тебе в пальцах Дебрена не нравится, прелестная Петунка. Возможно, они немного тонковаты, но в чародейском ремесле ловкая рука…

– Она имеет в виду сожжение, – разъяснил ему Дебрен. – Конкретно – бабопаление. Дескать, я из Инквизиции.

Збрхл немного подумал. Потом захохотал.

– Он – монах? Если б не то, что от такого заявления у меня язык колом встал, как у каждого нормального мужика кое-что встает при виде тех… ну, мы все время об языке говорим, – быстро подчеркнул он. – Да, так, значит, если бы не вышеупомянутое обстоятельство, я сказал бы, что тебе совершенно недостает женственности. Той… хм-м-м… которая проявляется в наблюдательности. Такая решительная женщина должна бы заметить, что мэтр Дебрен делал барышне Ленде на крыльце. И… э-э-э… при каких, я бы так сказал, частях тела.

Дебрен почувствовал, что краснеет.

– Из-за надписи на вывеске, – указала на дверь хозяйка, – сюда то и дело попадают такие, как ты, лысуля. Ошибочные выводы делают из неоднозначного названия. Так что я насмотрелась всякого. Особенно потому, что со времен золотой лихорадки у Золотого Откоса небольшой монастырь остался, который часто навещают духовные лица. Слишком часто для такого скромного места. А если инспектор появится, то по странной случайности с ассистенткой-монашенкой, или паломницей, или обращенной распутницей… Я не говорю, что духовенство составляет большинство среди тех, которые требуют двухместные комнаты, а о том, что «Невинка» сейчас в стороне стоит и хочешь не хочешь, а скрытность обеспечивает, поэтому здесь супружескую верность значительно чаще нарушают, чем в многолюдных местах. А если даже и не нарушают, то настойчиво выпытывают о возможности нарушить. Я же сказала: название многих в заблуждение вводило. Приезжает такой и с порога орет: «А ну подай мне какую-нибудь княжну, только не сильно невинную, потому как с наличными у меня туго!»

– Сложновато, – согласился Дебрен, который как раз о сложностях сейчас мог говорить много и красноречиво. – А не лучше ли название изменить? Ну, разве что вам втихую такая ситуация нравится. Гость если уж заберется в глушь, так есть и ночевать должен, хоть прислуги не видно и не слышно. И это, – глянул он на отставленную в угол алебарду, – объясняло бы обилие оружия, привычное в типичном трактире. Разочарованного гостя надо как то…

– Господин Дебрен! – возмутился Выседел. – Я – дипломированный свободный художник, а не какой-то шлюховод.

– Шлюховод? – переспросила Ленда.

– По-морвацки, – просветил ее Збрхл, – это тот, кто шлюхами руководит. Как воевода, скажем, воинами. Как там твоя девственная баронесса-то говорила? – Он наморщил лоб, глядя на Дебрена. – Бельфонс? Нет, погоди… адольф?

Ленда пошевелилась, тоже впервые после того, как кудабейка появилась из тайничка под стойкой. Рискнула обернуться, глянуть Дебрену в лицо.

– Отложите кудабейку, прекрасная госпожа. – Магун дружелюбно улыбнулся Петунке. – Это подделка. Фирма «Музер» слишком высоко себя ставит, чтобы кудабейки изготовлять. Это оружие не подпадает ни под одну конвенцию, за одно только владение им низкорожденных вешают. Отец Отцов его проклял. А подделки отличаются тем, что порой сами любят стрелять. Я знал одного уотовца,[6]6
  сотрудник УОТ – управления по охране трона.


[Закрыть] которому заткнутая за пояс кудабейка отстрелила…

– …то, что я тебе сейчас отстрелю, – спокойно сказала трактирщица. – Если окажется, что наш грифон на тебя не случайно напал – а что-то мне сдается, случайностью тут не пахнет. Умом-то он не богат, но миссионер что надо.

– Миссионер? – удивился Збрхл. – Вы хотите сказать, что он неверных в истинную веру обращает?

– Я хотела сказать, – ответила трактирщица, – что его генетически изменили. Конкретно – его отец Доморец из Старогрода, который зачал Пискляка с павлинихой. Павлинихи умом не блещут, вот и сынок не очень удался, но в чувстве миссии ему не откажешь. Не случалось, чтобы он на Королевском тракте на посторонних людей нападал.

– На нас напал, – нахмурился Збрхл. – И с сумой пустил, разбойник клювастый. Сундук монет, шлем, конь… Если это ваш знакомец, госпожа Петунка, то готовьтесь к концу знакомства. Потому что, клянусь, я шага отсюда не сделаю, пока уродину не прикончу и имущества своего не верну.

– Из окна стрелять будешь? – съязвила Ленда.

– Я имел в виду район, – просопел ротмистр. – А поскольку это безлюдье, то я, пожалуй, превращу трактир в боевую базу. Не бойтесь, – гордо дунул он в усы, – не с такими справлялся. Не бахвалясь, мы с этим вот Дебреном на дракона Полыхача ходили, известнейшего из теперешних. В подробности вдаваться не могу, но то, что я живым вернулся, говорит само за себя.

– Вы приехали, – медленно проговорила Петунка, – охотиться на грифона?

– Нет, – выручил ротмистра Дебрен. – Княжон невинных или распутных тоже не ищем. Да и ведьм, кстати, тоже.

– А она? – Хозяйка указала на Ленду. – Хочешь меня убедить, что вас связывают нормальные отношения? Что-то мне ее лицо нормальным не кажется. Да и спина, до крови истертая. Да-да, я заметила. При моей профессии надо сразу все замечать, потому как всякие разные сюда наезжают. Порой у меня всего мгновение остается, чтобы решить, чем клиента встретить: хлебом или арбалетом. А поскольку я и любви всякой странной нагляделась, то не позволю обмануть себя тем, что ты целуешь ее в такие места. Ничего из этого не следует. Потому что если б ты любил, то сначала кровью бы занялся, а уж потом, возможно, целованием. Девке чистое белье нужно, бадья с горячей водой, а не то, чтобы ей портки, и без того мокрые, обслюнявливали.

– Вы, конечно, не поверите, – криво усмехнулся Дебрен, – но я именно о мойне прежде всего хотел вас просить.

– Как же, так я и поверила.

– Но, Петунка… – заговорил Выседел. – Он ведь и вправду мойни требовал. И чтобы девице Брангго комнату как следует нагреть, потому что она слабеет. Я ему верю.

– Ты всем веришь. – Это прозвучало мягко, но в голосе чувствовалась горечь. – Тем, помнишь, тоже небо готов был подарить. И что? Они девушку благовониями окропили, шнурок одним концом к ноге, другим – к колышку, а сами в кусты, подкарауливать с арбалетами и святой водой, пока Пискляк прилетит.

– Тут кто-то с приманкой охотился? – тихо спросил Збрхл.

– А тебя это удивляет? – презрительно бросила она. – Ты ж на драконов ходил! Знаешь, как это делается! – Он отвел глаза. – Ага, вижу, что знаешь! Вот и хорошо.

Она немного постояла, успокаивая дыхание. Грудь у нее была пышная, поэтому Збрхл выдержал недолго и снова поднял глаза.

– Я не приманка, сестра, – наконец сжалилась над спутниками Ленда.

– Та тоже толком не знала, какая судьба ее ждет.

– Пискляк полакомился? – нахмурил брови Дебрен. – Не слыхал я, чтобы грифоны…

– И хорошо, что не слыхал, – прервала Петунка. – Ему девичья невинность нужна не больше, чем мне. К тому же это не дракон, покрытый чешуей, а обычный кот. Правда, большой, крылатый, но кот. Его слишком легко убить, чтобы он средь бела дня на вооруженных людей кидался. Только ваши дружки об этом не знали. Партачи сраные! А уж как хвалились, как бахвалились! Давай лучшего пива, хозяйка, и мяса, да побольше! Потому как мы прибыли высвободить вас из многовековой неволи! Халтурщики чертовы… Знаешь, что они сделали? – послала она Ленде злой взгляд. – Напоили девицу какой-то дрянью. Дескать, лучше привлекать будет. Я шепнула ей, чтобы она украдкой вылила… да где там… Молодая была, наивная… Добровольно пошла. А эти сукины сыны, и верно, феромонов девушке в мед долили, а поскольку драться-то им не шибко хотелось, так они еще и яда добавили. С замедленным действием. – Она глянула на застывшее лицо магуна, потом повернулась к Ленде. – Пискляк, конечно, не появился. Они днем вышли, днем вернулись, а он днем только в крайнем случае нападает. Девушка… Я пыталась ее спасти. Травы для прочистки желудка, бальзамы, которые после лечения Вацлава остались… Добилась только того, что бедняга до первых петухов мучилась. А самое глупое, что они ее до последнего момента убеждали, будто все это от той брусники, которую она в засаде ела. Боялись, скоты, проклятия умирающей, поэтому все время кто-нибудь из них рядом с ней сидел и беспрерывно о той бруснике говорил.

Збрхл незаметно начертал знак колеса.[7]7
  Махрусово колесо – в мире Дебрена символ страстей Господних. Стилизованное изображение колеса с пятью спицами, на котором, по преданию, был распят Махрус Избавитель. Пять спиц соответствуют рукам, ногам и голове. У некоторых сект существовало колесо с шестью спицами. Махрусиане делились на левокружцев и правокружцев, в зависимости от того, в какую сторону осеняли себя знаком кольца.


[Закрыть]

– Вы сказали о многовековом рабстве. – Дебрен, не таясь, вынул палочку из висящей на поясе сумочки и убрал руку за спину. – И об отце Пискляка. Значит ли это, что грифоны давно уже так… забавляются?

Петунка не выстрелила. Кудабейки славились – точнее, не славились – большим разбросом сечки, что порой объясняло такую беспечность. У трубы, заменяющей желоб, используемый в арбалетах, был большой калибр, а значит, она вмещала большое количество картечи. Возможно, это и стало причиной нерешительности трактирщицы. А может, она слишком долго глядела ему в глаза.

– Ты и верно не знаешь? – Он покачал головой. – Поклянись святым знаком. – Дебрен осенил себя знаком колеса. – Ну что ж, если ты действительно инквизитор, то наверняка не управишься. – Она вздохнула. – Да что там, ладно. Ты не похож на глупого. А умный сразу увидит, какая из меня колдунья. Йежин, принеси самое большое Священное Колесо, какое в доме найдется.

Выседел отложил арбалет, сделал два шага, остановился.

– Сейчас, Петунка… Оставить тебя одну?

– Йежиночек, дорогой, – нетерпеливо бросила она, однако за нетерпением чувствовались несметные запасы терпения, – делай, что тебе сказано. Видишь? – Она подняла кудабейки. – Две. На каждого по одной. Хватит. Они это знают и…

– А надо бы и меня посчитать, – донесся сверху беспечный голос.

Все, как по уговору, подняли головы и некоторое время с изумлением всматривались в поглядывающего с лестницы Гензу. Он стоял, опершись локтями о перила, и явно слушал уже давно. С висящим на спине щитом, в новомодных коротких кальсонах, едва прикрывающих колени, он выглядел странно. Оружия при нем не было. Возможно, поэтому Петунка не начала с того, что запустила в него сечкой из кудабейки. Дебрен, который принялся было вытаскивать палочку из-за спины, застыл на месте.

Хозяйка его не разочаровала.

– А для тебя у меня есть арбалет, – ударила она прикладом трубы по оружию мужа. – Он сильный, тебе никакой щит не поможет.

– Бригантину я не снял, – похлопал себя по покрытой броней груди Генза.

– Это арбалет на грифонов, – не сдавалась хозяйка. – Пробьет и щит, и латы. Ты меня не испугаешь. Ни броней, ни тем более наготой. Я понимаю намеки, но плюю на это. Живой ты меня не возьмешь, а что сделаешь с трупом – так это уж меня мало…

Збрхл, которому из-за печи было плохо видно, неожиданно прыгнул на середину комнаты. Петунка вздрогнула, но и на этот раз не стала стрелять. Вероятно, потому, что ярость ротмистра была явно направлена наверх.

– Генза, ах ты собачий хвост! Без штанов? Намекаешь на госпожу Петунку? Дерьмо и вонь, кто тебе вообще позволил из кровати вылезать?

– Законы природы, – спокойно пояснил кнехт. – А также явный приказ госпожи трактирщицы. Меня нужда приперла, а поскольку здесь можно только в нужнике…

– Без порток по трактиру бегаешь? Но в бригантине и со щитом?! Парень, тебя не иначе как в голову контузило, а не в позвоночник. К тому же крепко.

– Так я ж самого начала говорил, что у меня все в порядке, – пожал плечами Генза. – Но поскольку ты уперся… Приказ есть приказ, не мне сомневаться в его разумности. Вот я и лежал, как кретин. Без порток, потому что на лежанке, и со щитом, потому что мэтр Дебрен запретил мне его от спины отнимать.

– А латы? – Збрхл был слишком зол, чтобы забивать себе голову логикой.

– Тихо! – Петунка потеряла терпение. – Не о том речь. Речь о том, что с тремя я так же справлюсь, как и с двумя. Из чего ясно следует, – повернулась она к растерявшемуся вконец мужу, – что ты можешь идти за Колесом. За тем, которое нам купцы из Гензы в виде благодарности… – Она перевела взгляд на Дебрена. – Предупреждаю: это ценнейшая святыня. Я говорю о Колесе. Оно от той телеги, которая вместе с шестью другими во время первого Кольцового Похода добралась до реки Йонд. Более того, не только вброд ее перешла при захвате плацдарма, но и была при ее обороне в пух и прах разбита машинами, иначе говоря, погибла наиблагороднейшей смертью. Щепки стали ценными реликвиями, а наше Колесо – ценнейшей, ибо кроме того, что оно омыто священным потоком, так при обстреле еще потеряло одну спицу из шести. Пожалуй, трудно найти более священную святыню.

– Трудно, – согласился Дебрен. – Просто диво, что гензейцы отдали вам такую реликвию.

– Потому что Петунка Пискляка от них отогнала, – похвалился Выседел. – С купцами уже дело паршиво было. Грифон одному коню башку оторвал, другому – ногу, люди из-под телег слабо и совершенно неубедительно палашами оборонялись… Все закончилось бы скверно, если б не моя супруга. Схватила метлу, прыгнула…

– Однако все же… – буркнула Ленда. – И чего ради надо было ломаться, сестра? Дебрен тоже чародей, я – прогрессивная женщина, а Збрхл аполитичен, как всякий военный. Никто из нас ничего против ведьм не имеет.

– Не на метле, – вывела ее из заблуждения Петунка, – а с метлой. Может, это и слишком тонкое различие, но меня уже дважды сжигать хотели, поэтому я была бы вам благодарна, если б вы факты не перевирали.

– Не очень-то разумно, – заметил Дебрен, – с метлой на грифона. Летать или размахивать – в любом случае неразумно.

– Махрусе… – Збрхл вглядывался в золотоволосую с миной убогого святоши, случайно получившего пятиспичным колесом, уцелевшим во время бойни при Йонде. – На такую бестию… со шваброй в изящных ручках…

– Хрен чертов, – занервничала Петунка. – Ты наконец пойдешь, Йежин? А вы меня перестаньте заговаривать! У меня раздельное, господин Дебрен. – Она одарила его неприятной улыбкой. – Не думайте, что я не вижу, как вы рукой около задницы знаки разные выписываете. А ты, Ленда, отодвинься. Потому как если этот тип нож вытащит, так я могу тебя сечками отравленными задеть. У меня есть противоядие, но ты мне не слишком нравишься, и могут возникнуть сложности.

– Идите, – обратился к трактирщику Дебрен, вынимая руку из-за спины и показывая палочку. – Это не нож.

– Я не идиотка, Дебрен. Прекрасно знаю, что палочка. А точнее – скверная имитация. Будь она настоящей, а ты – настоящим чародеем, мы совсем бы иначе…

– Стереотипы, сестра, – вздохнула Ленда. – Я тоже иначе себе чародеев представляла. Кстати, а чего это ты, Дебрен, все время себе задницу чешешь? В присутствии дам неприлично даже палочкой. Стыдно!

– Отстань, – буркнул он. – Я колдую, черт побери. Я предупреждал, что, если начну тебя на руках носить, у меня раны откроются.

– Там? – Она резко поднялась, схватила его за локоть, повернула. – Дьявольщина! Все штаны у тебя… Это все тот нетопырь? Почему ты молчишь, дурень? У него на зубах мог быть яд! Или другая пакость!

– Яд? – забеспокоился Збрхл. Движение его рук, встретившихся пониже спины, было более чем красноречиво.

– И ты, мишутка? – Петунка колебалась между недоверием и весельем. – Тебя тоже нетопырь в зад цапнул? Удивительный это должен был быть бой.

– Снимай штаны, – потребовала Ленда, подталкивая магуна к столу. – Если это сразу же не очистить…

– Да-да, – подхватил Збрхл не очень быстро, но зато двигаясь явно в сторону стойки. – Каждое мгновение дорого. Ты займись любимым, а я… Госпожа Петунка? Можно рассчитывать на вашу помощь? Вас здесь только две… женщины, так что…

– Разве что меня причислить, – напомнил Генза.

– Он не был ядовитым. – Дебрен, немного напуганный, вырвался у девушки из рук. – Я проверил.

– Но кровь у тебя идет, – упиралась Ленда.

– У тебя тоже. – Петунка погрозила ротмистру кудабейкой, показала, чтобы он возвращался. – Подойди сюда, голубушка, я посмотрю. Что-то мне подумалось, уже не отуманили ли тебя чем-нибудь. Ты странно себя ведешь.

– Ты ранена?! – Збрхл наконец заметил то, что Дебрен пытался скрыть. – Дерьмо и вонь! Соплячка перемудрившая! И ничего не говоришь?! Он тебя задел, подлюга? Дебрен, не стой столбом! С ранами на животе шутки плохи!

Ленда беззвучно выругалась. Потом опустилась на лавку, уперлась лбом в руки. Скрыть лицо она не пыталась, скорее – избегала взглядов.

– Хозяин! – Дебрен позвал трактирщика, вкатывающего огромное колесо от обозной телеги. – Дайте его сюда. – Прежде чем Петунка успела прореагировать, он положил руку на ржавый обод. – Клянусь Богом и всем, что мне дорого, что я госпоже Петунке лживого слова не сказал и никогда не скажу под страхом вечного проклятия, аминь. – Он вместе с Выседелом отодвинул колесо и подошел к стойке. – А теперь, милая госпожа, займись Лендой. У нас есть лошадь и серебряный шарик, так что об оплате не беспокойся. На мойню, клочок корпии и толику сердечности должно хватить.

На клепсидре[8]8
  Здесь: песочные часы. Кроме того, единица времени: одна клепсидра – это один час.


[Закрыть] было девять, когда Дебрен спустился в столовую и, вздохнув, упал на скамью. Ротмистр, не спрашивая, подсунул ему кубок. Кроме кубков, на столе стоял небольшой бочонок и большая тарелка с кашей, шкварками и двумя ложками. Каша остыла. С мойней было явно не меньше возни, чем с позвоночником Гензы.

– Вы побледнели, – заметил Йежин. – С ним так плохо?

Дебрен осушил кубок, попутно отметив, что пиво прекрасное, верленское.

– Два ребра треснули и синяк размером с тарелку. Ну и пришлось его усыпить. Пациент из него плохой. Надо проводить зондирование на расслабленных мышцах, а этот как заколотил ногами, так чуть кровать не развалил. – Он взглянул на трактирщика. – Кровать тоже историческая у вас. Коротковата для нынешнего поколения.

– Насрать мне на эту кровать, – проворчал Збрхл. – О Гензе говори. Снизу было слышно, какая тяжелая операция. Не крути, а гони жуткую правду-матку прямо в глаза.

– Слышно было? – вздохнул чародей. – Я думал…

– Стукнуло так, что я аж подпрыгнул, – подтвердил Выседел. – Выпрямляемый хребет такой гул дает или, может, усыпление?