Текст книги "Академия пурпурной розы (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц)

И тут я вдруг понимаю, что движения руки вдоль лезвия меча давно уже стали совсем медленными, а звук скользящей ткани… подозрительно тихим, едва слышным. Словно воин уже сто раз должен был завершить свой ритуал, но длит его и длит, только чтобы… не спугнуть.

Вздрагиваю, и как будто в ответ на этот едва слышный шорох, воин поднимает глаза. Я вижу в них пляшущие языки пламени. Оно танцует в глубине темного взгляда, и это – не отражение. Судя по всему, я напоролась на обладателя самой редкой и трудной в освоении разновидности стихийной магии. Настоящего огненного мага.

Подаюсь назад, нащупываю зеркало рядом с намерением прервать контакт, пока мое безрассудство не завело меня слишком далеко… но кажется, Незнакомец замечает этот порыв.

– Теннера сольмия! Аэтус морвин.

Какой у него красивый голос. Глубокий, бархатный… и такой, каким разговаривают с пугливыми зверьками, чтобы не боялись и подпустили к себе поближе. Понимание этого проносится молнией у меня в голове, пока я пытаюсь собрать в кучку хаотично мечущиеся мысли, но все же послушно замираю. Незнакомец одобряюще кивает, а потом, не опуская меня из капкана своего взгляда, осторожно откладывает в сторону меч, водружая его кончиками вытянутых пальцев на специальную подставку сбоку на стене.

Как же хорошо, что в моей комнате уже самая настоящая вечерняя тьма, не нарушаемая малейшей искрой предательского света. Ему меня должно быть совершенно не видно, ну разве что неясные очертания фигуры. Хоть какое-то успокоение…

Так себе успокоение, понимаю отчетливо, когда взгляд воина метко перемещается и следует в точности за движением моей руки, которым я поправляю проклятое кружево, снова упавшее с плеча.

Это что же… он отлично меня видит?! Вот только этого и не хватало мне для окончательного сползания в панику. Представляю, как выгляжу сейчас со стороны – полураздетая, зареванная, со спутанной массой непослушных кудрей, в беспорядке рассыпавшихся по плечам из растерзанной прически…

– Торестад! Этенна, – выставляет безоружную ладонь вперед, и я снова замираю, опершись о край кровати – посреди движения, словно кролик перед удавом, так и не выполнив первоначального намерения дать стрекача.

А потом Незнакомец улыбается. Неожиданно мягкой улыбкой, от которой огни в глазах пляшут еще задорнее. И медленно, осторожно перемещает гибкое тренированное тело вперед – тянет руку к окну портала, которое, очевидно, точно так же зависло сейчас в воздухе перед ним.

Кролик, кролик, что же ты делаешь… тебе же положено сейчас бежать со всех ног, а ты ждешь с замиранием сердца, чтобы хищнику удался его охотничий бросок.

Но напряженно ищущие пальцы воина натыкаются на твердую преграду. Портал будто затянут плотным стеклом. Оно пропускало мою руку… но очевидно не принимает его.

Незнакомец хмурит темные брови, будто столкнулся с головоломкой, которую непременно нужно разгадать… а потом огни неожиданно вспыхивают ярче в его прищуренном остром взгляде, который он переводит на что-то рядом со мной.

Это любопытный Тушкан, о котором я совершенно уже забыла, прыгнул прямо предо мной и принюхивается подвижной мордочкой, нацеленной на портал.

– Р-рагмес тшан…

Вот это прозвучало почему-то очень похоже на ругательство. И мне совершенно не нравится, каким взглядом смотрит мой воин на безобидного зверька. Словно на мерзкое, да к тому же опасное насекомое. А потом вообще молниеносным движением тянется к мечу, и оружие снова оказывается в его руках, готовое к применению.

Я хватаю пискнувшего Тушкана, который даже в эту минуту не забывает брыкаться, и прижимаю к груди.

– Не надо! Он хороший!!

Незнакомец переводит подозрительный взгляд на меня. В нем больше нет той теплоты и затаенного смеха, и мне это определенно, абсолютно точно не нравится. Но меч все же откладывает – в этот раз совсем недалеко, рядом, на постель.

А потом рисунки на груди воина начинают светиться. Узор наполняется огнем – от завитка в центре до языков пламени, взбирающихся на плечо, которые неведомый художник так красиво и точно изобразил на его коже. Воин поднимает руку, и я вижу, как на кончиках его пальцев один за другим тоже вспыхивают маленькие ярко-рыжие костры.

Ох, мамочки… во что я и в самом деле влипла? Он же не собирается испытать на прочность стекло своим магическим огнем?!

Или собирается.

И тут в коридоре раздаются торопливые шаги, я узнаю походку сестры. Мы с Незнакомцем одновременно поворачиваем головы на этот шум, а потом снова встречаемся взглядами.

Тушкан возмущенно вопит, вырывается у меня из рук и запрыгивает на потолок.

Я закусываю губу и нащупываю все-таки зеркало рядом с собой на постели.

– Прости… я… нам нельзя. Я не должна была.

И решительным движением, пока у меня еще есть силы отступить, переворачиваю зеркало стеклом вниз.

Портал в воздухе схлопывается, будто и не было – отсекая Незнакомца, который поспешно вскочил в тщетной попытке удержать видение.

Когда дверь открывается и на пороге показывается встревоженная Дженни, мое сердце бьется так, что слышно, мне кажется, на весь Замок.

– Солнышко, ты как? – участливо спрашивает сестра, подходя к моей постели и усаживаясь на дальний край.

Что делаю я? Осторожно накрываю зеркало краешком одеяла.

Кажется, я окончательно и бесповоротно схожу с ума. Хотя, если учесть, что прямо сейчас на потолке над моей головой висит здоровенный сиреневый тушканчик… все предпосылки налицо.

– Великолепно, лучше не придумаешь! Спать вот собираюсь, – отвечаю Дженни с преувеличенным энтузиазмом. Сама в это время соображаю, как бы так незаметно зарыться под одеяло и отвернуться к стеночке. Если сестренка надумает поярче зажечь свет, в роли которого в Замке пурпурной розы была стайка непоседливых сиреневых светляков… непременно заметит мою покрасневшую физиономию. И подозрительно разгоряченный и вспотевший вид.

Вот вроде бы и не очень светло – всего-навсего луна за окном, да Тушкан с потолка отсвечивает… но сестра все равно смотрит как-то странно.

– Эм. Ты точно в порядке?

– В полном! Наиполнейшем! Просто замечательное настроение! А что?

– Ну… я думала, после того, что устроили эти идиоты на балу… тебе моя поддержка понадобится.

Ох. А вот это было уже неудобно. Про бал-то я и забыла!! Полностью забыла, напрочь! Немного… не до него было. А теперь… и не страдается уже снова как следует. Даже обидно слегка.

А все этот Незнакомец, чтоб ему пусто было! Разве можно так приличных девушек смущать.

– Ой, да… так глупо получилось. На балу. Но ничего! Я уже в форме. Подумаешь, делов-то… Я… спать пойду. Да. И ты ложись.

Взгляд Дженни снова выражает что-то вроде «моя сестра от стресса тронулась рассудком», и она даже спрашивает, не сходить ли за градусником, а то больно я странная. А вот это лишнее! И без нее знаю, что температура тела у меня сейчас аномально высокая, пульс учащенный, дыхание сбитое, ноги ватные, а в голове туман. И это и правда последствия стресса. Потому что моя нежная и тонкая нервная система к таким нагрузкам, как были две минуты назад, определенно не приучена.

Быстренько отбрыкиваюсь от сестринской заботы и ныряю под одеяло. Зеркало умудряюсь как-то утащить за собой в это постыдное бегство. Потом спохватываюсь, и на всякий случай задвигаю его под подушку – мало ли… портал случайно откроется и напоказывает Незнакомцу всякого… для чужих глаз не предназначенного.

– Знаешь, а я на них пожаловалась преподавателям! – доверительно сообщает Джен.

Не спрашиваю, на кого – даже в моем лихорадочно-невменяемом состоянии кое-какие детали минувшего вечера все же просачиваются на поверхность памяти.

– И что?

– Им сказали, еще одна подобная выходка – отчислят! – мстительно поведала Джен. – Ну а с бала этим кавалерам недоделанным пришлось тоже уйти пораньше.

– Это почему это?

– На них в толпе пролили вишневый сок. Никто не успел засечь злоумышленника.

– Видимо, он был слишком осторожен?

– Видимо!

Мы с сестрой переглянулись и начали хихикать. Настроение у меня улучшилось еще больше.

– Ну что, Улитка Старшая, поползли спать? – прошептала Джен.

– Так точно, Улитка Младшая! – подтвердила я, копируя папины интонации.

Сестра встала, выпроводила Тушкана в коридор, а потом сняла с шеи и положила на стол с глухим стуком хрустальный медальон связи. Принялась устало стаскивать бальное платье.

Я приподнялась на локте.

– Джен… ты же ничего не сказала тете? Если дойдет до отца…

– Ты что! Я не хочу стать виновницей гибели двоих недоумков с мозгами головастиков. Хватит с них и вишневого сока… на первый раз. Но мы с Сол будем следить за ними в четыре глаза, будь уверена!

– Кошмар… количество лиц, у которых нужно получать подписи на официальном разрешении приближаться к Эмме, только что увеличилось аж до трех человек… – проворчала я.

Даже раздражение по отношению к Солейн чудесным образом начало утихать. Вот какое умиротворяющее воздействие оказывает ритуал очистки меча, оказывается!

Наконец, сестра тоже улеглась, и мы замолчали.

Зеркало грело подушку снизу, и тепло касалось моей макушки. Круговорот мыслей не желал успокаиваться.

Итак, что я вынесла из сегодняшнего безумия?

Первое. Будущий жених Джен – ужасно симпатичный. И это будет последний раз, когда я думаю о нем в таком направлении!

Второе. Он почему-то не любит тушканчиков. Почему? В принципе не выносит милашного зверья, боится, что на фоне его растеряет свою мужественность? Ну так ему это не грозит, потому что… стоп. Смотри пункт первый.

В общем, есть наверняка более серьезные причины. И пока моя неуемная фантазия не начала придумывать самые дикие объяснения, перейдем к следующему пункту.

Третье. Язык, на котором он говорил, мне совершенно точно не известен. Это не старо-эллерийский, на котором написаны древние книги, дошедшие от моих предков-эллери. И не ново-эллерийский, на котором теперь говорят в Арвеноре. И не общий язык Королевства Ледяных Островов и Восточного Материка. Даже если брать во внимание десятки диалектов всех бесконечно крохотных княжеств этого самого Материка. Родители позаботились о нашем с Джен образовании, а при папочке-эрудите и полиглоте не иметь хотя бы начальных представлений о лингвистике не было абсолютно никаких шансов.

Итак… о чем это нам говорит? Правильно. Остается один-единственный объясняющий вариант. И при мысли о нем у меня все тело покрывается мурашками.

Этот темный воин – не из нашего мира. Зеркало создает не обычный портал в пространстве… а портал в другое измерение. Понятия не имею, как тетя и родители умудрились проглядеть такие странные способности обычной на вид безделушки.

Должна я сообщить кому-то о своем открытии? Вроде бы надо. У иномирян вон, и оружие имеется, и магические способности, и еще глаза странные с огоньками, а еще руки красивые очень, и пальцы и … стоп. Опять не туда. Да что ж ты будешь делать!!

Возвращаемся снова в мирное русло. Судя по всему, проникать за портал в наш мир эти самые иномиряне пока не умеют. А значит, у меня еще есть время подумать.

И я снова беспокойно перевернулась на другой бок.

А на противоположном конце комнаты точно так же, синхронно со мной перевернулась на другой бок Джен. Тоже не спит? О чем-то думает? Это она-то – которая берет разгон от состояния вертикального стояния до глубокого сна младенца за считанные секунды? Я вечно завидовала этой ее способности, когда по полночи лежала без сна, глядя в потолок.

Наверное, хорошая сестра спросила бы, что с ней, и что беспокоит ее в такой поздний ночной час. Но сегодня я определенно не была хорошей сестрой… Совесть жалила надоедливой осой и не давала задать вопрос.

Кажется, у нас обеих впервые в жизни появились друг от друга секреты.

Глава 13

Утром настроение было… странное. Моя подозрительная горячка не прошла, а словно переместилась куда-то вглубь организма, и напоминала о себе, как только я неосторожно позволяла мыслям утечь в ненужном направлении. Хотя я изо всех сил старалась сконцентрироваться на более прозаичных… и безопасных вещах. Вроде новенькой формы, которую принесла студенткам кастелянша – хмурая длинноносая мисс Роджерс.

На ночь дверь в башню действительно запирали, но у нее были ключи, так что когда мы с девочками проснулись и потихоньку спустились вниз, в общую гостиную женской части Замка, которая располагалась в самом основании башни, она уже раскладывала на диванчике аккуратные серые стопочки.

Платья оказались из практичной светло-серой ткани – с юбкой до лодыжек, короткими рукавами и небольшим отложным воротничком. Цвет пояса и воротника зависел от факультета и позволял сразу понять, кто есть кто. Черные – у менталистов, зеленые – у анимагов, темно-серые – у метаморфов, синие – у стихийщиков. У студентов Безмагического – белые, что должно было означать, наверное, что они пока – словно чистый лист. Джен пыталась шутить, что ей «повезло» получить самый непрактичный цвет, но по ее лицу я видела, что она все еще сильно переживает.

Завтракали в общей столовой в восемь. Юноши и девушки – кто хмурый и невыспавшийся, кто бодрый и деловитый, подтягивались из разных башен, рассаживались вдоль длинных деревянных столов на скамьи. Сводчатый высокий потолок терялся в тенях, но окна пропускали достаточно яркого утреннего света, который полосами ложился на темные доски в уютных разводах. Погода предвиделась не по-весеннему жаркой! Словно не апрель, а май уже вступил в свои права, нарушив очередность.

Я сидела на краешке скамьи как на иголках, готовая в любой момент сорваться с места, если кто-то неосторожно приблизится. Но кажется, студенты хорошо запомнили вчерашнее представление. На меня косились, за соседними столами сплетничали, то и дела бросая любопытные взгляды, но не более.

Джен молча разместилась на противоположной скамье, по другую сторону стола, и вяло ковыряла в тарелке овсянку. Да уж, до стряпни миссис Торнвуд здешней кухне далеко! Зато полезно. Сестра моих оптимистичных мыслей явно не разделяла. Ну или у ее кислого вида была другая причина, помимо каши.

– Чего грустим? – бодро поинтересовалась Солейн, плюхая свою тарелку рядом с Джен.

На ее форменном платье был темно-серый воротник.

Метаморф?! И почему я думала, что она, как и Джен, пойдет на Безмагический…

– Привет, Сол! – протянула Дженни, по-прежнему подпирая щеку кулаком.

– Она грустит, потому что терпеть не может овсянку, – пояснила я с улыбкой, пытаясь разрядить обстановку. – Кстати, ты не говорила, какая у тебя магия. Я смотрю, на Факультет метаморфоз определили?

– Овсянка – это дело поправимое! – заявила Солейн с загадочной улыбкой, полностью игнорируя мой вопрос. Ее пышные волосы были слегка собраны – верхние пряди скреплены сзади заколкой. Под воротничком виднелась все та же бархотка. Девушка коснулась рукой фиолетового камня, висевшего на шее, от ее прикосновения он вздрогнул и мигнул тихой вспышкой света.

Овсянка в тарелке Дженни превратилась в шоколадный пудинг. Джен резко выпрямилась и с перепугу уронила ложку.

– Вот так будет намного вкуснее! – с удовлетворением отметила Солейн.

– Зато не так полезно, – возразила я, поближе придвигая к себе свою кашу, хотя на нее вроде бы и не покушались.

Хм. Значит, Солейн умеет превращать предметы… Интересная и полезная магия. Вон, даже Дженни оживилась немного! Они с Сол принялись болтать. Разговор постепенно сместился на семейные завтраки в Замке ледяной розы – моя сестра в красках расписывала, как однажды нашему брату захотелось непременно именно ту котлету, которую взял себе Светлячок, и он ползал за псом по всему обеденному залу, пытаясь вырвать ее из собачьей пасти, а потом мама гонялась за ним тоже по всему залу под столом, пытаясь забрать котлету из пасти уже у него.

Солейн заливисто хохотала, щуря зеленые кошачьи глаза – так, что на нашу компанию оглядывались все, кому не лень.

– Ты здорово скучаешь по дому, а, Дженни? – спросила Сол, отсмеявшись.

Сестра смутилась.

– И ничего не скучаю! Здесь море всего интересного. Можно учиться, знакомиться с новыми людьми…

– Влюбляться… – подмигнула ей та. – И кстати, вон тот белобрысый красавчик глаз с тебя не сводит.

Мы с Джен как по команде повернули головы. Через стол от нас сидела дружная компания громко разговаривающих студентов. Заводилой в ней был тот самый Джереми Коул, который вчера таранил мой щит на спор. Его длинные светлые волосы, причесанные волосок к волоску, аккуратно лежали на плечах, обтянутых темно-серой, почти черной формой, которую носили юноши – им приходилось терпеть длинный рукав и высокий воротник-стойку почти под горло. Зато вид получался… внушительный и строгий. И этому белобрысому придурку с его высокомерной снобской физиономией форма определенно шла.

Вплотную к нему, почти прислонившись плечом, сидела та рыженькая, которую мы видели в первый день приезда. У ее формы был синий воротничок. Тоже стихийщица! Как и белобрысый, судя по цвету окантовочной полоски на крае рукава. И парень, к слову, вместо того, чтобы уделить внимание хорошенькой соседке, действительно пялился на мою сестру, которая только что так обаятельно смеялась. Когда Джен рассказывает о доме, у нее всегда глаза горят и на лице особенное мягкое выражение.

Не уверена, что мне понравился такой интерес этого идиота к моей сестре. Ну да, со мной не вышло, можно переключиться на такую же, только без панциря! А то, что Джен вылила на него целый бокал вишневого сока, только подстегнуло любопытство, судя по всему.

Заметив, что его интерес засекли, Коул не стал отворачиваться и делать невинный вид. Вместо этого небрежно взмахнул рукой, и над его столом взвился ветерок, шевеля волосы рыжей. Из салфетницы в воздух поднялось несколько салфеток, они смялись в комок, который ветер послушно понес прочь.

Перед Джен на стол приземлилась белая бумажная роза.

Рыжая ревниво зыркнула на мою сестру и отодвинулась от Коула.

– М-м-м… как романтично, Дженни! – промурлыкала Сол, косясь на цветок. – Между прочим, я успела выяснить, что Коулы – одно из самых богатых семейств Северного края. У них серебряные прииски. Джереми – старший сын, прекрасно воспитан, да и сам красавчик. Я бы на твоем месте не упускала такой шанс. Как на твой взгляд – он симпатичный?

– Да… наверное… – растерянно проговорила Дженни, осторожно касаясь розы кончиками пальцев

Мне почему-то стало неприятно. Не надо было, наверное, встревать – но промолчать я не смогла.

– Ну да. Богатый, красивый, а еще другие девчонки прохода не дают – это же всегда так повышает ценность парня в глазах окружающих! Если это все, что тебя интересует, сестренка, – то конечно, идеальнее варианта не найти.

Ох, кажется, я сказала чуть резче, чем собиралась. И чуть громче. Судя по злому взгляду Коула, он слышал тоже.

Джен вспыхнула, отдернула руку и вскочила, со скрипом сдвинув скамью.

– Я так не думаю! Зря ты… Эмма.

Она схватила с края стола тетрадь и прижала к груди.

– Прости, я… пойду. Не хочу опоздать на первое занятие Неудачников.

И не глядя на меня, она быстро направилась к выходу.

– Постой! Я с тобой. У нас практический семинар в том же крыле.

Солейн ушла вслед за нее, бросив на прощание взгляд «прости-но-ты-сама-виновата».

Роза так и осталась сиротливо лежать на столе. Я надела привычную маску невозмутимости и кое-как добила свою овсянку. Потом тоже встала и ушла, чувствуя спиной еще один взгляд – раздраженный взгляд Джереми Коула.

Дорогу в нужную аудиторию я едва нашла и чуть не опоздала. Просто-напросто голова по дороге была забита посторонними мыслями.

Кажется, я обидела Джен. И вообще, мы так многого ждали от приезда в Академию, так боялись расстаться… и вот теперь такое чувство, будто именно сейчас отдаляемся друг от друга с каждой минутой. Так что же, я должна была смолчать? Мы привыкли быть честными, доверять самому близкому человеку и всегда все говорить начистоту. Больше так нельзя? К тому же для меня до сих пор странно и непривычно, что вокруг так много посторонних людей и мы у всех на виду, как на ладони.

А может… я должна позволить сестре самой совершать свои ошибки? Не давать волю своей привычке старшей сестры во всем опекать любимую младшенькую? Но ведь мне больно смотреть, как она мечется и летит, словно мотылек на пламя, на красивые фантики, когда рядом есть такой замечательный человек. С другой стороны – разве сердцу прикажешь? Дженни ведь права, и заставить полюбить невозможно. Так чего же я на нее сержусь в таком случае?

Сложные вопросы. И ни одного ответа. Да еще эта Сол… Не понимаю, почему, но ее поведение кажется все более подозрительным. Она как-то слишком много знает и видит – вчера откуда-то узнала про пари на меня, сегодня уже чуть свет успела выведать всю подноготную одного из спорщиков, да еще усиленно старалась свести его с моей сестрой… У нее есть какие-то свои мотивы, о которых мы не догадываемся? Или она просто наслаждается, играя с чувствами других людей?

А может… я просто-напросто ревную свою сестру к новой подружке, и оттого несправедлива к Солейн? Ведь если так посудить – она оказала мне услугу, поведав о споре. В том, что так усиленно расхваливала Джен потенциального кавалера, тоже ничего удивительного – девушки всегда обсуждают парней, и очень часто именно с меркантильной стороны. В конце концов, не удивлюсь, если немалая часть присутствующих здесь студенток была отпущена своими маменьками и тетушками на учебу только под условием, чтобы обратно вернуться с женихами, причем непременно благородных кровей и с магическим даром, коих здесь, в Академии пурпурной розы, просто зашкаливающая концентрация на единицу площади.

Со всеми этими нелегкими думами я едва не полетела с лестницы вниз, вовремя схватилась за поручень. Папа с мамой не зря всегда надо мной тряслись и не давали ни бегать, ни прыгать, ни лазать по деревьям, ни плавать. Если я вздумаю тонуть – меня никто даже не сможет взять за руку, чтобы вытащить. Если упаду и ушибусь – лекарь не сможет осмотреть и наложить повязку.

Так что… если продолжу ломать голову над посторонними проблемами, рискую сломать еще что-нибудь, а этого делать никак нельзя. Значит, придется временно выкинуть все из головы. А за Солейн, пожалуй, все же присмотрю – так, на всякий случай. Для успокоения совести.

Ну и перед Джен попробую извиниться. Кажется, нам обеим нужен разговор по душам… Вот только я сама боюсь этого разговора, поэтому и оттягиваю его как могу. Потому что мне есть что скрывать.

В конце концов, я плюнула, и попросила Замок довести меня до нужного места. По светящимся цветам под ногами я все-таки нашла аудиторию, расположенную на третьем этаже, в которую нужно было идти, минуя несколько лестниц и запутанных переходов.

Первое практическое занятие проходило по факультетам. Мне предстояло познакомиться со своей группой, в которой было двадцать три человека, и с основными принципами моей школы магии.

Пухленькая деловитая мадам Петтифи, уже знакомая мне по отборочным, заверила, что работы предстоит много – в стихийную магию входит сразу несколько направлений, одинаково сложных. Самым простым в работе, по ее словам, является воздух, он относительно легко и без капризов подчиняется приказам мага. Поэтому воздушные маги встречаются чаще других стихийщиков.

Воздушная магия была и у самой мадам, и у Коула, который действительно оказался со мной в одной группе и сидел с рыженькой на последнем ряду в этой небольшой, но светлой аудитории с черной доской на всю стену и двумя большими окнами. И вообще чуть ли не половина моей группы была воздушными магами.

Сложнее обстановка оказалась с магией воды и земли. Ею владело всего по пять-шесть человек из моих однокурсников. В том числе рыженькая Кларисса, которая оказалась слабеньким магом земли – едва могла поднять на камушек над партой, когда Петтифи попросила каждого продемонстрировать остальным свои умения.

Но самой упрямой стихией считался огонь – его в нашей группе не было вообще ни у кого, да и сама Петтифи призналась, что на своем веку встречала всего парочку настоящих огненных магов, да и то давным-давно.

Иногда волшебникам удавалось зажигать свет, создавать огоньки-светлячков, но это была производная от простого переноса в окружающее пространство собственной магической энергии. Даже моя мама, у которой была лечебная магия, могла нечто подобное. А вот подчинить себе капризный и очень опасный огонь… для этого нужны особые, очень редкие природные способности.

Потом я старательно конспектировала краткую лекцию Петтифи о том, что наши ученые до сих пор спорят, что такое огонь по своей природе. Выписывала столбиком основные научные подходы. Например, последователи олеанской философской школы считают, что огонь – это душа вещи, которая высвобождается при ее смерти во время сгорания. На это физики из Кориннского университета с пеной у рта доказывают им, что огонь – всего лишь совокупность раскаленных газов, которые выделяются при химической реакции окисления, когда горит топливо.

Ведутся споры о том, в каком родстве огонь состоит с молнией. А еще о природе огня вулканов – эти загадочные и страшные природные объекты только предстоит когда-нибудь изучить, ведь приблизиться к ним без опасности для жизни практически невозможно. Так что попыткам освоения огня в нашей учебе будет уделяться особое внимание.

– Быть может, у кого-то из вас получится когда-нибудь подчинить и эту коварную стихию! – с энтузиазмом заявила Петтифи. – А пока я научу вас общим принципам обращения с природными силами. Они помогут вам начать развивать свой дар, научиться управлять способностями… даже если у кого-то еще и не очень выходит.

И она ободряюще подмигнула мне. Я обратила внимание, что мало кто выбирает передние ряды, поэтому намерено села именно туда, и теперь находилась там в гордом одиночестве почти под самым носом преподавателя.

– А что будет, если способности стихийщика так и не разовьются?

Я бросила взгляд через плечо. Джереми Коул сидел прямо за мной на последнем ряду, развалившись как лорд, и давил презрительным взглядом голубых глаз с надменным прищуром. Кажется, я догадываюсь, в кого направлен этот укол.

Улыбка Петтифи потухла.

– Что ж… полагаю, как это ни прискорбно… студент моего факультета, так и не развивший в конце концов способностей в стихийной магии, должен будет перевестись на Безмагический факультет. Возможно, его таланты обнаружатся в чем-то еще…

– А если не обнаружатся? – упрямо дожимал неприятную тему придурок Джереми.

Петтифи бросила на меня участливый взгляд и вздохнула.

– Если не обнаружатся… не думаю, что имеет смысл «подслащивать пилюлю»… Хотя я и уверена, что все из вас приложат достаточно усилий, но… если и там никакие способности не обнаружатся, со временем бесперспективных студентов придется отчислять из Академии пурпурной розы. Как бы тяжело нам не далось такое решение.

Кларисса хихикнула, студенты с задних рядов принялись оживленно обсуждать невеселые перспективы отстающих.

Я расправила плечи, вздернула подбородок и решила, что это про кого угодно – но точно не про меня. У меня все получится!

В конце концов… уж я-то точно знаю, где найти настоящего огненного мага. Для обмена опытом, так сказать. Разумеется, на самый крайний случай!

Глава 14

Вторым занятием в расписании значились «Общие основы пяти школ магии». Лекция для всех факультетов – в том самом зале-амфитеатре, где проходило приветственное собрание в первый день.

Насколько я поняла идею, профессора каждого факультета должны будут по очереди преподавать студентам основы чужой школы магии, даже тем, кто ею не владеет. Во-первых, для общего развития. Во-вторых, потому что все школы так или иначе взаимосвязаны, и принципы, по которым метаморфы меняют природу вещества, могут помочь стихийникам покорить воду, а основы общения с природой – способствовать улучшению навыков менталистов по чтению мыслей человека.

Не без трепета я ступила на порог знакомого зала. Это лекция, а значит отстояться в дверях не выйдет.

Меньше всего народу было, как всегда, на первых рядах – почти все студенты отсели подальше от преподавательской кафедры, туда, где можно было чувствовать себя вольготнее. Среди немногих старательных зубрилок я заметила Мэри-Энн, которая сидела, будто палку проглотила, аккуратно разложив льняные косы по плечам. Кажется, она была из бедной деревенской семьи, и возможность учиться в Академии пурпурной розы была для нее шансом выбиться в люди. Мне, дочери графа Винтерстоуна, родившейся в собственном замке «с серебряной ложкой во рту», как говорится, было трудно представить, каково ей. Но пожалуй, она мне нравилась больше многих других, и я не отказалась бы познакомиться с ней поближе.

Поколебавшись, я тоже уселась на первый ряд. Мэри-Энн покосилась на меня и отодвинулась. Что ж… видимо, не судьба. И ее трудно винить, хотя видеть, как от тебя отшатываются, будто от прокаженной – приятного мало.

Народ подтягивался, многие разбились по группкам, чаще со студентами своих цветов. Шум, смех, девчонки вовсю флиртуют… В отличие от королевской школы для подростков Эбердин, где было раздельное обучение юношей и девушек в разных классах, здесь практиковали смешанное, и наши кокетки вовсю этим пользовались.

Я смотрела на эту бурлящую, бьющую фонтанами энергии жизнь, будто из-за стекла аквариума.

– Послушай… я это… прости за вчера, в общем!

Я подняла голову и увидела того самого медведеподобного юношу, что чуть не довел меня до сердечного приступа на балу попытками раздавить Сферу в своих медвежьих объятьях. Он был уже в форме с полосой темно-серого цвета, которая еле сходилась на таком здоровенном организме и тянула морщинами на груди. Лицо у него было виноватое. Правда, он не забывал коситься под ноги, где при его приближении уже с потрескиванием засинела разделительная черта. Кажется, мой щит запомнил нарушителя границ и заранее злился. Парень сделал шаг назад на всякий случай и почесал в затылке.

– Мне тебя не за что извинять – ты же был под чарами! Это все… менталист.

Я ощутила ледяной укол меж лопаток. Обернулась – и наткнулась на тяжелый пристальный взгляд того мальчишки… он, впрочем, тут же отвел его и принялся снова со скучающим видом прислушиваться к беседе Коула и Клариссы, с которыми, очевидно, был в одной компании. Но если он снова продолжит такие шуточки… не хотелось бы каждые пять минут отвлекаться от лекции.

Меня осенило.

– Хочешь загладить вину? Кстати, я – Эмма Винтерстоун, как ты должно быть знаешь… а ты?..

– Малкольм Дуглас, к вашим услугам, леди! Сын кузнеца из Догобара.

– Приятно познакомиться! Наконец-то при более мирных обстоятельствах. Так вот, если ты не против… ты не мог бы сесть позади меня?.. через ряд хотя бы?