Текст книги "Академия пурпурной розы (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)

Молча и неподвижно я смотрела на то, как в напряженной ладони Морвина появляется артефакт перехода. Он снова, не оборачиваясь, уходит из моего мира. Но на сей раз не собирается возвращаться. Пусть. Так будет лучше. Лучше совсем не любить, чем раз за разом чувствовать такую боль.

Когда остаточное сияние портала угасает, гаснет и моя Сфера, словно увядший цветок, разом потерявший все лепестки. И я сама себя чувствую такой же – голым стеблем, дрожащим на ветру.

Олень гарцевал тонкими изящными ногами, фыркал, беспокоился. Отец… молчал, ничего не спрашивал. Мой милый все понимающий папа. Дома, конечно, мне устроят допрос по всем статьям – но не сейчас. Сейчас он просто смотрит с искаженным от беспокойства лицом, как зареванная дочь делает несколько шагов – неловко, будто сломанная кукла.

Я склонилась и подняла с земли то, что уронил Морвин. Комок грязи облеплял это, и я никак не могла разобрать. Просто сунула в левый карман, нашитый на студенческом платье. Правый уже был чем-то занят.

За моей спиной папа спрыгнул на землю, подошел, привычно остановившись в паре шагов – и сказал, очень просто и буднично, словно звал меня на завтрак:

– Улитка, пойдем домой.

Глава 67

Следующие дни прошли, как в бреду. Почти ничего не помню.

Что-то делала, о чем-то разговаривала, иногда кое-что ела. Запирала на замок мысли, чувства, душу. Пряталась от самой себя – и от воспоминаний. Что все чаще и чаще каленым железом жгли мою память.

Дженни приехала на несколько дней со мной – но я взяла с нее обещание, что она как можно скорее вернется обратно в Академию. К учебе, к планам по выращиванию семечка Замка золотой розы и к Олаву, который берег его до ее возвращения. Счастливые до безумия глаза сестры, когда она забывала временами о моих бедах и погружалась в мечты, служили мне единственной отрадой.

Папа пытался что-то выговаривать мне дома – на тему того, что отправил, называется, дочек учиться… и месяца не прошло, одна уже замуж собирается, зато другая успела каким-то образом организовать себе несчастную любовь всей жизни. Но потом мама смотрела на него как-то по особенному, он махал рукой и прекращал попытки до меня достучаться. Безразличие стало моей опорой и самым надежным щитом от эмоций, что грозили разорвать на части.

Даже когда бабушка, старая графиня Винтерстоун, принималась за обедом рассказывать о свежих новостях из-за моря – каком-нибудь очередном стихийном бедствии или о том, как наводнение добралось до новой рыбацкой деревушки у нас в Королевстве на восточном берегу, я могла выдавить из себя лишь жалкие крохи сочувствия. Будто эмоции выпускали из меня по капле, и я почти уже была пуста.

Однажды вечером я сидела в нашей с Джен старой комнате в башне и думала, чем бы заняться. Решила перебрать вещи в шкафу, это занятие меня успокаивало. Много мелочей из детства хранилось в его пыльных глубинах – мы с Джен всегда запрещали слугам касаться этих сокровищ.

Мой взгляд упал на форменное платье. Запыленное, потрепанное… надо бы отдать почистить. Или вообще выбросить.

Я стала проверять карманы – на всякий случай.

В правом мои пальцы нащупали что-то круглое и твердое. Я вытащила это на свет – и увидела косточку. Простую персиковую косточку.

Снова непрошенные слезы показались на глазах – а ведь я думала уже, что все их выплакала. Что ж… надо, наверное, выбросить это вместе с платьем. Как я и боялась тогда, стоя под этим деревом – плоды нашей любви так и упали в грязь, хрупкие ветви не выдержали непосильной тяжести.

Но разжать судорожно сжатых пальцев, цепляющихся за эту глупую косточку, как за драгоценность, не вышло. Почему?

Я бросила взгляд на запястье и увидела, как ярче проступает рисунок паучка. Он прятался обычно при чужих, но мне на глаза как правило с готовностью появлялся. Спасал от тревожащих и неуместных мыслей. Вот как эта.

Но пришедшая откуда-то из глубины памяти мысль была слишком важной. Неожиданно мне не захотелось прогонять ее, стирать без следа.

Эта косточка… он ведь обещал посадить персиковое дерево для меня когда-нибудь? Но зачем… зачем давать такие глупые обещания тому, кого собираешься предать?

Паучок мигнул матовой вспышкой – и одна из его лапок исчезла, растворилась.

Маленькой теплой искрой мелькнуло воспоминание – о теплом саде, залитом весенним солнцем, об одуряющем запахе персикового цвета… о сильных руках, обнимающих меня, о губах, говорящих без слов… что? Что они говорили мне?

Я вздрогнула, когда дверь распахнулась, ударив бодро о стену, и в комнату ворвалась Джен в сопровождении Светлячка. Наш огромный полосатый лохматый пес, который только недавно вернулся из своих ежегодных похождений по Нижнему миру, куда его провожала тетя Эмбер своей портальной магией. Нагулялся, похорошел, взбодрился – и успел жутко соскучиться по хозяйкам, что и демонстрировал нам периодически тяжеленными мохнатыми обнимашками.

– Эм, ну что ты киснешь! Идем, миссис Торнвуд пирожков напекла! С клубникой!

В этом Замке каждый пытался меня развеселить на свой лад. Я не представляла, как можно объяснить любимым людям, что я уже в порядке. Буду просто жить так, как и жила все восемнадцать предыдущих лет.

– Ну вот и отправляйтесь со Светлячком дегустировать! Если после него мне один пирожок останется, можешь захватить. Я не очень люблю сладкое. И давай уже вещи собирай скорее! Завтра чтоб никаких новых отговорок. Возвращаешься в Академию, или я с тобой не разговариваю. – Я решительно захлопнула шкаф и бросила платье на постель. – В конце концов, вам еще столько дел сделать. Список гостей, наряды, букеты… что там еще бабушка диктовала.

Джен плюхнулась на свою кровать напротив и обняла за голову Светлячка, который немедленно уселся на пол у ее ног, вывалив язык и счастливо пыхтя.

– Эм… я не верю, что это со мной происходит. Что это все на самом деле! Даже папа не был против. Он вообще по-моему не удивился. Я что, единственная, кто в шоке от всего происходящего?

– Да, – улыбнулась я.

Джен помолчала, но удержаться не долго смогла. Когда человек счастлив, счастье тоже выливается из него, как тесто из кадушки.

– А тебе не кажется, что все слишком быстро?

Я закатила глаза.

– Дженни, ты меня убиваешь! Быстро – это про кого угодно, только не про вас. И хватит уже волноваться! Вы замечательные. Самые лучшие. Вы будете самой счастливой парой на свете. Тебе даже учебу не надо бросать! Леди Сводница вам специальные преподавательские покои выделит – в каком-нибудь крыле подальше, чтоб никто не мешал…

Щеки Джен стремительно пунцовели. Она упала ничком на кровать и спрятала лицо в подушке. Пробормотала глухо:

– Прости, что я так счастлива.

Я не ответила.

Просто смотрела на то, что машинально вытащила из левого кармана форменного платья, пока продолжала его осмотр во время разговора с сестрой.

Засохший пепел развалился горсткой пепла у меня на ладони. Я увидела два тонких кольца из темно-серого металла в черных разводах. Странного металла, но очень красивого.

Из такой стали был выкован его меч. Обоюдоострое, опасное оружие. Которое он ковал своими руками.

– Ох, Эмма… это же… – Дженни во все глаза смотрела на меня. – Я знаю, что это! Извини, ты просила никогда о нем не вспоминать… Но я не могу промолчать о таком. Морвин как-то раз спрашивал у меня, какие в нашем мире брачные обычаи. Я еще дико обрадовалась и все-все подробно рассказала – ну тебе, естественно, ни гу-гу… а значит, когда он уходил в свой мир первый раз, он успел…

– Хватит! – я вскочила. – Ни слова больше. Это уже не важно.

Я вылетела в коридор, прижалась к стене в полутьме. Ладонь холодила упрямая сталь, которая не хотела замолкать так просто – и терзала, терзала меня смутными сожалениями и тревогами.

А еще – странными вопросами, на которые я не находила ответа.

Зачем бы он стал ковать эти кольца, если хотел просто меня использовать? Если ему была нужна только магия… ведь когда он уходил в свой мир в первый раз, еще не знал ни о каком Турнире – не знал, что с моей помощью можно заполучить источник магии, Замок роз…

Зачесалась кожа под рукавом. Я отвела его и всмотрелась.

Еще одна лапка моего красивого узора исчезла. С чего бы это? И откуда он вообще у меня… наверное, в Академии кто-нибудь подарил.

Прошло несколько дней. Совершенно пустых. Дженни и впрямь уехала, не усидела на месте. Им с Олавом и действительно нужно было уделить внимание семечку… ну и друг другу, конечно же. Сестра обещала вернуться, как только сможет.

Одиночество в комнате снова настроило меня на философский лад. Я очень много думала и пыталась понять, почему, как только мои мысли подходят к какой-то очень важной черте – снова с нее сворачивают, и я никак не могу уловить что-то очень важное. Важную мысль… или чувство…

И я решила попробовать прокрутить воспоминания назад – от настоящего момента. И кропотливо восстанавливать в памяти все события прошедших дней, как бы горько и больно не было.

Обрывок за обрывком я сшивала их, пока не дошла до того, в котором Морвин пытался проломить Сферу и объяснить мне какую-то важную вещь.

И эта вещь была – его мир погибает.

– Пап, а где то зеркало? Ну – то, помнишь?..

Отец смотрит на меня как на умалишенную.

– Улитка Старшая, если после всего, что ты выкинула, ты надеешься…

– Пап, я просто хочу его рассмотреть. Ты же сам говорил, тщательный осмотр показал, что больше никаких магических всплесков и реакций. И надписей на нем никаких не обнаружено. Зеркало как зеркало – никакой не портал. Я просто хочу кое-то вспомнить. Я же так редко тебя о чем-то прошу!

Он смотрит на меня подозрительно, колеблется… Но я и правда очень редко его прошу о чем-то. А еще мама уже успела это самое зеркало откуда-то принести и стоит на пороге с магической безделушкой в руках, пока Ричард ползает у папиных ног. Как же я их всех люблю! Как же мне будет их не хватать, если потом не получится вернуться.

Прохладная рукоять удобно легла в мою ладонь. И я уже вижу, как в ответ на мое прикосновение снова проступают буквы на обороте. Те самые слова, которые обещали деве показать ей то, что она желает больше всего.

А теперь меня осеняет, почему ни тетя Эмбер, ни родители не могли не то, что воспользоваться порталом – даже надпись увидеть. Секрет был прост, как и все гениальное – в надписи речь шла именно о «деве».

Дорожка слов древнего заклинания зажигает еще одну искру где-то у меня в груди – потому что я неожиданно остро и ярко вспоминаю ту ночь, когда впервые взяла в руки зеркало. И оно показало мне… показало танец стали и силы, мужества и завораживающей мощи… показало мужчину, которого я должна увидеть еще раз. Потому что…

Ах, как снова обжигает холодом запястье!

Нет-нет, я же решила, что никогда и ни за что его не прощу. Но когда я вспоминала наш последний разговор, поняла вдруг простую вещь.

Он сказал о том, что его мир гибнет. Чем больше я думаю, тем лучше понимаю, что поступаю эгоистично, ставя свои личные страдания выше судьбы целого мира. Даже если меня предали, это не значит, что целый мир и люди в нем должен погибнуть.

Вспышкой ослепило на мгновение – и передо мной прямо в воздухе раскрылся колеблющийся овал портала.

– Пап, мам… простите! Но я должна. Я скоро вернусь! Люблю вас.

Отец вскакивает с места, мама смотрит грустно и понимающе… она знала, что я хочу сделать.

Я шагаю в портал и пытаюсь забрать зеркало с собой – но оно не проходит, не может преодолеть невидимую преграду. И тогда я просто швыряю его в стену, и оно опадает на пол мелким стеклянным крошевом и покореженной рамой. Я успеваю убрать руку прежде, чем окно портала схлопнется. Так нужно – иначе с отца станется вернуть меня силой.

Я всей душой пытаюсь надеяться, что не соврала родителям. Что я правда сумею вернуться – таким же путем, каким Морвин приходил когда-то в мой мир. Осталось только его самого найти – и по дороге желательно не умереть от сердечной боли.

Снова длинный полутемный зал, и ряды колонн, и священное пламя жадными языками лижет горячий воздух. Я иду через проход, осматриваясь, и пытаюсь сообразить, что же делать дальше. Думать о последствиях выбора некогда.

Так темно и страшно… неизвестность мучает сильней всего. На мне простое домашнее платье, но оно темно-лилового цвета, словно в насмешку над тем днем, который я должна была встретить в пурпуре.

Кажется, в зале пусто. Делать нечего – придется выглянуть наружу. Я ведь осторо-ожненько…

– Что ты здесь делаешь?! – рявкает на меня темнота за дверью, и вспыхивает знакомыми огнями напряженного взгляда.

И я вдруг забываю. Обо всем. Зачем сюда пришла, какова была причина – забываю тоже. Потому что обладатель этого взгляда держит меня за плечи – сжимает крепко, так, будто не знает – то ли оттолкнуть, то ли обнять покрепче. Я уже успела отвыкнуть от мучительно-прекрасного ощущение тепла от сильных пальцев, перетекающего прямо под кожу.

А еще он злится на меня. Очень сильно злится.

Тени под глазами, заостренные черты лица, знакомые линии узора через всю обнаженную грудь и живот… ловлю каждую деталь жадно, как воздух. Да что ж со мной такое?!

– А ты что здесь делаешь? – спрашиваю невпопад, чтобы скрыть неловкость.

– Стою на страже дверей в Зал Священного Пламени. Сегодня моя очередь. Маэ… Эмма, отправляйся обратно в свой мир! – наконец, решается Морвин, и отталкивает меня. – Тебе здесь не место. Ты сама так решила, и я уважаю твой выбор.

Хотя это и правда был мой выбор, становится вдруг очень и очень обидно. Я раздраженно чешу правое запястье через ткань платья – не до тебя сейчас, уймись! – и как только удается отмахнуться от зуда, сознание слегка проясняется.

– Я пришла, потому что хочу помочь тебе спасти твой мир! Не к тебе, можешь не думать себе… лишнего.

Ожесточение и отчужденность в его глазах бьют меня прямо под дых, куда-то по-живому.

– Мне все равно. Ты должна на счет три убираться отсюда, Лед… Эмма, потому что сейчас сюда придут.

И будто в подтверждение его слов откуда-то из-за угла к нам приближается группа людей с мечами в ножнах. А самое поганое, что среди них – Иланна. И при виде меня на ее красивом лице отображается такая ненависть, что у меня замирает сердце. И мне даже чуточку жаль, что я тоже понимаю язык этого мира – с тех пор, как Морвин в первый раз растопил лед моей Сферы.

– Чужеземка! Иномирянка! Я помню, как она пробралась в этот Храм и загасила огни! Все, что приходит из другого мира, несет только зло! Ее нужно убить! Я приказываю убить!

В ответ на ее призыв воины бросаются к нам.

Ну вот и все – отбегалась дурочка Эмма по чужим мирам.

Морвин смотрит на меня одну длинную секунду, а потом хватает за руку и резко заводит себе за спину. Я только тут осознаю, что вообще-то моя Сфера должна быть при мне… а она молчит, будто вообще провалилась куда-то. И тени присутствия не ощущаю.

Напряженно шепчу Морвину над ухом:

– Вообще-то, я зеркало разбила! Так что вернуться назад пока при всем желании не могу. А Сфера что-то… не очень отзывается. Скажи им…

– Я сам знаю, что сказать! – невежливо обрывает меня Морвин. Я смотрю ему в затылок и понимаю, почему на него сердилась. Он же совершенно неотесанный хам и грубиян!

Вот только на губах помимо воли расцветает улыбка. Его ладонь осталась на моей – и отчего-то это простое касание разливает по сердцу тепло и покой. Даже несмотря на то, что кучка опасных чужаков уже обнажает мечи с кровожадными лицами.

– Так, а ну-ка стоп! – выставляет ладонь вперед Морвин.

Те тормозят. Лицо Иланны, перекошенное злобой, еще больше улучшает мое настроение.

– По какому праву вы собираетесь схватить эту девушку? – будничным тоном интересуется Морвин.

– Ну как же… это… иномирянка же! Чужачка! Приказ вон… – выдавливает из себя тот, что оказывается ближе всех, когда остальные отступают на полшажочка.

– И никакая не иномирянка. Так что марш отсюда – идите вон лучше в зал, огни в чашах поправляйте.

– Что ты говоришь, Морвин! Она же… – зло встревает Иланна.

– По законам нашего мира она больше не чужачка. Эмма находится под покровительством рода Эрвингейр.

– И какого же рода, прости за грубость, если ты в нем остался один? – ехидно шипит эта стерва. – Кем она тебе приходится – троюродной сестрой? Четвероюродной племянницей?

Морвин пожимает плечами.

– Эмма – моя жена.

Глава 68

Не могу поверить, что он правда мог такое сказать. Очередная… наглая ложь. Но отчего-то язык не поворачивается ее опровергнуть. А предательский внутренний голос нашептывает, что «Эмма Эрвингейр» – звучит отменно. Заталкиваю внутренний голос обратно в недра организма и пытаюсь туда же запихать ничем не мотивированную, абсолютно глупую радость. Человек меня просто от смерти спасает, а я… растеклась счастливой лужицей.

Хват мозолистой ладони стал крепче – словно Морвин боялся, что я убегу. Но я послушно ждала, что будет дальше.

А дальше он просто меня потащил по коридору мимо разинувших рты воинов и остолбеневшей Иланны.

Еще коридор, и еще, и поворот, лестница – темно-бордовый камень, низкие своды, грубые, массивные ступени, словно вырубленные прямо в горной породе, из которой состоит Храм Огня. Скорее всего, так и есть.

И когда я уже совершенно теряю счет поворотам – понимаю только, что мы забрались куда-то очень высоко – Морвин останавливается в тупике. Но тут же выясняется, что это вовсе не тупик, а просто очередной коридор, оканчивающийся невысокой дверью – и Морвин толкает ее, а меня затаскивает внутрь.

Мы оказываемся в небольшой комнате, которую можно было бы назвать скромной, если бы не монументальность темных стен из бордового камня со слюдяными тонкими прожилками, не изящные светильники в виде чаш тонкой работы, в которых пляшет магическое пламя, и общая атмосфера добротной внушительности.

Морвин бросает на меня взгляд… сложный. Запирает дверь на простой засов, уходит к единственному окну в противоположной стене – оно прямоугольно-вытянутое, вырублено прямо в камне, шириной в голову человека, совершенно безо всякого стекла и отлично демонстрирует колоссальную толщину этих самых стен. А за ним виднеется алое с багряными переливами небо другого мира.

– Это прежние покои Верховного мага Храма Огня. Меня, то есть. Их никому не успели передать, так что новый Верховный маг Огня милостиво разрешил мне остаться.

Меня кольнуло что-то вроде стыда – я вспомнила, что разорвав помолвку с Иланной, Морвин лишился и места Верховного Мага, к которому он шел так долго… и кто он теперь в своем мире, вернувшийся обратно, но не нашедший своего места?.. Ай!

Я подняла к лицу запястье и посмотрела на нежную кожу, под которой просвечивали голубые вены. Кажется, мой чудесный узор лишился уже половины лапок… жалко, так он смотрится очень несчастным.

– Тебе тоже придется оставаться здесь. Пожалуй, одну тебя я не рискну никуда отпускать, пока мы не найдем способа вернуть тебя на место. Без моей защиты тебя могут… в общем, располагайся. Это твое место на ближайшие дни.

Я еще раз осмотрелась, и тут взгляд мой зацепился за одну немаловажную деталь интерьера. Вот прямо очень сильно меня интересующую именно в данный момент, учитывая, что судя по стремительно темнеющему небу, в мире Морвина наступает ночь.

– Э-э… ты же не хочешь сказать?..

– Именно, – холодно ответил Морвин, пожимая плечами. – Не волнуйся. Просто спим, ничего больше.

Я еще раз посмотрела на широченное низкое ложе – сантиметрах в десяти над полом оно было приподнято – укрытое чем-то вроде плетеной из сухих травинок накидки.

Ох.

Сидя ко мне спиной на краю постели – в своей любимой позе со скрещенными ногами – Морвин тихо переговаривался по неровному куску белесого камня с кем-то.

– …Нет, я не сошел с ума. …Да, придется сказать, что по обрядам ее мира. Ты же не думаешь, что моя свадьба здесь могла бы пройти незамеченной?! Так что врем, что уже обменялись клятвами – там. …Да. Иланна ее узнала и твердо намерена сжить со свету. Ну, ты ее знаешь… конечно. Отправлю обратно, как только ты сможешь настроить портал. …Старый артефакт уже разрядился, я же говорил!

Я осторожно забралась с ногами на ложе – прям так как была, в платье, правда скинув туфли – и незаметно придвинулась к середине. А что – я же могу изучать непривычную мебель?

До меня стали доноситься глухие слова, сказанные тихим, писклявым голосом непонятного пола:

– …еще кое-что важное. Будь осторожен! Появились новости о трех новых случаях за неделю. Не знаю, почему тебе не сказали…

– Хотят подчеркнуть, что я здесь теперь никто, а значит информацией делиться не обязательно. Спасибо, что помогаешь! Всегда ценю, – его голос смягчился. Я вдруг поймала себя на мысли, что ревную. С самого моего прибытия я не получила и капли тепла в голосе – даже доброго взгляда! А ведь я ради него из другого мира притащилась, зеркало разбила, с риском для жизни, можно сказать…

Морвин закончил разговор витиеватыми пожеланиями здоровья и всяческого благополучия, а потом накрыл кристалл ладонью и обернулся, зацепив меня взглядом через плечо.

– Много успела подслушать?

Застигнутая врасплох, я не стала притворяться. Уселась посреди кровати, обняв коленки.

– Что за случаи?

Он колебался недолго, словно решая, говорить или нет.

– После того, как я… ушел в твой мир, в Храме Огня стали пропадать послушники. Сначала самые молодые и неопытные, потом все более сильные. Уже девять случаев. Надо быть начеку. Так что еще раз повторяю – от меня ни на шаг!

– От тебя ни на шаг, – согласно повторила я, неожиданно смущаясь.

Отодвинулась снова на свой правый край, легла, свернувшись калачиком и глядя в стенку. Попыталась подумать о чем-нибудь хорошем, чтобы заснуть. Понятия не имею, что будет завтра и вообще…

Ночь вступала в свои права. Она в этом мире была странной – не темной, а густо-багряной, как жгучий перец пополам с пеплом. Она окутывала загадочной дымкой, топила в непривычных звуках и запахах… особенно вкусно пахло покрывало из сена, на которое я улеглась.

Я боялась снова сказать или сделать что-нибудь не то и рассердить Морвина, поэтому молчала. Наше перемирие было очень хрупким, я чувствовала – и оно в любой момент готово было оборваться, чтобы превратиться… во что?

Мне стало холодно. Все-таки, хоть Морвин и говорил о нарушенном климате, но видимо это тот случай, когда днем очень жарко, а ночью жару сменяет пронизывающий холод. Тем более, в глубине такой толщи камня и без магических обогревателей. Этим-то, огненным, в своем Храме хорошо – сами себе печки! Не то, что я.

Я поняла, что дрожу. Непривычная колеблющаяся полутьма пугала, и я зажмурилась покрепче. По телу уже пробегала мелкая дрожь.

– Глупая Ледышка, – пробормотала темнота за моей спиной.

Мне на плечи лег второй край накидки, укутал ароматом пряных трав. Ох, я кажется легла сверху, а надо было – под.

Темнота позади долго ворочалась, устраивалась поудобнее. Наконец, затихла где-то на противоположной стороне этой слишком широкой постели.

Еще несколько минут моих попыток заснуть окончились безрезультативно.

– Все равно холодно… – пожаловалась я.

Тяжелый вздох.

Ко мне сзади подкатилось что-то большое, излучающее тепло и спокойствие. Меня подтянули поближе спиной, уложили поудобнее, тщательней заворачивая в «сено», и, наконец, придавили рукой поперек живота для надежности. Теперь живая печка была рядом и обволакивала волнами теплого уюта.

Мамочки, как же хорошо!

Глава 69

Наутро Морвин просто отодвинулся и молча встал с постели. Я лежала еще несколько минут, пытаясь вспомнить, что я и где я.

– Эмма, просыпайся.

– Что случилось? – спохватилась я, привставая на локте.

Морвин посмотрел на меня… как-то странно. Во взгляде с прищуром плясали огни – приглушенное, мерцающее пламя. Я застыла, не дыша, охваченная внезапным ожиданием чего-то, чего я не осознавала, но что было нужно мне, как дождь – пересохшей ниве.

– Ничего. Я отведу тебя в Храм Хаоса, и мы устроим тебе портал домой.

– Но я пришла помочь…

– Спасибо, но твоя помощь не требуется. Ты вполне четко сказала все в прошлый раз. А самое главное – тебе здесь оставаться просто опасно для жизни. Если вскроется наш обман, если окажется, что ты не часть моего рода… не уверен, что смогу защитить тебя от толпы. Наш мир слишком озлоблен по отношению к чужакам, которых винят во всех бедах, что свалились на наши головы за последние годы. Так что… домой, Эмма.

Сказано это было таким тоном, что я поняла – возражать бесполезно. Меня как посылку запакуют и отправят обратно к папочке. Было горько… но я, по крайней мере, пыталась. Я смотрела в его глаза – и снова и снова искала в них отблески того прежнего Морвина, который иногда являлся мне в воспоминаниях, проявлялся нечетко, как сквозь туман. Мне снова показалось, что вот-вот я что-то пойму по его взгляду…

Морвин отвел взгляд, и наваждение исчезло. Мне осталось только любоваться спиной, пока он открывал незаметные ниши прямо в каменной стене, что-то вроде скрытых полок, и вытаскивал оттуда вещи. Сумка через плечо, которую я уже видела, две небольшие фляги, по виду из какого-то засушенного фрукта, и еще сверток из сухотравья. Интересно, что там?

– Вот, возьми. Твой завтрак. Прости, но такого богатства, как в твоей столовой в Академии, предложить не могу. Что есть! – сухо сказал Морвин. На постель передо мной приземлилась одна из фляг, а рядом, на каменной долбленной тарелке, тяжеленной как я не знаю что, – несколько тонких ломтиков вяленого мяса. Это лучше всяких слов сказало мне о том, что ситуация в этом мире сложилась катастрофическая. Если уж в одном из Великих Храмов живут почти впроголодь… зря я не захватила пирожных.

Но я тут же устыдилась этой мысли и прикусила язык прежде, чем успела произнести.

Кусок в горло не лез, тем более мясо было непривычное, с привкусом козьего молока. Вода солоноватая и тоже невкусная, но я понимала, что нужно поддерживать силы. А когда наелась, удивилась еще больше – Морвин развернул травяной сверток и положил передо мной несколько плотно сложенных коричневых тряпок.

– Переоденься.

– Зачем? – недоверчиво посмотрела я на предложенное безобразие, осторожно разбирая то, что больше всего было похоже на лоскутки. Такие остаются иногда у нас после того, как раскроят ткань на платье. Их еще дают маленьким девочкам, куклы наряжать.

– Затем, что в своем тряпье ты здесь сваришься вкрутую. А мы скоро пойдем через город. Нам нужно в Храм Хаоса. Да и внимание ненужное привлекать не в наших интересах. Нарушим легенду. Ты замужняя женщина, должна носить соответствующую одежду. Всю информацию о статусе у нас можно считать по узору и цветам, так что это будет важной частью прикрытия.

И я знала, что не имею права спрашивать… но это было сильнее меня. Я подняла взгляд на Морвина, который возвышался над постелью всем своим немалым ростом, и тихо спросила:

– Это чье?

Его взгляд сузился.

– Если для тебя это имеет значение… приготовил специально для тебя, когда думал, что… не важно.

Я закусила губу.

– Отвернись.

Он выполнил мою просьбу, но все равно у меня руки слегка дрожали, когда стаскивала с себя пропахшее домом и уютом платье. А потом я поняла, что лучше бы сначала наоборот – как следует рассмотрела обновки и разобралась, прежде чем раздеваться.

– Я понятия не имею, как этот ужас надевать!! – проговорила я в панике. – Нет, не оборачивайся!! Сейчас… я сейчас сама соображу. Погоди.

Ну за что такие испытания! Сидела бы себе сиднем в родительском замке, никого не трогала – нет, потянуло на приключения… Сразу видно, что в мире Морвина дефицит с растениями и животными, раз даже на одежду толком не хватает материалов. Хотя, не исключено, что им просто нравится одевать своих женщин в подобную возмутительную одежду.

А потом до меня дошло. Что это – одежда замужней женщины. И он приготовил ее для меня. И… не стал выбрасывать. Пожалел ценные вещи?

Я новыми глазами, уже не так недоверчиво посмотрела на то, что нацепила. Тонкая полоска коричневой замши наверху, расшитая бледно-розовым бисером, на спине завязки. Живот вообще не прикрывает!! Из такой же темно-коричневой замши – короткая облегающая юбка выше колен, запахом, тоже на хитрых завязках. Ни единой пуговицы нигде! То-то Морвин не умел их застегивать. Обуви никакой тоже не дали, и я решила, что хоть туфельки-то можно оставить.

Так… вроде бы все, что надо, подвязала, все, что надо, подтянула, ничего ниоткуда не выпадает… почти.

– Можешь… повернуться.

Морвин не успел сдержать вспыхнувшего в глазах – того острого, сладкого, волнительного до дрожи, что отозвалось где-то у меня в груди щемящим чувством тоски по прошлому. Прошлому, где этого огня он дарил мне в избытке. Где мы с ним…

Ох. Снова обжигает холодом правое запястье, я чешу его украдкой за спиной.

– Ну… как? – ловлю на его лице отголоски тех эмоций, но он уже нацепил снова невозмутимую маску. Медленно подходит ко мне, выбивая остатки благоразумных мыслей из моей головы. Остается только звериная, неутолимая потребность в прикосновениях – которых я слишком долго была лишена.

– Почти справилась. Но если ты не закрепишь вот так… – осторожные пальцы пробегают по моим ключицам, подцепляют какие-то незаметные тесемки, пришитые к этой короткой тряпке, которую лишь по недоразумению кто-то мог назвать одеждой. Перекидывают мне через плечо, горячо пробегая по коже, закрепляют на спине. Потом так же с другой стороны.

– То что будет?.. – шепчу пересохшим горлом.

– Моя выдержка может подвергнуться слишком непосильным нагрузкам, – тихо договаривает он. А потом резко отворачивается. – Так, ты готова. Идем, пока раннее утро, и солнце еще не начало жарить в полную силу.

Перед выходом меня снабдили еще светло-бежевым платком на голову, который как-то хитро завязывался сзади. Длинные концы были обшиты бахромой и тем же розовым бисером. Чтобы солнечный удар не случился, как объяснил Морвин.

У самой двери, когда он последним взглядом осматривал комнату, чтобы проверить, что ничего не забыто, я решилась на вопрос. Сама не знаю, где взяла смелости.

– А если я для всех твоя… жена… – споткнулась я на этом непривычном слове, которое разлилось по языку терпкой сладостью, – Женам ведь положено идти за руку? А то мне… признаться, немного страшно.

– Нет, у нас так не принято, – Покачал головой Морвин. – Обычно жена следует перед мужем, демонстрируя своей одеждой и украшениями достаток семьи. Все изъявления чувств – только в спальне, за закрытыми дверями.

Я кивнула, потупившись, и не дожидаясь указаний, первая вышла в темный коридор. Мелькнула горькая мысль – хорошо, что хотя бы тогда, в Академии – он вел себя со мной по-другому.

Морвин догнал меня через два шага, молча взял за руку и повел за собой.

Глава 70

Вид города меня потряс. В душной жаре, что выползала на узкие улицы уже в столь ранний час, мы пробирались меж каменных глыб домов. По всей видимости, камень был здесь главным строительным материалом. Красный, бордовый, коричневый, местами черный… Огненная палитра, подстать алеющему небу. Было довольно чисто – но я нигде не видела ни деревца, ни кустика, ни травинки. Теперь понимаю, почему Морвин как зачарованный смотрел на деревья, на цветущий парк вокруг Академии пурпурной розы. И все равно не захотел оставаться в моем мире… Что его держало? Долг?