Текст книги "Академия пурпурной розы (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

– Сочувствую, тетя! – проговорила я тихо от дверей.

– А, и ты здесь, Эмма… – усталым голосом отозвалась она.

– Мы можем что-то сделать?

Она помедлила с ответом.

– Сообщайте мне обо всех странностях с погодой.

– Думаете, и у нас тоже начнется?.. – ахнула Джен.

Тетя покачала призрачной головой.

– Не знаю. Как минимум, тот необычайный объем снега, который у нас выпал, должен же когда-то растаять. Ходят слухи, что пара высокогорных долин засыпана снегом чуть не по самые горные пики. С научной точки зрения вообще не представляю, как такое возможно. Так что… не исключаю наводнений на Ледяных Островах, если поднимется уровень воды в Океанах, когда вся эта масса ринется с гор. И это если учесть, что у нас в Арвеноре снег идет до сих пор и не хочет останавливаться. Хорошо, что Король Хьюго уже направил первые корабли с зерном нам в помощь. Я переместила их сегодня утром, чтобы сократить путь…

Теперь понятно, отчего у нее такой усталый голос. Два корабля с зерном! Вот это силища. Мне б такой уровень владения магией.

– У нас наоборот, слишком теплая весна. Не помню такой… Солнце жарит как летом! – встряла я. – Это что-то значит?

– Пока не представляю. Но на всякий случай держите ухо востро.

– Тетя, хм. А вы ничего не знаете насчет срочной депеши, которую наш король прислал сегодня в Академию? – добавила я несмело. А вдруг?

Проекция тети повернулась вокруг своей оси, и она посмотрела на меня задумчиво.

– Вам ничего не сказали преподаватели? Значит, и я пока не буду.

– Ну тетя!! – хором воскликнули мы с Джен.

– И не просите! Я вас и так балую, Улитки – и вы вовсю пользуетесь тем, как я вас люблю.

– Ну хотя бы намекните! – Взмолилась я. – Что там такого страшного, что преподы чуть ли не повыгонять отстающих грозятся?

Тетя слегка улыбнулась.

– Не волнуйся, Эмма! То, что затевается, совершенно точно понравится студентам Академии. Особенно женской половине. Так, все! Я ушла. Меня зовут. Люблю, целую!

Проекция схлопнулась. Мы с Джен переглянулись.

– Ох уж эти короли и королевы с их вечными интригами! – вздохнула я. – Что же это такое, что должно нам понравится? Вряд ли я буду в состоянии радоваться вообще чему бы то ни было, если меня выпихнут на Безмагический… Ой, прости, Дженни!

– Да ничего, – кисло улыбнулась сестра. – Я уже привыкаю потихоньку к факультету Неудачников.

– Что, совсем-совсем никак? – пригорюнилась я.

Джен пожала плечами.

– Ты обед пропускаешь. Иди уже, Улитка Старшая! У меня нет аппетита.

– Ну и у меня тогда нету! Я твердо намерена остаться с тобой и разгонять твою хандру.

Я плюхнулась на свою постель. За болтовней, шутками и играми в слова, которые мы с Джен обожали с детства, раз уж нам были недоступны более активные игры вместе, время текло незаметно. А в комнате у нас хранился натасканный загодя достаточный запас фруктов, чтобы не переживать насчет ужина.

Сестра уснула рано – едва стало темнеть. А я… лежала на постели, не раздеваясь, и смотрела, как медленно густеют сумерки за окном. И чем быстрее темнота укрывала небо мягким крылом, тем сильнее билось мое сердце.

В девять было еще ничего.

Ближе к десяти я уже стала время от времени выходить в коридор и прислушиваться – общая гостиная еще была полна народу. Не хотелось бы пробираться к выходу через толпу и отвечать на неудобные вопросы.

Хуже всего стало с одиннадцати и до полуночи, когда все разошлись и наступила тишина, но ждать оставалось еще бесконечное количество ужасно долгих мгновений до назначенного времени. Но хотя ожидание было невыносимо, я запретила себе срываться с места раньше – хороша же я буду, если притащусь на свидание раньше мужчины. Он и так о себе слишком высокого мнения. Хотя… может, это у меня только все мысли о свидании – а для него это просто тренировка?

Нет. Не просто тренировка, понимала я отчетливо, вспоминая осторожные прикосновения, дразнящие улыбки, откровенные взгляды. Да и место со временем он выбрал явно не просто так! И по-хорошему, уважающая себя девица ни за что не отправилась бы на столь компрометирующую встречу посреди ночи, да еще с боевым магом, для которого сопротивление такой, как я, было бы что кузнечик кулачком стукнул. Но что-то было всегда в его отношении ко мне… бережное, осторожное. Отчего хотелось отчаянно и без оглядки доверять. Так что я почему-то не сомневалась – на этой встрече мне стоит опасаться скорее собственных желаний.

Но ажурную белую шаль на плечи я все же набросила на всякий случай. Чтобы спрятать злосчастные пуговички и не вводить в искушение.

С замиранием сердца, на цыпочках я спускалась вниз – до самого основания башни, минуя длинный спиральный коридор, исчерченный брызгами лунного света фиолетовых и сиреневых тонов, что так щедро лился сквозь витражи мне под ноги.

В ладони зажата шпилька. С замком как-нибудь да справлюсь. Меня такой шикарный стимул ждет, как-никак!

Вот и общая гостиная. Очертания мебели теряются в полумраке. В кои-то веки здесь пусто и тихо! Подкрадываюсь к желанной двери. Так… и где тут была замочная скважина…

– Не трудись. Теперь на ночь магические замки вешают. Забыла?

Медленно оборачиваюсь. Да, теперь я вижу – очертания гибкого девичьего тела в одном из кресел. Солейн снова в брюках, и в темном костюме ее было бы совершенно не возможно заметить, если бы она не подала голос. Да еще и камень фиолетовый загорелся маячком на шее, подсвечивая скульптурные черты красивого лица – пухлые губы, высокие скулы, изящный нос, невероятно длинные ресницы. В ней всего было чересчур – и красоты, и яркости, и… присутствия ее самой в самых неожиданных местах тоже чересчур.

– Да, забыла. Тебе-то что? – я решительно повернулась к ней, стискивая шаль на груди. – Какое тебе постоянно до всех дело, Сол? Чего ты хочешь?

– Чего я хочу?.. – гибким движением она перекинула ноги через поручень кресла и задумчиво постучала указательным пальцем по аккуратному подбородку. – Дай-ка подумать. О, я хочу очень многого! Всего не перечислить. Но в данный момент я хочу его. А ты мешаешь. Зачем тебе? Ты как собака на сене. Все равно не сможешь… ничего с ним не сможешь. В отличие от меня.

Я содрогнулась от возмущения.

– Ну ты и нахалка… Да кто ты вообще такая, чтоб такое заявлять?!

Сол вся подобралась.

– Никто. Всегда никто. Это ты, Эмма, родилась в красивом замке среди слуг и с золотой ложкой во рту. У тебя есть все! Но тебе мало. Тебе нужно забрать лучшее. Ты считаешь, это справедливо?

– Перестань говорить о нем, как о вещи! – я даже ногой притопнула. – И у тебя нет никакого права меня судить! Ты о моей жизни ничего не знаешь. Чего у меня много и чего… мало.

Глаза Сол тоже вспыхнули в темноте зелеными огнями.

– В любом случае дверь заперта, и никакие шпильки тебе не помогут. Иди-ка лучше спать в свою уютную постельку, милая Эмма!

Я решила не продолжать этот странный разговор, который с каждым словом нравился мне все меньше. Кто-то должен быть умнее. Я не буду опускаться до этого мелочного спора.

Развернулась и с достоинством, молча пересекла общую гостиную. Толкнула двери обратно в коридор… Стиснула дверную ручку до боли и бросила, не поворачивая головы:

– Я от него ни за что не отступлюсь.

– А это мы еще посмотрим, дорогая!

Гнев кипел и требовал выхода, но не будет же благовоспитанная барышня швыряться мебелью или бить посуду. Поэтому я просто неслась по коридору вверх через всю башню, так что локоны развевались и кончики длинных белых кистей на шали вздрагивали в такт шагам.

Не доходя до дверей в спальню, я остановилась как вкопанная. Не хочу признавать поражение! Кто ее знает, эту Сол – еще найдет какой-нибудь путь наружу, когда я лягу спать. Попытается снова занять мое место. Да и обещание… я ведь обещала ему не опаздывать! Как он сказал? Строптивая… но обязательная.

– Тушкан! Я знаю, ты вечно шатаешься ночами по потолкам. Мигом ко мне!

Сиреневая тушка пискнула где-то наверху. Я задрала голову до ломоты в шее и еще битый час потратила на то, чтобы уговорить этот трусливый мохнатый коврик спуститься. Вот же! Как не надо, тут как тут. А нужен – не допросишься.

Наконец, ушастый спрыгнул мне под ноги и возмущенно затрещал. Променад я ему нарушила по потолку, видите ли.

– Ладно, в другие миры ты меня перетаскивать не можешь, силенок не хватает. Ну а здесь-то? По Академии? И… вокруг?

Я присела на корточки и доверительно заглянула в большие черные глазищи.

– Пи-и-и-иу… – протянул Тушкан обреченным тоном.

А потом притопнул длинными лапами, прыгнул мне на руки…

…И мир вокруг исчез.

А когда появился снова, я обнаружила себя летящей с трехметровой высоты вниз. Прямо сквозь тонкие ветви молодых деревьев с их одуряюще пахнущей первой листвой. Даже взвизгнуть не успела – только подумать, что падать будет больно.

Падать было не очень больно.

– Кажется, это становится нашей традицией, Ледышка! – Наглые лапы отбросили небрежно мои локоны, упавшие на лицо хозяину этих самых лап, прошлись уверенно по спине, а потом сомкнулись у меня… кхм-кхм, почти на талии. – И заметь, я тебя не стану торопить поскорее слезть с меня. Я же добрый, я понимаю, что после долгого полета надо как следует отлежаться – вдруг сотрясение мозга!

Глава 31

– И правда, добрый ты какой, аж подозрительно! – пыхтя и переводя дыхание после полета, я привстала на локтях. А потом тревога стрельнула в сердце короткой молнией, и я внимательно всмотрелась Морвину в лицо. – У тебя-то самого сотрясения нету, случайно? Я… тебя не сильно?..

– Ты меня не сильно. Тут рыхлая земля под деревом и клумба. Вот клумбу ты сильно! А меня не очень.

Я выдохнула с облегчением. Не хотелось бы, чтоб отпуск в нашем мире закончился для одного наглого огненного мага трещиной в черепе. Хотя, судя по всему, этому твердолобому не грозит. Я завозилась и попыталась с него скатиться. Дохлый номер. Ушибленный маг держал крепко – не похоже, чтобы трезвость сознания была нарушена. Ну или разве что держательно-хватательный рефлекс у него работает в любом состоянии – хоть в сознательном, хоть в бессознательном, что тоже не исключено.

– Э-э-э… – я хотела вежливо попросить спустить меня на землю. Для начала вежливо. Но меня перебили и не дали.

– Ледышка, скажи – а ты надо мной намеренно издеваешься?

– В смысле? – опешила я.

В клумбе под деревом царил таинственный полумрак. Лунный свет робко пробивался сквозь прочерки тонких ветвей, опушенных крохотными пучками новорожденных листьев. Ирисов и первоцветов было, конечно, жаль… но примятые, они испускали дивные, пьянящие ароматы. Кажется, голова у меня кружилась все сильнее, как будто я все еще лечу… В зыбких тенях тлеющими углями светили глаза огненного мага, и узоры на его коже мягко переливались гипнотическим мерцанием искр.

Морвин поднял правую руку, левой по-прежнему крепко придерживая меня, и провел ладонью по моей белой шали, которая укрыла нас обоих, точно крылья большой птицы спящих птенцов.

– Я вот об этом. Слишком много бесполезной ткани. Слишком… большие перегрузки моему бедному воображению.

И он медленно потянул многострадальную шаль с плеча. А ведь ей и так сегодня досталось! Столько веточек, листиков и прочего древесного мусора в ней застряло. А зацепки? Она теперь наверняка испорчена! Возмущенная таким несправедливым отношением к любимой вещи, маминому подарку, между прочим, я решительно накинула ее обратно.

– В твоем мире все такие несносные ворчуны? Тебе постоянно все не нравится!

Он усмехнулся.

– Нет. Это я в твоем мире заразился. Ты же постоянно всем недовольна – держу не так, смотрю не туда, руки не в том месте…

Ой.

Я вспомнила, в каком, собственно, месте руки, и покраснела. Вообще-то, честно говоря, надо было намного раньше вспомнить… Так что насчет моего вредного характера это он погорячился. Вот сейчас и пристыжу, что он ко мне несправедлив! И…

И почему-то я снова молчу.

И молчание раскаленной лавой растекается между нами, захлестывает и утягивает в свой медленный поток. Искры на коже бегут все быстрее – живые, колкие, до жжения под подушечками пальцев.

И я ничего не могу поделать с собой – мне просто слишком хотелось всегда это сделать. Осторожно, едва касаясь, провожу вдоль завитка огненной линии на его груди, словно завороженная любуюсь тем, как вспыхивает ярче узор от моих прикосновений.

Пульсация света отдается пульсацией крови в моих венах – и этот ритм становится нашим общим, один на двоих. И…

…И меня бесцеремонно спихивают прямиком в мокрую от ночной росы траву.

Встряхиваю головой и пытаюсь сосредоточиться, поймать уплывшее в неге сознание. Ищу глазами своего огненного мага.

Забываю, что хотела сказать, наткнувшись на прожигающий меня взгляд. Морвин сидит рядом в полутьме. С подозрительно серьезным видом, от которого мне как-то разом расхотелось шутить или жаловаться.

– Так, Ледышка… а давай-ка приступать к тренировке. Я тебе обещал, в конце концов.

Он пружинисто вскочил и протянул мне руку. Я вложила в нее ладонь, не зная, куда девать глаза. Кажется, я только что едва не сорвала нам занятия.

– С чего начнем? – спросила я, поплотнее запахивая шаль. Это позволяло хоть как-то справиться с накатившим смущением. Да и зябко стало – ночной ветер тут же выстудил чужое, заемное тепло. Как жаль…

Морвин не ответил. Его пристальный взгляд по-прежнему гулял по мне. Он осторожно вынул из моих волос застрявший листок и отшвырнул прочь.

– Ты… правда считаешь, что у нас с тобой получится лучше, чем на занятиях Петтифи? – прошептала я. Голос вдруг куда-то подевался.

– Я правда надеюсь, что у нас с тобой получится.

Мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться и напомнить себе, что мы говорим про занятия. Всего лишь про занятия.

А потом он улыбнулся привычной самоуверенной улыбкой, решительно взял меня за руку и потащил к ближайшей скамейке из тех, что стояли вдоль аллеи.

– Тем более, Ледышка, что ваша система обучения абсолютно никуда не годится.

– Это почему это? – возмутилась я.

– И при всем уважении к вашей стихийщице – как воздушник она, может быть, и ничего, но как преподаватель… – он покачал головой и усадил меня рядом. Я навострила ушки.

– Почему ты так решил?

Морвин удобно развалился на скамейке в любимой позе – скрестив лодыжки босых ног, руки за головой. Я наконец-то почувствовала себя чуточку свободнее – кажется, мы и правда теперь «просто поговорим», и я перестану каждую секунду, обмирая, ждать, что будет дальше и на какие неведомые берега вынесет меня река моих эмоций. Расправила складки платья на коленях, чинно сложила ладони и приготовилась выслушать очередную лекцию.

– Ну, во-первых, Ледышка, все эти занятия толпой и просиживания штанов на лекциях – совершеннейшая ерунда.

– Чего?!

– Того. Вот смотри. У нас, в Храме Великого Пламени, обучение магии проходит всегда в паре, учитель-ученик. Многочасовые занятия вдвоем, длительные тренировки, медитации, беседы. Только так можно качественно передать опыт от мага к магу. Если учитель знает своего ученика досконально, до мелочей. Его реакции, характер, привычки, достоинства… – он скользнул взглядом искоса по мне, – и проблемы. А поэтому давай-ка разбираться с самого начала.

– С какого начала? – в который раз за сегодня удивилась я.

– Расскажи мне в подробностях – когда, как и почему появилась твоя Сфера.

Я сцепила руки в замок и поежилась. Даже в теплой шали меня пробрал озноб.

– Не люблю вспоминать. Какая разница? Сфера есть и есть.

– Почему?

– Почему – что?

– Не любишь вспоминать?

Я пожала плечами.

– Просто неприятно. Из-за нее вся моя жизнь стала как игрушка с испорченным механизмом. Снаружи красиво… а петь не может.

Морвин вздохнул, подвинулся ближе и обнял меня за плечи.

– Не увиливай, а рассказывай. Ты обещала слушаться, помнишь? Итак. Это с рождения?

– Да… нет… не совсем.

– Ледышка, не заставляй меня искать альтернативный способы, как развязать тебе язык! Моя мужская логика приходит в ужас от такого ответа. Так «да», «нет» или «не совсем»? Ты родилась уже со Сферой?

Я невольно улыбнулась. Вот же приставучий! Вцепился как репей… но судя по всему, отвертеться и впрямь не выйдет. Ну, хотя бы согреюсь снова у него подмышкой – может, это немного компенсирует неприятные воспоминания.

– Ладно, слушай… Когда я родилась, Сферы еще не было, разумеется. Иначе как бы я выжила, если б меня нельзя было даже на ручки взять и покормить? Просто… у меня оказалось слишком много магии. Уплотненные, перекрученные и слипшиеся в один ком энергетические потоки. Никто не слышал прежде, чтобы у эллери рождались близнецы, даже в старых книгах вековой давности папа с мамой не нашли ни одного упоминания. Так что никто не мог предположить, что возникнет такая проблема, а уж как с ней справляться – и подавно не известно.

Морвин слушал очень внимательно, не перебивал, и постепенно я перестала зажиматься и запинаться на каждом слове. Они подбирались с трудом, но мало-помалу я начинала входить во вкус – оказывается, если рассказываешь о неприятностях кому-то, их вес на твоих плечах как будто уменьшается. Словно этот кто-то подставил свои плечи.

– В общем, объем магии, который полагался нам с сестрой на двоих, получила одна я, а Джен родилась «пустой». Она очень переживает, что так и останется на Безмагическом факультете, а потом вообще вылетит из Академии. Не представляю, что буду делать, если так случится… наверное, вернусь с ней вместе домой, в Замок ледяной розы.

– Об этом пока рано. Давай разбираться дальше. Так ты родилась в похожем месте?

– Да. У нас в Королевстве осталось всего три живых Замка роз, один из них принадлежит моим родителям. И к слову, тебе сильно повезло, что Замок пурпурной розы такой молодой и робкий! Если бы ты мой Замок попытался по крыше постучать, он бы тебе сам так по крыше настучал… мало бы не показалось. Он у меня с характером!

Нахальный маг только ухмыльнулся, намекая, что его бы это не остановило.

– Предлагаю снова вернуться к моменту, где ты была забавным орущим младенцем в пеленках. Как справлялись твои родители?

Я фыркнула, слегка покраснев.

– Сначала неплохо. Они даже не сразу сообразили, что с нашей с Джен магией что-то не так. Сфера появилась в первый раз, когда мне исполнился месяц. Роды принимал семейный врач Винтерстоунов, которого еще к бабушке вызывали, когда она рожала папу, а потом его младшего брата, дядю Эдварда. Его специально пригласили из столицы, и он жил в Замке весь последний месяц маминой беременности. И на него моя Сфера никак не реагировала. А вот потом тетя Эмбер решила еще привести своего врача, заморского. Просто родители переживали, точно ли все в порядке – я была слишком тихой. И вот знаешь… мне кажется, я уже с рождения была очень недоверчивой… ко всяким подозрительным незнакомцам. И не надо так улыбаться, тебя тоже касается! В общем, мама рассказывала, когда этот новый дяденька-врач взял меня на руки, я даже не пикнула… только сморщилась, как от лимона, и… распахнула Сферу. Чуть-чуть, на полметра, но этого хватило, чтобы врач меня выпустил из рук. Хорошо, рядом был Светлячок и успел подхватить. Что бы я вообще без него делала – не представляю. На зверей-то, по счастью, моя защита не реагирует.

– Светлячок – это кто?

– Это наш пес.

– Что такое «пес»? – заинтересованно спросил Морвин.

– Хм… значит, и собак в твоем мире тоже нету… как вы живете вообще, бедные! Даже боюсь спрашивать про кошек, чтоб не расстраиваться окончательно. Ну… наш пес – это такой большой, зубастый, лохматый, с золотой шкурой и черными полосами… – увидев, как помрачнело лицо моего огненного мага, я торопливо закончила: – чудесный и добрый четвероногий друг! Который мне был всю жизнь как лучшая в мире нянька.

Никак не привыкну к тому, что самые простые и привычные для меня вещи вызывают у моего гостя из другого мира такие странные реакции.

– После того случая родители ко мне чужаков не подпускали. И до трех лет это помогало – я росла обычным ребенком, разве что слишком серьезным для своего возраста.

– Что случилось в три? – Морвин сосредоточенно ловил каждое мое слово. Думал. Анализировал. Может, свежим взглядом он заметит что-то, чего не замечали все мы? Я решила как следует постараться и вспомнить как можно больше подробностей.

– Был месяц март. Я очень хорошо запомнила, что март, потому что Светлячка не было в замке. В этом месяце он обычно становится очень беспокойным, и тетя переносит его обратно в нижний мир, откуда произошли псы-оборотни. Проход в этот мир – у нас под Замком, но его надежно завалили папа с мамой, потому что там опасно. Так что путешествовать между мирами сейчас можно только с помощью тетиной магии перемещения. Она каждый год отводит Светлячка туда, оставляет на недельку, чтобы он… пообщался со своими соплеменниками, а потом снова возвращает домой. И вот был, значит, месяц март… да…

Я снова запнулась. Перед глазами потемнело, холод сковал все тело. Пальцы озябли, и я принялась согревать их дыханием.

Морвин отобрал их и спрятал в своей теплой ладони – как раз одной хватило на все сразу. Мягко поторопил:

– Просто расскажи все, что помнишь, Ледышка.

Я сделала над собой неимоверное усилие и разомкнула стиснутые зубы.

– В-в… в том-то и дело, что ничего не помню. Маленькая была… Мама оставила нас с Дженни на пять минут одних в детской, поиграть. Как она потом сокрушалась! Говорит, привыкла надеяться на Светлячка, да и три года – все-таки не такие уже несмышленые… ну и оставила.

– А потом?

– А потом маму словно в грудь толкнуло беспокойство. Она уже была на полпути к детской, как услышала громкий рев Дженни. Сестра в детстве была жуткой плаксой, это из меня звука лишнего было не вытянуть…

– Что твоя мать увидела, когда вошла? Что первое?

– Хм… сначала она увидела распахнутую дверь, хотя она ее точно закрывала. И розы… Замок ледяной розы выпустил очень-очень много шипастых ветвей, они оплели весь потолок, и стены, и несколько вонзились в пол рядом с нами. Выглядело жутковато – но мама никогда не боялась Замка. Он добрый, он бы не причинил нам вреда. Просто… наверное, тоже напугался рева Дженни. Я много раз пыталась вспомнить… что случилось в комнате, когда ушла мама. Бесполезно! Бесполезно. Темный провал. Наверное, память блокирует плохие воспоминания – мне слишком стыдно.

– Стыдно за что?

Я закусила губу, подняла лицо вверх, к ночному ветру, и часто-часто поморгала, чтобы не разреветься.

– Я обожгла сестру. У нее на руке был ожог. Сильный. Мама вылечила и потом неделю без сил пролежала. Не понимаю, как я так могла! Наверное, Дженни хотела отобрать у меня игрушку, а я рассердилась… и распахнула Сферу. А потом розы, и плач сестры, и перепуганная мама прибежала, и потом еще папа… и бабушка принялась меня ругать… и… и с тех пор Сфера всегда со мной. Вот.

Морвин промолчал, только прижал к себе крепче. Я не удержалась, уткнула лицо ему в плечо. Глубоко вздохнула и затихла. Посидела так минутку и пробубнила глухо:

– Ну что? Какие идеи? Как будешь учить меня контролировать мою дурацкую магию? Где там… твои особые приемы сосредоточения?

Он осторожно погладил меня по щеке, а потом коснулся подбородка и заставил посмотреть себе в глаза.

– А это очередная глупость ваших преподавателей. В стихийной магии противопоказано сосредоточение. Особенно в твоем тяжелом случае. Так что я не собираюсь учить тебя концентрироваться. Я тебя буду учить расслабляться.

Глава 32

Я нахмурилась. Так и знала, что будет какой-то подвох! С этим наглым огненным магом вечно приходится держать ухо востро.

Хотя… я ведь ему кое-что должна. Так что с большим трудом сдерживаю рвущийся с языка строптивый ответ – и руки, что уже собирались оттолкнуть.

И вот как-то так вышло, что я замираю в его объятиях… и с нетерпением жду, что будет дальше. А мои ладони, вместо того, чтобы толкаться, остаются там, где их и застала моя нерешительность – на узорах, греться.

– Закрой глаза, Ледышка.

– Зачем? – все-таки спрашиваю недоверчиво.

– Ты обещала слушаться. Иначе какая это тренировка, если ученица постоянно спорит? Закрывай.

Прерывисто выдыхаю, прячусь за ресницами и замираю.

– Теперь расскажи мне, о чем ты сейчас думаешь.

– О чем думаю?

– Рагмес тшан… Ледышка, что за скверная привычка, постоянно отвечать вопросом на вопрос! Давай условимся – чтобы наша тренировка была продуктивной – я говорю, ты делаешь.

Вовремя прикусываю язык и киваю.

– Умница. Так вот – о чем ты сейчас думаешь? Подробно.

– Ну… – я задумалась. Нелегко описать словами всю ту кашу, что варится сейчас в моей голове. – О целой тысяче вещей.

Молчание в ответ. Кажется, такой вариант ему не подходит. Вот же!..

– Ладно, ладно! Я думаю… о том дне много лет назад, который все испортил, прокручиваю в голове снова и снова то, что услышала от родных. Мне постоянно кажется, что я что-то пропускаю. Еще… переживаю за свою учебу и о том, что будет через три дня. Что это за королевская депеша, что за испытания нам предстоят. Боюсь вылететь из Академии. Еще больше боюсь, что вылетит Джен. Боюсь за тетю Эмбер – у них там ерунда какая-то с погодой творится, и она намекнула мне, что то же самое может начаться у нас. Эта тревога по всем фронтам сразу очень сильно выматывает, никак не получается выбросить ее из головы. Еще… есть, ну… одна подруга, которая не очень-то и подруга, и я очень боюсь, что она может устроить мне какую-нибудь подлянку. И…

Я запнулась.

– И?..

С закрытыми глазами как-то особенно ярко ощущается прикосновение пальцев к моей спине – даже через ткань платья и пушистую шаль оно дотягивается до кожи мягким теплом. А еще колкие искры под моими ладонями – даже не видя, я их чувствую, до дрожи остро.

– И я думаю о тебе. Слишком много думаю.

Ну вот. Я это сказала. Молчу в ужасе и жду, что будет дальше.

– Хм. Так и думал. У тебя в голове – феерический бардак!

В этот раз чтобы промолчать мне требуется прикусить щеку изнутри.

– А теперь, Ледышка, слушай следующую команду – выбрось из головы все мысли до единой! Хотя нет, обо мне можешь оставить. Но остальные чтоб выбросила! Тебе нужна абсолютная тишина вот здесь!

И он мягко постучал пальцем мне по лбу.

Я глубоко вдохнула. Выдохнула. Попыталась сдержаться и не высказать, что именно думаю о нем и его педагогических приемчиках прямо сейчас. Сделать, как он сказал. Помог хрипловатый шепот совсем рядом, почти мне на ухо.

– Тишина. Она только кажется. Послушай ночь. Слышишь? Ветер шумит. Качает ветви деревьев. Шорох листьев. Запах – первые листья, ночные цветы, влажная земля. Удивительно вкусный воздух в твоем мире, Ледышка! Им невозможно напиться. Дыши. И слушай.

И постепенно круговорот мыслей в моей голове улегся – как ворох старой опавшей листвы, что кружил и кружил ветер, а потом уснул. И они легли у корней дерева, чтобы стать пищей новым листьям.

И тогда я и правда услышала ночь. Наконец-то ее услышала. Но не только – едва различимый ритм его дыхания рядом я услышала тоже. Это был… очень уютный звук.

Робкая улыбка тронула мои губы.

– Открывай глаза!

Когда я увидела его лицо так близко, когда снова заглянула в огненные вихри его глаз – подумала, что в этот раз полезу целоваться первой.

Морвин понимающе улыбнулся, разглядывая меня с прищуром.

– Умница. А теперь опять с меня слезай – и приступай к следующему заданию!

Я удивленно захлопала ресницами. Чего?!

Выяснилось, что каким-то странным образом я умудрилась забраться ему на колени. Но краснеть и стыдиться было некогда – мой несносный учитель уже спихнул меня с них и невозмутимо поставил на землю. Сам лениво встал со скамьи, упер руки в бока и смерил меня ироничным взглядом.

– Для следующих упражнений у тебя совершенно не подходящая форма одежды, Ледышка. В идеале – стащить бы с тебя это жуткое платье…

– Ты… надо мной решил поиздеваться, да?!

– Но раз нет, давай сюда хотя бы вот эту ненужную тряпку!

Мои возмущенные вопли остались неуслышанными. Шаль с меня наглым образом сдернули и швырнули небрежной кучкой на скамью. Потом взяли за плечи и развернули на сто восемьдесят градусов.

– А теперь бегом по этой аллее – отсюда и до следующей скамьи! И меня не волнует, как ты это будешь делать в своих юбках. Я предлагал их снять.

Нет, он точно издевается! Несколько секунд я неверяще таращилась на его наглую физиономию… нет, он серьезно.

Официально – сегодня самая безумная и абсурдная ночь в моей жизни.

Под пронизывающим взглядом Морвина я подобрала юбки… чуть-чуть, только до щиколоток! Глянула на него через плечо:

– А зачем это нужно вообще?

– Затем, что зажатое тело мешает раскрепоститься духу.

– Но приличным барышням не положено бегать!

– А мне плевать, что положено и что не положено приличным барышням в твоем мире. Значит, будем делать из тебя неприличную!

– Но я никогда не бегала!

Морвин закрыл лицо ладонью. И кажется, начал тихо ругаться на своем языке.

– Ну хорошо, хорошо, я поняла!

Просто я правда никогда не бегала. Мне было нельзя. Родители всегда смертельно боялись, что если я упаду и что-нибудь себе сломаю, или сильно поранюсь, ко мне никто не сможет подойти из-за Сферы, чтобы наложить шину или остановить кровь.

Но ведь… теперь не страшно?

И я решилась.

Воздуху в грудь… у тебя получится, Эмма! Это всего лишь бег. Это как ходьба, только быстро. Это…

Это было как полет. Ноги несли меня сами. Ночной ветер трепал волосы и холодил голые руки – но очень скоро стало так жарко, что я забыла о том, что моя шаль осталась сиротливо лежать на скамье.

Легкие горели, с непривычки закололо в боку… Но когда я пронеслась мимо следующей скамьи… и мимо еще одной… и еще… поняла, что счастлива.

До безумия, по-настоящему счастлива! И свободна.

Морвин догнал меня очень быстро – и даже не запыхался, зараза. Остановил, схватив за плечо, и разрешил передохнуть. В его глазах было одобрение, а еще… кажется, он мной любовался. Было бы чем! Раскраснелась, растрепалась, руками уперлась в колени, дышу, как выброшенный на берег дельфин…

– Делаешь успехи! Если, конечно, этот бег беременной хромой газели можно вообще назвать бегом. – Не вполне уверена, что слово на другом языке, которое он произнес, означает "газель", но у меня в голове возник именно этот зверь. Причем, чтоб ему, беременный и хромой. – Но ничего, Ледышка, главное начать! Теперь лезь.

– Куда?! – я аж разогнулась.

– Туда! – он показал в сторону и вверх. – Ну что смотришь? На дерево лезь давай. И прежде, чем ты скажешь какую-то глупость, насчет того, что тебе нельзя… вспомни, кто сегодня командует. И я говорю – можно. Если что, я тебя поймаю. Лезь!

Я повернулась за его указующим перстом и закатила глаза. Он что, правда предлагает мне лезть вот на этот ританг?! С его гладким стволом, который в метре над землей раздваивается, а потом каждая ветвь раздваивается тоже, и так до самой вершины, состоящей из совсем уж тоненьких веточек, которые выдержат разве что белку? Сумасшедший. Но кажется, я сегодня сумасшедшая тоже.