Текст книги "Охота на демиурга (СИ)"

Автор книги: Анна Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

Императрица негромко вскрикнула, и Эдигор немедленно открыл глаза.

– Уйдите, – прохрипел он, увидев свою сестру и жену. – За дверь, быстро.

Мика, вынув окровавленные пальцы из раны императора, негромко вздохнула, покачала головой и произнесла:

– Здесь нужен маг раз в пять сильнее меня, ваше величество... – а потом, вдруг всхлипнув, заплакала.

– Ну-ну, – Эдигор кашлянул, и из его раны брызнула кровь. – Делай то, что можешь. Аравейн придёт и доделает.

Дориана успела только заметить ободряющую улыбку императора, которую он подарил не ей, а Мике, как вдруг их с Луламэй вытолкали за дверь. Причём совершенно бесцеремонно, не считаясь со статусом и положением.

Это был Громдрейк. И в коридоре, сжав плечи обеих девушек, он наклонился к их лицам и взволнованно прошипел:

– Переговорник?! У кого-то из вас есть переговорник?! Надо вызвать сюда Аравейна!

Если бы неизвестный не держал Дориану настолько крепко, девушка бы непременно отшатнулась в сторону – таким искажённым, безумным было сейчас лицо говорившего.

– Нет, Гром, – ответила Лу, покачав головой. – Но ты не переживай, он скоро сам придёт. Он всегда чувствует, когда с Эдом что-то случается. Разве ты не знаешь?

Громдрейк не успел даже осознать сказанное принцессой – в коридоре, совсем рядом с ними, закружились белые снежинки, которые спустя пару мгновений превратились в высокую фигуру Аравейна. Он сверкнул своими волшебными сапфировыми глазами и прогрохотал:

– Где Эдигор?

– У себя, – первым нашёлся Громдрейк. Снежинки осыпались, и Аравейн, не медля ни секунды, ворвался в покои императора.

Оттуда послышался громкий радостный визг Мики, а следом – её рыдания и голос, в котором чувствовалось нечеловеческое облегчение:

– Господин Аравейн!

– Воды, Мика. Мне нужна горячая вода и полотенца. Чистые.

Когда служанка, вытерев глаза, выбежала из комнаты, Эдигор улыбнулся своему наставнику и прошептал:

– Скажи мне, насколько всё плохо, Аравейн?

Маг присел рядом с императором и положил свои руки на рану.

– Это вы о своём состоянии или...

– Обо всём.

Аравейн вздохнул.

– Я смогу вывести этот яд, ваше величество. Только будет больно.

– Не страшно.

– А насчёт реформаторов... Их не было.

Эдигор закрыл глаза и усмехнулся.

– Эллейн?

Если бы он видел в тот момент лицо Аравейна, то заметил бы, как оно резко помрачнело. Маг сжал зубы и еле слышно ответил:

– Больше некому.

– Как думаешь... она вернётся?

– Возможно, ваше величество. Эллейн должна узнать результат. Она ничем не рискует, возвращаясь. Тень очень сложно убить.

В этот момент в комнату вошла Мика вместе с ведром горячей воды и стопкой полотенец, и Аравейн немедленно приступил к лечению.

Прошло два часа, прежде чем маг вышел из покоев императора, устало вытирая покрытый испариной лоб. Один из стражников, увидев его, шагнул вперёд и сообщил:

– Внизу вас ожидает леди Эллейн, господин.

Аравейн усмехнулся.

Она была в саду. Стояла на дорожке рядом со входом во дворец, сцепив руки в замок, и ждала. Алые волосы заплетены в длинную толстую косу, зелёное платье, белый платок-паутинка...

И она была бы прежней Элли, если бы не глаза – холодные, как лёд.

– Чего же ты не зашла? – спросил Аравейн, спускаясь к ней по ступенькам.

Девушка чуть наклонила голову.

– А зачем? Ты ведь и сам пришёл ко мне.

– Чего ты хочешь?

Эллейн нехорошо усмехнулась.

– Некоторое время назад императору передали привет от меня. И я только хочу знать, получил ли он его.

– Получил.

– И каков результат?

Ласковый, нежный, но такой холодный голос. Змея.

– Эдигор жив, Эллейн.

Она вздохнула.

– Жаль.

– Уходи, – Аравейн, махнув рукой, послал навстречу Эллейн сильную воздушную волну. Девушка слегка пошатнулась, но устояла на ногах.

– Зачем же так грубо? – она улыбнулась. – Впрочем, ты прав, в грубости иногда есть своя прелесть.

Стоявшие в тот день возле дверей в замок стражники клялись, что никогда в жизни им не было так страшно, как тогда, когда между Аравейном и Эллейн засверкали молнии, заметались огненные шары, забились сгустки тьмы... Коса девушки взметнулась вертикально вверх, словно подхваченная порывом ветра, а глаза наставника императора сияли таким ярким голубым светом, что в них было больно смотреть.

Битва продолжалась не дольше тридцати секунд, но все свидетели за это время чуть не поседели. Кому-то показалось, что от замка камня на камне не останется.

А потом вдруг неожиданно всё закончилось. И Эллейн, пригладив рукой растрепавшиеся волосы, усмехнулась и сказала:

– Знаешь, сегодня у меня нет настроения тебя убивать, – и растворилась в воздухе.

Когда девушка исчезла, плечи Аравейна резко опустились вниз. Но, конечно, это заметил бы только очень внимательный наблюдатель.

Вздохнув, Аравейн повернулся и зашагал в замок, на ходу теребя амулет, выбившийся из-под рубашки. Это был небольшой ромбовидный кулон ярко-изумрудного цвета.

Такого же, как глаза Эллейн.

Глава тринадцатая,

в которой мы очень много разговариваем

Настоящая война всегда начинается вдруг.

«Убить дракона»

Как выяснилось, Брашу, Милли и Бугалону тоже досталось во время их путешествия к столице. Пусть и не так сильно, как нам с Рымом и Тором, но тем не менее. Несколько раз их пытались схватить какие-то непонятные личности, но все попытки были обречены на провал – наши друзья не дремали, да и путешествующие по центральной дороге торговцы тоже не клевали носом. Поэтому кое-как отбивались. Больше всех досталось, как ни странно, Брашу, и только чуть позже, когда мы с Милли и Ленни ушли в свою комнату, я наконец поняла, почему.

Во время нашего разговора в трактире выяснилась ещё одна любопытная деталь.

Вопрос задала Ленни.

– Рым, а как ты собирался сбежать от реформаторов? – поинтересовалась она у моего брата. – Ведь у тебя должен был быть какой-то план. Что если бы вы с Линн не встретили меня?

Я улыбнулась. Да, такая мысль и в мою голову приходила.

– Ну, теперь-то я понимаю, что мой план никуда не годился, но тогда мне казалось, что он сработает, – слегка смутился Рым. – Понимаешь, тот мирнариец, который был главным в отряде, захватившем нас в лесу... Он заставил меня поклясться, что я не применю против них рунную магию орков. Но, кроме рунной, я владею ещё магией светлых эльфов. Я рассчитывал, что мне хватит этих умений, чтобы вытащить нас из логова реформаторов.

Ленни вздохнула и покачала головой.

– Тебя можно понять. Если бы Иборг с Эллейн были обычными чародеями, то да, у тебя бы всё получилось. Но они Тени.

Да уж, это изрядно усложняло нам задачу.

После сытного обеда мы дружно направились наверх, в свои комнаты (что называется – мальчики налево, девочки направо), решив отложить все дела на потом и хотя бы немного поспать. Лично у меня было ощущение, что по мне кто-то асфальтовым катком проехался. Думаю, Рыму было ещё хуже, а как чувствовала себя Ленни, тащившая нас до самого Лианора на своей энергии, я вообще боялась подумать. Конечно, она Тень, но даже у Теней есть свои пределы.

В комнате, которую нам с Милли и Ленни выделил Курт, стояли три небольшие койки, застеленные большими и пушистыми шерстяными одеялами, пахнущие чем-то, напоминающим запах хозяйственного мыла и мокрого веника.

Кроме кроватей, здесь ещё был небольшой столик, почему-то только два стула, графин с водой, три стакана и протёртый до состояния бумажного носового платочка тёмно-зелёный коврик на полу.

Но что меня удивило больше всего – это небольшой балкончик, на котором, конечно, не было никаких плетёных кресел, но тем не менее, это было здорово. Стоя на нём, можно было увидеть маленький кусочек улицы, зелёные кроны деревьев в императорском парке и сам дворец, будто парящий над городом.

Мы, не споря, разбрелись по кроватям – я выбрала ближайшую к окну, Ленни соседнюю, а Милли досталась койка у противоположной стены, рядом со столиком. И какое-то время мы просто молча лежали, уставившись в потолок, как будто мечтали увидеть там сияние звёзд.

Первой заговорила Ленни.

– Что вы будете делать дальше?

Теперь я, расслабившись, ощутила, насколько же ей было плохо всё то время, что мы сидели в трактире. Нет, не только потому, что маленькая Тень устала тащить меня, Рыма и Тора в образе птиц к Лианору, но и отчего-то ещё. Какая-то мысль настойчиво билась в её мозгу, причиняя неудобство.

От этой мысли у Ленни болело сердце. И я сейчас ощущала это сердце так же остро, как собственное.

– Нам нужно во дворец, – ответила Милли тихо, не открывая глаз. – На аудиенцию к императору и Аравейну.

Я поперхнулась.

– А к императору-то зачем? Мне вроде только маг нужен был.

– Тебе – да. Но нам с Брашем нужен император.

– Зачем?

Повернув голову, я увидела, что Эмиландил улыбается.

– Дать благословение эльфу на брак может либо Повелитель, либо император. Просить у отца благословения я не собираюсь, попытаю счастья с Эдигором.

По моей голове будто отбойными молоточками застучали.

– На брак?..

– Да, Линн. Мы с Брашем хотим пожениться.

У-у-у... Ёлки зелёные. Это уже просто за гранью моего разума. Конечно, Милли и Браша всегда связывали очень хорошие отношения, я это понимала ещё когда писала свою книгу, но чтобы вот так?.. И какой же я, простите, демиург, если не разглядела любовь между двумя своими персонажами?!

И пока я раскладывала по полочкам свой взорванный мозг, Ленни тихо рассмеялась.

– Я ведь говорила тебе, Линн. Жизнь – это всегда намного больше, чем книга. Больше и сложнее.

Я села на постели и в упор уставилась на Милли.

– Когда вы с Брашем это поняли?

Эльфийка улыбнулась.

– Ну, мы объяснились друг с другом пару дней назад, в разгар нашего путешествия к столице. Я влюбилась в него с первого взгляда, Линн. Он очень похож на моего отца.

Я подпрыгнула на своей кровати, вытаращила глаза и хрипло переспросила:

– Что?!

– Браш похож на Робиара, ты всё верно расслышала, Линн, – повторила Милли.

Нет, я точно схожу с ума.

– Но ты ведь ненавидишь его.

– Кого?

– Робиара.

Эмиландил повернулась ко мне, и я увидела, что в глазах у неё застыли слёзы. Мне стало ужасно не по себе. Будто я сказала что-то ужасное, неправильное.

– Когда ты сказала, что отец хочет уничтожить Эдигора, я вспомнила одну вещь, – Милли, подняв руку, вытерла повлажневшие глаза. – У папы когда-то была единственная. Вы ведь знаете, что это значит, да? Он был женат на сестре Интамара по имени Лемена. Но однажды... я не помню точно, что случилось... в общем, она умерла.

Краем глаза я заметила, как Ленни, услышав эти слова, нервно вцепилась в одеяло, зажав его в кулаки.

– Для любого эльфа потерять свою единственную – или единственного – это трагедия. Некоторые сходят с ума. Но большинство просто уходят, не дожидаясь, пока смерть заберёт их, за своим любимым или любимой. Мой отец не мог этого сделать, потому что был Повелителем, и его уход стал бы настоящим ударом для всех тёмных эльфов. Пришлось бы выбирать нового Повелителя, а ведь наша семья уже тысячи лет держит власть в своих руках. Но так уж получилось, что папа остался последним представителем династии, и он не мог позволить себе уйти. Он должен был оставить наследника.

Милли вздохнула. А я ловила каждое её слово.

Я ведь знала всё это. Знала... Но воспринимала совершенно по-другому.

Возможно, в этом заключалась ещё одна моя ошибка?

– Сто пятьдесят лет отец даже не помышлял о том, чтобы жениться на ком-то ещё. А потом всё-таки поддался на уговоры и взял в жёны одну эльфийку... которая как раз и родила моих братцев, Виана и Тимирея, – Милли усмехнулась. – Ты сказала, Линн, что я ненавижу своего отца, но это не так. Я ненавижу Виана и Тимирея, а папу мне просто жаль. У меня есть... одно воспоминание, благодаря которому я просто не могу ненавидеть отца.

– Какое? – прошептала я, не отводя глаз от напряжённого, печального лица Эмиландил.

Она вздохнула.

– Можно я не буду сейчас о нём говорить?

– А твоя мама? – тихо спросила Ленни, тоже вдруг сев на постели. – Это та же самая эльфийка, которая родила твоих братьев?

– Нет, – Милли покачала головой, – другая. Но они обе ушли от отца к другим эльфам. У нас это можно по закону, если супруг не является твоим единственным. Я никогда не видела свою мать.

– Я тоже, – сказала маленькая Тень, грустно улыбнувшись. – Но я знаю, что её звали Ленни. И она ненавидела меня до глубины души.

Тут я, не выдержав, встала со своей кровати, села рядом с Ленни и взяла девочку за руку.

– Знаешь, что бы к тебе ни испытывала тогда твоя мама, я думаю, что теперь она уже передумала.

К моему удивлению, то же самое сделала Милли. И теперь мы сидели на узкой койке, прижавшись друг к другу. Я, сжимая ладошку Ленни в своей руке, чувствовала, как теплеют её пальцы.

– Спасибо, – вздохнула она, наградив нас с Эмиландил очень тёплым, ласковым взглядом своих тёмных глаз.

– Не за что, – ответили мы хором.

Несколько секунд мы молчали, а потом Ленни вдруг сказала:

– Милли... Я очень хорошо знаю, что случилось с Леменой, единственной твоего отца. Хочешь, расскажу? Вряд ли ты слышала всю историю. К этому Иборг имеет самое прямое отношение.

– Кто?.. – удивлённо выдохнули мы одновременно с эльфийкой. Ленни кивнула.

– Да, Иборг. Единственную Робиара убила её служанка Марин, мать Иборга. Лемена и твой отец успели прожить вместе совсем недолго. Брат Интамара по имени Рингар во время своего визита в Эйм изнасиловал Марин, девушка забеременела, а когда об этом узнала Лемена, она захотела отправить служанку обратно в Лианор.

– Зачем? – не поняла Милли.

– Эльфы ведь не очень хорошо относятся к людям. Лемене было некуда деваться, а вот для Марин она хотела спокойной жизни. Я так понимаю, жена Робиара настаивала на своём, и Марин, испугавшись, что вновь попадёт в лапы к Рингару, отравила её. А потом сбежала из Эйма. Но Аравейн очень быстро нашёл служанку.

– Глупая... – эльфийка покачала головой. – Надо было рассказать. Чего она боялась?

– Наверное, что ей никто не поверит, – пожала плечами Ленни. – Марин было всего семнадцать, почти ребёнок. Она очень раскаивалась. Аравейн рассказывал мне, в каком отчаянии была служанка, когда он нашёл её. Интамар простил Марин, он винил во всём Рингара и даровал девушке жизнь.

– А мой отец? И что стало с этим Рингаром в итоге?

– Иборг сам убил его, когда стал подростком. Не забегайте вперёд, я расскажу. Твой отец, Милли, так и не смог простить Марин. Но он обещал, что не будет пытаться отомстить. Это и не понадобилась, служанка умерла при родах, наградив Иборга проклятьем Тени. Только тогда об этом никто не знал. Даже Аравейн.

Я смотрела на профиль Ленни, которая сейчас была очень печальной, на её чуть длинноватый нос, карие глаза, тонкую, прозрачную кожу, и думала... Думала о том, как много последствий может быть всего лишь у одной-единственной сказки.

Страшное проклятье. Господи, какое же страшное проклятье!

И даже несмотря на то, что я видела Иборга и Эллейн и могла убедиться в их жестокости, всё же мне было жаль их. Но, конечно, больше всего мне было жаль Ленни.

– Мальчика оставили при дворе императора. Интамар решил не убивать его, ведь никто не мог сказать точно, Тень ли Иборг. Но Аравейн должен был за ним приглядывать. До пятнадцати лет Иборг совершенно не проявлял никаких способностей к магии, но потом... Началось всё с того, что он смог вдруг поменять цвет своих волос с чёрного на белый. Затем Иборг попробовал изменить форму своего носа – получилось. Мальчиком он был довольно скрытным, поэтому не стал никому ничего говорить и просто втихаря начал изучать различные книги, хотел понять, что с ним происходит.

– Как ты, – я нашла в себе силы слабо улыбнуться.

– Да, – Ленни кивнула. – И как Эллейн. Все мы прошли этот путь, только дальше наши дороги разошлись. Узнав, что он Тень, Иборг не стал мешкать – он очень боялся, что его сможет почуять Аравейн, когда вернётся из своего путешествия. Они тогда вдвоём с Интамаром ездили к оборотням и, возможно, только благодаря этому Иборг до сих пор жив. Тогда он ещё не умел скрывать свой дар.

– Ты же говорила, что тебя невозможно почувствовать? – нахмурилась Милли. Ленни вновь кивнула.

– Да, меня и Эллейн нельзя. В этом мы с ней схожи. Но у Иборга нет такого дара, он учился этому долго и упорно, а поначалу пользовался амулетами. Но мы опять забежали вперёд. Так вот, будущий глава реформаторов не стал мешкать, запасся деньгами, взял с собой кучу всяких ценных вещей на продажу – Иборг залез в тайник императора, правда, слишком не нахальничал, взял только самое скромное – и сбежал из замка, изменив своё лицо. Он стал одним из слуг. Ах, да, совсем забыла, перед побегом Иборг убил Рингара, своего отца – он с рождения мечтал о мести...

– Его можно понять, – пробормотала я и удивилась, когда Ленни в ответ на эти слова почему-то вскинула голову и гневно засверкала глазами.

– Понять-то можно. Но разве стоит какая-то жалкая месть того, чтобы уничтожать собственную душу? Впрочем, считается, будто у Теней нет души. Но мне кажется, что всё-таки она есть.

Я сжала задрожавшую руку Ленни, а Милли ободряюще улыбнулась девочке. Почему-то мои слова её очень расстроили.

– Что было дальше? – тихо спросила эльфийка, и Ленни, вздохнув, продолжила:

– Иборг продал всё, что только можно, накупил целую кучу амулетов, чтобы замаскировать свои способности, и уехал на восток, в один из городов, где есть магическая академия. Он устроился туда библиотекарем, чтобы иметь возможность изучать магию и при этом не выдать себя, и работал на этой должности около пятнадцати лет. Постепенно Иборг научился скрывать свой дар, и тогда он решил поехать в Мирнарию. У него всегда была навязчивая идея...

Ленни замолчала, нахмурившись.

– Какая? – не выдержала я.

– Занять трон Эрамира. Ведь Иборг фактически племянник Интамара. И он считал, что имеет право быть императором. Но подобраться к Интамару – а тогда он был ещё жив – было невозможно, так как Аравейн охранял его денно и нощно. Тогда Иборг решил, что лучше действовать через Мирнарию, и уехал туда, внешне превратившись в коренного мирнарийца. Именно он стоял у истоков первых организаций, которые начали свою борьбу против Интамара в частности и Эрамира в целом. Иборг подстёгивал природную ненависть мирнарийцев к эрамирцам, подстрекал к бунтам... В итоге это привело к тому, что при сыне Интамара отношения с Мирнарией у нашей страны испортились окончательно. Вначале Иборг предпочитал оставаться в тени, быть одной из простых пешек, не вылезать в руководящий состав – боялся, что однажды его всё же разоблачат. Но потом ему и этого стало мало.

– Иборг сказал нам, что он руководит реформаторами только семь лет, – припомнила я слова этого псевдо мирнарийца.

– Так и есть, – Ленни кивнула, ухмыльнувшись. – Но и сами реформаторы существуют не дольше пятнадцати. Иборг, на самом деле, всегда был их руководителем, просто действовал через чужие руки. А потом официальную главу реформаторов убили, и он решил больше не прятаться.

– Знаешь, чего я не понимаю... – протянула вдруг Милли. – Ты сказала, что Иборг мечтает занять трон Эрамира. Но как это связано с убийством императора? Занять трон не так-то просто. Даже если он убьёт Эдигора, кто же его пустит на трон?!

Ленни вдруг рассмеялась.

– С того момента, как в жизни Иборга появилась Эллейн, он больше не мечтает убить Эдигора. Точнее, мечтает, но не совсем так, как раньше. Иборг наденет на себя маску Эдигора и займёт его место. А Эллейн станет императрицей. Пусть она плохо умеет менять внешность, для этого у моей наставницы хватит сил. Конечно, они убьют Эдигора, потом подождут, когда его беременная жена родит наследника – ведь у них самих не может быть детей – и её тоже убьют. Всё просто.

У меня мурашки по всему телу пробежались.

– Э-э... – протянула Милли, нервно дёрнув себя за волосы, стянутые в хвост. – А как же Аравейн? Его они тоже рассчитывают убить?

– Да, и его, и всех лордов.

– Но Аравейна ведь не так просто убить.

– Не так, – Ленни ухмыльнулась. – Но их двое, а убить двоих Теней ещё сложнее, чем одного Аравейна.

– Но он ведь не один, – вырвалось у меня. – У него есть ты.

Девочка резко помрачнела, опустила голову и прошептала:

– Боюсь, я ничем не смогу помочь Вейну.

– Ты что?! – воскликнули мы хором с Милли. – Помирать собралась?!

– Тень не может умереть, – тихо и грустно сказала Ленни. – И как бы я этого ни желала, я не смогу умереть. Просто вы плохо знаете Эллейн. Я сбежала у неё из-под носа, я... сделала ещё много всего нехорошего. Она не оставит это просто так. Не простит мне предательства. Она обязательно уничтожит меня. При первой же возможности.

Что в этот момент творилось в душе Ленни... Настоящая буря. Ураган. Шквал. Я едва с кровати не свалилась.

Бедная девочка, что же с тобой сделала Эллейн? Почему в тебе столько горечи? Столько обиды, тревоги, страха...

– Значит, мы не дадим ей такой возможности, – твёрдо сказала Милли, сверкнув зелёными глазами. Я только сейчас поняла, что глаза у моей эльфийки такого же цвета, как у Эллейн. Только вот Милли – родная, тёплая, своя. Тогда как Эллейн...

Я, кажется, уже упоминала – я впервые в жизни поняла, что такое ненависть.

– Эллейн и не нужно, чтобы вы ей что-то давали, – спокойно и как-то обреченно сказала Ленни. – Она сама всё найдёт.

***

В конце концов мы всё же задремали. Усталость дала о себе знать.

Меня будто на волнах качало. Вверх-вниз... Ощущения не из приятных. И почему-то было очень неспокойно. Причём неспокойно было именно мне, не Ленни... и никому другому. Это было моё чувство. Только вот почему оно возникло, я не понимала.

Проснулась я от какого-то резкого звука. Сев на постели и испуганно вытаращившись на виноватую Милли, я выпалила:

– Что случилось?

– Ничего, – эльфийка смущённо улыбнулась. – Я просто сапог уронила. Спи, Линн. Я хочу всё-таки сходить во дворец и попросить разрешения на аудиенцию. Чтобы завтра, если это, конечно, возможно, мы уже встретились с императором и Аравейном. После рассказа Ленни я решила, что не стоит медлить.

– Ты права, – подала голос маленькая Тень, тоже приподнимаясь на постели. Вид у неё был сонный и взъерошенный, и сейчас она казалась гораздо младше своих пятнадцати лет.

Хм. Кстати, а действительно ли ей пятнадцать? Ведь Ленни умеет менять внешность... и довольно неплохо, как я уже убедилась.

– Я уверена, Иборг с Эллейн тоже медлить не станут. Этот бал в честь дня рождения императора... конечно, я не знаю точно, но почему-то думаю, что они используют эту возможность, чтобы попасть во дворец.

– Как будто они этого сейчас не могут сделать, – буркнула я, скрестив руки на груди. К моему удивлению, Ленни покачала головой.

– Эллейн может, а Иборг – нет. Он не очень хорошо перемещается. Куда-то, где нет такой хорошей защиты от проникновений, – да, но не в императорский замок. По этой причине моя наставница так долго не могла покинуть Аравейна. Она искала способ, с помощью которого Иборг мог бы попасть во дворец.

– И как? Нашла?

– Конечно, – кивнула Ленни. – Аравейн доверял ей. И рассказал секрет одного заклинания, которое придумал сам. Оно называется Коридором и требует огромного количества энергии, но, тем не менее, это шанс для Иборга всё-таки попасть в замок.

Надев наконец сапоги, Милли встала с кровати, выпрямилась во весь рост и, пожав плечами, сказала:

– И почему ей все доверяли? Император, Аравейн... неужели за столько лет они не смогли разглядеть, что пригрели на груди змею?

Девочка вздохнула.

– Эллейн не всегда была змеёй. Но это очень долгая история. Как-нибудь в другой раз.

Когда Эмиландил вышла, чтобы позвать Браша и Гала, с которыми она собиралась идти в императорский замок, я спросила у Ленни:

– Что будем делать? Ты хочешь ещё поспать или?..

– Или, – она улыбнулась. – Давай прогуляемся? Я тысячу лет не была в Лианоре.

– Не поверишь, – я расхохоталась, – но я тоже!

Как же мне легко с ней. Почему? Почему я чувствую себя так, будто знаю Ленни тысячу лет? Раньше это было только с Олегом.

Кстати об Олеге...

– Я с вами, – сказал Рым, заходя в комнату. – Тоже хочу посмотреть город.

– А Тор? – спросила я, вскочив с постели. Брат, улыбаясь, привлёк меня к себе и чмокнул в макушку.

– Он пытается найти решение своей проблемы. Курт посоветовал ему сходить в лавку к одному эльфу, который занимается изготовлением всего, чего только можно, из дерева, и Тор не выдержал. Я предлагал ему сбежать туда завтра, на что мне ответили: "Ещё не известно, будем ли мы живы завтра", – Рым рассмеялся. Я тоже улыбнулась – хорошо, если Тор действительно найдёт себе работу, ведь этот момент в своей книжке я как-то не продумала.

Брат кивнул и вышел в коридор, чтобы мы оделись, и только мы с Ленни успели это сделать, вновь заглянул в комнату.

– Вы готовы? Лиша, Ленни? – спросил Рым, оглядев нас. Мы дружно кивнули – прихорашиваться никто не собирался, лично для меня это занятие всегда было бессмысленным – всё равно волосы, как воронье гнездо. – Отлично, тогда идём в город.

Спустя пару минут мы покинули трактир и направились к центральной площади Лианора.

***

Знаете, какое это странное чувство? Нет, конечно, вы не знаете. Да и я раньше не подозревала, каково это – воочию увидеть то, что ты придумал сам. Причём это не поделка, которую ты своими руками вырезал из дерева, а просто фантазия.

Как оказаться наяву в месте из сна.

Удивительно, невозможно, незабываемо.

Какое искреннее восхищение и благоговение я чувствовала, когда вышагивала по этим узким улочкам, вглядывалась в светлый камень у себя под ногами, в лица людей и не людей, встречающихся нам по пути к центральной площади. Внутри у меня всё замирало.

Брат смотрел на меня с ласковым пониманием, а Ленни... она просто радовалась. Не только потому, что я была счастлива – здесь и сейчас – но и ещё по каким-то причинам, ведомым только ей одной.

На центральной площади находились два главных храма богинь Айли и Дариды. Иногда их называли центральными, иногда главными – это не имело значения.

Храм Айли, в котором проходили венчания и прочие жизнеутверждающие обряды, был белым, как снег, с тремя золотыми куполами, напоминающими православные. Только колоколов тут не было – в храме Айли играли на маленьких флейтах.

Стоящий напротив него храм Дариды, напротив, был тёмно-серым, грустным, но всё равно очень величественным. Вместо куполов – просто башенки, уходящие в небо, как стрелы, с выложенными на крыше тёмными камнями, блестящими на солнце. Окна, в отличие от храма Айли, где они были широкими и почти круглыми, словно стремились к небу, как и башни – узкие, длинные, с матовыми стёклами, они напоминали мне окна в готических храмах. Здесь никого не женили и не "крестили", только отпевали мёртвых. А ещё у жрецов Дариды можно было попросить помощи в беде, утешения, временного пристанища. В общем, они играли роль своеобразной "психологической помощи", тогда как Айли была богиней праздника, радости и торжества жизни. В её храмах нищие и убогие не искали помощи, в отличие от храмов Дариды.

Жизнь и Смерть, Свет и Тьма. Они стояли напротив друг друга, на разных концах площади, разделяя её на две части. На территории Дариды не было никаких торговых рядов и площадок для танцев, в отличие от части площади, "принадлежащей" Айли.

Здесь уже готовились ко дню рождения императора. Людей зазывали в цирк "на увлекательное представление для взрослых и детей", в торговые ряды "за фруктами, свежим мясом и вкусными пышными пирогами", рекламировались вечерние танцы и костюмированные балы, банкеты, выставки, различные поделки с разных концов Эрамира. А ещё, к нашему общему с Ленни восторгу, здесь стояла огромная карусель с деревянными лошадками, куда мы сообща и потащили Рыма.

Вы думаете, он сопротивлялся? Ничуть! Брат словно вспомнил детство, когда мы с ним ходили в парк аттракционов и катались на всём, пока не заканчивались деньги или не начинало тошнить. Я обычно сдавалась первой, а Олег мог кружиться, вертеться, кататься, летать и падать до бесконечности.

Ленни визжала от восторга, когда смотритель карусели завёл её специально для нас троих – почему-то в это время желающих покататься ещё не было, видимо, все собирались ближе к вечеру – и понеслось.

Мы тоже смеялись, особенно глядя на Ленни. Сейчас казалось, что ей действительно пятнадцать, если не меньше. Щёки девочки раскраснелись, в глазах – бешеная радость, растрепавшиеся волосы на солнце отливали рыжиной, как будто радовались вместе с хозяйкой.

Смотритель так хорошо раскочегарил карусель, что у меня подкосились ноги, когда я спрыгнула со своей деревянной лошадки.

– Осторожнее, Лиша! – покачал головой Рым, подхватывая меня на руки.

Я, захихикав, сказала:

– Ради того, чтобы меня носили на руках, я готова ещё пару раз прокатиться на этой карусели!

– Нет уж, – усмехнулся брат. – Помню я, как мы с тобой наелись мороженого, а потом пошли на американские горки...

– Ой, нет, – я поморщилась, – лучше даже не вспоминай.

– А что такое американские горки? – с интересом спросила Ленни. В отличие от меня, она прекрасно держалась на ногах.

Мы с Рымом принялись рассказывать: перебивая друг друга, вспоминали различные истории, связанные с парком аттракционов и нашим детством, пока Ленни вдруг не указала на один из торговых лотков, воскликнув:

– О! Молочный коктейль! Хочу молочный коктейль!

И действительно – это был лоток молочника, который с улыбкой смотрел на восторженную Ленни, принявшуюся с увлечением читать список с перечислением возможных начинок.

– Рым, – я хихикнула, – ребёнок хочет коктейль. Купим?

– Она не больше ребёнок, чем ты, – улыбнулся брат, выгребая из карманов мелочь. Я покачала головой и хотела возразить, но Рым уже шептал, наклонившись к моему уху:

– Я знаю, Лиша. Я ведь помню всё. Когда я умер, ты попрощалась с детством навсегда. Я знаю, что только рядом со мной ты вновь начинаешь чувствовать себя ребёнком. Так, возможно, с Ленни происходит то же самое? Рядом с нами она вспоминает о том, что в мире есть не только горе, но и радость?

Я не успела ответить, да и осмыслить вопрос – маленькая Тень, на секунду оторвавшись от изучения списка молочных коктейлей, уверенно заявила:

– Я буду малиновый! Это мой любимый.

– И мой, – сказали мы с Рымом, переглянувшись.

– Какие вы единодушные, – дружелюбно улыбнулся молочник, открывая свой лоток-холодильник, откуда сразу же повалил пар. Ленни радостно запрыгала, брат начал отсчитывать мелочь, а я, оглядевшись по сторонам, вдруг заметила бегущего к нам со всех ног Тора.

– Ры-ы-ым, – протянула я, смотря на взмыленного гнома, – думаю, нам понадобится четыре молочных коктейля. Хотя я не знаю, любит ли он малиновый так же, как люблю его я.

– Что? – брат, обернувшись, тоже сразу обнаружил Торгиса, который был уже совсем близко от нас.