Текст книги "Охота на демиурга (СИ)"
Автор книги: Анна Шнайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)
Мысли сбились, отчаянно забилось птичье сердце, и я чуть не упала вниз, но Рым аккуратно поддержал меня, и на миг мне почудилось, что у него по-прежнему не крылья, а руки.
"Держись, Линн! Ещё немного!" – раздался его голос прямо у меня в голове, и я лихорадочно замахала крыльями, пытаясь показать ему, что я сильная, я справлюсь. Совсем как в детстве, когда...
Нет, нет, нет! Я запретила себе думать об этом уже очень давно.
Лети, Линн!
Выше, выше, выше...
***
Полёт закончился неожиданно. Мы с Рымом опустились вниз, к деревьям, я услышала его тихий шёпот – и вот, я уже кубарем лечу к земле, на какую-то поляну, в воздухе пытаясь сгруппироваться, чтобы не сломать себе шею.
– Линн, Рым! – услышала я негромкий, но восторженный голос Милли. – Всё получилось! Как я рада!
А я уже поднималась, удивляясь тому, как удачно получилось приземлиться, даже ничего не ушибла. Рым, оказавшийся совсем рядом со мной, тихо сказал:
– Милли, дай ей одежду, Линн очень замёрзла.
На поляне было темно, хоть глаз выколи. По какой-то причине ни костра, ни магических огоньков не зажигали. Но я, тем не менее, различила силуэты всех членов отряда – Браш и Торгис сидели на поваленном дереве, Бугалон стоял рядом, держа в руках сумку, в которой рылась Эмиландил.
– Вот, – эльфийка бросила мне рубашку, какое-то бельё и штаны. – Должно подойти.
Я вздохнула. Джинсы и футболку было жалко, они так и остались в Эйме. Ну ладно, хоть моя кожаная сумка по-прежнему тут, висит в числе поклажи на лошади Рыма.
Одежда мне и вправду подошла, хоть и пришлось подвернуть рукава и штанины. С сапогами было хуже. Ножки у меня маленькие, как у ребёнка, и обувь Милли была велика мне размера на четыре. Я уже хотела взять какую-нибудь тряпку и обмотаться на манер портянок, как эльфийка, приложив свои ладони к сапогам, что-то пробормотала, и я почувствовала, что обувь стала идеально подходить.
– Ты уже можешь колдовать? – удивлённо спросила я у улыбающейся Милли.
– Да, – она кивнула, – магия вернулась немного раньше, чем я рассчитывала, так что теперь мы с Брашем сможем справиться с нашей задумкой. Рым!
Я с тревогой посмотрела на орка. Он шёл к нам с Милли с каменным выражением на лице, и от этого мне становилось не по себе. Задумка... о какой задумке говорила эльфийка? Что они хотят сделать?
– Ты уверен? – тихо спросила Эмиландил у Рыма, когда он подошёл ближе.
– Абсолютно, – орк кивнул. Я вскинулась.
– Рым, что?..
– Тише, маленькая, – он усмехнулся, отошёл к Тору с Брашем и заговорил о чём-то с ними.
"Маленькая". Именно это значило имя "Линн" на древнем наречии эльфов, о чём поведала Милли почти сразу после моего появления здесь. Но не поэтому я застыла, как громом поражённая, сжимая и разжимая кулаки.
Запретное слово... Давно, как давно это было! Полумрак, тусклый свет настольной лампы с зелёным абажуром, запах барбарисовых карамелек изо рта, и тихий голос: «Спи, маленькая...»
«Сплю... Ты не уйдёшь?»
«Нет, маленькая».
Ласковые руки, сладкий поцелуй в щёку, и полусон-полудрёма, захватывающий всё моё тело... Как же давно это было.
Я хотела кинуться вслед за Рымом, схватить его за руку, расцарапав кожу острыми ногтями, как кошка, и закричать, чтобы никогда не смел называть меня так. Я хотела. Но почему-то не смогла. И просто стояла, глядя ему в спину, глотая слёзы, так и не пролившиеся из глаз.
Ушёл. А обещал, что не уйдёт.
– Линн?
Меня привёл в чувство голос Милли. Она осторожно дотронулась до моего плеча и заглянула в глаза.
– Что с тобой, Линн?
Я повернулась к ней, стирая с лица следы всех своих переживаний. Я уже давно перестала быть маленькой.
– Ничего. Всё хорошо. Не расскажешь, что вы всё-таки задумали? Почему-то я думаю, что это касается меня.
– Всё верно, – Милли кивнула. – Из всех нас сейчас ты – самая уязвимая. И на тебя объявлена охота. Мой отец – не единственный, кому нужна твоя сила. И они сделают всё, чтобы найти и поймать. Поэтому мы решили... – она запнулась.
– Ну?
– Это будет сложно, но мы с Брашем хотим попробовать. Мы создадим фантом и повесим его на меня. И у каждого, кто будет пытаться тебя найти с помощью магии, сигнал будет раздваиваться и, истончаясь, исчезать через несколько секунд.
– Фантом? – я нахмурилась, тщетно пытаясь вспомнить. – А что это такое?
– Он похож на иллюзию, только сложнее. Маг легко видит сквозь все иллюзии, а фантом – он почти как настоящий. Я буду выглядеть, как ты, пахнуть, как ты, у меня будет такая же аура и сила. Это, конечно, будет всего лишь иллюзия, просто более сильная, но фантом спутает твоих преследователей.
– Значит, они переключатся на тебя? – я нахмурилась. – Я не понимаю, в чём смысл, они просто поймают нас обеих.
– Не поймают, – от раздавшегося сзади голоса Браша я подпрыгнула. – Ты не поняла главного, Линн – мы разделимся. Я, Милли и Бугалон пойдём в Лианор по одному пути, вы с Рымом и Тором – по другому.
Я переводила беспомощный взгляд с него на Эмиландил. Я не хотела, чтобы они так рисковали. Поддержание фантома необыкновенно выматывает энергетически, и даже вдвоём Милли с Брашем вряд ли вытянут больше пяти дней.
Это я им и сказала.
– Нам нужно всего три дня, – мне ответил подошедший Торгис. – Именно столько времени понадобится нашей группе, чтобы достичь Лианора. Милли, Браш и Бугалон прибудут туда немного позже, но мы сможем послать им весточку, чтобы они могли снять фантом.
– Думаешь, в Лианоре мне уже ничего не будет грозить? – удивилась я. – Там нет охотников за чужой силой?
– Есть, – вместо Тора ответил Рым, за которым тенью следовал верный Бугалон. – Но в Лианоре находится Аравейн. Ни один маг в здравом уме и твёрдой памяти не пойдёт против него.
– А без ума и памяти?
– Тоже не пойдёт. Не бойся, Линн.
– Я уже говорила тебе, что не боюсь.
Рым посмотрел на меня со странной, знакомой усмешкой, а потом повернулся к Брашу и Милли.
– Приступайте. Не стоит тянуть. Чем скорее отправимся в путь, тем лучше.
Дальше началось самое невероятное действо из всех, что я видела ранее. Куда там нашему цирку с его нелепыми фокусниками. Куда там даже голливудским фильмам с дорогими спецэффектами, когда рядом происходит нечто подобное, потрясающее, удивительное, поражающее воображение.
Бугалон, Тор и Рым отошли в сторону, повинуясь одному взмаху руки Браша, а затем Милли взяла меня за руки и произнесла, глядя в глаза:
– Смотри на меня, Линн. Ни в коем случае не разрывай зрительный контакт, иначе ничего не получится.
Я только успела кивнуть и вздрогнула, когда вдруг Браш сзади положил свои большие, сильные ладони мне на плечи. Я хотела сказать: "Но на меня же не действует магия!", но неожиданно поняла, что магическому воздействию сейчас подвергают вовсе не меня, а Милли.
И никакой голливудский фильм не сравнится с этим странным и немного пугающим ощущением того, как сквозь твоё тело текут, словно реки, магические потоки, смешиваются между собой, образовывая нечто, напоминающее цепочку ДНК, и ты чувствуешь каждое звено этой цепочки, пронизывающей все твои клеточки, и выходящей из кончиков пальцев – для того, чтобы перетечь в другое тело и слиться с энергией Милли.
А потом эльфийка начала меняться. Сначала Эмиландил засветилась каким-то розовым светом, а затем я вдруг поняла, что смотрю больше не в зелёные, как трава, глаза. Теперь они стали серыми. Серыми и мягкими, как бархат. Потом уменьшился нос, покрывшись задорными веснушками, завились и изменили цвет волосы. Мне было всё труднее сдерживать рвущийся изнутри изумлённый крик, но я усилием воли подавляла свои эмоции, потому что чувствовала, как дрожат руки Браша у меня на плечах, и осознавала, что если сейчас закричу, то все труды моих друзей пойдут насмарку – я попросту сломаю эту хрупкую цепочку заклинания-ДНК, и Милли вновь станет самой собой.
В конце концов Эмиландил резко уменьшилась в росте, и я уже обрадовалась, что всё закончилось, потому что Браш наконец убрал свои ладони с моих плеч, как вдруг Милли отпустила одну мою руку, выхватила из-за пояса кинжал, полоснула им по запястью сначала меня, а потом себя, и прижала свою порезанную руку к моей, соединив наши раны так, чтобы моя была сверху.
Несколько резких, отрывистых слов древнего заклятья – и розовое свечение вокруг Милли усилилось, а затем также внезапно угасло совсем.
– Всё, – выдохнула эльфийка, обессилено опускаясь на траву. – Мы сделали, что могли, Рым. Браш отзеркалил на меня внешность Линн, а я отпечатала её ауру и связала нас кровью. Теперь мы – как сёстры-близнецы для любого мага, в том числе и для моего отца.
Я вздрогнула, на мгновение прикрыв глаза. Близнецы...
– Хорошо, Милли, – усмехнулся подошедший к нам Рым. За его спиной стояли Тор и Бугалон, переводя изумлённые взгляды с меня на Эмиландил. Да уж, они с Брашем хорошо поработали – копия получилась знатная. Теперь я могла посмотреть на себя со стороны и убедиться в том, какая я маленькая, кудрявая, лохматая и в целом несуразная.
– По какой дороге пойдёт мой отряд, Рым? – спросил орка Браш. Не спеша подойдя ко мне, маг перевернул ту руку, которую поранила Милли, и, проведя над порезом кончиками пальцев, заставил его затянуться, оставив только розовую полоску на коже.
– По центральной. На ней много народу, вас будет не так просто застать врасплох. Держитесь подле больших торговых караванов и не болтайте лишнего. Если кто будет спрашивать, отвечайте, что вы с Милли – молодожёны, едете в столицу издалека в гости к родственникам, а Гал – ваш слуга.
– А где поедем мы, Рым? – подал голос Тор. – Ты всё-таки решил?
Я подняла на орка удивлённый взгляд. Решил?.. То есть он отчего-то сомневался? Колебался? Интересно, почему?
Я вздрогнула, увидев, как вспыхнули и рассыпались яркие искорки в глубине зрачков Рыма. Он смотрел прямо на меня несколько секунд, словно ещё раз обдумывая своё решение, анализируя, вспоминая, прикидывая...
А потом, кивнув, ответил:
– Да. Мы пойдём Тропой Оракула. Я решил.
Ничего себе! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день...
За пределами повествования
Мой дорогой брат!
Сегодня я счастлива, наверное, больше, чем когда-либо.
Знаешь... это удивительное чувство – любовь. Мы с Робиаром так сблизились за последние пару месяцев, постоянно разговаривали, вместе читали, гуляли... И я даже не заметила, как полюбила его. Я поняла это только сегодня, когда он, страшно смущаясь, признался в своих чувствах и поцеловал меня.
Знаешь ли ты, Интамар, в каком отчаянии я пребывала, когда ты сообщил мне о необходимости брака с Робиаром?.. Знаешь ли ты, как поначалу я, приехав в Эйм почти в одиночестве, если не считать моей верной служанки Марин, каждую ночь рыдала в подушку от бессилия, тоски и страха?.. Но, милый, обожаемый мой брат, как же я счастлива теперь, что всё сложилось именно так!
Я умру намного раньше Робиара, но он сказал, что всё равно готов назвать меня своей единственной. Я знаю, что это значит для эльфов.
Очень надеюсь, что ты сможешь приехать на нашу свадьбу. Я жду тебя с нетерпением!
С любовью, твоя сестра Лемена
Архив личных писем Интамара, императорская библиотека
Быстрее, быстрее, быстрее... Кажется, Эдигор ещё не бегал так ни разу в жизни. Он бы, наверное, взлетел, если бы не балласт по имени Мика, который ему приходилось тянуть за собой за руку.
Изумлённые слуги и придворные провожали ошеломлёнными взглядами мчащегося невесть куда наследного принца с растрёпанной служанкой в придачу, и растерянно качали головами. Где же это видано, чтобы принцы так носились! Да ещё и вместе с безродной девчонкой! Безобразие!
Но, конечно, высказать это его высочеству они не смели – да и, честно говоря, просто не успели бы, потому что за то время, что Эдигор бежал мимо кого-нибудь из придворных, те не успевали даже рот открыть.
А наследный принц достиг покоев Аравейна и ворвался туда без всякого стука, потащив за собой и Мику. И, открыв дверь – точнее, бесцеремонно распахнув её – застыл в изумлении.
Определённо, Эдигор уже где-то это всё видел. И даже точно мог сказать, где именно.
– Эд! – издал радостный вопль абсолютно здоровый Люк, подскакивая на постели. Аравейн, повернув голову, перевёл задумчиво-изумлённый взгляд с него на принца.
А Эдигор поступил, как обычный десятилетний мальчишка, которого даже не очень удивил тот факт, что его рисунок неожиданно сбылся во всех подробностях – он просто широко улыбнулся и бросился к своему другу, чтобы крепко стиснуть его в объятьях и прошептать:
– Люк... Я тебя уже похоронить успел!
– З-з-задушишь, ваше высочество! – рассмеялся Люк, сверкнув радостными глазами из-под подмышки Эдигора. – Да и рановато ты меня похоронил-то!
Принц выпустил пажа из объятий, а потом вдруг схватил за грудки и, чуть ли не подняв над постелью, прошипел:
– Больше никогда!! Не смей ничего пить!! Без меня!! Ты понял?!
Люк только и успел, что испуганно вытаращиться, как вмешался Аравейн, положив свою ладонь на плечо Эдигора.
– Будет вам, ваше высочество. Кто же знал, что в той посудине яд. Все живы – и хорошо.
– А... с ним точно всё в порядке? – спросил принц, выпустив наконец Люка. Аравейн задумчиво кивнул.
– Да, абсолютно, ваше высочество. И... я бы очень хотел понять... почему.
Если бы Эдигор в тот момент смотрел на мага, то он бы, вероятно, заметил, как вспыхнули сапфировые глаза Аравейна, но принц не отвлекался ни на кого, кроме Люка. Он сидел с ним целый час, пока магу не пришлось напомнить, что господину пажу нужен отдых и здоровый сон. Только тогда Эдигор оставил своего друга, приказав Мике не спускать с мальчишки глаз, и вместе с Аравейном удалился из комнаты.
Только на пороге своих собственных покоев наследный принц вдруг подумал – а чего ради, собственно, наставник с ним тащится? Разве ему нечем заняться?
Эдигор уже открыл рот, чтобы узнать это у Аравейна, как неожиданно его буквально сдуло внутрь своей спальни и плюхнуло в кресло, а с порога послышался голос мага:
– Стража, никого не впускать.
У вошедшего Аравейна глаза горели, как две свечки, только огонь был голубого цвета. Но Эдигор не испугался даже тогда, когда маг подошёл к нему и, положив свои руки ему на плечи, тихо сказал:
– Ваше высочество, прошу, вспомните всё, что вы делали с того момента, как покинули мою комнату и пошли к себе. Абсолютно всё, в подробностях. Это очень важно.
Эдигор нахмурился. Он ясно видел – наставник чем-то встревожен. Только вот никак не мог понять, чем именно можно настолько растревожить обычно невозмутимого Аравейна.
И принц принялся рассказывать. Впрочем, там и особенно не о чем было рассказывать – пришёл, порисовал, убежал в пыточную, чтобы спасти от несправедливого наказания Мику, пошёл в тронный зал...
– Ваше высочество! Рисунки, пожалуйста, покажите мне рисунки! – пальцы Аравейна на плечах Эдигора чуть сжались, выдавая крайнее волнение.
Причин отказывать у наследного принца не было, поэтому он покорно встал с кресла, подошёл к столу и, взяв в руки два своих рисунка, протянул их Аравейну.
Эдигор никогда не думал, что и так бледный донельзя наставник может побледнеть ещё больше. Он переводил свой сверкающий взгляд с одного рисунка на другой, сжав губы и, кажется, даже дышать перестал.
– Ваше высочество... – через несколько минут полнейшего молчания сказал Аравейн. – Скажите мне... Вы... дали ей имя?
– Кому? – не понял Эдигор.
– Ей! – и длинный палец мага упёрся в рисунок, где была изображена маленькая девочка со светлыми... да, непременно со светлыми... волосами.
Принц нахмурился. Имя... Как можно было дать имя рисунку? Но едва он так подумал, как тут же вспомнил.
– Да! – Эдигор едва не подпрыгнул. – Я даже сказал: "Привет, Лу!". Я не знаю, почему так сказал. Но, Аравейн, это же просто рисунок!
Уголки губ мага странно дёрнулись.
– Ваше высочество, вот ЭТО, – он помахал в воздухе изображением улыбающегося Люка, – тоже был просто рисунок.
– Но... вы же не хотите сказать, что мой паж...
Эдигор замолчал, как только увидел, что Аравейн качает головой, прижав указательный палец к губам.
Разве мог Люк выздороветь из-за его рисунка? Это ведь глупость самая настоящая! Сюжет из какой-нибудь детской сказки. А Эдигор был слишком разумным ребёнком, чтобы верить в сказки. Да и не случается с будущими императорами ничего сказочного – никогда и ни за что. Они должны твёрдо стоять на земле обеими ногами, а не витать в облаках.
Пока Эдигор размышлял об этом, Аравейн вдруг как-то странно моргнул... и оба рисунка рассыпались пылью. Принц обиженно поглядел на наставника – всё-таки он от души рисовал и совсем не хотел, чтобы его художества испепеляли взглядом, да ещё и без его разрешения.
– Простите, ваше высочество, – спокойно сказал Аравейн. – Это не просто моя прихоть, так нужно. Примерно через час после того, как вы ушли из моих покоев, оставив там умирающего Люка, я почувствовал вспышку необычной силы совсем рядом. Настолько рядом, что сумел её перехватить и заглушить, чтобы никто, кроме меня, не смог её засечь. И теперь я понимаю, чем она была вызвана.
– Чем? – спросил Эдигор, странно холодея.
– Вы уже поняли, ваше высочество. И я настоятельно прошу вас... Никогда, ни при каких обстоятельствах, вы не должны рисовать ничего из того, что приходит вам в голову. Рисуйте точные портреты, пейзажи, натюрморты, но ничего не добавляйте от себя. Никогда. Обещайте мне!
Сапфировые глаза Аравейна так зловеще вспыхнули, что на миг Эдигор забыл – никто не может приказывать ему, кроме родителей. Но в тот момент принц почему-то послушался.
– Я обещаю, Аравейн.
– И не говорите никому об этих рисунках. Даже Люку, ваше высочество.
Эдигор нахмурился.
– Почему?
– От этого зависит ваша жизнь. И если вы не хотите её лишиться... Пожалуйста, молчите, ваше высочество. Вы ничего не рисовали сегодня. И вообще никогда.
– Думаешь... – от волнения Эдигор даже не заметил, что начал называть наставника на "ты". Впрочем, Аравейн этого тоже не заметил. – Думаешь, мой второй рисунок тоже... того... сбудется? Но ты ведь его сжёг!
– Я просто сжёг улики, ваше высочество, – Аравейн грустно улыбнулся. – Но на результат это не повлияет, поэтому могу сказать вам точно – он сбудется. Не так быстро, как первый, но это лишь дело времени.
Эдигор вздохнул.
– Но, Аравейн... Меня ведь проверяли ещё при рождении! Да и ты всегда говорил мне, что я не маг. Это что, неправда?
– Чистая правда, ваше высочество. Вы действительно не маг. И то, что случилось – не магия.
– А что же тогда это?!
Несколько секунд наставник молчал, задумчиво наклонив голову, словно пытаясь взвесить каждое слово. А потом, вздохнув, ответил:
– Просто забудьте, ваше высочество. Вам лучше этого не знать. По крайней мере сейчас. А пока – для вашей же безопасности – просто забудьте.
На мгновение Эдигор прикрыл глаза... а, открыв их, он уже не был тем любопытным ребёнком, который только что разговаривал со своим наставником, выспрашивая интересные для себя вещи. Из глубины тёмных, как сама ночь, глаз на Аравейна теперь смотрел кто-то мудрый и намного более взрослый.
– Хорошо, Аравейн. Я забуду. И больше не буду рисовать никаких собственных фантазий. Обещаю. Но и ты кое-что мне обещай.
– Что, ваше высочество? – маг слегка склонил голову.
– Я хочу убрать господина Матиаса из дворца. Он осмелился насиловать мою служанку, несовершеннолетнюю девочку. Помоги мне избавиться от главного дворцового управляющего, Аравейн.
– Вы знаете о Матиасе далеко не всё, ваше высочество, – маг вздохнул. – Я обнаружил на нём тонкие нити силы – той самой силы, что вела от Мики к её гипнотизёру. Это значит, что Матиас с ним общался, возможно даже, что они сообщники.
– Проверь эту версию.
– Обязательно. Но что именно вы хотите сделать потом? Просто удалить его из дворца, сослать на исправительные работы? Или... быть может... убить?
Эдигор вздрогнул.
– А ты... Можешь, Аравейн? Ты убьёшь его... если я попрошу?
Глаза-драгоценные камни странно сверкнули. Серьёзно, зловеще, а ещё – не по-человечески. И это испугало бы кого угодно, кроме Эдигора.
– Да, мой принц.
Искушение было так велико, что пальцы будущего императора непроизвольно сжались. Убить... убить эту тварь он мечтал с тех пор, как заглянул в глаза сломанной девочки по имени Мика. Эдигор не был магом, он не умел видеть ауру, силу магических потоков и прочую ерунду с целой кучей магических терминов, но то, что Мика – именно сломанная девочка, принц видел совершенно ясно. Потому что у нормальных тринадцатилетних девочек не бывает таких грустных глаз, в глубине которых прячется боль и самая настоящая ненависть – горячая и обжигающая, как лава в жерле вулкана.
– Нет, – Эдигор всё же справился с собой и, сжав зубы, покачал головой, – не нужно его убивать. Каторги будет достаточно. А там уж его кто-нибудь другой пришибёт. Или он сам себе на шею петлю набросит. Я уверен.
На этом закончился странный разговор наследного принца со своим наставником. И Эдигор уже, конечно, не видел, как вернувшийся в свои покои Аравейн проверил состояние спящего Люка, а потом, отпустив Мику, просидевшую всё это время на табуретке в изголовье кровати отравленного пажа, повернулся к небольшому зеркалу, висевшему на противоположной стене.
Это было очень странное зеркало – оно никогда и ничего не отражало. Вот и сейчас там только клубилась густая тьма, в которой было не разобрать ничего, кроме сверкающей пары голубых, как небо, глаз.
И тьма тихо сказала женским голосом:
– Началось, Вейн?
Наставник принца устало потёр виски.
– Да, Ари. Я не думал, что это случится так скоро. Но успел перехватить.
Тьма тревожно закружилась в глубине зеркала.
– Как думаешь, он успеет?..
– Вырасти? Да, Ари. Он не сорвётся. Сильный.
Тьма издала ехидный смешок.
– Кажется, он нравится тебе, Вейн.
В тот момент маг отвернулся к окну, и поэтому тьма не заметила промелькнувшую на его лице ласковую улыбку и внезапно засветившихся мягким светом сапфировых глаз.
– С рождения, Ари.
Ещё через три дня вина господина Матиаса была полностью доказана при помощи одного магического ритуала. К сожалению, только в изнасиловании несовершеннолетней Мики – для другого обвинения даже у Аравейна было маловато доказательств. Утром следующего дня бывшего дворцового управляющего должны были забрать на каторгу, но не успели. Господин Матиас повесился. Впрочем, к тому времени Аравейн уже успел узнать всё, что мог, о таинственном "гипнотизёре".
И в тот день Эдигор не смог сдержать радостной полуулыбки, когда о самоубийстве Матиаса узнала Мика – такое облегчение промелькнуло в её глазах, пролившись несколькими слезинками, которые наследный принц собственноручно вытер своим шёлковым платком, изумив этим и присутствующих учителей, и Люка.
Спустя пару часов стала известна ещё одна новость, которой были поражены все во дворце, кроме двоих человек – императрица беременна. И Эдигор уже заранее знал, что родится непременно девочка.
Поэтому, когда это всё-таки случилось, он первым вбежал в покои императрицы Мариники, чтобы взять на руки – впервые – свою сестру, и, сдунув со сморщенного личика локон светлых волос, прошептать, как тогда:
– Привет, Лу!
И в тот момент, когда девочка распахнула свои тёмно-синие, ещё слезящиеся глаза, и широко улыбнулась брату беззубым ртом, императрица тихо, но удивлённо спросила:
– Откуда ты знаешь, что мы решили назвать её Луламэй?
От ответа Эдигора спасла сама Лу, вдруг громко заплакав.
Глава шестая,
в которой мы начинаем своё путешествие к столице
Туда ехали – за ними гнались. Обратно едут – за ними гонятся. Какая интересная у людей жизнь!
«Не бойся, я с тобой»
Сборы заняли не больше получаса – все проверяли свои вещи, подтягивали подпругу на лошадях, о чём-то тихо переговаривались, Рым раздавал какие-то указания. Особенно это касалось Милли и Браша. Я ошарашенно косилась на своего «клона», которая упрямо и совсем не по-моему иногда встряхивала лохматой головой, думая о том, как же всё-таки странно...
Я здесь всего пару дней. Я чужая, Эрамир не принимает меня – и никогда не примет, как свою создательницу. Таков закон, правила, традиции, и что там ещё может быть. Если я хоть как-то выдам в себе демиурга, воспользуюсь этой силой – хоть я понятия не имею, как – Эрамир уничтожит меня, сведёт с ума, выкинет прочь, словно захватчика.
Но, вопреки здравому смыслу, меня почему-то приняли эти люди – и не люди – которых я когда-то сама придумала, сидя перед монитором. Хотя они тоже являлись частью Эрамира, хотя я появилась здесь при весьма странных обстоятельствах и в целом была очень странной, хотя из-за меня они влипли в огромные неприятности... Но почему-то принялись мне помогать, не задавая лишних вопросов, без колебаний, сомнений и упрёков.
И теперь я тихо сидела на брёвнышке и рассматривала их всех – Милли, сейчас полную мою копию, которая осторожно подпитывала свой артефакт, позволяющий ей скрываться от отца и братьев; Браша, сосредоточенно роящегося в мешке с вещами; Тора, чистящего свой меч; Бугалона, проверяющего, туго ли затянуты ремни седла; и, наконец, Рыма, разглядывающего карту этих земель при помощи крошечного магического огонька, выпущенного Брашем...
В моей прошлой жизни, которую так неосторожно оборвала машина и моя собственная глупость и рассеянность, никто из знакомых не стал бы делать ради меня ничего подобного. Рисковать собственной жизнью и спокойствием, тратить силы, даже просто отдавать одежду, потому что моя благополучно почила в недрах Эйма. Только Игорь сделал бы ради меня всё, что в его силах, а возможно, даже больше. Но его теперь нет рядом со мной. И, скорее всего, я никогда не увижусь со своим мужем.
Смотреть правде в глаза оказалось неожиданно очень больно – изнутри что-то неприятно кольнуло, и я с силой сжала кулаки, стараясь справиться с накатившими эмоциями. Встала, чтобы отвлечься, и подошла к Рыму.
Завидев меня, орк поднял глаза от карты.
– Скоро выдвигаемся, – сказал он тихо. – Поедешь со мной?
Это был, скорее, не вопрос, а утверждение, но я, тем не менее, кивнула. А потом так же тихо спросила:
– Зачем нам Тропа Оракула, Рым? Что ты хочешь у него спросить?
Глаза орка опасно вспыхнули. Он отложил карту и взял меня за руку, обронив:
– Пойдём.
Я не очень поняла, куда именно мы пойдём, но послушно потрусила за Рымом.
Мы отошли от лагеря всего на десять шагов, скрывшись за ближайшими кустами. Магический огонёк Браша каким-то чудом не отставал, и только благодаря этому я не сломала себе шею. Если вы когда-нибудь были в ночном лесу, то сможете меня понять.
Рым остановился очень резко, развернул меня лицом к себе и, положив свои руки мне на плечи, чуть сжал их.
– Ты ведь знаешь, что такое Тропа Оракула, Линн? Верно?
Я кивнула. Ещё бы мне не знать! Только Милли пошла туда в самом конце книги. А мы прёмся сейчас, и не понятно, за каким хреном Рыму это понадобилось.
Тропа Оракула – кратчайший путь в Лианор. Но им пользовались только те, кому действительно нужно было к Оракулу, чтобы что-нибудь у него спросить. Он давал ответ на один вопрос, и только раз в жизни, дважды попасть к Оракулу было невозможно.
Но дело не только в этом. Пришли – спросили – ушли, дело житейское. Тропа Оракула всегда испытывала людей, причём никто заранее не знал, какой сюрприз она приготовила именно для него. Если ты не справлялся с испытанием, то не имел права идти к Оракулу, нужно было поворачивать обратно.
И проходить эти извращённые "испытания" мне вовсе не улыбалось. Оракул имеет весьма странное чувство юмора... да, пожалуй, моё чувство юмора. Я помню, как придумывала его. Но тогда я в тёплой комнате сидела, попивая сладкий чай, а сейчас... Я не хочу! Я боюсь!!
Кажется, я сказала это вслух, потому что Рым вдруг усмехнулся, наклонился ближе к моему лицу и прошептал:
– Совсем недавно ты уверяла, что ничего не боишься, маленькая.
Я вздохнула. Да, так было... Но, наверное, в другом мире. Этот, созданный мной самой, действительно меня немного пугал. И хуже всего было именно осознавать то, что я сама всё придумала, сочинила и описала. Но фантазии фантазиями, а жизнь жизнью. И мне совсем не улыбалось проходить испытание Тропы Оракула. Тем более что я представляла, каким именно оно будет.
Я уже открыла рот, чтобы ответить Рыму, как вдруг поняла – он наклонился уже так близко, что я не вижу его лица. Зато чувствую обжигающее дыхание на своей щеке.
– Всю свою жизнь я ненавидел людей, Линн, – от хриплого голоса Рыма у меня почему-то странно, но радостно забилось сердце. – Ненавидел с того самого дня, как твои сородичи сожгли мою деревню, убив на моих глазах мать, отца и сестру. Никого не пощадили, даже детей. Меня спасло только то, что с раннего утра я ушёл в лес за ягодами для праздничного пирога – на следующий день сестре должно было исполниться пять лет – и когда вернулся, то застыл, увидев свой горящий дом, мёртвые тела соседей, родителей, которых забивали камнями, плачущую сестру. Они прирезали её, как свинью, Линн. А меня спасло только то, что от страха я даже пошевелиться не смог. И потом я тысячу раз проклинал себя за трусость, за то, что отсиживался в кустах, пока твои сородичи убивали моих родных и знакомых.
– Рым... – прошептала я, чувствуя, как в глазах закипают слёзы, как сжимается в комок сердце от осознания собственной вины – ведь это я сделала! Не они, мои "сородичи", а я! Потому что именно я написала эту жуткую историю когда-то на страницах собственной книги.
Но Рым не дал договорить, прижавшись губами к моей щеке, оглушая своим горячим шёпотом.
– Понимаешь, почему, увидев тебя, я так отреагировал? Понимаешь, почему называл человечиной? А потом я совершил свою самую большую ошибку, когда решил прощупать тебя, чтобы понять, есть ли в тебе нечто, чего нам стоит опасаться. И, заглянув в твои глаза, я провалился очень глубоко. Я видел твою душу, я коснулся её, и это было так... радостно и сладко... и в то же время – очень больно, Линн. Как будто кто-то сделал мне удивительный подарок, а потом – почти сразу – отнял, и отнял навсегда. А я не хочу... не хочу отпускать тебя, маленькая...
Мысли у меня путались. Я совершенно точно сходила с ума. От голоса Рыма внутри меня всё вздрагивало, билось, звенело и словно пускалось в пляс. От его рук, которыми он осторожно меня обнимал, по всему телу разливалось нежное, ласковое тепло, и казалось, что оно может согреть меня не хуже норковой шубы.
И почему-то хотелось заплакать. Прижаться, никогда больше не отпускать, и – плакать...
Что со мной?
– Рым... – еле смогла выдохнуть я, когда он легко прикоснулся своими губами к моим.
– Я просто хочу узнать, что мне теперь делать... с этим чувством ... Я ведь... не хочу тебя отпускать, понимаешь? Никогда... Но и быть с тобой... мне нельзя, маленькая.
