Текст книги "Охота на демиурга (СИ)"

Автор книги: Анна Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Однако стоило мне поднять на мирнарийца глаза, как наваждение исчезло – эти мелкие черты лица, маленькие карие глазки, небольшая растительность на подбородке, нервно барабанящие по подлокотникам кресла чересчур длинные пальцы – всё это мне почему-то было неприятно.

Я так увлеклась изучением нового знакомого, и даже не заметила, что Рым остался стоять на месте.

– Я, с вашего позволения, садиться не буду, – сказал орк спокойно, скрестив руки на груди.

Мирнариец ухмыльнулся.

– Как хочешь, – а потом, помолчав секунду, добавил: – Твоё право. Я просто пришёл познакомиться. Меня зовут Иборг.

Я вопросительно покосилась на Рыма – надо ли представляться? – но орк уже называл своё имя.

– Грымз. Значит, ты тут главный? И как называется эта ваша... организация?

Иборг слегка наклонил голову, изучая моего спутника каким-то странным взглядом – словно бы оценивал, насколько хорош этот кусок мяса, который он собирается пожарить себе на ужин.

– Не торопись, Грымз. Я всё расскажу. Но прежде я хотел бы узнать имя девушки.

Когда мирнариец оторвался от созерцания Рыма и перевёл взгляд на меня, я содрогнулась. Потому что на меня Иборг посмотрел совершенно иначе. Я знала, что означает его взгляд, потому что видела нечто подобное много раз, когда собеседник мысленно раздевает тебя глазами, в подробностях представляя, в каких именно позах он будет тебя иметь. Масляный такой взгляд. Фу. Мне захотелось сплюнуть ему под ноги.

– Линн, – всё-таки процедила я, поскольку молчание затягивалось.

– Что ж, очень приятно, – Иборг гаденько улыбнулся, и в этот момент я окончательно уверилась, что никогда в жизни не встречала более неприятного человека. – Ты спросил, я ли тут главный, Грымз? Да, главный здесь я, но не только я. А называемся мы реформаторами.

– Как? – я хихикнула. – И чего же вы реформируете?

– Всё. В нашей – и вашей – стране в обществе распространилась такая зараза, которую можно только выжечь калёным железом. Иначе с ней никак не справиться.

Что-то это всё мне напоминало. Что-то из нашей истории... ах, да.

– И давно вы пытаетесь убить императора? – вырвалось у меня. Иборг удивлённо приподнял брови.

– А ты догадливая. Что ж, Линн, организация существует уже больше пятнадцати лет, но под моим руководством работает всего около семи.

– Нехило. За это время можно было бы добиться успеха. А вам пока не везёт, как я вижу? – я насмешливо улыбнулась. К моему удивлению, Иборг не рассердился, а наоборот, кажется, развеселился.

– У нас есть цель, к которой можно идти разными путями, девочка. Я предпочитаю длинный, сложный, но с максимальной гарантией на успех, понимаешь? Ошибиться и оказаться на плахе мне совсем не хочется, тогда все годы подготовки попадут Дариде под каблук.

Дариде под каблук... Я вздохнула. Что ж, очень точное выражение.

Даридой звали богиню смерти и перерождения. Если у каждой расы Эрамира, да и у мирнарийцев, имелись свои собственные обычаи и верования, то Дарида была одной из двух высших существ, общих для всех. Повелительница Тьмы и Смерти, она наказывала преступников, забирала души усопших и отправляла их в новую жизнь. Дариду считали также богиней судьбы. Человек ведь устроен так, что судьба и смерть сплетаются у него настолько тесно, что зачастую не разглядеть – где одно, а где другое.

Другим высшим существом, общим для всех рас и народов, была Айли. Богиня Жизни и Света, олицетворение добра, справедливости и надежды. Причём нельзя сказать, что Дарида была злой, тогда как Айли являлась самой добродетелью. Жизнь и Смерть, Тьма и Свет. Две сущности, не хорошие и не плохие, но неотделимые друг от друга.

– Почему именно Эдигор? – спросила я у Иборга, внимательно изучая его неприятное насмешливое лицо. – Почему вы не начнёте с кого-нибудь другого?

– Начинать всегда нужно с верхушки, – мирнариец пожал плечами. – Иначе всё будет бесполезно.

– Ну убьёте вы его, – фыркнул внезапно Рым, – и что дальше? Императрица сейчас ждёт ребёнка, и в случае смерти Эдигора она, принцесса Луламэй и герцог Кросс будут выполнять обязанности регентов до совершеннолетия наследника. Или вы планируете всю верхушку прикончить? Вместе с Аравейном?

Под конец Рым уже откровенно язвил. Ну да, он же искренне считает, что великий маг неуязвим, аки тираннозавр для неандертальцев. Но что-то в издевательской усмешке Иборга подсказало мне, что орк ошибается. Или мирнарийцы знают что-то, чего не знаем мы.

– Это уже наша забота, Грымз. Но поверь мне, всё отнюдь не сводится к тупому убийству всех тех, кто сейчас находится у власти. Впрочем, мы не собираемся делиться с вами своими планами.

– Да? – Рым иронически приподнял одну бровь. Я восхитилась – мне такой фокус никогда не удавался. – А я-то искренне считал, что ты сейчас нам всё-всё расскажешь. Даже записывать приготовился. Да и вообще, я не пойму, чего ты тогда припёрся-то – имена наши, что ли, узнать?

– Нет, – голос Иборга стал таким мягким и сладким, что у меня мурашки по коже побежали. – Совсем не за этим. Я пришёл посмотреть на руну, Грымз.

– Зачем? Чтобы убедиться, что ты не можешь её снять?

– Можно и так сказать.

В этот момент входная дверь внезапно распахнулась – "охранник" еле успел отскочить в сторону – и на пороге комнаты возникла самая красивая из всех женщин, которых я когда-либо видела раньше.

У неё было благородное лицо с тонкими, очень изящными чертами – яркий ротик, правильный, аристократический нос, молочно-белая, нежная и даже какая-то прозрачная кожа. Большие глаза в обрамлении длинных, пушистых ресниц, просто поражали своей удивительной, чудесной зеленью – глядя в них, вспоминалась трава ранней весной, молодая листва, свежий, прохладный воздух...

Венчали это чудо ярко-алые, немного вьющиеся волосы, уложенные в сложную причёску. Пара прядей свисала около ушей, придавая этой причёске вид некоторой, но вполне уместной небрежности. Ушки, кстати, тоже были весьма изящны, а уж от сережёк, похожих на дождевые капли, я вообще пришла в восторг.

В общем, не женщина это была, а самая настоящая богиня.

Вот только взглянув на Иборга, я похолодела. Он смотрел на вошедшую с выражением такого искреннего восхищения на лице, что я внезапно поняла, кто здесь "главный" на самом деле.

И взглянула на неё по-новому, внезапно приметив и презрительный изгиб губ, и искорку неприязни в зелёных глазах.

– Ну и? – женщина остановилась возле мирнарийца, сложив на груди изящные белые руки. Одета она была, кстати, в тёплое платье малахитового оттенка с отороченным мехом воротником, которое ей удивительно шло. – И чего ты меня дёрнул, Иборг? Сам не мог разобраться?

Вместо того чтобы ответить, мирнариец встал и, протянув руку, с какой-то звериной нежностью провёл ладонью по её щеке.

– Здравствуй, Эллейн.

Женщина хмыкнула.

– Соскучился?

– Конечно. Тебя не было почти три дня.

– Ну так и я не у моря загорала, – Эллейн отвела руку Иборга от своей щеки и опять повернулась к нам с Рымом.

Именно тогда я впервые увидела сильного мага. Не в своём воображении, как раньше, и не Браша – он Эллейн и в подмётки не годился – а настоящего мага, из глаз и с кончиков пальцев которого лилась такая силища, что мне внезапно стало очень неуютно и холодно. Захотелось залезть под лавку, спрятаться от этих зелёных глаз, которые, казалось, вымораживали меня насквозь.

– Так-так, – произнесла она с насмешкой в мелодичном голосе, – что я вижу... Руна Заложника. Прекрасно придумано, мой дорогой орк.

– Ты не сможешь её снять, – сказал Рым, но его голос почему-то как-то странно дрогнул.

Эллейн так хищно улыбнулась, что я чуть не отпрыгнула в сторону, но в последний момент постаралась взять себя в руки.

– Ты уверен в этом, мой дорогой орк?

Она подошла к Рыму вплотную. Он был выше Эллейн на добрую голову, но почему-то всё равно рядом с ней казался каким-то маленьким и даже жалким.

Господи! Кто эта женщина?! И что она сейчас может с нами сделать?!

Эллейн подняла руку и дотронулась белыми, словно мёртвыми пальцами до подбородка Рыма.

– Запомни, орк: нет ничего невозможного. Это только вопрос фантазии и изобретательности, а ещё – веры в себя.

Рым не отрывал от Эллейн тяжёлого, немигающего взгляда. Мне казалось, что она приморозила его к полу – даже губы его еле шевелились, с трудом проговаривая слова:

– На Линн не действует никакая магия.

Она чуть наклонила голову.

– А кто тебе сказал, что я собираюсь воздействовать магией на твою драгоценную Линн?

...В тот момент, когда глаза Эллейн засветились страшноватым зелёным светом, я захлебнулась собственным криком. И бросилась вперёд, не зная, что именно хочу сделать, но зная, что непременно должна помешать...

Вот только я не успела. Как и всегда... Я не успела...

Руна на лбу Рыма засветилась таким же зелёным светом, как и глаза Эллейн, а потом я почувствовала, как что-то жжётся у меня над бровями. В тот же миг руна Рыма поменяла очертания, став совсем другой. А спустя мгновение в руке Эллейн появился сгусток серебристого дыма, ставшего острым кинжалом, который она резко воткнула орку в грудь, недалеко от сердца.

Рым падал медленно, будто время стало вязким и тягучим. Кричала ли я? Не знаю. Я не слышала ничего, ни единого звука. Бросившись вперёд, я упала на колени рядом с ним, схватилась за рукоять клинка, но он уже растаял под моей рукой, обратившись в серебристый дым.

– Вот видишь, как просто.

– Ты же знаешь, любимая, у меня плохо с рунной магией. Я бы не смог снять руну.

– А я её и не снимала, просто поменяла местами. Орк стал Заложником, и я смогла спокойно убить его.

– Хм. Действительно, очень просто.

– Учись, пока я жива.

– Думаю, у меня хватит времени.

...Голоса доносились будто издалека. Я с остановившимся сердцем наблюдала, как кровь льётся из груди моего орка, пачкая ладони, которые я лихорадочно зачем-то прижимала к ране. Надеялась вылечить? Глупо. Я ведь не маг, и даже не врач.

Когда я наконец подняла глаза, Эллейн и Иборг страстно целовались. Меня даже не затошнило. Нет, потому что всё моё существо в тот момент было занято совсем другим чувством.

Впервые за последние десять лет я поняла, что ненавижу.

– Будь ты проклята, – прошептала я, смотря на Эллейн. Она услышала, оторвалась от своего любовника и повернулась ко мне, как-то странно улыбаясь.

– Ты опоздала, девочка. Я уже давно проклята.

Я не отреагировала, когда Эллейн подошла ко мне, рывком подняла на ноги и, чиркнув ещё одним появившимся прямо из воздуха кинжалом мне по груди, наполнила стеклянную склянку моей кровью.

– Держи, Иборг, – женщина протянула её мирнарийцу. – Только не переусердствуй с девчонкой на алтаре, а то я буду ревновать.

– Ну что ты, – Иборг подмигнул и спрятал склянку в карман штанов. – Если бы не её сила, то разве я бы посмотрел на такую несуразицу?

Эллейн в тот миг разжала руки, и я упала прямо на Рыма.

– А кто тебя знает? Вдруг тебе нравятся подобные лохматые курицы.

– Ну что ты...

Голоса стихли, дверь с лязгом закрылась, и я осталась одна.

Повернув голову, я посмотрела в каре-зелёные глаза Рыма, где постепенно догорала жизнь, и вздохнула.

Неужели это всё?..

За пределами повествования

Здравствуй, Интамар.

У меня печальные вести. Вчера вечером твоя сестра Лемена умерла. Робиар вызвал меня в Эйм, поскольку обстоятельства смерти жены показались ему подозрительными. Сам Повелитель почти весь день отсутствовал, пытаясь наладить по твоей просьбе отношения со светлыми эльфами (о его успехах я расскажу тебе при личной встрече). Вернувшись поздно вечером, Робиар обнаружил уже почти остывшее тело Лемены. Она лежала в своей спальне на кровати, одетая в одну ночную рубашку, с очень спокойным лицом. На столике я нашёл кружку с недопитым тонизирующим чаем для беременных, который я сам прописывал Лемене несколько месяцев назад. В чай кто-то добавил очень крепкую настойку болотной голубики. Если бы даже я оказался рядом, то всё, что смог бы сделать – это замедлить отравление.

Я прошу тебя как можно быстрее приехать в Эйм. Робиар сходит с ума. Если бы не моё присутствие, он бы давно разнёс по камушку весь замок. Ты знаешь, как тяжело для эльфа потерять свою единственную и их не рождённого ребёнка.

Убийцу я вычислил. Осталось только понять, зачем... Как ты думаешь, зачем понадобилось Марин, служанке Лемены, травить свою госпожу? Насколько я знаю, твоя сестра очень любила Марин и хорошо с ней обращалась. Кстати, кое-кто из слуг думает, что служанка была беременна. Заранее предвидя твой вопрос, отвечаю – это не Робиар, он слишком любил Лемену. Хотя, знаешь, в отношении него нечестно употреблять это слово в прошедшем времени.

Я разыщу убийцу твоей сестры в самое ближайшее время, обещаю. Но ты очень нужен здесь, Интамар.

С надеждой на скорую встречу, твой друг Аравейн

Чуть не забыл. Рядом с кружкой, в которой был яд, лежал тёплый шерстяной шарф. Робиар сказал, что Лемена вязала его для тебя и закончила накануне вечером.

Архив личных писем Интамара, императорская библиотека

Как только Элли растворилась в воздухе, и Эдигор, совершенно ошеломлённый её удивительным исчезновением, устало опустился в кресло, послышался громкий стук в дверь, а следом, не дожидаясь ответа, в комнату ворвалась принцесса Луламэй.

– Эд!

Она бросилась вперёд, залезла к брату на колени и порывисто обняла его.

– Лу...

Золотые волосы, голубые глаза, затуманенные тревогой, безукоризненно белое платье, тонкие маленькие пальчики... Как же он по ней соскучился.

– Я не ждала тебя так скоро, Эд! Но я очень рада, что ты вернулся.

– Я тоже рад, Лу.

Император не замечал, что в комнату заходят повара, неся с собой блюда, накрытые тяжёлыми металлическими крышками, не замечал, как суетится Мика, накрывая на стол, и высокую фигуру Аравейна, застывшую в дверях, он тоже не замечал. Эдигор сейчас смотрел только на сестру, думая о том, что именно ему предстоит рассказать Лу о гибели их отца.

– Ты разве вернулся один? Я не видела карету императора, и его самого тоже нет в замке.

Эдигор вздохнул, а затем, положив руки на плечи Лу, тихо сказал:

– Милая... сегодня утром отец погиб. На нас напали на обратном пути из поместья лорда Дросмейна. Я сам выжил только чудом.

Принцесса, широко распахнув глаза, несколько секунд просто смотрела на брата, и лицо её постепенно менялось – из радостно-ожидающего становилось горестно-тревожным. Эдигору было больно смотреть на сестру, но Луламэй быстро справилась с нахлынувшими чувствами и, сжав лицо брата в ладонях, тихо спросила:

– Значит, ты теперь император, Эд?

Он кивнул, и Лу, прерывисто вздохнув, обняла брата изо всех своих силёнок, вкладывая в это объятие столько любви, ласки, заботы и тревоги, словно знала, что он сейчас чувствует.

– Ты справишься. Я верю в тебя.

Наклонившись, он отвёл в сторону прядь волос, закрывающую изящное ушко Луламэй, и прошептал:

– Ты единственная, кто нашёл нужные слова, Лу. Самые необходимые для меня сейчас. Спасибо.

Принцесса подняла голову и прижалась щекой к подбородку Эдигора.

– Я тебе помогу. Только научи меня. Я ведь не знаю, как. Но я хочу тебе помогать, Эд.

– Я научу тебя, Лу. Обещаю.

Послышался громкий стук от закрывающейся двери, и император со своей сестрой, вздрогнув, подняли глаза.

В комнате уже никого не было, кроме Аравейна, взирающего на своих воспитанников с лёгкой улыбкой на губах. Мика тоже ушла, накрыв на стол и даже разлив вино по бокалам.

– Вы ведь хотели видеть меня, ваше величество? Или мне пока уйти? – спросил маг тихо.

Эдигор покачал головой.

– Нет-нет, Аравейн. Мне нужно поговорить с тобой. Лу, ты?..

Девочка понятливо кивнула.

– Да, Эд. Я пока пойду, – и принцесса, напоследок поцеловав брата в щёку, выбежала из покоев императора.

Как только Лу удалилась, Эдигор указал Аравейну на кресло, протянув ему бокал с вином.

– Ты будешь есть со мной?

– Нет, спасибо, ваше величество. Я сыт.

Император кивнул и, сняв с тарелок крышки, приступил к трапезе.

Триша, мать Люка и личная повариха Эдигора, превзошла себя. Всё было таким вкусным, что юноша на несколько мгновений совсем забыл о том, что он император, что на него утром было совершено покушение, при котором погиб его отец, а чуть позже девушка, которая ему нравится, оказалась некой Тенью. Обо всём этом он забыл на несколько минут, наслаждаясь вкусным обедом.

Утолив первый голод, Эдигор поднял глаза на Аравейна, который сидел в кресле напротив, неспешно попивая одно из лучших вин Эрамира. Маг не торопил своего воспитанника, терпеливо ожидая, когда он сам начнёт разговор.

– Скажи мне, Аравейн, – наконец произнёс Эдигор, как-то странно ухмыльнувшись, – я чудовище?

Такого вопроса наставник не ждал.

– Что?.. Ваше величество, с чего вам в голову пришла подобная мысль?..

– А с чего она могла ко мне не прийти? – император откинулся на спинку кресла и сделал большой глоток вина. – Ты понимаешь, что сегодня я потерял отца? Думаешь, я не знаю, что при этом чувствуют все нормальные люди? А я ничего – решительно ничего! – не чувствую! Кроме, быть может, досады за то, что мне придётся стать императором раньше, чем я рассчитывал. Но когда я представляю лицо отца, то пытаюсь ощутить хоть что-то, какое-то сожаление хотя бы. Ничего, Аравейн, по-прежнему ничего! И то же самое было, когда умерла императрица. Скажи мне, что я за чудовище такое?

Маг, вздохнув, поставил свой бокал на стол и очень серьёзно посмотрел на Эдигора. Он никак не ожидал, что воспитанник поднимет эту тему, но всё же был рад. Ни к чему терзать себя ненужными и неправильными мыслями.

– Ваше величество, а что бы вы почувствовали, если бы умер я?

Император поперхнулся.

– Что?.. Аравейн, а ты можешь умереть?

Маг не смог удержаться от улыбки.

– Вообще, конечно, это весьма проблематично. Но тем не менее, представьте, что это случилось. Что бы вы почувствовали, как думаете?

Эдигор даже рта открыть не успел, а Аравейн уже продолжал:

– А если бы сегодня в той карете погиб Люк, ваше величество? Или Луламэй?

Император даже не замечал, как сильно сжал пальцы руки, в которой держал бокал с вином.

– Вы любите их, ваше величество. И, смею надеяться, ко мне тоже испытываете некую... привязанность, назовём это так. В этом разница. Вы не любили своих родителей, но в том нет вашей вины, потому что с младенчества вы были отданы на воспитание посторонним людям. Разве можете вы сейчас утверждать, что знали покойных императора и императрицу? Кроме, конечно, политических пристрастий и предпочтений в еде и нарядах. Разве была у вас возможность их узнать, ваше величество? А ведь полюбить можно только то, что знаешь. Поэтому не забивайте себе голову подобными мыслями, вы не чудовище и никогда им не будете.

– Я думал, все дети должны любить своих родителей, – вздохнул Эдигор. – Просто потому, что они их родители.

Аравейн покачал головой.

– Так бывает только в книжках, ваше величество.

– И счастливая любовь тоже бывает только в книжках? – усмехнулся император.

Несколько секунд маг молчал, словно раздумывая над ответом.

– Нет, не только в книжках. Но...

– ... не у императоров, – закончил за него Эдигор, видя, что наставник замешкался.

– Да, ваше величество.

– Я так и думал. Что ж... Аравейн, скажи, кто такие Тени?

И этого вопроса маг тоже не ожидал. Не потому, что скрывал ответ на него, и не потому, что ничего не знал. Просто не понимал, почему Эдигор задал сейчас именно этот вопрос.

– Ваше величество... Могу я поинтересоваться, где вы прочитали про Теней? Ведь последняя была уничтожена ещё при Интамаре.

– Уничтожена тобой? – уточнил император.

– Да. И с тех пор считалось, что они больше не рождались. Информацию о Тенях можно найти только в некоторых книгах по магии, и то – больше в справочниках. Зачем вам это?

– Я встретил Тень, Аравейн.

– Что?.. – наставник Эдигора вздрогнул. – Но... где?

– Я всё расскажу, только прежде ответь на мой вопрос. Кто такие Тени?

Аравейн нервно сжал пальцы, вцепившись в подлокотники кресла.

– Запрещённые маги...

– Это я знаю. А в чём суть их магии? В чём её уникальность?

– Ваше величество, вы помните, что я рассказывал вам об Источниках?

– Смутно.

– Любой маг использует какой-либо Источник для творения заклинаний и восполнения своих сил. Так, мирнарийцы берут энергию у собственного тела, светлые эльфы – преимущественно у Света, тёмные – у Тьмы. Человеческие маги Эрамира – у стихий, орки пользуются магией специальных символов – рун, в каждом из которых изначально заключена сила, которую только нужно пробудить, наполнив энергией из любого Источника – Света, Тьмы, стихий, это неважно. Но кроме Света и Тьмы существует ещё один Источник, брать энергию оттуда умеют немногие. Это Тень. Не жизнь и не смерть, не Свет и не Тьма. Маги, имеющие доступ к Тени, называются запрещёнными или проклятыми. Их очень сложно убить, при этом они сами обладают почти неограниченными способностями к магии, умеют менять внешность, активно работают с пространством, мгновенно переносясь на огромные расстояния. Правда, у Теней это тоже по-разному проявляется. Кто-то совсем не умеет менять внешность, кто-то плохо переносится – всё индивидуально, да и не изучал их никто подробно.

– Их было мало, Аравейн? А почему?

– Я читал о трёх Тенях, живших в разное время. Первый покончил с собой ещё в юности, у него был уникальный эмпатический дар – юноша умел ощущать чувства огромного количества других людей, и никакие амулеты против эмпатии не помогали. Представляете, как это тяжело, ваше величество? Когда на тебя наваливаются ощущения даже одного человека, а тут – сотен и тысяч. Поэтому он ушёл сам. Вторая Тень завоевала половину Эрамира примерно восемьсот лет назад, а потом, как пишут, ему всё наскучило, и он ушёл.

– Ушёл? Ты уже дважды произнёс это слово вместо "умер".

– Да, ушёл. Ваше величество, Тени – не живые и не мёртвые. Они не могут "умереть" просто потому, что не являются живыми. Именно поэтому их так сложно убить. Но они могут уйти сами, если захотят.

– Но ты ведь убил последнюю, третью Тень.

– Скорее, заставил уйти... Но давайте я поведаю вам об этом в другой раз?.. Слишком тяжело.

Эдигор кивнул, а затем начал рассказывать Аравейну об Эллейн.

Это было тяжело. Где-то внутри горел огонёк сомнения – стоит ли?.. Может быть, наставник захочет убить её? Нет, против воли императора он не пойдёт, но всё же Эдигору очень не хотелось бы ссориться с Аравейном. Ему было важно мнение учителя.

Маг слушал очень внимательно, чуть нахмурившись, а когда император закончил рассказ, тихо спросил:

– Вы любите её?

На мгновение Эдигор заколебался.

– Я... не знаю, Аравейн. Мне очень нравится Элли, с ней хорошо и спокойно. Рядом с ней я себя чувствую обычным мужчиной, а не императором. Любовь ли это, я не знаю. Но мне бы не хотелось убивать её. Элли кажется мне неплохим человеком. Скажи, это возможно? Может ли Тень вообще быть хорошей и доброй, или это невозможно в принципе?

– Возможно. Всё возможно. Магия Крови тёмных эльфов тоже не слишком привлекательна, однако и среди них рождаются порядочные и верные. Например, Громдрейк.

– А почему вообще рождаются Тени, Аравейн?

Наставник грустно улыбнулся.

– Я изучал этот вопрос очень давно. И достиг некоторых успехов. Тени – это нежеланные дети, ваше величество. Дети несчастных, изнасилованных или искалеченных женщин, которых они ненавидели ещё в своей утробе, но по какой-то причине не избавились. Проклятые дети.

Эдигор нахмурился. Неужели и Эллейн тоже?.. Но как это возможно, ведь она дочь одного из Старших лордов. Может, он бил свою жену?

– Я не знаю, что случилось с вашей возлюбленной, но поверьте мне, очень маловероятно, что леди Эллейн любила собственная мать.

Это амулет моей матери. Она умерла при родах, оставив мне только его. И я поклялась себе, ещё когда была совсем маленькой, что отдам его тому человеку, которому решу доверить свою жизнь. Всю себя. Тело и душу.

Милая Элли... Ты носила под сердцем амулет той, которая тебя прокляла. От этой мысли Эдигор вздрогнул.

– Ты дашь ей шанс, Аравейн? Не будешь убивать?

Маг чуть наклонил голову.

– Как вы пожелаете, мой император.

Эдигор улыбнулся уголками губ и кивнул, подтверждая своё решение.

"Надеюсь, ты не пожалеешь об этом, мой мальчик", – подумал в тот момент Аравейн, но вслух сказал:

– Как у леди Эллейн с магией? Перемещаться она умеет хорошо, это я понял, а вот с другой магией?

– Понятия не имею. Мы ещё толком не успели поговорить. А почему ты спрашиваешь?

– Ваше величество... Тень на службе короны – это огромная сила, великолепное преимущество. Неужели вы не думали об этом?

Эдигор посмотрел на своего наставника немного растерянно.

– Честно говоря, не успел.

– Она сможет проникнуть куда угодно, не попавшись ни в одну ловушку. Магию Тени невозможно блокировать, надев антимагические оковы, так как не существует оков, сделанных на основе Источника Теней. Даже если Эллейн засекут, она всегда сможет переместиться сюда.

Император молчал, задумавшись.

Он понимал – идея Аравейна замечательна. Да что говорить, она просто великолепна. Но одно дело – рисковать самому, а совсем другое – заставлять это делать другого человека, причем дорогого тебе. И пусть она почти наверняка сможет сбежать, если будет поймана на горячем, но всё же...

Принимать подобные решения всегда тяжело. И Эдигору в дальнейшем ещё не раз придётся делать это, сжав зубы и скрепя сердце, потому что доверять он мог только тем, кого искренне любил, и только им император мог позволить рисковать.

– Я поговорю с Элли, Аравейн. Быть может, ей понравится твоя идея. В конце концов, сидеть во дворце круглосуточно довольно скучно, а в высшем обществе ей вряд ли будет интересно, да и отношение к официальной любовнице императора соответствующее. Улыбаться будут, но про себя думая самыми нехорошими словами.

– Вы можете не открывать никому её статус.

– Нет. Тогда ей придётся посещать мои комнаты тайно. Да и лорд Шендар планировал пристроить Эллейн во дворец, он от неё не отлипнет, пока она не найдёт себе покровителя. А если им стану я, он будет доволен и счастлив.

– Вы всё-таки спросите у самой девушки, что она думает об этой ситуации. Быть может, Эллейн предпочтёт посещать вас тайно.

Эдигор только усмехнулся, но не успел открыть рот, чтобы ответить, как в дверь тихо и деликатно постучали.

– Заходи, Гром, – крикнул император. Подобным образом к нему в покои могли рваться только пять персон: Аравейн, Люк, Мика, Громдрейк и Луламэй. Впрочем, последняя пока предпочитала просто распахивать дверь и влетать в комнату, подобно ураганному ветру. И уроки наставников не прошли даром: Эдигор был уверен, что угадал посетителя по шагам и характерному стуку.

И действительно – в покои императора шагнул тёмный эльф. Он явно нервничал, что было удивительно для представителя его расы, и даже заламывал руки.

Аравейн, сразу догадавшись, зачем пришёл его друг, быстро встал с кресла и, поклонившись Эдигору, попросил соизволения удалиться. Кивнув и дождавшись, пока наставник выйдет из комнаты, император повернулся к Громдрейку.

– Что-то случилось, Гром?

– Ваше величество, – склонил голову эльф, и Эдигор едва удержался от желания поморщиться – и этот туда же, начал называть величеством до официальной коронации. – Вы помните об условиях договора между покойным императором и Повелителем Робиаром по поводу меня?

Юноша нахмурился.

– Не слишком, Гром. С тех пор прошло уже целых восемь лет.

– Завтра я должен вас покинуть. Я могу оставаться при дворе до вечера того дня, когда вас коронуют.

Эдигор едва слышно вздохнул – слова Громдрейка огорчили его куда больше смерти императора, как бы кощунственно это ни прозвучало. Но ведь у него так мало тех, кого он любит и кому может доверять! Эдигору отчаянно не хотелось терять одного из наставников.

– Мне жаль, Гром. Правда, очень жаль. Мне будет тебя не хватать.

– Ваше величество, – прошептал эльф помертвевшими губами, побледнев, как сама смерть, – четыре года назад я взял у вас кольцо, помните? И с тех пор для меня на первом месте – не Повелитель, не мой народ, а вы... И друзья, которые у меня здесь появились.

Эдигор изо всех сил вцепился в подлокотники кресла, стараясь не выдать своего волнения.

– Но дело не только в этом, мой император. Возможно, меня никогда не примет и не поймёт народ, представителем которого я имел честь родиться, но... Ваше величество, я прошу у вас руки Мики Эталь. И... благословения...

Если бы Эдигор мог позволить себе открыть рот и глупо похлопать глазами, он бы так и сделал. Но... к сожалению, император должен всегда держать под контролем выражение своего лица.

А вот Громдрейк императором не был, поэтому нервно кусал губы, заламывал руки и вообще, нервничал так, что Эдигор ему даже посочувствовал. Всё ещё бледный, как снег, эльф смотрел на него, словно воспитанник был его последней надеждой.

Император встал с кресла и, выпрямившись во весь свой немалый рост, медленно подошёл к Громдрейку. Положил свои руки ему на плечи и, заглянув в глаза, тихо сказал:

– Я разрешаю. И благословляю.

И всё. Эльф вздрогнул и неверяще уставился на того, за кого он был готов отдать свою долгую жизнь.

– Ваше величество?.. И вы даже не спросите, уверен ли я... И как я буду...

Эдигор улыбнулся, и его тёмные глаза ласково заблестели. Он понимал, почему Громдрейк так обескуражен – браки между эльфами и людьми были очень редким явлением и осуждались как с той, так и с другой стороны. Хотя дети у таких пар рождались, причем либо люди, либо эльфы, явления "полукровка" как такового не существовало.

Причиной подобного поведения было не только взаимно-презрительное отношение, но ещё и то, что эльфы жили примерно в десять раз дольше. И предпочитали выбирать себе спутницу на всю жизнь, потому что влюблялись, как правило, крепко и навсегда.

А жить ещё несколько столетий после смерти своего любимого или любимой... На подобные мучения были готовы немногие.

– Гром, я знаю тебя уже восемь лет, и за эти годы неоднократно убеждался в том, что ты тщательно взвешиваешь и обдумываешь любое принятое решение. Зачем же мне сейчас задавать глупые вопросы? Уверен ли ты... Я знаю, что ты уверен. И как ты будешь жить, когда умрёт Мика? – император сделал вид, что не заметил, как вздрогнул эльф. – Я думаю, что тебе будет тяжело, но раз ты пришёл ко мне и попросил благословения, значит, ты готов к этому.

Громдрейк улыбнулся. Тяжело, вымученно, но с облегчением во взгляде. Возможно, просто от того, что его поняли. И понял никто иной, как император. Единственный, кто мог бы благословить этот брак, кроме Повелителя Робиара. Который бы назвал Громдрейка изменником, предателем и отступником за желание жениться на человеческой девушке.

– Иди, обрадуй Мику. Я знаю, что она тоже любит тебя, Гром. Я видел её глаза. Я поженю вас завтра, сразу после коронации. Обещаю.