Текст книги "Охота на демиурга (СИ)"

Автор книги: Анна Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

В тот миг, когда совершенно оторопевший от заявления Дорианы император пытался переварить её слова, Ленни, крепко ухватив орка за рукав, лихорадочно шептала:

– Не нужно, Рым. Линн сейчас необходимо побыть одной. Поверь, с ней всё будет хорошо.

– Откуда ты знаешь? – рычал орк, стараясь высвободиться из её железной хватки.

– Пожалуйста, просто поверь мне, – шептала Ленни, заглядывая ему в глаза. – Поверь, я ведь ни разу вас не подводила.

Рым на несколько секунд застыл, а затем, вздохнув, кивнул.

– Хорошо. Но если с Линн что-то случится...

– Не случится, – рассмеялась девочка, а потом сказала очень тихо, себе под нос, так, чтобы орк не расслышал: – Она сейчас в надёжных руках.

... Какое-то время никто не замечал, что Эмиландил и Робиар так и стоят друг напротив друга, только эльфийка смотрела на своего отца, а вот Повелитель разглядывал отнюдь не дочь... а Луламэй.

– Лем? – наконец, выдохнул Робиар, делая шаг навстречу сестре императора. – Леми? Это... ты?

Только тут наконец все без исключения обратили внимание на то, что происходит в самом центре комнаты.

Дориана и Эдигор, обернувшись, тоже уставились на побледневшего Повелителя, замершего в двух шагах от Луламэй. Он протянул к ней руку, словно хотел и боялся коснуться девушки.

– Нет, – сказала принцесса, улыбнувшись. – Меня зовут Луламэй, Повелитель. Я – сестра императора.

Робиар, вздохнув, резко опустил руку. Лицо его посерело, глаза, пару минут назад загоревшиеся, потухли.

А потом он развернулся и вышел из зала через ту же дверь, в которую немногим ранее вошёл по приглашению императора.

– Отец! – воскликнула Эмиландил и побежала за Повелителем. Следом хотели ринуться Эдигор, орк и тёмноволосый человек, избранник эльфийки, но Ленни резким жестом руки остановила всех.

– Не нужно, – покачала головой девочка. – Они сами разберутся. Герцог, расскажите пока императору о том, что с вами случилось на обратной дороге во дворец.

Услышав это предложение, напоминающее приказ, Люк только улыбнулся – уж что-что, а некоторые манеры Ленни точно переняла от Эллейн.

Между тем эльфийская принцесса всё-таки догнала своего отца в одном из длинных коридоров замка.

Робиар стоял у окна, неподвижный и мрачный, застывший, как тёмное изваяние, и молчал.

Он так ничего и не сказал Эмиландил, пока она за ним бежала. Ни единого слова.

– Отец... – прошептала эльфийка, подходя немного ближе. Она пыталась понять саму себя, осознать, зачем побежала за Повелителем, но не могла.

– Ты всё ещё называешь меня так, – вдруг сказал Робиар, по-прежнему застывший, как камень, не поворачивая головы. – Зачем, Эмиландил?

Эльфийка сжала кулаки.

– Потому что ты – мой отец. Что бы ни случилось, ты всегда им будешь. Хоть ты и ненавидишь меня.

– Ненавижу? – прошептал он, горько усмехнувшись, но Эмиландил этого не увидела. – А ты? Разве ты не испытываешь ко мне ненависти... дочь?

Она ответила, не колеблясь ни секунды:

– Нет, отец. Не испытываю.

У Повелителя чуть дрогнули плечи.

– Разве? А мне казалось...

– Тебе казалось. Но это не так.

Они замолчали.

Робиар смотрел в окно, на императорский парк, где в зелени деревьев, на берегу пруда, ему чудились две фигуры – женская и мужская, сжимающие друг друга в объятиях. "Кажется, Аравейн наконец встретил ту, которую так долго ждал", – подумал Повелитель, не испытывая по поводу этого, впрочем, никаких чувств.

Он ничего не чувствовал... уже очень давно.

А Эмиландил улыбалась. Она смотрела на затылок своего отца и улыбалась.

– Однажды, когда мне было пять лет, ты решил прогуляться вместе со мной по нашему парку. Было, кажется, лето – я помню яркое солнышко, зелёные листья и траву, цветы и совершенно чудесный запах в воздухе. Я, наверное, даже смогла бы нарисовать этот день, если бы умела хорошо рисовать – так он отпечатался в моём сознании.

Мы шли по дорожке, ты держал меня за руку, и я чувствовала себя такой счастливой, что просто разрывалась на части. А потом вдруг я заметила в траве мёртвую птицу... маленькую, почти птенца. Я так расстроилась, что в такой чудесный, волшебный день – и вдруг мёртвая птица. А ты взял её в руки и сказал: "Про нашу тёмную магию, Эми, рассказывают много ужасов, но помни – то, что может причинить боль или убить, может и вылечить, спасти жизнь. Наша магия – тёмная, это правда, но ничто не мешает ей при этом нести свет". А потом ты раскрыл ладони, и птичка, чирикнув, улетела прочь, живая и здоровая. Ты разогнал ей кровь и пустил сердце, теперь я понимаю. Но тогда...

Эмиландил подошла вплотную к Робиару и осторожно дотронулась кончиками пальцев до его плеча.

– Тогда это стало для меня настоящим чудом. Самым лучшим, что случилось со мной в этот день. И ты... ты был самым лучшим. И я просто не могу ненавидеть тебя, отец. Пока в моей памяти ещё есть это воспоминание... Я спрятала его очень глубоко, так глубоко, чтобы никто не мог достать. Я хранила его, потому что я верю в тот день. Верю... по-настоящему верю в своего отца. Тот день... он был в моей жизни, и он был самым лучшим.

Принцесса замолчала, но через мгновение, так и не дождавшись реакции от Робиара, продолжила:

– Это воспоминание поддерживало меня в самые трудные минуты, когда мне казалось, что ничего хорошего не было и не будет. Когда я почти ненавидела... и тебя, и своих братьев. Я знаю, ты презираешь меня, отец. Наверное, за цвет моих волос. Но я хочу, чтобы ты знал – я не испытываю к тебе ненависти.

Сначала Эмиландил показалось, что её слова впитались, как вода в песок, что они совершенно безразличны Повелителю. Но секунду спустя он вдруг развернулся к ней лицом и эльфийка даже охнуть не успела, как Робиар крепко обнял свою дочь.

– Эми, – тихо сказал он, прижимая Эмиландил к себе.

Она улыбнулась.

– Только ты называл меня так. Но это было очень давно, отец.

Повелитель погладил свою дочь по серебряным волосам, а потом чуть отстранился и заглянул ей в глаза.

– Я не знаю, сможешь ли ты простить меня, но я хочу, чтобы ты хотя бы понимала...

– А я понимаю, – прошептала Эмиландил. – Ты очень скучаешь по ней, да?

Робиар печально улыбнулся и кивнул.

– Да, очень. Моя Леми... она была прекрасным человеком. Добрым и великодушным. Двести лет... Я живу без неё уже двести лет, точнее, пытаюсь жить. Я и хорошим отцом быть тоже... пытался. Но Виан и Тимирей унаследовали жестокость своей матери, а ты... Ты знаешь, почему я сохранил тебе жизнь, Эми? Почему я не убил тебя, как это полагалось, когда ты родилась?

Принцесса покачала головой.

– До сих пор не понимаю, почему.

– Всё просто, – Повелитель погладил свою дочь по щеке. – Я много рассказывал Лем о наших обычаях, в том числе об этом. Она была в ужасе и взяла с меня слово, что если у меня когда-то родится ребёнок с серебряными волосами, я его не убью. Даже имя придумала – Эмиландил, оно ведь подходит как мальчику, так и девочке.

– Принцесса Луламэй... похожа на твою Лем? – спросила эльфийка, с тревогой вглядываясь в лицо отца.

– Да, – он кивнул. – Но не настолько. Не бойся, Эми, со мной всё будет хорошо.

Робиар вдруг замолчал, смотря на свою дочь. Вздохнул, а потом вновь обнял её – крепко-крепко, изо всех сил.

– Неужели ты не ненавидишь меня, Эми? Я думал, в твоём сердце давно умерли все чувства ко мне. Да я и сам понимал, что убил их своим отношением, вечным равнодушием, жестокостью. Неужели ты сейчас действительно... волнуешься за меня?

Эмиландил погрузила свои длинные пальцы в волосы отца, взъерошила их и удивлённо вздохнула, когда он не отстранился и не сказал ничего резкого или злого.

А ведь ей так давно хотелось это сделать.

– Я помню, как ты защищал меня от Виана и Тимирея, – ответила эльфийка, улыбнувшись. – Пусть ты прикрывался другими причинами, в глубине души я всегда верила, что ты любишь меня.

– Я не уверен, что могу любить, Эми, – прошептал Робиар, целуя свою дочь в висок. – С тех пор, как умерла Лем, я почти ничего не чувствую.

– Мы справимся, папа. Я верю.

В этот момент в зале для приёма посетителей никто не заметил, как отошедшая в сторону Ленни тихо вздохнула с облегчением, а потом улыбнулась и растворилась в воздухе.

Глава пятнадцатая,

в которой всё встаёт на свои места

– Ваше величество, ну, посудите сами, ради чего идти на смерть? Ради выдумки, предрассудка, ради пустого места?

– Ради любви!

«Обыкновенное чудо»

Теперь, когда Хранитель оказался совсем рядом, я чувствовала его так, как никогда раньше. Радость, как от долгожданной встречи, нежность, немного волнения – вот, что было в его душе.

А я чувствовала себя просто очень хорошо. И спокойно. Так, как ощущала себя в объятиях брата. Или когда смотрела в тёмно-карие глаза Ленни.

Мы сидели на траве и улыбались друг другу.

– Вейн... – я выдохнула это имя, попробовала его на вкус, услышала, как оно звучит – впервые из моих уст. – Мне больше нравится так. Аравейн... очень официально.

Его сапфировые глаза смеялись.

Никогда в жизни не встречала настолько красивого мужчины. Всё в Вейне было совершенным – черты лица, будто выточенные талантливым художником, ласковая улыбка, глаза – дивно-голубые, пронзительные, волшебные. Он и сам был абсолютно волшебным. Как из сна. Самого лучшего сна.

Раньше рядом с такими красивыми людьми я чувствовала себя ничтожеством. Но не сейчас. Нет, не сейчас.

Потому что я чувствовала, как он любит меня.

Это чувство захватывало, возносило, утешало и радовало.

– Ты был прав, – прошептала я. – Ощущать другого человека, как самого себя – действительно восхитительно.

Вейн только улыбнулся.

– У тебя, наверное, миллион вопросов, да, Полиша?

Я закрыла глаза.

– Не в этом мире, пожалуйста. Здесь я – Линн.

– У нас всех по два имени. Олег и Рым, Игорь и Эдигор, Полина и Линн. И даже я...

– Ты?

– Да. Вейн – моё настоящее имя. Так меня звали когда-то. Ара – это моя сестра, Линн. Младшая. Я называл её Ари. И мы тоже были двумя половинками одной души, как вы с Олегом.

Я открыла глаза и наткнулась на полный неподдельной грусти взгляд Хранителя.

– Ари была демиургом, как я?

Он кивнул.

– Да, Линн. Мы жили не здесь, а совсем в другом мире. Мы были очень сильными магами. Но сестра всегда отличалась некоторым, я бы сказал, сумасбродством. Она написала книгу, как ты. Но, в отличие от тебя, Ари знала о своей силе. Мир, в котором мы жили, отличается от твоего. Он пронизан магией, как солнечными лучами, и там гораздо больше известно о Творцах, чем на твоей родине. Ари решила провести магический эксперимент и перенеслась в созданный собственноручно мир. Она просто хотела посмотреть на него, погулять там, познакомиться с существами, которых придумала сама. Но так получилось, что Ари влюбилась.

Я еле слышно охнула, а Вейн лишь грустно усмехнулся.

– Что будет, если живой человек влюбится в книжного персонажа, ты ведь знаешь? В вашем мире – ничего. Но Ари решила, что она великий маг и сможет всё исправить. Она захотела вытащить своего любимого к нам. Я ведь демиург, Творец, я всё могу – так рассуждала сестра. Но в тот момент, когда Ари попыталась это сделать...

Ещё до того, как Вейн, вздохнув, продолжил, я уже поняла, что было дальше.

– То, чего захотела сестра, нельзя делать. Нельзя вытаскивать душу из мира, которому она принадлежит, в другой мир. Это нарушает равновесие жизни, истончает границы между мирами, но суть даже не в этом. Ари была демиургом, и как только она попыталась использовать свою силу, созданный моей сестрой мир захотел её уничтожить. Точнее, он просто не мог поступить иначе – она ведь нарушила закон, и она сделала ему больно.

– Кому? Миру? – я нахмурилась.

– Да, – кивнул Вейн, – именно ему. Ты поймёшь, Линн, я тебе всё покажу... Чуть позже. Помнишь, я уже однажды упоминал о том, что бывает с демиургами, возомнившими себя богами?

– Ты говорил, их отправляют в Ничто на вечное поселение.

– Именно. Ничто – это пространство, где ничего нет. И у Творца, попавшего туда, не имеется шанса на спасение, прощение и перерождение.

– Погоди... Ари что, до сих пор там?! – ужаснулась я.

– Да, – ответил Вейн, и глаза у него были такими грустными, что я не смогла удержаться – подалась вперёд и обняла его.

Две половинки одной души, разлучённые навечно.

Вот почему ты затеял всё это, Вейн. Ведь это ты, да? Ты перекинул меня сюда, потому что ты очень хорошо знаешь, каково это – жить без своей половинки?

– Да, Линн, – шепнул он мне на ухо, прочитав всё это в моих мыслях.

Однажды я спросила, почему ты мне помогаешь, ради чего... Ты ответил – из-за любви.

Теперь я понимаю.

Из-за Ари и твоей любви к ней. Ты не хочешь, чтобы у нас с Олегом было то же самое. С той лишь разницей, что я пока не в Ничто – я всего лишь переселила душу брата в Эрамир.

– Да, маленькая. Но не только.

– А что ещё?

Господи, зачем я это спрашиваю? Зачем я произношу свой вопрос вслух, если я всё равно уже знаю ответ на него? Понимаю, ощущаю...

Его сердце – рядом с моим.

Хранители чувствуют своих демиургов... но и демиурги, оказывается, чувствуют Хранителей.

– Не сейчас, Линн, – ответил Вейн наконец, выпустив меня из объятий. – Позже. Эта история подождёт. Сейчас тебе нужно узнать другое. Спрашивай, у тебя ведь столько вопросов накопилось.

Я тихо рассмеялась.

– Мысленно или вслух?

– Как хочешь, – я не увидела его улыбки, но почувствовала её. – Это совершенно неважно.

– Тогда расскажи мне о том, каким образом здесь оказался Игорь? Это ведь действительно он, да? Я не очень понимаю, зачем и почему, Вейн. С Олегом всё понятно, но при чём здесь Игорь?

– Вспомни, что случилось в то утро, когда ты дописала свою книгу. Игорь пришёл с работы... а потом?

Я нахмурилась. Легко сказать, вспомни. Это же будто в прошлой жизни было!

Так, ладно, напрягаемся и вспоминаем. Муж пришёл домой, я похвасталась, что дописала, рассказала свой сон, он посетовал, что сам никогда не видит ничего интересного, и я...

"Я дарю тебе свой сон..."

Ой, мамочки...

– Да, Линн.

Я подняла голову и посмотрела в его ярко-голубые глаза, всё ещё не понимая до конца...

– Помнишь пророчество? И разделит владелица этой силы её со своей любовью. Это об Игоре, Линн. Ты поделилась с ним силой демиурга, но только пока он спит. Так что напрасно все маги Эрамира за тобой гонялись – пророчество исполнено уже давно.

Проснётся тот, кто видит сон.

– Так это Игорь, что ли, спит?!

Видя моё искреннее изумление, Хранитель улыбнулся.

– Да, маленькая. Именно он.

– Тридцать лет?!

– Время во сне и в реальной жизни – вещи разные. Здесь он может пробыть двести лет, а там пройдёт десять минут. Это не имеет значения.

– Значит, чтобы мы могли вернуться, я должна его разбудить?

– Да.

Нет, это всё выше моего понимания.

Хорошо, если Игорь спит, тогда причём здесь мы с Рымом-Олегом? И даже если я разбужу мужа, что будет с моим братом? Я не вижу связи...

– Погоди, Линн, – Вейн ласково сжал мою руку. – Ты слишком торопишься. Ты хочешь понять всё и сразу, но так не бывает. Понимание – как лестница, нужно начинать с самой нижней ступеньки и постепенно двигаться вверх.

– Ещё бы понять, какая именно ступенька нижняя, – недовольно пробурчала я, и Вейн рассмеялся.

– Это ведь совсем легко, Линн. С какого момента твоя жизнь будто поделилась пополам?

– Когда умер брат.

Хранитель кивнул.

– Верно. Помнишь, я говорил тебе, что ты совершила не одну ошибку? Какая ошибка была первой, знаешь?

Я вздохнула.

– Тот мой рассказ, где я убила брата. Неосознанно, но...

– Верно. Второй твоей ошибкой стало то, что ты запихнула душу Олега в Эрамир, когда описывала Рыма. Если бы он был жив, у тебя ничего бы не получилось, но поскольку Олег пребывал в полупризрачном состоянии...

Я отвела глаза.

Нет, я бы официально запретила назначать таких дурочек, как я, демиургами.

Вейн, прикоснувшись кончиками пальцев к моей щеке, заставил посмотреть на него.

Сапфировые глаза будто в душу заглянули, подарили ей хотя бы небольшое облегчение...

– Не вини себя, Линн. Так сложилось. Одна маленькая ошибка десять лет назад положила начало целой цепочке событий, одно из которых уж точно было хорошим.

– Какое? – нахмурилась я. А Вейн, наоборот, улыбнулся.

– Мы встретились.

Я, рассмеявшись, кивнула. Действительно, нашу встречу сложно назвать плохим событием.

– Это не всё, Линн. Была ещё одна ошибка. Но не менее важная.

– Что? – удивилась я. Где же я умудрилась напортачить в очередной раз?

Ответ Хранителя меня поразил.

– Сказка о маленькой Тени.

Я даже подпрыгнула.

– Но при чём здесь я? Согласна, это не очень порядочно по отношению к Ленни, но как это связано со мной? С Олегом? С Игорем, в конце концов?..

– Это связано только с тобой. О ком ты думала, когда писала свою сказку? Ненависть к кому вкладывала в эту историю? Помнишь?

– К самой себе, – вздохнула я. – Я ассоциировала себя с маленькой Тенью. Я проклинала свою жизнь и...

– И ты лишила саму себя права на счастье и нормальную судьбу, – глаза Хранителя сверкнули. – В тот момент я чуть с ума не сошёл, когда понял, что ты натворила. Если две половинки одной души ещё могут жить в разных мирах, хоть это и очень мучительно, то твоя сказка... Она постепенно утянула бы тебя в загробный мир. Единственным, что ещё держало тебя, был Игорь. Он – твой якорь.

– Ты запутал меня ещё больше, – покачала головой я. – Я уже поняла, что полная идиотка, но до сих пор не могу понять, каким образом всё это можно исправить. Олега ведь не воскресить, даже если я Игоря разбужу. И сказка... она уже написана, а написанное пером сам знаешь, чем не вырубить.

Несколько секунд Хранитель молчал. Я чувствовала – он пытается найти правильные слова, чтобы объяснить то, что он уже давно знает. Если вы думаете, что я и так должна всё понимать, то вы ошибаетесь. Ничего я тогда не понимала...

– В тот миг, когда ты подарила Игорю свой сон, я понял – это шанс. Шанс всё исправить. Я построил этот треугольник – из тебя, Рыма и Эдигора, – чтобы у тебя появилась возможность изменить прошлое. Игорь – это якорь, который держит вас с братом здесь, и пока он спит, вы не вернётесь в свой мир. Ты же должна была встретить Рыма и узнать в нём Олега – это первое. Чтобы после того, как Игорь проснётся, душа твоего брата не осталась в Эрамире, а утянулась за тобой, ты должна была провести обряд Слияния. Таким образом ты восстановила порванную между вами связь.

Вейн замолчал. Я чувствовала, что у него почему-то болит сердце. Но почему?

– Разреши мне кое-что показать тебе. Я хочу, чтобы ты понимала, в чём состоит сила демиурга, прежде чем я продолжу свой рассказ.

Я кивнула, и тогда Хранитель, улыбнувшись, осторожно уложил меня на траву и лёг сверху, прижав мои ладони к земле.

Глаза Вейна оказались совсем рядом, а его губы почти касались моих.

– Ничего не бойся.

– Я не боюсь, – прошептала я, чувствуя горячее дыхание Хранителя на своей щеке.

– Тогда закрой глаза.

Я послушалась.

– Под тобой земля, Линн. В ней живут кроты, разные насекомые роют свои ходы, на ней растут трава, цветы и деревья. Почувствуй свою связь с этой землёй. Представь, что ты – это она. Это сквозь твоё тело прорастает трава и деревья, по тебе ходят люди, над тобой летают птицы...

Он говорил что-то ещё. Много и очень тихо. Но я не помню, что именно.

Я перестала существовать.

Я была миром. Землёй, небом, водой, огнём. Я чувствовала каждую травинку, каждую букашку, которая сидела, ползла или летела, ощущала дыхание миллионов живых существ. Я могла бы сосчитать их всех. На соседнем дереве я видела белку, и я знала, сколько ворсинок у неё на пушистом хвостике. В небесах над замком парила птица – я видела её глазами, я понимала её чувства, я ведала о том, где у неё гнездо...

В какой-то момент я поняла всё. В чём разница между мной, такой маленькой Линн, и Богом. Потому что ко мне пришла боль, от которой заслезились глаза, загорелись лёгкие, начало выворачивать суставы... Слёзы принесли облегчение, но ненадолго.

Мир слишком большой, а я – слишком маленькая. Мне его не проглотить, не переварить, не осознать до конца. Творец создаёт свой мир силой веры, а Бог его чувствует. Понимает. Ведает.

И если я решу, что смогу быть Богом, мир меня просто раздавит, растворит в себе, уничтожит.

Теперь я, чувствуя каждую травинку, песчинку и капельку воды, понимала это.

Знаете ли вы, как тяжело – держать на себе небесный свод?..

Не знаете? Вот и хорошо.

Боль едва не размазала меня по земле, как масло по бутерброду. Её было слишком много, и она была нечеловеческой. А потом вдруг начала стихать.

Почему, я осознала не сразу. Пока не почувствовала щемящую нежность в сердце и сладость на своих губах.

Вейн целовал меня, и своим поцелуем забирал себе всю боль – как тогда, однажды ночью, когда я вспомнила про свой старый рассказ, из-за которого умер брат.

Постепенно я переставала чувствовать Эрамир как саму себя. Я перестала чувствовать всё, кроме поцелуя Вейна, утешающего и нежного.

А когда он кончился, и Хранитель, приподнявшись, заглянул в мои глаза, я улыбнулась.

– Кроме поцелуя, другого способа забрать боль не существует?

– Существует, – он лукаво наклонил голову. – Просто мне очень хотелось это сделать.

Я рассмеялась.

***

Тогда мне казалось, что я понимаю всё, но истинное понимание того, зачем всё-таки Вейн показал мне истинную разницу между демиургом и Богом, пришло позже.

А в тот момент мы чуть не подпрыгнули, услышав вдруг тихий голос Ленни неподалёку:

– Мне лучше уйти?

Она смущённо улыбалась, стоя от нас с Вейном шагах в пяти-шести.

Мы ответили одновременно:

– Нет, конечно!

Хранитель помог мне подняться с земли, а потом подошёл к Ленни и крепко обнял девочку.

– Как ты? – я так и не поняла, сказал ли он это вслух.

– Терпимо, – прошептала Ленни, отстраняясь, и улыбнулась, глядя на меня. – Ты, наверное, ещё не всё успел рассказать Линн?

Вейн кивнул и развёл руками. Ленни, рассмеявшись, села на землю, как я чуть ранее, скрестила ноги и сказала:

– И на чём вы остановились?

В тот миг, глядя на неё, я вдруг вспомнила то, что уже давно хотела спросить. То, что не давало мне покоя довольно долгое время. То, чего я совершенно не понимала с самого начала. То, чему объяснения пока не дал даже Вейн.

– Почему я чувствую тебя, Ленни? – спросила я, садясь рядом с девочкой на траву. – Я понимаю, почему ощущаю Рыма и Вейна тоже, но тебя... И твоя магия – она ведь действует на меня, хотя по идее не должна, разве не так?

– Не так, – покачала головой Ленни, улыбаясь, а потом вопросительно посмотрела на Хранителя. – Вейн?..

Он тоже сел на землю, и теперь мы образовывали равнобедренный треугольник.

– Это ещё одна моя ошибка? – усмехнулась я, стараясь не показать свой страх перед ответом Хранителя. Но Вейн, к моему облегчению, покачал головой. Правда, то, что он ответил сразу после этого, повергло меня в абсолютный шок.

– Дело в том, Линн, что каждый демиург, создавая мир, вкладывает в него частицу своей души. Без этого никак – не зря у вас говорят, что, мол, сделано с душой. Только то, в чём есть частица души, может по-настоящему ожить. И эта частица обычно находится в одном из обитателей созданного мира, наиболее близком по духу своему демиургу. Мы, Хранители, называем таких обитателей Отражениями. Ленни – твоё Отражение. Или, если хочешь, твоя Тень. У Эдигора, кстати, тоже есть такое Отражение – это Луламэй, его сестра. Так что теперь, даже если ты заберёшь у него свой подарок, он всё равно навсегда останется демиургом Эрамира.

Когда я, некрасиво раскрыв рот, посмотрела на Ленни, то увидела, что она улыбается. Легко, непринуждённо, ласково.

– Ты знала?..

– Да, – кивнула девочка.

– Давно?..

– Вейн рассказал мне это через... наверное, неделю после нашей с ним первой встречи.

– Я сразу узнал её, – Хранитель сжал ладошку Ленни, и я заметила, что она с радостью ответила на это рукопожатие. – Я ведь не мог не увидеть частицу твоей души, Линн. Обычно Хранители не знают, где именно находится часть души их демиурга, но мне повезло. Я встретил Ленни.

– Что же это получается, – я вздохнула. – Если в каждое своё творение демиург должен вложить капельку души, он же через некоторое время вообще бездушным останется.

Вейн и Ленни так громко рассмеялись, что я смутилась.

– Ну что ты, – отсмеявшись, ответила девочка. – Это невозможно. Душа ведь не яблоко, её нельзя разрезать на кусочки и поделить между мирами. И от того, что ты создала Эрамир, её у тебя меньше не стало. Даже наоборот. Это... как любовь, Линн. Чем сильнее ты любишь, тем больше становится твоя душа.

Я смотрела в её глаза и думала о том, что Вейн всё-таки не сказал мне всего насчёт Ленни. Пощадил, наверное. Девочка ведь не виновата в том, что я когда-то так себя ненавидела. А я лишила права на нормальную, счастливую жизнь и её, и себя. Причём Ленни можно назвать проклятой дважды. Её собственной матерью, подарившей девочке проклятье Тени, и мной, когда я запихнула в бедняжку частицу собственной души, которую столь ненавидела.

– Линн... – прошептала Ленни, заметив выражение моего лица. – Не нужно. Не вини себя. Ты не хотела, чтобы так получилось – мне этого вполне достаточно, поверь.

Я вздохнула.

Что я могла сказать?

Я действительно виновата перед ней больше, чем даже перед Олегом. Потому что я не имела никакого права перекладывать чувства, которые испытывала к самой себе, на другого человека. Совершенно не виновного в том, что со мной случилось десять лет назад.

– Амулет, – я вытащила из-за ворота платья тот кристалл на цепочке, который дала мне Ленни накануне, – мне нужно вернуть его тебе?

Хранитель и Тень переглянулись.

– Нет, – ответила Ленни, улыбнувшись. – Пока не стоит. Вернёшь завтра. А сейчас пусть лучше побудет у тебя.

– И всё-таки – что он делает?

– Ничего, – ответили они хором, рассмеявшись.

Увидев, что я надулась, Вейн поспешил объяснить:

– Это амулет Жизни, Линн. Ты ведь писала о таком в своей книге, неужели не помнишь?

Я охнула. Ну конечно, как же я могла забыть. Это ведь совершенно типичный для амулета Жизни кристалл. В нём действительно нет ничего особенного – близкие люди (и не люди, конечно) делают такие амулеты друг другу просто для того, чтобы знать, жив тот, кто тебе дорог, или нет. Если нет, кристалл просто погаснет.

– И чей же он?

– Мой, – ответил Вейн. – Частица моей сущности, заключённой в этом кристалле, позволила Ленни вчера успокоить тебя, когда Эрамир начал сводить тебя с ума. Понимаешь, Линн, такова природа Хранителей – мы способны вытащить своих демиургов практически из любого болота, остановить мир, если он захочет уничтожить Творца, мы призваны хранить равновесие и следить за соблюдением законов мироздания.

– Ты бессмертен как бог, что ли? – нахмурилась я, и Вейн рассмеялся.

– Нет, я вовсе не бессмертен. Я просто буду жить очень долго, но даже если умру, то вернусь в этот мир, сохранив свою память и сознание. Ты, Линн, после смерти отправившись на перерождение, всё забудешь, а я буду помнить. Такова природа Хранителей.

– А как я узнала твоё имя? Я ведь упомянула тебя в своей книжке.

– Я сам шепнул его тебе, – он усмехнулся. – Хранители способны подсказывать своим демиургам, правда, докричаться бывает очень сложно, но ты всё же услышала.

– А тебя не могут... э-э-э... уволить? – я смущённо улыбнулась – вопрос показался мне очень глупым, но Вейн почему-то посерьёзнел, покачав головой.

– Не совсем верная формулировка, но в целом суть ты поняла. Меня могут лишить статуса Хранителя, если я нарушу один из законов мироздания.

– Например, если перетащишь своего демиурга в созданный им мир?

Говоря это, я шутила. Но Вейн, вместо того, чтобы рассмеяться, просто кивнул.

– Что?! Но как же... И что теперь будет?!

– Пока ничего, – он вздохнул. – Пока молчание. Значит, я ещё не перешёл границы дозволенного. А может, для меня сделали исключение.

Мы замолчали.

Я размышляла, кусая губы. Ради меня Вейн пожертвовал собой, теперь я понимала. Неужели он настолько...

Но додумать эту мысль я не успела.

– Так ты всё-таки нашёл его? – выдохнула Ленни, чуть подавшись вперёд, и глаза при этом у неё как-то странно сверкнули. – Кинжал? Здесь Робиар, и я подумала...

– Да, я нашёл, – как только Хранитель сказал это, девочка улыбнулась такой радостной, безумной улыбкой, что я вздрогнула. – Я ведь обещал тебе.

– Спасибо, – прошептала Ленни, прижимая ладони к внезапно вспыхнувшим щекам. – Спасибо...

– Что за кинжал? – не выдержала я неизвестности.

Они молчали несколько секунд. Мне показалось, Вейн ждал, что Тень ответит мне сама, но Ленни, кажется, настолько погрузилась в собственные смятенные мысли, что не могла вымолвить и слова.

Интересно, почему эта новость настолько взволновала девочку? Я чувствовала, как сильно колотится её сердце.

– Кинжал, которым можно убить Тень, – наконец, ответил Вейн, как-то странно покосившись на Ленни. – Я искал его двести лет назад, но так и не добился успеха. Недавно мне пришлось возобновить свои поиски, когда мы с Ленни поняли, что только с его помощью возможно убить Тень.

– Не только убить, – прошептала девочка, поднимая на меня лихорадочно блестящие глаза. – Ещё и закрыть Источник. Чтобы проклятые маги больше не рождались. Никогда!

Она хотела этого. Сильнее всего на свете.... Она мечтала об этом с самого детства. Закрыть Источник, чтобы никто больше не страдал так, как она. И умереть. Боже, как же сильно она мечтала умереть...

Я тряхнула головой, чтобы сбросить с себя чужие мысли и эмоции.

Так вот чего ты хочешь, Ленни, о чём мечтаешь.

Не жить, а умереть?

– Только ты можешь сделать это, – продолжала шептать девочка, взяв меня за руки. – Только ты можешь убить Эллейн.

– Что? – ужаснулась я. – Но почему? Вейн!

Хранитель, вздохнув, чуть отодвинул в сторону взволнованную Ленни, а потом сам взял меня за руку.

– Я расскажу тебе, Линн. Всё по порядку. Если не брать в расчёт Иборга, Эллейн и нашу маленькую Тень, проклятых магов за всю историю существования Эрамира было трое. У первого был уникальный дар эмпата, и он, если так можно выразиться, "покончил с собой" ещё в юности, не выдержав груза чувств других людей. Второй Тени наскучило собственное могущество, и он ушёл сам. Проклятые маги не могут умереть, они умеют лишь уходить в Тень, растворяться в собственном источнике.

– Я знаю, – вздохнула я. – Когда я писала об этом, то почему-то всё время вспоминала сказку про русалочку. Она ведь тоже не умерла, а стала морской пеной.

– Да, – кивнул Вейн. – Что-то общее есть. А третья Тень... её – точнее, его – я убил сам, когда понял, что Альгиус и тогдашний Повелитель тёмных эльфов – отец Робиара – собираются захватить весь Эрамир и убить Интамара.

– Альгиус? – вскинулась я, изумлённо охнув. – Но ведь это тот самый предсказатель, да? Который про меня пророчество изрёк.

– Именно он. Но Альгиус не только про тебя предсказания сочинял, у него вообще был уникальный пророческий дар. Его изречениям только конкретики не хватало, а так – сбывалось всё, вот только иногда это понимали уже после того, как события происходили. Расшифровать было сложно. Меня с Альгиусом какое-то время связывали достаточно тёплые отношения – он был довольно милым мальчиком, пока рос при дворе Повелителя.