Текст книги "Фаворитка короля"
Автор книги: Анна О'Брайен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)
Но мое внимание изо всей ее тирады привлекло только одно слово.
– Колдовство! – повторила я таким же тихим голосом: подобные слова не выкрикивают во всеуслышание. Мне многое довелось слышать, но такого мне не говорил еще никто. На меня повеяло страхом, но все же я позволила себе рассмеяться с издевкой. – И что же они вам говорили – те, кто распускает эти слухи? Что я живьем поедаю младенцев? Что меня хранит злой дух, которого я питаю собственной кровью?
– Говорят, что вы способны вызывать дьявола и прибегать к его помощи. Что у вас есть умения и познания, не подобающие богобоязненной женщине. – Я заметила, что пальцы ее левой руки сложились в отгоняющий злых духов знак. – Чем же иным, во имя всего святого, вы объясните, что Эдуард очарован такой уродливой и дурно воспитанной женщиной, как Алиса Перрерс? – Вымолвив мое имя, она решительно сомкнула уста.
Я чувствовала себя так, будто она вонзила мне под ребра кинжал, однако постаралась не выдать своим ответом ни обиды, которую остро ощущала, ни страха, подкрадывающегося к сердцу. Холод все сильнее пробегал у меня по спине, как будто в разгар зимы туда насыпали свежего льда.
– Это поистине необъяснимо, не могу не согласиться с вами, – сказала я ровным голосом. Не стала защищать ни свое происхождение, ни внешность, только вырвала у нее свою руку. – Но в любви моего господина ко мне нет ни капли колдовских чар, как не было их и в моем подарке. – Я растерла ногой остатки цветочной пыльцы на полу. – Однако если бы мой муж страдал так, как ваш, миледи, я прибегла бы и к помощи дьявола, лишь бы облегчить его страдания. Я бы перевернула все вверх дном отсюда до самого ада, коль это принесло бы моему мужу благодатный ночной сон и умерило бы его боли.
– Убирайся.
– До свидания, миледи. – Я сделала реверанс.
– Убирайся сейчас же, не то я представлю властям доказательства того, что ты пыталась опоить меня колдовскими зельями.
– Все ваши доказательства ничего не стоят. – Ради спокойствия Эдуарда я не позволяла себе дать волю гневу.
– Прочь с глаз моих.
Я ушла. И больше не пыталась помириться с ней. Слишком острая ненависть снедала Джоанну. Эдуарду о нашей беседе я не сказала ни слова. Он не заслужил, чтобы на него взваливали еще и эту ношу.
Колдовство. Злые чары.
Полные яда обвинения жужжали у меня в голове, как назойливая пчела, что вьется над цветком наперстянки. У Джоанны не было никаких доказательств, которые она могла бы использовать против меня. В этом-то я была совершенно уверена, потому что никогда в жизни не прибегала ни к каким чародейским уловкам, но обвинение было чересчур серьезным, чтобы не придавать ему значения.
Доказательства можно ведь и подделать, разве нет?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Виндзора я в аудиенц-зале застала врасплох. Пресвятая Дева! Если я и сумела немного вывести его из обычного состояния невозмутимости, то он просто ошеломил меня. Я была так поражена, что еле на ногах устояла.
Начиналось все не слишком хорошо. Двор, то и дело переезжавший с места на место, перебрался из Вудстока в Шин, куда из Франции прибыла весьма представительная делегация – вести переговоры о долговременном перемирии. Я сочла нужным вмешаться. Следуя моему указанию, Латимер отослал делегацию прочь.
– Это опасный шаг, мистрис Перрерс! – раздался голос где-то совсем рядом.
– Что вы хотите этим сказать? – вопросила я, досадуя в равной мере и на отъезжающих высокородных французов, кипящих от злости, и на Виндзора.
– Такое не понравится народу.
– Что именно?
– То, что вы сами решаете, кого допустить к королю, а кого не допускать.
– Вы полагаете, я сама об этом не догадываюсь?
Как могла я не догадываться? Мы с Латимером уже не впервые становились между королем и теми, кто желал прибегнуть к его суду или защите. Нужен ли мне Виндзор для того, чтобы я узнала, какое недовольство это все вызывает? Ну, что до недовольства… Я сердито посмотрела на стоящего рядом мужчину. Его присутствие вызывало у меня недовольство. И его мнение тоже. В тот миг буквально все в Вильяме де Виндзоре раздражало меня.
– Вы играете с огнем, – заметил он. Впрочем, это было понятно и без его логических выводов.
– Мне это известно.
– Вы сами вкладываете оружие в руки тех, кто мечтает с вами разделаться.
– Скажите мне хоть что-нибудь такое, чего я еще не знаю.
– Зачем же тогда вы так поступаете?
Если ему так хочется, пусть думает обо мне плохо. А он стоял, смотрел на меня, и в глазах его таилось какое-то подозрение, что отнюдь не смягчило моего дурного настроения.
– Я не стану говорить сейчас с вами! Я не обязана отчитываться перед вами в своих поступках!
И вдруг мною ни с того ни с сего овладело непреодолимое желание, чтобы он обвил меня руками, а я могла бы крепко прижаться к нему. Ничего бы не пожалела за краткий миг успокоения, за ощущение того, что я не одинока. Мне хотелось, чтобы он погладил меня по руке, как гладят мягкую кошачью шерстку, сплел свои пальцы с моими и сказал, что все будет хорошо…
Какое там «хорошо»! Я тут же отступила от него на шаг-другой, подальше от греха, содрогаясь от сознания того, что допустила такую слабость. Никогда и ни за что не должен Виндзор увидеть, какой сумбур царит в моих мыслях. Не стану просить прощения. Ничего не буду объяснять. Почувствовала его внимательный, пронизывающий меня насквозь взгляд и поспешила к Латимеру и разгневанным послам, лишь бы оказаться подальше от Виндзора. Горячие слезы душили меня, и я не была уверена, что сумею долго держать себя в руках.
Виндзор остановил меня самым простым способом: он загородил мне дорогу.
– Идите за мной, – коротко приказал он.
– Не пойду!
Не обращая на это внимания, он взял меня за руку и заставил выйти из опустевшей уже аудиенц-залы.
– Да отпустите же меня! Или вы хотите, чтобы о нас стали шептаться по всему дворцу? – Он выпустил мою руку, но я все равно шла за ним, понимая, что он снова меня заставит, если я буду упрямиться. – Куда это мы идем?
Не получив никакого ответа, я молча шла с ним рядом, все еще переживая недавнее столкновение, вспоминая недоверчивые взгляды французов, когда Латимер предложил им вести переговоры с ним, а не с королем, а еще более раздражаясь из-за того, что Виндзор взялся судить о побуждениях, коими я руководствовалась. Когда же я увидела, что он привел меня в коридор, ведущий к наружной двери, то заартачилась и встала на месте.
– Не пойду!
– Ну почему так трудно убедить женщину что-то сделать? Когда мужчина в первую очередь заботится о ее жизненных интересах? – воскликнул Виндзор, вернулся и навис надо мной в узком проходе всем своим ростом и массой.
– Вас на деле заботят лишь свои собственные интересы. Я никогда не встречала более эгоистичного человека, чем вы, – парировала я, окончательно запутавшись в своих рассуждениях. – Если на то пошло…
– Да черт тебя возьми, женщина!.. – Он плотно прижал меня к стене, не обращая внимания на то, что по коридору могли проходить посторонние (по счастью, в ту минуту там никого не было), и поцеловал меня. В его поцелуе не было ни нежности, ни сочувствия. А что в нем было – даже не знаю. Он оторвался от моих губ, поднял голову, а я задохнулась и не могла вымолвить ни слова.
– Ну наконец-то вы замолчали!
– Вы что, ума решились?.. Отпустите же меня!.. – Боже, как забурлила во мне кровь от этого поцелуя! А сердце отчаянно билось о ребра, будто пойманный в капкан хорек.
Он снова меня поцеловал, зажигая во мне настоящий костер, невероятно соблазнительный, и вся моя воля к сопротивлению улетучилась без следа. Когда он снова оторвался от моих губ, я стояла, не в силах пошевелиться.
– Вот и отлично! А теперь будьте хоть раз в жизни послушной девочкой…
Насколько я могла судить, целовал он меня с неподдельным удовольствием, но лицо его оставалось суровым, а мысли блуждали где-то далеко. И я пошла с ним рядом, потому что мне самой так хотелось – ощущая, как близко он от меня, как его камзол на повороте лестницы задел мою руку. Потом мы вышли во двор, поднялись на стену, а над нашими головами нависали тяжелые свинцовые тучи, вполне отвечавшие моему настроению. Оказавшись на стене, мы с ним наконец остановились на восточном бастионе, и я ждала, что он скажет, руки и ноги у меня все еще дрожали. Было интересно: поцелует ли снова? Я надеялась, что поцелует, и в то же время презирала его за то, что он поймал меня в ловушку этой внезапно нахлынувшей страсти. И себя презирала. У меня не было ни малейшего желания изменять Эдуарду, что прилюдно, что втайне. Мы стояли на виду у бдительной и зоркой дворцовой стражи, а я не утратила еще понятий о чести, пусть мое сердце и неслось вскачь, как насмерть перепуганная лошадь.
– Расскажите, что вас так сильно заботит, – предложил мне Виндзор, когда молчать дальше стало уже невыносимо.
– Ничего. И раз уж вы так плохо обо мне думаете…
– Как я понимаю, вы тревожитесь о короле.
– С чего бы это?..
– Алиса! Нет смысла скрывать и дальше. Он выжил из ума. Именно теперь вы нуждаетесь в друге, а ближе меня вам сейчас не найти никого. Так скажите мне правду.
Вся моя решимость промолчать, во что бы то ни стало защитить Эдуарда быстро растаяла. Да, я остро нуждалась в друге, который подставил бы свое плечо под груз, который становился непомерно тяжким. Уикхем находился в Винчестере, а сдаваться на милость Гонта я ни за что не стану. Остается только Виндзор… Но был ли он именно таким другом? Вот он стоит передо мной, потемневший, мрачный, как туча, – живое воплощение дурной репутации и непомерного эгоизма. И все же было в его лице нечто совершенно неожиданное – доброта… Ну что, рискнуть?
– Правда. Меня заботит Эдуард.
– Вы оберегаете его от людей.
– Да. А что мне, по-вашему, еще делать? Выставить его на всеобщее обозрение в Лондоне, чтобы все подданные смотрели, разинув рты?
– Ну, тогда по крайней мере вас не стали бы обвинять в том, что вы вертите стариком ради своей выгоды. Хранить это в тайне опасно, Алиса.
– На это я не пойду! Не много мне проку от вашей помощи!
– Я просто стараюсь смотреть на вещи трезво!
Я еще какое-то время сопротивлялась, но в конце концов уступила и рассказала ему все. Сказала, что светлый разум Эдуарда снова затуманился, король стал непредсказуемым. Кто сможет убедить его, что незачем было приказывать исправить или перестроить все мосты в графстве Оксфордшир только потому, что он собрался ездить из Вудстока на соколиную охоту? Мне это не удалось. Король уже не был в состоянии предначертать Англии какую бы то ни было политику на будущее. И долго ли мы – я, Латимер и остальные верные министры – сможем поддерживать видимость того, что Эдуард способен занимать трон? Эдуард не всегда знал, какой сегодня день недели, а лекари не могли вернуть ему ясный ум.
– Вот почему я стараюсь защитить его всем, что в моих силах, – закончила я свой рассказ. – Ясность сознания может возвратиться к нему в любой момент – на следующей неделе, даже завтра.
– Вы просто восхитительны.
– Отнюдь. Восхищаться нечем. Но он мне слишком дорог, и я не стану отдавать его на растерзание тем, кто может поставить под вопрос его право царствовать над Англией.
– Кое-кто может сказать, что все это вы делаете из соображений собственной выгоды. – Виндзор оперся плечами на стену и повернулся лицом ко мне – посмотреть, как я отвечу на его обвинение. – Продлевать власть короля – значит сохранять власть Алисы Перрерс.
– И это, разумеется, совершенно верно, – окутала я себя броней иронии. – Разве кто поверит в то, что я могу заботиться о благополучии короля ради него самого? – Я отвернулась, негодуя на эту клевету, которая была мне знакома уже давно.
– Я же не сказал, что это мое мнение, – возразил Виндзор. – Думаю, вас нужно немного развлечь.
– Поцелуями? – Мне вдруг сделалось страшно от того влияния, которое имел на меня этот человек, я испугалась тех слез, которые жгли мои полуопущенные веки. Слишком я стала чувствительной. – Надеюсь, что нет.
– Нет, не поцелуями. Не сейчас, по крайней мере. Может быть, попозже…
Он снова погрузился в раздумья: Виндзора заботили какие-то свои мысли. Мне были по-женски неприятны эти его раздумья, так что я повернулась и пошла прочь, сердясь на свои взбудораженные чувства, огорчаясь тому, что он так легко сумел меня перехитрить и заставить открыть ему душу. Сам же он остался стоять, облокотившись на парапет и глядя вдаль, на открывающийся пейзаж.
– Есть у меня два-три имения в Эссексе, – заметил он, выбрав нейтральную тему для беседы. Я вернулась к нему.
– Это мне известно.
– Собираюсь прикупить к ним еще немного.
– И это я знаю. Вы притащили меня сюда только для того, чтобы сообщать то, что мне и так известно? – Настроение у меня резко менялось, и я ничего не могла с собой поделать.
– Да нет. Я хочу задать вам один вопрос. В свете того, что я сейчас наблюдал, вопрос этот становится слишком важным.
Он снова облокотился о парапет, положил голову на руки и стал мрачно созерцать, как одна из дворцовых кошек совершает утренний моцион, обходя кроличьи норы на берегу реки. Я молча ждала. Наконец он повернул голову и взглянул на меня.
– Алиса…
– Вильям!..
Он окинул меня оценивающим взглядом.
– Алиса, пойдете вы замуж за меня?
«Замуж?»
Я отчаянно пыталась постичь смысл его вопроса, подыскивала подходящий ответ, но все было напрасно: после переживаний, выпавших на мою долю нынче утром, такая задача была мне не по зубам. Я с трудом сделала вдох.
– Вы смеетесь надо мной?
– Вот разумный ответ. Я же то и дело в шутку предлагаю женщинам выйти за меня замуж, вся Англия так и завалена моими предложениями руки и сердца. Вы пойдете за меня замуж? – повторил он свой вопрос.
Он это всерьез? На его жестком лице невозможно было ничего прочитать.
– Вступить в брак!.. Только для чего?
Он тут же выпрямился, потом совершенно неожиданно опустился на одно колено. На мгновение в памяти ярко вспыхнуло давнее: Эдуард в расцвете своих сил и могущества опускается передо мной на колено и читает стихи – после нашей ссоры. Только сейчас все было совсем иным: Эдуард упрашивал меня от чистого сердца, здесь же были лишь притворство, игра в рыцарские чувства. Не сомневаюсь.
– Я люблю вас, – заявил Виндзор. – По какой же иной причине мужчина станет просить женщину выйти за него замуж?
– А вы лжец, Виндзор.
– A-а… Откуда вы можете это знать? – Глаза его вдруг озарились светом, словно солнышко проглянуло из-за тяжелых туч.
– Ниоткуда. Сердце подсказывает… Черт вас возьми! Встаньте же! Нас увидят часовые, и через какой-нибудь час весь двор будет знать, что вы творите непотребные дела! – Он выпрямился во весь рост, и суровые черты его лица засияли, смягчились, стали соблазнительными. В это я ни на миг не поверила. Воспользовавшись моим замешательством, Виндзор взял меня за руку и прижал ее к своим губам.
– Понимаете, эта мысль совсем не плоха. Конечно, не так-то легко играть две роли, быть сразу женой одного и фавориткой другого, но готов поклясться, что у вас хватит на это таланта. Так вы согласны?
– Нет. – На более длинный ответ у меня уже не хватало ни ума, ни дыхания. Ну и утро нынче выдалось! Он и вправду смеется надо мной? Если да, то проявляет жестокость, которой я от него никак не ожидала.
– Послушайте меня, я говорю совершенно серьезно. – Он снова облокотился о парапет, созерцая пару ворон, совершавшую пируэты в восходящих потоках воздуха. Говорил он отрывисто, не отпуская моей руки, с абсолютно серьезным выражением лица. – Я предвижу от этого преимущества…
– Ну еще бы вы их не увидели!
– Для тебя, женщина, для тебя! Слушайте внимательно. Что станет с вами, как только Эдуард умрет? Одинокая, безо всякой защиты, вы станете отличной мишенью для всех тех, кто проклинает вас с того самого дня, когда вы пробрались на королевское ложе. – В его устах это прозвучало как-то особенно отвратительно. – С того самого дня, когда встали рядом с троном и преградили путь к власти им. Они не поверят в то, что король тяжко болен и не способен уже держать в руках бразды правления. Винить во всем станут вас и бросят на растерзание с превеликим удовольствием. – Взгляд Виндзора переместился с носившихся туда и сюда ворон на меня. – Я ничуть не сомневаюсь, что все сказанное вы давно и хорошо представляете себе сами. Вы ясно видите, как грозовые тучи затягивают ваш горизонт, – не хуже, чем вот эти вороны чувствуют восходящие потоки, помогающие им лететь. Вы только посмотрите на них! Эти вороны предвещают бурю. Зловещие птицы.
Кто бы мог подумать, что Виндзор так суеверен!
– Вижу я грозовые тучи над своей головой, – ответила я ему. – А на ворон всякое утро смотрю и не пугаюсь. Я приняла свои меры предосторожности.
– В этом я не сомневаюсь. Копите денежку на старость. – Какой цинизм и практический расчет звучали в его словах! В этом отношении никакие предрассудки ему не мешали. Он что же – думает, будто я обчищаю сундуки с королевской казной? – А что, если враги нацелят свои удары как раз на источники ваших доходов?
– Я приняла меры и на этот случай.
– Еще бы! Я же знаю, какая вы умница. – Мне показалось, что в его устах это было вовсе не похвалой. – Но вам необходима защита и по другой причине. Мужчинам не нравится, когда женщина переступает границы дозволенного для ее пола. Мужчине ваши дела сошли бы с рук, а вот женщине… В лучшем случае ее назовут слишком дерзкой и самонадеянной. В худшем – безнравственной. Женщину, которая умеет за себя постоять, женщину смелую, открытую и бесстрашную – тем более такую, что сумела с невероятным успехом добиться поставленных перед собой целей, – будут поносить непрестанно, тогда как мужчину на ее месте превозносили бы за проницательность. Вы снискали себе слишком дурную славу.
– Как и вы… – не смолчала я, напуганная тем, как он бесцеремонно он набросал мой портрет.
– Это сейчас к делу не относится, – перебил меня Виндзор. – Как не играет роли и то, виновны вы или же нет. На вас накинутся сразу, едва тело короля перенесут в дворцовую церковь на отпевание. А вот если вы будете моей женой, я стану защитником и вам, и вашему имуществу – коль потребуется, то и через суд.
А! Вот оно что! Какая там доброта!
– А чего для себя вы ждете от такого брака?
– Мне нужен человек, который позаботится о моих интересах в Англии, пока сам я буду в Ирландии.
– Не такого ответа ожидает женщина, – нахмурилась я. – Речь же идет о браке, а не о торговой сделке. – Я выдернула у Виндзора свою руку и отвернулась от него. – А вы до сих пор не сомневаетесь, что вам позволят вернуться в Ирландию?
– Уверен. Я уже вам говорил: кто сможет заменить меня там?
– Тогда наймите себе поверенного, чтобы он присматривал за вашими имениями, – это обойдется вам дешевле, чем женитьба. И трудностей вызовет куда меньше, – сухо добавила я. – Я попрошу Гризли, чтобы он рекомендовал вам кого-нибудь.
– Но мне нужен человек, который станет заботиться о моих делах получше, чем наемный клерк. Мне нужны вы!
«Мне нужны вы!» Я потрясла головой, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли.
– Я не согласна.
– Но почему не согласны? Назовите хоть одну причину!
Я ухватилась за более прозаическую, не желая подробно объяснять горячность своего ответа.
– Потому что я не могу. Эдуард…
– Эдуарду совершено не обязательно об этом знать.
– Как? Мы сохраним свой брак в тайне? – Я была потрясена вдвойне.
– А почему бы и нет? Разве это так трудно? Коль уж мы решимся на такой далекоидущий шаг, то двору наверняка не следует ничего знать, так будет лучше.
Я проследила за направлением его взгляда: вороны все кувыркались в воздухе, повторяя движения друг друга, – несомненно, исполняли брачный танец. Быстро, резко я задала вопрос, который занимал главное место в моих мыслях:
– А почему вы решили… почему это вообще могло прийти кому-нибудь в голову… делать такое предложение любовнице короля? – Горло сжалось, я с усилием проглотила слюну и уточнила: – Зачем вам делить свое ложе с королевской утехой?
– Я думал над этим и решил, что это для меня не важно. – Я посмотрела на него с удивлением, а он ответил мне открытым, ясным взглядом. – Кто вы для него, Алиса? Кто вы ему теперь?
– Я… – Меня его вопрос застал врасплох, и я стала лихорадочно искать ответ, который не стал бы предательством по отношению к Эдуарду. О том, что происходит между королем и мной, я никому рассказывать не стану.
– Так кто вы ему? – снова спросил Виндзор. Должно быть, вид у меня стал такой потерянный, что он решил прийти мне на помощь. Кто бы мог подумать, что он способен на такое? – Друг?
– Да.
– Советчик?
– Да. Когда он просит меня об этом, а иной раз и без его просьбы, – печально улыбнулась я. – Эдуард любит беседовать. Раньше любил…
– Поверенная его тайн? – вскинул голову Виндзор.
– Да… так было всегда… – Я упрямо сжала зубы, зная следующий вопрос.
– Любовница?
Ответ на этот вопрос застрял у меня в глотке.
– Будьте со мной честны. Алиса, Бога ради! Я же не разнесу ваши слова по всему дворцу!
Надо ли давать ему ответ, который ему хочется услышать? Правдивый ответ? Боже всеблагой! Я почувствовала, как ногти глубоко впиваются в ладони.
Заметив это, Виндзор разжал мои руки, расправил пальцы, мягко спросил:
– Так вы до сих пор любовники?
– Нет! – выкрикнула я, страдая от столь прискорбного упадка сил некогда такого выдающегося во всех отношениях человека. – Больше уже нет…
– Как я и предполагал…
– Он не может… – Мне очень хотелось все объяснить, защитить короля, который был не в состоянии защитить себя сам. Я не смогла бы снести презрительные насмешки над тем, что король утратил былую мужскую силу, которая превращала его в коронованного могучего жеребца. Эдуарду это очень сильно не понравилось бы, заставило бы его страдать. Но ничего объяснять не потребовалось: Виндзор и не думал насмехаться.
– Печальная немощь старости, – заметил он будничным тоном. – Рано или поздно она настигает нас всех. И давно это?
– Два года, чуть больше, может быть, – призналась я.
– Тем не менее вы остаетесь при нем.
– Остаюсь.
– Ради власти, которую это вам приносит? – Взглядом он пронизывал меня насквозь.
– С этим и спорить нельзя, правда? – спросила я с горечью.
– Я полагаю, что вы лучше, чем хотите казаться.
Он напомнил мне Уикхема. Наверное, это хорошо, если сразу двое мужчин считают тебя хоть чуточку лучше, но я не чувствовала никакой радости. Когда все вокруг бросают на тебя косые взгляды, порой и сама начинаешь верить тому, что о тебе говорят. Наверное, я не заслужила того, чтобы жить счастливо. Особенно если взвесить все мои грехи…
– Он нуждается во мне, – твердо сказала я, послав к дьяволу всякую жалость к себе. – И оставить его я не могу. – К моему облегчению, Виндзор не стал переубеждать меня, удовольствовавшись тем, что мы поняли друг друга. – Понимаете, он меня любит, – продолжила я. – Пусть он перестал являть мне свою мужскую доблесть, он меня любит. Неужели он не заслужил, чтобы я оставалась с ним до самого конца?
Виндзор снова повернулся к стене и опять положил голову на руки.
– Вы подумайте вот о чем. Если между вами нет былой близости, какая важность, если вы станете моей женой? Телесно вы ему изменять не будете, верно?
– Но король воспримет это именно как измену и будет прав.
– С этим я не могу согласиться. Часто бывает так, что он не замечает, когда вы входите в его опочивальню? – Должно быть, Виндзор чувствовал, что внутренне я еще сопротивляюсь. – Отвечайте честно, как и прежде. Я не сплетник.
Да, не сплетник.
– Слишком часто… – вздохнула я.
– Вот в этом и все дело, – настаивал он, и голос его звучал все проникновеннее. – А вы подвергаетесь опасности. Когда король умрет, вы останетесь совсем одна.
– А если выйду за вас, вы встанете на мою защиту.
– Обязательно.
– А я буду управлять вашими имениями.
– Да.
– И все же, как ни крути, это голая сделка.
– Ну, если вам хочется так считать…
– Таким мне это видится. – По моей спине пробежал холодок разочарования, словно порыв северного ветра среди жаркого дня.
– Выходите за меня, Алиса. – Виндзор посмотрел на меня с вызовом. – Хватит у вас смелости на это?
– Думаю, что смелости мне не занимать.
– Так соглашайтесь!
Наблюдая за взвившимися снова в небо воронами – за парой, наслаждавшейся своей свободой, – я обдумала его слова так и эдак. И решила, что у меня никакой свободы нет.
– Алиса… – вздохнул Виндзор.
– Нет. Не пойду. Я не могу.
Он не стал уговаривать меня дальше – просто удалился, предоставив мне в одиночестве созерцать радость двух ворон, разрезавших крыльями воздух над моей головой, исполнявших свой брачный танец. А мне осталось лишь убеждать себя, будто не кружили мою голову его поцелуи, будто не стремилось мое сердце совсем не туда, где предписывал быть мой долг.
Предложение Виндзора засело в мыслях саднящей занозой, и уснуть мне в ту ночь не удалось.
Выйти замуж? Сделка между партнерами – это одно, а вот брак?.. С мужчиной, которого я находила невероятно притягательным? Эта мысль не покидала меня, пока честность не вынудила обдумать все сызнова. Эдуард… Где же моя верность королю? Разве не заслужил он моей преданности и стойкости?
Когда моя служба при дворе подойдет к концу, у меня должно быть достаточно средств, чтобы безбедно провести свой век и обеспечить будущность своих дочерей. Что еще мне нужно?
«Тебе нужен мужчина-защитник».
Нужен ли? Да нет. Однажды я была уже замужем и никакой радости в том не нашла. Еще раз я на это не пойду. Я даже еще не решила, нравится ли мне Вильям де Виндзор. Его прикосновения зажигали жар в моей крови, но ведь это всего лишь похоть. Нет, он предназначен не для меня. Если и выходить замуж, то за человека мягкого, податливого, которым сильная женщина сумеет управлять: я не стану чьей-то бессловесной собственностью. Со всех сторон рассмотрела такую весьма нежелательную перспективу и твердо решила: нет, замужество – это не для меня, а на брак с Вильямом де Виндзором может согласиться только очень уж смелая женщина.
«А ты – не смелая?»
Я зарылась лицом в подушку. Он сказал, что любит меня, но этому я не поверила. Его предложение скорее походило на договор купли-продажи земельных владений. Уж в чем-чем, а в этом я разбиралась!
Он не сказал мне ни единого ласкового слова.
Я оставила всякие попытки уснуть, взялась за перо и занесла в свой гроссбух совсем недавно купленное имение Ганнерсби – поместье на Темзе, которое обещало куда более надежную защиту, нежели Вильям де Виндзор.
– Доброе утро, сэр Вильям. – Я стояла среди дрожащей от холода кучки придворных вместе с Эдуардом, который изъявил желание поохотиться с соколами. Мы неспешно пошли пешком вдоль реки, приноравливаясь к шагу короля, который, казалось, совсем не чувствовал холода. – Не ожидала увидеть вас в такой ранний час. Вы, наверное, хотите попасть в милость к королю?
– Вы поразмыслили?.. – спросил он, пропустив насмешку мимо ушей.
– Да.
– Не передумали, мистрис Перрерс?
Я слегка откинула голову, изображая этакую царственную надменность, – знала, что он по достоинству оценит шутку.
– Нет, сэр Вильям.
– Ну скажете, когда передумаете.
– Не передумаю.
– Передумаете, я полагаю, – усмехнулся он.
По возвращении, когда сокольничие собирали у охотников птиц и относили их на королевские конюшни, Виндзор снова оказался рядом со мной.
– Подумайте о выгодах.
– Их просто нет.
– А я вам говорю, что есть. – Он посмотрел на меня долгим красноречивым взглядом, от которого по телу у меня растеклась жаркая волна. Я почувствовала, как приливает кровь к щекам, и поспешила отвернуться.
– Вы самонадеянны, сэр Вильям.
– Не без того. Неужто вы отбросите мое предложение, даже не обдумав его как следует? Вы же привыкли внимательно вдумываться, когда вам предлагают купить феодальные права на то или иное поместье.
Да уж, конечно, черт бы его побрал!
– Женщине нравится, когда за ней ухаживают, сэр Вильям. – Я изобразила невероятную застенчивость, потупив глаза и рассматривая свои новые перчатки, вышитые золотом.
– Я не мастер на сладкие речи, мистрис Перрерс. – Он не извинялся, а просто отмечал то, что было в действительности. Я оторвалась от созерцания вышивки и пристально посмотрела ему в лицо. Там не было ни малейшего притворства – этот человек сказал то, что думал: в его словах были и сладкое вино, и горький осадок. И если я решу выпить из этой чаши, мне достанется и то, и другое…
– Но вы можете попытаться, – сказала я, не теряя надежды склонить его к подобающему ухаживанию. – Если, конечно, действительно хотите получить мою руку и сердце.
– Я начисто лишен какой бы то ни было поэтичности.
Как и я, однако мне было бы приятно услышать от него что-нибудь романтическое. Должно быть, он разглядел на моем лице разочарование, потому что сразу протянул руку и провел кончиком пальца по моей щеке.
Мое сердце радостно вздрогнуло.
Я обдумала все сызнова. Вспомнила Дженина Перрерса. Поразмыслила об Эдуарде. Не давала себе покоя до самой зари. Каково это – связать себя с человеком, который не нуждается в моей заботе? С мужчиной, которого я вольна сама принять или отвергнуть? Такой свободы я раньше никогда не знала. Каково это будет – любить человека по моей собственной воле? Об этом я не имела ни малейшего представления.
«Лучше бы тебе вообще никого не любить!»
Ну, что до этого…
Я тихонько поглядывала на то, как Виндзор гладко вписался в дворцовые будни. Он очень ловко владел и конем, и мечом, в поединках (какие часто устраивались при дворе, чтобы показать молодецкую удаль) действовал упорно, пока не дотрагивался кончиком меча до горла противника – и тут же в знак дружеского расположения пожимал руку побежденному. Надменно откидывал голову, принимал горделивую позу, приличествующую рыцарю. «Прекрати, Алиса!»
Он не был таким уж красавцем, но мой взор он притягивал неизменно.
Я вдруг снова ощутила ласковое прикосновение его пальца, которое заставило меня жарко покраснеть.
Наблюдала я и за тем, как Эдуард все больше и больше отдаляется от меня, пока однажды утром, когда я сделала реверанс, он не спросил меня раздраженно: «Филиппа? Отчего вас так долго не было? Ну, вы убедили Изабеллу не выходить замуж за де Куси? Скажите ей, что я этого не допущу…»
Чаша моего терпения переполнилась.
Он увидел, что я приближаюсь, и сразу отошел в сторону от бездельников, слонявшихся, как и он сам, по одной из королевских передних. Чтобы убить время, они играли в кости, но ему безделье претило. Я хранила на лице суровое выражение.
– Вы изменили свое мнение, милая Алиса?
– Изменила.
Брови его взметнулись вверх, но он хотя бы не позволил своему наслаждению победой перерасти в самодовольство.
– Твердо решили?
