Текст книги "Фаворитка короля"
Автор книги: Анна О'Брайен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)
– Я и сам еще не знаю, по правде говоря, – нахмурился он. – Но почему-то в душе я чувствую, что наши звезды могут взойти вместе.
Это меня весьма заинтриговало, однако я лишь приподняла брови, выражая вежливый интерес.
– Я искушен в делах воинских и в премудростях управления, – продолжал он без ложной скромности, – а какими талантами наделены вы? Ярко ли засияет ваша звезда?
Я вспыхнула. Подоплека вопроса, острого, как ножи у мастера Хэмфри, была совершенно ясна, но я не спешила с ответом.
– Думаю, моя звезда сияет весьма ярко и без вашей помощи, сэр.
– Не так ярко сияет и не так стремительно восходит, как моя, мистрис. Воинская служба позволяет человеку честолюбивому и способному сколотить себе приличное состояние.
– Хищениями, взятками, получением выкупа и разграблением захваченных городов[62]? – Я навела о нем справки весьма тщательно.
Он весело рассмеялся, перекрывая галдеж разгулявшихся участников пиршества; кое-кто даже обернулся поглядеть на нас.
– А вы прислушиваетесь к сплетням, мистрис Перрерс.
– Не без того, сэр Вильям.
– И вы с самого начала знали, кто я такой.
– Разумеется.
– Ну, упрекать вас за это я не могу. Разумный человек всегда знает, с кем имеет дело.
– Разумная женщина – тем более. – Я склонилась к нему и сказала на ухо: – Только я не стану иметь с вами никаких дел.
Он не спеша разрезал большой кусок говядины и предложил мне отборные ломтики со своего блюда. Я отрицательно покачала головой.
– Чего же вам хочется, мистрис Перрерс?
– Не понимаю вас, сэр.
– Ну, я веду речь не о выборе в пользу оленины или говядины – она, между прочим, превосходна, советую вам попробовать. Если вы женщина здравомыслящая – а я именно такой вас и считаю, – то не можете не задуматься, что с вами будет лет через десять. Ведь должность, которую вы занимаете, не является пожизненной, правда? Я бы сказал, что оставшиеся вам при дворе годы можно пересчитать по пальцам ваших очень искусных рук. Рано или поздно жизнь заканчивается, разве нет?
Я прекрасно поняла его: он говорил не о краткости моей жизни. Проследила за его взглядом, брошенным на короля, который, откинувшись на спинку кресла, выслушивал оправдания Лайонела. Эдуард выглядел бодрым и здоровым, однако поступь времени неумолима. А жизнь Филиппы висела на тонком волоске. Прав был Вильям Виндзор[63], черт бы его побрал. Моя должность при дворе не была постоянной.
Да разве я и раньше этого не сознавала? Даже с самого начала? В душе снова стали оживать давние страхи, назойливые, сверлящие, словно зубная боль.
– Он не вечен, мистрис Перрерс. И что тогда ждет вас?
Я задохнулась от подобной наглости, страх мгновенно был вытеснен гневом на человека, который читает мои мысли.
– Вам-то что до этого? – сердито бросила я. – Я вижу, вы там, в Ирландии, прекрасно обо всем осведомлены. – В голосе моем невольно проскользнули враждебные нотки.
– Нужно быть осведомленным, – невозмутимо отвечал сэр Вильям, – если хочешь чего-то достичь в этой жизни.
– Многие сказали бы, что вы и так неплохо устроились для человека, выбившегося из самых низов.
– О нет. В этом они бы ошиблись. Я только успел поставить ногу на первую ступеньку лестницы. Я хочу взобраться еще выше.
Какое самомнение! Я правильно оценила его с первого взгляда. Не нравился мне Вильям де Виндзор. Я внимательно посмотрела на Эдуарда, припомнив, как гневался он на бестолковое правление сына в Ирландии, как каменело его красивое лицо при взгляде на приспешников Лайонела. Мне доставило удовольствие пощекотать Виндзора острым кинжалом.
– Полагаю, вы ошибаетесь, сэр. Королю вы не нравитесь.
– Возможно, и не нравлюсь, однако он нуждается во мне.
Я едва не захлебнулась вином. Неужто он совсем непробиваемый?
– Для чего это?
– Чтобы управиться с Ирландией. Это задача не для щепетильного человека. А моим решениям король доверяет. Возможно, они ему не очень-то по вкусу, но все же он отправит меня назад в Ирландию и даст больше власти, нежели я имел при Лайонеле.
– Вы настолько уверены в себе? – насмешливо спросила я.
– А разве нет? – ответил он весело, без малейшего смущения. – К тому же я невероятно проницателен. Прислушайтесь к моим советам, мистрис Алиса! Подумайте о своем будущем!
После этой неожиданной фамильярности он весь остаток пиршества уделял внимание фрейлине, сидевшей справа от него, а мне оставалось лишь смотреть на его широкие плечи, обтянутые шелком, а равно занимать беседой сэра Ральфа, который с такой жадностью поглощал хлеб и мясо, будто обедал последний раз в жизни. Я стала зевать от скуки. Пока не убрали посуду со столов, а Вильям де Виндзор не поднялся вместе со мной, готовясь покинуть парадный зал.
– Хотите еще совет, мистрис Перрерс?
– Не уверена. – Я была заинтригована сверх всех разумных пределов, рассержена и не имела ни малейшего желания, чтобы за мной увивался волк, даже не потрудившийся напялить на себя овечью шкуру.
– Кто ваш враг? Только не говорите, что у вас их нет.
– Вы, наверное.
– Я вовсе не враг вам, мистрис Перрерс! Подумайте лучше о тех, кто способен причинить вам зло.
– И что же делать, если враги есть?
– Будьте настороже. Будьте умнее, чем любой ваш враг. Вот лучший совет, какой я могу вам дать. И если вам когда-нибудь понадобится человек, способный защитить вас от врага, я всецело к вашим услугам. Да не поколеблет вас эта непонятная враждебность ко мне. – Он поклонился, поцеловал мне руку, хотя мне и хотелось отдернуть ее. – Да, вы не можете похвастать красотой. Но Бог свидетель, вы – самая потрясающая женщина из всех, кого я знаю. Сколько вам лет?
«Пресвятая Дева!»
– Двадцать два. А вам, сэр?
– Тридцать семь[64], – ответил он без запинки.
– Вы женаты, сэр? – спросила я с милым видом, по какому-то наитию, когда его теплые сильные пальцы сжали мою руку.
– А что? – Он вздернул бровь.
– Да вот подумала, есть ли у вас сын, который унаследует те несметные богатства, которые вы мечтаете приобрести.
– Нет, сына у меня нет. Я не женат.
– Это хорошо. Иначе мне пришлось бы посочувствовать той несчастной даме, которую вы взяли себе в жены.
Он улыбнулся – хищно, но как-то очень обворожительно, что не доставило мне удовольствия.
Что я ела на том пиру – никак и не вспомнить. А менестрели, как мне показалось, вообще не открыли рта.
Моя пикировка с Вильямом Виндзором на пиру не осталась незамеченной, и я жалела, что вообще заговорила с ним. Да нет, ничего неподобающего я не сделала и не сказала. Напротив, изо всех сил прикусывала язык в присутствии этого рыцаря, который мне показался чересчур опасным. Но меня встревожило то, что его слова пробуждали во мне противоречивые чувства. И говорить о нем мне вовсе не хотелось.
– Что там наговорил тебе этот негодяй Виндзор? – Эдуард, всегда все замечавший своим орлиным взором, не замедлил учинить мне допрос, едва я устроилась на его обширном ложе. Недовольство он проявил раньше, чем приступил к ласкам, как надлежит возлюбленному. Вероятно, этот прямой, безо всяких уловок, вопрос был порожден не просто вспышкой ревности. Плантагенет внимательно приглядывал за всем, что принадлежит ему.
– Да ничего, – ответила я, обхватив колени руками, – если отбросить все то, чем он хвастал, превознося себя. Этот человек ни о чем и ни о ком не говорит, кроме себя самого. – Не совсем так, но и недалеко от истины.
– Хм-м. – Брови Эдуарда сошлись на переносице, как всегда, когда он бывал обеспокоен или недоволен чем-то. Он начал расплетать мои косы, но мысли его, как мне показалось, витали далеко от плотских вожделений. Даже в королевскую опочивальню сумел просочиться этот Виндзор. Эдуард старательно трудился над моими косами. – И как ты его оцениваешь?
– Мне он не понравился.
– Мне тоже он не нравится. Как ты думаешь, получится из него честный правитель?
– Сомневаюсь.
– Ну, с этим тогда ясно, – хмыкнул Эдуард. – А будет ли он мне верен?
– Будет, если это сулит ему богатство и власть, – ответила я совершенно честно.
– Кажется, ты за такое короткое время сумела разглядеть его чуть не насквозь. – Эдуард снова нахмурился, но теперь уже он сердился на меня.
– Это было совсем не трудно, – быстро нашлась я и улыбнулась. – Другого такого хвастуна я еще не встречала. Он считает, что понадобится вам, что вы пошлете его снова в Ирландию. – Эдуард нахмурился еще сильнее, поэтому я повернула голову и стала целовать его пальцы, запутавшиеся в моих волосах. – Вы и вправду поручите ему службу?
– Еще не знаю. Мне кажется, он так рвется вперед, что иной раз взбрыкивает.
Я тоже думала так, хотя, вероятно, по иной причине.
Уикхем, который вернулся ко двору по случаю празднеств, был со мной очень далек от всякой учтивости. Мы встретились с ним на следующее утро, возвращаясь из церкви. Он в тот день не служил утреню, а пристроился в последних рядах придворных. Я его заметила, когда оглядывалась через плечо, чтобы посмотреть, пришел ли в церковь Виндзор. Губы у меня сложились в довольную усмешку, когда я убедилась, что его здесь нет. Зато появился Уикхем. И он-то намеренно поджидал меня.
– Я вижу, Виндзор не обошел вас своим вниманием, – начал он безо всяких предисловий.
– Я тоже рада видеть вас снова, Уикхем! – сказала я. – Возможно, и вам приятно видеть меня? – Уикхем недавно получил необычное повышение, став епископом Винчестерским и лорд-канцлером Англии[65] – поистине высокое положение для человека, который больше интересовался тем, под каким углом должен идти контрфорс, чтобы стены замка не рухнули на зазевавшихся стражей. Но мне хотелось немного уязвить его за проявленную неучтивость. – Или вы теперь слишком заважничали, чтобы замечать таких, как я?
– Беседовать с вами, мистрис, всегда весьма поучительно, – заметил Уикхем, оставив без внимания мой дерзкий выпад. – А как вы думаете, отчего это Виндзор так увивается за вами?
– Правда? – вздохнула я. – А я и не заметила.
– Я объясню вам. Чтобы вы замолвили за него словечко перед королем.
– Тогда он напрасно старается. Я Виндзору не друг. Или вы считаете меня такой доверчивой, чтобы польститься на первого попавшегося честолюбивого выскочку, который метит на высокий пост?
Я смотрела на него, ожидая извинений, но новый королевский канцлер и не думал извиняться.
– Я полагаю, что вам недостает опыта в общении с людьми подобного сорта, – заявил мне Уикхем, отделяя каждое слово паузами, которые еще подчеркивались стуком его подошв. – Он горд, беспощаден, алчен, честолюбив и совершенно беспринципен.
– Вы забыли еще добавить – «талантлив». – Уикхем нахмурился, а я улыбнулась в ответ. – И какого же вельможу нельзя обвинить в наличии всех этих совершенно незаменимых при дворе качеств, милорд?
Уикхем нахмурился.
– Да взять хотя бы вас, сэр. Как мне представляется, гордость и честолюбие – неизбежные спутники священника, только что назначенного лорд-канцлером.
Я сделала ему реверанс и, шурша юбками, удалилась, а он остался стоять у двери, ведущей в покои королевы.
– Я бы не стала ему доверять, – недовольно поджала губы Филиппа. – Не понимаю, отчего это Лайонел находит такое удовольствие в его обществе.
– Не имею ни малейшего представления, миледи, – ответила я.
– Как ты нашла – беседовать с ним на пиру было занимательно?
Я сделала медленный вдох, собираясь с силами. Интересно, хоть кто-нибудь ухитрился не обратить внимания на нашу беседу?
– Нет. Не могу сказать, что с ним было так уж интересно, миледи.
Находить удовольствие в его обществе? Занимателен? Несомненно, в нем было что-то зловещее – в том, как он давил на мои потаенные страхи, лишал меня самообладания, обретенного с таким трудом. Спустя всего сутки после нашей беседы было ясно видно, как на часах Эдуарда: Вильям де Виндзор ни у кого здесь не пользуется ни симпатией, ни доверием.
И мне пришлось задать себе вопрос: а у меня?
Ведь Вильям де Виндзор приобрел крайне неприятную привычку вторгаться в мои думы, сколько бы я ни пыталась прогнать всякие мысли о нем.
В свите королевы я присутствовала на военном совете, когда Эдуард позвал к себе Лайонела (которого сопровождал Виндзор), чтобы разрешить больной вопрос об управлении Ирландией. Филиппа в последние годы редко утруждала себя участием в решении государственных дел, но она беспокоилась о Лайонеле, опасалась вспыльчивости супруга, и это привело ее за стол совета. Не могу сказать, что я была недовольна: если бы не королева, то как могла я попасть сюда и наблюдать Виндзора в деле? Мне очень хотелось послушать, как он станет изворачиваться, оправдываясь за возникшие в Ирландии затруднения.
Король заговорил горячо, не выбирая выражений:
– Черт возьми, Кларенс! Я-то думал, что у моего сына силенок окажется побольше.
– А вы представляете себе, каково это – быть там? – вскинулся Лайонел – с чрезмерной, на мой взгляд, горячностью, совершенно здесь неуместной. – Ирландских туземцев невозможно ничем приручить. А родившиеся в Ирландии англичане сохраняют верность трону лишь тогда, когда это выгодно им самим. Полагаться можно единственно на англичан, родившихся и выросших в самой Англии, но они – все до единого – представляют собой не что иное, как сборище мерзких наемников.
– И ты не сумел уравновесить их интересы! А теперь что – сбежал, когда вспыхнули беспорядки, и предоставил им всем топить друг друга в крови?
– Я опасался, что меня убьют. – Лайонел был так мрачен, что красивые черты его лица исказились и стали отталкивающими.
– Я ожидал, что ты станешь общаться с ними, а не запрещать им приближаться к твоей царственной особе! Ожидал, что ты сумеешь добиться их доверия! И не надо искать ему оправданий, – резко бросил он Филиппе, которая уже положила руку на локоть государю, напрасно пытаясь остановить поток обвинений. – Твой сын трус. Ты смалодушничал, Лайонел. – Чем сильнее Эдуард гневался, тем спокойнее он выглядел, только сжимал побелевшие губы, да в глазах стоял сплошной лед. – В мое время…
Я перевела взгляд Вильяма де Виндзора. Он устремил свой взор куда-то за правое плечо короля и, казалось, внимательно изучал резные деревянные панели, которыми были обшиты стены зала. Неужели все эти листики и завитки и вправду так его интересуют? Потом наши взгляды встретились… но в его глазах я не сумела ничего прочитать. То ли он сердился, то ли был не в настроении, то ли недовольно отгораживался от меня, я так и не поняла, но мною вдруг овладело смущение. Я опустила взгляд на свои скромно сложенные руки.
– Теперь о войске. – Король с такой силой ударил кулаком по столу, что подпрыгнули, жалобно звякнув, стоявшие там кубки. – Мне сообщали, что воины моим именем творят грабежи и всяческие насилия. Сообщали также, что солдаты вынуждены грабить жителей, дабы прокормиться. Куда же подевались те средства, которые я специально направлял в Ирландию? Куда подевались собираемые там налоги? В чьих кошелях они осели?.. – Неожиданно Эдуард резко повернулся в кресле и обратил свои обвинения в другую сторону. – Я не слышал пока ничего хорошего о тебе, Виндзор.
И что же ответит на это Вильям де Виндзор? Я затаила дыхание. Чего мне хотелось больше: чтобы он вышел победителем из этой неравной схватки или чтобы пал под ударами справедливых обвинений Эдуарда? И сама не знаю.
Виндзор ничуть не дрогнул. На его грубоватом лице была написана совершенная невозмутимость, а в голосе не слышалось ни заискивающе-извиняющихся ноток, ни чрезмерной горячности, как у Лайонела. Впрочем, этому я могла и не удивляться.
– Я признаю, что в провинции возникли определенные трудности, – отвечал он королю. – Я исполняю приказы, государь, по мере сил моих. Мне сполна уплатили все, что полагается. Господин мой Кларенс – наместник короля, я подчинен его власти. Сам же я – всего лишь преданный слуга короны.
Это было решительное утверждение своей невиновности.
– Тебе, Виндзор, хочется переложить вину на чужие плечи, – мгновенно вспыхнул Лайонел.
– Думается, своей властью ты сам ничего не предпринимал, – продолжил Эдуард, взмахом руки повелевая сыну молчать.
– Истинно так, государь, – ответил Виндзор с полным спокойствием (по крайней мере, внешним), не реагируя на негодование короля и ярость Лайонела. Я хорошенько подумала и решила, что он заслужил мое одобрение.
– Ты считаешь, что Ирландия потеряна для нас безвозвратно?
Виндзор крепко задумался, словно раньше этот вопрос ему и в голову не приходил, разглядывая свои руки, лежавшие на столе совета ладонями вверх. Сказать «да» значило бы вызвать неудовольствие короля, сказать «нет» – тогда получится, что один из ближайших помощников Лайонела перечеркивает все попытки незадачливого наместника оправдаться. Как быть в такой ситуации? Виндзор решился и поднял глаза.
– Нет, государь, я так не считаю.
На Лайонела он даже не взглянул. Виндзор с самого начала решил для себя, что и как станет говорить. Он уже обдумал, как жить дальше, независимо от судьбы Лайонела. Разве он не признал, что честолюбив и эгоистичен? Мог бы добавить к этому еще одно качество: неразборчив в средствах – но это я и сама увидела.
– Ирландия – край опасный и непредсказуемый, – убежденно заявил он. – Там вот-вот вспыхнет восстание. Но я думаю, этому горю можно помочь. Нужно только править с разумной осмотрительностью.
– И тебе это по плечу, – сказал король, не скрывая неприязни.
– Да.
– Если хорошо заплатят, как я понимаю.
– Это верно, государь, – согласился Виндзор. – Если у меня будет достаточно власти и денег, я сумею привести Ирландию к повиновению.
– Я приму это к сведению…
Эдуард глубоко задумался, барабаня пальцами по столу. Пока он размышлял, в зале воцарилось долгое напряженное молчание, и пальцы Эдуарда успокоились. Взгляд его, устремленный на окно с цветными витражами, казался рассеянным. Собравшиеся уже начали ерзать на стульях, но король по-прежнему не выносил своего приговора. Я поймала себя на том, что с тревогой обвожу глазами всех сидящих за столом, пока Эдуард сидел не шевелясь, углубившись в потаенные мысли.
– Эдуард! – позвала его Филиппа, снова прикоснувшись к его руке. И вдруг воскликнула ни с того ни с сего: – Эдуард! Нужно найти Лайонелу новую супругу.
Король растерянно заморгал, словно его оттянули от самого края какой-то мрачной бездны.
– Жену! Да-да. Конечно надо. Я об этом уже думал. – Он говорил отрывисто, резко, хотя мне было известно, что после смерти молодой жены Лайонела, случившейся три года назад, вопрос его новой женитьбы обрел важное политическое значение. Новая жена в королевской семье – это возможность заключения нового политического и военного союза. – Но сначала покончим с этим делом… – Эдуард нахмурился, еще не придя к окончательному решению.
– Кого же вы пошлете туда, государь? – задал вопрос Уикхем, который хранил упорное молчание, пока шел турнир характеров царственных особ. – Кто отправится в Ирландию?
– Подождем, подумаем. – Эдуард поднялся, и все встали вслед за ним, исключая только королеву. – Я должен хорошо поразмыслить над этим, Виндзор. А ты, Лайонел, приходи ко мне завтра, мы с матерью обсудим достоинства новой невесты…
Совет закончился, не придя ни к какому решению, но изрядно попортив всем кровь. Думаю, в молодости Эдуард не допустил бы такого. Я помогла королеве встать с кресла и через ее плечо встретилась взглядом с Вильямом де Виндзором. В его глазах сияло торжество победителя. Королева подняла свой взор и тоже заметила это. Ни слова не сказала, только изо всех сил сжала мою руку.
На следующий день после заутрени я обнаружила, что Виндзор с хорошо разыгранной небрежностью подпирает стену возле входа в покои королевы.
– Приветствую вас, мистрис Перрерс. Ну наконец-то.
Он поклонился по всем правилам хорошего тона. Или же только насмехался? Не придя ни к какому выводу, я не стала проявлять особую учтивость и ограничилась тем, что слегка согнула колено. Королева осталась бы недовольна моими манерами.
– Приветствую вас, сэр Вильям. На службе в церкви я вас не видела.
– Только потому, мистрис Перрерс, что меня там не было. А куда вы направляетесь?
– Вам что до этого? – бросила я, задохнувшись от возмущения.
– Наверное, я мог бы проводить вас.
– Чего ради?
– Как вы любезны! А я был о вас лучшего мнения, раз вы фрейлина королевы… и имеете другие заслуги. – Да, он был достойным противником! – Позвольте мне сопровождать вас, тогда сами поймете, ради чего мне это нужно.
– Будь по-вашему. – Я пошла впереди – выполнять поручение королевы, он за мной. Но очень скоро он нагнал меня и пошел рядом, ближе, чем хотелось бы. Я сделала вид, что поправляю сбившийся рукав. – Если бы вы пришли к заутрене, сэр, то молитва и покаяние могли бы помочь в решении вашего будущего.
– Вы так считаете? Я сомневаюсь, что помогли бы.
– А исповедь? Говорят, она очень благотворно действует на душу.
– Я уже убедился в том, что это мнение сильно преувеличено. А вот вы, мистрис Алиса, могли бы сделать для меня куда больше.
– Я? – Он удостоился моего взгляда. – Что же я-то могу такого сделать?
– Разумеется, убедить короля снова направить меня в Ирландию.
Я остановилась и посмотрела на него с нескрываемым изумлением. Увидела решительно сжатые губы, жадный блеск глаз.
– Я не совсем понимаю, отчего вам так хочется вернуться туда, где вы уже потерпели поражение.
– Поражение? Ничего подобного. Верьте в меня, мистрис Перрерс, и скажите королю: я тот человек, который ему нужен. Невозможно переоценить преимущества человека, который знает тамошнюю обстановку. Так вы это сделаете?
Я не была расположена помогать ему. Разве что посмотреть, что он сам станет делать.
– Нет.
– Почему же?
Мне было известно больше, чем я ему открыла. Может, сказать? Или пусть сам узнает? Нет, я все-таки волью яд ему в уши – мне приятно будет сорвать с него маску невозмутимости.
– Обращаться с вашим делом к королю совершенно бесполезно, сэр Вильям. – Он сразу же насторожился, а я безмятежно улыбнулась. – Король назначит своим новым наместником графа Десмонда.
– Что? – А, на этот раз он был потрясен и мигом отбросил все притязания на флирт. – Что?
– Десмонда. Его король назначит своим новым наместником в Ирландии, – повторила я.
– Ради всего святого! Неужели?
– Он человек благородного происхождения и твердых принципов, – посыпала я солью раны Виндзора.
– И ума у него как у таракана. Значит, я избавился от Лайонела только затем, чтобы плясать под дудку Десмонда! – Он яростно закусил губы, затем развернулся и зашагал прочь, оставив меня в одиночестве.
Я посмеялась тому, что сумела так сильно раздразнить его.
– Как я поняла, вы искали меня вовсе не для того, чтобы насладиться моим обществом, сэр Вильям, – крикнула я ему вдогонку.
Тут он быстрым шагом вернулся ко мне: брови сердито сдвинуты, но самообладание снова полнейшее.
– Простите меня. Хотя мое поведение, полагаю, было непростительным, – проговорил он.
– Да уж, было.
Виндзор схватил меня за руку и поцеловал пальцы, хотя мысли его витали где-то далеко.
– Ладно. Десмонд, по крайней мере – если только за последние несколько месяцев он не переменился совершенно, – не станет особенно утруждать себя, а ведение всех дел перепоручит мне. Могло выйти и хуже. Мне могли навязать в начальники какого-нибудь старого козла, который обожает во все вмешиваться и даже не сообразит, отчего это вдруг у него под носом разгорелось восстание…
Он снова удалился – прежде чем я нашлась, что на это сказать.
На следующее утро Виндзор явился на заутреню. На мой пристальный взгляд он ответил тем, что изобразил бесстыдную насмешку над святостью торжественного обряда, особенно когда с восторгом следил за действиями священника, высоко воздевшего дарохранительницу. Я было поразилась тому, как он всей душой ощущает присутствие Господа Бога среди нас. Да только в самом конце службы на его устах зазмеилась поистине дьявольская усмешка. И это тоже поразило меня, хотя по совершено другим причинам.
Эдуард меня удивил: даже не поинтересовавшись моим мнением, приказал Виндзору возвращаться в Ирландию помогать вновь назначенному наместнику – графу Десмонду. Как я поняла, таким образом он достиг хрупкого равновесия, устроившего все стороны, а правой рукой Десмонда поставил способного и решительного человека. Поистине мудрый политический ход. Значит, Виндзор должен вот-вот уехать. Я и не знала, радоваться мне или огорчаться, когда из моей жизни исчезнет этот человек, доставлявший столько неприятностей. Но решение короля очень сильно меня удивило.
– Мне казалось, он вам не нравится, – заметила я, когда Эдуард рассказал, что собирается отослать этого треклятого, но очень неглупого ублюдка назад, в Ирландию, где тот, даст Бог, получит справедливое вознаграждение, когда какой-нибудь ирландский мятежник проткнет его мечом насквозь.
– Не нравится. Но он понимает ирландцев.
– А вы не опасаетесь того, что ваше доверие он использует, чтобы набить собственный карман?
– Само собой разумеется. Но он не лишен талантов.
– И скоро вы его туда отправите? – поинтересовалась я.
– Чем скорее, тем лучше. В Дублине зреет мятеж, он вот-вот вспыхнет.
Стало быть, пребывание Вильяма де Виндзора при дворе будет недолгим. «Скатертью дорога!» – сказала я про себя. Но мне захотелось непременно повидать его до отъезда. Для чего мне это было нужно? Где здравый смысл?
На первый вопрос я ответить не могла. А здравый смысл куда-то запропастился.
Где же его искать? Я пожаловалась, что у меня разболелся зуб, чтобы получить возможность выскользнуть из светлицы, и заглянула во все уголки, где он мог быть; где его никак быть не могло, я тоже знала. Часовня – маловероятно. Конюшни, аудиенц-залы, в одной из передних несколько хлебнувших лишнего рыцарей (ну, этого следовало ожидать). Но его не было нигде. Может, он уже уехал? Отбыл по королевскому приказу на заре, чтобы поскорее вернуться к источнику своих честолюбивых надежд? Неожиданно сердце мое сильно забилось.
«Дура ты, дура, – сказала я себе. – Что он тебе? Только досаду причиняет. Даже не нашел времени, чтобы проститься с тобой. Ты ему нравишься ничуть не больше, чем он тебе».
И все же я находила непонятное удовольствие в наших безжалостных пикировках.
Вернулась к конюшням, где мне сообщили, что он еще не уехал. Его поджарый чалый жеребец был на месте, как и вьючные лошади. Так где же он? Возможно, в комнате какой-нибудь дворцовой шлюхи. Нет, не думаю. Так где же он проводит свой последний день при дворе?
И вдруг до меня дошло.
Уже через две-три минуты я стояла у дверей, прижимаясь к ним ухом. За дверью слышался гул голосов. Их было трудно различить, но я решила подождать и выяснить наверняка, все еще не отдавая себе отчета, зачем это мне нужно. Прежде чем я нашла ответ, который развеял бы мои иллюзии, дверь открылась и объект моих поисков появился в коридоре – после беседы с казначеем Эдуарда. Понятно, что ему необходимо было урегулировать финансовые вопросы…
– Ба, да это мистрис Перрерс, не сойти мне с этого места! – Он поклонился.
– Приветствую вас, сэр Вильям. – Я сделала реверанс.
– Я завтра уезжаю.
– Знаю.
– И вы разыскали меня, чтобы попрощаться. Как это мило с вашей стороны!
– Еще бы!
– Вы могли бы сделать так, чтобы последнюю ночь здесь я не забыл никогда. Если у вас, конечно, не назначено другое свидание.
Я застыла и напряглась, словно заяц, увидевший гончих и готовый спасать жизнь отчаянным бегством. В уме я повторяла его чудовищное приглашение – как он посмел предположить такое, как смог извратить суть моих намерений! Первым моим побуждением было взять пример с незадачливого зайца и пуститься наутек, подальше от свирепых псов. Но Виндзор уже взял меня под руку и повел к залитому солнцем окну, возле которого никого не было. Кожа руки, которую он сжимал, стала очень чувствительной, а щеки залил жаркий румянец. Я убеждала себя, что это – признак моего гнева и презрения к человеку, который то издевается надо мной, то унижает меня. Нет, я не допущу, чтобы он указывал мне, что нужно делать, равно как и не приму его невероятное предложение. Я отстранилась от него, несмотря на то что тело мгновенно отозвалось на его движение (он отпустил мой локоть и вместо этого крепко обвил пальцами запястье), – все мышцы живота окаменели, – и ответила ледяным тоном:
– Вы полагаете, я прыгну к вам в постель, сэр Вильям? Изменю своему королю?
– Этого я не знаю. А вы хотите?
– Не все из нас лишены принципов.
– О, я полагаю, это свойственно большинству из нас – в той или иной степени. – Он по-своему повторил то, что я давеча говорила Уикхему. Взгляд Виндзора был откровенно наглым. – А он хороший любовник? Вас удовлетворяет?
– У вас нет стыда, сэр. А короля я не предам.
Нет, я не стану изменять Эдуарду с таким типом, как Вильям де Виндзор, но все же он чертовски привлекателен, несмотря на всю свою наглость. Он снова удивил меня неожиданной сменой направления разговора – как я позднее поняла, это был его излюбленный прием, чтобы сбить собеседника с толку.
– Да. Полагаю, вы его не предадите. Но сделаете ли вы для меня одну вещь, мистрис Перрерс?
– Что бы это может быть, коль скоро вы отказались от мысли заманить меня на свое ложе?
– Когда я буду в Ирландии, держите меня в курсе настроений при дворе и изменений в политике короля.
Вот как! Его интерес ко мне носил не личный характер, а чисто политический. Немного уязвленная тем, что он так быстро отказался ото всех моих прелестей (вот как нелогично рассуждают женщины!), я спросила:
– А что взамен?
– Должен ли я платить вам?
Я прибегла к испытанной жеманной улыбке.
И Вильям де Виндзор меня поцеловал. Не поцелуем, исполненным горячей страсти или трогательной нежности, – только крепко прижался губами к уголку моего рта, как бы обещая возможность и того, и другого в будущем.
Не успев ни о чем подумать, из одного лишь мгновенного побуждения, я дала ему пощечину.
– Милейшая Алиса! – расхохотался во все горло Виндзор. – Вы совсем не умеете держать себя в руках!
– А вы не умеете быть почтительным! – Меня одинаково потрясло и то, что сделал он, и то, как ответила на это я сама, и теперь я изо всех сил постаралась взять себя в руки. Сердце мое сильно стучало, кровь лихорадочно струилась по жилам – и отнюдь не оттого, что в окно лились потоки тепла и света. – Кажется, вы учились хорошим манерам в обществе дублинских блудниц.
– Я держу себя так или иначе в зависимости от того, кто меня окружает, мистрис.
Взглядом он раздел меня с головы до ног. И все мое самообладание тут же вылетело в окошко. Стремительно, как бросающаяся на жертву змея, взметнулась моя рука, чтобы ударить его еще раз, но он перехватил ее, поднес к своим губам и поцеловал. В моих жилах гулко запульсировала кровь.
– Какая вы грозная, Алиса! А теперь поговорим серьезно. – Он отпустил руку так же быстро, как и завладел ею. – Держите меня в курсе дел. И не забывайте прихватывать все, что только можно, для себя. Когда король и королева уже не в силах будут смягчать направленные против вас удары, враги набросятся на вас и растерзают на части. Постарайтесь полнее набить сундуки сейчас, если не хотите снова оказаться в сточной канаве.
