Текст книги "Анна Фаер (СИ)"

Автор книги: Анна Фаер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Ник искренне рассмеялся:

– Она всегда такая?

– Обычно она хуже,– сказал Алекс, слегка улыбнувшись.

– Нет, он не похож на революционера,– критически покачала я головой. – Почему ты решил, что он революционер? – я вопросительно глянула на Алекса.

– Смотри,– он указала на ленточку, повязанную на чехол для гитары.

Это была симпатичная бело-красно-белая ленточка.

– И? – я не понимала.

– Ты серьёзно? – Алекс поднял бровь.

– Она шутит,– улыбнулся добродушно Ник.

– Нет, правда, я не понимаю,– сказала я растеряно.

– У нас впереди ещё много станций. Сейчас будет время историй,– мы с Ником присели на два освободившихся места, а Алекс стал над нами.

– Я слушаю. Это, кажется, что-то важное,– меня распирало любопытство.

Ник о чём-то подумал, развязал ленточку и принялся перебирать её в руках. Он обмотал её вокруг ладони, потом снова расправил, а потом сказал тихо:

– Это настоящий флаг Беларуси. Так было, конечно, раньше, до того, как нам подсунули то, что мы сейчас имеем. Наш флаг – вовсе не наш. Наш флаг бело-красно-белый. Наш герб – не наш. Наш герб – это «Погоня». Всё не так.

– А какая вообще разница? – я ожидала чего-то более интересного.

– Какая разница?! – вдруг вспыхнул Ник, а я удивилась, что этот медвежонок-простофиля может говорить так горячо. – Знаешь, они постепенно всё меняют. Они просто стирают нашу историю. Сразу убрали все государственные символы и заменили их новыми, которые не имеют отношения к нашей истории. Наши предки не под этим флагом проливали кровь, понимаешь?

– Да ведь сейчас это уже неважно,– сказала я неуверенно.

– Важно. То, что они убрали символы, – это только начало. Дальше больше. Сразу же сделали всё, чтобы убрать Верховный Совет. Убрали председателя, второго человека в стране.

– Потому что тут есть место только для первого,– ухмыльнулся Алекс.

– Президент? – спросила я неуверенно.

– В точку.

Мы перешли на шёпот.

– Зачем ему это? – спросила я.

– Последний диктатор в Европе,– зло усмехнулся Алекс.

Дальше всё время говорил Ник.

– Зачем? Никто не хочет делить власть. Особенно этот. И если бы ещё он что-то хорошее делал. Но ведь нет. По большей части что-то плохое. Хотя это мир сейчас такой, что как не крутись, всё выйдет боком. Таков уж удел правителей: выбирать то зло, что поменьше. Всегда приходиться выбирать из двух зол. В этом и беда. Но только этот свою страну продал,– тут из его рта, который мне казался таким невинным, посыпался злобный мат. – Ты посмотри! У нас кто-нибудь на родном языке разговаривает? Единицы! Это вообще считается чем-то зазорным, если ты говоришь на белорусском! Конечно! Это же ущербный, отвратительный и колхозный язык! Все неожиданно решили, что это именно так, хотя раньше все наши предки говорили только на родном языке. А всё это почему? Потому что таков ход главы нашего государства. Таков ход президента! Что ему наш язык? Что ему наша нация?

Я никогда не была националисткой, я никогда даже не задумывалась о том, что для меня значит страна, язык, символика и всё прочее. Но сейчас мне вдруг стало обидно. Ведь это действительно обидно, когда в Беларуси никто не говорит на белорусском. И знаете, что самое ужасное? Самое ужасное, что веками, когда Беларусь входила в состав других государств, наш язык был запрещённым. За то, чтобы сейчас им могли пользоваться, проливались целые моря крови. И сейчас, когда цель достигнута, все вдруг просто отвернули нос от того, за что когда-то целые поколения отдавали свои жизни. Я просто не понимаю, как такое могло произойти.

Сколько я себя помню, я всегда говорила на русском. Говорила так потому, что так говорили все. Не потому, что не знала белорусского, нет. Эти два языка я знаю отлично. Но только теперь я поняла, что всегда пренебрегала родным. А зря. Я думаю, каждый язык красив. Наш не исключение. Филологический маньяк, который живёт где-то глубоко внутри меня, готов утащить за угол как минимум половину белорусского словаря. Нет, я не шучу! Есть такие слова, которые мне просто приятно слышать. Это необъяснимо. Вот послушайте – «шыпшына». Это значит шиповник. Помню, когда летом я, Дима и Макс путешествовали, цвёл шиповник. И у него был такой запах, который только этим словом и можно описать: «шыпшына». Чёрт возьми, я готова несколько дней рассказывать о словах, которые я бы утащила в тёмную подворотню!

Но это всё не так уж и важно. Важно то, что я говорю о словах, которые кто-то убивает. Скоро, знаете ли, может настать день, когда постепенно все эти слова исчезнут и забудутся. Так забудется язык.

– Стоп. Вот тут я поспорю,– я просто не могла не перебить Ника. – Ведь на всех конференциях, на всех интервью президент говорит на белорусском! Противоречие!

– Игра на две стороны. Для народа он тот, кто всегда будет говорить только на родном языке. Для народа он пример. Но только все официальные бумаги кто-то перевёл на русский. Кто? Он! Ведь относительно недавно, все бумаги были на белорусском. Поэтому все и говорили на этом языке, он был востребован, но потом всё перевернулось с ног на голову.

– Зачем? – я смотрела на то, как ленточку цвета флага моей страны, нервно теребили в руках.

– Зачем? Дань. России. Мы из себя ничего не представляем, по сути. Мы слабые. И поэтому нам нужны сильные друзья. Ну, я бы не сказал друзья. Друзья помогают просто так, потому что они друзья, и всё тут. А мы ведь сидим в безопасности не за «спасибо». Мы убили всё родное, чтобы заполучить эту безопасность.

– Разве мы такие слабые, что не могли бы справиться сами? – во мне что-то закипало.

– Ты видела, что происходит в стране? С экранов телевизоров раздаются речи о стабильности. В Беларуси стабильная экономика. Я не спорю. Только если в других странах это значит, что всё стоит на одном уровне, то у нас это означает, что мы стабильно опускаемся вниз. Мы в болоте. По шею, нет, по уши, чёрт возьми! И это наш «батька» довёл до такого.

– Так выходит, что всё очень плохо,– сказала я растеряно.

– Именно. Помнишь, пять лет назад упаковка жвачки стоила две тысячи? Сейчас она стоит все шесть. Цены выросли в три раза. За пять лет. Зарплаты сильно изменились? Нет. Они не стали больше, может быть, стали меньше. Знаешь, мы работаем дольше и усерднее, чем работают в Европе или, скажем, на Западе. Мы работаем много, а не получаем и пятой доли дохода европейцев. С нашей экономикой проблемы. С нашей страной проблемы. Вот поэтому я мечтаю поскорее отучиться и свалить.

– Стой,– наконец вмешался Алекс. – Свалить? Тут проблемы, и ты сваливать собираешься?

– Да ведь их не разгрести уже, эти проблемы.

– Ты же в деле.

– Да.

– Как ты можешь быть в деле, чёрт возьми, если хочешь валить из страны?

– Могу.

– Предатель,– сказал Алекс.

Он сказал это так по-детски, что я даже удивилась. Он никогда ничего по-детски не делает. Наверное, что-то его сильно задело, что он даже забыл о своём образе плохого парня.

– Ведь это неправильно,– сказала я Нику неуверенно из-за того, что слабо понимала тему, о которой мы говорили. – Ведь это нечестно. Государство, считай, оплачивает образование. Бюджетников, в любом случае. Люди получают образование, а потом берут – и выезжают из страны. Все специалисты, которых выкормила и вырастила наша страна, будут работать на кого угодно только не на неё. Это не правильно, что все мечтают свалить.

– Так пусть же они, наконец, сделают так, чтобы все мечтали остаться!

– Они не сделают. Но это могли бы сделать те, кто сваливает,– сквозь зубы сказал Алекс.

– Ты просто бросаешь того, кто ранен,– я снова стала наблюдать за тем, как Ник перебирал в руках бело-красно-белую ленту.

– Вы злитесь потому, что ничего не поняли. Я уеду из страны обязательно, в лепёшку разобьюсь, но выберусь из этой дыры.

Когда он только начинал говорить, я решила, что он в лепёшку разобьётся, чтобы поднять с колен Родину. А он хочет сбежать куда-нибудь, где будет легче и лучше. Падает в моих глазах.

– Я уеду, но вернусь. Я не из тех, кто уезжает и потом, устроив жизнь, забывает о том, что ещё остались незаконченные дела. Я помню. Я инженер. Ну, учусь на инженера. Моя специальность мне позволяет действовать по плану, который я давно для себя продумал.

– Что за план? – спросила я с нетерпением.

У меня было предчувствие, что как только он огласит свой план, я сразу же решу, что он не так уж и плох. Да, он падал в моих глазах, но вдруг он сейчас поднимется?

Именно это он и сделал.

– Всё, что появилось в Европе, до нас доходит через десятилетия. Производства стоят на месте. Если работать за границей, узнать, что и как у них устроено, узнать всё о новых технологиях и завести всё сюда, то дела могут наладиться. Вот так должны делать все, кто валит. Они должны набираться опыта и знаний, чтобы вернуться и использовать всё это здесь.

– Неплохо,– Алекс усмехнулся.

– В нашем деле нет места предателям, брат,– Ник встал, потом посмотрел на меня со своей добродушной и простецкой улыбкой: – Моя станция. Рад был познакомиться, может, ещё увидимся. Держи.

Он протянул мне ленту, которую весь наш разговор держал в руках.

– Символ борьбы за свободу,– подмигнул он мне и выскочил сквозь двери, которые уже закрывались.

Мы с Алексом выходили на следующей станции.

– Что за дело? О чём вы говорили? Почему какой-то парень из метро знает больше меня? – забрасывала я его вопросами и одновременно пыталась привязать к замку на пуховике ленточку.

– Лучше не надо, спрячь её в карман,– покачал головой Алекс.

– Почему?

– Любой представитель власти будет на тебя косо смотреть.

– И что? Мне не страшно, пусть смотрят! – я всё-таки привязала ленту.

– Она здесь не смотрится.

– Смотрится. Ты просто волнуешься и хочешь, чтобы не вышло ничего плохого,– мы поднимались из метро, и я уже видела фигуры Макса и Димы.

– Нет, не смотрится. Выглядит убого. Лучше сними,– настаивал Алекс.

Споря об этой ленточке, мы добрались до площади, где стоял памятник Ленину, с уже закрашенным призывом бороться с системой.

– Я вас убью! – сказал Дима горячо.

В его руке был снежок. Не убьёт, так покалечит, точно. Он был злой. Очень-очень злой. Конечно, столько простоять на холоде, да ещё, я уверена, он голодный.

– Это всё Алекс! Он деньги на метро забыл!

– Эй, не пали!

– Я голоден…

– Так и знала! – перебила я Диму.

– Мы идём или как? – сухо спросил Макс у Алекса.

Кажется, только эти двое и понимали, что происходит. Мы с Димой переглянулись.

– Не парься, блондинчик, нам недалеко. Скоро согреешься.

– Не называй меня так!

– Блондинчик,– Алекс опустил руку на голову Диме и начал лохматить ему волосы.

Дима просто кипел от злости. Максу всё это было безразлично, он, наверное, только и думал о том, когда же настанет вечер и ему можно будет в полном спокойствии и уединении сидеть у себя в комнате с книгами Фрейда или Юнга, или ещё кого-нибудь в этом роде. Я же, наблюдая за шутливо дерущимися Димой и Алексом, подумала о том, что Дима без шапки. Он так обязательно простудится, глупый ребёнок.

О боже, я совсем как старушка мыслю! Нужно прекращать!

– Мы идём или нет? – крикнула я Алексу.

– Идём,– выпустил он из своих крепких рук взъерошенного Диму.

Оказалось, что идти нам совсем недалеко. Мы вошли в какое-то большое здание, и оно оказалось таким аккуратным, что я сразу же пожалела, что не прочла золотистую надпись на табличке, висевшей у двери.

Алекс уверено открыл стеклянную дверь, на которой была написана его фамилия, только инициалы другие. Я совсем не понимала, что происходит, и куда мы идём. Но мы шли, шли, пока не ввалились гурьбой в какой-то большой и просторный кабинет.

– Мы пришли,– Алекс уверено снял с себя куртку и повесил её на вешалку у двери.

Скинув с себя тяжёлый пуховик, я заметила, что за компьютером, в самом конце стола, кто-то сидит.

Это был молодой человек, похожий на Алекса и в то же время ужасно не похожий. Он встал, приветливо пожал руку дураку, который забыл деньги на метро, потом поздоровался с нами.

Скоро он снова вернулся за стол и внимательно начал смотреть в тонкий монитор компьютера.

– И где Марк? – спросил Алекс, усевшись за длинный стол и забросив на него ноги.

– Скоро придёт.

Я села рядом с Алексом и стала в упор разглядывать молодого человека, который так увлечённо смотрел в монитор. Я ещё ничего не знала о нём, но он мне уже понравился. Что-то доброе было в его лице. Нет, даже не доброе, а скорее весёлое. И мне это ужасно нравилось. Пусть это и кто-то уважаемый (это сразу было понятно по деловому костюму и аккуратных узких очках), но всё-таки в лице читалось что-то весёлое и хулиганское. Только по одному этому я и решила, что он похож чем-то на Алекса. В остальном же между ними ничего не было общего. Светлые волосы и глаза, белые, но неровные зубы, высокие лоб и тонкие губы.

– Мы где? И что происходит? – шепнула я Алексу.

– Я же обещал тебя как-нибудь познакомить со своими братьями, помнишь?

– Так ты Эрик! – вырвалось у меня, и я обернулась к брату Алекса.

То, что надпись на двери гласила «Берг», то, что Алекс спрашивал о Марке, меня почему-то не на секунду не смутило. Всё это время я была совершенно уверена в том, что мы находимся у кого угодно, только не у родственников Алекса.

– Мг,– произнёс он, не отрываясь от экрана компьютера.

– Работаешь? Чем-то занят важным?

Я встала и прошла прямо к Эрику, не отводящему взгляда от экрана. Наверное, там какие-то важные документы или чертежи, или планы. Наверное, что-то очень серьёзное.

Но оказалось, что он просто играл в компьютерную игру. Я на секунду разочаровалась, а потом вдруг вскрикнула:

– Стреляй! Там на мосту снайпер!

И он выстрелил и выиграл, наверное, только благодаря мне. Теперь он закрыл вкладку, поднял голову и посмотрел внимательно на весь кабинет. Его взгляд остановился на Диме, жадно поглядывающем на корзинку с фруктами.

– Угощайся,– сказал он добродушно, а потом повернулся к Алексу и спросил серьёзно: – Они все в теме, да?

– Не все. Я ведь и пришёл, чтобы уточнить подробности.

– Хватит уже говорить загадками! Достал! – я закричала на Алекса. – Целый день сплошные загадки! Бесит!

– Кто здесь орёт? – спросил голос у меня за спиной.

Я обернулась: в дверном проёме стоял молодой человек в точности похожий на Эрика. Так они с Марком близнецы! Вот оно что! Как Алекс мог упустить такую важную деталь?! Идиот! Это ведь так интересно! Близнецы – это всегда очень интересно! Как думаете, кто из них глупый близнец? Ведь всегда бывает, что кто-то один умнее. Я думаю, глупый близнец – это Эрик, который даже не заметил снайпера в игре. Конечно, это он! Вместо того, чтобы работать, он играет в игры!

Вот только если Эрик мне сразу понравился, то Марк мне чем-то был неприятен. Он сухо окинул всех взглядом и остановился на Алексе.

– Что?

И после этого вопроса всё с ног на голову перевернулась.

Они заговорили о том самом деле, про которое весь день усердно молчал Алекс. И я поняла, почему он молчал. Помните, я ужасно хотела революцию? Революция будет! Она давно уже планируется! И Эрик с Марком, насколько я поняла, играют во всём этом не последнюю роль.

В основном говорил Марк. Я многое не понимала, но старалась слушать внимательно. Дима тоже слушал внимательно. Я бы решила, что он целиком и полностью поглощён новостью о революции, если бы он не срывал с виноградной грозди по ягодке и не клал их в рот. Макс слушал так, словно знал уже всё наперёд. Алекс знал точно. Он поднимал только те вопросы, которые ему хотелось уточнить.

Повторюсь, что я многого так и не поняла. Но основная мысль была ясна, как день. В конце этой зимы будет революция, и она планируется уже сейчас. Почему именно в конце зимы? О, это просто. В это время будут проходить очередные президентские выборы. Отличный повод, чтобы начать революцию, верно? Но это повод. Причины, конечно же, нужно искать не здесь. Причины нужно искать глубже. Всё всегда оказывается сложнее, чем казалось на первый взгляд.

Марк говорил долго и уныло о том, каким образом агитируется народ, и сколько по подсчётам на сегодняшний день будет участвовать людей. Я бы, наверное, уснула от скуки. Но потом его перебил Эрик. Эрик говорил не так скучно, он говорил просто и ясно. И говорил он о том, что чувствует, что ничего не выйдет.

И тогда я впервые подала голос:

– Почему это, ничего не выйдет? – спросила я, нахмурив брови.

Он не ответил из-за того, что вместо него заговорил Марк. Чёрт возьми, я не тебя спрашивала! Но всё-таки мне было нечего делать, поэтому пришлось снова слушать скучные речи Марка. Он много говорил про менталитет. Белорусский менталитет – это большая проблема. Может быть, даже самая главная проблема. Возможно, все проблемы, которые сейчас наблюдаются в стране, только из-за одного белорусского менталитета. У нашего народа своеобразное мышление. Когда всё катится к чертям, наш человек не станет думать о том, как исправить положение, нет. Он станет думать о том, как притерпеться к переменам. Вместо того, чтобы что-то менять, мы просто привыкаем жить в новых условиях. Белорусы – это совсем не революционный народ. Вот вам и корень зла. Мы не будем бороться за своё счастье, мы просто постараемся прижиться к тому, что делает нас несчастными. Наш человек боится перемен. Боится сильнее, чем чёрт ладана. А всё почему? Потому что история научила нас тому, что все перемены несут за собой только что-то плохое. В нашем тяжёлом существовании редко бывало, что перемены приносили с собой что-то хорошее.

Да и белорусский народ ничего не смыслит в политике. Это тоже какая-то часть нашего менталитета. Никто не верит, что те, кто стоит над страной, играет по правилам. Не один человек, схваченный врасплох на улице, не скажет, что верит политикам. Здесь люди загнаны. Они говорят о демократии и даже не понимают, что это такое. Может быть, и понимают, но точно не знают и не видят это в повседневной жизни. Не один человек в этой стране не верит, что от его голоса зависит хоть что-то. Ну, может быть, один человек и найдётся. Тот самый, которого сейчас хотят свергнуть.

Кроме менталитета, конечно, тоже для революции немало проблем есть. Но Эрик рассказывал о них очень сложным языком так, что я почти ничего и не поняло толком. Он говорил о СМИ. Это наш враг номер один на настоящее время. Сейчас везде только и говорят, что кризис скоро закончится. Может быть, кто-то и поверит, но уж точно не мы. В этой комнате сидели те, кто хоть что-то смыслит. И я. Я не смыслю ничего. Только когда Эрик заговорил о настоящей революции, о том, как много уже подготовлено, я поняла, что не потяну этого. Я ведь даже половины из того, что он говорит, не понимаю!

Но это не страшно. Он брат Алекса, а значит этот гений революции на нашей стороне. Всё хорошо. Нам бы не повезло, если бы он стоял на противоположной стороне поля в этой игре. Да, мне Эрик не нравится, но я, бесспорно, признаю его уникальный ум. В любом случае, я готова поспорить, что он – самый умный человек в этой комнате. Даже умнее Димы! А умнее Димы тяжело кого-то найти. Уж поверьте мне!

Но когда Эрик заговорил о нашей главной проблеме, я поняла его сразу, не смотря на все его запутанные речи, научные и непонятные слова и странные сравнения. Он говорил о силовиках. Как только во время подсчёта голосов начнётся митинг, сразу же появится силовики, вероятно, служба безопасности президента. Поэтому едва ли не самый важный вопрос, который нужно решать уже сейчас, – это то, каким образом мы сможем дать отпор.

У Эрика зазвонил телефон, и я искренне этому обрадовалась. У меня ужасно болела голова, так напряжённо я думала, пока он говорил. Знаете, нужно много думать, чтобы уследить за ходом мыслей этого молодого человека.

– Прошу прощения,– он вышел из комнаты.

– Это удивительно! – едва не закричала я. – Моя голова сейчас взорвётся, чёрт возьми! И кто бы мог подумать, что вы тут революцию готовите?! Алекс всегда говорил, что у вас какой-то бизнес!

– Эй, может всё же не стоит так громко о революционных планах говорить? – сказал мне Макс сухо.

– А ты? Ты всё знал! Я по глазам вижу, что ты знал! Почему ты мне не рассказал? Алекс! – я резко обернулась. – Это и тебя тоже касается!

– Она уймётся? – спросил с улыбкой Марк.

– А ты глупый близнец, да?

– Что? – он смотрел совсем непонимающе.

– Всегда один из близнецов…

Но я так и не успела рассказать ему о своей теории. Алекс сказал строго:

– Помолчи.

Я стала сверлить его злобным взглядом, но всё-таки ничего не сказала. Дима следил за мной и всё ещё опустошал корзинку с фруктами.

– Так чем вы занимаетесь? Алекс соврал про бизнес? – не удержалась и спросила я.

– Сфера технологий…

– Скучно!

– Ещё бы,– вздохнул Марк и набрал в кружку воды из кулера.

«Он точно глупый близнец»,– подумала я, рассматривая его кружку с надписью «босс номер один». Только идиоты пьют из кружек с подобными надписями. Такие кружки – это очередное бессмысленное и глупое изобретения человека.

– Технологии? – спросил из своего угла Дима, жующий зелёное яблоко. – А вы не думали попутно развиваться ещё в каком-то направлении?

– Думаем, но пока ничего не делаем.

– И что за сфера? – Дима с громким хрустом откусил кусочек от твёрдого и сочного яблока.

– Что-нибудь связанное с образованием,– Марк и Алекс обменялись заговорчискими улыбками.

– Вот! Вы опять что-то замышляете, а я даже не в теме! – крикнула я с обидой.

– Потом расскажу,– Алекс рассмеялся чему-то и откинулся на спинку стола.

– А какое название будет у революции? – спросила я у Эрика тихо.

– Это самое последнее, о чём мы будем думать,– усмехнулся он, а потом посмотрел на монитор. – Ладно, всё, выметайтесь.

– Эй,– сказала безразлично Алекс, но уже опускал ноги, которые всё это время лежали на столе.

– Знаешь, я иногда работаю. У меня типо серьёзный бизнес, братишка,– усмехнулся Эрик Алексу.

– Типо. Это главное слово.

– Завались,– усмехнулся Эрик. – А ты, хватит уже есть.

– Что? Сам же сказал, что можно,– сказал Дима с набитым ртом.

Мы стали одеваться.

– Пока,– махнула я рукой Эрику-глупому близнецу.

– Стой! – он подошёл и развязал бело-красно-белую ленту на моём пуховике. – Спрячь в карман и не пали нас до времени. Потом, если хочешь, будешь флагом размахивать, а сейчас не высовывайся.

– Но,– с какой-то обидой сказала я.

Эрик о чём-то задумался, а потом сказал:

– Да ведь эта лента здесь совсем не смотрится.

– Я говорил! – выкрикнула Алекс так радостно и неуместно, что все рассмеялись.

Когда мы вышли из здания, на улице уже сгущались сиреневые зимнее сумерки.

– Домой? – спросила я у Алекса, словно это он должен решать, куда мне идти.

Он кашлянул, достал молча сигарету и закурил.

– Вы идите,– наконец сказал он сухо,– а у нас с Димой есть одно дельце, которое нужно обсудить.

– Разве? – спросил ничего не понимающий и, верно, слышащий это в первый раз Дима.

– Да, пойдём,– властно сказал ему Алекс.

Они ушли в противоположную сторону. Мы с Максом какое-то время стояли на месте и смотрели им в сторону.

– А вот это уже интересно,– сказал Макс, задумчиво почесав подбородок с маленькой ямочкой.

– Ничего интересного. Я знаю, что они будут делать.

– Да?

– Конечно!

Мы пошли к метро, а я начала рассказывать Максу историю о том, как мы с Алексом нашли Алису, и как он едва не ворвался к ней домой, когда она вернулась к нам с пощёчиной.

– Разумеется, Алекс этого так не оставит. Я уверена, что их дельце – это что-то связанное с Алисой,– сказала я.

– А Дима ему зачем?

– Так ведь его родители в милиции работают.

– Точно.

– Но знаешь, о чём я думаю?

Мы спустились в метро, а Макс так мне и не ответил.

– Спроси мне, о чём я думаю! – настояла я.

– О чём? – он улыбнулся своей божественной улыбкой.

– Я думаю, что это очень странно, что именно я встретилась сегодня с Алисой. Мы с Алексом шли дворами, мы никогда так не ходим! Никогда! И именно сегодня мне захотелось пойти этим извращённым и длинным путём! Если бы не моя прихоть, то, кто знает, что случилось бы с Алисой. Из-за таких вот удивительных совпадение люди и начинают верить в судьбу.

– Судьбы нет.

– Тебя нет.

– Тебя тоже.

Мы, довольные друг другом, уселись на свободные места. Я достала из кармана ленту и стала перебирать её в руках в точности так, как это ещё недавно делал Ник, парень, распевающий революционные песни в метро.

– Что? – коротко спросил Макс, и я улыбнулась.

В нём встроен какой-то датчик, я просто уверена. Иначе нельзя объяснить то, как всегда абсолютно точно он определяет, что у меня в душе что-то происходит.

– Зачем нам революция? – шепнула я ему на ухо.

– Так ведь, Марк нам едва ли не целый час рассказывал.

– Нет! Зачем нам такая революция? Да, у нас в стране проблемы. Да, кто-то должен внести изменения. Но я ведь хотела другого?

– Ты о чём? – Макс меня не понимал.

– Я хотела всемирную революцию. Я хотела, чтобы то, что мы сделаем, было бы на весь мир, а не только в пределах страны.

Макс посмотрел на меня странным новым взглядом и задумался. Почему все на меня так смотрят? Это словно взгляд, который говорит: «Сейчас я придумаю что-нибудь, чтобы соврать. Правда тебя расстроит, поэтому нужно быть хитрым и изворотливым».

– То, о чём ты мечтаешь, сделать нелегко. Так сразу ты никогда этого не добьёшься. Нужно постепенно брать разгон, понимаешь? Увеличивать скорость.

– Начинать с малого?

– Да,– кивнул он. – Если революцию удастся поднять здесь, значит, можно будет перейти на следующий уровень сложности.

– Как в играх!

– Да, как в играх. От нас мало что зависит, тут всё на плечах Марка в основном.

– Так Орион не при чём?

Я перестала теребить ленту и подняла на Макса глаза. Пусть даже не думает мне врать! Я только сейчас сообразила, что революция, о которой мы говорили так долго в офисе Бергов, никак не связана со мной. Это не я её организатор. Не я! Вы можете себе это представить?!

– Орион,– сказал Макс сухо, и я поняла, что он не собирается мне врать,– здесь не при чём.

– Так революция это не из-за моего стремления изменить мир?

– Ну,– Макс снова взглянул на меня как-то странно. – Орион здесь не при чём. В этом я уверен. Но ты, ты одна, без меня и Димы, может быть, ещё как при чём.

– Да?!

– Да,– он мягко улыбнулся. – Это ведь ты подбивала на это Алекса. А он, чтобы не упасть в твоих глазах, стал подбивать близнецов.

– Думаешь?

– Я же всегда всё вижу наперёд и всегда понимаю саму суть вещей.

– Ты слишком много о себе возомнил! – я шутливо толкнула его в бок.

– Что? Я ведь сказал правду.

Мы замолчали. Я от усталости закрыла глаза и проехала так несколько станций, а потом резко их открыла, обернулась к Максу, и сказала ему на ухо:

– Значит, эта революция для того, чтобы взять разгон?

– Она для того, чтобы люди стали свободными,– а потом, посмотрев мне в разочарованные глаза, он добавил: – Но для Ориона она, конечно же, для разгона.

– Для разгона,– повторила я задумчиво.

– Да. А ещё мы будем знать, кто из людей готов к большей революции. Мы сможем отобрать нужных нам людей из тех, кто будет выступать за свободу на митинге.

– Да, нам нужно много людей,– произнесла я медленно и задумчиво. – А ещё нам нужны будут люди из других стран. Знаешь, я ведь хочу мировую революцию.

– Наберутся люди, не переживай.

– Я не переживаю. Я уже знаю двоих.

– Да?

– Да! Мне эту ленточку, между прочим, революционно настроенный студент подарил. Он планирует обязательно уехать за границу. Так что вот наш человек, который будет проворачивать дела за рубежом. И Алиса тоже может уехать заграницу к отцу, если Дима и Алекс сейчас всё уладят.

– Да? – спросил Макс с сомнением. – Они хотя бы знают про то, что ты мечтаешь об огромной всемирной революции, которая сделала бы весь мир лучше? – теперь в его вопросе был очевидный скептицизм.

– Нет,– растеряно ответила я.

– Вот.

Я помолчала где-то секунду, а потом с азартом заговорила бойко:

– Я всё улажу! Ник оставил мне свои данные! Я смогу найти его в соцсетях! Не волнуйся, я этому парню мозг быстро промою! Он такой простачок, которым управлять легче простого! А Алиса… Алисой займётся Алекс! Я с ним проговорю! Мы не должны потерять такую отличную возможность!

– Какую возможность?

– Возможность распространить наши идеи в других странах! Наша идея, словно вирус, должна медленно, но верно пробраться на все континенты, во все крупные города и во все маленькие городки!

– Иногда меня пугает твоя одержимость.

– Это хорошо! Великое должно пугать. Что не пугает, то не может быть чем-то великим!

– Как мне всё это не нравится,– заворчал Макс. – Ладно ещё ты. Но братья Алекса. Вроде бы взрослые люди…

– Так ведь они не понимают, что революция, которую они хотят возглавить, – это часть наших планов.

– Понимают. Алекс ведь не тот, кто будет довольствоваться малым.

– Правильно!

– Не знаю, как Марк, но Эрик точно такой же, как вы с Алексом.

– Разве? Он тоже хочет всемирный переворот?

– Помнишь, он сказал, что хочет заняться сферой образования?

– Да,– я не понимала, куда клонит Макс.

– Это всё связано с твоими мечтами о новом мире, где всё было бы лучше.

– Образование? Я не понимаю…

– Я тоже, пока слабо понимаю, что в голове у Эрика…

Я не удержалась и перебила:

– У Эрика в голове пусто! Умный близнец Марк!

Я думала, что открыла Максу глаза. Наверное, это прозвучало как «убийца – дворецкий!»

– Нет. Эрик не такой дурачок, каким кажется. Он просто не напрягается, когда это не нужно. Я ведь помню его ещё из детства. Он всегда казался мне умнее Марка.

– Стой,– сообразила я. – Мы отвлеклись! Образование?

– Образование! Понимаешь, чтобы провернуть то, чего мы так хотим, нужна могущественная корпорация.

– Как Гринпис или Apple?

– Да. Представь, если бы Гринпис, кроме своей основной цели, видимой всему миру, подпольно бы занималась революционной деятельностью?

– О, это было бы гениально!

– Так вот теперь представь огромный международный университет. Лучшие молодые умы всех стран и народов. И на первый взгляд, там просто учится молодёжь. Но нет. Подпольно мы как раз разрабатывали бы план нашей революции.

Я должна была что-то радостно прокричать, но почему-то я смогла только устало сказать:

– Вот оно что.

Мы с Максом не затрагивали больше тему революции. Только когда мы остановились перед моим домом, я сказала ему:

– Я даже не могу поверить в то, что что-то всё-таки происходит. Обычно, когда я планирую что-то грандиозное, все мои планы рушатся. Но не сейчас. Я почему-то уверена, что это не просто мечты. Я верю, что мы чего-то добьёмся. Может даже, не так масштабно, как я хочу, но всё же.

Снегопад усилился.

– Что же ты молчишь? – спросила я у Макса, который молчаливо стоял рядом и смотрел в тёмное далёкое небо.

– Здесь нечего говорить,– ответил он просто.

– Нет! Ты должен что-то мне отвечать! Я будто сама с собой разговариваю!