Текст книги "Анна Фаер (СИ)"

Автор книги: Анна Фаер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

И одним прекрасным или не очень вечером я поняла: с меня хватит. Мне всё надоело. Надоело безумно! Я посмотрела на стопку тетрадей на столе. Посмотрела и всё. Домашнее задание я решила не делать. Это ведь тоже покушение на свободу. Я прихожу в школу и учусь там, так почему я ещё должна учиться дома? Это ведь бред! Почему я должна усердно работать все будние дни, чтобы потом получить два жалких выходных. Вот вы, вы задумывались над этим?

Это ведь ненормально, что люди должны работать ради того, чтобы потом отдохнуть. Отдых – это право каждого человека. Но, конечно же, как и большинство прав, это право является правом только на бумаге.

Вот тогда меня и переклинило. Я вышла из строя. Больше не послушная кукла в руках правителей, нет. Маленькая деталь большого механизма вышла из строя. И если подобно мне, остальные детали тоже сломаются и выйдут из строя, у этого чудовищного механизма не будет другого выхода, как остановиться. Он сломается сам. Я больше не марионетка. Нет, я больше не глупая шестерёнка, которая даже не задумывается о том, частью чего она является. Я выхожу из игры. Я стала браковкой. Стала браковкой потому, что не могу быть частью этой дьявольской машины, которая отнимает у человека его права и свободы.

Так начался мой маленький бунт. Я просто положила в рюкзак книги, не прочитав ничего из того, что мне задали. Кто они такие, чтобы указывать мне, что именно я должна читать?! Я буду читать запретную и экстремистскую литературу. Ведь она потому и запрещена, что оголяет все самые пикантные места политического режима, господствующего во всём мире. Да, несмотря на разные режимы в разных странах, есть ещё один мировой режим, против которого никто не может пойти.

Следующим утром я дождалась, когда родители уйдут на работу, и сразу же метнулась к себе в комнату. Я сбросила школьную форму и оделась как можно вызывающей. Постояв немного перед зеркалом, я осталась неудовлетворённой. Этого мало. Тогда я высыпала перед собой содержимое косметички. Времени у меня было достаточно, поэтому я сделала себе вызывающий макияж. Да! Знаете, на фронте мужчины по-военному раскрашивают лица? Не знаю, зачем они это делают, но, наверное, не для того же, для чего и я.

Я остановилась перед зеркалом и стала внимательно себя рассматривать. Выгляжу потрясающе. Слишком вызывающе и броско, но зато красиво. В таком виде не в одно приличное место меня не пустят. Но, наверное, именно этого я и хотела добиться.

Накинув сверху лёгкое пальто, я вышла на улицу и закрыла дверь. Я не верила в то, что делаю. Раздался щелчок – это закрылась дверь. И в моей голове раздался щелчок. Не знаю, что там открылась. Но что-то, что уже давно рвалось на свободу.

Я быстро спустила по ступенькам. Каждое утро я, Макс и Дима собираемся у моего дома и идём вместе в школу. Они уже ждали меня. Сразу всё было как обычно, но когда они внимательно посмотрели на меня, то их лица тут же изменились. Дима весь покраснел и растерялся. А Макс расплылся в какой-то новой улыбке, которую я ещё никогда не видела на его лице.

– Как вам?! – спросила я уверено.

Дима не мог справиться со своей отвисшей челюстью, поэтому я посмотрела на Макса.

– Неплохо,– сказал он, не скрывая своей странной новой улыбки. – Только какой-то врождённый голос приказывает мне засунуть купюру тебе в чулок.

– Отлично! – сказала я потому, что не знала, что на это можно ещё ответить.

Дима вышел из ступора.

– Фаер! Иди немедленно переоденься! Ты в таком виде в школу не пойдёшь!

– Папочка не разрешает? – насмешливо спросила я.

Макс посмотрел на часы и сказал:

– Пора идти. Не хватало ещё опоздать.

– Опоздать?! – спросила я весело. – Было бы отлично! Тогда всё внимание точно будет приковано ко мне.

– Оно и так будет приковано, можешь не сомневаться,– сказал хмуро Дима.

– Особенно мужской половины,– усмехнулся Макс.

– Мне нужно внимание всех! Пора уже открыть глаза этим слепцам!

– Ну, твоё декольте заставит всех открыть глаза шире,– не унимался Макс.

Дима молчал всю дорогу. Он злился. Конечно же, он злится. Я ведь сама чувствую, что иду на какое-то очень рисковое дело. Я сама волнуюсь. Но он этого не понимает.

Ну, а Макса по пути в школу невозможно было заставить замолчать. Он очень колко и уместно сыпал остротами. Наверное, он тоже переживает. Но не станет ведь он этого показывать. Что вы! Он и переживания? Нет, никогда. Но я знаю: он переживает. Он переживает скрыто.

Мы вошли в школу. Все взгляды были обращены ко мне. Все разговоры смолкли. О, мне это нравится. Так должно быть всегда. Вот только почему мне для этого обязательно одеваться, как шлюха из дорого публичного дома?

Прозвенел звонок. Опасения Макса оправдались. Мы немного опоздали.

А теперь представьте себе такую картину. Вы сидите за партой. Утро, первый урок только начался. Ничего не хочется, хочется только спать. И вдруг дверь открывается и появляется ваша одноклассница с загадочной улыбкой и двумя несчастными парнями у себя за спиной. Это вас взбодрит, верно?

Внимательные и сонные одноклассники уставились на меня. Учителя, правда, ещё не было. Это меня расстроило. Я уселась на своё место, закинув ноги на парту. Макс сидел передо мной. Я видела только его спину. Но мне большего и не нужно. Я и так знаю, что он улыбается, ожидая от меня какой-нибудь новой выходки. Диме, который скромно сидел на моём фоне, было стыдно. Класс ошарашено молчал. Я довольно и уверено улыбалась.

А потом вошла наша классная. Да, оно ведёт первый урок. Все дети послушно встали. А я всё так же сидела, забросив ноги на парту.

– Садитесь,– растеряно произнесла учительница, глядя на меня.

Класс в полной тишине сел. Удивлённое лицо нашей классной стало строгим.

– Что-то не так? – спросила я, сделав голос как можно слаще.

Её лицо просто перекосило. Вы бы видели! Я едва не прыснула от смеха, но, к счастью, смогла сдержать себя в руках. Смеяться я буду потом.

– Что с тобой? – спросила учительница растеряно.

– Что со мной? – я опустила ноги со стола и расплылась в улыбке Макса

Есть у него одна подходящая улыбка. Он ей чаще всего улыбается. Так вот на сегодня я её позаимствую. Я уверена, что уже описывала её, но вы ведь уже успели забыть, верно? Макс наклоняет голову вниз, немного, совсем чуть-чуть прищуривает глаза, и уголки его губ начинают очень медленно подниматься вверх. И выглядит это так, словно всё, что происходит, происходит именно из-за того, что он этого хочет.

– Да, что с тобой? – повторила всё ещё растерянная учительница.

– Со мной всё в порядке, дорогие мои,– я обращалась ко всем. – Но мне у вас хочется спросить: что не так с вами? Что заставляет вас приходить в школу каждый день? Что заставляет вас делать домашнюю работу? Когда вы продали себя и стали послушными дрессированными собачками? Достаточно просто пойти против системы, чтобы стать свободным. Вы этого не знали?

– Ты срываешь урок,– только и смогла мне сказать наша бедная шокированная учительница.

– Да? – спросила я весело и по нахальному задорно. – А наша система образования срывает мне жизнь. Поэтому пора уже всё перевернуть! Пора! Если собраться всем вместе и сказать «нет», то что-нибудь изменится обязательно. Если все ученики не придут в школу, то никого не станут наказывать, начнут искать проблемы в самой школе. Но если это сделает кто-то один, то ему несдобровать.

– Если ты не успокоишься, то я отведу тебя к директору!

– Нет, не отведёте! Я вам не раб, чтобы вы решали, куда меня нужно отвести! Я сама решаю, к кому мне идти. Никто не может заставить меня молчать. Потому, что я уже убила раба, сидящего внутри меня! Пора и вам!

И тут учительница наконец-то очнулась. Началось то, чего я боялась. Начался ор. Оглушительный и истерический. Мне стало страшно. Я даже подумала, что испугаюсь и заплачу. А ведь если я заплачу, то всё пойдёт совершенно не по плану. Всё будет зря, если я заплачу. Поэтому я держала себя в руках.

Она замолчала. Кажется, мне был задан какой-то вопрос, но я не знаю. Я просто не слушала её. У меня есть одна очень полезная способность: если я не хочу слушать, то я могу не слушать. Я на самом деле просто перестаю слышать человека, который стоит передо мной. Нужно только хорошенько сосредоточиться и думать о чём-то постороннем.

Сейчас все тихо сидели и смотрели на меня. Я должна была что-то делать. И я сделала.

Я встала решительно, взяла в руки сумку и сказала:

– В этом помещении воняет рабством. Не могу здесь находиться!

И ничего не дожидаясь, я вышла из класса, со всей силы хлопнув дверью.

Мне было страшно. Я думала, что учительница побежит за мной. Я думала, что меня отведут к директору. Но ничего не происходило, и я медленно пошла к лестнице.

Боже мой! Я сделала это! Не знаю, зачем, но сделала! Я спокойно выдохнула.

На лестничной площадке меня тихо окликнул Дима. Я обернулась и улыбнулась ему радостно. Он в ответ не улыбнулся. Он шёл очень решительно. Никогда ещё не видела его таким.

– Ты что, с ума сошла? – спросил он, став прямо передо мной.

Я облокотилась на стену.

– Всё ведь хорошо прошло. Ты чего такой взвинченный?

– Нет, Фаер, ничего не прошло хорошо! Ты что творишь? Объясни мне потому, что я ничего не понимаю! Ничего! Тебе в этом году школу заканчивать, ты не могла подумать о последствиях? Ты не могла сдержаться? Не могла нормально одеться? Не могла промолчать?

Дима был очень встревожен. И мне это нравилось. Вечно он такой мягкий и бесхребетный! А сейчас он мне нравится. Пусть орёт. Пусть орёт на меня.

– Что с тобой стало? Посмотри на себя! Всё было хорошо, пока не этот чёртов Алекс! Гори он огнём! Ты должна пойти в класс и извиниться!

И Дима продолжал мне читать нотации. Сначала мне было интересно. Да, мне было интересно смотреть на то, как он сердится. Но мне быстро надоело. Нужно убираться отсюда! Хочу быть где угодно, только не здесь. Хочу чего угодно, только не того, что вокруг.

В этом моя проблема. Мне всегда нужно что-то, чего у меня нет. И чем меньше вероятность того, что у меня это будет, тем сильнее я начинаю это желать. Думаю, у меня с этим большие проблемы. И не только у меня. Беда в том, что людям хочется чужую жизнь, а не свою. Они хотят находиться не там, где находятся, они хотят заниматься не тем, чем занимаются, хотят выглядеть не так, как выглядят. Они хотят быть кем угодно, только не собой.

Особенно это относится ко мне. Сейчас я выгляжу и веду себя не так, как я должна это делать. Я словно играю чью-то роль.

А Дима всё продолжал читать мне нотации. Надоело. Пора что-то делать. Я улыбнулась, и Дима сразу же замолчал. Очень хорошо, что он замолчал. Неудобно целовать человека, когда он разговаривает.

Я его поцеловала. Я никогда раньше не с кем не целовалась. Это был мой первый поцелуй. Он получился каким-то нелепым: я сразу немного промахнулась мимо его губ. Но потом меня было не остановить.

Не понимаю, что со мной происходит. Но мне не скучно, да, определённо! Я живу.

Я отодвинула своё лицо от лица Димы и улыбнулась. Он выглядел ужасно сконфуженным. Я ему подмигнула весело и быстро спустилась по лестнице вниз. Моя спина так и чувствовала растерянный взгляд парня, стоящего на месте и не могущего пошевелиться. Чёрт возьми, как же мне весело! Вперёд! Вон из школы! В парк, в кафе, да хоть домой! Куда угодно!

Я радостно вышла из школы. Подул лёгкий ветерок, я шла и улыбалась. Готова поспорить, прохожие думали, что я сумасшедшая. Я, правда, теперь не ручаюсь за то, что они ошиблись. Я уверенно шла вперёд, а чистота разума ко мне медленно возвращалась.

У остановки на площади, я вдруг замерла. Что я наделала?! О, нет, нет! Это ведь так глупо! Что я наделала! Зачем я устроила этот цирк в классе? Зачем я выгляжу так распутно и броско? И зачем я поцеловала Диму? Как я ему теперь в глаза смотреть буду? Чёрт, чёрт, что мне делать?

Я опустилась на лавочку при остановке. Не знаю, сколько я так просидела, но мимо меня прошёл ни один автобус до того момента, как раздалась мелодия звонка моего телефона.

Звонил Дима. Я испугалась и сбросила. Но не успела я спрятать мобильник в карман, как он снова зазвонил. На этот раз звонил Макс. Я подняла.

– Фаер? – раздался всегда спокойный и немного сонный голос Макса.

– Да,– ответила я каким-то ватным голосом.

– Ты где?

– Гуляю.

– Иди лучше домой,– посоветовал он. – Нечего тебе разгуливать в таком виде.

Дальше раздался голос Димы. Он, наверное, выхватил у Макса трубку.

– Иди домой! – сказал он, будто я его и не целовала вовсе. – И постарайся не во что не влипать!

– Боже мой, Дима,– сказала я дрожащим голосом.

Я просто не понимала, как так вышло, что я сижу здесь совсем одна и хочу плакать.

– Что? – спросил он тревожно. – Что такое? Ты в порядке? Всё хорошо?

– Да, всё хорошо,– сказала я, сделав над собой усилие.

– Ладно. Не во что не вмешивайся, пожалуйста. Иди домой и будь осторожна. Если у тебя будут спрашивать что-то, то знай: Макс соврал, что у тебя начался приступ истерии. И, как ни странно, ему поверили. Ну, ты знаешь, как убедительно он может говорить, если захочет.

– Приступ истерии? – переспросила я. – Он, что, совсем идиот?

– Ты истеричка, Фаер,– раздался голос Макса.

Я поняла, что он улыбается.

– Пошли бы вы! – вдруг почему-то сказала я злобно и бросила телефон.

Я не только его бросила, но ещё и отключила. Не хочу, чтобы они снова мне позвонили. Не хочу с ними разговаривать. Нет.

Я встала, чтобы пойти домой. Сделала всего шаг, как передо мной затормозил мотоцикл. Я остановилась. Посмотрела внимательно на мотоциклиста, но ничего не поняла. Его шлем был тёмным, и мне никак не удавалось рассмотреть лица. Я чувствовала себя настолько разбитой и уставшей, что у меня не было сил развернуться и уйти решительно. Я просто стояла растеряно и жалела о том, как распутно выгляжу.

– Фаер? – раздался знакомый голос.

Мотоциклист снял шлем, и передо мной появилась голова Алекса. Да, точно! Это Алекс! Он внимательно посмотрел на меня, поднимаясь с ног к голове.

– Ничего себе у тебя видок! – закусил губу он.

– Ты спешишь куда-то?! – спросила я вдруг с надеждой в голосе.

– Уже сомневаюсь,– он улыбнулся.

– Увези меня отсюда! Куда-нибудь подальше от всего этого! Пожалуйста! Я не могу здесь оставаться!

– Садись,– кивнул он на мотоцикл.

Я неуклюже забралась на сидение за его спиной. Он протянул мне ещё один шлем, который откуда-то появился в его руках.

– Куда мы едим? – спросил он, надевая свой шлем.

– Туда, где мне станет легче, и я забуду обо всём, что совершила сегодня,– я тоже надела шлем.

– Будет сделано.

Мотоцикл медленно тронулся. Как-то так вышло, что я ещё никогда в жизни не ездила на мотоцикле. Мне стало немного, самую малость страшно. Я прижалась посильнее к спине Алекса и закрыла глаза. И медленно мне стало становиться лучше. У Алекса такая же широкая спина, как у Макса. Даже лучше. Когда вот так сидишь прямо за ней, то кажется, что ничего в мире тебя не сможет достать. Разве что авария, в которую мы попадём из-за того, что этот идиот так быстро несётся.

Я не открывала глаз. Я просто ощущала ветер, который пронизывал меня насквозь, и тёплую спину Алекса. И мне становилось всё лучше и лучше. Всё, что меня тревожило, осталось где-то далеко за спиной. А здесь мне хорошо. Здесь, рядом с ним, я чувствую себя в безопасности.

А когда я открыла глаза, мы ехали уже где-то загородом. Мелькали красивые виды. Все деревья были золотыми, рыжими и огненно-красными, поэтому я совершенно обо всём забыла. Я созерцала красоту природу и наслаждалась теперешним моментом. Здесь и сейчас всё хорошо. Здесь и сейчас всё очень красиво и славно.

Мотоцикл начал замедлять ход. Мы поехали не по трассе, а по какой-то маленькой песчаной дорожке. Недавно шли дожди, поэтому пыли под колёсами не было. Алекс круто повернул мотоцикл и резко остановился. У меня даже сердце на секунду дрогнуло.

– Всё, мы приехали,– она стал снимать шлем.

Я тоже молча его сняла. Я ничего не говорила, просто смотрела на Алекса. Тот перекинул ногу, и стал сидеть, свесив ноги в воздухе.

Я повторила. А потом вдруг радостно вскрикнула. Как только я развернулась и села боком, передо мной открылся удивительной красоты вид. Мы были на каком-то холме, я не знаю, где мы были. Но мы были высоко, а под нами открывался по-настоящему прекрасный вид. Прямо под нами было огромное озеро. Вода казалось тёмной и спокойной. Все озёра становятся такими, когда приходит осень. А с обеих сторон от озера тянулся лес. И деревья там были только лиственные. Поэтому он казался таким пёстрым. Красно-жёлто-бурый лес. Картина было такой спокойной и прекрасной, что я сразу же забыла о том, что меня тревожило.

Это очень хорошо, что он привёз меня сюда. Я не могла оставаться в городе. Мне нужно было срочно куда-то выбраться. Мне нужно было небольшое путешествие. Путешествия обязательны. Они напоминают о том, что мир гораздо больше и шире, чем мы думаем.

– Как красиво,– сказала я, положив голову на шлем, который был у меня на коленях.

Я не сводила глаз с этого живописного места. И я знала, что Алекс даже не смотрит туда, куда смотрю я. Он смотрел на меня. Я просто чувствовала это.

– Да, очень красиво,– согласился он.

– Это место прекрасно. Здесь так спокойно. Умиротворённо.

– Да. Я иногда заезжаю сюда, чтобы побыть наедине с собой.

– Это твоё тайное место?

– Никогда его так не называл, но да,– по голосу стало понятно, что он заулыбался.

Мы стали молчать. А потом я даже и не заметила, как рассказала ему всё. От того, почему я накрашена так вызывающе, до нашего с Димой поцелуя.

– Я не понимаю, что произошло,– говорила я с горечью. – Я даже не понимаю, зачем сделала это всё. Ведь впереди ещё столько времени. Мне придётся вернуться в школу. Как я буду смотреть в глаза одноклассникам? Что обо мне будет думать теперь учительница? Мне ведь не нужны проблемы, я хочу нормально закончить школу.

Алекс посмотрел мне в глаза. Он казался очень добрым.

– Забудь всё, что тебя тревожит. Потому что после твоей смерти, через несколько сотен лет, не останется ни одного человека, который помнил бы тебя и твои неудачи.

Он хотел меня подбодрить, но сделал только хуже.

– Но я хочу, чтобы после моей смерти, через несколько сотен лет, обо мне помнили. Пусть забывают о неудачах, но не обо мне.

– Тогда,– сказал мне Алекс,– ты идёшь в правильном направлении. Если будешь делать подобное снова, если будешь делать это ещё более жёстко и вызывающе, то тебя запомнят. Помнишь про революцию?

Я кивнула.

– Я уже начал мутить кое-что. Это всё не пустые слова и планы. Мы, правда, чего-нибудь да добьёмся.

Я решила быть абсолютно честной.

– Я сомневаюсь в том, что мы делаем. Меня так напугало и сбило с толку то, что я сделала сегодня. Представь, что со мной будет, когда я совершу что-то великое.

– Ведь тебе не страшно, когда я рядом? – спросил у меня Алекс.

– Нет, не страшно.

– Так вот, когда ты будешь совершать что-то великое, я обязательно буду рядом. Можешь даже держаться за мою спину, если тебя это успокаивает.

Я глупо засмеялась.

– И всё-таки мне стыдно будет возвращаться в школу.

– Это из-за правил поведения, из-за культуры,– сказал он, сжав кулак. – Ненавижу. Правила поведения созданы для того, чтобы нас контролировать. Мы столько всего не можем делать только потому, что так не принято. Не принято, видите ли! Это часть системы. Часть системы, которая нас всех контролирует и ограничивает. К чёрту это! Долой!

– Долой! – поддержала его я.

– Знаешь,– сказал вдруг он,– я очень рад, что привёз тебя сюда. Я ещё никому это место не показывал.

– Я тоже рада, что ты меня сюда привёз,– улыбнулась я. – Здесь так тихо. Нет людей. Мы, наверное, далеко от города. Если бы что-то случилось, и я стала бы кричать и звать на помощь, никто никогда бы не услышал.

Вот тут-то мне и стало не по себе. Алекс положил мне руку на коленку. У меня похолодела спина.

А потом он рассмеялся:

– Какая ты мнительная!

– Я сразу поняла, что ты шутишь,– сказала я ему безразлично.

А у самой по спине скатилась капелька пота. Мне всё ещё было немного жутко от того, какое тихое и уединённое это место.

– Ты придёшь на помощь, если я позову? – спросила я тихо.

– Нет. Я хочу, чтобы ты привыкала рассчитывать только на себя. Иначе в этом мире не выжить.

– Я другое хотела услышать!

– Конечно, приду. Ты могла бы не спрашивать даже,– ухмыльнулся он.

Мы стали молча смотреть на озеро. Такое тёмное и глубокое. Такое успокаивающее.

– Хорошо, что мы повстречались,– сказал он глядя на гладкую поверхность воды. – Мне нравится время, проведённое с тобой.

– Мне тоже,– беззаботно отозвалась я.

– Нет, я о другом. Я очень ценю общение. Особенно с достойными людьми. Если хочешь, то я вижу в этом смысл жизни. Это для меня, как для тебя оставить за собой след. Только благодаря общению у нас есть яркие воспоминания, а, следовательно, и сама жизнь. Ведь жизнь складывается из воспоминаний, да?

– Нет,– покачала головой я. – Жизнь складывается из моментов. А воспоминания – это прошлое. Прошлое, которое уже никогда не вернуть. Это не жизнь.

– Мудро.

– Разве?

– Да. И это хорошо, что мудро. Кто мудр, тот всегда получает награду.

Мы ещё долго сидели на его мотоцикле и любовались спокойствием и красотой секретного места Алекса. Когда начался закат, то листья на деревьях неописуемо засияли. Солнце начало тонуть в чёрной воде озера. И только после этого я сказала, что мне лучше. Мы уже могли возвращаться. Мы одевали шлемы, когда он у меня спросил:

– Куда мне тебя отвезти?

– Домой.

– Может, заедим ко мне?

– Зачем? – спросила я непонимающе.

– Просто не хочу прощаться.

– Давай к тебе. Мне не нужно спешить домой. У меня ведь сегодня день независимости.

– Хочешь, я включу музыку, пока мы будем ехать назад? – спросил Алекс, повеселев.

– Конечно! Будем подпевать! – одела шлем я.

Мы уселись на мотоцикл. Я обняла Алекса за спину, и мы выехали на большую дорогу. Играла хорошая песня, я даже знала слова, поэтому мы с ним весело пели вместе. Мы пели, откровенно говоря, плохо. Я никогда не умела петь, Алекс, видимо, тоже. Как бы там не было, но его голосу было далеко до прекрасного тенора Макса. А к пению Макса я уже успела привыкнуть, поэтому Алекс не смог бы меня удивить, на таком фоне, как Макс. Но мне это было абсолютно неважно. Мне было весело и хорошо. Ветер уносил наши голоса, ветер уносил звуки музыки. Но нам было плевать. Мы были так счастливы.

Мне даже начало казаться, что всё это просто сон. Слишком уж много успело произойти за этот день. Как в фильме. А, впрочем, наши жизни очень похожи на фильмы. На фильмы, в которых смешано чертовски много жанров. Но всё-таки главный жанр – это трагедия. Хочешь ты или не хочешь, но главный герой умрёт обязательно.

Началась другая песня. Ещё лучше, чем предыдущая. Я запела громче, и подумала, что всё-таки моя жизнь не может быть трагедией, я знаю, что мы с Алексом не разобьёмся, я знаю, что впереди нас ждёт что-то великое. Всё замечательно.

Прекрасные и живописные виды исчезли, перед нами вырос город. Серый город, из которого мне всегда хотелось вырваться.

Мы остановились перед огромным домом Алекса. Сняли шлемы. Алекс выключил мотоцикл и спрыгнул на землю. Уже было темно, включили фонари.

– Останешься у меня? – спросил он, улыбнувшись.

– Переночевать?

– Да, переночевать,– Алекс улыбнулся.

Он закусил губу, а глаза у него многозначительно засверкали. Я понимала, чего он хотел от меня. Я уже могу читать этого парня, как книгу.

– Да, я останусь у тебя!

Я сказала это специально громко, чтобы отогнать страх, который надо мной навис. Я точно сошла с ума. Что я делаю? Утром я переживала из-за какого-то поцелуя с Димой, а сейчас я готова пойти на всё, что предложит мне Алекс. А ведь я знаю этого парня всего-то пару недель! Что со мной происходит? Я тону в той свободе, которая передо мной открылась. Я делаю что-то ошибочное? Или нет. Алекс хочет, чтобы я с ним осталась этой ночью. Я останусь. Останусь, чтобы убедится, что я действительно готова зайти далеко. Я останусь и продолжу свой бунт.

– Пойдём? – Алекс открыл красивую кованую калитку.

– Пойдём,– спрыгнула с мотоцикла я.

Чулки сползли немного, и я стала их подтягивать. Это было совсем не нужно, мне неважно было то, как я выглядела. Но я просто хотела выиграть немного времени. Я хотела оттянуть время перед тем, как переступлю порог с позолоченными львами и буду в огромном пустом доме вместе с Алексом.

Я, правда, не понимаю, что делаю. Я так запуталась. И чем дальше я захожу, тем сложнее мне найти выход. Я сделала несколько шагов, но уловила встревоженный взгляд Алекса. Он, будто бы всё понял. Может, если он для меня открытая книга, то я для него тоже?

– Садись,– приказал он, указывая на свой мотоцикл. – Я отвезу тебя домой. Тебе нужно поспать. Ты просто устала.

«Спасибо»,– подумала я. Но я ничего не сказала. Пусть думает, что я правда была готова на всё. Пусть думает, что меня ничего не пугает. Пусть думает…

Он отвёз меня домой. Его мотоцикл тихо затормозил перед моим домом. Мы не разговаривали, только попрощались. Я не хотела идти домой. Там родители. Они злые. Я неожиданно пропала, конечно же, будет скандал, когда я приду домой. Да ещё в таком виде. Как я им объясню, что стала с их дочерью? Как я им скажу, что их примерный ребёнок умер и вместо него теперь буду я?

Но ночь холодная. А я одета не по погоде. Слишком легко. Поэтому медленно, но всё-таки я пошла к дому. По пути я посмотрела на дом Димы. У Димы уже не горит свет. А у Макса? У Макса тоже, только из его окна монотонно льётся жёлтый свет. Ждёт. Значит, это хорошо, что Алекс догадался о том, что я не понимаю, на что иду. Ведь если бы я осталась у него на ночь, то Макс так бы и не уснул. Ведь я знаю, он уснёт только тогда, когда в моей комнате загорится свет, и он убедится, что со мной всё в порядке.

Я тихо отворила дверь. В прихожей было светло. В прихожей нервно ходила мама. В прихожей стоял у стены папа. В прихожей ждали меня.

– Привет,– сказала я неловко. – Вы меня ждали? Могли не ждать. Это же ничего, что я чуть-чуть опоздала?

Родители едва не открыли рты, посмотрев на то, как я одета.

Мама незамедлительно стала орать. Она ухватила меня за руку, хотела отвести меня в ванную, чтобы я смыла свой макияж. Папа сказал, что это потом. Они кричали. Оба. Мама истерично, папа глухо и разочарованно. Я огрызалась. Наверное, это выглядело так, словно они хотели взять голыми руками змею. А она постоянно делала выпады и не позволяла их рукам до неё дотронуться.

Они начали подступать ко мне со всех сторон. Они кричали. Я тоже стала кричать. Меня накрыло такой злобной яростью, что в глазах всё стало кроваво-красным.

– Не смейте мне приказывать, что делать! – проорала я изо всей силы.

– А не то что? – насмешливо спросила моя разъярённая мать.

– Иначе вы меня больше не увидите! Я убегу, вот что!

– Не убежишь, пока я тебе этого не разрешу,– сказала она самоуверенно.

Слишком самоуверенно.

– Не покушайся на мою свободу! Ещё раз скажешь что-нибудь подобное, и я точно сбегу!

– Ещё чего! В этом доме всё будет так…

– Ты здесь не главная! – крикнула я. – Никто из вас не может меня контролировать! Потому что я принадлежу только себе, вы поняли? Ни одно живое существо не может принадлежать другому!

– Пока тебе нет восемнадцати, я здесь…

Ссылаться на возраст! Что может быть глупее?! Я поняла, что выхода у меня нет.

– Ненавижу вас! – крикнула я изо всей силы и выскочила на улицу.

На мне даже лёгкого пальто, которое я скинула с себя дома, не было. Но нет. Мне не холодно. Я вся горела. Я бежала по улице и не оглядывалась: я просто надеялась, что за мной нет погони. И только тогда, когда я в этом убедилась, я перешла на шаг. А потом я и вовсе остановилась.

Только недавно во мне кипела злоба, а сейчас я уже была в тоске. Мои эмоции – это одни огромные американские горки. Я прыгаю с одной эмоции на другую и всё никак не могу остановиться. Не могу выбраться из всего этого.

Утром, самым утром, я чувствовала себя так уверенно и хорошо. А сейчас мне так плохо. Почему у меня всё либо отлично, либо ужасно? Наверное, даже если золотая середина и существует, то она точно не для меня.

Минуту назад я вся просто горела, мне даже казалось, что у меня поднялась температура, настолько мне было жарко. А сейчас у меня зуб на зуб не попадает. Я даже не поняла, что идёт дождь, когда выскочила на улицу. А он шёл. Настоящий проливной осенний дождь. И я стояла под рыдающим небом и впервые за этот тяжёлый день позволила себе заплакать.

Всё так ужасно. Спасите меня, кто-нибудь.

========== Часть 14 ==========

Я всё ещё стояла под дождём. Нужно было идти куда-то, но я понимала, что идти мне некуда. Куда я могу пойти? Домой? Нет, домой я не вернусь больше! Вернуться домой, означает признать поражение и сдаться. А я сдаваться не собираюсь. Я не собираюсь признавать, что кто-то может иметь надо мной авторитет. Родители не смеют мне указывать, что я могу делать, а что нет. И уж тем более, когда в моей душе такой бунт.

Я могла бы пойти к Диме или Максу. Это рядом, они всегда готовы принять меня. Но ведь уже ночь, я не могу разбудить всю их семью. Нет, к ним пойти я не могу тоже. Алекс? Тоже нет: он живёт слишком далеко. Чёрт возьми, почему я не осталась у него? Тогда я бы здесь не мокла и не мёрзла. Хотя, может быть, если бы я с ним осталось, мне было бы ещё хуже.

Вода стекала с меня ручьями. Я дрожала. Мне было холодно и обидно. Обидно больше, чем холодно. Ведь это нечестно. Нечестно, что я получила такое наказание. Наказание за что? За стремление к свободе? За стремление к счастью? Это несправедливо! Я просто хотела почувствовать себя свободной. И я почувствовала, только вот что в итоге из всего этого получилось.

Может быть, я просто не готова к свободе. Как только она у меня появилась, я стала вести себя сумасшедше и безобразно. Говорила всякую чушь, делала всякие глупости и лезла на рожон. Наверное, свободу должны получать только те, кто к ней подготовлен. Почему-то я не учитывала этого раньше. Я не учитывала раньше того, что, если у раба появится свобода, он не поймёт, что ему с ней делать. Свобода может быть даже хуже, чем рабство. Особенно, когда ты к ней не готов. А люди пока ещё неподготовлены. Им ещё рано давать свободу. Они, как и я, пока ещё не готовы. Но когда? Что если мы уже никогда не сможем воспринимать свободу? Что если всё потеряно?

И я была в том своём настроении, когда мне искренни верилось, что дела обстоят просто ужасно. И я верила в то, что всё потеряно. Но это понятно. Тяжело верить во что-то хорошее, когда стоишь в одиночестве под дождём в полной темноте. В такой ситуации получается верить только во что-то плохое. Только в худшее.