Текст книги "Анна Фаер (СИ)"

Автор книги: Анна Фаер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

– Ничего в ней нет хорошего! И не называй меня так! – сказала я нарочно слишком громко.

– Ладно, Фаер.

– Прекрати! Ты и без того меня сегодня здорово разозлил.

– Мне просто скучно. Очень скучно. Отчего мне так скучно?

Он спросил так, будто бы я знала ответ. И спросил он это так уверенно, что мне показалось, я ответ знаю, только, как на зло, забыла его.

– Не знаю, почему тебе скучно, но это тебе не причина, чтобы меня раздражать,– пробурчала я, усаживаясь на подоконник.

Он тоже уселся. И тогда я всё поняла: мы ещё долго будем разговаривать. Если бы он не хотел говорить, он бы не стал так удобно устраиваться.

– Я не хотел с тобой ругаться и раздражать тебя тоже не хотел. Конфликты возникают из ничего.

– Замолчи,– вдруг сказала я.

Он замолчал, хотя и было видно, что это ему не нравится. Но что он может сделать? У него нет другого выхода, как замолчать. А я стала сосредоточено думать. Я должна срочно что-то спросить у него. Но что? В голове мелькнула мысль, я её озвучивала:

– У тебя зелёные глаза.

Он рассмеялся.

– Ты так долго думала, чтобы это сказать?

– Нет,– я зачем-то выразительно взмахнула рукой,– ты не понял! Они мне знакомы! Мне снились изумрудные глаза сегодня.

– Изумрудные?

– Да, в точности, как у тебя.

– Ничего удивительного,– и тут он улыбнулся.

И сразу стало понятно, что до этого он ещё ни разу мне не улыбался. То были маленькие лжеулыбочки. А сейчас была улыбка с большой буквы, улыбка в лучшем её значении. Чистая и искренняя.

Я улыбнулась в ответ.

И всё. Мы теперь друзья. С этого самого момента. Он больше не хам и наглец, теперь он просто славный парень.

– Ничего удивительного,– повторил он. – Мы встречаем только тех, кто уже существует в нашем подсознании.

– Думаешь? Это так хорошо сказано! Удивительно хорошо! Ты, правда, так думаешь? Разве так бывает? – тут же забросала его вопросами я.

– Я ничего не думаю,– он снова показался очень усталым. – Это не мои слова.

– А чьи?

– Зигмунда Фрейда знаешь?

– Вчера чай пили.

Его глаза удивлённо округлились, а я тут же объяснила:

– Читала его книгу вчера, когда чай пила.

– Я понял,– помято ответил он и бросил взгляд на сырного цвета луну.

Я, разумеется, этот его взгляд не смогла упустить.

– Тебе нравится луна?

– Да. Очень.

– Почему? Мне, например, не нравится. Я люблю месяц. И непременно серебренный.

– Почему мне нравится луна? – спросил он, а я кивнула, глядя на него с любопытством. – Слушай! Некоторые вещи нельзя объяснить. Это тоже самое, что искать смысл в том, что я люблю клубничную пастилу. Это иррационально!

Он говорил нервно, как-то зло посматривая в небо.

– Чего ты вспылил, я просто спросила?

Теперь передо мной сидел кто-то злой и тёмный, как грозовая туча.

– Спокойной ночи! – грубо бросил он, собираясь закрыть окно.

– Истеричка! – сказала я весело, и он остановился, так и не закрыв окно до конца.

Он снова искренне улыбнулся, а я сказала, широко зевнув:

– Завтра мы с Димой к тебе зайдём. Нам нравятся всякие истерички и психопаты.

И только тогда, я, спрыгнув с подоконника, закрыла окно и задёрнула шторы.

Вот так я и познакомились с Максом Раймоном. Не прошло и недели, как мы знали друг о друге всё. Вечерние разговоры, сидя на подоконниках, стали нашим своеобразным ритуалом. Что я могу сказать? Я очень ошибалась, когда назвала его хамом и наглецом. В нём нет ничего хамского и наглости, я бы сказала, ему даже не достаёт. Но это не страшно, у меня хватит на двоих. Зато его меланхолии и спокойствия хватает нам с Димой даже с избытком.

Кстати, нужно отдельно сказать о Диме. Ему будто бы всю жизнь Макса только и не хватало. Моя женская компания его здорово испортила. Он стал мягким, как свежий хлебушек. А впрочем, он от компании этого унылого меланхолика только испортится ещё сильнее.

Да, наверное, отдельно нужно отметить то, каким удивительным обаянием обладает Макс. Его, например, просто невозможно не слушать. В нём будто заключён какой-то особенный природный магнетизм. Чем-то он притягивает к себе всех, но при этом он не делает ничего особенного. А ещё он удивительно наблюдателен. Понимает всех с полуслова, иногда даже кажется, что он читает мысли, чёрт возьми. Видит людей насквозь, одним словом.

Но всё это не стоит описания. Потому что события, последовавшие за появлением у меня нового соседа, описать гораздо важнее.

Мы с Димой, когда солнце медленно ползло к самому центу неба, заглянули к Максу.

Открыл нам Мстислав. Макс спал, но настроена я была решительно, поэтому мы с Димой склонись к ужасной идеи разбудить его раньше обеда. А раньше обеда, дамы и господа, Макс никогда не встаёт.

Забравшись в его комнату (в которой уже весели новые полосатые шторы), Дима что-то громко крикнул. Макс как-то нелепо вскочил, запутался в простыне и упал на пол. Дима, как порядочный человек, почувствовал себя неловко и неудобно, а я разразилась диким хохотом.

– Утро! – крикнула я, когда Макс, скидывал с себя простынь и ошарашено смотрел по бокам.

Конечно же, он ненавидит нас с Димой. Пристрелил бы и пошёл дальше спать, будь у него в руке пистолет. Но пистолета не было, поэтому он, встав, наконец, на ноги, хрипло сказал:

– Утро.

И меня тут же ударило новым приливом хохота. На Максе были самые нелепые трусы с сердечками, которые я когда-либо видела в своей жизни.

– Что с ней такое? – кинул он Диме.

Дима, увы, не мог ничего объяснить и только многозначительно покачал головой.

Я, вдоволь посмеявшись в полной тишине под непонимающими взглядами, набрала в лёгкие побольше воздуха и спокойно сказала:

– У тебя бельё забавное.

Я, конечно, ожидала какой-нибудь реакции, но уж точно не такой.

– У тебя тоже.

– Ты о чём?

– Не забывай, что твои окна всегда открыты моему взору.

Я бросила в него подушкой, предварительно назвав извращенцем и пошляком. Разумеется, всё это клевета, и бельё у меня не забавное, и он ничего не видел, но только не могла же я перед Димой стерпеть такую штуку.

Хотя Диме как раз и не нужно было всего этого шоу. Он и без того сразу понял, что Макс шутит. Поэтому, наблюдая, за тем, как я кипячусь по этому поводу, он тихо хихикал.

О, это отдельная тема! Я обожаю, когда он начинает хихикать! Я готова наблюдать за ним целый день, ради того момента, когда он захихикает. Как и всё люди, Дима обычно смеётся, когда ему смешно. Но иногда с ним что-то случается, и тогда он уже не смеётся – он хихикает. И это чудовищно мило! Если бы я засняла это на видео и выложила в интернет, то кадры, где щенок обнимает котёнка, уже никого бы больше не умиляли. Когда Дима начинает хихикать, его носик морщится. А ещё он начинает зажмуривать глаза. Это всё ужасно мило, одним словом.

Настолько я была увлечена хихиканьем Димы, что даже не заметила, когда Макс успел уйти. Вернулся он уже в штанах и с зубной щёткой во рту.

– Я сейчас, подождите,– сказал он и снова исчез.

Мы с Димой присели. Он на стул, а я на ковёр. Глупые люди, которые не умеют мыслить иначе, сидят на стульях. Ведь есть столько вещей, на которых можно приятнейшем образом посидеть. А они из всего этого разнообразия выбирают какие-то там стулья!

– Как это у него пена изо рта не идёт, когда он зубы чистит? – спросила я, поглаживая пушистый и белый ворс ковра.

– Пена изо рта у бешеных собак идёт, Фаер,– сказал Дима, мягко улыбаясь.

Я только бросила на него недовольный взгляд. В какой уже раз, он назвал меня по фамилии? В сотый? Это он от Макса набрался, да-да. Тот по имени ко мне никогда не обращается, всегда исключительно по фамилии. И всё бы было нормально, но вечно случаются всякие нелепости с его собакой. И вечно мне приходится краснеть.

– Лови! – раздалась у меня за спиной.

Я обернулась, и едва успела словить маленький мячик, летевший в меня. Сначала я подумала, что это очередные собачьи штучки, но мячик этот оказался большим жёлтым яблоком.

– Им и убить можно,– сказала я, зачем-то обидевшись.

– Конечно, можно,– второе яблоко Макс бросил Диме, а третье держал в другой руке. – Конечно, можно убить яблоком. Особенно если его отравить предварительно.

Мне совсем перехотелось есть. Я стала внимательно рассматривать жёлтое, как листья осенью, яблоко. Мне всё хотелось убедиться, что в яблоке нет никаких следов от шприца с ядом.

– Да ты параноик! – вдруг воодушевлённо сказал Макс, и с хрустом откусил кусочек яблока.

Я отдала своё яблоко Диме, забрала его безопасное, наверняка, неотравленное и с чувством собственного достоинства ответила:

– Хватит уже бросаться диагнозами.

Макс, кстати, постоянно назначает мне какие-то диагнозы, значения которых я даже и не понимаю. По его словам, я парафреник. Вы, наверное, тоже не понимаете этого слово. Но он мне объяснил. Парафреники – это такие люди, которые сочетают в себе бред величия и бред воздействия. В общем, люди, которые на меня совсем не похожи.

– Нет, всё сходится. Ты параноик! Зачем яблоком с Димой поменялась?

– Просто так.

– Ничего не просто так. Все симптомы на лицо!

– Какие ещё симптомы?

– А почему ты сидишь на ковре? – вдруг неожиданно спросил он.

– А почему ты на кровати? Симптомы мне назови. Немедленно!

– Энергичная,– начал загибать пальцы на руке Макс,– никогда не сомневающаяся в своей правоте, прёшь к своим целям, как танк…

– Разве это так? – спросила я у Димы.

Тот виновато кивнул. Мне это всё надоело, я встала на ноги и громко сказала:

– Объявляю наше заседание открытым!

– Какое ещё заседание? – не понял меня Макс.

– Без понятия,– ответил ему тоже ничего не понимающий Дима.

Шикнув на них, я принялась всё объяснять. Глупые, глупые люди, которые не могу следить за моим ходом мыслей!

– Значит так,– важно заявила я,– Мне надоело! Мне надоело то, как скучно мы живём! Чем мы, чёрт возьми занимаемся? Шатаемся с утра до вечера по городу и треплем языками. А мне ведь так надоела наша скучная серая жизнь. Поэтому на этом заседании мы обязаны, что-то решить! Предложения?

Никаких предложений не последовало. На первом этаже, где-то у меня под ногами, Кира что-то объясняла Мстиславу, но это никак нельзя было принять за предложение, поэтому я стала переходить в активное наступление.

– Дима?!

– Что я? Меня всё устраивает.

– Тебя устраивает твоя унылая и однообразная жизнь? Тебе нравится так жить?

– Да. Вот яблоко ем,– сказал он, тщательно пережёвывая яблоко.

От него ничего не добьёшься, поэтому я энергично обернулась к Максу, спокойно наблюдающему за мной.

– А ты? Разве тебя устраивает эта скучная и серая жизнь? – спросила я, уверенная, что уж он-то подыграет мне и ответит именно то, что я хочу услышать.

– Я не уверен, что меня это устраивает, но, понимаешь, в чём дело,– заёрзал он,– мне что-то совсем не хочется что-либо делать, чтобы менять положение дел.

– Но его как раз таки и нужно менять! Иначе наши жизни так и останутся скучными и унылыми! Я же не выдержу и умру!

– Только не надо драматизировать,– сказал Дима, доедая своё яблоко.

Тут Макс встал и заговорил. На этот раз серьёзно.

– У всех, как они говорят, скучная жизнь. Ужасный всеобщий синдром. Если жить по стимулу «жизнь скучна», то меня ждёт петля и табуретка или наркомания. Тогда жизнь будет не скучная, но зато дорогая.

– Прекрати, пожалуйста,– сказала я, опустившись на кровать рядом с Димой. – Жизнь такая скучная. Неужели вы не видите, что это меня убивает? Вот ты,– я кивнула на Макса,– тебе эта скука не в тягость, а мне в тягость, мне ещё как в тягость.

– И что же? – он развёл руками. – Скучной жизнь считают люди, которые ничего не делают. А ты пробеги по улице голышом, избей прохожего, укради что-нибудь из магазина, уйди жить в лес. Твоя скучная жизнь будет уже совсем не скучной.

Я возрадовалась этой речи, залезла на стол, и став выше всех, громок объявила:

– Именно этого я и хочу! Пойдёмте жить в лес! Пойдёмте сделаем что-нибудь безумное! Давайте попробуем всё, что только предлагает нам этот мир! Я хочу попробовать всё! Я хочу всего и прямо сейчас! И побольше! Хочу упиваться жизнью, понимаете?!

Меня перебил Макс. Знаете, он ещё не привык к тому, что меня перебивать нельзя.

– Угомонись,– сказал он сухо. – Всё должно быть вовремя и всего должно быть в меру. Только при этом условии можно получить абсолютное удовольствие.

Он был прав, но я слишком вошла во вкус, чтобы остановиться и задуматься над его словами.

– Мы немедленно, сегодня же должны начать что-то делать! Что-то интересное и грандиозное! Я должна перепробовать всё в этой жизни! Уж тогда я найду себя. Ты мне говорил, что дорогу создаём мы сами,– я указала прямо на бедного Макса, который не понимал, когда это он мне такое успел сказать,– Так вот я и хочу, наконец, создать самую лучшую дорогу! Мы составим список дел, всё выполним, у нас будет план, и мы…

– Подожди-подожди,– Макс подошёл к столу, на котором я стояла и одним взглядам приказал…

Нет, ещё чего! Ничего он не приказывал, я сама решила спустить со стола и послушать его, а говорил он, кстати, довольно интересно.

– О каких планах на будущее ты говоришь? Ты вообще о чём? Я сейчас тебя не понимаю ещё больше, чем это бывает обычно.

– Но мы должны действовать, тогда в будущем…

Макс меня снова перебил, а в комнату ворвалось солнце потому, что единственный рассудительный человек в этой комнате, а именно Дима, догадался, что если уже день, то шторы полагается открыть. Изумрудные глаза Макса блеснули из-за луча солнца, ударившего со всей силы его по лицу.

– Хватит представлять будущее, как прямую линию стабильности,– сказал он. – Ведь никто не замечает, что будущее, это не фантастические планы и невообразимые открытия, а то же абсурдное и случайное настоящее, которое просто ещё не случилось. Поэтому планы на будущее – одно из самых великих заблуждений и иллюзий человечества.

Он победно улыбнулся, и было чему. Мои горячие речи так холодно не осаждал ещё никто. Но сдаваться я вовсе не собиралась.

– Мне надоели эти сцены. Ты согласен или нет?

– На что?– ухмыльнулся он.

Я не знала ответа. Как называется то, чем я хочу заняться? Нет такого слова. В русском языке нехватка слов! Куда смотрит правительство? Мне нужно позвонить президенту! Кто-то должен с ним об этом поговорить.

– На поиски себя, разумеется! Согласен? – выпалила я.

– Придётся что-то делать?

– Конечно!

– Тогда нет.

– Нет? Что это значит?

– Нет.

– Ты сказал мне «нет»?

– Что это с ней? – спросил удивлённо Макс у Димы.

– Она не привыкла, чтобы ей отказывали в чём-либо.

– Ишь ты, какая избалованная!

– Ты бы лучше согласился,– посоветовал ему Дима, который уже понюхал пороха на своём веку.

– Вот именно! – вставила своё слово и я.

– Нет. Не буду я соглашаться.

– Ты должен. Ты не можешь мне отказать.

– Не могу? Могу. Я это уже сделал.

Ну, что мне оставалось делать? Конечно же переходить к тяжёлому оружию! За свою жизнь, я усвоила только два правила. Первое гласит: если хочешь что-то, но тебе этого не светит, пора пускать слезу. А второе гласит: когда провинился невероятно сильно, нужно просто обнять обидевшегося, поцеловать в щёку, и говорить всякие хорошие вещи. Два простых правила, которые должна знать (и непременно использовать!) каждая девушка.

Я медленно стала отворачиваться от парней, сидящих теперь вдвоём на кровати Макса. Медленно отвернувшись, я напрягла все силы, чтобы выдавить из себя слёзы. Я вспомнила умершую год назад собаку, вспомнила, как потерялась в детстве в торговом центре, вспомнила, наконец, нанесённую мне только что обиду, и на глаза у меня выступили слёзы. Нижнюю губу я надула, и теперь я знала, что выгляжу, как обиженный ребёнок. А детей обижать нельзя – это знают все.

– Ты чего? – спросил Дима обычным весёлым голосом.

Обычным. Весёлым. Голосом. Как он может так беззаботно говорить, когда у меня такое горе?! Такая драма, а он делает вид, будто ничего не произошло.

– Ничего! – дрожащим голосом ответила ему я.

А теперь нужно скрестить руки на груди и как можно громче всхлипнуть.

И…

– Ладно-ладно, согласен я, только успокойся,– раздался прекрасный тенор у меня за спиной.

Я тотчас обернулась. Слёз на глазах уже не было, но зато на лице сияла победная улыбка.

– Вот оно что,– на лбу Макса появилась морщинка, которую я никогда раньше не замечала.

– Что? – беззаботно спросила я.

– Ну, согласился он. А дальше? – спросил у меня Дима, откусывая кусок нового яблока.

Вечно голодный и вечно что-то жующий. Лучше описания для него и не придумаешь.

– Откуда у тебя ещё одно яблоко?

Дима молча кивнул на Макса, который повторил его вопрос:

– Что дальше?

– Дальше…

Я не знала, что дальше.

– Время было около полудня,– сказала я голосом, которым говорят люди за кадром в дорогих голливудских фильмах. – Шериф должен был принять решение не позже заката солнца. Но в голове его было пусто, там лишь изредка, гонимые ветром, катились шары перекати-поля. Он подошёл к окну,– я сделала два шага вперёд и стала напротив окна,– Из окна открывался вид на умирающий гнилой город. Поежившись от подступившего холода, он посмотрел в другую сторону. Там было старое кладбище…

– Хватит уже дурака валять,– сказал своим звонким и весёлым голосом Дима.

Я не замолчала, у меня всё весело на языке одно последнее слово.

– Кладбище, кладбище, кладбище,– говорила я.

Дима зачем-то подошёл ко мне. Наверное, решил, что со мной случился какой-нибудь припадок. Заботливый пёс.

– Да что с ней не так, я не пойму,– покачал головой Макс.

Он качал головой, а я вдруг радостно взвизгнула:

– Кладбище, Макс, кладбище!

Он покрутил у виска, а я обернулась к Диме.

– Чёрный Сторож,– сказала я два слова, и он всё сразу же понял.

– Вот ты о чём! А я уж думал, что ты окончательно сошла с ума,– заулыбался мне Дима.

– Я один не понимаю, в чём дело?– спросил растерянно Макс.

Мы с Димой синхронно сделали шаг вперёд и заговорчески улыбнулись. Вопрос был только в том, кто именно будет рассказывать.

– Ты же переехал, ты же в этом районе не всегда жил,– проговорил Дима и улыбнулся ещё шире. – Не удивительно, что ты не знаешь о Чёрном Стороже.

– Что за он? – ни капли не заинтересовавшись, спросил Макс.

– Что за он?! – вырвалось у меня. – Да это лучшая городская легенда! Кто-то обязан тебе рассказать.

– И, конечно, это будешь ты.

– Конечно! – согласилась с ним я.

Но потом я посмотрела на Диму, который так обожает эту историю. Именно от него, я впервые её услышала. И во мне проснулось какое-то странное чувство, будто бы кто-то маленький укусил меня сзади за шею. Возможно, это было желание сделать что-то приятное другу, но, сдаётся мне, что меня просто укусил комар. Но приятное я таки сделала.

– Хотя, нет. Я знаю, кто сделает это лучше. Ты что-нибудь знаешь, о Чёрном Стороже, Дима?

Он улыбнулся так, как только он один умеет улыбаться и сказал:

– Я что-то слышал о нём. Но, думаю, что это просто легенды, мифы поехавших стариков. Это как Эльдорадо. Все знают, что его не существует.

И он начал свой рассказ.

Но вы-то понимаете, что я бы рассказала лучше, поэтому устраивайтесь поудобнее и слушайте.

Много лет назад, в этом самом городе, жил очень счастливый мужчина. У него была красавица-жена и чудесная дочь. Жизнь его шла медленно и размеренно, и это приносило ему удовольствие. Он получал немного, но ему хватало на всё, что было нужно. Был он кладбищенским сторожем. И жизнь у него так и катилась мирно и размерено, пока не случилось горе. Его жена, женщина, которую он любил безумно, погибла. Он пережил этот удар, но когда его дочь положили в больницу с неизлечимой болезнью, он начал медленно, но верно сходить с ума. И сошёл. Ночью, на том самом кладбище, что видно из окна Макса, а, следовательно, из моего тоже, сторож сжёг себя, когда хотел отдать свою душу дьяволу, взамен на жизнь своей дочери. В тот же вечер в больнице погибла его дочь. Совпадение? Не думаю.

Как бы там не было, сторож так и остался сторожем. Только у него теперь другой работодатель. Сатана. Знаете такого? Так вот, Чёрный Сторож всё продолжает охранять это кладбище. Всех, кто нарушает ночью покой владений его хозяина, он забирает с собой и отдаёт своему господину, в надежде, что тот спасёт дочь. В этом и соль легенды. Бедный Чёрный Сторож так и не узнал, что дочь его погибла. Он до сих пор надеется, что если будет хорошо выполнять свою работу, то Сатана поможет ей выздороветь.

Когда Дима замолчал, Макс только ухмыльнулся.

– Ведь это чушь полнейшая. Только что сочинили?

Тут вступила я. Это был мой выход.

– Сам ты чушь полнейшая! А кого, по-твоему, я видела год назад! Я видела Чёрного Сторожа! Видела! Собственными глазами!

– Только не надо так громко,– поморщился он и стал смотреть из окна на кладбище.

Постояв так немного, он развернулся, сел на стол, взял зачем-то в руки ручку и спросил:

– Так ты думаешь, что видела его?

– Да! Так и было. Мне не спалось и я, не знаю почему, решила посмотреть в окно. Будто бы я заранее знала, что будет что-то интересное! И ведь было!

– Так что именно там было?

– Я не знаю. Это же было ночью. Ночью темно, Макс,– я принялась объяснять очевидные вещи. – Когда темно, то тяжело что-либо увидеть.

– Но ты же что-то заметила?

– Да, какой-то тёмный силуэт. Ну, подумай сам: кто может бродить по кладбищу ночью?

Он не ответил, только задумчиво приложил ручку к своему подбородку. Кстати! Это чрезвычайно важно! Знаете, что? У Макса на подбородке есть ямочка! Не знаю почему, но это меня очень воодушевляет. Как-то так вышло, что у меня ещё никогда не было знакомых с ямочкой на подбородке. А ведь это так здорово! У его папы, между прочим, точно такая же ямочка. Я только недавно узнала, что такие ямочки могут передаваться только от отца к сыну.

– Что вы, как дети малые? Это же понятно, что не существует никакого Чёрного Сторожа,– наконец сказал он.

– А кого она тогда видела? – спросил Дима, лукаво приподняв светлую бровь.

– Сатанистов каких-нибудь. Мало ли кто сейчас по ночам на кладбище шляется? В наше время бывает всякое.

– Вот оно что,– сказала я в ответ своим мыслям.

Никто, кроме меня, мысли мои не слышал, поэтому раздался вопрос:

– Вот оно – что?

– Вот оно – наше первое дело! Раскроем тайну Чёрного Сторожа!

Дима только улыбнулся, а Макс тяжело-тяжело вздохнул.

– И откуда у неё столько энергии?

– Иногда я пью кофе,– шепнула в ответ я.

– Я пью кофе постоянно,– ответил мне Макс голосом человека, который только что закончил работу в две смены на каком-нибудь советском заводе.

– Не пей,– теперь заговорил Дима. – Знаешь, какая нагрузка идёт на сердце?

В нём заговорил прирождённый медик.

– О! На сердце бывают нагрузки и похуже! Когда я вижу бездомных котят, оно у меня так и разрывается!

– Так забрала бы их домой,– бросил Макс.

– Да, надо бы.

Надо бы. Только человек скажет эти слова, как сразу становится ясно, что совсем ему это не надо. И всем это понятно, и все продолжают так говорить. Разве не странно?

Мы ещё долго сидели в этой маленькой комнате. Я уже успела её так хорошо изучить, что даже с закрытыми глазами, могла бы сказать, где что стоит и где что находится. Но нужно вам рассказать, к чему мы пришли тем днём.

Я настояла на том, что дело это мы всё-таки берём. Но главный вопрос заключался в том, что нужно делать после того, как ты взял дело. Опыта у меня никакого не было, поэтому я просто уверенно говорила всякую чушь. Как всегда подействовало. Решено было так: Макс вместе со мной будет дежурить ночами у окон. Тогда мы точно заметим что-нибудь подозрительное. Диме, к его огромной радости, ничего важного делать не пришлось. Единственное, что я потребовала от него, так это всегда быть на готове. Чтобы в любой момент мы могли позвонить ему.

А потом начались скучные длинные дни и короткие ночи, полные интересных разговоров.

Каждую ночь, когда мы сидели у открытых окон, Макс что-то рассказывал. Что-то безумно интересное. Но он не очень-то любил говорить, поэтому почти всегда говорила я. Но, поверьте, стоило какой-нибудь теме его заинтересовать, как заткнуть его было уже невозможно.

– Я не понимаю: зачем тебе всё это нужно? Разве от того, что ты перестала нормально спать по ночам, жизнь стала интереснее?

– Нет, не стала.

Я уловила насмешку в его взгляде, и тут же добавила:

– Жизнь моя интереснее не стала, но теперь каждую ночь у меня есть надежда на то, что произойдёт что-то интересное.

– Надежда… Я читаю тебя, как открытую книгу. Тебе не нужна надежда.

Я кивнула. Он на самом деле видит меня насквозь. Он всех видит насквозь и ему сразу же становится понятно, что за человек перед ним.

– Тебе не нужна надежда. Тебе нужно что-то настоящее и материальное. Какие-то шансы, мелькающие вдали, тебя счастливой не сделают.

– В яблочко.

– Так что же ты продолжаешь заниматься этой ерундой? Уже столько ночей прошло, а никого результата, как не было, так и нет.

– А разве это не весело?

– Мне нет.

– А тебе никогда не весело! Вечно ты хмурый. Разве тебе грустно?

– Да.

Я перестала смотреть на кладбище, за которым внимательно следила на протяжении всего нашего разговора, и повернулась к Максу. По глазам проще всего понять, грустно человеку или нет. Но в этих зелёных глазах нечего читать. Там пустота и безразличие. Глаза ученика, который сидит на невероятно скучном уроке. Вот такие же и у него. Правда, зелёные. Это уже немного меняет картину.

– Тебе не грустно. Ты это брось,– сказала я.

– Грустно.

– Не понимаю.

Он продолжал смотреть в сторону, только под подбородок с маленькой ямочкой положил руку. А потом вдруг сказал:

– Очень грустно, всё очень грустно – живём всю жизнь как идиоты и в конце концов умираем.

– Я готова поспорить!

– Тебе не с кем спорить. Автора этих слов рядом нет.

– Автора? – не поняла я.

– Автора. Это цитата из одной книги. Чарльз Буковски написал. Он мне не нравится.

– Так зачем ты его цитируешь?

– Если он мне не нравится, это ещё не значит, что я не люблю его книг.

– Но разве ты согласен с этими словами?

– Конечно. А ты разве нет?

– Нет! Мы не живём как идиоты.

– Мы караулим какого-то воображаемого друга, который был у тебя год назад.

– Чёрный Сторож никогда не был мне другом!

– С той частью, что он воображаемый, выходит, ты согласна?

– Брось свои психологические штучки. И знаешь что?

– Что?

– Давай позвоним Диме! Подшутим над ним,– весело сказала я, уже доставая телефон.

Макс сощурил глаза, посмотрел на меня и как-то совсем взрослым и осмысленном голосом заговорил:

– У тебя нет никакого последовательного хода мыслей. Мы говорим о том, как грустно живут люди, а ты зачем-то про Диму вспомнила. Хотя это нормально. У женщин нет логики.

– Ещё слово и я чем-нибудь в тебя запущу.

– За что? За правду?

– Кто сказал, что ты говоришь правду?

– А я, по-твоему, ошибаюсь?

– Да. Что за глупые слухи о женской логике? Кто их вообще пустил?

– Они не глупые. Это даже не слухи. Скорее сухие факты.

Я отложила телефон в сторону и бросила на Макса вызывающий взгляд.

– Говори. Говори свои факты.

– Тут много говорить не надо. Просто скажу, что женщины бесполезные. Единственная польза от них – продолжение рода. Да и эта затея мне не нравится. Лучше бы человечество вымерло совсем. Меньше проблем.

– Что значит, бесполезные? Будто бы от мужчин много пользы!

– Побольше будет. Просто подумай над таким вопросом: кто самые выдающиеся учёные, музыканты, философы, писатели? Много среди них женщин?

Я закрыла глаза и начала перечислять моих любимых писателей. Шекспер, Ремарк, Кафка, Хеменгуэй. Да, что-то женщин среди них не много. А музыканты? Кто приходит сразу на ум? Конечно же Бетховен, Моцарт, Вивальди, Чайковский. А наука? Там женщин не больше.

– Ну что? – спросил у меня Макс.

– Я знаю, в чём дело…

– В чём?

Он не верит, что я знаю. Но я сейчас его осажу.

– Это заговор! Мужской всемирный заговор! Вы просто не даёте нам никакой свободы! Ведь раньше женщины даже голосовать не имели права!

– Э, куда копнула! Ты точно параноик. Склонности к теории заговора…

– Я не склонна! Я знаю, что так оно и есть! Слушай! Ведь это ещё от самой древности исходит! Религия. Вот возьмём Библию. Там ведь сплошь мужики! Ной, Моисей, кто там ещё был? Не помню! Даже бога в образе мужчины постоянно представляют! Я разоблачила заговор!

– Буйный параноик. Ты хоть понимаешь, что сейчас это всё сама выдумала?

– Я так и думала, что ты не будешь со мной соглашаться. Мужская солидарность. Не можешь подвести свою сторону, да?

– Больше я с тобой на такие темы говорить не буду.

– Почему? – сразу же остыла я.

– Ты слишком близко всё воспринимаешь. Я просто глаза тебе захотел на что-то открыть, а ты уже собираешься искать заговорщиков, чтобы их распять.

– Распять? Хорошая идея!

– Ну-ну, а я о чём?

– Подожди, постой! Ты ведь не серьёзно сейчас?

– Серьёзно. Живи и дальше в своей лжи, если не можешь воспринимать всё сдержанно и холодно.

– Зачем сдержанно? Зачем холодно?

– В таких делах эмоциям нет места. На всё нужно смотреть со стороны разума, а не со стороны сердца.

– Но я так не могу. Ты меня впечатлил, вот я и вскипела. Думаешь, мне нравится такой ход событий, который ты описал? Думаешь, меня устраивает, что женщины ничего важного для мира не сделали?

– Думаю, что нет. Но, знаешь,– он заглянул мне в глаза,– лучше жить в хоть какой-то правде, чем в лжи. Мне ведь самому тяжело всё это осознавать.

– Разве? Глядя на тебя, кажется, что тебя просто плевать на всё, что происходит вокруг. Плевать на то, что заставляет меня злиться и возмущаться.

– Нет, тебе только кажется,– он виновато и немного грустно улыбнулся. – Хотелось бы быть таким же бесчувственным, каким я всем кажусь. Ведь на самом деле я чувствую то же, что и ты. Мне горячо. Нет, мне адски жарко, но я не поддамся. Миром правят спокойствие и хладнокровие.

– Ты не прав. Нельзя всё хоронить внутри. Чем больше в тебе накапливается гнева, тем менее чётким становится мир в твоих глазах. Как ты вообще живёшь? – вырвалось у меня.

– Как-то живу. Я ведь понимаю, что не знаю всей истины.

– Знаешь,– почему-то уверено заявила я.

Он улыбаться не хотел, но не смог всё-таки сдержаться и улыбнулся. Ему это приятно. Всем глубоко в душе приятно, когда их переоценивают.

Да, мне нужно рассказать вам что-то о Максе! Он никогда не улыбается просто так. Я сразу этого не замечала, а потом поняла. Он улыбается только тогда, когда ему действительно хочется. Хотела бы я так же! Но нет. Я улыбаюсь постоянно. Улыбаюсь всегда, улыбаюсь продавцам в магазинах, улыбаюсь друзьям и родителям, улыбаюсь новым знакомым. Хотя моя улыбка ещё не значит, что вы мне приятны. Это всё – хорошее воспитание. Если бы не мои манеры, я бы непременно сказала, чем я считаю большинство людей. Но, увы, манеры не позволяют мне сделать этого.

– Я не могу ничего назвать единой истиной,– говорил мне Макс. – Поэтому я ничего не знаю. И поэтому я особо не беспокоюсь. И всем остальным советую не переживать, когда всё из пыли-то.