Текст книги "Прости за любовь (СИ)"
Автор книги: Анна Джолос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)
Глава 16
– Что там?
Вскочив с постели, устремляюсь к Поле и забираю из её рук телефон.
Читаю сообщение от незнакомого номера. Сердце, вновь сошедшее с ума, по ощущениям стучит где-то в глотке.
«Причал Китай-город»
Собственно, всё.
Озадаченно переглядываемся с Филатовой.
Проходит секунда. Две. Три. Пять.
– Что думаешь? – наконец спрашивает она, разволновавшись не меньше моего.
– Думаю, надо ехать, – отвечаю, сглотнув шершавый ком, вставший в горле.
– Только, пожалуйста, на такси. Поздно уже.
Киваю.
Не теряя времени, как есть, босиком, бегу в ванную. Склонившись над раковиной, умываюсь прохладной водой. Воспользовавшись бумажным полотенцем, наспех вбиваю в кожу пальцами увлажняющий крем, чтобы придать лицу хоть какое-то подобие свежести. Накраситься всё равно уже не успею.
– Так, ладно.
Стягиваю резинку с волос. Расчёсываюсь. Оставляю их распущенными.
Возвращаюсь в комнату. Там горит ночник. Полина сидит на кровати.
– Слушай, а если это не он, – предполагает подруга осторожно.
– Тогда кто? – захожу в приложение. Вызываю машину.
– Вдруг это Илона, – выдвигает она свою странную версию.
Илона.
Я такой вариант даже не прокручивала в голове.
– И зачем ей это?
Подхожу к шкафу, вытаскиваю из него собранный чемодан. Присаживаюсь на корточки, расстёгиваю молнию.
– Не знаю. Может быть, она недовольна происходящим?
– Мне всё равно.
Напряжённо думаю, что надеть. У меня есть четыре минуты.
Глупо, наверное, наряжаться в платье или костюм. Будет выглядеть так, словно я стремлюсь произвести впечатление.
Хотя да. Признаться честно, я не раз рисовала в своём воображении эту встречу. Очень хотела бы выглядеть сейчас на все сто, но уже как есть…
Обуваюсь в прихожей. Вешаю ложку для обуви на место. Завязываю шнурки.
– Приедешь, кинь мне эсэмэску, пожалуйста. Мало ли, кто там.
– Хорошо.
Снимаю с вешалки куртку. Накидываю на плечи. Придирчиво осматриваю отражение в зеркале.
Белые кеды. Рваные джинсы, футболка. Заплаканные глаза.
Да, пожалуй, в моих фантазиях (в принципе не имевших права на существование) ничего из этого не значилось. Всё происходит совсем не так, как предполагалось.
Телефон, лежащий на тумбочке, вибрирует, извещая о том, что приехало такси.
– Я пошла, – поворачиваюсь к Филе.
– Давай! – крепко меня обнимает и наверняка чувствует, что я буквально дрожу всем телом. – Успокойся. Он будет рад тебя видеть, несмотря ни на что. Поняла?
Киваю.
– Закрывайся.
Прощаюсь. Выхожу за дверь.
– С Богом! – произносит она тихо.
Быстро спускаюсь по ступенькам.
Один пролёт.
Второй.
Третий…
Вылетаю из подъезда в ночь.
На улице хорошо. Тёплый воздух. Небо чистое. Усыпано звёздами.
Громкая молодёжь, занявшая лавочку, затыкается. Подумали, видимо, что кто-то решил возмутиться по поводу того, что они шумят и орут в столь поздний час.
Парни и жующая жвачку девушка внимательно меня разглядывают.
– Э, а с соседями поздороваться? – предъявляет мне кто-то из их компании.
Молча прохожу мимо. Связываться с нетрезвыми людьми – себе дороже. Как говорит бабушка Алиса: «Ты им слово, они тебе десять. Не отделаешься потом».
– Язык проглотила, что ли?
– Важная такая! ЧСВ зашкаливает?
– По ходу, – подключаются к обсуждению моей персоны остальные.
– Ебабельная, – слышу краем уха и игнорировать подобное становится уже за гранью моих возможностей.
Останавливаюсь. Оборачиваюсь. Посылаю в сторону лавочки самый свой недобрый взгляд.
– Она явно не заценила твой комплимент, братан.
– Приберегите подобные комплименты для своей подруги, – чеканю ледяным тоном.
– Посмотрите на неё! Оскорбилась!
Ржут.
– Она чурка? – пренебрежительно интересуется размалёванная девчонка с жвачкой во рту.
– Ты чурка? – переадресовывается мне её вопрос.
– Учёные говорят, что алкоголь безвозвратно убивает клетки мозга. Судя по тебе и твоим друзьям, это действительно так.
Продолжаю путь до машины.
– Чё-чё она прошелестела? Тупыми нас назвала?
– Типа да.
Кроют меня матом, вовсю используя нецензурные эпитеты.
– Здравствуйте, – забираюсь в ожидающее меня такси.
– Китай-город? – спрашивает мужчина.
– Да. Причал.
Отъезжаем от дома Филатовой. В какой-то момент кажется, будто слышу её голос. Видимо, на нервной почве мерещится всякое.
– Не дует? Прикрыть окно? – интересуется моими пожеланиями водитель.
– Нет, пусть.
Свежий воздух мне сейчас не помешает. Нужно прийти в себя. Успокоиться. Поймать каким-то образом дзен.
Я же кремень? Кремень.
Зажмурившись, пытаюсь предугадать исход этой встречи.
Сможем поговорить? Выслушает ли? Даст объясниться?
Боюсь даже предполагать, но уже как будет, так будет. Обратного хода нет.
Открываю глаза. Смотрю в окно. Вспоминаю эфир. Реакцию Марселя.
Он был явно удивлён и растерян. Похоже, уже и не ждал того дня, в который вдруг услышит мой голос.
Разозлился, когда первый шок прошёл. Насколько сильно, пока не представляю. Боюсь.
«Слушай, а если это не он? Вдруг это Илона?»
А знаете, тоже было бы неплохо. У меня к ней накопилась масса вопросов. Когда-то мы были подругами, но я почему-то даже не подозревала о том, что у неё есть чувства к Кучерявому. Вебер никогда не говорила об этом.
Тщательно скрывала личное под семью замками?
Понимала, что из-за его симпатии ко мне у неё нет шансов?
Или же просто ждала удобного момента, зная, что впереди у меня свадьба и отъезд. Вполне возможно, что так.
Часть меня активно продвигает эту версию, выставляя Илону не в лучшем свете с моральной точки зрения. Другая склоняется к тому, что обвинять её, в принципе, неправильно. По сути, Вебер никогда не вмешивалась в наши с Марселем взаимоотношения и вроде как всегда искренне сопереживала тому, что происходило.
Притворялась?
Скрывалась под маской нашей общей подруги?
Тайно в душе меня ненавидела?
Понятно, что ничего непонятно. Кроме того, что Илона, чёрт возьми, действительно на своём месте. Заслужила и выстрадала. Я бы так это назвала. Нельзя отрицать тот факт, что она была рядом с Ним в самый трудный период его жизни.
А я нет. Пожалуй, этим всё сказано.
– Салют неспящим! Два ноль-ноль в Москве, – вещает радио.
Два ночи, Господи!
Вижу, что мы почти приехали. Начинаю дышать чаще и волноваться сильнее. Лютый мандраж испытываю! Успокоиться так и не вышло.
В висках ритмично стучит. Это сердце перекачивает кровь в усиленном режиме. Бьётся, глупое, надрывно под рёбрами, намереваясь окончательно свести меня с ума.
Ладони потеют.
Вытянув одну из них перед собой, наблюдаю за тем как трясутся пальцы.
Кошмар. Фиаско.
– Приехали, – звучит, будто приговор.
– Спасибо.
– Хорошего вечера.
Буркнув «угу», выбираюсь из машины и чувствую себя в данный момент улиткой, лишившейся своего панциря.
На негнущихся ногах иду по направлению к причалу.
«Соберись, Тата! Ты кремень. Кремень!» – повторяю про себя упрямо.
Засовываю руки в карманы джинсовки. Мне холодно. То ли от того, что вода близко, то ли это издержки моего состояния.
Телефон!
Ощупываю вышеупомянутые карманы и не нахожу его там!
Осознаю только сейчас. Забыла! Оставила на тумбочке в прихожей. Вот ведь идиотка!
Как обратно добираться буду? Что если всё это – нелепый розыгрыш?
Не по себе становится.
Поднимаю голову.
Осматриваю набережную.
Никого.
Никого!
Ни души!
Я слишком долго ехала? Или со мной в принципе не собирались здесь встречаться?
Терзаемая сомнениями, подхожу к бетонному ограждению. Растерянно оглядевшись по сторонам, задерживаю взгляд на горящей огнями высотке Котельнической Набережной. Опускаю взор на чёрную гладь воды.
Вздыхаю.
Время позднее. Тут на причале нет ни людей, ни водного транспорта.
Наверное, всё же это была чья-то злая шутка.
Так я думаю до тех пор, пока не хлопает дверца автомобиля.
Напрягаюсь вся, когда слышу звук неспешно приближающихся шагов.
Не двигаюсь.
Дыхание учащается по новой.
В солнечном сплетении что-то сжимается.
В горле пересыхает. Сглатываю.
Рядом со мной кто-то останавливается. Сперва этот кто-то держится чуть позади. Словно намеренно. Наблюдает.
Щёлкает зажигалка.
Несколько секунд тишины.
Ещё пара шагов – и вот человек оказывается слева от меня.
Ещё не вижу его, однако нутром ощущаю.
Все мои чувства разом обостряются. Что-то невообразимое внутри происходит. Шквал одуряюще-пугающих эмоций испытываю.
Краем глаза замечаю горящий кончик дымящейся сигареты.
Тяну время. Не сразу решаюсь поднять взгляд, но в какой-то момент всё же заставляю себя это сделать.
Вдох-выдох-вдох…
Передо мной до боли знакомый профиль.
Не моргаю. Не дышу.
Мир разбивается на тысячи ранящих меня осколков.
Он всё-таки пришёл.
Он здесь.
Я до последнего надеялась, но, клянусь, всё ещё не верю в то, что происходит.
Москва.
Ночь.
Причал.
Мы…
Марсель поворачивается и происходит самая настоящая катастрофа вселенского масштаба.
В моём и без того измученном стрессом организме разом дают сбой все системы.
Я понимаю, что совершенно не была готова посмотреть в Его глаза. В эту секунду они так безнадёжно холодны, что этим холодом меня буквально физически обжигают.
Кожа горит и плавится.
В груди болит. Не вдохнуть, не выдохнуть.
Моргнуть не могу. Боюсь, что слёзы вниз по щекам покатятся.
Невероятно тяжело выдержать его взгляд: недобрый, пристальный, испытующий, испепеляющий.
Парень явно злится и вместе с тем… Как он смотрит! Жадно, изучающе, оценивающе. Это не передать никакими словами. Это можно лишь почувствовать.
Не знаю, с чем можно сравнить этот изматывающе долгий зрительный контакт. Я будто бы обнажена перед ним. Хотя, фигурально выражаясь, так и есть. Потому что теряюсь настолько, что не сразу вновь обретаю способность говорить и чётко выражать свои мысли.
– Привет, – выдыхаю тихо.
Молчит. Продолжает сверлить моё лицо тяжёлым, мрачным взором.
– Спасибо, что всё же пришёл.
Прищуривается. Подносит сигарету к губам. Затягивается. Выдыхает дым в сторону.
– Любопытства ради, – произносит ледяным тоном и по телу нестройными рядами бегут мурашки от его голоса.
Сглатываю. Зажимаю ладони в кулаки.
Как хорошо, что руки спрятаны в карманы куртки. Они так предательски дрожат…
– Главное, что ты здесь.
Наблюдаю за подплывающим к причалу теплоходом. Видимо, люди возвращаются с ночной экскурсии-прогулки.
– Для чего устроила этот цирк со звонком на ток-шоу? – опираясь спиной о парапет, интересуется крайне недружелюбно.
– Мне нужно было как-то связаться с тобой.
– Другого способа не нашлось?
– Нет.
– Цель? – спрашивает равнодушно, переключив своё внимание на дорогу и проезжающие мимо нас авто.
– Хочу поговорить.
Воспользовавшись моментом, сама незаметно вблизи его рассматриваю.
Серьга в ухе. Тёмные завитушки волос спадают на лоб. Широкие, ровные брови. Длинные ресницы. Красивая, чёткая линия скул. Чувственный изгиб губ.
Зачем-то вспоминаю, как горячо они меня целовали, и тут же жар стыда приливает к щекам.
– Поговорить… – повторяет задумчиво. – И о чём же?
– О том, что случилось. Тогда, – отвечаю я осторожно.
Усмешка.
Поворот головы и опять этот взгляд: колючий, выворачивающий наизнанку.
– Не кажется, что опоздала с этим? Года на четыре, – бросает ядовито, снова прикладывая ко рту сигарету.
На причале становится шумно. Люди, вернувшиеся с ночной прогулки по Москве-реке, толпой движутся к дороге.
– Марсель… Для меня это важно.
– А для меня – уже нет, – припечатывает жёстко и моё сердце болезненно сжимается от этих слов. – Не понимаю, зачем ты просила о встрече, Джугели.
Сейчас он произносит мою фамилию с такой злостью, что не по себе становится.
– Как минимум, я должна была посмотреть тебе в глаза.
– Посмотрела? – стискивает челюсти.
Чёрт. Я, конечно, понимала, что нам будет крайне тяжело общаться, но точно не предполагала, что его настрой будет настолько агрессивным.
Передо мной стоит совершенно чужой человек. Я словно совсем его не знаю и это… Очень глубоко ранит меня.
– Можешь просто выслушать?
– Не горю желанием.
– Это не займёт много времени, – сердито поджимаю губы.
– Не во времени дело.
– Так ты выслушаешь или мне уйти?
Наш острый диалог прерывают какие-то девицы. Сперва они стояли неподалёку и активно что-то обсуждали. Теперь подошли ближе. Шепчутся, хихикают и толкаются как дуры. Судя по всему, не совсем трезвы.
– Я же говорила, что это он!
– Не может быть!
– Точно он! Вот у тебя зрение соколиное, Кать!
– Кхе-кхе. Извините, что вмешиваемся. Марсель, привет! Мы очень любим твои песни! Это правда ты?
Парень вскидывает руку в приветствии.
– Боже, он настоящий!
Закатываю глаза.
– Офигеть!
– Можно сфоткаться с тобой? – просит одна из них.
– Пожалуйста, – присоединяется вторая. – У меня сегодня день рождения.
– Можно, – кивает он устало.
– Девушка, щёлкните нас, а? – это уже ко мне обращаются.
– Конечно, – беру в руки телефон брюнетки. Она мне его чуть ли насильно впихивает.
Жду, пока они встанут рядом с бывшим одноклассником и примут выгодные, как им кажется, позы.
– Готовы? – настраиваю яркость.
– Да. Горизонтально и вертикально.
– Фотографирую, – предупреждаю, делая несколько снимков. Пусть позже сами выберут те, которые их устроят.
– Ой, и меня одну, можно? Девчонки, брысь! – быстро отгоняет подруг та, что посмелее.
– Кать, ну ты наглая!
Девчонка широко и пьяно улыбается, двигаясь поближе к Кучерявому.
– Готово.
– И портретную.
Хочется её послать, честное слово!
– Есть.
– Блин, спасибо! Какая удача!
Возвращаю телефон.
– Распишешься на память? Я нашла ручку и блокнот.
Они, вереща, обступают Абрамова. На этот раз, чтобы взять автограф.
Нет, ну какие приставучие!
– Вы с ребятами здорово выступили на концерте!
– Да! Очень круто!
– Стадиум. Мы там были! Ты отлично поёшь вживую! – активно атакуют его комплиментами. – Нам понравилось.
– Это радует, – отзывается он.
– Вот уж не ожидали встретить солиста любимой рок-группы здесь!
– Капец как я счастлива! После концерта к вам не подобраться!
– Передай привет Горькому! От Лизы из Нижневартовска. Передашь?
– Обязательно.
У меня голова начинает болеть от этой трескотни.
– Можно обнять тебя в честь дня рождения? Это будет самый лучший подарок в моей жизни!
– Ладно, всё. Оставьте парня в покое. Такси приехало, пошли, – рыжая фактически оттаскивает подругу от Марселя.
Ну хоть одна из них адекватная. Или, по крайней мере, относительно трезвая.
– А поехали с нами? – вдруг предлагает именинница. Моё присутствие, похоже, вообще её не смущает. – Мы в клуб, пить и веселиться.
На мгновение кажется, что Кучерявый согласится. Просто уедет с этими девицами, бросив меня тут одну. Вот это будет полный финиш!
– Спасибо за предложение, но меня человек ждёт, – отвечает он ей спокойно.
– Её тоже возьмём! – машет в мою сторону брюнетка.
Вспомнила, надо же!
– Речь не о ней.
– Катя, всё, идём! Извините, ради бога.
– А, кстати, кто это с ним, Лиз?
– Не знаю.
– Хм.
– Она не певица?
– Вроде нет.
– А кто?
Накидываю капюшон. На тот случай, если нас попытаются заснять.
Марсель, заметив это, вопросительно выгибает бровь.
– Не хочу стать объектом внимания жёлтой прессы, пополнив ряды твоих женщин, – объясняю свой поступок.
– Следишь за моей личной жизнью?
Опять этот издевательский тон.
– Нет, за своей, – отбиваю рикошетом. – Мне не нужны лишние вопросы.
Парень, усмехнувшись, кивает.
Пока шумная компания направляется к машине, я перевариваю его реплику, адресованную нетрезвой имениннице.
«Речь не о ней»
Разумеется, он не меня имел ввиду.
Наивная. Его, наверняка, дома ждёт Илона.
Так больно и неприятно от этой мысли становится. Ревность-кислота, впрыснутая в мою кровеносную систему, начинает медленно разъедать изнутри. Ровно также было на концерте, когда я увидела один из клипов.
– Я тоже пойду, – озвучиваю своё решение.
– А поговорить?
– Ты прав. Не выйдет у нас нормального диалога.
Просто пытка стоять вот так, напротив, но я, собрав волю в кулак, смотрю ему в глаза и каждую секунду провожу в борьбе с собой.
– Пиздец, Джугели, ты всё такая же любительница трахать мозги! – зло цедит сквозь зубы.
Никогда прежде он не выражался при мне матом.
Я не то, чтобы чересчур нежная в этом плане, просто режет слух. Непривычно.
– Иди. Останавливать не намерен, – даёт своё благословение.
– Я от тебя этого и не жду.
– Рад, что мы друг друга поняли.
Поджигает очередную сигарету пламенем зажигалки.
Смотрит на меня исподлобья, прожигая насквозь своими бесовскими глазами.
Я спрашивала, ненавидит ли он меня? Что ж. Думаю, ответ, вне всяких сомнений, положительный.
– Ты стал другим, – скрыть разочарование в голосе не удаётся.
И слёзы. Они неизбежно подступают. Подкатывают. Норовят выплеснуться наружу.
Нельзя плакать, Тата!
– Ты рассчитывала на тёплый приём?
– Я рассчитывала на взрослый разговор.
– При этом сама ведёшь себя как ребёнок, трусливо сбегая, – подчёркивает язвительно.
Поджимаю губы.
Упражняться в остроречии нет ни сил, ни желания. Я итак напрочь эмоционально выпотрошена.
– Если бы ты смог переступить через обиду и…
– Блядь… – выдыхает раздражённо и сердито. – Я перед тобой, Джугели! Не в своей постели. Здесь, посреди ночи. Считаешь, не переступил?
Крыть нечем. Моя очередь молчать. Если разобраться то да, он не обязан был приходить сюда.
– Короче, у тебя есть пять минут на то, чтобы передумать. Если, конечно, гордыня позволит.
Произносит эту странную фразу, выбрасывает окурок в урну и уходит.
Не понимая, о чём речь, в замешательстве провожаю взглядом его широкую спину.
Теплоход.
Именно к нему неспешной, уверенной походкой движется Абрамов.
Причал пустой. Ни души.
Когда пазлы складываются в единую картинку, на меня вновь обрушивается сумасшедшее волнение.
Он собирается прокатиться на нём в одиночку??? И… Позвал туда меня? Я верно его слова интерпретировала?
Боже!
«Ты рассчитывала на тёплый приём?»
«Я рассчитывала на взрослый разговор»
«При этом сама ведёшь себя как ребёнок, трусливо сбегая»
Пульс учащается. Слышу оглушительный стук сердца в ушах.
Нет.
Я туда ни ногой.
Ни за что.
Джугели, это очень-очень плохая идея. Уходи скорее отсюда.
Глава 17
Так и стою в полной растерянности, терзаемая сомнениями. Разрываемая ими на равные части!
Остаться?
Понимаю, как рискую. Ибо вообще нет представления о том, чем вся эта авантюра может кончиться, учитывая совершенно неспокойную атмосферу, царящую между нами.
Уйти?
Бросить бредовую затею и отказаться от намерения поговорить с ним?
Тогда зачем всё это? Для чего я здесь? Какой смысл был вообще приезжать?
«Ведёшь себя как ребёнок, трусливо сбегая»
Вовсе нет! Я просто… Немного иначе рисовала в своём воображении этот эпизод.
А его поведение. Оно ведь совершенно сбивает с толку. Эта версия Абрамова слишком похожа на ту, которую я уже видела в определённый период своей жизни. В тот самый период, когда мы перестали с ним общаться в школе.
Бросаю ещё один взгляд на теплоход, который внезапно оживает. Готовится к отплытию, видимо.
Чёрт…
Разозлившись, то ли на парня, то ли на себя, решительно направляюсь к причалу.
Как говорит Поля, лучше сделать и пожалеть, чем жалеть о том, чего не сделал.
Я точно пожалею о своём внезапном решении, но… Мои ноги уже ступают на судно, грозящееся отправиться в путь.
– Добрый вечер, – здоровается со мной бармен, протирающий бокалы за стойкой.
– Добрый.
Осматриваюсь.
Зал пуст, как и предполагалось.
– Он наверху, – любезно подсказывает парень.
– Ясно. А уборная?
– Прямо и налево. Под лестницей.
– Спасибо.
Шагаю в указанном направлении. Мне абсолютно точно нужно немного времени. Волнуюсь просто дико. Сердце не на месте.
Захожу. Закрываю дверь на шпингалет. Открываю кран и подставляю под воду вспотевшие, трясущиеся ладони.
В эту самую секунду судно начинает ход и я, пошатнувшись, опираюсь о стену.
С ума сойти. Ночь, а я на теплоходе с Абрамовым.
От одной только мысли становится дурно.
Смотрю на своё отражение, не моргая.
Ну и видок.
Бледная. Перепуганная. Потерянная.
Так не пойдёт. Мне категорически не нравится это состояние. Я привыкла всегда держать свои эмоции в узде. Под контролем.
Хотя, говоря по правде, рядом с Ним мне не всегда удавалось справиться с собой. Вот и сейчас, ей богу, мне будто снова семнадцать.
– Ну-ка соберись! Джугели ты или кто? – сердито обращаюсь к той, что в зеркале.
Закрываю глаза и пару-тройку минут глубоко дышу, соблюдая счёт и авторскую технику моего врача.
Всё.
Мне легче.
Гораздо легче.
Вытираю руки о бумажное полотенце. Нажимаю педальку. Выбрасываю бумагу в урну и отпираю замок.
Пора идти. Не то подумает ещё, что я от него прячусь.
Не дождётся!
Возвращаюсь к лестнице.
Осторожно поднимаюсь по высоким ступенькам и случайно по пути перехватываю взгляд бармена, наблюдающего за мной.
Смотрит он как-то странно. Чересчур внимательно и будто бы с излишним любопытством.
Нахмурившись, выхожу наверх. Здесь открытая палуба и движение теплохода ощущается иначе.
Перемещаюсь к носовой части судна. Собственно, там и застаю нашу рок-звезду. Он сидит полубоком в первом ряду, заняв сразу два места. И нет, Марсель не один. В компании стакана с жидкостью, напоминающей по цвету виски.
Прекрасно.
Опускаюсь на сиденье.
Встречаемся глазами.
– Тебе не предлагаю. Ты ж у нас типа за здоровый образ жизни.
– А ты, я смотрю, нет.
– По настроению.
– Куришь, пьёшь, ругаешься матом, – констатирую открывшиеся мне факты. – Издержки профессии?
– Для тебя это список смертных грехов? – выгибает бровь.
– Говорят, сигареты вредны для голоса.
– И?
– Филатова даже целую теорию выдвинула по поводу твоей хрипотцы. Говорит, это следствие табакокурения. Вроде как, дым воздействует на голосовые складки, являющиеся препятствием для его прохождения. При регулярном злоупотреблении слизистые оболочки ЛОР-органов, а также бронхи и легкие меняют свою структуру. Меняется и голос.
– Наша староста всё такая же зануда? – усмехнувшись, прикладывает стакан к губам.
– Полина – хорошая девушка. Денис очень зря её обидел.
– Слушай, Джугели, давай не будем лезть в чужое грязное бельё. Ты же тут не для этого?
– Мне за неё обидно.
– Сами разберутся. Накосячили оба.
Что бы это значило?
– Арендовал теплоход для ночного рандеву с самим собой?
Мимо стен Кремля проплываем.
– Люблю иногда проветрить голову.
– Должно быть, недешёвое удовольствие.
– Похрен. Жить надо сегодняшним днём, Джугели.
– И как? Получается? – вырывается из меня непроизвольно.
– Вполне. Давай, выкладывай, что сказать собиралась, – вот так запросто перескакивает с одной темы на другую. Ещё и продолжает жечь меня пристальным взглядом. К щеке будто раскалённый кирпич приложили.
– Поблагодарить тебя хотела… – вновь прячу ладони в карманы.
– За что?
– За то, что не позволил Горозии увезти меня из города. Кто знает, как сложилась бы моя судьба, если бы ты не воспрепятствовал этому.
Молчит.
– Мне искренне жаль, что ты попал в аварию…
– Так блядь сильно жаль, что за четыре года не нашлось времени позвонить.
– Ты мог бы… Не выражаться при мне, – цежу сквозь зубы.
– Раньше бы да.
– Что изменилось?
– Всё изменилось. Потерпишь, хватит недовольно морщить нос.
– Ты…
– Бесишь, Джугели, неимоверно бесишь! Не надо лгать, что тебе было жаль. Ты свинтила преспокойно в эту свою солнечную Барселону.
Сглатываю.
– Я не могла дать показания против Левана. Горозия-старший шантажировал меня компроматом на отца.
– Ты глухая или глупая? – бросает сердито. – Класть мне на леопардового и показания. Ты, сука, даже не пришла ко мне в больницу. Нормально считаешь?
– Что ты позволяешь себе?
– Это к слову.
– Будь любезен, используй другие слова!
– А не пошла бы ты…
Задохнувшись от возмущения, закрываю рот.
Ноу коментс.
Поговорили…
– На похороны тоже не явилась бы? – прилетает от него. – Благодарна, но не настолько, чтобы почтить своим присутствием, да? – добавляет ядовито.
– Перестань, – качаю головой, закусывая губу до боли.
Сердце, болезненно сжавшись, ударяется о рёбра. В глазах становится мутно.
– Мороженое хочешь?
– Что? – растерянно моргаю.
– Мороженое, – поднимает стеклянную креманку, взявшуюся невесть откуда.
– Издеваешься? – встаю со своего места и подхожу к перилам, устремив взгляд на водную гладь.
Невыносимый просто! Сперва про похороны говорит, потом в следующую секунду мороженое предлагает. Адекватный человек разве ведёт себя подобным образом?
– Если бы сдох на той трассе, Джугели…
Начинаю нервничать, ведь понимаю, что он стоит прямо за моей спиной.
Пульс учащается.
Замираю.
Нервно стискиваю пальцами металлический поручень.
Дышать боюсь. Боюсь шелохнуться.
По ощущениям даже волосы электризуются, когда чувствую, что он подходит ещё на шаг.
– Ты бы плакала? – спрашивает, наклонившись к моему уху.
Вибрации воздуха разгоняют по телу дрожь.
Вот передо мной красивая мужская рука, покрытая выпуклыми дорожками вен. Если вторая окажется справа, я попаду в ловушку.
– Перестань задавать идиотские вопросы!
– Я их себе каждый грёбаный день задавал, – зло чеканит по слогам.
– Я не могла… – сглатываю тугой, шершавый ком, вставший в горле. – Не могла, понимаешь?
На языке вертится причина, но я не стану её озвучивать.
– Сейчас на кой икс объявилась?
– Хочу попросить у тебя прощения. За всё, что произошло. Тебя не должна была коснуться та ситуация.
– Но она коснулась.
Нахожу в себе силы развернуться. Посмотреть ему в глаза. Они сейчас так близко… Прожигают насквозь.
– Прости за это. Ты не веришь, но мне действительно искренне жаль, что так получилось!
– Ну и на черта твоя жалость?
– Не делай из меня бессердечную дрянь. Мне пришлось бежать в другую страну, но я переживала за тебя, – упрямо пытаюсь до него достучаться.
– На расстоянии в три тысячи километров переживала? – прищуривается.
– Да.
Хмыкает.
– Как удобно.
– Ну извини, что не сидела у больничной постели сутками как Вебер! – не успеваю тормознуть следующую колкую реплику. – Вот уж кому точно было не плевать на тебя, верно?
– Верно. Всё познаётся в сравнении, Джугели, – произносит он ледяным тоном.
Растянув губы в улыбке, киваю.
Снаружи я вроде бы спокойна, но внутри… Внутри просто-напросто кипит-бурлит всё.
– Рада за вас, – фактически выжимаю из себя эту ложь.
– Не похоже.
– Сомневаться в моих словах не стоит.
Отчаянно стараюсь продемонстрировать показное равнодушие, но внутренний голос всё-же подбивает задать волнующий меня вопрос:
– Как Илона относится к твоим песням?
Думаю, нелегко слышать их отовсюду и понимать, что они не о тебе.
– Нормально относится, – цедит парень сквозь зубы.
– А к тому, что ты сейчас находишься со мной? – продолжаю провоцировать.
Зачем я это делаю?
Ох, не спрашивайте, пожалуйста.
– Можешь считать, что только благодаря ей я здесь, – огорошивает своим ответом.
– Даже так? – вскидываю бровь, не скрывая удивления.
Как это понимать???
– Может, и привет мне передавала?
Тормози, Тата! Хватит!
– Не передавала.
Цокаю языком.
– Какая досада! Дружили ведь в школе!
– Ты не умеешь.
Прищуриваюсь.
– Ни дружить, ни любить, Джугели.
Признаю, его слова цепляют и обижают меня. Не скрою, неприятно, когда говорят в лицо нечто подобное.
– Не дано тебе.
– Главное, что у вас получилось и то, и другое, – прохожу вперёд, намеренно задевая его плечом. – Правда не знаю, как она терпит твои походы налево. Просто Святая, не иначе!
– Тебя несёт. Не кажется?
– Ты прав. Это вообще не моё дело, – сажусь на сиденье и поджимаю коленки к груди. – Я просто представила себя на её месте. Мне было бы неприятно. Песни о другой, – подчёркиваю, – многочисленные связи с разными девушками и…
– Ты не на её месте, – перебивает жёстко, пресекая мои попытки порассуждать.
– Каждый на своём, разумеется, – киваю, соглашаясь. – Я лишь выразила своё мнение насчёт…
– С чего ты взяла, что оно меня интересует? – заводится с пол оборота по новой.
– Опять грубишь?
– Мир не вращается вокруг тебя, Джугели.
– Не вращается, но, как минимум, творчество твоей группы завязано на нашей с тобой истории, – имею наглость заметить.
– Истории? Так она типа всё-таки была? – опять достаёт чёртовы сигареты из кармана.
– Тебе виднее, – выдерживаю его тяжёлый взгляд и бью по больному. – Как никак, написал про это целых два альбома.
– Пришла потешить своё самолюбие? – щёлкает зажигалкой и тоже садится.
– Нет, – забираю креманку с подтаявшим мороженым. – Убедиться в том, что твоя жизнь наладилась.
– Убедилась?
– Я бы хотела, чтобы мы оба отпустили прошлое, понимаешь? Так нам будет легче.
– По-моему, ты без проблем отпустила это самое прошлое ещё четыре года назад.
Вздыхаю, качая головой.
– Знаю, тебе было очень тяжело в тот год, но поверь, и мне, имея груз вины на сердце, было непросто начинать всё заново. Это достаточно трудно, когда рядом никого нет, – откровенничаю, вспоминая первые месяцы жизни в Барселоне. – Я о близких людях, способных поддержать. Уверена, ты понимаешь, о чём я, ведь в самый сложный период твоей жизни возле тебя были родные и друзья, готовые подставить своё плечо.
– Это всё лирика. Объясни, почему просто не позвонила? Почему тупо исчезла?
– Ты серьёзно пострадал из-за меня тогда. Я не хотела больше тревожить тебя и твою семью. Конечно, со стороны мой отъезд в Испанию выглядел неправильно и некрасиво, но на тот момент это решение было единственно верным. Я поступила так по ряду причин. Можешь обвинять, злиться, ненавидеть. Заслужила, да.
– Противоречишь сама себе. Говоришь, что не хотела тревожить и вот – сидишь тут.
– Мне показалось, что настало время для серьёзного разговора. Мы взрослые и… Я думала, удастся построить диалог.
Не особо получилось…
Молчим какое-то время.
Марсель курит. Я смотрю на достопримечательности столицы, мимо которых проплывает теплоход, и съедаю на нервной почве мороженое.
– Слышал, ты попала в топ сто? – возобновляет беседу первым.
– Да. Завтра, точнее уже сегодня, я улетаю. Близится US Open. Мне нужно как следует подготовиться.
– С кем живёшь в Барселоне? – интересуется, как бы, между прочим.
– Пока одна.
– Пока…
Мои щёки резко вспыхивают, когда осознаю, что придётся объясняться.
– У меня есть молодой человек, – поясняю сдержанно и коротко.
Пусть будет в курсе. Да.
– Очередной выбор твоего папаши? – уточняет с издёвкой.
– Нет. Мы с Хавьером знаем друг друга много лет, он мой наставник, – сосредоточенно гипнотизирую металлическую ложечку. Только бы в сторону парня не смотреть. – А отец… Он сидит в тюрьме до сих пор.
– Ясно.
– София сказала, ты редко бываешь дома. Почему? Из-за работы?
– Нет желания туда возвращаться.
– Из-за аварии?
– Из-за тебя.
Поворачиваюсь к нему.
Марсель изучает ночное небо, закинув голову назад и раскинув руки.
– Лучше бы ты туда не приезжала.
– Жалеешь, что мы встретились?
– Да.
В районе солнечного сплетения жжёт.
Больно.
– Было ведь и хорошее, – отражаю упрямо.
– Ненавижу этот город.
– Не надо так. Там твоя семья. Она ждёт тебя.
– Со своей семьёй я как-нибудь сам разберусь.
