Текст книги "Прости за любовь (СИ)"
Автор книги: Анна Джолос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)
Ставлю себя на место Марселя. И правда ведь получается, что я, будто бы находясь в отношениях с другим мужчиной, совершаю абсолютно неприемлемые для приличной девушки поступки: целую его, например, или лечу в Питер, где без проблем заселяюсь с ним в один номер.
Ужасно со стороны это выглядит. Надо было изыскать возможность объясниться раньше. Но что уж теперь? Как случилось, так случилось.
Пощёчина ещё эта добротная… Приложилась я рабочей рукой как следует.
Устало потираю глаза. Поднимаю взгляд.
Стрелка на больших дизайнерских часах ползёт раздражающе медленно.
Вот она подбирается к двенадцати.
Начинаю нервничать и гадать, где он.
Вот минует отметку в час и половину второго. А Марселя всё нет.
Становится тревожно. Переживаю очень. Вдруг по пьяни попал в какие-нибудь неприятности? Что делать, если не вернётся до утра? Кому звонить? И как, учитывая, что телефона нет.
Резко вздрагиваю и выпрямляю спину. Потому что щёлкает замок двери.
Напрягаюсь всем телом.
Слышу, как снимает обувь и верхнюю одежду.
Как заходит в ванную, а потом пару минут спустя направляется сюда.
Считаю про себя.
Три. Два. Один.
Вот он здесь. Останавливается у письменного стола, соблюдая дистанцию.
– Почему не спишь? Поздно уже, – интересуется так, словно мы и не ругались.
Трезвый, кстати. Что удивительно. На мою радость, никаких визуальных и других признаков опьянения не наблюдаю.
Почему не сплю?
Издевается он, что ли?
Новую волну захлестнувшей обиды испытываю. Однако на смену ей внезапно приходит другое чувство – злость.
«Пока со мной таскаешься…»
«Раздевайся догола и ложись в кровать»
«Покажешь, чему научилась за это время»
– Ждала, – отвечаю на его вопрос ледяным тоном.
Опускаю ноги вниз. Спрыгиваю на пол.
Смотрим друг на друга неотрывно.
Ну вот что. Пора нам уже со всем разобраться.
Снимаю с себя его футболку.
Швыряю чуть ли не прямо ему в лицо.
Инстинктивно ловит одной рукой. Растерянно следит взглядом за тем, как подхожу к огромной кровати и забираюсь под сдёрнутое с психом одеяло.
Явно не понимает, что происходит, а я, пользуясь этим, продолжаю представление.
Игнорируя смущение, сковавшее тело, снимаю бельё (оставаясь под одеялом, разумеется).
Кидаю в него, опять же. Вот ведь стыд!
Замечаю, как дёргается кадык.
Таращится на меня в шоке.
– Что ты делаешь? – спрашивает севшим голосом.
Нервничает? Отлично. Потому что я – очень, ведь к последствиям своей провокации абсолютно не готова.
– Делаю то, что ты хотел, – отвечаю, смело глядя ему в глаза.
– Ты…
– Иди сюда, – зову взволнованно, но предельно уверенно. – Утешать буду.
Ох… Вот это выражение лица!
Клянусь, лучшее, что доводилось видеть!
Жаль, телефон разбит, по его милости. Не запечатлеть этот шедевральный кадр на память.
– В твоём мире это так происходит? Сколько их было за минувшие пять лет? Десяток? Два? Больше? – предполагаю навскидку.
Достаёт из кармана пачку сигарет.
Роняет.
Матерится себе под нос.
Поднимает её, одновременно с этим бросая футболку на край постели.
– Оденься.
Мелькает красным пламя зажигалки.
Подходит к окну. Приоткрывает его, запуская в комнату морозный воздух. Курит, игнорируя пожарную сигнализацию, расположенную на потолке. Я же в это время трясусь под одеялом, как осиновый лист, и пытаюсь внешне сохранять образ роковой соблазнительницы.
Смешно.
– Не получается сосчитать? – по-своему интерпретирую отсутствие ответа.
– Спи, – произносит убито, затушив окурок о края стакана.
Закрывает окно. Поворачивает ручку. Задёргивает шторы.
По силуэту улавливаю, что двигается в сторону дивана.
Да. Так и есть. Укладывается там.
– Где ты был?
– Прошёлся по Невскому.
– Ясно, – выдерживаю паузу, а потом продолжаю: – Согласен со своим другом? Насчёт данного мне определения. Только говори, пожалуйста, правду.
Хочу знать, как есть. Мне важно.
– Нет.
– Тогда зачем ставишь вровень с другими?
– Извини за те слова.
Понимает, что обидел. Уже хорошо.
Нащупываю футболку, одеваюсь и отползаю к изголовью.
– С Бланко мы рассталась ещё в начале осени. Когда я вернулась в Барселону. После встречи с тобой.
Молчит, никак не реагируя на это дополнение.
Ладно. Раз так…
– Ты просил показать, чему научилась, – сосредотачиваюсь на люстре, очертания которой начинаю различать в темноте.
– Давай не будем развивать эту тему.
Снова злится, как мне кажется.
– Ты ревнуешь? Представляя, что я с кем-то…
– Замолчи, – перебивает, не позволяя закончить фразу.
Улыбаюсь.
Так и есть. Ревнует.
– Разочарую тебя, Марсель. Я ничего не умею, – признаюсь откровенно. – Ни с кем не вступала в такие… отношения, – впиваюсь ногтями в кожу бедра, дабы голос не дрожал от смущения.
Снова тишина.
Не верит мне?
– Так произошло не только потому, что отец воспитывал во мне уважение к традициям. Не из-за предрассудков, нет. Причина в том, что я никогда не чувствовала желания перейти эту черту. Не ощущала, что рядом человек, с которым я могла бы… Ну ты понимаешь, – сглатываю, переворачиваясь набок. – Или нет, – подкладываю ладонь под подушку. – У вас, мужчин, по-другому всё устроено. Можно любить одну, а «катать» на мотоцикле всех подряд.
Горечь не спрятать за усмешкой.
– Это ничего не значило, Тата.
Закрываю глаза.
«Тата», произнесённое его голосом, – самое прекрасное из того, что можно услышать.
– Я не осуждаю. Не имею на это никакого права, но если ты хотел сделать мне больно, знай: у тебя получилось.
Я ведь тогда реально мучилась и страдала. Очень тяжело было видеть всех этих девчонок рядом с ним.
– Ты отплатила мне сполна.
Снова у окна маячит. Собирается курить. Потом то ли передумывает, то ли что. Сигарету так и не поджигает.
– Марсель…
– Спи, пожалуйста, умоляю.
Замолкаю.
Тихо плачу.
Сердце кровоточит.
Люблю его. Впервые в полной мере ощущаю это так сильно и предельно чётко, что невероятно страшно становится.
Страшно снова потерять друг друга и страшно узнать, что не испытывает тех чувств.
Что нет их больше.
Что всё умерло.
– Замёрзла?
Наверное, слышит, как рвано я хватаю губами воздух.
– Да.
– Там в шкафу есть ещё одно тёплое одеяло. Принести?
– Нет. Мне не нужно одеяло, – шепчу я тихо. – Мне нужен ты…
Глава 30
Марсель
Это её «мне нужен ты» – контрольный выстрел в моё измученное, израненное больной любовью сердце.
Башкой понимаю, что сейчас я в том состоянии, когда следовало бы держаться подальше, но… Держаться подальше после всего того, что она сказала, просто невозможно.
Так и не покурив, забираюсь в постель.
Ошарашенный прозвучавшими признаниями, не соображающий от слова совсем, заключаю девчонку в тесные объятия. Втягиваю носом запах её волос. Закрываю глаза.
Непроизвольно прокручиваю на повторе визуальную картинку.
Как швыряет мне в морду футболку, оставаясь в одном белье.
Позволяет детально разглядеть в свете фонарей изгибы идеального тела.
Как срывает покрывало. Ложится в мою постель. Смотрит на меня и продолжает раздеваться под одеялом, воплощая в реальность самую желанную фантазию моей юности.
Как произносит решительно: «Иди сюда. Утешать буду».
Я охренел от происходящего. Словил лютый ступор и чуть было не пришёл к выводу, что поймал жёсткую галлюцинацию, употребив что-то. Хотя ничего ведь не употреблял.
Чуть не сделал это, если честно. Даже достал на Некрасова у знакомого «волшебную пыль», но занюхать её в итоге не смог.
Спасибо отцу. Вспомнил его слова и так мерзко в ту секунду от самого себя стало…
Разозлившись, вышвырнул в воду вожделенную хуету и попилил оттуда прочь. Просто тупо бродил по улице до тех пор, пока конкретно не замёрз, а затем вернулся в отель. Вообще не ожидая, что Тата будет здесь. Зная её характер, на сто процентов был уверен, что уехала после всего того звездеца, что я устроил.
Приоткрываю отяжелевшие веки, поскольку моя заноза, закопошившись, поворачивается ко мне.
В её глазах стоят слёзы. И мне не нравится их видеть. Не хочу, чтобы она плакала.
– Прости меня, Марсель.
Стираю пальцем влагу с её скулы.
– Если бы я могла остаться с тобой после аварии, я бы…
– Останься сейчас.
Мысли в голове шальным потоком бьются друг о друга. Неважно, что было в прошлом. Есть настоящее. Есть будущее.
«С Бланко мы расстались в начале осени. После встречи с тобой».
Знай я об этом раньше, забрал бы её из Испании ещё в сентябре. А то напридумывал себе, что она строит с этим Хуаном любовь-семью. Не считал возможным вмешиваться в её жизнь столько лет спустя. Бред же?
Отпустил. Страдал как проклятый, но отпустил.
Сколько мучился, представляя их вместе, один Бог знает. На стенку лез. С ума сходил.
Всегда адски ревновал её, по сути никогда не принадлежавшую мне. К Горозии. К этому испанцу, который не должен был появиться на горизонте в принципе.
Проклинал судьбу. За то, что поломала меня тем летом морально и физически, не позволив защитить. Не позволив отобрать своё из чужих рук.
«Что твоё, то к тебе непременно вернётся».
Так батя говорил. Напророчил.
Она моя. Моя! Пусть что хотят в противовес этому заявляют. Больше не отпущу.
«Разочарую тебя. Я ничего не умею».
«Ни с кем не вступала в подобные отношения»
Шах и мат, Абрамов! Живи теперь как-то с этой информацией. И да не поедет у тебя окончательно крыша!
Касаюсь своим лбом её.
Если бы она только знала, как я счастлив был услышать о том, что передо мной по-прежнему всё та же Джугели: чистая, непорочная, нетронутая, неприступная.
Башню рвёт, когда думаю об этом. Пока слушал её откровения, помер и воскрес, клянусь.
Не в силах больше терпеть, целую. Горячо и несдержанно. Потому что грудную клетку просто разрывает от того переизбытка чувств, что в ней вихрем-ураганом закручиваются.
Прижимаю её стройное тело к себе. Мучаю и отчаянно терзаю желанные губы. Мягкие. Сочные. Солёные на вкус.
Когда отзывается с той же страстью, вообще грань с реальностью на доли секунд теряю, отъезжая в небеса. Отлетая куда-то в стратосферу под воздействием эйфории.
Жадно и безостановочно пьём друг друга.
Одеяло летит в сторону. Мой свитер тоже.
Расстояние между нами сокращается почти в ноль. Объятия становятся теснее. Поцелуи всё жарче.
Её сердце часто-часто стучит мне в рёбра, но моё… Оно, подобно движку грёбаного спорткара, на износ лупцует. Вот-вот навернётся от чрезмерно высоких оборотов.
В какой-то момент подминаю девчонку под себя и она, охнув, вздрагивает, почувствовав через чёртову одежду, как сильно я её хочу.
Шарахает обоюдно на двести двадцать от этой опасной близости.
Перехватывает дыхание.
Сглатываю, ощутив внезапно возникшую сухость в глотке.
И она не дышит. Не моргает. Замерла.
Глаза в глаза топим.
Открыто транслирую свою глубокую потребность в ней.
Она в ответ прожигает взглядом, который до недавнего времени я мог бы расценить как готовность зайти дальше.
Дьявол, как же сложно сдерживаться, когда любовь всей твоей жизни по собственной воле лежит с тобой в одной кровати! Когда знаешь, что там, под тонкой тканью футболки, ничего нет.
Вот она, разгорячённая, смущённая, почти обнажённая и в твоих руках.
От осознания этого голову кружит так, что не соображаю совсем.
Я точно сплю. Это не может быть правдой. Либо я действительно отошёл в мир иной.
Нехотя оторвавшись от неё, припадаю ртом к тонкой шее. Ласкаю нежную кожу языком. Не удержавшись, прикусываю и зализываю выпуклую пульсирующую венку, одуревая всё больше, ведь Тата не отталкивает, не протестует. Покрывается мурашками. Часто дышит. Притягивает к себе. Стискивает мои плечи. Зарывается ногтями в волосы на затылке. Шепчет, дрожа, моё имя.
Когда-то я готов был продать душу за это. Лишь бы только однажды ответила мне взаимностью. Лишь бы только не холодное безразличие, убивающее клетку за клеткой.
Горю изнутри и снаружи. По венам неконтролируемая похоть разливается. Тело рьяно требует продолжения, но умом, каким-то чудом, не отказавшим ещё до критичного уровня, понимаю: нельзя сейчас вот так с разгона бросаться в омут. Надо притормозить.
Смешно, но у меня даже защиты с собой нет. Когда спонтанно, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, позвал её с собой в Питер, и представлять не смел, что она позволит всё это, подарив надежду на нечто гораздо большее.
«Зачем ставишь вровень с другими?»
Как же ты не права.
– Марсель, я…
– Не бойся.
– Не боюсь, – храбрится, отражая упрямо.
– Я никогда не буду делать того, чего ты не хочешь, ясно?
– С тобой… Я всё хочу, – произносит так обезоруживающе серьёзно, что сердце, пытающееся перекачать кипящую кровь, ею же и захлёбывается.
Ох Всевышний, дай мне сил! Кое-кто сегодня точно вознамерился испытать мою выдержку.
– Не смейся надо мной.
– И не думал.
Глупая. Расценила мою идиотскую улыбку как насмешку.
Возвращаюсь к её лицу. Чтобы немного остыть, покрываю хаотичными поцелуями подбородок, щёки, нос.
Снова целую зовущие, тёплые губы. На этот раз не грубо, медленно и нежно пробуя их на вкус. Наслаждаясь до одури каждым движением языка. Каждым её вдохом-выдохом. Каждым будоражащим нервы прикосновением.
Бороться с собой – тот ещё особый вид садомазохизма, но что-то в этом есть, ведь чем дольше ты не получаешь желаемое, тем сильнее твоя жажда обладать.
Всё у нас будет, но не сразу.
В конце-концов столько лет ждал. Подожду ещё. Оно того стоит.
– Иди-ка сюда.
Усилием воли прекращаю поцелуи. Укладываюсь на спину, откидываю правую руку в сторону и она, подняв одеяло с края постели, устраивается на моём плече.
– Покурить бы, – запоздало вспоминаю про сиги.
– Не надо, не уходи, – укрывает нас обоих и прижимается сбоку.
Так и лежим какое-то время в тишине. Лишь бы не спугнуть этот странный, трогательный момент, раздирающий в клочья грудь.
– Останешься со мной? – спрашиваю, перебирая пальцами пряди её волос.
– Останусь.
– Я не про Питер, Тата. Я про «вообще», – обозначаю сразу.
– И я про «вообще». Что бы это для тебя ни значило…
*********
Тихо прикрываю дверь за спиной. Разуваюсь, снимаю куртку и прохожу в комнату.
Тата ещё спит. Обняв мою подушку обеими руками, размеренно дышит и забавно морщит нос.
Кладу цветы на постель. Разглядываю её пристально. Такая она сейчас по-особенному красивая… Беззащитная, хрупкая, маленькая.
Не хочу будить, но она, словно почувствовав мой изучающий взгляд, вскоре открывает глаза.
Смотрит. На меня. На цветы. Растерянно моргает и, отчего-то смутившись, улыбается.
– Привет, спящая красавица.
– Ты когда успел? – сонным голосом шепчет.
Садится, приподнявшись к изголовью кровати. Тянет к себе букет из нежно-розовых роз. Берёт в руки. Прижимает к груди и вдыхает аромат.
Они и правда пахнут. Я лично проверял, выбирая самые свежие и благоухающие.
– Спасибо, – щекой к лепесткам прислоняется. Вроде действительно приятно ей. Глаза блестят и светятся.
– Я принёс кое-что ещё, – подхожу. Оставляю возле неё коробку с телефоном.
– Не надо. Зачем?
– Затем, – присаживаюсь на край постели.
– Марсель… – хмурит брови.
Ага. С возвращением! Узнаю типичную Джугели по вот этому недовольному выражению лица.
– Я не могу взять его.
Начинается.
– Можешь. Это не обсуждается. Открой.
Достаёт из коробки затянутый в плёнку гаджет.
– Цвет нравится? Поинтереснее, чем чёрный.
– Эта модель стоит куда дороже моей, – упрямо гнёт свою линию.
– И что?
– И то.
– У меня есть деньги.
– У меня тоже! – отражает невозмутимо.
Вдох-выдох, Марс.
– Давай не будем ругаться, а? Просто прими его взамен разбитого и точка. Пароль и логин от своей учётки помнишь?
– Помню.
– Отлично. В нём появится всё то, что ты сохраняла в облаке: фотки, видео, заметки. Симка, кстати, уже работает. Включи.
Нажимает на боковую кнопку. На экране появляется заставка известного бренда.
– И всё-таки не нужно было.
– Завязывай, Тата. Проехали.
Вижу, как борется с собой, но в итоге, слава Богам, не продолжает эту тему. То ли смирилась, то ли сделала вид.
– Филатова тебя обыскалась.
– Ой! Точно! Я ведь сама просила их с Соней быть на связи. Нехорошо вышло, – цокает языком.
– Я сказал ей, что у нас всё нормально.
– А она как?
– Порядок, не волнуйся. Воспитывают Рокки всей семьёй. Матушка с Милой вчера заглядывали к ним в гости.
– Рокки? – хмыкает. – В честь Рокки Бальбоа?
– София придумала. Это её любимый киногерой.
– Я так и поняла. Ох… Уже десять сорок. Ты звонил отцу?
– Да. Ещё в половине восьмого.
– Операция уже началась получается? – спрашивает она осторожно.
– Перенесли на час дня, а запланирована была на девять. Как думаешь, почему так?
Затаившаяся в грудине тревога, снова даёт о себе знать.
– Наверное, у врачей есть какая-то причина.
– Какая? Зачем сдвигать время?
Меня напрягает, когда что-то идёт не так.
– Марсель, – отложив в сторону цветы и телефон, берёт меня за руку, – не переживай. Им виднее, как нужно. Всё подготовят и проведут. Это ведь лучшая больница. Лучшие врачи.
Киваю.
Наверное, она права. Мало ли, в чём там дело.
– Хочешь, соберусь и вместе сходим в Исаакиевский? – сжимает мои ледяные пальцы.
– Хочу.
– Дай мне двадцать минут.
Намеревается встать, но я её не отпускаю.
– Подожди.
– М?
– Набери при мне сейчас этого.
– Кого?
– Хулиана, мать его.
– Для чего? Мне говорить с ним не о чем.
– Узнай, что хотел. Он звонил тебе и ночью, и утром.
– Нас ничего не связывает. Ты не веришь мне? – произносит обиженно.
– Звони давай, – вкладываю трубу ей в ладонь и непроизвольно наблюдаю за реакцией.
– Ладно, – соглашаясь, пожимает плечом.
Ищет в контактах его номер. Нажимает на вызов и несколько секунд спустя из динамика доносится «Hola, Tata!» в исполнении этого грёбаного яйценосца.
Испанским я, в отличие от девчонки, не владею. Поэтому пока он в ответ на её вопрос задвигает целую речь, терпеливо жду пояснений.
Правда ненадолго моей выдержки хватает.
– Чё надо этому козлу?
Она закрывает микрофон ладонью.
– Предлагает возобновить контракт, который сам же недавно разорвал. Говорит, что произошло недоразумение. Что во имя профессиональной карьеры и шансов на её развитие я должна вернуться в Барселону, чтобы продолжить тренироваться у него.
– Спроси, не пойти ли ему на хер.
Переводит. Похоже, дословно, ибо «на том конце провода» какое-то время звучит исключительно тишина.
Переварив услышанное, этот испанский олень что-то эмоционально и зло тараторит.
Мне не нравится лицо Джугели в этот момент.
– Что буровит?
– Угрожает.
– Чего?
– Обещает, что у меня будут проблемы, если не приеду.
– А ну дай сюда, – отбираю телефон.
– Марсель…
Сбрасываю аудиовызов и перенабираю этого недомужика по видео. Подхожу к окну. Достаю сигу из пачки, и как раз в эту секунду на экране появляется недовольная морда Хулиана. Вытянувшаяся от удивления. Не ожидал, судя по всему, увидеть вместо испуганной девочки разъярённого меня.
– Hola, чепушило забугорное! – здороваюсь, щёлкая зажигалкой. – What the fuck? – затягиваюсь и выдыхаю дым, пока это чучело соображает. – What kind of problems are we talking about? – задвигаю спокойно. – If you call my woman again, YOU’ll be in trouble! I'm gonna wipe you out! Do you understand me, fucking мудила? Как там… – напрягаю извилины. – Get lost forever! Adiós, piece of shit![2]2
(с исп. и англ.) – Здорова, чепушило забугорное! Что за хрень? О каких проблемах идет речь? Если ты ещё раз позвонишь моей женщине, проблемы будут у тебя! В порошок сотру! Ты меня понял, мудила? Потеряйся навсегда, кусок дерьма!
[Закрыть]
Собирается чё-то вякнуть, но я решаю, что разговор, собственно, окончен и сбрасываю.
– Проблемы он создаст… Попутал? – возвращаю ей телефон. – Ещё раз наберёт, дашь мне его адрес барселонский. – Разозлил, урод! Нашёл кого пугать. – Почему ты улыбаешься? Думаешь, мне в лом поехать и пояснить ему? – мрачно уточняю.
– Нет, – встаёт, поправляя футболку. Подходит ко мне. Обнимает за талию и смеётся, уткнувшись в плечо. Сначала тихо, а потом громче. – Абрамов, ну ты выдал! Видел бы себя со стороны. «If you call my woman again, YOU’ll be in trouble!» – повторяет, пародируя мою интонацию и тон.
– Так и будет, не сомневайся, – подношу дымящуюся сигарету к губам.
– Покерфэйс! Терминатор прямо!
Она целует меня в щёку и я, точно павлин, расхорохорившись, распускаю несуществующий хвост.
– Не ожидала, если честно. Я про твой монолог из смеси трёх языков.
– Ты меня недооцениваешь, детка.
– Если мне не изменяет память, кто-то вечно отсыпался на уроках английского…
– Мы с Ромасенко восполняли пробелы, пока я валялся переломанный.
Когда делать не хрен, развлекаешь себя, как можешь.
Ромасенко.
Спотыкаюсь об это слово. Перед глазами картинки того, что случилось накануне.
– Как будете выступать сегодня?
Тата будто мысли мои читает.
– Без понятия, – признаюсь, как есть. – Одевайся, идём перекусим где-нибудь, а потом двинем к собору, если не передумала.
– Не передумала. Я быстро. Только в душ загляну.
Глава 31
День проводим вместе.
Сперва, забурившись в ресторане итальянской кухни, обедаем.
Затем, как и планировали, выдвигаемся в Исаакиевский. Ставим свечи перед иконами, заказываем молитвы и долго бродим, рассматривая богатое убранство собора: живопись, витраж, мозаику.
Мы с Татой здесь внутри впервые. Поэтому с большим интересом разглядываем всё вокруг. Это место действительно поражает своей красотой, мощью и роскошью.
– Четырнадцать разновидностей мрамора, тонны бронзы, золота, малахита.
– А полотна какие потрясающие! – произносит она восторженно, когда делимся друг с другом впечатлениями уже на улице.
– Отец рассказывал, что свыше двадцати известных художников того времени принимали участие в оформлении собора. Вроде как, из-за сырого петербургского климата краски быстро теряли первоначальный вид. Поэтому живописные полотна начали преобразовывать в мозаичные.
– Такая кропотливая работа!
– Слышала легенду про архитектора?
– Нет.
– Строительство собора длилось сорок лет. Поговаривают, что некий колдун предсказал Монферрану смерть после того, как проект будет завершён.
– Хм.
– Батя думает, что легенда – фигня. Мол, просто Монферран изначально просчитался и не учёл определённые детали. Поэтому строительство объекта затянулось.
– Скорее всего, так и есть.
– Одно но.
– Какое?
– Ты не поверишь, Монферран умер вскоре после того, как построил собор. Месяц едва прошёл.
– Ты шутишь?
Переглядываемся.
– Не-а.
– У меня мурашки.
– Его призрак видят иногда ночью на смотровой площадке, – вещаю загробным голосом.
– Ну Марсель! – испуганно восклицает.
Смеюсь, сжимая её замёрзшие пальцы.
– Задубела? – прижимаю их к своим губам, пытаясь согреть.
– Нет, – смущается от этого жеста.
Цепляемся глазами.
Обоюдно выдаём друг другу взглядом что-то такое, от чего в груди становится тесно.
– Слушай, а что Ян Игоревич говорит по поводу перемещения ста двенадцати гранитных колонн? Действительно реально было доставить их сюда с каменоломен острова?
– Да. В помощь инопланетян мой архитектор ваще не верит.
– А во что верит?
– В силу инженерной мысли. Давай заглянем сюда, – тяну её в сторону небольшого магазина, расположенного на углу.
– Поля звонит. Надо ответить.
– Ответь.
– Поговорю с ней и догоню тебя, – достаёт телефон из кармана.
Ну ясно. Девчачьи секреты, видимо. Ладно, пусть.
– Только никуда не уходи, – наказываю строго.
– Не уйду, – обещает она.
– Смотри мне.
Отпускаю её руку и направляюсь в магазин. Надо было раньше это сделать. Поздно сообразил.
Открываю дверь и башкой задеваю колокольчики.
– Добрый… День! Ой…
Продавщица, отвлекается от витрины и резко меняется в лице, таращась на меня, как на восьмое чудо света.
– Добрый, – прохожу вдоль стеллажей и осматриваюсь.
– Эм-м-м… Подсказать Вам что-нибудь? – отвиснув, интересуется.
– Мне нужны женские перчатки. Стильные, качественные, дорогие, – поясняю коротко.
– Обратите внимание на эту витрину. Классические, длинные, укороченные?
Разглядываю представленные модели.
– Вот эти дайте глянуть поближе, – прошу показать самые, на мой взгляд, чёткие.
– Очень достойный выбор, – умничает, передавая их мне.
Сам знаю.
– Это из новой коллекции, только получили. Натуральная кожа. Идеальная фактура и качество. Хорошо удерживают тепло.
– Беру, – выношу вердикт, покрутив пальцами вещицу.
– А размер?
– Должны подойти, – прикидываю чисто визуально.
– Как будете оплачивать?
– Картой, – лезу в карман.
– Угу. Давайте пройдём к терминалу.
– Давайте.
Пока она пробивает перчатки, достаю вибрирующий телефон и читаю сообщение от Горина.
– Прикладывайте.
Прикладываю карту, печатая Стасу ответ.
– Простите, могу кое-что спросить? Вы просто так похожи на одного человека…
– Да, мы с батей – одно лицо, – лениво отшучиваюсь, убирая трубу.
– У моей сестры над кроватью висит постер с вашим изображением, – признаётся девушка, отрывая чек.
– Нашла кого повесить…
– В смысле там вы и ребята. Группа. Она вас обожает. Ни за что не поверит мне, – бормочет растерянно и собирается укладывать перчатки в плоскую коробку.
– Не упаковывайте. Сразу наденем.
– Клянусь, каждый вечер сидит у себя в комнате и горланит ваши песни, – продолжает рассказывает про сестру.
– Сочувствую.
– Можно, пожалуйста, попросить автограф и видеопривет для неё?
– Давайте без видеоприветов обойдёмся.
Кивает, заметно расстроившись.
Мне не в лом. Просто момент не совсем удачный, да и выгляжу я сейчас вот вообще не айс.
– Как её зовут? – снимаю со стойки открытку.
– Рита.
– Окей. И о чём сеструха мечтает? – беру ручку. Начинаю выводить свои каракули.
Понимаю, что ответа на вопрос про мечту так и не услышал. Вижу, что девушка как-то странно отреагировала. Не улыбается. Опустила глаза.
– И чё там про мечту?
– Хотела попасть на ваш концерт. Мы не успели с билетом.
Печально, учитывая, что концерт последний.
– С билетами и правда напряжёнка.
– Извините за наглость… А нельзя как-то всё-таки купить его? Через вас, например? У меня есть деньги. Сколько нужно? Десять тысяч? Двадцать? Больше?
– Оставь их лучше на что-то полезное, Оля, – даю совет, прочитав имя на бейдже.
Возвращаюсь к открытке.
Так.
– Ритка болеет. Я боюсь, как оно дальше будет. Поэтому и…
Замолкает.
– Болеет? – поднимаю взгляд. – В смысле что-то серьёзное?
– Да, – тяжело вздыхает.
Не похоже, что обманывает. Речь ведь всё-таки идёт о здоровье близкого человека.
– Понял. Тогда вот что…
Пишу:
«Рита!
Привет тебе от солиста группы «Город пепла». Приходи на концерт в A2. Сегодня, в восемь»
Звякают колокольчики. В магазине появляется розовощёкая Тата.
– Это сестре, – отдаю продавщице открытку. – Это, – пишу номер Илоны на чеке, – тебе. Позвони, как будете у клуба. Вас встретят и проводят в зал.
– Ой… Правда? – моргает заторможенно. – Спасибо огромное!
Лезет обниматься на радостях. Джугели, остановившись в паре метров от нас, вопросительно выгибает бровь, глядя на эту картину.
– Извините, ради Бога! – девушка отступает назад и машет на себя руками. Растрогалась. Того и гляди расплачется. Ну даёт! Нашла повод. – Простите. Я просто как представлю её лицо! Да она в обморок упадёт от счастья!
– До вечера, Оля.
Забираю покупку, забираю свою девчонку и покидаю магазин.
– Тормози. Надень-ка это, – говорю ей снаружи.
– Марсель, – Тата настороженно на меня смотрит.
– Давай, ледышка, ныряй, – отдаю ей на примерку недавнее приобретение.
– У меня есть перчатки.
– И где?
– В чемодане.
– Содержимое твоего чемодана давно растащили турки.
– Нет! Он уже в Москве. Нужно забрать из аэропорта.
– Как ощущения? Удобно?
– Да.
– Клёвые же? Смотри, как офигенски сели!
– Без меня подобрал…
Явно очень удивлена. Да и сам я не меньше.
– Прикинь, как я угадал! Тютелька в тютельку.
Качает головой, вздыхая, хотя по реакции вижу, что перчатки ей реально нравятся.
– Теперь не будешь мёрзнуть.
Она обнимает меня и тихо благодарит.
– Давай что-то посущественнее слов, – пальцем маню к себе.
– Мы посреди улицы, Марсель, – напоминает, застеснявшись.
– И чё? – прижимаю к себе.
– Это не…
Некультурно. Неправильно. Неподобающе. Или что там ещё с этим дурацким не?
Целую её мягкие, розовые губы.
Прикрываю глаза от удовольствия, разливающегося патокой по телу, когда она, не взирая на смущение, отвечает на мой поцелуй нежно и не менее страстно.
Это необыкновенно чувствуется, чёрт возьми! Невероятно. Незабываемо. Нереально хорошо. Настолько хорошо, что отключается мозг. Уходит боль. Забываются проблемы, переживания.
По ходу, я отыскал своё волшебное лекарство от всего. Ну или почти от всего…
– Тут кругом люди, – ловко уворачивается, подставляя скулу.
– Плевать на них.
Никого, кроме неё, не вижу.
– Перчатки мне купил, а сам без шапки, – трогает мои волосы.
– Я их не ношу.
– Заболеешь и не сможешь петь.
– Не велика потеря.
– Ещё как велика! Ты пригласил ту девушку на концерт? – интересуется будто невзначай.
– Её и сестру. Кстати, про концерт. В пять собираемся с пацанами. Я просил Горина о встрече.
– Судя по всему, разговор будет не из приятных? – предполагает осторожно.
– Стасу он точно не понравится.
– Что ты собираешься сказать ему?
– Что я ухожу из группы.
*********
В обозначенное время стрельнуться не получается. Собраться всем вместе выходит только после саундчека, уже перед концертом.
На этой встрече присутствуют: Олег Батурин, совладелец лейбла, Горин, Илона и пацаны.
– Слушай, Вебер, в свете последних событий, начинаю верить в эту твою теорию относительно Ретроградного Меркурия, – невесело усмехается Стас.
Она пожимает плечами.
– Что тут у вас происходит, молодёжь? – переводит взгляд с меня на подразукрашенного Ромасенко.
Хера се, у него синячище на пол морды!
Но сам виноват.
– Чё с лицом? – интересуется Олег.
– Споткнулся и упал с лестницы, – цедит тот в ответ.
– Упал, – повторяет за ним Батурин, глядя при этом на сбитые костяшки моих пальцев. – Ты как с такой рожей выступать собираешься? Вы чё, дебилы совсем? По-другому свои проблемы решать не можете? Язык на что вам дан? – уже ко мне обращается.
– Сами как-нибудь со своими проблемами разберёмся.
– Пока, Абрамов, у тебя получается их только создавать, – подъёбывает язвительно. – Сегодня на концерте опять бухим-обдолбанным планируешь выступать, гений ты наш?
– Он трезвый, Олег.
– Пока трезвый, Стас.
– Я больше не пью и не употребляю, – сообщаю сквозь зубы.
– Правда? И давно? – усмехается.
– Олег, не надо, – встревает в наш диалог Илона.
– Ты рот закрой вообще, защитница, и скажи спасибо, что не выкинули тебя за все твои…
– Нормально с ней разговаривай, – перебиваю.
– Не то что?
– Тоже споткнёшься, – предупреждаю, припечатывая взглядом.
– Марсель…
– Охреневшие они у тебя, Стас. Вконец.
– Выкидывать меня смысла нет, Олег, я итак дорабатываю крайние дни, – сообщает девчонка.
Вот так. Даже не сказала мне.
Пацаны, судя по реакции, не в курсе.
– В смысле? – недовольно хмурится Батурин, только что выставлявший её вон.
– Собственно, это новость номер один, – вздыхает Горин.
– Причины?
– Личные.
– Я тоже ухожу, – заявляю следом.
– А это новость номер два, – констатирует Стас.
– Издеваетесь? Тебе, Кучерявый, моча в башку от популярности ударила? Забыли, кто вы и из какой дыры исключительно благодаря лейблу вылезли?
