Текст книги "Прости за любовь (СИ)"

Автор книги: Анна Джолос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

«Вебер какое-то время жила у Абрамовых»

«Они уехали в Москву»

«Болтают всякое, но стоит ли верить сплетням?»

Клянусь, лучше бы не писала Филатовой!

Снова утыкаюсь лицом в подушку и, как назло, вспоминаю историю, рассказанную Донной Розой.

По щекам катятся слёзы.

Кровь кипит.

В ней происходят странные химические реакции.

Горячая жидкость буквально жжёт вены изнутри, выжигая сосуды.

Как больно.

Как же мне, чёрт возьми, больно…

Глава 6

Июнь

Марсель

Сдаю работу, расписываюсь и выхожу в холл.

– Вы закончили? – интересуется дама в больших круглых очелах.

– Да.

– Я вас провожу, – встаёт из-за парты.

– Я помню, где выход. Учился здесь. Не парьтесь.

– Нет-нет. Согласно правилам, я должна сопроводить вас вниз, – организатор вне аудитории, активно прихрамывая, плетётся за мной.

Вот ведь бред-бредовый. Тут спуститься-то на один этаж.

– Всего доброго, – уже внизу говорит мне.

– До свидания.

Подхожу к турникетам, убираю паспорт и ручку в карман.

– Сдал, Абрамов? – спрашивает охранник, отрывая взгляд от журнала, в котором что-то пишет.

– Ага.

– Ну молоток! Тьфу-тьфу, рад видеть тебя прежним, – качает головой.

Прежним.

Усмехнувшись, киваю.

– Слушай, Борисыч, а Шац в школе? Чёт я не видел её.

– В школе. В одной из аудиторий. Через двадцать минут окончание экзамена, – он смотрит на часы. – По идее скоро должна освободиться.

– Отлично. Я щас метнусь кое-куда и вернусь. Пустишь на территорию?

– Да конечно, не вопрос, – открывает мне турникет и возвращает телефон, который я оставлял ему на хранение.

– Спасибо.

– Обращайся.

Иду на улицу. Просматриваю пропущенные вызовы. Читаю сообщения.

– Ну чё ты там нарешал, двоечник? – доносится до меня голос Горького.

Он стоит, прислонившись плечом к колонне. Хмурый и мрачный. Бледный как смерть. Мешкари под глазами. Опять не спал.

Друг очень тяжело переживает смерть деда.

– Привет.

Подхожу к нему. Обмениваемся рукопожатием.

– Норм?

– Почти всё сделал.

– Красава!

– Надо в цветочный сходить. И в магаз. Мать наказала купить Германовне букет и конфеты.

– Погнали.

Спустившись по ступенькам, движемся в сторону калитки.

– Жара, звездец.

– Ага.

Парит сегодня люто. Асфальт раскалён. Дышать абсолютно нечем.

– Вещи собрал?

– Да. А ты?

– Целый чемодан.

– Модник херов, – брюнет закатывает глаза. – Вон Чиж с пакетом. Фотку прислал. Канючил всё утро спортивную сумку. Мол, стыдно так в столицу ехать.

Ржу.

– Как предки отреагировали на твоё решение?

– Они ещё не знают.

– Да ну блин, ты чё? – удивлённо на меня смотрит.

– Не хочу, чтобы матушка расстраивалась заранее, – пожимаю плечом.

– Ну в принципе, правильно. К деду сходим на кладбище?

– Конечно, сходим, бро, – обещаю я.

Дальше до цветочного павильона шагаем молча. Паша опять грузится и я его не трогаю. Знаю, что в такие моменты важно просто быть рядом. Без лишней болтовни и суеты.

Собираем с флористом хороший букет. Покупаем в супермаркете большую коробку обожаемых Шац бельгийских конфет и возвращаемся к школе, возле которой щебечет толпа девчонок.

Вытаращились. Разглядывают. Шепчутся.

Я так понимаю, никто особо не верил в то, что мне удастся восстановиться после аварии.

– Ой, это случайно не мои, Марсель? – улыбаясь, спрашивает одна из выпускниц, глядя на цветы.

Не помню имени. По-моему, в том году она просила покатать её на мотоцикле, но очередь до неё не дошла.

– Случайно не твои, – отзывается вместо меня Паша.

– А ты, Горький, всё такой же грубиян, – подключается к беседе её подружка. – У тебя новая тату на шее?

– Твоё какое дело, Борисова?

– Нельзя общаться нормально? – блондинка обиженно дует губы.

– На общение с тобой настроения нет.

– Ты много потерял.

– Как-нибудь переживу.

– Завязывайте пререкаться. Парни, у Анжелики сегодня день рождения. Будет вечеринка. Придёте? Она стесняется сама позвать.

– Марин! – подруга, краснея, возмущённо на неё таращится.

Точно, Марина.

– Сорян, девчонки. У нас на вечер другие планы, – подмигнув, жму на кнопку и калитка с писком открывается.

– Жаль… – расстроенно звучит за спиной. – Может, в другой раз. Спишемся.

Забавно.

Когда валяешься в постели весь переломанный, ты на хрен никому не нужен и твои соцсети хранят тишину.

– Пялятся на тебя как на восставшего из пепла. Дуры!

Усмехнувшись, достаю телефон, чтобы позвонить Шац, однако тут же сбрасываю. Потому что она, собственной персоной, неожиданно появляется на крыльце.

– Ой, ребята! – останавливается, поправляет очки. – Марсель, Паша!

– Здрасьте.

– Добрый день!

– А мы как раз к вам…

*********

Время ужина. Вся семья по традиции собирается за столом. Тогда-то я и решаю объявить о своём решении.

– Пап, мам…

– М? Сонь, ну кто так ест? Всё перековыряла. Чем тебя рагу не устроило?

– Я не люблю лук, – морщится Мелкая.

– Едок! Говори, сынок.

Матушка забирает наши тарелки и отходит к раковине.

– Я уезжаю.

– В смысле? – она оборачивается, изменившись в лице.

– Сегодня ночью. В Москву.

Из рук матери выскальзывает посуда и с грохотом падает в раковину.

Батя, доедающий вторую порцию рагу, перестаёт жевать.

– Обалдеть. Я чё-то не знаю? – Милана вопросительно выгибает бровь.

– Билет на поезд уже куплен.

Секунда. Две. Три.

– Подожди, но… То есть как? Прямо сегодня уезжаешь?

Мать вытирает руки о полотенце и возвращается к своему месту.

– Мне в соцсетях написал один человек. Хочет со мной поработать.

– Что за человек? – недовольно интересуется отец.

– Стас Горин. Он занимается продюсированием артистов. Сейчас собирается запускать новый проект.

– Сынок, а вдруг это обман какой-нибудь? – обеспокоенно предполагает матушка.

– Да ну нет. Горин – уважаемый человек. Не станет хернёй страдать.

– Он заценил твои песни? Я ж говорила, они нереально крутые! – Милана радостно хлопает в ладоши.

А вот младшая, сидящая рядом, начинает реветь.

– Сонечка… – встревоженно заводит мама.

– Эу, ты чё? – дёргаю её за косичку.

– Не трогай меня! – вскочив со стула, в слезах убегает.

Похоже, новость о том, что я сваливаю, очень её расстроила.

– Дай ребёнку немного времени, чтобы переварить инфу, – советует Мила, наливая себе сок в стакан. – Она щас наверняка ваще не представляет, как будет обходится без своего обожаемого братца.

– Марсель, я правильно понимаю, у тебя билет на ночной поезд до Москвы?

– Да, мам.

– Так позвонил бы прямо с вокзала, – ядовито произносит батя, накалывая на вилку овощи.

– Па…

– Управился. Правильно, на хрена советоваться с семьёй? Поставил перед фактом и достаточно.

– Я не хотел заранее вас расстраивать.

– Молодец.

Это его «молодец» хуже любого слова, выражающего порицание.

В кухне становится очень тихо.

Мама беззвучно плачет. Батя доедает свой ужин. Сестра, с трудом сдерживая улыбку, косится на предков.

– А с университетом что? Мы думали, ты будешь поступать в этом году…

– Если с музлом не получится, поступлю. Просто хочу попробовать заняться тем, что мне реально нравится. Отсидеть пары ради корочки я всегда успею.

Родители хранят молчание.

– Будете отговаривать?

– Зачем? Решил – делай, – отзывается отец. – Кто ещё собрался покорять вместе с тобой столицу?

– Горький, Чиж, Вебер.

– Илона тоже? – пучеглазится сестра.

– Да. Я предложил ей поехать с нами, и она согласилась.

– Ей действительно лучше уехать. Подальше от своего неадекватного бати-алкаша.

– Мила…

– Что? Называю вещи своими именами.

– Кстати про вещи…

– Уже собрал, ма, – признаюсь, опуская взгляд.

– Понятно, – вздыхает она. – Где же вы там жить будете? У дедушки с бабушкой не поместитесь. Только если в загородном доме.

– Далеко. Что-нибудь придумаем. Найдём и снимем квартиру.

– Это тебе не Красоморск, который за полчаса можно объехать, а город-миллионник, – раздражённо цокает языком батя. – Там таких энтузиастов каждый второй.

– Да. Жильё нужно было найти заранее.

– Разберёмся.

– Разберётся он… – отец качает головой. – Буду звонить Беркуту что, – отражает взволнованный взгляд матери.

– А как же учёба? Ребята бросают училище?

– Чижа отчислили ещё в марте. Паше там тоже не по кайфу. Так что…

– Потерянное поколение. Вместо учёбы чушь какая-то на уме, – заключает глава семьи.

– Не верите в меня?

– Разумеется, верим, – спешит ответить мама. – Ты у нас очень талантливый!

– Ага. Талантливый неуч.

– Ян…

– Что Ян?

– Мы должны поддержать его решение, – строго смотрит на мужа.

– Если не поддержите, я всё равно поеду.

– Кто б сомневался, – хмыкает отец.

– Блин. Я тоже хочу в Москву, – надувшись, заряжает Милана.

– Помечтай.

– Ну пап!

Срабатывает радионяня.

– Петя проснулся, – мама, всполошившись, торопится к нему.

*********

К оговоренному времени парни подъезжают на вокзал. Собираемся перед входом за час до поезда. Провожать меня, естественно, отправляется вся моя семья. Даже батя, проворчавший весь вечер.

– И где Илона?

– Звоню. Гудков нет.

– Может, что-то случилось?

Паша пожимает плечом.

Виктор, папаша Вебер, сегодня, вроде как, на смене. По идее, проблем с тем, чтобы покинуть квартиру, возникнуть не должно было, но есть ощущение, что это всё же произошло.

– Смотаюсь к ней.

– Марсель…

– Я быстро.

Достаю телефон, чтобы вызвать такси, но меня зовёт отец.

– Поехали. Вы двое, – на пацанов пальцем указывает. – Отвечаете за моих женщин. Усекли?

– Да.

– Смотрите мне.

– Папочка, я с вами!

– Нет, Соня. Остаёшься тут.

– Ну, пап!

Мелочь бесится и топает ногой. Пытается возникать, но матери удаётся её утихомирить.

– Пошли.

Мы с батей направляемся к припаркованной неподалёку машине.

– Адрес какой?

– Лесная, 5.

– Близко. Успеем.

– Да.

– Пока мы один на один, послушай меня внимательно, – говорит, когда выезжаем на дорогу. – Не вздумай мне там, в столице, забухать или сторчаться.

– Па…

– Заткнись и слушай, – перебивает сухо.

– Ладно.

– Москва – город соблазнов. Разгульная жизнь затягивает. В первую очередь молодёжь.

– Я работать туда еду.

– Очень на это надеюсь, Марсель. Мать достаточно из-за тебя плакала. Полагаю, хватит ума ответственно отнестись к своему будущему?

– Хватит.

– Скажу откровенно, мне не особо нравится вся эта затея. Музыкант – ненадёжная профессия в плане стабильного дохода.

– Музыка – это единственное, что я могу делать действительно хорошо.

– Значит делай и относись к этому максимально серьёзно. Тогда, возможно, будет толк.

– Будет. Посмотришь.

– Скинь мне контакты этого Горина.

– На фига?

– Скинь сказал. В Москве полно долбанутых.

– Хорошо, я скину.

– И еще, девчонку, если уж позвал с собой, береги. Приглядывайте за ней с пацанами.

– Обязательно, бать.

– Этот дом?

– Следующая пятиэтажка.

Въезжаем во двор.

– Вон её подъезд. Третий.

Место для парковки не находим. Всё заставлено. Встаём посреди дороги.

– Свет горит. Поднимусь. Узнаю, что там.

– Аккуратно давай. Сразу звони, если вдруг что. Понял?

– Да.

Ныряю в подъезд и подсвечиваю телефоном окружающее пространство.

Как всегда, на первом этаже разбита лампочка. Сколько раз провожал Вебер после работы домой, постоянно тут была темень.

Шагаю по ступенькам.

Второй этаж.

Третий.

Четвёртый.

Отдышавшись, нажимаю на звонок, принадлежащий семнадцатой квартире. Удивительно, но открывают дверь очень быстро. Как оказывается, потому что ждали какого-то человека.

– Чё так долго, Костян?

На пороге стоит папаша Илоны. Неопрятный, в драбадан пьяный мужик. Хотя мужиком его назвать язык не поворачивается.

– Опять ты, Кудрявый?

Сразу отдупляет, что перед ним не Костян.

– Илона где?

– Пшёл отсюда!

Пытается закрыть дверь, но я не позволяю.

– Я спросил, где Илона.

– Свалил!

Заталкиваю его в квартиру и захожу следом.

– Где она? – повторяю вопрос.

– Иди на…

Договорить не успевает. По роже его бью. Давно хотел это сделать, да всё никак возможности подходящей не было.

– Ах ты сво-о-олочь, – держится за челюсть и предпринимает попытку встать с пола.

– Ой-ой-ой, Витя, – в коридоре появляется какая-то баба. Судя по перегару, она тоже хорошенько приняла на грудь.

– Где, мать твою, Илона? – применяю один из приёмов самбо.

Зря, что ль, на секцию столько лет ходил?

– А-а-а! Козлина! Да ты знаешь, кто я?

– Где?

– А-а-а…

– Отпусти его! – бабища с визгом бросается на меня. Лупить принимается.

– Успокойся, бешеная.

– Марсель, я тут!

Слышу, как кричит девчонка.

Оттолкнув алкашку, пробираюсь к балкону. Илону, оказывается, закрыли там.

Поворачиваю ручку. Запускаю её в кухню.

– Ты как? Нормально?

Кивает.

Да только ни хрена не нормально. Я опять вижу ссадины на её лице.

Ну что за редкостная гнида этот Виктор?

Не надо было ей сюда возвращаться. Зря позволил. Пусть бы и дальше спокойно жила у нас.

– Идём?

– Да, – она хватает со стола свой телефон. Судя по всему, его отобрали и выключили. – Сумка…

Бежит в свою комнату. Уже через минуту выходит оттуда с вещами.

– Готова.

– Отлично.

– Куда собралась, шала…

– Рот закрой! – затыкаю долбоящера, наконец поднявшегося с помощью своей подруги на ноги.

– Щенок! – дёрнувшись вперёд, хватает нож со стола.

– Ты спятил? – Илона, оторопев от ужаса, замирает.

– Назад, – тяну её за руку, прячу за свою спину и внимательно наблюдаю за бывшим зеком. Тот, ощущая некое преимущество, скалится, и вытирает рукавом кровь, капающую из разбитого носа.

– Да я тебя…

– Витя… Это статья. Мож не надо, а, – боязливо косится в его сторону собутыльница.

– Да я его на лоскуты ща порежу, – заявляет он угрожающе. Собирается двинуться на меня вперёд, но в эту самую секунду в квартире раздаётся выстрел.

Виктор вздрагивает.

Вебер, вскрикнув, сжимает пальцами моё плечо.

Бабища прилипает к стене и испуганно смотрит на моего батю, появившегося буквально из ниоткуда.

– Медленно опустил нож и отошёл в сторону, – обращаясь к алкашу, произносит он ледяным тоном. – Или мне придётся проделать отверстие в твоей тупой башке.

Глава 7

В машине какое-то время звучит тишина.

– Ты в порядке? – спрашивает отец, глядя на Илону в зеркало заднего вида.

– Да.

– Испугалась?

Испугалась, естественно. Бледная вон вся.

– За Марселя. Виктор, когда пьяный, вообще себя не контролирует.

Виктор.

Илона почти всегда зовёт его по имени. Я по началу даже думал, что этот алкоголик не её родной отец, а отчим.

– Пятнадцать лет назад он сел в тюрьму из-за того, что заколол своего товарища битой бутылкой, – признаётся девчонка вдруг.

– Чего? – поворачиваюсь к ней. – И ты только сейчас решила рассказать о том, что жила под одной крышей с убийцей?

– Прости.

– «Бытовой конфликт», значит, – цитирую то, что она озвучивала ранее. – Илон, ты, на хрен как, нормальная?

– Придержи язык, Малой, – недовольно бросает отец.

– Я офигеваю просто. Почему нельзя было сказать правду сразу?

– Потому что это совсем не те подробности, которыми хочется делиться.

– А где твоя тётка? – интересуется батя, перестраиваясь в левую полосу.

– Тётя Валя – соцработник. Присматривает за пожилыми людьми. В последнее время она стала оставаться на ночь в квартире одной из бабушек. Наверное, чтобы не видеть всего того, что происходит дома.

– Зашибись решение. Получается, забила на племянницу болт.

– Абрамов!

– А чё я не так говорю? Оставила девчонку с этим ублюдком! – отражаю возмущённо.

– Притушись, чего разорался?

– Потому что! Ты, кстати, за пистолет пояснить не хочешь? Откуда он у тебя взялся?

– Был в машине.

– Был в машине? И часто ты возишь с собой оружие? Мать-то в курсе?

– Какого дьявола я должен перед тобой отчитываться? – рявкает он недовольно.

– То есть, по-твоему, вопросов у меня возникать не должно? Охренеть блин!

– Тон смени.

– Не ругайтесь, пожалуйста, – вмешивается в наш острый диалог Илона.

В салоне снова становится тихо, и молчим мы до самого приезда на вокзал.

– Про пистолет никому ни слова, – строго наказывает отец, заглушив двигатель.

– Ну разумеется, – фыркаю я.

– Спасибо, Ян Игоревич. За то, что появились вовремя. И вообще, за то, что приехали с сыном за мной, – благодарит девчонка, после чего вылезает из машины.

– Сумку оставь. Я сам заберу, – оповещаю сердито.

– Хорошо.

Закрывает дверь. Идёт к нашим.

Наблюдаем через лобовое за тем, как ей навстречу движется матушка. Она что-то спрашивает у неё. Обнимает. Уводит к ребятам.

– Поостыл? – ощущаю на себе тяжёлый взгляд родителя.

– Бандитское прошлое. Дурка. Пистолет. Иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю.

– Есть вещи, о которых стоит помалкивать. Догоняешь о чём я, Младший?

– Шила в мешке не утаишь.

– Но попытаться-то можно?

– Понятно всё, – закатываю глаза.

– Да ни черта тебе не понятно. Будут свои дети, тогда поговорим, – выходит из тачки.

– Ты хоть надёжно его прячешь? – тоже выбираюсь из салона. – А если Сонька, не дай Бог, найдёт?

– Я, по-твоему, полный имбецил, что ли? – цокает языком, нажимая на кнопку брелока.

Идём по направлению к зданию вокзала.

– Он жив-то хоть? – осведомляюсь, пока есть возможность.

Мы с Вебер вышли из квартиры первыми. Батя – несколько минут спустя.

– К сожалению.

– Ты что-то ему прострелил?

– Нет. Сломал пару костей. Пусть отдохнёт немного на больничной койке.

Киваю.

Таким раскладом я доволен. Этот урод заслужил.

– На девчонку не злись.

– Сам как-нибудь разберусь.

– И вообще, присмотрись к ней, Кучерявый, – заряжает неожиданно.

– Чё? – поворачиваюсь, широко распахнув глаза.

– Чего таращишься? Красивая, неглупая, а главное, была рядом в самый тяжёлый для тебя период. Лично для меня, это – показатель.

– Мы с Илоной просто дружим.

– Дружба между мужчиной и женщиной невозможна, Малой.

– Возможна.

– Спорим, нет? – ухмыляется.

– Ну наконец-то! – матушка спешит к нам. – Мы немножко опаздываем. Всё хорошо?

– Да, родная.

Отец обнимает её и, прижимая к себе, целует в висок.

Подхожу к друзьям.

Горький держит на руках Петю. Полусонный годовалый малец трогает пальчиками разрисованную чернилами кожу шеи.

– Ему тоже не нравятся твои татуировки.

– А по-моему, наоборот.

– Уронишь. Нормально придерживай его за спину, – по обыкновению, ворчит Милана.

– Чушь не неси. Я умею держать детей. Соню сколько нянчил.

Сестра закатывает глаза в свойственной всем Абрамовым манере.

– А я их боюсь, – признаётся Чиж.

– Ещё один. Свободного тоже лютой паникой при виде детей накрывает.

– Ребята, нам нужно поторопиться. Поезд вот-вот будет.

– Ну так погнали.

Суетимся. Подхватываем сумки. Всей толпой движемся к центральным дверям здания вокзала. Там друг за другом проходим через рамку и направляемся к выходу на платформы.

– Как понять, какая у нас?

– Щас объявят.

– Паспорта все взяли? Приготовьте вместе с билетами, – командует матушка.

– Блин-блинский!

Чиж трясущимися руками роется в сумке. Ищет документ, выпотрошив почти всё её содержимое на асфальт.

– Посмотри по карманам, – советую я.

– Точняк! Вот он!

– И эти люди едут покорять Москву, – качает головой батя, забирая Петю у Паши.

– Внимание пассажирам! Скорый поезд Сочи-Москва прибывает на третий путь, – раздаётся из уличного динамика.

– Правильно стоим.

– Номер вагона посмотрите.

– А где смотреть? – хмурится Чиж.

Чувствую, как меня крепко стискивают за ноги.

Сонька.

Дулась на меня весь вечер, но сейчас вцепилась так, словно не хочет отпускать.

– Иди сюда, – присаживаюсь. Потому что поднять её на руки сейчас не смогу из-за проблем с шеей и спиной. – Обижаешься на меня?

– Немножко, – шепчет она в ответ, намертво стиснув вышеупомянутую шею.

– Буду скучать, Джеки Чан.

– Сильнее всего за мной? – губки бантиком целуют мою скулу.

– Само собой, – отклоняюсь назад и вытираю слёзы, которые катятся по раскрасневшимся щекам младшей сестры. – Завязывай сырость разводить. Тебе не идёт.

– Угу.

– Предкам сильно нервы не трепи. Чуток для тонуса. Лады?

– Как получится, – шмыгает носом.

– Сонь…

– Я постараюсь, – вздохнув, выжимает из себя обещание.

Мимо нас проносится гудящий поезд.

– Так какой вагон?

– Девятый.

– Купе?

– Плацкарт.

– Ой олени… – отец в шоке.

– Зато им будет весело. Так, считаем. Это третий.

И снова все на суете. За исключением Паши и Миланы. Эти двое даже на фоне грохота состава умудряются ругаться.

– Харэ уже, Мила.

– Я говорю о том, как рада его отъезду!

– Ты могла бы не повторять это столько раз. Все всё поняли, – мрачно отзывается Горький.

– Наконец-то никто не будет лезть в мою личную жизнь! Буду делать, что хочу! – заявляет она, широко улыбаясь, однако эта её улыбка совсем не вяжется с глубокой грустью, которую транслируют глаза.

– Смотри осторожней. Иногда от этого «хочу» появляются маленькие люди.

– Придурок! – краснея, толкает его в плечо. – Ненавижу тебя!

Паша усмехается, глядя на тормознувший перед нами вагон под номером десять.

– Чтоб ты никогда из Москвы не вернулся!

– Алё, прекрати, – осаживаю, посылая в её сторону осуждающий взгляд.

– Сюда! – зовёт всех Чиж, и мы дружно перемещаемся вправо.

– Стоянка поезда три минуты. Приготовьте паспорта и билеты.

Пока проводник раскладывает лестницу, мы прощаемся.

Обнимаю сестёр. Взъерошиваю кучери ревущего Петьки, испугавшегося поезда. Пожимаю руку отцу.

Долго в глаза друг другу смотрим.

– Дерзай, Абрамов-младший.

С облегчением принимаю его скупое мужское объятие и подбадривающее похлопывание по плечу.

Что ж. Если и злится, решение моё всё равно принял.

– Сынок, – матушка целует меня и ласково гладит по волосам. – Как приедете, сразу позвони. Хорошо?

– Обязательно, мам.

– Иди.

Разумеется, плачет.

– Прости, что не сказал заранее.

Совесть заела. Там за столом мне показалось, что я совершил ошибку, скрыв от родных свои планы на будущее.

– Неважно. Пусть у тебя всё получится. Береги себя.

Обнимаемся ещё раз.

– Молодые люди, проходим в вагон! Или без вас уедем! – торопит грозного вида тётка.

Первым показываю ей паспорт и билет.

– Проходите. Следующий.

Поднявшись по ступенькам, ныряю в узкий проход. В полутьме нахожу своё место и, забросив туда наши с Илоной вещи, возвращаюсь в тамбур.

Там толпятся ребята, а проводник, на них каркая, поднимает лестницу.

– Пока! – машет Сонька, прилипнув к отцу.

– Удачи! – кричит Милана, утыкаясь в его плечо.

Тоже по итогу расплакалась. Хоть и строила из себя снежную королеву.

Поезд трогается.

Ну вот и всё.

– Ой, а пакет с едой!

Матушка, всполошившись, бежит за вагоном и бросает его в проводницу со словами «Детям передайте, пожалуйста!»

– Господь Всемогущий, кирпичи там, что ли? Нате, дети, – глянув на нас с Пашей, усмехается женщина.

– Благодарю, – друг принимает от неё увесистый пакет.

– Идите уже, – закрывает двери. – Сейчас бельё вам принесу.