Текст книги "Прости за любовь (СИ)"
Автор книги: Анна Джолос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)
– Отлично.
– Девочкам велено распределиться по комнатам и спать наверху.
– Ладно.
– Вы только гляньте на них! Всё как раньше…
Отодвигает занавеску и мы дружно прилипаем к окну, откуда открывается вид на внутренний двор.
Парни сидят в вышеупомянутой беседке. Курят, что-то обсуждают, смеются.
Так тепло в груди становится, когда вижу, как Он снова улыбается.
– Ещё бы Дениса к ним, – расстроенно вздыхает Мила и Полина болезненно морщится, отступая от окна.
Произошедшее полгода назад, до сих пор морально на неё давит.
– Ты так и не сходила к нему?
– Нет.
– Почему? – искренне не понимает девчонка. – Он ведь, наверное, ждёт, что придёшь.
– Я не могу.
– Как-то это неправильно, по-моему.
– Милана, – выразительно на неё смотрю и отрицательно качаю головой.
Какая муха её сегодня укусила!
– Это просто моё мнение.
– Оставь его при себе, хорошо? – ругаю сердито.
Она обиженно поджимает губы и, прихватив с собой пакет сока, уходит.
Пять минут спустя и мы поднимаемся на второй этаж, чтобы выбрать себе комнату.
Размещаемся в крайней слева. По очереди посещаем ванную, купаем Рокки, переодеваемся в пижамы и укладываемся в кровать все втроём.
Шерстяной засыпает первым, устроившись у наших ног.
– Она права, – нарушает молчание подруга некоторое время спустя. – Из-за меня Денис в тюрьме.
– Полин…
– Я бы, может, и хотела увидеться, но как?
Разворачиваюсь к ней лицом.
Она лежит на спине. Смотрит в потолок.
– Знаешь, бабушка с детства закладывала в меня чувство отвращения к противоположному полу. Помню, как она постоянно повторяла: «Поцелуи и всё то, что творится между мужчиной и женщиной, – от лукавого. Страшный грех, за который горят в аду».
– Так и говорила?
– Да. И надо признать, её слова отпечатались на подкорке намертво. Я же парней как огня боялась и искренне верила в то, что бабушка говорит правду.
– И когда ты усомнилась в этом?
– О нет. Я не усомнилась. В ночь на выпускной, когда мы всем классом прыгали с пирса, Денис меня поцеловал, – выдерживает паузу, будто воскрешая в памяти то, что случилось тогда между ними. – Это было так прекрасно, так волнующе и пугающе одновременно, – тихо вздыхая, прикрывает глаза. – Я потом всё утро на горохе стояла. Так меня раньше наказывали.
– То есть ты сама себя наказала?
– Да, наказала. Потому что мне понравилось. Понравилось, как он целовал меня.
– Это звучит ужасно, Полин.
– Я обещала себе, что больше никогда и никому не позволю ничего подобного. Зарок дала, но… Денис появился в университете и я снова не устояла. Спортсмен, красавец. Сколько подходящих девчонок по нему убивалось и как же сильно они ненавидели меня, невзрачную мышь, к которой он проявлял интерес.
– Никакая ты не мышь, – одёргиваю строго.
– Да брось. Я была ею, Тата. Давай будем честны. Одна одежда чего стоила.
Молчим.
– Я думала, вы были с ним близки. В Питере ты сказала, что отдала ему всё, а он растоптал тебя.
– Мы были близки, пусть и не дошли до главного. Я позволяла ему очень многое, а потом страдала и корила себя за это, часами отмаливая грехи в церкви.
– Твоя бабушка нанесла тебе психологическую травму.
– Да, но это уже неважно.
– Ещё как важно.
– Представляешь, тогда, после встреч с ним, я ощущала себя страшно грязной и испорченной, – грустно усмехнувшись, открывает глаза, из которых катятся слёзы, коих было выплакано море. – Если б только знала, что настанет день и я по-настоящему в полной мере прочувствую, что это значит.
Обнимаю её крепко. Целую в висок.
– Очень сожалею о том, что он не стал моим первым мужчиной. Я хотела, чтобы было так. Возможно, если бы это произошло между нами, он поверил бы мне. Не бросил учёбу, не уехал из Сочи.
– Не плачь, пожалуйста.
– Мила говорит, я должна встретиться с ним, но как, Тата? Как смотреть ему в глаза после того, что случилось?
– Милая, ты ничего никому не должна.
Глажу её по голове.
– Я так сожалею…
– Тс-с…
Она долго плачет на моём плече, но капли дождя, барабанящие по стеклу, успокаивают, убаюкивая. Да и день, проведённый на свежем воздухе за городом, даёт о себе знать. Какое-то время спустя Поля, измученная переживаниями, засыпает и я, осторожно выбравшись из постели, оставляю их с Рокки, решив спуститься вниз.
Тихо, на носочках, прохожу через гостиную. Там, разложившись в позе морской звезды, спит Чиж.
Пробираюсь на кухню. Наливаю себе стакан воды. Приоткрыв занавеску, качаю головой.
Мой Кучерявый ещё там. Сидит с гитарой в руках. В зубах красным огоньком светится сигарета.
Быстрым шагом иду в прихожую. Обуваюсь. Надеваю свою куртку, беру в руки его кожанку и, беззвучно прикрыв за собой дверь, выхожу на улицу.
Бегом пересекаю двор. Льёт как из ведра!
– Ты чего? – спрашивает он, когда залетаю в беседку.
– Куртку тебе принесла. Сидишь раздетый в одном джемпере.
– Весна, Джугели.
– Холодно, – накидываю куртку ему на плечи.
– Почему не спишь? – убирает гитару в сторону.
– А ты?
– Не спится.
Смотрим друг на друга и я, наплевав на гордость, подхожу к нему первая.
Снова устраиваюсь на коленях и обнимаю крепкую шею.
Так и сидим.
Он курит, а я медленно и жадно вдыхаю его запах, наполняя им лёгкие.
– Не злись на меня, – целую линию челюсти. – Насчёт фамилии пошутила.
Молчит.
– Марсель.
Выдыхает дым. Тушит окурок о края пепельницы.
Обиделся. Знаю.
– Ты просто напугал меня разговорами о семье и детях, – озвучиваю, как есть.
– И что в этом такого страшного?
– Это большая ответственность.
– Моя. Не твоя.
– Для обоих, – не соглашаюсь я с ним.
– Забей.
– У тебя перед глазами был пример того, как должно быть. У меня – нет.
– Если бы ты доверяла мне, никаких страхов не возникало бы.
– Я доверяю.
– Ага. Также как они? – кривит губы в усмешке.
– Ты про ребят? – уточняю хмуро.
– Думают, сорвусь, если передо мной будет стоять бутылка?
Ах вот оно что. Намекает на отсутствие алкоголя.
– Хотели поддержать тебя.
– «Поддержали».
– Перестань, – кладу ладонь на его скулу.
– Иди спи.
– Вот ещё! – разворачиваю к себе его лицо. – Я доверяю тебе, ясно?
Дождь стучит по куполу беседки.
Глаза в глаза.
Вкладываю в этот взгляд всё, что не могу сказать.
– Доверяю, – повторяю снова.
Он соприкасается своим лбом с моим.
Целует в губы.
Почти целомудренно и мне этого сейчас так мало!
– Ещё, – горячо шепчу, зарываясь пальцами в его кудряшки.
Глава 36
Двадцать седьмого мая в районном зале суда проходит слушание по делу о незаконном присвоении чужой собственности без добровольного согласия собственника.
Речь об отцовском бизнесе, которым путём махинаций завладел Горозия-старший несколько лет назад.
Благодаря Игорю Владимировичу и моему новому адвокату, я здесь в качестве истца, а вышеупомянутый Анзор Горозия, страшно недовольный происходящим, в роли обвиняемого ждёт решения суда, нервно постукивая пальцами по столу.
Полагаю, он не рассчитывал на то, что я пойду до конца и теперь у него есть серьёзный повод переживать, ведь статья 159 УК РФ Мошенничество предусматривает достаточно серьёзное наказание.
– Клоун мля…
Пока суд готовится огласить решение, Марсель, развернувшись полубоком, откровенно угорает над Леваном, присутствующим в зале в качестве группы поддержки отца.
Вы не поверите! Сюр, но Горозия-младший в леопардовом. Даже туфли, чёрт возьми, такие! В тон костюму, пятнистые.
Похоже, жена так и не смогла привить ему чувство стиля.
– Хрена ли ты уставился?
Леван, то и дело исподтишка наблюдающий за нами, стиснув челюсти, отводит взгляд.
– Ушлёпок нелепый.
– Эй, Марсель, спокойно, – тихо прошу.
Если честно, я очень волнуюсь по причине того, что Кучерявый на взводе. Один Бог знает, сколько ещё терпения у него в запасе. Поэтому я просто молю, чтобы заседание поскорее кончилось и всё.
– Цветам плохо, – расстроенно смотрю на измученные отсутствием воды бутоны роз.
– Не парься. Я тебе новые подарю.
– Не нужны мне новые. Эти жалко.
Марсель подарил их в знак поддержки прямо у зала суда. Чтобы приободрить и поднять мне утром настроение.
– О, вернулись.
– Прошу всех встать.
Поправляю юбку и жакет.
Встречаюсь глазами с адвокатом.
Рудов абсолютно спокоен. Как удав.
Я же в эту минуту нервничаю так, что слышу в ушах стук собственного сердца.
Марсель сжимает мою ладонь.
– Всё будет кока-кола, – подмигивает мне.
Киваю и опускаю взгляд.
Зажмуриваюсь.
Слова доходят до меня через одно, обрывками фраз и будто бы сквозь некий вакуум.
– … Удовлетворить иск истца в полном объеме, поскольку материалами дела подтвержден факт мошенничества…
Сжимаю кулак свободной руки.
Да! Да! Да!
– … Признать Горозию А. С. виновным в совершении преступления, предусмотренного статьёй сто пятьдесят девятой…
Выдыхаю, всё ещё до конца не осознавая, что произошло.
– … Назначить наказание в виде трёх лет лишения свободы.
Поверить не могу, что у нас получилось! Неужели справедливость восторжествовала?
– Приговор может быть обжалован в течение десяти суток со дня его провозглашения.
Висну на шее у Марселя. Он осторожно стискивает меня в ответ и целует в макушку.
Гора с плеч.
Я знаю, что мы ещё столкнёмся с некоторыми сложностями впереди, но как же я счастлива, что фирма, по праву принадлежавшая отцу, больше не имеет ничего общего с этим гадким человеком.
– Поздравляю, – сухо чеканит Рудов.
– Спасибо Вам, Дмитрий Сергеевич! – пожимаю ему руку и смотрю на него с искренней благодарностью.
– Это моя работа.
Вот ведь робот! Даже не понимает, как много сделал для моей семьи!
На радостях не совладав с эмоциями, обнимаю седовласого дядьку и он, явно огорошенный столь бесцеремонной наглостью, вмиг заливается краской и становится пунцовым.
Печатаю Полинке сообщение:
«Ура! Мы выиграли! Выиграли, Полька!»
Отправляю.
Получив важную информацию от адвоката, вновь цепляю пальцы Марселя своими и веду наконец к выходу из этого душного зала.
Прохожу мимо Левана, совсем по-детски победоносно вздёрнув подбородок.
Он поражён и ошеломлён исходом заседания. Смотрит на меня с такой ярой ненавистью, словно я всю его жизнь разрушила.
Хотя, пожалуй, так и есть. Придётся ему освободить должность заместителя директора и поискать работу в другом месте.
– Счастлива, да? – бросает сердито.
– Ты знаешь, да, – не отрицаю, улыбаясь.
– Сука, – беззвучно произносит одними губами.
Да и плевать.
Пребывая в состоянии эйфории, не сразу обращаю внимание на то, что мой Кучерявый притормозил где-то сзади. А когда наконец замечаю его отсутствие за спиной, оборачиваюсь и вижу следующее: он разбивает Горозие-старшему лицо.
Тот от чётко поставленного удара мешком валится на скамью.
Вот чёрт… Разумеется, Абрамов не был бы Абрамовым, если бы не учинил нечто подобное.
Все присутствующие в зале замирают. Рудов растерянно моргает, прижимая кожаный ридикюль к груди.
– Марсель! – хватаю его за талию сзади.
– Это за то, что бросил её тогда на дороге, – яростно цедит парень сквозь зубы.
– Отец, ты в порядке?
А вот и сынок подоспел. Помогает родителю подняться.
– Держи, – модный леопардовый платок ему протягивает, но тот лишь раздражённо отмахивается.
– Сукин сын! – шатаясь, утирает разбитый нос рукавом пиджака.
О, яблоко от яблоньки недалеко падает. Даже оскорбления выдают одинаковые.
– А ну повтори!
Марсель дёргается вперёд. Одновременно с Леваном. Анзор же при этом трусливо прячется за спину отпрыска.
Смешно.
– Не трогай его! – как-то неуверенно задвигает его защитник.
Господи, ну куда ты лезешь!
Всеми силами сдерживаю своего реактивного, но мне с ним, увы, не справиться. На нашу беду, в этом своём рехабе он регулярно посещал спортзал и активно занимался с тренером.
– Пшёл на хер, чмо леопардовое!
Младший Горозия тоже отгребает.
И Анзор. Повторно. Видимо, за «сукиного сына».
– Охрана! Охрана!
– Я вазужу вебя! – обещает Леван, распластавшийся на полу.
Боже. Похоже, у нас минус ещё один нос.
– Чё ты там промямлил?
– Стой, хватит!
– Немедленно прекратить беспорядок в зале суда! – требует прокурор. – Угомоните его!
К счастью, весь этот кошмар заканчивается. Правда пугает то, что Марселя, злого и возбуждённого до опасного критического максимума, скручивают сотрудники правоохранительных органов.
– Да в норме я, отвалите!
Спешно достаю из сумки телефон.
– Алло…
– Знаю, моя красавица, вы выиграли, – звучит игривое из динамика.
– Игорь Владимирович, – вижу, как его внука-дебошира уводят, – у нас тут ЧП, – коротко обрисовываю ситуацию.
*********
Марселю за устроенный в зале суда дебош дали пятнадцать суток.
Игорь Владимирович, пользуясь своим положением, конечно, решил эту проблему, однако в воспитательных целях сократил этот срок до двух.
– Забираю своего драчуна, Вить, – обращается он к коренастому мужичку в погонах, когда наконец оказываемся в отделении сорок восемь часов спустя.
– Слава Иисусе, – поднимается со стула тот, лениво доставая связку ключей. – Мы порядком устали от журналюг, оккупировавших территорию. Щимятся сюда за сенсациями. Достали. Слышь, звезда, подъём! – обращается уже к Марселю.
– Чё? – раздаётся сонное в ответ.
– Чё-чё. На выход, говорю. Приехали за тобой, селебрити.
Как только Кучерявый, зевающий и растрепанный, выходит к нам, бросаюсь к нему навстречу и крепко-крепко обнимаю.
Внутри дрожит всё.
Как же я ненавижу места, подобные этому!
– Привет, – целует в макушку, прижимая ненадолго к себе. – Не нюхай. От меня воняет небось. Какого хрена так долго? – возмущённо высказывает деду.
– Такого! Башкой своей надо думать. Опозорил меня перед коллегами! – ругается Абрамов-старший. – В следующий раз останешься тут на все пятнадцать суток, придурок. Спасибо, Вить, – хлопает того по плечу и незаметно засовывает ему в карман деньги.
– Вот вещи.
Марсель выдёргивает из его рук свой телефон и часы.
– Он нарушил мои права. Позвонить я мог ведь?
– Иди уже, права, – дед Игорь, раздражённо поморщившись, подталкивает внука вперёд.
– Ты бы хоть отдельную камеру мне организовал! Сидел с бомжом.
– Перебьёшься. Надо быть ближе к народу. Чешите, – провожает нас до турникета. – Я задержусь. У меня тут ещё одно дело есть.
– Спасибо вам, Игорь Владимирович.
– Благодарности принимаю поцелуями и борщом, дорогая, – подмигивает. – Завтра загляну.
– Дед, ты попутал? – тут же бычится парень, меняясь в лице. – Не приходи к ней, когда меня нет. Ясно?
– Марсель, перестань.
Становится стыдно за его поведение.
Ну что ещё за глупая ревность?
– Я уже говорил тебе, – ошпарив взглядом, бросает недовольно.
– О-о-о, посмотрите на него! – смеётся Игорь Владимирович. – Весь в папашу. Шары вылупил, распетушился! Мож мы тебя ещё на пару месяцев закроем в клинике, а? Научишься справляться с агрессией.
Кучерявый, сцепив зубы, выразительно смотрит на деда.
– Я завтра улетаю в Париж, Игорь Владимирович. У меня Ролан Гаррос.
– Это что ещё за хрен моржовый?
– Турнир.
– А.
– Борщ вечером сварю и оставлю на плите. Вы заходите, – имею наглость сказать. Хоть это и не моя квартира.
– Непременно, моя красавица.
– Идём, – спешно тяну Кучерявого за руку.
Игорь Владимирович тоже ведёт себя как мальчишка.
Зачем провоцирует?
– Моя красавица, – цедит Марсель. – Старая козлина.
– Ну зачем ты так? – тихо порицаю. – Он ведь вытащил тебя отсюда.
– Пусть бы не вытаскивал.
Вздыхаю.
После того нашего разговора в беседке как-то тяжело с ним стало общаться в последнее время.
– Нас Паша ждёт, но там за забором журналисты, – предупреждаю, когда выходим на улицу.
Не спрашивайте, откуда они прознали о его местонахождении. Я понятия не имею.
– Марсель, что случилось?
– Можем мы получить какие-то комментарии?
– Что произошло в зале заседания? Драка?
– Тата, правда ли, что друг семьи и компаньон отца незаконно завладел общим бизнесом?
– Марсель, ты уже завершил своё лечение в рехабе?
Не обращая внимания на их бестактные вопросы, направляемся к притормозившей у тротуара машине Горького.
Прямо дежавю.
Забираемся в салон.
Щёлкают замки.
– Здорово, скандалист, – протягивает ему руку Пашка.
Он подкинул нас сюда с дедом Игорем. Потому что последнему накануне кто-то спустил все шины по кругу.
– Начистил-таки морду леопардовому?
– Он легко отделался.
– Ты сломал ему нос, – уточняю я.
– Пусть скажет спасибо, что не хребет.
И действительно спасибо.
Парни болтают по дороге к дому, а я, пользуясь тем, что Марсель сидит на переднем, открываю директ и подчищаю сообщения.
Мой тайный «обожатель» вчера снова прислал порцию угроз.
Я прям даже как-то привыкла к ним уже.
– Ты когда выписываешься из клиники, бро?
– Первого.
– Связывался с Гориным?
– Сегодня хочу заехать к нему в офис.
– Вот он офигеет, когда ты скажешь, что готов вернуться.
Оторвав взгляд от телефона, прикидываю, не послышалось ли.
Вернуться?
Пока едем, думаю, как так случилось, что об этом важном решении я узнаю не от самого Марселя, а от Паши.
Уже дома, поджидая его у двери ванной, настраиваюсь на серьёзный разговор.
– Ты чего здесь? – спрашивает, обнаружив меня в коридоре.
– Поговорить хочу.
Вытерев голову полотенцем, ставит передо мной мои мохнатые тапки.
– Босиком не стой на плитке.
– Так мы поговорим?
– Давай потом, мне нужно сейчас уехать.
Проходит в комнату, оставляя меня в полнейшем замешательстве.
– А завтра уезжаю я, – напоминаю, шагая следом.
– Значит потом.
– Нет, не потом. Сейчас, – заявляю сердито.
Рокки, развалившийся на кровати, приподнимает голову. Думает, на него ругаюсь.
– Говори, – бросает полотенце в сторону и опирается бедром о спинку дивана.
– Что происходит?
– Ты о чём?
– Да обо всём. Мы с тобой как чужие люди, Марсель. Ты ведёшь себя странно.
– Конкретизируй.
– Ни разу не приехал домой за этот месяц, – выдвигаю первый аргумент. – Если бы я сама не приходила на выходных в клинику, мы бы вообще до суда не увиделись. И вот даже сейчас. Вместо того, чтобы остаться, ты собираешься куда-то уйти.
Молчит. Нечего противопоставить, а я тем временем продолжаю.
– Когда решил вернуться в группу?
– Недавно.
– Почему я об этом ничего не знаю?
– Потому что мы это не обсуждали.
– Не возникло желания поделиться со мной?
– Не переворачивай. Я пока сам плохо представляю, что к чему.
– Это неважно. Ты не сказал мне! – обиженно поджимаю губы.
– Тата…
– Ты отстранённый, холодный. Чёрт возьми, такое ощущение, что я вообще перестала волновать тебя!
– Чушь.
– Н-да? – подхожу ближе. – Может тогда объяснишь, почему мы так отдалились друг от друга?
– Бред.
– Марсель… – качаю головой, вздыхая. – Это случилось и я пытаюсь выяснить почему.
Он снова молчит и от досады хочется лезть на стену.
– Ты вообще воспринимаешь мои слова всерьёз?
– А ты мои? – переадресовывает вопрос.
– Да.
Усмехнувшись, кивает.
– Не похоже.
– Я искренне не понимаю тебя.
– Жаль.
– Если ничего… Если ничего не чувствуешь больше, то зачем тогда я здесь?
– Ничего не чувствую, – повторяет, выгибая бровь.
– Выглядит будто так.
– Ты никогда не осознавала, как я отношусь к тебе, – его глаза горят разочарованием.
– Опять я виновата? Всегда и во всём!
– Я этого не говорил.
– Тогда в чём дело? Почему мы просто не можем наслаждаться тем, что есть между нами?
– Может, мне мало того, что есть.
– Я… Готова дать тебе всё, что ты хочешь, – признаюсь, краснея.
Прищуривается.
– Не уверен, что мы имеем ввиду одно и то же, Тата.
К моим щекам будто раскалённые кирпичи прикладывают.
– Ты ведь про секс?
– Марсель, почему вместо лёгкости мы утопаем в скандалах и депрессии?
– Ах лёгкости тебе захотелось? Так вперёд. Я никого к себе не привязывал, по-моему.
– Знаешь что? – выхожу из себя, ибо нервы уже на пределе. – Может паузу возьмём?
Больно это озвучивать, но как ещё вывести его на эмоции?
– Бери, – пожимая плечом, отвечает спокойно. Настолько спокойно, что теряюсь даже.
– Ты сейчас серьёзно?
Глава 37
Марсель
Весь июнь мы с пацанами проводим на репетиционной базе. Первые одиннадцать дней июля – на студии. С утра до ночи.
Прямо как в старые добрые времена…
Релиз нового альбома группы Город Пепла ”Rehabilitation“ запланирован на двадцатое число. Альбом знаковый во всех отношениях. Поэтому выйдет он аккурат в день моего рождения. Ровно в ноль-ноль по Москве на всех музыкальных платформах.
А уже вечером мы выступим в Стадиуме, где будут исполнены старые хиты и новые песни, написанные в стенах рехаба.
Билеты на концерт раскупили за три дня. Полный солдаут.
Если честно, не ожидал, что люди так жаждут нашего возвращения, хоть менеджеры лейбла и жаловались на непрекращающийся поток писем, сообщений и звонков.
– Херня. Сюда в припев нужно что-то другое, – раздражённо ударяю по струнам.
– Что тебе не нравится?
– Не хватает чего-то.
– Чего?
– Чего-нибудь неожиданного, – развожу руками.
– Марс, у нас итак полно всяких крутецких фишек в других треках. Давай оставим этот в покое.
Думаю, Ромас устал от моих идей и хочет, чтобы в покое я оставил команду. Но хрен им. Если и делать что-то, то идеально. На максимум.
– Я понял. Мне нужна там скрипка.
– Чё? Скрипка? – хмурится он.
Почему-то вспомнился тот памятный концерт с оркестром.
Да. Точно. Скрипка.
– И правда ништяк должно быть на контрасте, – задумчиво произносит Горький.
– Звоним Але значит. Пусть достанет номер скрипачки и скажет, что нужно срочно приехать.
– Мы на перекур.
– Жратву привезли.
– Ништяк. Погнали.
Друзья, измученные и голодные, перемещаются в комнату отдыха, а я тем временем набираю нашего нового концертного директора. Перетираем с ней насчёт скрипачки, решаем возникшие по концерту вопросы и минут двадцать спустя я присоединяюсь к пацанам. Они к этому моменту успевают опустошить все коробки с пиццей.
– Мы тебе тоже оставили похавать, Кучерявый. Сырную и мясную, – Чиж заботливо впихивает мне в руки одноразовую тарелку. – Ща кофе налью.
– Спасибо.
Есть особо не хочется, но желудок явно со мной не согласен, учитывая, что крайний перекус был сутки назад.
– Ну чё? Договорился по поводу скрипачки?
– Да. Приедет завтра. Правда ей рожать вот-вот.
– Зашибись, а если прямо тут начнутся схватки?
– Будете роды принимать, чё.
– Капец, надо почитать хоть литературу.
– Литературу?
– Ты последнее что вообще читал, Чиж?
– Этикетку на сыре.
Ржут.
– Привет, брательник! – в комнату фурией врывается сестра. – Макс, Чиж, салют!
Всех перечисляет, кроме Паши. Его она игнорит с того первомайского пикника.
– О, Миланка, здорово!
– Ты чё такая мокрая?
– В окошко давно смотрел, Никит? – оставляет на кресле букет цветов и сбрасывает с себя джинсовую куртку.
– Давно.
– Там дождь фигачит стеной. Пока от машины добежала, до трусов промокла, – чмокнув в щёку, ворует у меня с тарелки кусок пиццы. – Выглядите дерьмово, гайс, – хмурится, разглядывая наши рожи. – Щас раздам патчи, прилепите, – лезет в сумку. – Новинка. Корейские. Просто чудеса творят! Убирают припухлости, мешки и синяки под глазами. Дарит коже отдохнувший вид. Держите, не благодарите!
– Иди в пень, Мила, не буду я клеить эту хрень, – возмущается Ромас.
– А я попробую, – веселится Чиж, принимая чудо-баночку.
Откручивает. Достаёт оттуда пару патчей и лепит их на верхние веки.
– Не так. Вниз клади, – наставляет сестра.
– Так? – исправляется.
– Да.
– О, холодок приятный пошёл!
– Они классные. Эффект будет клёвый. Тебе тоже надо бы, братиш.
– Отстань, – отмахиваюсь, делая глоток горячего кофе.
– Ладно, ходите страшными. Пошла распеваться.
– Иди. Скоро подскачу.
– Я сегодня до которого тут нужна? – что-то печатает в телефоне.
– Пока всё не запишем.
– Опять без свидания останусь, – недовольно закатывает глаза. – Вазу где можно найти?
– Спроси у Марины.
– Угу.
Берёт цветы и, глядя мимо Горького, но довольно грубо задев его при этом плечом, удаляется.
Макс, хмыкнув, посмеивается.
– Не обращай внимания, бро.
– Это она из-за Оли? – предполагает Чиж.
– Не ожидала увидеть голубка с ней в одной постели.
– Захлопнись, Ромас.
Слова сеструхи Пашу тогда выбесили конечно. И это ожидаемо. Милана порой вообще не думает, что несёт. Без тормозов девчонка.
– Чё у вас с ней кстати? – любопытничает Никита.
– С кем?
– Ну с кем, с Олей.
– Видимся иногда.
– Трах без обязательств, – описывает формат встреч Ромасенко.
– Вроде хорошая девчонка. Взрослая, порядочная. Не думал попробовать серьёзные отношения?
– Сами пробуйте. Мне этот гемор не сдался. Вон что у одного, что у второго – жопа полная, – кивает в нашу с Максом сторону. – На хера мне это надо, если обоих всё устраивает?
– Ромас, Вика успокоилась по поводу Ритки?
– Нет, блядь. Её накрывает периодически. Особенно в период когда течёт. Неадекватной становится.
– Неудивительно. Иногда со стороны вовсе не кажется, что ты к девчонке по-братски относишься.
Макс молча цедит кофе из чашки.
– Она тебе нравится, да? Хочешь быть с ней?
– Чиж, не лез бы ты в это, – стреляет агрессивно.
– Да я чё? Просто спросил.
– Просто отъебись.
– Оля против, чтобы ты понимал, – комментирует слова Никиты Горький.
– Оля пусть со своим мнением идёт лесом.
– С Ритой нельзя как со всеми, ты же осознаёшь? – влезаю в этот непростой разговор.
– Поддерживаю, – кивает Паша. – Она не для тебя.
– Пошёл ты нахуй, Горький.
– Я-то пойду, но ты задумайся.
– Ромас, помогай, общайся, но сближаться не стоит. Разобьёшь ей сердце. Мелкая, наивная.
– Вы чё сговорились, придурки? – с грохотом ставит кружку на стол.
– Обидишь, сам жалеть потом будешь.
– Без вас знаю! – рявкает сердито и как раз в эту самую секунду на экране его телефона загорается фотка улыбающейся Риты. Она ему звонит.
– Мы надеемся на твоё благоразумие, бро.
– Всё. Отъебитесь, – щёлкает жигой. Та не срабатывает и он швыряет её о пол. – Сука.
Подкуриваю своей.
– Вот что, езжайте домой пока. Выспитесь.
– Реально можно, Марс? – не верит в услышанное Никитос.
– Да. Завтра после обеда продолжим. Нервы уже ни к чёрту.
*********
Сам приезжаю домой в четыре утра, а к девяти на встречу мне с мозгоправом вообще-то.
Рокки, виляя хвостом, сонно зевает и топчется рядом, пока скидываю кроссы, сидя на пуфе.
– Привет.
Поднимаю за лапы. Ставлю их себе на колени и треплю его по морде.
– Воу. Это ты такой пахучий?
Наклоняюсь. Нюхаю шерсть.
По ходу, Филя не только заботливо вывела-покормила, но ещё и искупала нашего Шерстяного псына.
Чтоб я так жил!
– Фу блин.
Лижет мне уши, пользуясь моментом.
– Дурачелло.
Иду на кухню, чтобы попить воды. Когда возвращаюсь, замечаю, что он всё ещё сидит у двери.
– Нет. Не жди. Она не придёт, дружище. Ай-да спать, – щёлкаю кнопкой выключателя и иду в комнату.
Уже когда падаю на кровать, слышу, как тоже топает сюда. Подходит к постели и по обыкновению кладёт на неё голову, заглядывая. Типа разрешение спрашивает.
– Не строй из себя приличного. Можно, – позволяю забраться.
Олень, не понимает ведь, что по скомканному покрывалу каждый раз жёстко палится.
Нащупываю телефон. Достаю его из кармана и захожу в сохранённые закладки, чтобы узнать, чем закончился матч Таты с канадкой.
Уимблдон в самом разгаре и моя девчонка добралась до 1/4 финала, видимо, люто разозлившись на себя после поражения в турнире Ролан Гаррос, где она поднялась до десятой строчки.
Бах.
Мяч отлетает от ракетки с такой скоростью, что едва успеваю следить за ходом игры. Хотя признаться, внимание моё не всегда способно на ней сконцентрироваться. Виной тому сама Джугели и её невероятная красота, облачённая в суперсексуальную теннисную форму.
Я детально её разглядываю. Даже блестящие капельки пота на ключице вижу. Спасибо такому же озабоченному профессионалу-оператору.
Вспоминаю, как мои руки обнимали, трогали и прижимали к себе её идеальное тело. Уверен, большинство мужиков, посещающих эти матчи, мечтают о том же и ходят туда не из-за большой любви к спорту.
Шутка ли, но мне постоянно снятся эти её бесконечные загорелые ноги, упакованные в короткую белую юбку. Скоро чокнусь, наверное.
Пропускает удар.
Стиснув челюсти, поправляет бейсболку, резко дёргая ту за козырёк.
Разыгрывают следующий мяч. Агрессивно херачит по нему ракеткой. Бегает по корту из угла в угол, отражая удары соперницы.
Попадает в сетку.
Выражение лица пуленепробиваемое, но в глазах горит досада и злость.
Что-то говорит перед тем, как стать в стойку. Судя по губам, нецензурно выражается.
– Давай, разнеси её.
Прищуривается. Напряжённо следит за подачей. Непроизвольно облизывает губы и у меня, естественно, встаёт.
Блядь.
«Такое ощущение, что я совсем перестала волновать тебя!»
Глупая.
Знала бы, как сильно люблю и как на стенку лез от желания заполучить всё и сразу.
Самым настоящим мучением было держать себя в узде, пока она находилась рядом, но тогда у меня были хотя бы поцелуи и объятия. Сейчас – ничего. Виной тому мои загоны.
«Не пиши. Не звони. Не приезжай. Не хочу. Уважай, пожалуйста, моё решение»
Единственное сообщение от Неё за полтора месяца.
Она написала его, когда я стал трезвонить ей после окончания Ролан Гарроса. Уже тогда лимит моего терпения был исчерпан.
«Может паузу возьмём?»
«Бери»
Ну какая на хер пауза, кретин? Если без неё ты вообще на существование не способен.
Вздыхаю.
Очень скучаю. Пиздец как!
Постоянно воскрешаю в памяти наши встречи, её визиты в центр и дни, которые проводили дома вдвоём.
Неважно, что мы делали. Смотрели фильмы, играли в шахматы, читали книги вслух, готовили ужин, валялись на кровати, страстно целуясь.
Я был счастлив, а теперь здесь без неё пусто. Тоска смертная. Если бы не Рокки, вообще не смог бы тут находиться.
Снова фокусируюсь на игре, почёсывая лежащую на плече башку храпящего псына.
Тата собрана и беспощадна. Когда она в ярости, дело – труба. Можно лишь посочувствовать тому, в кого летят эти мячи, закрученные по замысловатой траектории.
– Да! Так её! – подбадриваю, радуясь смене очков на табло.
Рокки вздрагивает от неожиданности и, приоткрыв один глаз, издаёт странный гортанный звук. Типа залаять пытаясь.
– Спи, ебобо, – ржу.
Досматриваю матч. Убедившись в том, что Тата одержала победу, тоже засыпаю. В шмотках, с телефоном в руках. Прижимая к сердцу её фотку, установленную на заставке.
«Не пиши. Не звони. Не приезжай. Не хочу. Уважай, пожалуйста, моё решение»
Уважаю.
Но остальное-то не запрещено. За цветы молчит. Значит пора переходить к следующему шагу…
*********
– Подъедь ближе туда.
– На хрена мне толкаться с таксистами?
– Потому что выход там, – тычу пальцем в нужном направлении.
– Появятся Абрамовы на горизонте – подъеду.
Устало закатываю глаза. Спорить с этим человеком бесполезно.
– Где мой чёртов кофе? Ты выжрал? – недовольно косится на подстаканник.
– Алё, он слева от тебя. На панели. Ты сам его туда поставил, когда кнопку громкости крутил.
– А.
– Тебе бы надо уже пропить что-то для памяти, дед.
– Не умничай.
– Можем мы сменить Сиси Кейтч на что-нибудь другое?
– Чем тебе не угодила Сиси? Знаешь, какая горячая бабёнка в молодости была, м…
– Песни играют по второму кругу.
– Может Ленинград? – выгибает бровь.
