Текст книги "Демид. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Плеханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 137 страниц)

ГЛАВА 6

Демид и Яна шли вдоль самого берега Волги. Человек в своей ложносозидательной деятельности уничтожил здесь чистые песчаные отмели, замуровал их в сухую бетонную корку. Растрескавшийся белесый панцирь украшали осколки зеленого стекла, окурки и пучки выгоревшей травы, пробившиеся к свету сквозь трещины. На этом жестком матрасе кое-где сидели мальчишки, подставляя солнцу тощие спины. Справа высокий берег поднимался зеленой шершавой горой, нависал над древним краснокирпичным монастырем, настороженно уставившимся башенками церквей в небо. К монастырю поднималась дорога, усыпанная углем и раскрошенными обломками кирпича. По ней изредка осторожно проезжали машины, заставляя дрожать знойный воздух.

– Демид, – задумчиво спросила Яна, поддавая ногой гальку, попадающуюся на дороге. – Почему человек так уничтожает природу? Он вообще не обращает внимания на то, что она существует. Он делает все только так, как ему заблагорассудится, и окружает себя какой-то уродливой грязью. Это не только в России, это почти везде так. Человек обкрадывает сам себя, и удивляется при этом, что он несчастлив, что ему тяжело жить. Разве не так?

Демид пожал плечами. Он был ребенком урбанистического века, он вырос здесь, в этом городе, и никогда не обращал внимания на пыльность и захламленность этого места. Да, действительно – грязновато немного. Но откровенно говоря, это было далеко не худшее место в городе.

"Все дело в привычке. Очень легко привыкнуть к свинарнику. Особенно, если ты никогда не жил нигде, кроме него".

– Яна, – сказал он, – вернемся к нашему делу. Я верю тебе. Как ни странно, верю. Не обижайся, это совсем не просто для меня, ведь я никогда не верил в сверхъестественные силы. Теперь я сказал себе: "Демид, может быть, весь мир сошел с ума, но это существует". Но скажи, Яна, чем я-то тебе смогу помочь? Почему ты решила, что я подхожу? С тебя ведь нужно снять заклятье. Здесь нужен человек, который в этом разбирается. Профессионал, так сказать. Хорошо, в Канаде таких нет. Тогда мы найдем такого здесь. Обязательно найдем. Мне кажется, наши дальнейшие действия должны заключаться в этом.

– Все правильно, Дем. Мы и будем искать такого человека, хотя это намного сложнее, чем ты себе представляешь. Здесь не подойдет ни один знахарь, даже самого высокого ранга. Нужен совершенно особый человек.

– И что же это за человек такой?

– Не знаю.

– Ну ладно, ты не знаешь, как его зовут. Но хоть как он называется? Может, это ремесло какое-нибудь специальное?

– Не знаю.

– И как же ты собираешься искать такого человека?

– Найти его можешь только ты.

– Опять старая песенка! Ну почему только я? Что во мне такого особенного? Я не против, пускай это буду я. Просто я боюсь, что ты заблуждаешься, и я не смогу тебе ничем помочь. Это будет слишком серьезная ошибка.

– Я тебе еще не все рассказала. Со мной случилось еще одно происшествие. Оно дало мне ключ к тому, как действовать дальше. Я тебе еще не надоела своими бесконечными сказками?

– Да нет, нисколько. Только это не сказка. Это сложная детективная история, и я обязательно должен в ней разобраться. И не упустить ничего значительного.

– Хорошо. Тогда слушай дальше. После той истории, которая приключилась со мной, я не могла оставаться дома и, как только поправилась, уехала. В Квебек. К своему второму брату, Жене. Помнишь, я тебе про него говорила? Он совсем не такой, как я, или, например, как Саша. Он никогда не станет лезть в авантюры со знахарством. Я не рассказывала ему про наш случай, потому что знала, что он сразу же начнет активную деятельность. Например, обратится в полицию в связи с нанесением его сестре телесных повреждений неопознанным бородатым субъектом. Или подаст в суд на врачей госпиталя по поводу некачественного лечения или неправильно поставленного диагноза. Сам понимаешь, это – не то, что нужно. Поэтому я просто сказала, что приехала погостить на недельку. Жена у него – канадка французского происхождения. Франкофон, как их называют в Канаде. Или франкофонша? Представляешь, они говорят дома по-французски! И Женя, и жена, и двое детишек. А я по-французски ни бам-бам!

– Ни бум-бум.

– Да, ни бум-бум. – Яна улыбнулась. – Больше всего я боялась навлечь неприятности на своего второго брата. Я бесцельно слонялась по городу, заходила в музеи, магазины, но ни на чем не могла сосредоточиться. Я просто не знала, что мне делать, как найти выход из положения. Тем вечером я возвращалась домой пешком. Было еще не поздно, около шести часов, но стемнело по-зимнему рано. Я проходила мимо металлической фигурной ограды, которая окружала небольшой парк. Деревья стояли в снегу, на лапах у них были большие белые подушки... Иногда снег сваливался с ветвей с таким тихим шелестом... как шепот. Знаешь, было так красиво, тихо и безмятежно. – Лицо у Яны приняло мечтательное выражение, глаза стали темно-синими, словно в них отражался тот зимний вечер. – Я стояла лицом к ограде и смотрела на деревья. Мне не хотелось верить, что что-то в моей жизни разладилось, что самой мне угрожает смерть. Все это было так далеко... Вдруг сзади меня раздался негромкий мужской голос:

"Девушка, не оборачивайтесь, пожалуйста!"

И опять на русском языке! От ужаса у меня перехватило дыхание, я попыталась повернуться, но не смогла. Что-то удерживало меня – как в тот день, когда на меня напал колдун. Но только вдруг я почувствовала – сила, исходившая от человека, который стоял сзади, была доброй! Я поняла это – незнакомец не желал мне зла!

"Ну вот и хорошо, что вы успокоились, Яна, – сказал голос за спиной. – Я не сделаю вам ничего плохого. Я разыскал вас, чтобы помочь, хотя это было нелегко. Извините, что не даю вам обернуться, но вы не должны видеть мое лицо".

Голос был тихий, очень приятный и внушающий доверие. Мне показалось, что он принадлежал мужчине лет пятидесяти. Я не могла повернуться и посмотреть на него, поэтому закрыла глаза и нарисовала его в воображении. Я решила, что он высокий, широкоплечий, седой. Очень красивое и благородное лицо. В длинной шубе до пят и высокой бобровой шапке.

– Ну просто Шаляпин какой-то!

– Нет, скорее Шон Коннери.

– Ты его так и не увидела?

– Нет. Может быть, это был маленький рыжий горбун двадцати лет с зубами, как у кролика. Какое это имеет значение? Все равно я всегда буду боготворить и идеализировать этого человека. Он сказал:

"Вам не повезло, Яна. На вас наложил проклятие очень злонамеренный и сильный колдун. Такие, как он, встречаются редко, и большую часть своего жизненного срока они стараются вести себя более или менее прилично, не прибегая к сильным средствам. Но с возрастом, с накоплением в них дьявольской силы, эти люди неуклонно деградируют, теряют разум и становятся бесноватыми неконтролируемыми животными. Так и эта нелюдь. Имя его – Агей. Очевидно, вы невольно оказали ему сопротивление. Он пришел в крайнее раздражение и обрушил на вас всю свою губительную силу. Он наложил на вас страшное заклятие, какое обычный колдун произвести не в силах. Он осквернил ваш дом, и жить там больше нельзя. Впрочем, об этом вы уже знаете. А теперь я скажу вам о том, о чем вы еще не знаете. Простите, страшно говорить такое, но вы должны знать... Вы сбежали от Агея в другой конец страны и считаете, что обеспечили себе хотя бы временную безопасность. Но для колдуна это не имеет никакого значения. Он с легкостью найдет вас в любой части света. Знаете, что ждет вас тогда в дальнейшем? Если вы ничего не предпримете, брат ваш умрет в безумии через две недели. Другой брат и вся его семья погибнут позже. Вы, Яна, быстро превратитесь в агрессивную и невменяемую старуху. Дом же ваш навеки станет зачумленным местом, люди будут избегать его и рассказывать про него страшные небылицы..."

Я оцепенела от ужаса. Конечно, это могла быть издевательская шутка какого-то прохвоста, который узнал о наших бедах. Но я верила каждому его слову и ничего не могла с собой поделать. Я обратилась к нему: "Sir, help me, please! What can I do?"* [Сэр, помогите мне, пожалуйста! Что мне делать? (англ.)] На английском. Я не настолько хорошо знала тогда русский язык, чтобы разговаривать на нем. Но он с неожиданной настойчивостью сказал: "Яна, говорите по-русски, пожалуйста. Я совершенно не знаю английского".

– Ага, – задумчиво произнес Демид. – Стало быть, он русский.

– Ну конечно! – Яна посмотрела на Демида, как на слабоумного. – Конечно, он – русский! Я собралась с мыслями и переспросила:

"Что же мне делать? Ради Бога, ведь должен быть какой-то выход!"

В карман мой опустилось что-то тяжелое.

"Эта святая вещь оборонит вас от ведуна. Это средневековый Крест Господень, почитаемый доминиканскими монахами и освященный, по преданию, самим Святым Домиником. Он имеет большую силу и отныне вы, и только вы становитесь его хозяйкой. Он поможет обуздать бесчинства колдуна и уничтожить большую часть его бесовских наговоров. Но само проклятие ни с вас, ни с вашего брата оно не снимет. Его не сможет снять и сам Агей, даже если захочет. Ибо сила этого проклятия необычайна. Оно не имеет обратного хода. И будет сохраняться, пока жив Агей."

"Господи, неужели я проклята навеки!?", – взмолилась я.

"Да, если смиритесь с судьбой. Но вы должны отправиться в Россию. Ваш долг божий состоит в том, чтобы разыскать некоего человека. Запомните: только тот, кто убьет этого колдуна, может освободить вас от его проклятия".

"И что же это за человек?"

"Этого я вам говорить не должен".

"Ну пожалуйста, скажите хоть что-нибудь! Как же я найду неизвестного мне человека в неизвестной мне стране? Это все равно что искать иголку в стоге сена!"

"Полагайтесь на волю Божью, на собственный разум и интуицию. Ищите – и обрящете!"

Дальше он рассказал мне, как при помощи подаренного креста очистить мой дом от бесовского присутствия...

* * *

Дема и Яна не заметили, как выбрались на Верхневолжскую набережную. Ноги у Демида ныли. Очнувшись после спячки, желудок обнаружил свою вопиющую пустоту и подал сигнал тревоги. Дема глянул на часы.

– Мать честная! Уже полшестого! Яночка, милая, извини, что я тебя перебиваю. Ты кушать не хочешь?

– Хочу, ужасно хочу! – Яна внезапно поняла, насколько голодна. – Быстро веди меня кормить куда-нибудь, а то папочке пожалуюсь! Бросил машину, таскает меня по всему городу, да еще и голодом морит!

Они с хохотом ввалились в маленький хлебный магазинчик, до смерти напугав пожилую продавщицу, купили большой мягкий батон и тут же растерзали его, рыча от голодного вожделения.

– Дем, я устала. Давай поедем в гостиницу. И не смотри на меня так хитро! Я знаю, что ты сейчас скажешь. Ты предложишь мне прогуляться туда через мост. Или нет! Ты предложишь переплыть Волгу. Полчаса – и мы на месте. Я угадала?

– А что, неплохая идея!

– Я поеду на такси. Можешь плыть сам. Если хочешь, могу тебя взять покататься с собой.

– Конечно поеду. Ишь, чего надумала – одной кататься на такси! Стоит только кому-нибудь услышать твой американский акцент, вся мафия тебе на хвост сядет.

– Нет у меня никакого акцента!

– Яночка, милая! Если бы я заявился в Америку со своим английским и начал утверждать, что у меня нет никакого акцента, что бы ты сказала?

– Что ты больной синдромом Дауна, хотя и очень милый. Нет, правда, в твоем произношении есть что-то от даунов. Ой, не дерись!

– Ну ладно, прощу за то, что милый. Поехали.

* * *

Такси вырулило на площадь, носящую имя Вождя и украшенную его гигантской статуей. Черный бронзовый Ильич гордо вытягивал многометровую руку в революционном порыве – казалось, сейчас он сорвется со своего надоевшего пьедестала и, чеканя многотонный шаг, перейдет Волгу, которая окажется ему по колено. Сзади от фигуры Вождя толпился трехметровый металлический народец, символизирующий пролетариат, беднейшее крестьянство и, вероятно, РККА. Сто лет назад эта площадь была заполнена ярмарочными балаганами – красивыми деревянными домиками в русском, китайском, турецком стиле. Со всех концов мира стекалось сюда деловитое племя купцов, они торговали любыми товарами, какие только существовали на свете, и, наверное, считали что так будет во веки вечные. По весне все это ярмарочное безобразие затоплялось разливающейся рекою, и из воды торчали только шпили балаганных башенок, да два величественных собора молча отражались в хмурой мартовской синеве. Но время смахнуло свой разрушающей ладонью этот рассадник человеческих страстей и ныне только витиеватое здание Большого ярмарочного дома напоминало о прошлом. Теперь все здесь было современно, просторно и прямоугольно. Гостиница, в которой поселилась Яна, занимала почетное место по правую руку от Ленина и даже превосходила его ростом, поглядывая на бронзовую макушку сверху с некоторым снисхождением.

Демид первым выскочил из машины, обежал ее и открыл дверцу, с чрезмерным усердием помогая выйти Яне. Она гордо ступила на тротуар, окинула окрестности величавым взглядом и произнесла со страшным иностранным акцентом:

– Спасьибо, малтшик! Отнеситье вещи в мой номьерр!

Пришлось Демиду подниматься в номер Яны. Далее пришлось сопроводить ее в ресторан, и плотно перекусить. Настолько плотно, что, когда с ужином было покончено, Дема чувствовал себя так, словно проглотил футбольный мяч. Это было здорово. Не хотелось думать о предстоящих проблемах, о каких-то нечесаных колдунах, заклятиях, ворожбе и прочей дряни. Нет, Дема определенно был несерьезным молодым человеком и ироническое отношение к окружающей действительности не давало ему глубоко проникнуться сложностью положения.

– Дема, пойдем в номер. Я так и не рассказала тебе все до конца.

– А может, хватит на сегодня? Пивка тяпнем, на дансинг куда-нибудь сходим?

– Перестань ерничать. У меня как-то не получается долго веселиться. Мне хочется отвлечься, забыть обо всех моих делах, но что тут поделаешь? Я – как больная СПИДом. С виду здорова, но знаю, что ношу в себе эту гадость, да еще и боюсь заразить ей кого-нибудь из близких.

Они поднялись в номер. Большая комната была обставлена в советском гостиничном стиле – кровать с подушкой, стоящей домиком, небольшой диван, кресло и журнальный столик. Яна включила настольную лампу, и комната погрузилась в уютный полумрак. Девушка забралась с ногами на кровать и грустно посмотрела на Демида.

– Дем, может быть, действительно на сегодня достаточно? По-моему, у тебя несерьезное настроение.

– Да нет, Яна. Все нормально. Прости, если я тебя чем-то обидел. – Он сел рядом с девушкой и она положила голову ему на плечо. Некоторое время они сидели в задумчивой тишине.

– Ну хорошо. Помнишь, я рассказала тебе о встрече с незнакомцем. Он объяснил мне, как очистить мой дом. А потом... Я вдруг почувствовала, что меня больше ничто не держит и сразу повернулась. Но сзади никого не было. Представляешь, не было даже следов на снегу! Как будто мне все причудилось. Я сунула руку в карман. Крест был на месте. Вот, смотри.

Она достала из сумочки крест и положила его в руку Демиду. Крест был тяжелым и теплым – словно живым. Он был сделан из полированного серебра – чистый и белый. Два простых прямоугольных брусочка без рисунков и надписей. Дема покачал его на ладони.

– Как же ты носишь его в сумке? Его же можно потерять. Украсть, в конце концов, могут.

– Его нельзя украсть. Однажды какой-то воришка разрезал у меня в автобусе сумку и попытался его вытащить. Знаешь, как он закричал! Крест обжег ему руку! У него на ладони остался красный знак, как будто клеймо выжгли. Этот крест чует плохих людей. И дом мой очистить он мне помог...

– Как это было?

– Я внимательно осмотрела всю мою комнату, и на медной ручке рамы снаружи обнаружила длинный волос, завязанный узлом. Он был не человеческий – какой-то жесткий и странный, как будто собачий или волчий. Я ожидала, что найду его, и знала, что ни в коем случае нельзя дотрагиваться до него руками. Или позволить дотронуться до меня. Потому что он был как живой! Я взяла его пинцетом, а он начал извиваться! Я дотронулась до него крестом и он вспыхнул. И мгновенно сгорел, даже без запаха. Потом я тщательно вымыла все в доме и собрала весь сор до мельчайшей пылинки. Все это сожгла в камине, набросав туда цветков пижмы и бузины, плакун-травы, девясила. Пепел выгребла и развеяла в полнолуние в ельнике со словами: "Прими, колдун, свои чары обратно". После этого я сама освятила воду своим крестом, обошла все углы в доме, обрызгала все углы святой водой и трижды прочитала в каждой комнате наговор против нечистой силы. Священника не приглашала. И ты знаешь, помогло! Я просто чувствовала, как с каждой отвоеванной комнатой свежий воздух врывается в наш дом, как будто раньше что-то не давало ему туда проникнуть.

А через неделю приехал папа. Я боялась, что с его приездом все неприятности начнутся снова, что Агей попытается причинить зло отцу. Но ничего не произошло. Видно, мой крест оберегал всех нас. Но я знала, что спокойствие это – до поры до времени, и мне нужно собираться в Россию. Я сказала отцу, что собираюсь изучать русский фольклор. Что в будущем собираюсь поступить в университет, а сейчас записываюсь на курсы изучения русского языка. Знаешь, как он обрадовался! Он просто прыгал вокруг меня! Он ведь помешан на всем русском. Хочет возрождать здесь старообрядческие общины, церковь в одном селе построить. Он даже не знает ничего, что творится с его дочерью. И слава Богу, что не знает. А то он с ума сойдет. Папка у меня замечательный. Понравился тебе?

– Очень, – соврал Демид. Мистер Ежов был человеком, безусловно, основательным и приятным. Но вот машину своей дочке ненаглядной мог бы и получше дать. Американцы, они все жмоты.

– Ну и славно. Знаешь, как деревенские мужики его любят! Они часами могут о чем-то разговаривать, он для них совсем свой.

– Свой в доску. У нас это так называется.

– Свой в... доску? Надо запомнить. – Янка уютно устроилась на подушке. – Дем, расскажи мне что-нибудь, – сказала она сонным голосом. – Только не страшное.

– Ладно... Хочешь, расскажу, как монах Бодхидхарма беседовал с великим императором У-ди? Это не страшно, честное слово.

Яна заснула через пять минут под тихий рассказ Демида. Она свернулась калачиком и лицо ее приняло по-детски безмятежное выражение. Дема прикрыл ей ноги покрывалом – осторожно, чтобы не разбудить. А потом погасил лампу, прилег на диван и сразу заснул.

ГЛАВА 7

Демид проснулся от мягкого прикосновения к щеке. Демид уловил нежный мятный аромат. Демид вспомнил все, что случилось с ним и понял, что счастлив.

Демид открыл глаза и увидел Яну.

С ним случилось то, что он встретил Яну.

Она сидела рядом с ним, на краешке дивана, и улыбалась. На ней была длинная белая майка, а на майке были нарисованы голубые крылышки с оранжевой надписью "TORONTO FLYERS". Две буковки "R" поднимались возбуждающими бугорками на груди девушки. Майка едва прикрывала длинные загорелые ноги Яны.

Демид понял вдруг, что счастлив не совсем. Что есть еще кое-что, что он может получить, и что сделает его еще более счастливым. Окончательно счастливым.

Если Яна, конечно, захочет.

А она должна захотеть. Она не может не захотеть его.

Но это потом. Потом. Нельзя спешить, потому что счастьем тоже можно подавиться. Насмерть.

– Доброе утро, соня. – Янка наклонилась к Демиду и провела рукой по его волосам.

– Яна... – Дема взял руку девушки и поцеловал ее в ладошку. – Здравствуй, Янка. Значит, ты мне не приснилась?

– Приснилась. Сейчас превращусь в страшное чудовище.

– С голубыми крылышками?

– Вставай, фантазер, – засмеялась Янка. – Я приготовила завтрак.

Демид откинул голову и закрыл глаза.

"О Боже, мечты сбываются. Конечно, это будет пережаренная яичница!"

Но на завтрак была не яичница. Яна сделала несколько больших бутербродов, переложив колбасу и сыр листиками петрушки. И заварила чай. Дема сполоснул физиономию в ванной и критически посмотрел на свое изображение в зеркало.

"Да, конечно, не Том Круз. И побриться не мешает. Ладно, двухдневная щетина сейчас в моде!"

Дема бесшумно вошел в кухню. Яна стояла, повернувшись спиной к двери, и смотрела в окно. Мягкий утренний свет проникал сквозь одежду и обрисовывал ее тонкий силуэт. Демид мысленно обвел эту картину в рамку, назвал ее "Девушка, которую я хочу" и повесил на стену в своей комнате.

Яна повернулась, и Демид быстро отвел взгляд, изобразив, что дьявольски заинтересован бутербродами.

– Ну, мистер Холмс, каков ваш план действий? – спросила Яна. Она откусывала от бутерброда небольшие кусочки и запивала их горячей жидкостью. Взгляд ее был лукавым. Она смотрела на Демида как на забавную зверушку из зоопарка. Так детишки смотрят сквозь толстое поцарапанное стекло на удава, заглатывающего мышь. Дема запихал бутерброд в рот и чавкал, пытаясь запить его чаем и прожевать.

– У меня ешть ошлишное прежложение. – Дема наконец-то проглотил хлеб и вздохнул свободно. – Берем машину, едем к одному ханурику. Он свихнулся на колдунах и магии. Конечно, сам он ничего нам дать не сможет, но, может быть, назовет пару подходящих людей.

– "Ханурик"? Это что такое?

– Увидишь – поймешь.

– Дем, – помолчав и собравшись с мыслями, сказала Яна. – Спасибо, что остался со мной переночевать. Мне одной бывает очень страшно.

– Не за что. Это теперь моя обязанность – охранять тебя днем и ночью. Надоем тебе еще до смерти.

– Дема, я спала спокойно? Ничего странного ночью не происходило?

– Нет, вроде бы. А что такое? Что могло случиться?

– Да ничего. Все хорошо. – Яна попыталась изобразить улыбку, но глаза ее не улыбались.

* * *

Они долго петляли по узким улочкам старого города, осторожно переезжая через огромные выбоины, сохранившиеся здесь с незапамятных времен. Большинство домов явно пережили свой век и нуждались в ремонте. Но в самой атмосфере тихих улиц, спрятавшихся в тени тополей, витал неумерший дух российского провинциального гражданства. Многие поколения людей рождались в этих домах, гоняли босоногими пацанами по пыльным обочинам, вырастали, заводили детишек, и незаметно старились. Некогда эти дома принадлежали людям зажиточным – те выстраивали их на зависть бедным соседям, и само строение говорило о солидности хозяина. Отштукатуренный первый этаж с полукруглыми окнами предназначался для кухни, подсобных помещений, а часто и для бакалейной либо скобяной лавчонки. На втором же этаже размещались светелки и гостиная с непременным пузатым самоваром. Выглядывая из окон второго этажа, гордый российский мещанин обозревал окрестности, заполненные мельтешащим людом, и чувствовал себя вознесенным над земной суетой. Но за полтора столетия домишки перекосились, словно параличные старики. На фоне выступающих за их спинами серых многоэтажных параллелепипедов они выглядели архаично и настороженно. Да и народ жил здесь уже не тот – энергичные жители давно перебрались в новые бетонные кубики и наслаждались горячей водой, канализацией и мусоропроводом. А в обветшавших сырых комнатушках с провисшими потолками ютились старушки, спившиеся мужики, да малоимущие молодые семьи, с отчаянья снявшие по дешевке квартиру и теперь ежечасно бегающие за водой к колонке, чтобы стирать пеленки своего недовольного младенца. Городские власти были не в состоянии расселить отсюда людей и начать новое строительство, ибо в каждой крохотной квартирке оказывалось прописанным такое количество родственников самого разного калибра, что хватило бы заселить целый подъезд девятиэтажного дома.

Демид остановил машину около особнячка, некогда окрашенного в бодрый розовый цвет. Теперь от былой роскоши остались только неровные лишайные пятна, да ажурный козырек над входом, сохранивший один чугунный столб, а с другой стороны подпертый длинным бревном. Покрытие на первом этаже отваливалась большими клочьями, обнажая решетчатую дранку и гнилой деревянный сруб.

Яне, кажется, очень понравилась вся эта экзотика. Она с любопытством озиралась, выйдя из машины. Демид дернул за ручку, и дверь едва не вывалилась из косяка. Дема осторожно приоткрыл ее. Из темного коридора потянуло затхлым запахом. Дема поманил Яну рукой и они поднялись по крутой лестнице, настолько расшатанной, что у нее не было сил скрипеть – она издавала только трухлявый шепот. Демид без стука раскрыл дверь, ощетинившуюся космами пакли и крикнул:

– Костя, ты здесь?

Одеяло на диванном матраце, стоявшем без ножек на полу, зашевелилось и оттуда высунулась лохматая голова существа неопределенного пола. Худая рука зашарила по полу, нашла очки и водрузила их на нос. Комната была почти свободна от мебели – только вышеупомянутый диван, деревянный стул и сгорбленный письменный стол украшали ее. Везде – на столе, на полу, на подоконнике, были разложены книги, газеты, журналы, желтые стопки вырезок. При всей бедности обстановки чувствовался какой-то порядок, в расположении бумаг был виден смысл, неясная, но определенно существующая цель. Человек, который здесь проживал, не был пропойцей, он просто пренебрегал материальными благами во имя некой идеи.

– Принимай гостей, – сказал Демид. – Познакомься, Яна. Это Константин... – Демид прищурился, пытаясь вспомнить фамилию, но потом оставил это безнадежное дело. – Просто Костя.

– Очень приятно, – мило улыбнулась Яна.

Молодой человек сел на диване, прикрыв тощие ноги одеялом, и смущенно кивнул головой.

– Костя, мы к тебе на две минутки. Нам нужен человек, который хорошо разбирается во всяких колдовских штучках. Дай адресок.

– А я не подхожу? – спросил Костя обиженным тоном.

– Не подходишь. У тебя каша в голове. Давай, давай, шевелись.

Яна укоризненно поглядела на Демида. Но он не собирался тратить целый день на выслушивание костиных бредней, в которых в неразделимый клубок связались НЛО, зеленые человечки, биополе и микролептонные потоки. Он собирался без лишних нежностей выудить информацию и наконец-то заняться делом.

Костя натянул старые тренировочные штаны, смущенно извиваясь под одеялом. Потом встал и подошел к своей священной коллекции.

– Тебя какие колдуны интересуют? Русские? Европейские? Африканские?

– Мадагаскарские! – огрызнулся Демид. – Я же тебе сказал: дай адрес какого-нибудь местного колдуна, и не самого завалящего.

– Хорошо, хорошо, Дема. – Костик начал суетливо рыться в ворохах бумаги и, наконец, выудил потрепанную записную книжку. – Вот, – показал он пальцем адрес. – По-моему, это подойдет. Это бабка Матрена, известная как Мокошь. Живет в двадцати километрах от города. И вот этот адрес запиши: это очень умный человек, он может проконсультировать тебя по вопросам магии.

– Спасибо. – Демид записал адреса на бумажке и сунул в карман. На, это тебе. – Он сунул деньги Косте в руку.

– Ой, Дем, не надо. – Костя зарделся. – Ты что, я и так тебе обязан. Ты для меня столько сделал...

– Ничего я для тебя не сделал, если ты так живешь. Бери деньги, а то помрешь тут с голоду. А лучше бросай свою бумажную фанаберию, займись делом. Шизанешься ведь окончательно.

– Дем, ну подожди, я тебе объясню...

– Ничего мне объяснять не нужно. Мы с тобой все выяснили сто лет назад. Если соберешься стать нормальным человеком – звони. Постараюсь помочь. Ну ладно, пока.

Демид похлопал парня по плечу, взгляд его несколько потеплел. Он повернулся к Яне и тихо сказал:

– Пойдем, пока эта избушка не развалилась.

* * *

– Демид, за что ты его так? – грустно спросила Янка.

– Как? Знаешь, сколько я с ним пронянчился? У него же золотые руки, он радист от Бога. Он своими руками может любой "Панасоник" сконструировать и собрать. Три года назад у него все было – дом, отличная жена, куча друзей. Но он все это бросил – и ради чего? Ради идиотских штучек, которыми люди морочат друг друга? Не могу я этого понять...

Яна молчала, упрямо сжав губы. Демид несся по загородному шоссе, обгоняя пыхтящие машины и понемногу успокаиваясь. Константин явно не вписывался в его жизненные установки, но не стоило из-за этого так расстраиваться.

"Демид, чего ты добиваешься? – сказал он сам себе. – Ты хочешь сделать всех людей счастливыми? Ты вбил себе в голову, что ты – самый правильный человек на свете, а теперь хочешь переделать всех остальных по собственному образцу? Выкинь эту блажь из головы. Все люди устроены по-разному. Каждый выбирает свой собственный путь, и если он предпочитает жить как идиот, пускай так и живет. Не надо лезть к нему в душу и доказывать, что он несчастлив. Он просто реализует свою карму. Ты ведь не Бог, Демид. Ты не можешь лепить человека по образу своему и подобию. Ты простой человечишка, а порою – просто самолюбивый и напыщенный болван. А потому не смей свысока относиться к людям. Помни золотое правило – Хочешь сделать человека счастливым – оставь его в покое".

– Хочешь сделать человека счастливым – оставь его в покое, – пробормотал Демид и очнулся. И обнаружил, что несется по дороге с дикой скоростью, полностью утопив педаль газа и обгоняя всех подряд. Автомобили испуганно шарахались в стороны, возмущенно сигналя. Дему прошиб холодный пот. Езда с такой скоростью на машине, у которой в любой момент могли отказать тормоза или рулевое управление, была самоубийственным разгильдяйством. Он резко затормозил и вырулил на обочину.

– Демид, что случилось? – Яна с недоумением смотрела на своего лихого шофера.

– Я даже не заглянул под капот, прежде чем ехать на этой развалине.

Демид открыл крышку капота и глаза его полезли на лоб.

– Ничего себе! Янка, что это такое?

– Где?

– Вот это. – Демид ткнул пальцем в железные внутренности Жигулей.

– Мотор, я так думаю.

– Это не просто мотор. Это НОВЫЙ МОТОР! Смотри-ка, сплошное новье. Блестит, как с завода. – Он полез пальцами под масляные шланги, обжигаясь о разогретый металл. – Ничего не течет. Сухо и горячо, как в Каракумах. – Демид опустился на четвереньки в дорожную пыль и попытался засунуть голову под машину. – Резина новая... И глушак даже не заржавел. Слушай, что это такое? Опять проделки старого колдуна?

– Демид, что тебе не нравится?

– Мне не нравится? – Демид кряхтя выпрямился. – Да я просто тащусь! Какой-то шутник подменил нашу машину! Взял старый, побитый кузов и поставил его на новый Жигуль. Новый, понимаешь, полностью новый!

– Ну, машина ведь побывала в ремонте...

– Не понимаю, какой смысл пересаживать старую жестянку на новую несущую часть и мотор. Легче просто взять новую машину...

Демид посмотрел на Яну и понял, что его провели. Янка не смогла удержать серьезную мину и прыснула в кулачок. Потом изобразила скромную улыбку.

– Ну, я просто решила, что лучше оставить для новой машины старую внешность. Это обошлось недорого. Чуть подороже, чем новые Жигули. Я подумала, что так мы будем привлекать меньше внимания.