Текст книги "Демид. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Плеханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 126 (всего у книги 137 страниц)

Вальдес отлично понимал, о чем идет речь. Наркотики. В лучшем случае марихуана, но, вероятнее всего, что-то покрепче. В предложении, которое сделал ему пак, не было ничего необычного. В какой-то мере это было даже жестом дружбы, признаком того, что его начали считать своим человеком. Была только одна загвоздка: сам Вальдес не считал себя своим среди этих людей и своим для них становиться не собирался. К тому же наркотики… Вальдес ненавидел эту дрянь.

– Извини, парень, – сказал он как можно миролюбивее. – Ничего не получится. Я говорю: нет.

– Ты чего, сдурел, кузнец? – горячо зашептал Зейбак. – Я тебе сказал, что все нормально будет. У тебя там не то что пару пакетов – тюк можно спрятать, и не найдут. Ну хочешь три процента?

Вальдес нахмурился. Вряд ли ему предлагали сотрудничество. Его просто подставляли – вот оно что! Подсунут ему наркотики, а потом его же и заложат. И тогда закончится его спокойная жизнь в кузнице. Чертовы паки!

– Нет, – сказал он. – Я верующий человек, христианин. Я не могу иметь дела с наркотиками. Я не буду больше об этом разговаривать.

А говорить пришлось. На следующий день Вальдес имел беседу уже сразу с тремя паками и одним алжирцем. Разговор протекал нервно, Вальдесу еще не угрожали, но давили на него совершенно явно. Он снова сказал свое «нет».

К нему пришли вечером.

Это было странно – вечером все заключенные, кроме Вальдеса и пары расконвоированных, должны были находиться в режимной зоне. Наверное, у паков были свои связи в охране. И теперь, когда не было Колменареса, они воспользовались этим.

Когда пятеро один за другим вошли в кузницу, Зальдес уже закончил работать и собирал инструменты. Последним зашел Зейбак. Он закрыл дверь в кузницу и двинул за собой засов. Он нехорошо ухмылялся.

– Мы принесли товар, кузнец, – сказал он. – Припрячь-ка его.

– Я отказался, – тихо произнес Вальдес. Холодное бешенство зрело в нем.

– Ты отказался. Поэтому ты не получишь своей доли. Ты будешь просто кладовщиком. Бесплатным. Прячь товар, придурок. Будешь дергаться – замочим…

Они были твердо уверены в себе – их было пятеро против него одного. Но Вальдес уже не боялся. Хорошо, что они пришли сюда. Хорошо, что они заперли дверь и отрезали себе путь к отступлению. Потому что они не должны были уйти безнаказанными.

– Вы – ничтожные грешники, – сказал Вальдес. – Убирайтесь к дьяволу.

Двое бросились на него одновременно, выставив перед собой ножи. Вальдес побежал в угол кузницы – туда, где были сложены инструменты. Он наклонился, один из паков ударил его ножом в бок, но опоздал. Вальдес выхватил из кучи железяк металлический предмет, напоминающий крышку для кастрюли, и отбил удар. Потом он парировал выпад второго пакистанца. Предмет этот был самодельным щитом – Вальдес выковал его только вчера. Чувствовал, что шит ему пригодится.

Вальдес выпрямился в полный рост. В левой руке его теперь был щит, в правой – длинный и толстый прут из железной арматуры.

– Я готов, нападайте, – сказал он.

Все пятеро дружно захохотали. Вальдес был смешон. Что он мог сделать против них?

Драка длилась недолго. Вальдес не просто отбил своим щитом ножи – он выбил их из рук нападавший А потом начал орудовать прутом.

Когда он уложил двоих самых сильных, остальные бросились бежать к двери. Но засов не открывался – он имел блокирующую защелку, и теперь только сам Вальдес мог открыть его. Еще двое бросились на него с двух сторон, напали, как звери, загнанные в ловушку. Вальдес не спешил. Он постарался переломать им руки и сделал это достаточно успешно. Последним остался Зейбак. Он упал на колени, прижался лицом к двери, расставил руки, вцепился ногтями в деревянные доски. Плечи его тряслись. Резкий запах заполнил кузницу. Похоже было, что чертов пак обмочился от страха. Вальдес стоял и смотрел на спину Зейбака. Он представил, как делает шаг вперед, взмахивает железным прутом и проламывает затылок проклятого грешника.

Вальдес не сделал этого.

– Снимай штаны, свинья! – проговорил он.

Зейбак задрожал, понял, что сейчас над ним совершат насилие противоестественным образом. Среди сидевших в тюрьме паков это считалось равносильно смерти.

– Пожалуйста, не надо, господин Вальдес! – пролепетал Зейбак. – Мы уйдем, мы больше не будем трогать вас. Мы просим прощения…,

Железная палка тут же ударила его по спине. В спине что-то хрустнуло.

– Я тебе сказал, подонок! Спускай свои вонючие штаны!

Зейбак медленно, осторожно повернул голову и оглянулся. Он надеялся, что товарищи его убиты или хотя бы потеряли сознание. Что они не увидят его унижения. Но нет, они корчились с переломанными костьми, но все же глядели на него. Вальдес рассчитал все точно.

– Видит Аллах, я не хотел этого! – завопил парень и спустил штаны.

– Встань, – приказал Вальдес. – Повернись ко мне спиной.

Зейбак повиновался, что ему еще оставалось делать? Повернулся и представил общему обозрению свои волосатые ягодицы.

– Нагнись.

– Нет, прошу вас!…

– Нагнись, – сказал Вальдес совсем тихо, но от этого шепота пакистанцу стало страшно так, как не было никогда в жизни. Он нагнулся, оперся руками на колени, В этот момент Вальдес шелкнул засовом, ударил ногой в дверь, и она распахнулась. Зейбак с ужасом увидел, что к двери бегут охранники в сопровождении нескольких арабов. Он стоял в неприличной позе и смотрел на них выпученными глазами. -

Что испугался, свинья? – произнес Вальдес. – Я знаю, что ты подумал, испорченный парень. Но я не трахаю людей своего пола, тем более не трахаю свиней. Я не гомик и не зоофил. Я просто хочу слегка надрать тебе задницу.

Он размахнулся и ударил арматурным прутом. Зейбак с визгом пробежал несколько шагов и упал лицом на землю. Его белые ягодицы залила кровь.

В тот же момент охранники налетели на Вальдеса и закрутили ему руки за спину.

* * *

Колменарес вернулся в тюрьму на следующий день Вальдеса привели к нему из карцера в наручниках.

– Ну, что за дерьмо ты там устроил, Вальдес? – поинтересовался начальник тюрьмы. – Снова принялся за свои садистские штучки?

Вальдес дышал тяжело. Больно ему было дышать – охранники хорошо отмутузили его в карцере. Но, по крайней мере, это были испанцы, а не арабы или паки. Вальдес признавал их право бить его.

– Эти негодяи сами пришли ко мне, господин Колменарес, – сказал он. – Они хотели, чтобы я участвовал в их грязных делишках, но я отказался. Я мог бы убить их, это было нетрудно. Но я не совершил этого греха. Я никогда не совершу этого греха, господин Колменарес. И я спас их души – не дал им совершить смертный грех, не дал им убить себя. Я просто оборонялся. Они неразумны, тупы и примитивны, но все же они не заслуживают того, чтобы совершить новое убийство. Я подумал, что для них сломанная рука лучше, чем проклятие, ложащееся на убийцу. Я заботился об их душах…

– Вот как? – Колменарес усмехнулся. – Знаешь, кто ты, Вальдес? Ты законченный садист. Можешь говорить мне правильные слова, но я-то знаю, кто ты такой, читаю это в твоих глазах. И я могу сделать так, что ты получишь еще три года. А может быть, и шесть. А может быть, и все десять. Что ты думаешь на этот счет?

– Поступайте, как хотите…

– Чем ты их бил? – Начальник осмотрел железный прут, лежащий на его столе в целлофановом пакете. – Симпатичный обрезок строительной арматуры. Даже не заточен. Да ты действительно везучий, Вальдес! Пожалуй, я не смогу трактовать эту палочку как специально изготовленное холодное оружие. А чем ты защищался? Говорят, у тебя там какой-то щит самодельный был? О, какая забавная чугунная крышка для жаровни! килограмма на четыре, пожалуй, не меньше. Я ее заберу – как раз такая мне нужна на кухне. Ты сильный парень, Вальдес. Пятеро на одного, говоришь? Они все в переломах, а ты целехонький! Неплохо! Знаешь что? Это тебя удивит, но я не добавлю тебе срок. Мало того дополнительный срок получат все эти пятеро пакистанских придурков. А ты будешь работать в кузнице дальше.

– Спасибо, господин Колменарес, – пробормотал Вальдес. У него защипало в глазах. Почему в его несчастной жизни так редко попадались люди, столь справедливые, как этот благородный тюремщик?

– Знаешь, почему я так делаю? – Колменарес встал из-за стола, подошел к Вальдесу и цапнул его снизу за подбородок. – Потому что это место мое, и мне держать здесь порядок. И если я спущу пакам то, что они осмелились сделать вчера, то завтра испанцам здесь жизни не будет. А если я отдам им тебя, то тебя убьют завтра же. Ты мне нужен, кузнец. Поэтому я сделаю по-другому. Я отдам паков тебе. Ты сумеешь с ними разобраться?

– Сумею, господин Колменарес. – Вальдес опустил глаза, чтобы не было видно его зрачков, вспыхнувших ледяным светом.

Он сумел. Правда, в общую столовую он уже не вернулся – теперь еду приносили ему прямо в кузницу. Но с другими заключенными ему приходилось иметь дело довольно часто. Теперь это были нарушители режима, провинившиеся перед администрацией: в основном пакистанцы и арабы, реже – африканцы. Их отдавали Вальдесу в ученики. По одному и не надолго. Больше трех дней не выдерживал никто. Все они оказывались неспособными учениками. Они не привыкли трудиться в своей жизни, руки у них были вставлены не тем концом. И они были слишком тупы, чтобы понятькакая это важная вещь – соблюдение техники безопасности. Что ж, по крайней мере., они сами были виноваты. Один уронил себе на ногу двухпудовую чугунную болванку, другой схватился за раскаленный стержень, причем обеими руками. Третий держался целых четыре дня, был осторожен, как суслик в окружении змей, но в конце концов пролил масло на пол, поскользнулся на нем и напоролся спиной на крюк каминной решетки. Всякое случалось с учениками кузнеца. Вальдес уже не помнил всех. Тем более что их становилось все меньше с каждым месяцем – тех, кто вел себя настолько нагло, что попадал к нему в подмастерья. Они поняли, что делать этого не стоит.

Теперь Вальдес стал лучше понимать, каким благом была инквизиция. Она была материализованным страхом, который заставлял людей жить по законам Божиим. Даже если они и не верили в истинного Бога.

Он привык жить так. Временами он даже чувствовал себя счастливым – как в те времена, когда жил с Кристиной и трудился в своей собственной мастерской. Вальдес работал много. Он освоил чеканку, и скань, и микросварку. Может быть, он даже стал бы неплохим ювелиром, если бы не его слишком большие руки, не позволяющие точно паять тонкие золотые проволочки. Чеканки и вазы, вышедшие из его рук, украшали кабинеты начальников тюремного управления всей южной Испании, в том числе и кабинет самого большого начальника. Поэтому господин Колменарес не слишком удивился, когда увидел, что Диего Санчес находится в списке заключенных, представленных к досрочному освобождению за примерное поведение.

Вальдеса эта новость привела в ужас. Пожалуй, он остался бы в тюрьме и в кузнице еще на несколько лет. А может быть, и на всю жизнь.

Это было его место. Здесь у него была хорошая работа. К тому же здесь он мог направлять грешников на путь истинный. Где еще он мог найти такое?

– Господин Колменарес, – сказал он в тот день умоляющим тоном, – я не хочу уходить. Нельзя ли как-нибудь отменить это распоряжение?

– Шутишь? – Колменарес покачал головой. – Это юридическое решение, не имеющее обратной силы. Честно говоря, я тоже был бы не против, если бы ты трудился здесь и дальше. Я даже мог бы добиться твоего расконвоирования. Но если уж тебе так повезло, Вальдес, – иди на свободу. Надеюсь, ты больше не будешь сдирать кожу с девушек.

Вальдес вышел из тюрьмы с тяжелым сердцем. Он боялся свободы. А еще больше он боялся, что его убьют. Крепкая дверь кузницы больше не защищала его.

Глава 2

Вальдес знал: то, что он вытворял с арабами в тюрьме, не останется тайной для их товарищей на воле. Он предполагал, что за пределами тюремной ограды ему подписан смертный приговор. Он заранее сделал многое, чтобы спасти свою жизнь. Он откровенно поговорил с Колменаресом об этой проблеме, и тот честно помог ему. У начальника тюрьмы были возможности для этого. Через две недели после выхода из тюрьмы Диего Санчес должен был получить «чистые» документы и уехать сезонным рабочим в Португалию. Дальше Вальдес рассчитывал потеряться навсегда.

В течение двух недель Вальдес прятался довольно удачно. Он вспомнил премудрости маскировки и изменил внешность, став усатым брюнетом. Он почти не выходил на улицу. И даже получил уже документы и ехал в свою гостиницу в такси, предвкушая, что завтра окажется в Португалии. Но судьба распорядилась по-другому.

Видимо, в полицейском управлении у арабов были свои люди. И когда Вальдес забирал документы, он засветился. Самое ужасное состояло в том, что он не подозревал об этом.

Его застали врасплох. Набросились на него впятером у двери в гостиницу. Опять впятером, только на этот раз Вальдесу нечем было защищаться. Ему прыснули, в лицо из баллончика, оглушили, запихнули в багажник машины и повезли в неизвестном направлении.

Когда Вальдес очухался, он обнаружил, что распят в лежачем положении на огромном черном камне. Ноги и руки Вальдеса были растянуты веревками, он мог шевелить ими, но о том, чтобы сбежать, и мечтать не приходилось. Стены помещения, в котором он находился, сплошь покрывали непонятные знаки, похожие на арабскую вязь. Горели факелы. Вокруг Вальдеса стояли пятеро мрачных типов в длинных белых хламидах с бедуинскими повязками на головах. Они не скрывали своих лиц. Один из мужчин громко произносил что-то на гортанном языке, подняв руки. Вальдес не раз слышал молитвы на арабском языке. То, что звучало сейчас, не было молитвой, эти пятеро не обращались к Аллаху. Аллах не простил бы им такого святотатства.

Вальдесу стало совершенно ясно, что сейчас он умрет. Но, судя по всему, его должны были не просто Уубить. Над ним собирались совершить какой-то варварский обряд. Именно это больше всего возмутило Вальдеса и дало ему силы к жизни. Он не собирался сдаваться так просто.

Он скосил глаза. На зернистой поверхности камня лежало несколько ножей необычной формы – с кривыми или волнистыми лезвиями. Наверное, их положили сюда в ритуальных целях. Интересно, каким из этих ножей его должны зарезать? Вальдес попытался дотянуться до одного из них пальцами. Получилось. Он осторожно пододвинул нож на сантиметр к себе… Никто из пятерых не обращал на него внимания. Еще два сантиметра. Еще один… Достаточно, Вальдес убрал руку.

Похоже, что ритуал был не слишком длинным и он завершался. Тот, кто читал заклинания, замолчал. Он медленно извлек из ножен, висевших у него на поясе, саблю. Поднял ее над Вальдесом, наклонился и замер на секунду – очевидно, для большей торжественности.

Вальдес дотянулся до ножа и схватил его. Проклятая веревка петлей держала запястье, не отпускала его. Палач повел саблю вверх для последнего размаха. Вальдес напряг руку изо всех сил – он вдруг почувствовал, как веревка трещит. «Хак!» – выкрикнул араб. Изогнутое лезвие сабли превратилось в блестящую движущуюся дугу. Но за долю секунды до этого веревка лопнула, и нож, не сдерживаемый уже ничем, воткнулся в бок палача по самую рукоятку. Сабля по инерции прошла всю свою траекторию и высекла искры из камня в том месте, где только что находилась шея Вальдеса.

А Вальдес исчез. Вместе с ножом. Остались только веревки.

Палач схватился руками за рану в боку, из которой хлестала кровь, и с воплем свалился на пол.

– Проклятье! Он исчез! – закричал один из арабов. – Что случилось?

– Похоже, что он дотянулся до ножа!

– Какого именно?

– Сейчас посмотрим… – Один из арабов быстро пересчитывал клинки пальцем. – О несчастье! Это был нож Джаншаха!!! Он унес его с собой!

– Нож Джаншаха?! – взвыли одновременно все пятеро, в том числе и раненый. – Горе нам! Поистине сам шайтан посетил нас сегодня!

На лицах их был написан беспредельный ужас.

* * *

Вальдес перенесся в другой мир очень удачно – распростерся на полу большой дворянской залы, где происходил бал. Правда, одна танцующая парочка не смогла притормозить и пробежалась по нему каблуками, отчего Вальдес сразу же вскочил и с криком побежал прочь. Но для него было бы гораздо хуже, если бы он приземлился где-нибудь на дальней ферме, среди неграмотных крестьян.

В чем же ему повезло? – спросите вы. Вальдес вынырнул в Кларвельте среди большого скопления народа, да еще в самом городе. И теперь его неминуемо должны были схватить как демоника и подвергнуть мучительной казни путем сожжения на костре.

Э, нет, не спешите. Не было еще тогда такого понятия – «демоник». Сам же Вальдес и ввел в употребление это слово. Но произошло это намного позже. Дело в том, что Вальдес был первым человеком, попавшим в Кларвельт из другого мира. Никогда раньше не было такого – с самого дня появления Светлого Мира.

Туповатые крестьяне вряд ли бы придали его появлению особое значение. Благородными же людьми неожиданное появление Вальдеса было воспринято как нечто необычное и, безусловно, интересное. Знать, собравшаяся на бал, увидела высокого человека в странной одежде, неизвестно откуда появившегося в зале. В руке человек сжимал кривой нож. Человек яростно блестел светлыми глазами и выглядел так, словно готовился отразить нападение.

Хозяин бала – граф Бернар де Этуаль, сидевший на постаменте в кресле из черного бархата, властно поднял руку, и гул в зале моментально смолк.

– Объявите свое имя, незнакомец! – громко произнес граф. – Кто вы? Разбойник, или же рыцарь, или человек ремесленного сословия?

Де Этуаль не спросил Вальдеса про принадлежность к дворянству. И так было ясно, что пришелец к оному не принадлежит. Он был одет так, как никогда не одевались дворяне. От себя добавлю, что в этот момент на Вальдесе был светло-серый костюм-тройка, одетый им по случаю визита в полицию.

– Меня зовут Вальдес, ваше сиятельство, – произнес человек необычайно нежным и благородным голосом, сразу очаровавшим всех присутствующих, особенно дам. – Я не разбойник, также не отношусь к ремесленному и военному сословию. Нижайше прошу засвидетельствовать, что занятие, которым мне выпало счастье заниматься, вообще не принадлежит к обыкновенным, часто встречающимся. Возможно, оное занятие вызовет у вас удивление, ваше сиятельство…

При этом человек приложил руку к сердцу и поклонился – учтиво, но как бы показывая, что может разговаривать с самим графом на равных. Бернар де Этуаль посмотрел на него с уважением. Молоденькая жена де Этуаля – с нескрываемым интересом.

– И каков же род ваших занятий, господин Вальдес? – спросил граф.

– Я инквизитор. Великий Инквизитор.

Вальдес понятия не имел, куда его закинуло. Он только обнаружил вдруг, что находится среди людей, разряженных в пышные платья наподобие тех, что носили эдак во времена французского короля Генриха IV. Сперва он решил, что каким-то непостижимым образом попал на съемки исторического фильма. Но когда расфуфыренный старикан, сидящий в кресле, заговорил на неизвестном Вальдесу языке, а Вальдес вдруг ответил на том же наречии, причем без малейшего затруднения, то он понял, что происходит что-то уж совсем необычное. У Вальдеса не было времени обдумывать, что это могло значить, он только испытал неожиданную радость. Все здесь было так похоже на старое время – то, в котором он мечтал жить. То время, в котором он мог чувствовать себя лучше, чем в собственную эпоху.

Вальдес понятия не имел о местных обычаях. И поэтому решил играть собственную роль.

– Как вы изволили выразиться? – Брови графа удивленно поднялись. – Инквизитор, да еще и Великий? Простите, господин Вальдес, но я не знаю, что это такое.

– Долг инквизитора – защищать законы Бога, следить, чтобы заповеди его не нарушались людьми, – торжественно произнес Вальдес. – А также отыскивать тех злонамеренных негодяев, которые притворяются истинно верующими, разоблачать их как тайных осквернителей и нарушителей Божиих заповедей и подвергать суровому наказанию.

– Бога? – Граф нахмурился. – Что вы имеете в виду под этим словом?

– Я имею в виду Бога. Бог – Создатель наш, единственный и вседержимый.

– Создатель чего? – В голосе графа появился священный ужас.

– Создатель всего. – Вальдес понимал, что говорит нечто неприятное для этих людей, но не знал, что именно так неприятно для них, и потому говорил то, что привык говорить. – Создатель людей, создатель воды и тверди. Создатель этого мира!

Толпа загудела как растревоженный рой пчел. Вальдес понял, что ляпнул что-то совершенно неприличное.

– Всем грамотным людям известно то, что Светлый Мир создан Госпожой Дум! – провозгласил Бернар де Этуаль, воздев палеи к небу. – Госпожа создала наш мир и дала нам свои законы, которые мы имеем счастье исполнять. И тот, кто отрицает это, суть преступник и должен быть схвачен и заточен в тюрьму!

– Извините, вы меня неправильно поняли, – поспешно попытался исправиться Вальдес, действуя по обстоятельствам. – Эта, как ее, ваша Госпожа и есть в некотором роде Бог…– Взять его! – властно приказал граф. Тут же с обеих сторон от Вальдеса как из-под земли выросли два стражника, вооруженные алебардами. Они стиснули Вальдеса плечами, молодцевато щелкнули каблуками, да так и застыли, уставив преданные взгляды на графа. Стражники были низкорослыми и корявенькими, Вальдес без труда мог бы отнять у них алебарды и надавать им затрещин. Но это не имело ни малейшего смысла. Куда он мог бежать?

– Я прошу прощения, ваше сиятельство, – быстро заговорил он. – Я попытаюсь все объяснить…

– Замолчи, преступник! – гаркнул граф. – Мало того, что ты отрицаешь создание мира Госпожой Дум! Ты заявил, что твое занятие – отыскивать нарушителей заповедей веры и наказывать их! При этом ты присвоил себе право, которое имеет только Госпожа! Таким образом, ты нарушил Закон Госпожи дважды! Иоганн Вебер, что говорит в таком случае Уложение о наказаниях?

Старый лысый человечек, скрюченный ревматизмом, появился из темной ниши, где стоял до того незамеченным, извлек из складок черного своего плаща книгу в кожаном красном переплете, поднял ее вверх двумя руками и начал вещать тонким голосом:

– Во имя Госпожи Дум, по законам ее, данным нам ею во счастье для исполнения, двойное святотатство является тягчайшим преступлением и должно наказываться надлежащим образом…

Вальдес оцепенел. Тягчайшее преступление. Снова тюрьма. Или, может быть, даже казнь? Так все хорошо начиналось, и вот тебе…

– …И посему человек Вальдес приговаривается за свой ужасный проступок к трем неделям тюремного заключения! – закончил свою речь Вебер. – К каковому водворению в тюрьму и подлежит немедленно.

Вальдес едва не засмеялся. Вот тебе и наказание за тягчайшее преступление: три недели местной тюрьмы. После шести лет отсидки это казалось сущей чепухой.

Светлый Мир, стало быть? Ладно, посмотрим, какой он светлый.

* * *

Темница в Светлом Мире показалась Вальдесу санаторием. В старом каменном замке было отведено три помещения под тюремные камеры. Две из них пустовали, а в третьей, кроме Вальдеса, находились еще двое заключенных. Один из них, плутоватый парень, получил срок двадцать дней за кражу двух флоренов, а второй – простецкого вида крестьянин – схлопотал неделю за драку в трактире. Большое окно в стене было зарешечено коваными прутьями – единственное, что напоминало о том, что все же они находятся в тюрьме. В остальном обстановка больше напоминала постоялый двор. Кормили заключенных три раза в день – едой простой, но обильной. Даже давали один на всех кувшин вина, каковое Вальдес, естественно, не пил. Один раз в день выводили на прогулку под присмотром единственного стражника, и прогулка сия занимала все время от завтрака до обеда. После же обеда, хорошенько выспавшись, Вальдес занимался тем, что приставал с расспросами к парню. Он старался узнать как можно больше о том месте, куда попал, – о Кларвельте. Парень отвечал охотно.

Все, что узнавал Вальдес, повергало его в изумление и казалось совершенно невероятным. И все же по прошествии нескольких дней он поверил в то, что случилось. Он попал в другой мир. Не в другое место на Земле и не в другую эпоху, а именно в другой мир. Мир, где все было так похоже на земное существование и в то же время так не похоже.

Жители Кларвельта не просто верили в то, что мир их создан некой Госпожой Дум. Они действительно слышали ее в своих головах – были связаны с ней телепатическими узами. И слушались ее беспрекословно. Неудивительно, что в этом мире не было преступности – ослушавшегося приказа Госпожи ждало немедленное наказание. Жители Кларвельта не могли скрыть ничего от своей Госпожи.

А вот Вальдес мог. Он не был кларвельтцем и не слышал Госпожу. А она не слышала его. Стоило подумать, как можно воспользоваться этим своим исключительным положением.

Ровно через две недели после появления в Кларвельте Вальдес открыл у себя удивительные способности. Случилось это так: потянулся он спросонок за кружкой, чтобы набрать из ведра водицы и испить оной. И взял уже кружку и зачерпнул воды, когда вдруг обнаружил, что не встал и не сделал пяти шагов по направлению к ведру, а все так же лежит на своем топчане в горизонтальном положении. Весь положенный путь проделала за Вальдеса его рука, вытянувшись до невероятной длины. Вальдес страшно перепугался, пальцы его разжались, кружка шлепнулась в ведро, а рука быстро юркнула на место, сократившись до нормальных размеров.

Вальдес оглянулся – сокамерники его продолжали дрыхнуть, не обращая ни на что внимания. Первоначальный испуг Вальдеса стих, уступил место любопытству. В конце концов то, что он попал сюда, в этот мир, было проявлением магии. И существование Госпожи Дум – тоже. Почему бы не явиться еще одному маленькому чуду – на этот раз принадлежащему лично ему, Вальдесу?

Он попытался снова дотянуться до ведра. На этот раз его рука вытянулась так быстро, что врезалась в стену и больно ушиблась. Еще попытка… Еще.

Через полчаса Вальдес более или менее овладел своими руками. Потом проснулись остальные, и тренировки пришлось прекратить.

Всю третью неделю своего пребывания в тюрьме Вальдес тренировался. По ночам, чтобы никто не узнал его секрета. К моменту освобождения он выяснил, что по его желанию вытягиваются не только руки, но и ноги. Что, наращивая свою длину, конечности его не теряют силу, но даже значительно увеличивают ее. Что они могут гнуться в любом направлении и закручиваться в петли.

Как желал бы иметь Вальдес такие замечательные способности в своем собственном мире! Увы, он находился в Кларвельте и даже не знал толком, как он попал туда и как выбраться оттуда.

Вероятно, секрет его перемещения был в волшебном ноже. Нож у Вальдеса отняли, когда водворяли его в темницу. И первое, что сделал Вальдес, когда его отпустили на свободу, – вернул обратно свой нож.

Это потребовало от него некоторых усилий. Еще в тюрьме он узнал, что нож его остался в качестве боевого трофея у графа Бернара де Этуаля. Поэтому, выйдя из тюрьмы, Вальдес прямиком отправился к роскошному особняку графа. Дорогу туда он узнавал у встречавшихся по пути прохожих, которые отвечали на вопросы незнакомца с вежливостью и радушием. Подойдя к воротам поместья, Вальдес обнаружил двух вооруженных привратников. К своему несчастью, они отказались пропустить его, поэтому он схватил их за шкирки и столкнул лбами. После этого бедолаги потеряли способность к выполнению своих прямых обязанностей, сидели, прислонившись спинами к ограде, и тупо пялились друг на друга, не понимая, что произошло. В первый раз в их жизни кто-то осмелился поднять на них руку. Вальдес прошествовал через парк к самому особняку, где применил тот же прием в отношении следующей пары стражников. Потом он шел по залам и коридорам, оставляя на своем пути лежащих людей – кто-то из них, вероятно, имел отношение к охране, а большинство просто попали под горячую руку. Вальдес чувствовал себя сверхчеловеком. В самом деле, кто мог противостоять ему в этом мире, где законность держалась не на страхе и не на силе, а на простом подчинении умственным приказам Госпожи Дум? Только такой человек, как сам Вальдес, – пришедший из другого мира.

В конце концов Вальдес добрался до самого графа и довольно невежливо попросил его вернуть нож. Граф рассердился. Нож лежал в большой шкатулке на его столе, и только полчаса назад граф рассматривал его с изумлением, любовался им и гадал, для какой цели мог служить кинжал такой причудливой формы. Де Этуаль заявил Вальдесу, что вовсе не собирается расставаться с новым драгоценным экспонатом своей коллекции, а дрянной пришелец может убираться к черту. В противном случае граф угрожал призвать на помощь Госпожу Дум, и уж она-то, по его словам, должна была навести порядок. После этого рассердился Вальдес. Он схватил за шиворот Бернара де Этуаля и поднял его на своей вытянувшейся руке на высоту в три человеческих роста. Сперва граф призывал на помощь Госпожу, но, видя, что это не помогает, сперва предложил Вальдесу за нож сто флоренов, потом триста, потом начал плакать и умолял пощадить его. Вальдес хорошенько встряхнул де Этуаля, в результате чего бедняга граф вывалился из собственного камзола и упал с высоты на мраморный пол. Он больно-пребольно ушибся. Со слезами, на четвереньках, прихрамывая на обе ноги и руки, граф добрался до стола, открыл шкатулку и отдал нож Вальдесу. После чего Вальдес спокойно удалился, сгребя по пути со стола горсть серебряных монет в качестве моральной компенсации.

Одной из этих монет он заплатил за обед в таверне. Пока Вальдес обедал, он наблюдал через окна и открытую дверь, как большое количество вооруженных людей толпится на площади. Очевидно, они собирались впасть на Вальдеса и схватить его. Вальдес догадался об этом потому, что люди кричали: «Эй, странный человек, выходи из таверны! Госпожа Дум собрала нас здесь, чтобы схватить тебя!» Тем не менее Вальдес не стал спешить и спокойно доел свой обед. Потом он громко рыгнул, вытер рот рукавом и вышел на площадь Вооруженные люди тут же бросились на него, выставив вперед свои копья. Их было очень много, и они просто растоптали бы Вальдеса, но, когда они уже почти достигли пришельца, он неожиданно вознесся над толпой на быстро удлинившихся ногах. Проще говоря, он перешагнул всю бегущую толпу одним шагом, как Гулливер – лилипутов. По пути руки его вытянулись, и он прихватил с собой двух человечков, сцапав каждого из них за одну ногу. Толпа онемела, некоторые от испуга лишились чувств. А Вальдес двигался по городу гигантскими шагами, размахивая двумя орущими бедолагами как куклами. Он шел к дворцу Госпожи Дум.

Госпожа Дум знала о том, что он идет ко дворцу. Конечно, знала. Она направляла людей, чтобы воспрепятствовать движению Вальдеса. Но он перешагивал через них, стараясь не причинять им вреда. Он вдруг решил, что достаточно уже напугал местных жителей и показал им, насколько он могуч и страшен. Даже тех двоих, кого он прихватил по пути, он отпустил, достаточно бережно положив их на землю. Когда Вальдес добрался до дворца, он обнаружил перед собой лысого старикана – уже знакомого ему Иоганна Вебера, который некогда приговорил его к тюремному заключению.