Текст книги "Демид. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Плеханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 125 (всего у книги 137 страниц)

Глава 4

Мы пообедали, а через три часа и поужинали. Я старался не думать, из какого мерзопакостного на вид урода были приготовлены эти отбивные, тем более что они действительно вызывали восхищение своим отменным вкусом. Томас Ривейра был отличным поваром. Сразу же после ужина Начальник Зверей объявил отбой. Мне пришлось подчиниться – электричество в хижине дяди Тома почему-то отсутствовало, окна тоже, за порог высовываться не рекомендовалось, дабы не быть съеденным. Мне оставалось только лежать в кромешной темноте, заложив руки за голову, переваривать желудком нежнейшую жирнохвостятину и снова вспоминать…

Однажды я обнаружил за собой слежку. Это было там, в моем мире, в городке под названием Эмпанада. Я возвращался домой с работы часов в шесть вечера, как обычно – пешком. Все было замечательно. Время от времени я останавливался и разглядывал в витринах всякие хорошие и дорогие вещи, которые собирался купить, когда сказочно разбогатею. И тут боковым взглядом я увидел этого человека. Как-то слишком уж назойливо мелькал он на периферии моего зрения – останавливался, когда останавливался я, и шел за мной, когда я отправлялся дальше. Особой опытностью в наружной слежке он не отличался. Пилил за мной прямо по улице – наверное, думал, что я не обращу на него внимание по причине общей вечерней многолюдности Брюнет с большим горбатым носом, черными усами, черной небольшой бородкой, одетый в черные джинсы и черную рубашку. В черных очках. Этакий, значит, man in black, спецагент. Люблю поиздеваться над спецагентами.

Я купил мороженое, ленивой расхлябанной походкой прошлепал двадцать шагов по бульвару, на ходу срывая обертку, и когда идущий за мной тип поравнялся с ящиком мороженщицы, я опрометью кинулся назад.

Я застал его врасплох. Ему ничего не оставалось делать, кроме как опустить голову и уткнуться взглядом в стеклянную крышку холодильника – сделать вид, что он внимательно изучает ассортимент представленной продукции.

– Жарко сегодня не правда ли? – обратился я к нему.

– Угу, – буркнул он, не поднимая взгляда.

– Охладиться, наверное, хотите? Мороженого желаете?

– Угу. – Он наклонился еще ниже, повернулся ко мне спиной.

– Ну так охладись, приятель!

С этими словами я оттянул воротник его дорогой шелковой рубашки и засунул мороженое за шиворот. И даже слегка хлопнул его по загривку, чтобы мороженное надежнее размазалось.

Он выпрямился так резко, что черные очки слетели с него. Рот его открылся изумленно, он ничего не мог сказать. Стоял как идиот с открытым ртом и хлопал голубыми глазами.

– Безобразие! – заорала продавщица. – Хулиган! сейчас полицию вызову!

– Эй, ты, осел, – сказал я человеку в черном. – Ты что, не понял, что произошло? Я оскорбил тебя действием. И если ты нормальный мужик, а не педик, ты должен дать мне по морде.

Он ударил меня немедленно. Удар был быстрый неплохо поставленный – чувствовалось, что он умел драться. Но он немножко не попал – промазал, потому что я уклонился. Еще удар – и еще промах. А потом я побежал.

Он бежал за мной – пыхтел молча за моей спиной и никак не мог меня схватить. Мы мастерски отработали двухсотметровку, потом я резко ускорил бег, оторвался от него и нырнул в хорошо знакомую мне подворотню.

Это было именно то, на что я рассчитывал. В небольшом, наглухо закрытом внутреннем дворике не было ни души.

Человек вбежал в подворотню через несколько секунд, и я тут же сбил его с ног. Он покатился по земле, черный парик слетел с него и обнажил светлые коротко стриженные волосы.

– Как вы смеете! – крикнул он высоким, ломающимся голосом. – Почему вы избиваете меня? Вы негодяй! Немедленно оставьте меня в покое!

– Не ломай комедию, историк, – сказал я. – Как тебя зовут – Вальдес, кажется? Я вижу тебя третий раз в жизни, но мне почему-то кажется, что ты – плохой дяденька. Если я еще раз увижу тебя, я тебе голову сверну. И не крутись рядом с Лурдес. Исчезни из нашей жизни, и проживешь долго и счастливо.

Он вскочил на ноги, отряхнул штаны. Смотрел на меня с такой ненавистью, что не по себе становилось. Он был здоровенным детиной – с меня ростом, а грабли у него отличались поистине гигантскими размерами. Наверное, он мог гнуть гвозди пальцами. Историк… Знаем мы таких историков.

– Я убью тебя прямо сейчас, – сообщил он мне.

– Начинай, – флегматично предложил я.

Мы дрались, наверное, не меньше минуты. Неплохой результат для Вальдеса – непрофессионального бойца. Один раз он даже умудрился попасть кулачищем мне в грудь, и, скажу вам, это было неприятно. Но через минуту, в сущности, все было кончено. Вальдес стоял на четвереньках и харкал на землю кровью. Сам виноват, нечего было нарываться.

Я наклонился над ним и отодрал его фальшивые усы и бороду. Сковырнул с его носа приклеенную горбинку. Он не сопротивлялся. Он приходил в себя. Ему здорово досталось.

– Я был не прав, – сообщил я. – Не прав в том, что счел тебя безобидным придурком, который по глупости сует нос в мою жизнь. А сейчас я почему-то решил, что ты действительно хочешь убить меня. Ты ведь уже убивал людей, Вальдес?

– Нет…

– Убивал, убивал! Конечно, убивал. Даже я – милый и добрый парнишка – убивал людей. А уж такой гадкий тип, как ты, просто создан для убийства. Скажи честно, ведь это ты убил свою невесту – ту, о которой ты так слезливо рассказывал моей девочке Лурдес? Небось и в тюрьме ты уже успел посидеть, историк?

– Подонок, – просипел он. – Какой же ты подонок…

– Значит, так… – Я достал из сумки дешевенький автоматический фотоаппарат. – Поверни-ка ко мне свою мордашку. Ну, быстрее!

– Зачем?

– Хочу иметь твою фотку на память Поставлю ее на стол – буду вспоминать, как приятно мы провели с тобой время. А будешь безобразничать – подарю твой портрет полицейскому управлению.

– Нельзя… – Он довольно шустро пополз прочь от меня. – Нельзя меня…

– Можно тебя. – Я шел за ним и проверял, не разрядились ли батарейки в фотоаппарате. – Тебя можно, Вальдес. Ты даже не представляешь, как тебя можно! Поверни сюда свою морду, или я разозлюсь так, что похороню тебя прямо в этом дворе!

– Ты ничтожный грешник! Дрянь! Да ты хоть знаешь, кто я такой?

– Ты придурок.

– Я буду пытать тебя, вынесу тебе справедливый приговор и сожгу тебя на костре! Живьем! – выкрикнул он.

Эта идиотская фраза окончательно доконала меня. Я опрокинул его набок ударом ноги и начал нажимать на кнопку фотокамеры. Вспышка озаряла его бледное длинное лицо раз за разом. Он болезненно вскрикивал и закрывал глаза руками.

– Что, яркий свет тебе не нравится? – крикнул я. – Может быть, ты вампир? Как насчет чесночка и серебряной пули, а, Вальдес?

Я не подозревал, насколько далек от истины. Не знал о том, что существует в мире тварь, по сравнению с которой вампир мог показаться невинным крысенком. Имя этой твари было Вальдес, и сейчас он валялся передо мной в пыли – униженный и обгаженный. Я не представлял, насколько велико унижение его – могущественного инквизитора, повелевающего жизнями людей Светлого Мира. Но что мог он сделать мне здесь – в нашем мире, лишенный своего волшебного дара – вытягивающихся рук и ног? Я не знал о нем ничего. И не воспринимал его всерьез.

И напрасно. Очень скоро мне пришлось пожалеть об этом.

Я убрал камеру в сумку, застегнул «молнию» и присел на корточки рядом с Вальдесом.

– А вот сейчас начинается самое интересное, – сказал я. – Ты расскажешь мне немножко о себе. Кто ты такой, какого черта ты шпионишь за мной и Лурдес. Ты расскажешь и постараешься не врать…

В этот момент неожиданно случилось несколько вещей, прервавших мой допрос. В воротах раздался шум мотора, и показался синий нос въезжающей полицейской машины. Мой пленник, вместо того чтобы начать истошно орать и звать на помощь, выхватил откуда-то здоровенный кривой нож и попытался меня зарезать. К счастью, у него это не получилось – я прыгнул в сторону, как среднеазиатский тушканчик. Не люблю, когда в меня тыкают ножами, да еще и кривыми. Но больше ничего сделать я не успел, потому что Вальдес воткнул нож прямо себе в предплечье. Неглубоко, но достаточно, чтобы на лезвии ножа появилась блестящая алая капля крови. И в этот момент Вальдес исчез.

Исчез начисто – словно и не было его никогда.

Полицейская машина ввалилась во дворик, навоняв бензиновым перегаром, дверь ее открылась, и оттуда вывалился толстяк Жуан Ортега. На самом деле его звали Хуан, но он, как истинный каталонец, всегда требовал, чтобы его называли Жуаном. Хотя на каталонском языке ничего, кроме своего имени, не знал.

– Ты чего. Мигель? – спросил он. – Гашиша накурился?

– С чего это ты взял?

– Вид у тебя совершенно обдолбанный. Тебе что, кирпич на голову упал?

Да, будет тут вид, когда на твоих глазах человек растворяется в воздухе.

– Все нормально, Жуан. Ты чего приехал?

– Тебя арестовывать.

– Меня? – Я поднял руки к небу. – Меня – цвет нации?! И не одной! Это невозможно.

– Ладно, Мигель, кончай дурака валять. – Жуан поправил ремень, над которым нависал круглый живот, обтянутый форменной полицейской рубашкой. – Чего ты натворил? Тут тетка, которая мороженое продает, кричала, что ты напал на кого-то.

– Пошла она к черту, дура!

– Может, в участок съездим? Оформим? А то ведь она покою не даст.

– И ты пошел к черту.

– Э! – Жуан покачал пальцем. – Это ты напрасно, Гомес! Я, знаешь ли, офицер при исполнении…

– Ладно, – миролюбиво сказал я. – Вечером зайду к тебе в гости. В картишки перекинемся. Бутылка виски с меня.

– Подвезти?

– Сам дойду.

Жуан плюхнулся в машину, закрыл дверь и укатил. Хорошо иметь в соседях полицейского. Впрочем, в маленьких городках все местные знают друг друга.

Итак, странный тип по имени Вальдес исчез. Я надеялся, что он провалился в ад, там ему самое место. Я даже ожидал, что на фотографиях, сделанных мной, не будет его лица – как бывает в тех случаях, когда пытаются сфотографировать призрак. Но нет, снимки получились четко, со всеми подробностями его мерзкой физиономии.

Все это дело произошло в понедельник, а в субботу я планировал приехать к Лурдес, потолковать с ней начистоту и объяснить, с каким отвратительным типом она общается. Мне почему-то казалось, что она иногда встречается с ним тайком от меня.

Но я опоздал. Лурдес исчезла.

* * *

В пятницу мне домой позвонила Вероника, подружка Лурдес, которая училась с ней в одной группе.

– Привет, Мигель, – сказала она. -Лурдес у тебя?

– Нет. А что такое?

– Она не ходит на занятия. Ее вообще нигде нет. Я думала, она поехала к тебе.

– Как давно она исчезла? – спросил я. Телефонная трубка в моей руке задрожала, самые дурные предчувствия охватили меня.

– Ее нет со вторника.

– Надо позвонить ее родителям в Валенсию. Ты знаешь их телефон?

– Я уже звонила им полчаса назад. Ее там нет.

– Плохо дело, – мрачно сказал я. – Мне кажется, ее похитили.

– Что? – закричала в трубку Вероника. – Что ты за глупости говоришь, Мигель? Кому нужно ее похищать? За нее даже выкуп некому заплатить, с ее-то родителями пропойцами! Она, наверное, зависла где-нибудь – сорвалась, вспомнила старые свои привычки… Появится снова через недельку.

– Ее похитили, – упрямо повторил я. – Слушай, Вероника, у вас в университете не появлялся такой верзила со светлыми волосами и нежным голосом? Ему лет сорок пять, но выглядит он молодо и спортивно…

– Это Вальдес? – Она сразу поняла, о ком идет речь. – Ты про него говоришь?

Я тихо выматерился – по-русски, чтобы не поняла Вероника. Ведь чувствовал я, что Лурдес крепко сядет на крючок сладкоголосого гада. Сам был виноват – раньше мне нужно было спохватиться.

– Ты знаешь Вальдеса? – спросил я.

– Он часто ждал ее после занятий в последнюю неделю. Она говорила, что это ее знакомый, историк. Я как-то спросила ее откровенно, не собирается ли она бросить тебя, Мигель? Она сказала – нет. Сказала, что у нее с Вальдесом нет никаких интимных отношений – только дружественные и даже в большей степени деловые. Она, кажется, делала для Вальдеса какую-то работу по лингвистическому анализу. Она взяла в библиотеке кучу книг по диалектам старонемецкого… Ты думаешь, ее исчезновение как-то связано с этим самым Вальдесом?

– Именно так и думаю. Ты знаешь про него еще что-нибудь? Адрес, телефон?

– Нет, конечно. Мигель, надо заявить в полицию?

– Ничего пока не делай, – сказал я. – Я свяжусь с нужными людьми. Если понадобится – и с полицией тоже. Я срочно начну поиски.

Первым делом я пришел к Диего Чжану и рассказал ему все, что случилось. Выложил перед ним фотографии с физиономией Вальдеса.

– У меня есть знакомые в полиции, – сказал я. – Надо проверить эту морду – наверняка она есть в их архивах.

– Кто у тебя в полиции? Пончик Жуан? – Диего собрал фотографии и аккуратно сложил их в конверт. – Жуан хорош только в деле поедания омлета. Я сам прозвоню эти снимки по своим каналам. И еще я позвоню сэншеню Коробову.

Диего всегда называл Демида так уважительно – сэншень, что по-китайски означает «господин» или даже «хозяин». Я твердо был уверен тогда, что господин Коробов вряд ли соизволит появиться собственной персоной в Испании из-за такой мелочи, как исчезновение какой-то там Лурдес Бласко. Я ошибался. Можете представить свое изумление, когда уже через сутки ко мне домой заявились лично Демид Коробов, Ван Вэй и даже Ань Цзян! С Анюткой мы обнимались-целовались, наверное, не меньше получаса. К сожалению, у нас не было времени для того, чтобы разводить сантименты. Пришел Диего и принес распечатки из полиции.

Так собрался наш штаб по спасению Лурдес.

Первая же информация, полученная нами из полицейского архива, оказалась удручающей. Человек, называющий себя Вальдесом, поданным полиции, был убит в драке с арабами пять лет назад. Правда, тело его так и не было найдено, но, по показаниям некоего Хамида Аль-Рашида, оное тело было разрублено на куски и скормлено собакам.

Представляю, как сумел досадить арабам Вальдес, если они подвергли его такой специфической казни. В действительности этого человека звали Диего Санчес, он родился и вырос в Андалусии, был довольно известным мастером по реставрации старинных кузнечных изделий. Жил себе спокойно, никого вроде бы не трогал. А в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году вдруг взял и убил свою сожительницу, а заодно и ее приятеля-ливанца. Одна жуткая подробность: он живьем содрал с них кожу. Такой вот оказался кровожадный кузнец. В полицейской характеристике имелась особая отметка, что Санчес полностью сдвинут на средневековой инквизиции, считает, что в Испании нужно ввести ее снова, дабы «искоренить грех и ересь». Даже эту кличку – Вальдес – он дал себе в честь знаменитого Великого Инквизитора. А еше Санчес всей душой ненавидел негров и арабов – был, проще говоря, отъявленным расистом.

Однако же все умственные сдвиги Диего Санчеса не помешали признать его вменяемым, и шесть лет он провел в тюрьме. Шесть лет – на удивление небольшой срок для столь тяжелого преступления. Впрочем, прожил он после того, как вышел из тюрьмы, недолго – всего две недели. Видимо, он испортил в тюрьме отношения с арабами окончательно, потому что они начали на него настоящую охоту и, как я уже говорил, через две недельки пристукнули.

Вот и вся история Вальдеса. Была в ней только одна большая неувязка – то, что Вальдес, он же Диего Санчес, был жив. Он существовал на нелегальном положении, но был жив, и в этом не приходилось сомневаться. Он каким-то образом обманул и арабов, и полицию, записав себя в мертвые. Наверное, так ему было удобнее обстряпывать свои грязные делишки.

Что это были за дела? Чем он занимался? Где он прятался от всего мира? Зачем ему понадобилось похищать именно Лурдес? Всего этого мы не знали. Единственное, что могло дать хоть какую-то пищу для догадок – записи Лурдес, те, что она делала в течение последних недель. Я хотел почитать их, но гад Демид немедленно конфисковал их для исключительно секретного пользования. И, судя по всему, был немало удивлен их содержимым.

– Что-то давненько не бывал я в Севилье, – заявил он. – Похоже, что там можно найти кое-что интересное для нас. Пожалуй, мы съездим туда на недельку.

– Все вместе? – обрадовался я.

– Нет. Ты и Диего останетесь здесь. Вы там ни к чему.

– Ну хоть Анютку мне оставьте! – взмолился я. – А то я тут помру от горя и одиночества.

И я остался с Анюткой.

Демид с Ваном распутешествовались не на шутку. Время от времени они звонили нам по телефону – то из Андалусии, то из Германии, то из Бельгии… Неплохо они устроились – катались по всей Европе, а мы в неизвестности и ожидании куковали в Эмпанаде. Интересно, кто их финансировал? Господь Бог?

Так или иначе, через три недели эта парочка снова появилась на моем пороге.

– Друзья мои, – торжественно произнес Ван Вэй. – Нам удалось узнать, где находится Вальдес. И через два дня, после некоторых приготовлений, мы начинаем операцию по спасению Лурдес! Для этого нам придется переместиться в одно весьма отдаленное место…

– И куда же мы переместимся? – полюбопытствовал я. – В Бельгию? Или, может, в Австралию?

– В другой мир, – сказал Демид. – В один из тонких миров.

Часть IV

Демид: Эволюция В альдеса (как стать длинноруким)

Глава 1

Я приветствую вас, друзья. Это снова я, Демид Коробов. Я расскажу вам, каким образом Вальдес попал в Светлый Мир, как умудрился изгадить его до неузнаваемости и зачем он это сделал.

Миша Гомес любит обвинять меня в том, что в речи своей я тяну кота за хвост, рассказываю нудно и долго. Наверное, это действительно так, и непоседе Гомесу тяжко выслушивать мои долгие обстоятельные объяснения. Он принадлежит к тем людям, которые слышат только то, что хотят услышать, и пропускают все остальное мимо ушей. Я не могу себе такого позволить. Я отвечаю за жизни людей, связанные со мной тысячей невидимых нитей, в том числе за жизнь того же Миши. Я не хочу, чтобы эти люди (любимые и уважаемые мной, смею заметить) отправились на тот свет раньше того времени, что предписано им в Золотой книге Небес. И поэтому я тщательно собираю факты, взвешиваю их и анализирую. Порою в голове моей так тесно от разнообразной информации, что я начинаю сходить с ума. Моя покойная мама страдала шизофренией… Иногда мне кажется, что я тоже шизофреник, потому что то, что происходит в моей жизни, может привидеться только в бреде сумасшедшего. Но такова уж моя профессия – разгребать навоз, составленный из паранормальных человеческих жизнеотправлений. Мне кажется, что иногда у меня получается довольно неплохо. Иллюзии, иллюзии…

Вам может показаться невероятным то, что я знаю и описываю в своем рассказе интимные подробности из жизни Вальдеса. Подробности, которые мог знать только он сам. «Ты со свечкой над ним стоял?» – спросите вы меня. «Стоял», – отвечу я вам. Главное – держать свечку правильно, под нужным углом. Сбор информации – своеобразная штука. Не спрашивайте меня, как я это делаю, – все равно не поверите.

В нашем мире Диего Санчес не отличался паранормальными способностями. Как я уже говорил, он был почти обычным человеком, если не считать того, что был он садистом и законченным негодяем. Но сам Вальдес так не считал. Само собой, Вальдес полагал, что он – просто воплощение справедливости. И лишь отвратительное общество двадцатого века, позабывшее о страхе перед Богом и инквизицией, не дает ему занять то место, которого он заслуживал.

Итак, через шесть лет Вальдес вышел из тюрьмы. Всего шесть лет – неплохо, если учесть, что ему дали десять и скостили четыре за примерное поведение. Всего шесть. Но эти годы не показались ему короткими.

Честно говоря, Вальдес не слишком боялся тюрьмы. Он был человеком суровым, пролетарского происхождения, мог довольствоваться минимумом еды и жизненного комфорта. К тому же он не опасался обитателей тюремных камер, потому что знал, что может без труда избить до полусмерти любого, кто посягнет на его честь.

И вот в этом он просчитался. Вальдес действительно мог дать отпор любому – если тот действовал в одиночку. Но Вальдес плохо знал коллективную жизнь. Он был законченным индивидуалом и предполагал, что закономерности индивидуального существования распространяются и на места тюремного заключения.

Он просчитался. Я как-то раз сам умудрился попасть в тюрягу, смею вам признаться. И могу вам сказать уверенно: в тюрьме нет ничего личного, хоть в какой-то степени приватного, защищенного оттого, что какое-либо человеческое дерьмо может посягнуть на это. А дерьма в тюрьме хватает – более чем. Чтобы заслужить право на личное, нужно подняться достаточно высоко. Я почувствовал это правило на своих отбитых костях очень скоро. И Вальдес тоже почувствовал это.

Уголовники отнеслись к нему плохо. И основной причиной этого было то, что значительная часть постоянных обитателей тюрьмы была не кем иными, как арабами. Откуда-то они уже знали о том, что Вальдес содрал живьем кожу с ливанца Хакима Окама, стянул с него шкуру как чулок. Им очень не понравилось это. Кажется, они собирались сделать то же самое с Вальдесом. Они не успели это сделать, но досталось ему изрядно.

В первую же ночь на него набросили одеяло и избили. Утром он едва встал, но на коже его не было даже синяков. Те, кто бил его, действовали грамотно – удары их проникали глубоко и повреждали в основном внутренние органы. На вторую ночь повторилось то же самое, но Вальдес нашел в себе силы встать и почистить зубы. Вероятно, он должен был умереть на третью ночь, но судьба вмешалась и отстранила его кончину властной рукой – Вальдеса положили в местную тюремную больничку. Он провалялся там неделю, а потом его привели к начальнику тюрьмы.

Начальник тюрьмы Колменарес был маленьким пузатым человеком с большими белыми руками и пушистыми усами. Он сильно потел, несмотря на то что в комнате работал мощный вентилятор. Лицо его почету-то показалось Вальдесу знакомым.

– Садись, Вальдес, – сказал Колменарес и начал перелистывать дело, лежащее на его столе. Молча листал его минут десять, дымил сигареткой. – Так-так, – наконец произнес он. – Вальдес, значит? Вальдес собственной персоной. Добро пожаловать в наше веселое заведение.

– Откуда вы знаете, что меня зовут Вальдес? – спросил человек, величавшийся не иначе как Диего Санчес – с той самой минуты, как попал в руки официального правосудия.

– Я помню. Все помню… – сказал начальник. – У меня хорошая память. Двойное убийство с применением пыток… Что-то маловато тебе дали, Вальдес! Кто-нибудь из дружков-сатанистов подсуетился? Помог тебе?

– Нет у меня никаких дружков. Я не сатанист, я католик. Правильный католик.

– Правильный, говоришь? И как же правильному католику придет в голову сделать такое? – Начальник перелистнул страницу дела, перечитал некоторые подробности истязаний, вспотел еще больше, прервался,ослабил галстук и расстегнул две пуговицы на воротнике– Да ты просто мясник, Вальдес.

Вальдес молчал, опустив голову. Потом сказал:

– Он был наркоманом, этот чертов Хаким. Он сидел На игле и посадил на иглу мою девчонку. Кроме того, он был арабом. Мусульмане едва не сгубили нашу страну сотни лет назад. И теперь они снова пожирают ее.

– Окам не был наркоманом, не придумывай. Он был добросовестным студентом и приличным парнем Больше того, он не был мусульманином, так я тебе скажу, Вальдес. Окам был чистой воды христианином. Среди ливанцев много христиан. Это для тебя новость?

– Это неважно! Эти уроды могут притворяться христианами, но на самом деле они свиньи… беспородные грязные свиньи, относящиеся с высокомерием к нам, жителям страны Испании. Инквизиция была права! Тогда с ними не церемонились – с морисками, с мудехарами. Это было сотни лет назад, но не так уж и давно, если подумать. Инквизиторы знали свое дело, и порядка было куда больше…

– Понятно говоришь… А девчонку-то ты за что? Она же испанка.

– Дьявол попутал… – Вальдес часто заморгал. – Я не хотел делать этого. Я не должен был этого делать. Это дьявольское наваждение…

Он врал. Сейчас он вспомнил, с каким удовольствием засунул ей в вагину грушу с расходящимися лепестками и начал поворачивать винт. Как она кричала и как кровь вытекала из нее. Это было прекрасно. Это были самые острые ощущения в его жизни. Самые лучшие…

– Я раскаиваюсь, господин Колменарес, – произнес Вальдес самым искренним голосом, на какой был способен. – Все это было безумием, состоянием аффекта. Это было ужасно. Я не могу спать по ночам, когда вспоминаю этот кошмар…(Я не могу заснуть, потому что возбуждаюсь, когда вспоминаю это. Это было прекрасно.)

– Состояние аффекта, говоришь? – пробормотал начальник. – Будем надеяться, что это было так. – Он захлопнул папку и посмотрел Вальдесу в глаза. – Я слышал, что у тебя там появились проблемы с нашими аллсирцами? Похоже, что ты не очень-то ценишь свою жизнь, Вальдес. Почему ты сразу не сообщил администрации о том, что тебя избивают? Мечтаешь быть замученным до смерти и перейти в ранг святых великомучеников? Перестань, Вальдес. В наше время это неактуально.

– Хорошо, я сообщаю вам, что меня избивают. И еще я думаю, что меня скоро убьют. Вы можете спасти меня? Такое возможно в принципе?

– Сможем, если захотим. Хочешь знать, откуда я тебя помню, Диего Санчес?

– Откуда?

– Ты родом из Новено?

– Да. – Вальдес вспомнил маленький городок, в котором родился и вырос. – Вы тоже оттуда, господин Колменарес? – догадался он наконец-то.

– Да. Я помню твоего отца, Рауля Санчеса. Мы пили с ним кальвадос по пятницам. Когда он погиб? В шестьдесят седьмом?

– В шестьдесят восьмом. Четырнадцатого ноября.

Вальдес вспомнил этот день. Говорят, смерть его отца была следствием нарушения техники безопасности. Не выдержала старая ограда на строительных лесах, и Рауль Санчес протаранил головой бетонную площадку далеко внизу. Череп его треснул как арбуз, уроненный на асфальт. Диего было тогда тринадцать лет, но он хорошо помнил эти бело-розово-красные осколки. Раскололся арбуз, и из него вытекло много алого сока. Вальдес облизнулся. Откуда он мог помнить, он ведь не видел этого? Все это произошло без него. Отца он увиделуже в гробу, когда голова его была собрана и приветна в приличный вид специалистом по похоронным делам.

Юный Диего не видел этого. Он сам придумал все это. Он представлял себе это и почему-то получал при этом удовольствие. Отец наказывал его, наказывал жестоко. И когда тринадцатилетний Диего засыпал ночью в своей кровати, он представлял череп отца, ра-коловшийся как арбуз, и хихикал.

Бог наказал отца за то, что он несправедливо обходился с Диего. И так же будут наказаны все, кто несправедливо обойдется с Вальдесом в будущем. Вальдес верил в это.

– Твой отец был хорошим и приличным человеком, – сказал господин Колменарес. – Если бы он не погиб так рано, может быть, он успел бы сделать что-то приличное и из тебя. А может быть, и нет. Так или иначе, из тебя получилось порядочное дерьмо, Диего. И мне это особенно обидно, потому что мы с тобой земляки. А если ты – мой земляк, то это значит, что я должен как-то помочь тебе. Как ты думаешь?

– Вы хороший человек! – с горячностью произнес Вальдес. – И вы – испанец. Эти чертовы мудехары…

– Прекрати нести свой расистский бред. – Начальник тюрьмы скривился. – Что ты умеешь делать, парень?

– Я механик. Я ремонтирую машины.

– Все механики у нас здесь – алжирцы. Не думаю, что ты захочешь работать в их компании. Может быть, ты смыслишь что-нибудь в выращивании цветов? Нам нужен садовод…

– Я кузнец, – сказал Вальдес. – Я могу выковать все, что угодно.

– Вот как? – В заплывших глазках Колменареса появилась искорка интереса. – Похоже, тебе повезло парень. У нас тут сидел некий Пепе Хромой, взломщик сейфов. Он был неплохим кузнецом. Знаешь, таким настоящим, не из этих, современных. Он работал по старинке. Он оборудовал здесь кузницу, теперь она простаивает.

– Я хороший кузнец, господин Колменарес. – Во рту Вальдеса пересохло от волнения. – В последние годы я неплохо зарабатывал. У меня было много заказов…

– Пепе Хромой тоже хорошо зарабатывал. – Колменарес качнул головой. – В Испании всегда есть спрос на настоящие кованые изделия – решетки для камина, ограды и прочее. Конечно, Пепе приходилось делиться своей выручкой, сам понимаешь… – Начальник тюрьмы ухмыльнулся, расправил пальцем усы. – Но ему кое-что оставалось. Когда он освободился год назад, он унес в своем клювике кое-что. До сих пор он пишет мне поздравительные открытки на каждый мало мальский праздник. Пишет, что больше не ломает сейфы, ведет приличный образ жизни. У него хорошие руки, и теперь он действительно остепенился. Можешь мне не поверить, но каждый исправленный нами человек – радость сердцу.

– Вы можете мне не платить совсем! Только разрешите работать…

– Ладно. Увидим, каким ты окажешься кузнецом. Тут многие пробовали до тебя. Увидим…

Так Вальдес стал работать кузнецом. Нечего и говорить о том, как он работал. Пепе Хромой ему в подметки не годился. Начальник тюрьмы был очень доволен.

Это и спасло жизнь Вальдесу. В общую камеру он больше не вернулся. Он оборудовал себе спальное место в кузнице и ночевал там. Наверное, это было нарушением тюремного распорядка, но Колменарес делал исключения для хороших работников – тех, кто трудился на него. Начальник тюрьмы прекрасно понимал, что лучше допустить вариации на тему внутреннего режима, чем лишиться такого хорошего кузнеца, как Вальдес. К тому же Колменарес имел большой опыт общения с заключенными и давно определил для себя, что Вальдес не относится к лицам, склонным к побегу.

Первый год прошел для Вальдеса в относительном затишье. Он трудился и спал в кузнице. Он много работал, старался работой заглушить тоску. Скоро он стал поистине незаменимым человеком в тюрьме, имевшей собственное производство. Мастера приходили к нему для того, чтобы посоветоваться, как лучше изготовить ту или иную деталь. Вальдес не отказывал в помощи никому. Он питался в обшей столовой. Таким образом, он не был выключен из общей жизни тюремного сообщества. Конечно, он предпочитал общаться с испанцами, но был ровен и доброжелателен со всеми – в том числе с арабами и пакистанцами. Он уже понял, что оголтелый расизм – не лучшее средство для того, чтобы выжить в тюрьме.

Вальдес уже окончательно решил, что проклятые мудехары отвязались от него и он спокойно проживет в своей кузнице весь положенный ему срок. И снова он ошибся. Все случилось в ту неделю, когда отсутствовал Колменарес – уехал то ли в отпуск, то ли в командировку. В столовой к Вальдесу подошел пакистанец по имени Зейбак и тихо сказал ему на ухо:

– Дело есть, кузнец.

– Какое?

– Надо кое-что припрятать в твоей кузнице. Пока Колменареса нет, мы закинем тебе пару пакетов. Тебя шмонать не будут. Два процента с навара – твои.