Текст книги "Чемпионат (СИ)"

Автор книги: Андрей Ваон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

А вот от переправы на тот берег ребят отговаривали. Мол, «бурятские буряты» воду мутят, чего хотят, непонятно, русских не жалуют, туристов обирают. Но хода назад не было, а маршрут был кольцевым, поэтому, как только «паром» прибыл, ребята погрузили пожитки и тронулись в путь. Было тихо, и озеро ласковой волной лизало жестяной борт, взрезающий голубую волну с ватой отражённых облаков.

Солнце уже закатно алело на Западе, когда они выгрузились в устье Баргузина, подальше от деревни. Байкал шелестел мелким прибоем, а моторка затихала вдали слабым рокотом. После чая ещё немножко посидели:

– Юр, ты что так задумчив сегодня? Бурят опасаешься?

– Ну, как-то надо продумать ситуацию, которая может быть, да, – Бобров был действительно озабочен возможными трудностями. – Оружия у нас нет, да и бежать особо некуда. Будем смиренны, а если что – я отвлекаю, ты убегаешь.

– Ага, прям помчалась уже. Буду защищать своего суженного до потери пульса, – Лера ткнулась губами в небритую Юрину щёку.

– Ты же знаешь, как я ценю твоё упорство и силу, совсем не женскую, но здесь, пожалуйста, слушайся меня, – Бобров начал сердиться.

– Юрка, ну детсад, ей-Богу! – Лера возвела дистанцию. – И вот если, что – мне будет тут хорошо одной? Куда я побегу? Далеко ли я уеду? Лучше же вместе, это понятно, как бы сложно ни было. И вот можно как-нибудь без этих проявления «альфа-самца»? – она тоже разозлилась.

Лера ушла в палатку, а Юра долго ещё не ложился, бил на себе комаров и смотрел в темноту. Утром оба продолжали дуться. Так и в дорогу двинули, общаясь по делу и нарочито официально. Но спокойный переход по неплохим дорогам примирил их и наладил обстановку. Встречные жители были вполне дружелюбны и никакой агрессии не проявляли. После полудня запарило и на севере закучковались облака, перерастая в огромную чёрную тучу. Клёкот грома становился всё увереннее, и перерывы между всплесками молний и грохотом всё меньше.

Возле озера Котокельского их накрыло. Струи воды хлестали мощно и жёстко. Стало зябко и сыро – кругом лилась вода, заглушая шумом всё вокруг. Птицы давно смолкли. Юра успел лишь поставить навес, под которым они укрылись вместе с велосипедами.

– Такой сильный дождь не может быть долгим, да и давление не упало, – Юрины предсказания не спешили сбываться – Леру начало колотить от холода. Мутно подкрадывалась темнота. Юра сумел поставить палатку и вскипятить чая на сухом спирте.

– Что-то «недолгий» стал хроническим, но не перестал быть сильным, – Лере было плохо, она заболевала, но кольнуть Юру шанса не упускала.

– У тебя температура, – Юра отнял губы от её лба, – сейчас мёду, я тебя переодену и закутаю. Уложив Леру в палатку, закутав спальниками, Юра в кромешной уже тьме и потоках воды собирал вещи, пытаясь сохранить остатки сухости, и рыл канавки, дабы не затопило палатку. Залезши под полог, отряхнулся и прополз уже внутрь палатки. Лера уже не дрожала, но жар у неё был приличный. Юра обнял её и быстро заснул.

Сумрачный свет возвестил об утре, Юра открыл глаза и услышал всё тот же бой капель по тенту. «Палатка хорошая оказалась. Однозначно» – он огляделся вокруг – всё сухо. Лера, разметавши руки, тихо дышала. Он попробовал лоб – температура явно спа́ла.

Снаружи была вода. На ветках деревьев висели тяжелые капли, внизу, среди травы поблёскивали лужи, Юрины канавки журчали ручейками, а набухшие тучи скрывали верхушки деревьев на окружающих сопках. Ему пришлось попыхтеть, чтобы разжечь костёр. Но вот, огонёк затеплился, щепа из кедрача начала потрескивать и потянуло сладким дымком.

– Юрка, там совсем всё плохо? – слабо спросила проснувшаяся Лера.

– Ну, не то, чтобы совсем… сыро немного, а так ничего. – Он юркнул в палатку. – Как больные тут?

– Да вроде ничего. Слабость. Надо выйти под дождик, освежиться, – она улыбалась

– По попе получишь!

– Ох уж эти мне твои угрозы…

– Сейчас завтрак сварганю, тогда вылезешь. Или, давай, прямо тут?

– Ага, сейчас! Я и умыться хочу и, вообще, надоело тут лежать.

Упрямая… – недовольно буркнул Бобров, и убрался обратно под дождь.

Целый день они мыкались на обжитом, но сыром стойбище, в перерывах между приготовлениями пищи убивая время починкой снаряжения. Лере стало много лучше, она активно помогала и даже рвалась вслед за Юрой сделать омовение.

Сильнейший ливень продолжался ещё сутки, когда ребята были уже измотаны им вконец. Но вот, сначала ливень перешёл в слабую морось, а потом стали мелькать голубые дырки в беловатых уже тучах.

– Как-то там речушки себя сейчас ведут? И, главное, как себя чувствует Селенга… – Юра не столько беспокоился, сколько по-мальчишески ждал встречи с разбушевавшейся наверняка стихией.

– Вот смоет мосты какие-нибудь, будешь тогда радоваться и тухнуть на берегу, – Лера кинула разумное зерно.

– Ну, что ты, моя старушка, бурчишь? Ты же вон, какая у меня смелая и отважная – я с тобой не пропаду.

– Ещё раз припомнишь, что я старше тебя, укушу, – Лера больно ткнула мужа в бок, на что тот ойкнул, но продолжал довольно улыбаться.

В этот день они ещё не тронулись – обсыхали под долгожданным солнцем. Но на следующее утро рванули с утра пораньше. С первых же километров стали видны следы стихии – бурые потоки бушевали в каждом овражке. Речные долины были наполнены ревущей водой, несущей деревья с корнями. Ближе к Улан-Удэ количество машин на дороге умножилось и плотность транспортных средств выдавила путешественников на грязную обочину. И без того, они были облеплены разного грязевыми ошмётками с ног до головы.

Уже в городе стало ясно – катаклизм всё же приключился. Селенга, выскочив из берегов, подмыла и обрушила два моста, размыла городскую канализацию и смыла с набережной несколько зданий.

Въехав в город, ребята издалека увидели сливающиеся в безумном танце Селенгу и Уду, которые совместно залили прибрежный стадион и, мечась пенистыми валами, гнали в Байкал мутные воды, наполненные земными предметами. Жители были всклокочены и хмуры. Грозила инфекционная катастрофа. Виднелись многочисленные военные и полисмены, пресекающие многочисленные мародерства.

– Вот тебе и опасность от бурят, – подметил Юра, – стихия всё равно сильнее. – Он, будто не понимая, сложностей, которые касаются их непосредственно, с наслаждением впитывал буйство природы.

– Людям несчастье, а он радуется, – последовал укор от Леры.

– Лер, ну ты чего? Это ж, всего лишь на всего, укор от небесных сил (если угодно кому, Бога) за беспечное разбазаривание. Природа всегда права, я так считаю. Люди пешки. Не живут по законам, прут против воли чрезмерно, нарушают гармонию – будьте добры, принимайте наказание.

– Сейчас примем мы наказание – как на тот берег-то будем попадать?

– Сдаётся мне, нужно пилить до Байкала, а там по воде, куда получится.

Казалось, что таких «умных», как они, навалом, однако альтернативная дорога, шедшая на север, к озеру, прыгала через хлипкий теперь мостик и по правому берегу сочилась просёлочной и разбитой дорожкой. Основная масса «беженцев» закупорилась в тупике, а вместе с велосипедистами еле крались лишь джипы и матёрые грузовики. Поздно вечером, уже в темноте выползли к деревушке Оймур. Потыкались, потыкались гулко в тёмные дома и, уже отчаявшись, на краю деревни увидали светлое окно. В дом пустила пожилая пара бурят. Отвели, правда, место лишь в хозяйственной пристройке.

С утра, отблагодарив хмурых хозяев, поспешили ретироваться. На берегу стали мыкаться в поисках возможно переправщика. Байкал после паводка на Селенге был далеко не прозрачен, вода была мутна и замусорен. На траверзе маячил какой-то баркас. Появился шанс, который нужно было использовать.

***

Юра летел по прямой через степь, мучая экранолёт форсажными бросками через овраги, дороги и другие неровности рельефа, вплоть да Барнаула. Он стремительно навёрстывал упущенное во время утреннего сна время, но тут всё пошло наперекосяк. На границе он уткнулся в боевые машины, которые заполонили трассу и прилежащие к посту окрестности. Граждане толпились кучками возле служивых, осаждая вопросами. Всяческий проход был перекрыт. Встреча Леры в Новосибирске теперь совсем не выглядела свершившимся фактом.

Тут Бобров совершил необдуманный поступок (не первый в его жизни) – в объезд толпы он рванул на Восток, в направлении Камня, надеясь проскочить границу по Новосибирскому водохранилищу. За Крутихой, где Обь ужу расплёскивалась морем, виднелся патрульный «Тигр», сгонявший нерадивых перебежчиков к берегам – там расположились многочисленные бригады пограничников. Бобров предвидел эту ситуацию и уже полчаса, как готовил машину к мощнейшему форсажу. Когда ему сигнализацией указали «Причаливай!», он врубил газ и попёр на «Тигр». Время растянулось, в окне мелькали осколки льда и белые пятна снега, а дуло патруля медленно поворачивалось в лоб Юре. Когда экранолёт достиг скорости в четыреста километров в час, пора было жать рычаг для прыжка. Но то ли подготовка была неполной во времени, то ли машина была измучена безумной гонкой, но прыжок сорвался и экранолёт сумел прыгнуть лишь метров на пятьдесят, пробив в приземлении полынью. Потеряв при этом ровную опору, машина чахоточно подёргалась и забурилась в неконтролируемый вираж. Тут её и настиг снаряд энергетической ловушки. Но, Юрий это не почувствовал, так как во время приземления его тряхнуло головой о торпеду и он, выключившись, поник головой.

Очнулся он уже в блокировочной сетке. Шевеления членов были ограничены, он затёк. В голове стучала тупая боль. Юра окинул мутным взором помещение – подслеповатая лампа слабо освещала полукруглый ангар, где поместился и его аппарат. Температура была положительный, и снег на его агрегате ртутными пятнышками поблёскивал в полутьме. «Я идиот!» – Бобров ругал себя, задаваясь вопросом: «Сколько уже времени, и как там Лера?». Тут дверь отварилась, пустив холодный воздух. Мелькнул яркий полуденный свет – «Значит, ещё недолго здесь».

– Допрыгался, герой? – в ангар вошли двое. То, что, повыше и постройнее, подал голос. – Сейчас мы тебя слегка освободим, и можешь позвонить своим, узнай, как ты нам можешь объяснить, кто ты и что ты? Как ты выбился из алгоритма и порушил нам весь процесс.

– Грохнуть бы тебя, да сценарий не переписан пока, – забурлил вялым голосом второй. Он был рыхл и потен, – вот есть же козлы, которые мешают жить нормальным людям. И что вот тебе не сиделось спокойно, куда летел, зачем?

«Ганжа, Ганжа… что же они там творят уже… Сам я тоже, конечно, хорош. Но главное, Лера!» – мысли хаотично разваливалась болью в раненной голове.

– На, звони. – Длинный сунул ему видофон.

Не думая, Бобров вызвал Леру, попутно посмотрев на часы – она как раз должна была приземлиться.

– Ты опаздываешь? – в голосе послышалась ироничная грусть. – Или передумал вообще?

– Лер, тут знатный косяк вышел. Идиот я полный, – Бобров, будто прячась от ясных глаз Леры, опустил свой взор в пол. – Тут какая-то заварушка и я … в общем, в кутузке я какой-то. И мне намекают, что дела мои не фонтан.

– Юрка! Чёрт побери, во что ты опять вляпался?! – она возмущалась и паниковала одновременно. – А где ты? Как найти?

– Где мы находимся? – кинул вопрос надзирателям Бобров.

– А это тебе знать вредно будет, – Рыхлый ухмыльнулся.

– В общем, дали позвонить, а зачем я так и не понял. Сообщи Ганже, пожалуйста. Ну, для родителей что-нибудь придумай.

– Какой ты вот болтун! Хватит разговаривать, раз по делу не можешь. Толку от тебя, – Длинный отнял видофон. – Чего будем с ним делать? Он ведь ещё и россиянский к тому же.

– Больше того – он звезда футбольная у нас! Сдадим в изолятор, как границенарушителя из неприлегающей страны. Пусть в отдельной только камере, а то вдруг за ним кто-то есть. Давай, поднимайся, футболист хренов! – Рыхлый ткнул Боброва пушистым унтом.

Вывели под белы рученьки на свет, где погрузили в сине-белый летающий рыдван с вертушкой. Через полчаса, приземлились и, толкнув, выпихнули наружу. Бобров оказался перед белым зданием, смурным видом своим кидая тень на зимнее полуденное сверкание. Вели его всё те же двое, ещё в машине проведя малопонятные Юре переговоры. Он осознал лишь, что без лишней шумихи сдают его в какую-то секретную темницу.

На этаже под крышей его запихнули в тесную комнатушку с маленьким оконцем под потолком. Саднило плечо и, по-прежнему, стучало в голове. Освободившимися руками он нащупал здоровенную шишку на виске, которая запеклась кровью. «Болтали про какой-то алгоритм. И Ганжа тогда тоже про него толковал. А я, выходит, не вписался. Да что я мог там нарушить им?». Юрий маялся в комнате неясностью ситуации и тяготой ожидания.

Свет в окне стал меркнуть, вечерело. В коридоре послышались шаги, и дверь распахнулась. Человек в военной форме неуклюжей фигурой на миг закрыл проём, но затем посторонился и в комнату ворвалась Лера.

– Юрка! – она уронила себя в его объятия, пушистой шапкой защекотав лицо. – Вечно ты с приключениями. – Лера напустила в голос суровости, но глаза блестели радостью встречи.

– Я тоже соскучился, – Бобров погрузился в любимые глаза. Перевёл взгляд на охранника. Тот оказался чутким и вышел, захлопнув дверь. – Я тут подумал, что, может, сделаем эту игру и уедем к родителям и, наконец, уже угомонимся. Бросай свои показы или чем ты сейчас там занимаешься.

– Юра, вот что за ерунду опять ты городишь? Ну, какие показы, ну что мне нужно бросать?! Я не с тобой, потому что мешаю тебе, я же знаю. Я же готова за тобой на край света, быть женой декабриста, сидеть в плену у чурок, мёрзнуть в Антарктиде! – Лера то ли возмущалась, то ли признавалась в любви.

Бобров смотрел на спровоцированную бурю и наслаждался. Он улыбался и не думал о опостылевшем футболе, о постоянной борьбе и хмурых мыслях, о раздербаненной стране и вечной несправедливости. Невесёлую завесу в который уже раз снимала любимая женщина. Она продолжала что-то говорить. Она стукала миниатюрными кулачками в его грудь и изрекала упрёки. Потом она внезапно замолчала и вместе с ним утонула в поцелуе.

Их разрыв не первый раз оказался хилым и невзрачным ростком на поле большой любви. Мужественный в кривом современном мире, Бобров, припадал на колени перед Лерой, вновь отдаваясь ей без остатка. Он знал, что она всегда поддерживала и будет поддерживать его. И ему вновь не хватило воли перестать мучить её вечно неустроенной жизнью, зыбкими целями и мало перспективным бытом. А Лере не хватило бы никакой гордости, чтобы обижаться на то, что её любимый отказывает ей в роли верной попутчице на этом кривом и липком пути.

– Ганже я позвонила. И родителям твоим. Сказала, что ты заглох, и скоро я тебя найду. А Серёжа переполошился, ласково назвал тебе «хренов романтик» и «сказочный раздолбай». Сказал, что уладит и подтвердил, что ты здорово нарушил местный Алгоритм. Тот самый, что с большой буквы «А».

– Тьфу на них с высокой колокольни. Сейчас выпустят, поедем на хутор. Мама борщ сварит. Сбегам на сопку. Ты свою аристократическую бледность сгонишь румянцем…

– Получишь у меня за «аристократку», – Лера вновь ткнула его кулачком. – Гражданин, выпускайте уже нас, – она постучала в дверь.

Дверь открыл всё тот же добродушный парень.

– Куда же я его выпущу? Вы вот, пожалуйста, выходите. А по поводу нарушителя никаких распоряжений не поступало.

– Как не поступало? Вызовите начальника! – Лера была решительна и напориста. Парень опешил, сконфузился и прикрыл дверь. – Побежал за начальством, – Лера была довольна. – А ты бы вот вечно о себе не можешь позаботиться.

– Для этого у меня есть ты. – Бобров улыбался. – Ты не запарилась в своих мехах?

– У меня ж чёрти-то что на голове! Перестань! – Лера пресекла попытки снять с ней шапку.

– Лерка! Ты что, меня стесняешься? – Юра захохотал.

– Ой, Бобрик! Как был ты в женщинах несведущ, так и остался. И мои попытки воспитать – как об стенку горох.

Они наслаждались, вновь обретшие друг друга, забывшие о решётке на окнах и запертой двери. Был только момент, тот драгоценный момент, которым они дышали, и который должен был ускользнуть как облачко дыхания на морозе.

Дверь вновь отворилась, и ввалился тот хамоватый толстяк, что пинал Юру, когда его только «приняли». Губы его были презрительно слюнявы.

– Можете сваливать. И, если ещё хоть раз… прямой наводкой! – он был зол. – Мне всегда не нравилось, как ты играешь. – Толстому явно очень хотелось пнуть Юру ещё раз.

На выходе стоял Юрин экранолёт, помятый, но, по всей видимости, способный к передвижению. Вдвоём впихнувшись в не самую просторную кабину, они неспешно тронулись на юг. Отъехав немного, остановились. Их просто отпустили, не сказал, куда можно, куда нельзя, где граница и какая обстановка. Юра заподозрил неладное в эдаком спокойствие, но задвинул предчувствия, произвёл рекогносцировку. Тут видофон разразился звонком и нарисовался Ганжа.

– Ты беспросветный олух! – Сергей был, как всегда, приветлив.

– И тебе здравствуй, мой сердечный друг.

– Куда вы там намылились? Быстро ныкайтесь на Обь и гоните в Новосибирск! Там дружественные должны быть граждане. Сейчас там как раз будет заварушка на границе, вы проскочите. Иначе изымут вас из Алгоритма, как «дары природы». К родителям не вздумайте соваться пока. Как-нибудь в другой раз. Валите всё на меня, они меня любят, – только в конце эмоционального спича, Ганжа улыбнулся и выскочил из эфира.

– Заботливый он у нас. Хоть и ругачий, – Юрий грустно покрутил головой. – Родители расстроятся. Да, понятно, что лепоты ждать не приходиться. Как только счастье помашет хвостом, жди пакостей и неприятностей. И, главное, что ты отхватываешь этого по полной…

– Ты опять?! – Лера взвилась.

– Молчу, молчу! Не хватало мне ещё очаровательной фурии в кабине.

– То-то. Лучше жми, давай на газ. – Лера раскомандовалась.

***

Баркас вскоре приблизился к берегу и ребята замахали оранжевыми манишкам, используемые обычно для проездов по оживлённым дорогам. На приближающийся корабль из деревни вырулил замызганный джип. Вылез из него крепкий парень лет тридцати пяти.

– Привет, ребят! Куда везут? – Улыбкой он сразу расположил к себе.

– Здравствуйте, – Юра пожал протянутую руку. – Да кто ж знает? Надеемся поближе к Иркутску переехать, а то везде, наверное, размыто.

– Мне бы тоже в ту сторону.

Пока к ним навстречу отчалил небольшой шлюп, разговорились. Водителя джипа звали Тимур. Он путешествовал тоже. Но на четырёхколёсном транспорте. Москвич, он хотел «Глянуть на страну, пока ещё не растащили совсем» – и вот уже два месяца колесил по Сибири.

– А как вы хотите с машиной-то на это корапь забраться? – Лера озвучила проблему.

– Да придумаем чего-нибудь. И давайте уже на «ты» перейдём – несильно я вас старше всё ж таки, – улыбнулся явно татарским лицом Тимур.

В лодке было двое. Бородатые и закопчённые. Им описали ситуацию. На удивление, они согласились и денег затребовали не сильно много. Осталось решить про погрузку автомобиля Тимура. На баркасе был небольшой кран – когда-то это бы транспорт для небольших грузов между Иркутском и посёлками на берегах.

Миновав прибрежное грязное пятно от Селенги, выбрались на просторы. Озеро свинцово волновалось, мутным отражая блеклое солнце в облаках. Капитан ощущал неустойчивость погоды, поэтому взял не прямой курс на Листвянку (сторговались на это пункте назначения), а прямиком пошёл к другому берегу. Вся команда включала в себя пятерых человек вместе с капитаном. Все они были давно немолоды, покорябаны нелёгкой судьбой и обветрены суровыми ветрами непрерывных перемен. Однако все остались при совести и даже не очень спились. Было время обеда и общими усилиями сварганили нехитрый, но чрезвычайно аппетитный стол.

Юра, выяснив у капитана, что прибыть должны затемно, расположился на носу, расстелив коврик. Лера прилегла рядом, положив голову ему на живот. Кораблик рассекал спокойную воду с мерным журчанием, тарахтел движок, а ветер бы приветливым и ласковым.

Вскоре к ним подсел Тимур.

– Ребята, а чем вы занимаетесь, – в первую очередь, он обратился к Юре. – Ну, помимо покатушек велосипедных?

– Да вот Лера у нас науки всякие изучает. Правда, ради меня бросила академическую учёбу – теперь всё больше самостоятельно. Домохозяюшка, – Юрина ирония получила ответ от Леры – легонько боднула его затылком. Она была умиротворена ситуацией, да и не до конца ещё оправилась от болезни, поэтому помалкивала, как примерная жена, когда разговаривают двое мужчин и постепенно впадала в дрёму, укачиваемся неспешным ходом баркаса.

– Такой девушке достаточно услаждать взор любимого, – Тимур был галантен и допускал лёгкий флирт, не смотря на наличие обручальных колец у всех троих. – Ну, а ты сам-то? Спортсмен?

– Ага, считай бездельник и иждивенец, – Юра не сильно гордился текущим своим положением. – Мяч гоняю. Обстоятельства так сложились. Футбол люблю, но не соревнования. Будь они не ладны.

– О! Футболист! Погоди грустить! За километр от вас веет интеллектом и неординарностью – зарабатывают все по-разному, футбол – не худшая область профессиональная.

– Ну, может, и не худшая, только настоящим делом от него тоже не пахнет.

– А чего ж тогда играешь? Ну, профессионально. Ведь не во дворе же, как я понял? – Тимур не унимался и всё жал на футбольную тему.

– Да… долгая история, – Боброву совершенно не хотелось лезть в дебри того, в чём он сам ещё не разобрался. – Лучше сам про себя расскажи, – перевёл он стрелки.

– А как это говорится…«Бизнес и ничего личного», – Тимур довольно засмеялся своей шутке. – Производство небольшое у меня под Москвой.

– Вот те раз! В нашей стране ещё кто-то производством занимается! – удивился Юра. Лера была по-прежнему расслаблена, но ушки всё же навострила. Сколько об этом говорили они стылыми вечерами в Череповце…

– Ну, как-то так. Не нужную всем туалетную бумагу, но тоже не зря хлеб едим и путешествуем. Тут просто в связи с этим раскардашем – приостановилось дело, я работников распустил. Жену на море, а сам тут контакты налаживал. Байкал нам очень нужен. Жалко, – Тимур был расстроен.

– Как?! Засорять будете? – вскинулся Юра.

– Ты, наверное, и на поле такой же задиристый, – улыбнулся Тимур. – Успокойся, мы о чистоте планеты тоже думаем. Экранолёты пытаемся делать, а тут испытательный полигон бы заделали. Да теперь усложнилось всё… Эх, ладно! Я вот лучше вам вот про какую идею расскажу. Совпадение, видимо, не случайное – если, конечно, ты связи какие-то хоть имеешь футбольные.

– То есть, от разговора про футбол этот разнесчастный всё же не уйти? – Юра лукавил, он уже соскучился по Игре. И даже просто поговорить был рад.

– Погоди канючить. Выслушай. В футбол я выше дворовых любительских соревнований никогда не играл, да это и не суть. А вот игру люблю. Но вот играть люблю, а смотреть люблю всё меньше. То одно раздражает, то другое. То скучно, то грустно, то плеваться охота. Ну, пусть шоу делается – но почему такое оно не привлекательное? Ладно, дальше. Дальше стала моя компания денег приносить – не думай, в карман себе не складывал, яхты не покупал. Поднимал и зарплаты, и расширялись мы. Но всё равно остаток. Вот мне и захотелось командочку сколотить.

– О! Очередной олигарх заводит себе футбольную игрушку? – Юра не удержался от колкости.

– Ага, только Абрамович из меня не очень. Только мне не играться. Мне глубже интересно – чтобы команда из одних москвичей состояла (на крайний случай, русских – даром, что сам татарин) и футбол исповедовала такой… что ли, русский: добрый и сильный, красивый и мощный.

Тут Лера подала голос:

– Как всё романтично и утопично. У нас вот была... даже где-то ещё, можно сказать, теплится идея бороться с пороками как раз через эту уже развратившуюся и развратившую игру. Вот Юра даже жертвует собой ради этого, – она хитро улыбнулась.

– Девочка шутит. Учился я на технаря – а потом там всё развалилось, а предложение от футбольных дядек было из разряда «от которого нельзя отказаться». Вот и возникло желание, не отходя от кассы, подложить им свинью.

– Вот и давай положим им свинью вместе! Найдём стадион, соберём ребят таких, как ты… и мечта у меня – через три года попасть в Мировой Чемпионат стартующий.

У Юры загорелись глаза, но и занудный рационализм был в нём не по годам развит:

– Да там же такие гранды! Там страны друг другу глотки будут грызть за столь лакомый кусок! Я ж немножко подузнал про кухню этих дел… а тренер? А откуда ребят набрать – кто играет, давно разобран, кто не играет – как из них команду сделаешь… Столько вопросов.

– В общем, я понял, что ты согласен. Главное, контакты давай я твои запишу, – Тимур достал телефон. – И Ваши, Лера, тоже, если позволит Ваш достопочтенный супруг.

– Позволю, позволю… только потом ремня!

До вечера они ещё беззаботно болтали обо всём на свете. Лера, надремавшись, нашла в новом знакомом сведущего искусствоведа – поговорили и о музыке, живописи. Кораблик, тем временем, скользил вдоль недалёкого берега.

Ближе к вечеру ветер стал крепчать, и волнение заметно покачивало небольшую посудину. В сумерках они пришли к Листвянке и швартовались в уже заметный шторм. Расплатившись, с благодарностями расстались с экипажем. Тимур торопился в Красноярск, ребята же планировали заночевать в палатке, а уже по утру двинуть в Иркутск. Пожали руки, пожелали удачи, и Тимур плюхнулся в джип и, высунувшись из окна, крикнул: «До встречи!» и покатил в темноту.

– Ага, конечно! До скорой, великовозрастный мечтатель, – Юра отчего-то расстроился и выместил своё раздражение на уехавшем бизнесмене.

– А мне он понравился. Он явно не дурак, а замки воздушные строил для тебя, почувствовав в тебе нужный элемент для его затеи. Кажется, что он – тонкий психолог.

– Ну, его в баню, психолога этого! – Юра окончательно злой ушёл ставить палатку и выплёскивать пар. Чуть поостыв, он пытался понять, что его так разозлило.

– Милый, что ты пыхтишь, как старый паровоз? – Лера неслышно подошла и обняла сзади. – Не хочется обратно? Во всю эту чернуху возвращаться?

Юра с удовольствием отдался на волю её рукам. Слабым голосом ответил:

– Откуда ты такая умная взялась? Просто здесь было всё понятно, что и как. А там… какая-то возня опять.

– Какая же возня? Кто мне с таким воодушевлением про прожекты футбольные рассказывал? Или у тебя, как у красавицы – «сердце склонно к перемене»?

– Да так всё, так! Строил, воодушевлялся, разглагольствовал… да Тимур этот, видно, что-то разбередил. Бизнес у него… может себе и игрушки позволить. А что я в его возрасте буду представлять из себя? Потрёпанный футболлер без гроша, здоровья и будущего? – вновь раздухарился Бобров. – И чего вот теперь делать?

– Давай вернёмся, разберёмся. Родителей навестим. А потом уж подумаем. Денег же у нас хватит пока? А сейчас остаток отдыха мозг неприятными думами ни к чему загружать.

– Да уж – кавзказоиды нам хорошо заплатили, от щедрот.

– Вот и ладно. И вообще, почему я успокаиваю своего мужчину, а не он заботится о своей ещё недавно больной жене?

– Ой, Лерчонок, я быстро, – Юра сконфузился, его ёршистость растаяла в желании обеспечить уют, ужин и ночлег. Лера была шутлива, но Юра воспринял её упрёк серьёзно и деловито шебуршился в густой августовской темноте.

А непогода, как предсказывал опытный капитан перевозившего их кораблика, вновь распростерлась над Байкалом, задувая и заливая короткую передышку. Ночью Юру и Леру разбудил жестяной грохот грома, сразу же взревел шквал. Хоть палатка была качественной, и поставили ребята её тщательно, сон до утра так и не пришёл. Лишь когда утро тускло засерело мутным рассветом, Лера, свернувшись эмбрионом, тихо засопела. Вновь, в который уже раз, Юра любовался ей в зыбком мареве сна. Его любовь к ней не иссякала и не убавлялась. Пророческой печатью он ощущал, что нашёл ту самую. Вспоминался и разговор с отцом. И нахлынувшее было вечером смятение, отступило перед неотвратимым желанием рубить с плеча, зная, что в тылу есть Лера.

Решив не ждать у «моря погоды» и солнца на Байкале, собрались в дождь и двинулись по шоссе в Иркутск. Ливень хлестал упругими струями, а промоины в канавах увеличивались на глазах. Быстрой езды не получалось, иногда приходилось спешиваться и толкать велосипеды вперёд. Дорога была безлюдна и безмашинна – как будто дождь смыл и людей тоже. Грязные, продрогшие и вымокшие до нитки, они к вечеру приплелись в аэропорт, одолев восемьдесят километров лишь за семь часов.

Аэропорт гудел потревоженным и переполненным ульем. Самолёты взлетали лишь изредка, многие рейсы отменялись, и количество людей в ожидании увеличивалось непрестанно. Но билеты продавались свободно. «Только вот вылетите ли вы послезавтра утром – это неизвестно» – сказали им в кассах. Нужно было искать крышу над головой.

– А давай шиканём и по-буржуйски снимем люкс в какой-нибудь пятизвёздочной? – Юре захотелось порадовать жену комфортом после полутора месяцев кочевой жизни.

Лера захохотала:

– Да нас, вонючек и за километр не подпустят к таким гостиницам!

Однако, звон монет, а точнее, карточки с немалой суммой делает приветливыми персонал в любой гостинице, независимо от внешнего вида потенциальных постояльцев. Но сначала заехали на мойку и, упаковав свои двухколёсные снаряды, сдали вместе с другим барахлом в камеру хранения.

Люкс был шикарен. Хотя, в глазах одичавших походников любой комфорт выглядел неестественным и бросался в глаза.

Лера в булькающем джакузи богатого номера смотрелась также органично и обворожительно, как и в горячих источниках со стенками из камней на берегу Байкала. Несмотря на усталость, она пела песни и с визгом бултыхалась в обильной пене.

– Вот даже ты кайфуешь от вот этого комфорта.

– Хватит гундеть, иди лучше ко мне, мой немытый мужлан. – Лера засмеялась, и снова занырнула с головой. Вынырнув, увидела обнажённого Юру, который погружался в тёплые воды огромной ванной. Глаза Леры накрыла поволока, и она, сомкнув на его смуглой шее свои тонкие предплечья, приникла к его губам.

Потом они ещё долго не могли заснуть на огромной кровати, утопая в белоснежных простынях, слушая, как барабанит непрекращающийся дождь, ловя в прикосновениях тел обоюдную нежность.

Следующий день они продолжили бездельничать в гостинице. Небесные хляби чуть утихомирили своё водное извержение, и надежда на запланированный вылет из Иркутска затеплилась. В телевизоре было всё то же – стабильностью в мире не пахло, стабильность была только в разрушающих процессах. Юра погримасничал, поразговаривал с «ящиком», да Лера выключала, вновь увлекая его в постель.

С утра мелькали голубые разрыв, был страшный дубак и пронзительный ветрюган. Но аэропорт функционировал на полную, и регистрация на Москву была открыта.