Текст книги "Чемпионат (СИ)"

Автор книги: Андрей Ваон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

– Валентин Анатольевич, а что, мы опять будем без люденов играть? – озвучил напряжённое ожидание почти всей команды (Васильев, Ребров, Могучев и, конечно, Бобров в составе, как всегда, подразумевались) белобрысый упитанный полузащитник Саша Артемьев.

– А, неужели вы думаете, что я вас собрал для подачи тренерского мастер-класса? – заулыбался Проскурин, и ребята тоже заулыбались. – Руководство, – он подмигнул Боброву – тот задумчиво глядел на снежинки, неспешно порхающие за окном, – сообщило нам, что на эту игру ограничения никакие не распространяются, мы вольны делать и играть, как захотим. Вроде бы ничего за это не будет. Риск, он, конечно, есть. Как мы с вами убедились, гадостей нам подкинуть могут запросто и в любой момент. Но рискнуть всё же надо. А поиграть, и поиграть нетренировочный матч нам надо. Так как тридцатого, думаю, придётся обходиться уже вновь без люденов. – Молодёжь оживлённо забурчала, а Бобров резко оторвался от снежинок и уставился на Валентина. Тот лишь слегка ему улыбнулся в ответ.

«Так. Значит, чего-то нащупали уже. Первый звоночек. Без люденов… так «Гэлэкси» это матёрое нас растопчет. Или… Ладно, спокойно, потом всё узнаем. Валентин знает, что делает», – мысли Юры хаотически прыгали с одного на другое.

– Так вот, добры молодцы, – продолжил Проскурин, – задача номер один в субботу – хорошо сыграть. Не победить любой ценой, нет. А именно нащупать игру, настроить все взаимосвязи. С холодной головой слушать меня, Боброва, вспоминать тренировки. Важно сыграться. Те всполохи игры, что у нас стали пробиваться, нельзя затушить, нужно приголубить и дать им расцвести в полной мере. Я специально не разбираю детально игру соперника. Дабы вы рассчитывали на свои силы, чтобы играли от себя, а не от слабостей соперника. Поищите их сами. Творите! Всё, теперь на улицу, на мороз! Юра, зайди сейчас ненадолго, – пригласил Валентин Боброва к себе.

– У меня идея была им матч «Московии» какой-нибудь конца двадцатых поставить, чемпионский какой-нибудь сезон. Да подумал, что может комплексы какие-нибудь ещё не полностью похороненные возродить. Как думаешь, правильно?

– Валь, я лично терпеть не могу пересматривать былые матчи – это не то, что соль на раны, это как оторванный лист осенний, красивый, изящный, но отмерший и бесполезный в вазу ставить, чтобы продлить дыхание лета. Ни к чему это всё, того не вернём, делаем сейчас другое, да игру стараемся всё равно не ту вернуть. Так что правильно, что не показал. Пусть в них своё растёт. Своя сила и гордость. За себя. А прошлым… а прошлое нужно знать и помнить, но никак не выпячивать в качестве единственного заслона от наступающих невзгод или трудностей.

– Вот! За что ценю, простой вопрос – философский ответ! Ладно, философ, бегом разминаться. Примните там уже снежок. Давно на белом не играли.

– Подожди, ты задумал тренировку на снегу? А зачем? Все эти отскоки, скольжения – в субботу нам всё это будет ни к чему! – удивился Юра затее тренера.

– Да не удивляйся. Из той же серии – пусть в любых условиях друг друга учатся понимать. Не хочу подстраивать под каждый чих внешней среды. Тридцатого неизвестно, что будет.

– Да! Чуть не забыл, что это за слова-то были? Уже что-то известно?

– Известно немного. Но это не на пять минут, после поговорим.

Тренировка на лёгком морозце была в охотку, не смотря на неустойчивое сцепление, скользящий мяч и колющий лицо снег. На стадионах, которые попадали в холодные условия давно был сооружен обогрев пространства внутри чаши, поэтому игры всегда проходили в комфортных условиях для футболистов и зрителей. Однако, некоторые организаторы заведомо не включали такие системы, полагая, что матчи в грязи, в снегу, где ещё больше бессмысленной борьбы и грубых приёмов больше нравятся болельщикам. На «Московите», пусть и перебоями, обогрев работал. Но тренировались, как и велел Проскурин, в условиях снежных и холодных.

А молодым и задорным парням было и это в радость. Главное, что они будут играть в основе! Лишь Бобров был задумчив и медлителен больше обычного. В его голове начал уже строиться план всех трёх игр. Он понимал, что Проскурин стратег, в первую очередь. А все детали и нюансы воплощать ему, капитану и лидеру команды. «Устал я от этого или не устал? Не пойму. Ведь иногда так засаднит от досады и раздражения на этот мяч, дурацкие чёрные поля, тупую беготню, что выть охота! А вот на тебе – загвоздка интересная, задача чисто игровая – и снова в ту стороны мысли зашумели, и усталость вроде как позабыта. Нет, надо на зиму к родителям! Надо! Там всё и придумается, наконец».

В тренировке, в физической и умственной работе, он подзабыл, что хотел попытать Проскурина насчёт сведений об игре с «Челси». И вспомнил только вечером, уже когда пришёл домой. Дома Лера чего-то готовила. Присутствовал и Ганжа.

– О! Никак аврал закончился? – поприветствовал его Юра.

– Ну его к чёрту, этот аврал. Устал, как собака. Колька остался ещё попыхтеть, я решил сделать перерыв, тем более, что Лерка пообещала отбивной угостить.

– И ведь, – Юра принюхался, – не обманула, похоже. Привет, милая, – он зарылся в распущенные волосы жены, стоявшей возле плиты.

– Привет, Бобрик. Давай, мой руки и помоги мне.

Пока они вдвоём хлопотали насчёт ужина, Ганжа привычно развалился в гравитационном кресле, попивая своё любимое пивко. Попутно разглагольствуя о чём-то отвлечённом.

– Не, Юрец, ты думаешь, что вот эти буры, они что, эдакие люди будущего? Да они без люденов загнуться. Я не про футбольных, я про жизнь бытовую. Чего они там навыращивают? А энергия? Тю… – протянул он и хлебнул. – Лера вообще сказала, что ты против замены Системы, что ты её хотел бы похерить с концами. Наивняк!

– Серёг, неохота мне сейчас спорить. Давай, в Новом Году поговорим? Вместе все на Алтай махнём, чтобы тут не творилось. Там и порешаем.

– Ты даёшь! Если ты веришь в успех, то должен понимать, что шухер начнётся, и нужно будет вкалывать в десять раз больше. Или ты заранее капитулируешь?

– Договоришься сейчас – останешься без ужина, – пригрозил Юра. – Я говорю, что в случае успеха нужно отпустить немножко вожжи. Мы же только подтолкнём. Пойдёт некая самоорганизация…

– Стой, стой! Так как раз про это мы тебе с Лерой и толкуем! Что тут не просто нужно хватать железо горячее и мять его молотом, а выковывать скорее и то, что нужно. Иначе всё закостенеет, и уже не переправишь. Если, хуже того, кто-нибудь не перехватит.

Юра нахмурился, и уселся на табуретку.

– Серёж, ну чего ты ему аппетит портишь? Знаешь же, что нельзя так резко. Не расстраивайся, Юрч. Всё будет хорошо. Хорошо для людей и страны. Просто даже то, что ты узнал, не позволяет тебе охватить полноту картины.

– Ой, пёс с вами! Давайте есть, – Юра решил вновь отложить эти тяжёлые мысли. «Как и поездку на Алтай на Новый год тоже отложить придётся». – И, вообще, я хотел узнать у Проскурина кое-чего, да забыл. Утром Валентин проговорился что-то про Карсон. Мол, он уже придумал кое-что, исходя из новой информации. Есть уже что?

Ганжа, орудуя вилкой и ножом:

– Да, вроде будет какая-то электромагнитная шумиха в этот день. Или что-то сродни, что-то очень мощное. Много, что перестанет работать. А вот люди смогут работать. Те, у кого ещё есть свои мозги, руки и ноги. Вот и на футболе будет сражение между людьми, которые могут.

– Так ведь нам это на руку только! – обрадовался Юра.

– Не спеши радоваться, дружок, – помахал ножом Ганжа. – Американцы под эту тему, оказывается, нашпиговали свою команду чуть ли не спецназовцами. Людскими, да. Есть ещё отдельные подразделения. Они не дураки, чтобы всё отдавать бездушными и не очень-то мозговитым люденам. Просто обходятся дороже, мороки больше, а послушность и обучаемость похуже. Но вот ради одного матча они заморочились. Тактику вряд ли сменят, будет побоище. Ваши хлюпики лягут ровными рядами.

– Сам ты хлюпик, – отмахнулся Юра, задумчиво, подперевшись рукой. – Крепкие у нас ребята.

– Так-то они, конечно, может, и ничего, – насмешливо прошамкал с набитым ртом Сергей, – но супротив тех громил, будут слабоваты. И потом, вроде будет разрешение на тот матчи (или начиная с того матча, пока непонятно) не ограничиваться дракой два на два. Можно хоть все девяносто минут будет превратить в битву. Оружие, правда, вроде запрещено. Но это пока. А помочь мы вам тут не сможем ничем. Окопы только если копать, – уже невесело усмехнулся Ганжа.

– Да, Юрч, с одной стороны показалось, что будет отмена люденов к лучшему, а с другой, видишь, как оно выходит. Правда, многие команды из-за незнания, выпустят люденов, а они будут чудить под этой вспышкой. Мы-то хоть предупреждены.

– Предупреждены, ага. – Юра становился всё более задумчивым. – Только вот остальные данные не радуют. Валентин-то знает?

– Знает. И вот от того, что знает всё, он пока ещё с тобой не обсуждал. Ему хотелось самому подумать, чего делать. Не смыкаясь с твоими идеями. Ну, а ты, в свою очередь, сам отдельно подумаешь.

– Так, ребятки, было вкусно, накормили. Обсудили. Я доволен и сыт, но поеду-ка я домой. Всё-таки хочу надо одной штукой покумекать.

Ганжа встал и засобирался на выход.

– Да, да, посуду можешь не мыть, – ужалил его вечное «иждивенчество» Бобров.

– Спасибо, добрый человек, – Ганжа и бровью не повёл, лишь заблестел своим черепом сильнее в свете спрятанных ламп в прихожей. – Всё, пошёл. Чао. – Чмокнул Леру, стиснул клешнёй ладонь Юры и вышел вон.

– Вот любит он поесть, попить, а пальцем о палец не ударить, – продолжал зудеть Юра.

– Бобрик, не нуди. Будто ты его первый день знаешь. Не перевоспитать, и нужно принимать таким, как есть. Ты же знаешь, что он силён в другом.

– Да знаю, но всё равно буду злиться каждый раз после его нахлебничества, – Юра принялся собирать со стола. – Слушай, ну расстроили вы меня опять. Чем дальше в лес…

– Я тут знаешь, чего подумала? Что похожа ситуация на ту, что была почти двадцать лет назад. Тогда громыхала команда «Европа», помнишь?

– Конечно, помню.

– И вот они только начинали эту вот закатывающую всех и вся тактику применять. А вы справились – убегали, перепрыгивали, ускользали. И выиграли.

– Лерусь, как я понял тут будет совсем другой коленкор. Они же заточены будут уже в современных реалиях топтать. Тогдашняя «Европа» сейчас показалась бы балетом. Да и у нас, при всём уважении к нынешним ребятам, команда была помастеровитее. Да ещё и сыграться мы толком не сумели. Ах, чёрт! – в досаде бросил он, с грохотом всовывая тарелку в сушилку.

– И почему ты не захотел мойку автоматическую? – в очередной раз удивилась Лера его любви к мытью посуды и нежеланию автоматизировать этот процесс, благо приспособлений, избавляющих от бытовых хлопот было достаточно.

– Да это ж успокаивает, ты знаешь. Так вот, твоя аналогия вроде здравая, кажется, что больше-то нам нечего и делать больше, но мне кажется, останутся от нас рожки, да ножки. Слушай, а из «Рыси» никого не осталось, с кем можно было бы переговорить?

– Хм… так их же не только расформировали лет пять назад, но и всяким гонения же подвергли. А так как и мы были в какой-то прострации, то всё постепенно потерялось. Но я могу поискать, люди-то остались.

– Лер, поищешь, а? Там спецназ какой-то, может, и нам нужно в этой теме покопаться. Так пока кажется, что одним футболом мы ничего не добьёмся. Расплющат нас, и зритель понурый разойдётся тихо по домам. Кстати, и здесь момент тонкий – бить нас всё равно должны. Но мы каждый раз должны восстанавливаться. Так ведь?

– Ты знаешь, мне кажется, что от результата конкретного, действительно, будет не очень много зависеть. И драма какая-то должна быть. Но просто клубок там настолько перезревший, что он всё равно прорвётся. Вопрос в том, кто за ниточку первым дёрнет.

– Ну, да, ну да… И «дергуном» я должен выступать.

– Да, ты, – Лера подошла к нему из-за спины и, обхватив руками, стала целовать шею. – Хватит уже намывать, пошли. Она потянула его мягко, но настойчиво.

Каждый раз, когда они занимались любовью, Лера обнажала не только своё по-прежнему молодое тело, она обнажала душу. И именно этим повергала в экстаз Юра. Счастье граничило с безумием и кололо острой рапирой, раздирая душу. После тридцатого года в секс они вкладывали и весь трагизм своей жизни, от чего после лежали опустошённые, перекрещенные телами и душами.

С Проскуриным они так и не обсудили игру с «Гэлэкси», так как сосредоточились на «Ломбардии». Молодые парни из второй команды светились энтузиазмом и рыли земли, словно кони, застоявшиеся в стойле. Главная сложность, как и в случае с Ребровым, была в том, чтобы подчинить их энергию тренерской воле и Бобровскому капитанству. И если большинство из них было взращено на былой славе «Московии» и, соответственно, её главного героя они принимали с пиететом и уважением (нужно заметить, правда, что Юра эту ступеньку старательно размывал, «сходя» к ребятам с высот своего величия в их глазах), то мысли Проскурина зачастую встречали недовольным бурчанием. Тут приходилось вступать и Васильеву, и Реброву, и, конечно, додавливал сам Юра. Апеллируя к их взрослости и желанию помочь команде.

– Парни, вы думаете, что Анатолич только по люденам спец? А вот и нет! Он прямой наследник Ларионова вам небезызвестного. Идеи у него те же. А что с того, что вам занятия не всегда кажутся весёлыми и иногда попахивают нудьгой, так любое серьёзное дело не обходится без этого. Просто примите для себя, что он знает, что делает. И всегда прав. Вот сегодня это упражнение, поначалу так вас забавившее, потом быстро наскучило. Захотелось свеженького. А ведь этим однокасанием, – Юра возвращался к прошедшей тренировке, растолковывая одноклубникам тонкости тренировочного процесса. Объяснял суть занятия, в котором, разбившись на пары, игроки битый час в одно касание перебегали от одних ворот до других, обыгрывая защитника исключительно за счёт партнёра. – Ведь этим однокасанием, повторяемым без конца, вы закрепляли у себя в моторной памяти нужные движения. Чтобы уже не думать, а на автомате. Это всё для сыгранности, которая достигается месяцами – а сейчас у нас этого времени нет. Зато есть ноу-хау от Проскурина. Он мозг и человечий, не только люденовский знает насквозь. И как туда затолкать нужные навыки и умения по-быстрому, он знает. Так что не бурчите, а лучше отворите свои души для принятия всего того, что излагает этот мудрый, без сомнения, человек. И помните, что каждая игра важна, но готовимся мы сейчас, в виду провала сезона, к игре тридцатого. – Добавил Юра без подробностей. А что он им ещё мог предложить в качестве аргумента? Как подать суперважность того мачта с американцами?

Морозы к концу недели окончательно овладели просторами Русской равнины, пугая своей основательностью отвыкших жителей. Летающие мобили, собранные в тёплых краях, быстро начали ломаться, отказывались взлетать. Дороги снова начали наполняться чадащим колёсным старьём. Центральное отопление в Москве, по счастью, работало, несмотря на свои преклонные годы. Заливались катки, а в парках появились первые лыжни, люди, по началу боявшиеся высунуть носы на, в общем-то, несильный по старым меркам пятнадцатиградусный мороз всё чаще вылезали на свежий воздух, похрустывая хрупким снежком.

«Московит» был построен на совесть, с учётом разных погодных катаклизмов. И уж с такой температурой он справлялся играючи. Болельщики вылезали на трибуны и с удовольствием снимали тёплые одежды, располагаясь в просторных креслах.

Но каждый выходящий из внутреннего коридора наружу не могу сдержать возгласа удивления – поле радовала глаз небывалой зеленью. Клуб решил окончательно пойти наперекор устоявшимся традициям современных Чемпионатов и убрал удручающую чернь с газона.

– Вот это газон, так газон! А то развели траур, – довольные переговаривались зрители.

– Смотри-ка, нравится жителем новая старая зелень, – кивнул в окошко из ложи Проскурин гендиректору.

– Всё вы развлекаетесь! А ведь потом мне разгребать, – поёжился вечно неуверенный карапет Винер.

«Много ты разгребаешь. Сейчас глотнёшь пивка, да ещё до окончания игры к любовнице своей распрекрасной. Вон и глазки уже сально заблестели в предвкушении», – неприязненно подумал Валентин и пошёл к команде в раздевалку.

Игроки также бурно обсуждали нежданную ими зелень газона. Высказывали умеренную радость.

– Вот итальяшки-то удивятся. Как бы не забыли, что надо играть, – гоготал Рома Васильев.

А «итальяшки» довольно хладнокровно отнеслись к нестандартному цвету покрытия, на котором предстояло играть. Больше они порадовались теплу, что царило внутри чаши стадиона. Прозрачная крыша пропускала тусклый свет с небес, дополненный мягким искусственным освещением из-под крыши.

– Всё, ребятушки, поиграйте в удовольствие. Дальше таких удовольствий неизвестно уже, когда вкусите. Но не заигрывайтесь. Если они, как предполагается, ребята приличные, то отнеситесь к ним тоже с уважением. Поехали, – дал кратенькую установку Проскурин и погнал команду из раздевалки.

Трибуны привычно для последних матчей были густо населены. Налаживали тридэшные баннеры и виртуальные картинки. Шумели одобряюще.

«Давненько уже я не озирался на полную чащу, добро к нам настроенную с зелени газона. Прямо даже приятно по особенному», – Юра вывел своих ребят из коридора на поле под шум и гвалт. Ломбардийцы были сосредоточены и на болельщиков внимание не очень-то и обращали.

– Смотри-ка, а люденов у них-то всего двое. Похожи на защитников, – подметил Могучев каменные лица «недочеловеков» в строю соперников. – И чего нам от них ждать?

– А вот игра начнётся и разберёмся, – успокоил вратаря Бобров. – Давайте, девочки, поехали!

И они поехали, как и рекомендовал Проскурин: легко и непринуждённо, кайфуя от Игры, радуясь движениям и ловкими взаимодействия. Противник был дисциплинирован, физически силён, но мягкотел и глуповат. Их игра застряла где-то между современным выжигающим футболом «Османии» и думающим, но совсем не рыхлым футболом буров. В результате, итальянцы были ни там, ни тут. Пытаясь комбинировать они действовали по примитивным шаблонам и были открытой книгой для Боброва и Ко. Пробуя затирать нападающих мощью люденов и их помощников, они чуть ли не лбами сталкивались между собой. В общем, смотрелись хило и бездумно. Но, надо отдать должное, не грубили и вели себя, не смотря на явный проигрыш по всем статьям, спокойно, а местами и благородно. Публика оценила и не посмеивалась даже над откровенными ляпы гостей.

В первом тайме Васильев, Ребров и Бобров забили по мячу, обеспечив уверенное преимущество не только игровое, но «счётное».

– Что-то сегодня жарковато. Натопили чересчур, по-моему, нет? – холодолюбивый Юра изрядно взмок.

– Да вроде стандартные плюс тринадцать, – пожал плечами главный тренер и заметил уже непосредственно по игре. – Ребята, вот редко бывает, чтобы тренер видел на поле то, что он представлял в своём мозгу до игры. Сегодня именно такой случай. Почти всё идеально. Пасы быстры, обводка своевременна, удары точны. Молодцы. Хоть и не хвалят в перерыве. Но у меня две новых задачи на второй тайм. Первая: не добивайте, я вас прошу, соперника. Не раскатывайте их в хлам, они этого не заслужили. Попридержите коней. А для этого есть вторая задача. Отрабатывайте одно касание. То есть, максимально быстрый футбол. Два касания – считайте, что запрещено. Будет непросто, зритель сначала будет обескуражен. Но так надо. Готовимся к следующим двум играм. Понятно?

– Это что ж, голы не забивать? – удивился Ребров.

– Забивайте! Забивайте! Но лишь по правилам, озвученным мной. Задача – от своих ворот максимально быстро доставить мяч к воротам соперника. И если вы думаете пулять дальними передачами, то каждый мяч, приземлившийся на газон или на соперника, я записываю в минусь тому, кто пульнул. С другой стороны, если это будет ещё одно касание нападающего и гол, то плюсы делю на время, которое, понятное, дело, будет минимально. То есть, если много маленьких и точных и гол, то понадёжнее, минусов меньше, но и время долго. Забава ясна?

– Ох, фантазёр ты, Анатолич, – засмеялся Бобров. – Вот так вот, ребятки, хватит баловаться, говорит тренер, пора и поработать. Поработаем?

– А как же! – в разнобой ответили футболисты. Несмотря на, казалось бы, самодурство главного тренера, задача им понравилась. И уже через несколько минут, когда возобновилась игра, они проявили старательность.

Однако при всех их талантах и слабости противника, однокасательная игра до конца не выходила. То сами ошибались, то «Ломбардия» мешалась. И лишь к концу игры, когда болельщик, наконец, оценил старания и цели своих любимцев, стал аплодировать удачным их действиям, стало получаться. Так один из защитников всё же рискнул и сделал длинную, отгрузив немножко в угол штрафной, где, подстроившийся Бобров, положив корпус, вогнал мяч в девятку.

– Ффух! Ну, и рывочек мне пришлось делать! Не мальчик же уже, – отдувался после красавца-гола Бобров, принимай поздравления.

А следом московиты расчертили треугольниками половину поля гостей и забили уже после множества «наземных» пасов. Отличился Васильев. Тут подоспел и свисток об окончании.

Пока гости понуро побрели в раздевалку, московиты благодарили болельщиков.

А снаружи пушистыми зарядами снег наяривал вокруг зимние пейзажи…

***

Две тысячи двадцать пятый год в бурлящем Мире настал буднично и незаметно. На каждом кусочке планеты что-то происходило, везде кипела жизнь, разногласия вырождались в междоусобицы, войны сменялись короткими перемириями, где-то работали, где-то бездельничали, одни рожали, другие убивали. Всё было как всегда. Цивилизация продолжала хиреть, пряча своё дряхление за нелепыми и яркими вывесками. Всё чаще западные люди казались похожими на папуасов, которым надарили бусы. Они бряцали новомодными, но бесполезными устройствами, жмакали многочисленные кнопки, теряя последние навыки индивидуального сознания, скатываясь вниз по эволюционной лестнице и деградируя.

Коллективный же разум питался в тлеющих очагах на востоке и юге Азии, центре Сибири. Оставались чахлые ростки и в Российской Республике. Власти ещё как-то стремились удержать продолжающую рассыпаться государственность, замирялись с ближними соседями, тем не менее, торгуясь с ними из-за каждой приграничной мелочи.

А Мировой Чемпионат продолжал крепнуть и обретать новых поклонников, постепенно являясь той основой, которая не давала сгинуть в одночасье дряблому человечеству. Парадоксально, но, являясь квинтэссенцией накопившейся дряни в Мире, он, в то же время, давал шанс хотя бы некоторым людям обрести прежнюю почву под ногами. Вопреки желаниям создателей и продвижителей этого состязания, такие клубы как «Московия» несли в себе совсем другие программы и цели. И у этого движения появлялись последователи.

Весь год «Московия» доминировала не только на футбольных полях, но и в умах непредвзятых зрителей. В «загашнике» у тренера Ларионова и капитана Боброва (безусловной мировой звезды тех лет) находились и тактические уловки, и изящные решения, и невесомые комбинации против любого соперника. Московитов пытались подкупать, запугивать, затаптывать, брать силой, хитростью… Пытались копировать их игру, подстраиваться, ломать, лебезить… Но в тот год лишь иногда (за сезон несколько раз) московский клуб позволил себе засбоить и спотыкнуться на торённой дороге к первому месту. И только неопытность в борьбе за безоговорочную гегемонию не позволила «Московии» занять вершину задолго до конца соревнования. Тем не менее, чемпионами Бобров и Ко стали.

Попутно развилась мини-империя «Московии»: работали обычные и спортивные школы; в институтах не только учились, но и разрабатывали новые технологии, шла научная работа; талантливую и работящую молодёжь брали на заметку и переводили в производства; строили усадебные посёлки; крепла полубоевая организация «Русь». И главной управляющей силой была «Московия». Конечно, такой оплот здравомыслия и здоровое развитие не могло не беспокоить мировых разрушителей. Но до поры, до времени они не воспринимали всерьёз зреющую почку на больном челе планете. Посматривали снисходительно, кривили рты, похихикивали в кулачок, ворочая свои мирские дела.

Год промелькнул незаметно и буднично, лидерство «Московии» было естественно и гармонично. Как будто, так и должно было быть с самого начала. Препоны постепенно мельчали, злопыхатели остывали.

Бобров с семейством от лучей славы не то, чтобы прятался, но светской жизни и сопутствующих звёздному статусу обязательств избегал. О чём старательно заботилось и «Возрождение», и лично Лиля, да и сама Лера тоже приложила к этому свою изящную ручку. Бурная футбольная и общественная деятельность этого видного деятеля современности, замирала, когда он уходил в тень семейной тихой жизни. Поклонники не только признали это, но и гордились скромностью своего любимца, сами же контролируя невторжения в его пространство нежелательных гостей.

Близнецы быстро росли и развивались. Родители совмещали работу с активным отдыхом, вовлекая обязательно в него и своих карапузов. Дедушка с бабушкой оказывали им в этом активную помощь.

Пробиваясь лучом света в темноватом, в целом, царстве, они шагнули в следующий год, не без опаски вглядываясь в предстоящее.

Ближе к весне в воздухе повисла напряжённость. Повисла не только в московском регионе. Напряглась вся Русская равнина, Средняя Азия и Центральная Европа; зазвенела Северная Америка и половина Африки. Природа, набычившись, хмурилась непонятными всполохами. Погода вроде бы стояла для каждого места, своя, привычная, нужная. Но неуловимое надвигалось, заставляя людей нервничать.

– Какая-то фигня висит, не поймёшь, что твориться, – хмурился Юра ужиная, когда всё семейство было в сборе. Притихли даже обычно шумные мальцы.

– Ох, доиграются, деятели эти, доиграются, – высказался отец. – Сегодня в Интернете, пестрящим и переполненным записями, постами и статьями на эту тему, нашёл на задворках маленькую заметочку какого-то геофизика из Новосибирска (я проверил – действительно, работает в Академгородке, кандидат, какие-то там работы перечислены) и он так изумлённо восклицает, что, мол, очевидно, что планета вот-вот съедет со своей оси верчения, а этой очевидности никто не хочет замечать. Впрочем, замечает он, катаклизм хоть и будет существенным, но не катастрофическим – годик помучаемся в непривычных условиях.

– Да ну, нам трудно это проверить. Всё, что не потрогаешь руками, нужно воспринимать лишь на веру.

– Ты забываешь, что есть ещё логика и научные знания лично твои. И, если уж чьё-то мнение согласуется с твоим мышлением и автор этого мнения в силу каких-то объективных, или, может, субъективных причин, является авторитетом, то и это мнение принимаешь. А уж про «потрогать руками»… Манипуляции и тут возможны, ты же понимаешь. Так что очень многое в нашей жизни вопрос веры, темперамента и мировоззрения сложившегося и индивидуального. Как говорится, «у каждого своя правда». И абсолютных истины в мире не так уж и много.

– Вы что тут развели неурочную дискуссию? Даже чай ещё не начали пить. Поешьте сначала, – с укором выговорила мужу и сыну Ксения Ивановна.

И они, притихнув, стали есть.

А на следующий день полило. Зима сошла с лица разом и, как потом оказалось, бесповоротно. Февраль обернулся апрелем. Дождь лил тёплый, мощный, смывая белое покрывало, превращая улицы в реки, а площади городские в озёра. Реки вскрывались, половодье развивалось нешуточное. Из разных уголков Русской равнины неслись крики о помощи.

В Северной Америке торнадо одно за одним опустошали фермерские хозяйства, клиньями вонзались в мелкие и крупные города.

В Африке выпал снег. Да так выпал, что лежал не одну неделе, вымораживая культурные посадки, людей и животных. Пальмы понуро кукожились, обратившись полярными елями.

В Европе после тёплой зимы, когда редкие снежинки опускаются лишь в Альпах, а Средиземноморское побережье все три месяца напоминает бархатный сезон в Крыму, бухнуло похолодание, родственное северо-африканскому. Конец марта, а нидерландские каналы покрылись льдом, в Берлине и Париже машины глохнут в сугробах, зацветшие, было, плодовые на побережье уныло укутались белыми кокошниками.

Техника не справлялась, люди оставались без крыш над головой; где-то замерзали, где-то тонули, где-то гибли в развалинах. Грозил всеобщий голод.

– Вот тебе и прорвалось, – Ахметдинов собрал экстренное собрание. – Чемпионат в этом сезоне не стартанёт. Вот, только что приняли решение. Понятное дело, что не до этого.

– А до чего, Тимур? – лениво протянул Ганжа. Нахлынувшая на планету беда, будто не касалась его, он воспринимал всё лишь как нелепую шутку природы, которая знает, что делает. На все потуги человеческие смотрел свысока и посмеиваясь. Бобров подозревал, что друг за этой циничной маской прячет свои истинные переживания.

– А до того, что каждый будет выкручиваться, как может. А кто может побольше, да не очень паскудный, будет ещё и другим помогать. Вот мы и будем! Главные заботы случатся, когда катаклизмы через несколько месяцев поутихнут – нехватка продовольствия и всякая зараза будут процветать. К этому мы готовы. Другое дело, что расцветёт мародёрство. Уж покрепче правительства в некоторой растерянности и вожжи отпустили, что про наших говорить... В общем, план я набросал. Футбол не забрасываем, ребят всех нужно удержать, команду сохранить. Но всё пока на второй план.

– С чего ты взял, что это кончится через несколько месяцев? – Юра зацепился именно за эту фразу.

– А пусть это будет чисто мой интуитивный прогноз! Не думаю я, что такое неустойчивое состояние долго продлится, не думаю… поэтому принцип «прожить этот последний час праздником» забыли и растоптали. Нужно будет попотеть, чтобы преуменьшить предполагаемые потери.

Он собрал не только своих приближённых по «Московии» и «Возрождению», были люди из всех тех организаций, которые доселе трудились на общее благо зарождающейся маленькой империи: ректоры и директоры, председатели фермерских хозяйств и инженеры научных институтов, военные люди и гидрологи. Компания напоминала кабинет министров небольшого государства. Собственно, так уже и выходило. Особенно на фоне дряблой Российской Республики.

Москва вспоминала, как переживать наводнения. Пользовались спросом не только сапоги, но и надувные лодки. Низинные районы Замоскворечья покрылись водой вышедшей из всяких берегов реки. Водохранилища переполнялись, и, вынужденные, снижать риск прорыва плотин, служители сбрасывали излишки, открывая водосбросы нараспашку. В черте города проплывал всяческий разнообразный мусор, придавая центру города экзотический вид.