Текст книги "Чемпионат (СИ)"
Автор книги: Андрей Ваон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)
А план был таков: Валентин Анатольевич предполагал, что «умники» из Питера, в свою очередь думают об атакующей тактики «Московии». Так сказать – от противного. Проскурин видел сценарий прошлой игры с Аргентиной, но только наоборот. Зенит завлекает в свои сети атакующую Москву.
– Зачем же им тогда перенос? Ведь понятно же, что мы пересмотрим и снова спрячемся в засаде.
– Про перенос я и сам не до конца понял пока, боюсь, что уже во время игры осознаем. А то, что мы должны переиграть тактику – вот здесь и есть эти два шага вперёд. Точнее, у них два шага, а у нас все три. В общем, если я не один в этом Чемпионате заумь такую веду, должны угадать.
– Да… Валентин Анатольевич, действительно, заумь, – Юра присвистнул. – Но воля ваша.
– Воля-то моя, но рулить на поле – тебе. И не забудь, как они умеют работать с судьями. Вообще, даже не суйся! Они же не зря в твоей истории с границей копались. Жди сюрпризов, здесь я бессилен.
– Хм… – Бобров задумался.
***
Накануне прошёл долгожданный дождь. Ливень был мощным и всепроникающим. Около двух часов он умывал неопрятную столицу, восполняя дефицит жидкости в почвах, а в душах людей освежая надежды на лучшее. Деревья, которые ещё не шуршали полузасохшими листьями, снова налились глянцевой зеленью. Люди высыпали гулять, дети наслаждались последним днём каникул.
Юра ночевал на импровизированной базе возле стадиона «Пойма-парк». Он чувствовал некоторый мандраж – закалка прошлого сезона не очень-то помогала. Он заставил себя съесть обильный завтрак и после позвонил родителям и Лере. Они тоже волновались в полном составе и хотели уже выдвигаться к стадиону, хотя время начала игры назначено на два часа дня. «Погуляем там рядом» – сказал отец.
На утреннем собрании говорил, во-основном, Тимур. А тренер Ларионов лишь по-доброму улыбнулся и сказал: «Ребят, да порвёте вы их! А детали мы с вами уже обговаривали. Так что не бойтесь». Собственно, боязни не было – в команде были крепкие молодые парни, со здоровыми амбициями – было нормальное волнение. После «установки» было два часа свободного времени. Юра присоединился к своей семье, с которой и «убивал» оставшееся время до матча.
Жребий был суров к «новеньким» – Екатеринбурский «Урал» был старожилом Первой Лиги, два раза за последние шесть лет вылезавший к «небожителям» в «Вышку». Стадион вмещал пятнадцать тысяч человек и, как минимум, на две трети он был заполнен. Образовалась даже какая-то фанатская трибуна, с которой неслось не очень слаженное «Русские вперёд!». «Как бы наш стадион не стал прибежищем оголтелых нацистов. С другой стороны, не этого ли мы хотели?» – подумалось Юре при построении команд, но он погнал неподходящие для этого момента мысли, пообещав себе поговорить об этом с Тимуром.
Гимн не играли – ещё не придумали, чего играть – команды лишь обменялись вымпелами (Тимур успел где-то состряпать), пожали все друг другу руки. Капитан «Урала», здоровенный амбал, обронил:
– Говорят, детсад сегодня будет выступать, – и, довольный, заржал.
– А вы, что, с Урала? – от возмущения Юра пошутил плоско, но детина заткнулся, лишь, сверкнув глазами.
– Ладно, умоем сейчас вас, детки, – зло сказал он.
Перед свистком юра поискал глазами своих на уютном небольшом стадиончике. Среди пёстрой массы увидел Лерин жёлтый плащик. Показалось, что разглядел в её глазах волнение и переживание. «Не боись, Леруська, сейчас мы покажем цирк и акробатику!».
Судья свистнул. Понеслось.
«Урал» широким и мощным катком учил неразумных «молокососов». Менторским тоном, важно перекатывая мяч и непринужденно отмахиваясь от лихих наскоков московской молодёжи. Трибуны свистели, гудели и поддерживали своих, топоча ногами. Рефери не скрывал своего высокомерного отношения к новичкам, жёстко пресекая любые их возмущения на частые и односторонние в своей массе свистки. Зато учтиво и уважительно относился к гостям. И когда темнокожий нападающий екатеринбуржцев с удовольствием рухнул в штрафной «Московии» безо всякого воздействия защитников, судья с облегчением назначил «пеналь». Симулянт же принимал с поздравления партнёров. Болельщики притихли. Вратарь Сашка Морозко, совсем ещё юный (он был моложе всех даже в этой молодой команде), волнуясь, поплёвывал на перчатки. Ухмыляясь, пробивать удар, пошёл наглый капитан «Урала». Разбег, надменная пауза, Морозко безрезультатно летит в угол, а мяч издевательским «черпаком», не спеша, падает в сетку. Стадион загудел, а капитан «Урала» ещё больше подзадоривая болельщиков, замахал руками.
– Учитесь, ребятки, – обронил он, пробегая мимо поникшего Боброва.
Матч тем же сценарием катился к перерыву. Вот только энергия «Московии», которой и так не хватало, чтобы пробить искушённых уральцев, начала сохнуть в понуром настроении большинства игроков. Уныло попахивало безысходностью.
– Ребят, да они ж вас спровоцировали, и вы с радостью им поддались, забыв начисто, о чём мы с вами толковали. Выбросьте их наглые рожи из головы. Просто поиграйте. У них в глазах премиальные стоят, они же от вашей искренней игры прибалдеют и будут грубить. Уходите, не отвечайте, продолжайте играть. Юрка, давай, ответь этому мордовороту голами, – Ларионов был улыбчив, уверенным тоном взбадривая ребят.
Зашёл Тимур.
– Парни! Ну, вы ж гляньте, как за вас переживают люди, которые ещё месяц назад ничего не слышали о команде! Чего вы их расстраиваете? Нервируют вас эти бугаи? Да наплюйте! – он помахивал руками, оживлённо жестикулируя. – Всё, я пошёл. Давайте, не кукситесь. Всё будет хорошо, я же видел, что вы можете.
Юра оглядел ребят – их потускневшие глаза вновь разгорались жаждой борьбы и победы. «Только бы не зарваться… быть поспокойнее» – он для себя повторил настрой тренера.
Начало второго тайма, казалось бы, являлось повторением первого. Однако чувствовалось неявное изменение: «Московия» атаковала непрерывно и яростно, при этом, мальчишеский задор выливался в красивые комбинации и прицельные удары по воротам. И, что самое примечательное, надменный стиль «Урала» испарился, а лица их покрылись, наоборот, испариной. Они трудились в поте лица, пытаясь угнаться за прыткими московитами, попутно раздражаясь и пытаясь грубить. Судья, по-прежнему, неизменно принимал их сторону не в просто спорных моментах, но и зачастую вклиниваясь в атаку «Московии» ступорным свистком на ровном месте. Бобров в такие секунды успокаивал своих ребят. Но при этом понимал, что если не случится гола, то запал скоро иссякнет и уральцы, в конце концов, вкатают их в не очень ровный газон.
Мяч ушёл на угловой, подавать побежал крайний полузащитник. Разбежался, вдарил. Мяч по крутой дуге с силой влетел в толпу игроков в штрафной, где толкались, пихались, злостно матерились и хватали за майки. Юра, набегая, отцепился от прилипчивого и, конечно, грубоватого защитника, взмыл над взрыхлённым газоном и чирканул головой по падающему мячу. Тот изменил траекторию и полетел навстречу с грудью защитника «Московии». Тот неловко, обработал мяч, и, падая, увлекаемый обнявшим его ураловцем, пырнул его носком в свободный угол ворот. Гол! Трибуны возликовали и потребовали ещё!
– Парни, ещё пятнадцать минут! Забить надо ближе к исходу матча, а то не сдюжим потом их истерики и навала. А уж больше пяти минут судья не добавит.
Бобров, рисковал. Но он и не очень-то наделся, что парни его услышат. На волне успеха они готовы были рвать и метать. Он сказал это больше для себя. Теперь он орудовал больше в центре поля, раздавая передачи вперёд и встречая хаотичные выпады гостей. А «Урал» был ошарашен и деморализован. Но грубили его игроки всё так же мощно.
Но без Юры впереди дело заканчивалось не слишком мудреными ударами и не самыми хитрыми комбинациями. Неспешно всё катилось к боевой ничьей. «Урал», казалось, согласился с таким результатом и несколько ослабил хватку. Тут Бобров, получив мяч в самом центре поля, заприметил юркого нападающего Алексея Васильева, который готов был вырваться в свободную зону. Только он рванул, как Юра запулил упругим ударом мяч в единственно верную точку в штрафной, где Васильев, на мгновение отлипнувший от защитников, с ходу пнул круглый снаряд мимо вратаря. Красивейший гол и заслуженная победа «Московии». Как судья не тянул с финальным свистком, как озверевшие уральцы не наваливались, на табло остались сухие цифры 2:1.
***
В Питер выехали в день матча. Клубный флайбас домчал их до Николаевского вокзала. Где они погрузили на «Энерджи» – эти поезда совсем недавно начали курсировать между столицами. Только разложили баулы, поезд тронулся, набирая положенные 400 км/ч. Когда за окном мелькающие пейзажи слились в абстрактную мазню, Юра заткнул уши музыкой и прикрыл глаза.
Лера исчезла накануне по своим научным делам. С утра, продрав глаза, он увидел её в брючном костюме.
– Ты куда? – невнятно пробубнил он.
Лера присела на кровать:
– Юрка, мне же надо труд-то свой двигать. Может, успею завтра на матч. – Она поцеловала его в лоб и ушла.
А ведь эти отлучки в непонятные «командировки» стали не последний причиной их расхождение. Нет, Бобров верил ей бесконечно, никаких мужчин она, конечно, не подпускала и близко к себе. Но вот суть изысканий в своих «трудах» она до конца не выкладывала. Какие-то недомолвки и прямые секреты. Как-то с этим был связан Ганжа. Но Лера просила потерпеть до полного завершения работы, после чего, обещала рассказать в подробностях.
С Главного вокзала в Питере они сразу поехали на стадион. В городе на Неве лётное движение было неплохо модернизировано. Если в Москве их флайбас лишь благодаря мастерству водителя долетал быстро и вовремя, потому что хаотичные броски многочисленных мобилей были небезопасны и нарушали стройность движения. В Питере же жиденькие потоки транспорта подчинялись единым законам.
Мерзопакостность местного климата в последние десятилетия лишь ухудшилась. К всепроникающей влажности добавились почти неперестающие сильные ветра, топящие город беспрерывными «нагонными явлениями». Вот и сейчас, с залива давил пронзительный шторм. «Занит-Арена» как средневековый форт, встречала своим западным бортом удары стихии. Флаги на матчах, грозя порваться, гулко хлопали.
До матча ещё было несколько часов, но, несмотря на это, Крестовский остров заполнялся жителями, стремящимися попасть на стадион. Ажиотаж был, город бурлил, граждане затаились в ожидании.
– Брр… Вот и команда них такая же противная, как погода, – вылезая из автобуса содрогнулся от сырости Ромка.
– Главное, чтобы судья был не очень противен, – ответил ему Бобров.
Сам же стадион был уже давно не форпостом современной спортивной архитектуры, но функциональность его была всё ещё на уровне. «Хотя такой большой и богатый город мог почаще его ремонтировать» – подумал Юрий, в очередной раз, удивившись потрёпанным коридорам внутренних помещений. В их распоряжении была небольшая гостиница, ресторанчик, маленькое крытое поле. Всё это было в непосредственной близости от гостевой раздевалки.
– Ну, что, мальчики – разомнёмся на поле, а потом поболтаем в раздевалке? – Проскурину нужно было, чтобы людены адаптировались к местному газону. Да и другим игрокам лучше было сразу почувствовать погодку.
В этот раз, помимо основного состава – восемь люденов, Васильев, Бобров, Могучев – Проскурин прихватил исключительно молодёжь из дубля. Как-то незаметно из команды исчезли все эти случайные люди: Херарды, Робиньосы, Клаксоны, Рубены и другие. Под прикрытием модернизации команды новый тренерский штаб потихоньку возвращал традиции первоночальной «Московии». Не считая, конечно, участия люденов. «Не считая…» – усмехнулся Бобров про себя.
На поле было гораздо уютнее – крытые трибуны защищали от разгула стихию. Но шум, грохот и свист говорили о том, что твориться снаружи.
– И ведь полный стадион набежит! – Бобров сказал это куда-то в небо.
– Не завидуй. Тем интереснее, – Рядом стоял Проскурин.
– Да… интереснее. Не бывали вы здесь, Валентин Анатольевич. Они и порвать ведь могут.
– Никак ты испугался? – Валентин улыбался.
– Конечно, боюсь. Я всегда тут боюсь. Боюсь, что на трибуны выскочу и буду, как Кантона.
– Ладно, ты сейчас-то не бузи. Оставь эмоции. О! Смотри, кто к тебе пришёл.
Из-под трибун вышла длинноногая шатенка. «Леруська!» – Бобров радостно побежал к ней.
– Привет, милый! Я успела, – она улыбалась. – Посижу тут, понаблюдаю.
– А где ты будешь во время матча?
– Ну, где всегда – в блатной ложе. Меня уже и пригласили. – Она кокетливо улыбнулась. – Не вздумай ревновать.
– Смотри, будем выигрывать, как бы они на тебя не обозлились. Отцы города, – Бобров усмехнулся.
– Ты же знаешь, что я могу за себя постоять, – она чмокнула его в шею и уселась на одно из кресел нижней трибуну, закутавшись в плащ.
– Лерусь, долго ещё – продрогнешь вся. Сходи в ресторанчик, перекуси. Потом тут же и номера для нас выделены.
– Хорошо, милый, не волнуйся. Разминайся лучше. За каждый синяк или травму будешь у меня отрабатывать.
Бобров, улыбаясь, побежал обратно на поле.
Матч начинался в пять часов вечера и, как и предполагал Бобров, набился полный стадион. Бело-голубые трибуны нестройно шумели, предвкушая бойню. Своего рода дерби, богатая история и множественные подтексты, подогревали интерес ко встречи этих команд из раза в раз. Никого не волновало, что «Московия» шла на последнем месте, а «Зенит» болтался в середине. Результат в этих встречах зачастую значил для болельщиков больше, чем положение в турнирной таблице. А сейчас дополнительно раззадоривало чудесное преображение «Московии» в прошлом туре. Местные жители, игроки, тренеры были объединены желание указать «москалям» их истинное место.
В составе «Зенита» выделялись двое здоровенных люденов-бугаёв, эдакие борцы-культуристы. Проскурин знал, что это были «игроки» из разряда бойцов. Он нахмурился, ожидая недоброго. Однако начало матча разогнало его невесёлые мысли.
Казалось, что расчёт был верен и тренерский штаб «Зенита» действует по предугаданному сценарию. Игроки питерской команды жались к своим воротам, как бы таясь в засаде. «Московия», готовая к этому и ведомая Бобровом, обложила ворота соперника многочисленными ударами, угловыми и штрафными. К двадцатой минуте счёт был уже 1:0 в пользу москвичей. Отличился Васильев. Трибуны до этого момента освистывавшие владеющих мячом гостей, обескуражено замолкли. Стали слышны слаженные голоса горстки болельщиков из Москвы. После гола сохранилась прежняя ситуация: одни нападают, другие обороняются. «Что-то как-то всё подозрительно» – Боброву стало и интересно, и беспокойно. Тем не менее, первый тайм так и закончился. «Московия» не смогла забить ещё лишь благодаря летающему по углам вратарю «Зенита», да судье, который спокойно взирал на то, как в штрафной заваливают игроков «Московии».
В перерыве люденам «чистили мозги», а остальные пили водичку и чай.
– Пока всё, как нужно идёт. Единственное, что не даёт мне покоя – эти головорезы. Бойню они планируют, что ли… Тогда почему пока рубят не больше обычного… – Проскурин был озадачен.
– Валь, восьмого номера нужно менять. Засбоил он как-то. С ходу не разберёшь, за перерыв не успеем, – подал голос занимающийся люденами помощник Проскурина.
– Так, начинается… Саш, ну как, выйдешь? – обратился он к одному из юных запасных.
– Тренер, я готов, – ответил взволнованный защитник Александр Матросов.
– Значит, если эти попрут: мяч отобрал и Боброву отдал. Всё просто. Без самодеятельности. Убегай, доставай, руби, если надо. Юра, если что, подскажет. Давай, не дрейфь! – напутствие закончилось, и команда пошла на выход. Второй тайм начинался.
Зрители в перерыве вновь воодушевились, и стадион встретил «Московию» оглушительным гулом.
– Требуют крови, – криво улыбнулся Юрий.
– Юр, дай мне пас, и я им снова забью, – Ромке хотелось играть и забивать, трибунные переживания его волновали мало.
Судья свистнул. А дальше… Всё пошло не так, всё пошло наперекосяк. Все, как один игроки «Зенита» начали грубить на ровном месте. Но это было полбеды – Ромка убегал и ускользал, Бобров уходил финтами, а люденам было всё равно. Вскоре многие из них были окровавлены. Основная гадость заключалось в тотальной провокации – каждый из игроков «Зенита», каждый на свой лад и язык, стал оскорблять Боброва. Каждый из них будто знал его слабые места («Тренеры науськали, знают, куда шибать» – думал Юрий), и мерзкими словами-снарядами бомбардировали беспрерывно Юру, копя в нём злобу и гнев. А счёт держался прежним, только вот комбинации «Московии» стали захлёбываться в самых зачатках (Боброва был слишком отвлечён на то, чтобы не быть сломанным), но «Зенит» был пока тоже не слишком атакующим – дела «подрывные» требовали значительных усилий. А потом случилось.
Очередной грязный подкат против Боброва, от которого, на этот раз, он не смог увернуться. Уткнувшись лицом в чёрный газон, он мысленно прошёлся по всему организму – вроде ничего не болело. Но тут его ткнули бутсой, он поднял глаза и встретился с брезгливой рожей, которая выплюнула грязные ругательства, которые вместили что-то и про мать, и про Родину, про цвет кожи… Юра на миг упустил вожжи и всё, пошёл вразнос. Вскочив на ноги, он выкинул резко правую руку, увидел, как хам валится на спину, держась за окровавленное лицо. Дальше правила диктовали уже зенитовцы. Трибуны зашлись в экстазе, и началась бойня.
Идея о допущении откровенных драк между отдельными игроками команд (как давно уже дрались «таф-гаи» в хоккее) возникла через десять лет после первого Чемпионата. Первый ударивший удалялся, во время драки запрещалось трогать мяч, драка допускалась, максимум, межу четырьмя игроками. Игра прекращалась, зрители неистовствовали, проливалась кровь. Особо ушлые команды так и строили свои тактики – спровоцировать, а потом и физически изъять из игры игроков. Идеальная комбинация подразумевала преимущества в три игрока.
Именно, такой манёвр и предпринял «Зенит».
Проскурин схватился за голову. На защиту Боброва вылезли Васильев и Матросов. Людены запрограммированы на бой сегодня не были и полегли бы сразу. Уклонятся от драки было нельзя – в этом случае удаляли, по умолчанию, четверых игроков «уклонившейся» команды. Бобров успел оценить катастрофу – на крепких, но совсем ещё молодых парней двинулись те двое громил.
– Назад! – крикнул он Матросову и Васильеву. – Третий и пятый – на защиту! – скомандовал люденам, рассудив, что без Сашки и Ромы «Московии» будет полный «капут».
Стадион взревел, обезумев. Трибуны окрасились объёмными баннерами. Народ требовал крови. Людены, как и полагается, были крепкими, но против специально обученных головорезов долго выстоять они не могли. Бобров же, ожидая неминуемой развязки, давал последние наставления своей команде.
– Запритесь и просто выбивайте. Выстройтесь возле штрафной – не дальше и не ближе. Ром, карауль отскоки, и после этого пробуйте «собачки». Мяч долго не держи, убегать пытайся, если только будет пространство. Игнат… ну, летай, как можешь. Собственно, от тебя половина успеха сейчас зависит. Я виноват, так что будет биться за меня, – Бобров вздохнул и поплёлся к бровке, переброситься парой слов с Проскуриным и там же получить красную карточку.
– Обыграли они меня. Развели, – сокрушался Валентин Анатольевич.
– Да это я. Извините меня.
– При чём здесь ты! Я бы сразу в пятак первому бы зарядил, – горячился Проскурин. – Пускай бы они уже падали, и кошмар бы продолжился. Ты им всё сказал? Как надо?
– Думаю, да. Понадеемся на чудо.
Тем временем оба московских людена уже упали в неравном бою, а судья обозначил тремя красными карточками удаления и возобновление игры. Оставалось тридцать минут. Тридцать минут непрерывной осады, бомбардировки ударами и жестоким прессингом. Стадион гнал своих в атаку мощными волнами, которые накатывались, раз за разом разрушаясь о крепкий косяк из поредевших «московитов». Рома Васильев несколько раз пытался убегать прямо от своей штрафной, но только раз он смог приблизиться к чужим воротам и лупануть в «молоко». В остальном, «Зенит» кружил комбинации, выстреливая издалека сильными ударами. Могучев справлялся. Зенитовцы в своей мощи были вальяжны и полны уверенности, что такое численное превосходство позволит забить им нужное число мячей, как минимум, два. Но время иссякало, а слаженность действий, подстраховка и самоотверженность москвичей разбивала все их радужные планы. Основное время истекло, и судья добавил десять минут. Проскурин на бровке и Бобров возле входа в раздевалки застонали.
Защищающиеся были измотаны и еле держались на ногах, но и зенитовцы также не блистали свежестью. Тем не менее, тиски сжимались и один из походов нападающего хозяев закончился падением возле штрафной. Оглушительный рёв и … пенальти! То, что нарушения не было, и зенитовец упал сам было также очевидно, как и то, что упал он до штрафной. Но «Зенит» «горел», а судья был совершенно не заинтересован в проигрыше фаворита. Васильев с Могучевым навозмущались на «горчичники».
К мячу подошёл капитан. Разбежался. Ударил. Перекладина! Мяч отлетает к нему же и он головой вколачивает его в сетку. Стадион ревёт. Но тут у судьи случался припадок справедливости и он, как будто сам удивляясь своей смелости, назначает свободный от ворот. Ведь такой гол не засчитывается. Матч дальше продолжать смысла не было, потому что началась вакханалия. Уже в который раз в истории Чемпионата.
«Московия» быстренько скрылась в раздевалке, судья с помощниками убежал в каморку, а игроки подзуживали население, размахивая руками.
– Всё, хана нам пришла, – сказал Бобров, выйдя из душа. – Заперлись? Надо ещё забаррикадироваться. И ждать, когда вызволят нас или их полицаи, или наши вояки, что здесь дислоцируются. А вот ребятам на трибунах вообще не спастись.
– Зато мы выиграли! – Васильев вновь не унывал.
– Выиграли, да… – Боброву взгрустнулось. «Хорошо, что Леру успел забрать», облегчённо подумал он, вспоминая, как после девяностой минуты сбегал в ВИП-ложу и выдернул оттуда взволнованную Леру.
– Ты что? Самое же интересное!
– Вот именно, угрохают тебя тут. Пойдём, снизу досмотришь.
Лера была довольна – их провожали угрюмыми исподлобными взглядами местные хозяева жизни – она уходила со своим мужчиной, который стал одним из героев матча.
– У них прямо слюни потекли.
– Да, – кокетливо протянула она, стуча каблучками по ступеням. – Знал бы ты сколько предложений мне поступило.
– Пристойных?
– Разных.
– Лерусь, сейчас, как закончится, жди в соседней с раздевалкой комнате. Поедем вместе.
– Слушаюсь, мой генерал, – она, не в пример мужу, была настроена благодушно. И как раз в этот момент случился пенальти и всё остальное.
***
Дальше дела «Московии», что называется, пошли-поехали. Молодёжь становилась сыграннее день от дня, коллектив был дружный и сплочённы, а главный тренер был достаточно талантлив, чтобы воплотить теоретические расклады в прикладной, то есть, игровой уровень. По отдельности, за исключением, может быть, Боброва, игроки вряд ли бы добились больших успехов, их сила была именно в том единении, созданном Ахметдинов. И в этом была его главная заслуга.
К концу осени «Московия» уверенно шла на первом месте, забив больше всех голов и проиграв лишь одному сопернику – «Алании» с Кавказа. Юра был лидером команды и по духу, и по голам, и за пределами поля. Ребята частенько собирались вместе – в основном, на природе или на даче у своего президента. Тимур панибратства не допускал, но со всеми был на равных, дорожа каждым. Но, конечно, Юра был для него на особом месте. Тимур не раз удивлялся случаю и везению, сведших его с этим талантливым юношей. А в Лере он, как и его жена, Лиля, души не чаяли. Вообще, Лиля, красивая, статная женщина, в паре с юной очаровательницей Лерой частенько поражали вечеринки футбольной и другой «элиты» (разной швали с аристократическими замашками). Лера с удовольствием крутилась среди знатных особ того времени, ни в коей мере не перенимая их поавдки и образ жизни. Она была исследовательница по духу. И, продолжая учиться в кое-как пыхтящем универе, она на практике изучала психотипы различных людей. «Гламурная тусовка» была очень интересна с научной точки зрения.
В том году неожиданно рано лёг снег, и три домашних матча «Московии» в ноябре проходили на снегу. Это тоже было нововведение. Зимний перерыв был сокращён теперь до полутора месяцев и, дабы не мучаться с расчисткой полей, с кочками неискусственных газонов (у некоторых команд были ещё и такие) – решили использовать снежный покров. Благо, ранние и обильные снегопады способствовали. Снег укатывали катками, наносили красную разметку и играли оранжевым мячом. Многое, конечно, менялось и игроки проклинали руководство Первой Лиги. Отскоки мячи, скольжение, торможение – всё отличалось от «обычного» футбола. К тому же были команды с юга страны, где о снеге приходилось только мечтать. Но в самой сложной ситуации были те, у кого снег то выпадал, то таял. Так и приходилось игрокам то скользить в подкате добрые десять метров, то взрыхлять увлажнённый мягкий газон удлинённым шипами.
К Новому Году первый круг завершился убедительной победой «Московии». И у Бобровых наладилась тихая и мирная жизнь. Исторические пертурбации тоже как-то поутихли. Российская Республика обживалась в новых границах, продолжая «стричь» с Сибирской природные ресурсы. Новосибирск был недоволен, но был связан по рукам и ногам договором о разделении. Дальнейший сепаратизм выдохся, но и объединительные настроения жили лишь в таких пылких юношах, как Юра или Ганжа. Политическая жизнь замерла.
Они частенько виделись, ходили гулять в своё любимое Коломенское, а когда лёг снег, Юра вместе с Лерой вытаскивал Ганжу на лыжную прогулку. Было всеобщее посленовогоднее безделье, и у Юры был перерыв в тренировках до середины января. Но они решили никуда не уезжать, так как зима выходила совсем неплохой.
На ногах у них были широченные целинные лыжи из лёгкого пластика со специальной микроскопической структурой, позволяющей с минимальным трением скользить вперёд, намертво застревая при отдаче назад. Лера с Юрой красиво скользили по полям и перелескам ближнего Подмосковья, торя лыжню. Ганжа, отдуваясь, плёлся позади.
– Загнали меня, черти полосатые, – пыхтел он. – Это вы там спортсмены, а у меня ножки не тренированные, я мозгом работаю.
– Ладно, давайте привал и костерок, – сжалился Юрий.
– И коньячок? – обрадовался Ганжа.
– Фиг тебе, алкоголик!
Ганжа стащил с бритой головы шапку и умылся снегом. Он был разгорячён, но отличался от румяных друзей несвежим цветом лица – постоянные бдения за компьютером оставили на его лике землистый отпечаток. Они нашли уютную опушку и уселись под разлапистой елью на поваленные брёвна. Юра развёл поблизости небольшой костёр, прежде разгребя пушистый снег до мягкой землицы.
С аппетитом трескали бутерброды, дымя чаем из термоса, вдыхая сладковатый дымок от костра.
– Юрец, ну ты чего там, окончательно погряз в футбольных баталиях и забыл свои бравые идеи?
– Серёг, это ты так забыл начинку нашей команды?
– О! Это сейчас песнь про русское единство, которое олицетворяют румяные молодцы богатого татарина? Дела-то где? Да, народ полюбил, да выйдете в вышку. А дальше-то что? Я уж не говорю, что в славе этой и деньгах скурвиться недолго. Хорошо, у тебя Лера есть. Родители и я, – Ганжа переглянулся с Лерой.
Юра в задумчивости ковырял прутиком в костре. Он знал, что Ганжа прав. Он и сам стал замечать, как ребята в команде принимают победы с некоторой надменной привычкой. С каким удовольствием раздают интервью и читают про себя в СМИ. Да, Тимур не охладел к прежней задаче. И сам Бобров, капитан, видел более высокие цели. Но сумеют ли они сохранить ребят? Ведь уже сыпались предложения со всех сторон, и Тимур делился опасениями. Но у них был один несомненный плюс – он боролись за путёвку на Чемпионат 2022 практически на равных с зубрами: ЦСКА, Спартак, Зенит, Динамо, Локомотив. Существовал сложный рейтинг, в котором достаточно большой вес имело мнение болельщиков. Так вот, у болельщиков, и болельщиков не только из Москвы, эта русская команда пользовалась небывалым успехом. Ахметдинов попал в точку, и популярность всё пребывала.
– Серж, ну чего скрывать – есть правда в твоих словах. И этот момент Тимур, может, и не учёл. А может… а может, и предусмотрел! Ведь популярность эта и слава идут вместе с его идеей. А порознь – грош нам цена! Главное, ребятам это донести.
– Вот! Сынок, ты прямо умнеешь на глазах, – снисходительно заулыбался Сергей. – И возникает вопрос – как, с какой стати в юных мозгах установится эта цепочка? От игры к игре самомнение растёт у них. И какое мнение-то? САМО! О себе, то бишь, с командой не слишком ассоциируемое. Вот тут Тимурка твой и погорит.
– Так не спроста же собираемся мы и говорим об этом. Да, может, не все понимают, но мало ещё пока работы сделано…
– Да через полгода, когда выйдете вы в «вышку», – перебил Юру Ганжа, – растащат ваших мальцов, они и глазом не успеют моргнуть, а лишь безропотно будут смотреть в глаза очередному сказочнику, обещающему и горы золотые, и славы океаны, и девочек самых красивых. Не всем же, как тебе повезло.
– Так, короче! Чего ты тут за наезды развёл? Что ты предлагаешь? – нахмурился Бобров.
– А сведи-ка ты меня с Тимуром, а я с ним и потолкую, – прищурился Ганжа.
– А я что же, недостоин? – Юре стало обидно.
– А тебе, мальчик мой, вредно от больших знаний может стать. Ты парень у нас горячий и роль твоя не в планировании стратегии.
– Выходит, что я безмозглая дубина в чьих-то руках?! – Юра вспылил, пнул сугроб и, надев, лыжи двинул в сторону, размашисто скользя в свете низкого солнца. Лера рванулась, было, за ним.
– Оставь, остынет сейчас.
– Серёж, ну нельзя же так резко с ним. Ты же знаешь, что ранимый он. Может, стоило его посвятить? – Лерк, ничего ему не сделается сейчас. Попыхтит и вернётся. Ещё и прощения попросит за вспыльчивость. А вот знать много ему – это делу навредить. Так что пусть так, как есть.
Через полчаса, как и предсказывал Ганжа, Юра возвернулся с понурым видом. Что-то буркнув, он взял рюкзак, всем видом показывая, что пора двигаться дальше.
– Ну, пойдём, Лер, раз наш предводитель роет землю, – Ганжа с неохотой поднялся.
– Я поговорил с Тимуром, он с готовностью согласился с тобой встретиться, – глядя вдаль, пробурчал Бобров. – Дал ему твои координаты, он свяжется тогда. Пойдёмте, а то скоро стемнеет уже.
И они двинулись в звенящую тишину январского леса, разбрасывая длинные тени и оставляя две неглубоких колеи, синеющие среди чистой белизны.
