Текст книги "Чемпионат (СИ)"
Автор книги: Андрей Ваон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)
Юра всё молчал и лишь сдавил крепче Лерины пальцы в широких ладонях, заставив её зрачки расшириться. Она не понимала его состояния и была немного растеряна этой неясностью.
– Ну что ты молчишь? Что тебя тревожит? – она умоляюще продолжала заглядывать к нему в глаза.
Он отвёл взгляд и упал на подушку.
– Да просто поразился глубине твоих глаз и тому, как ты сильно меня любишь, – улыбнулся он, как после удачного розыгрыша.
– «Гад ты, Костя Федотов!» – Лера схватила подушку и треснула ею мужа. Тот неуклюже прикрылся руками. – А я тут распинаюсь, чуть слезу не выдавила, испугавшись твоего непонятного состояния. А он здесь всё шутит, да провоцирует. На, тебе! – она продолжила дубасить мужа, но он перешёл в наступление и их борьба быстро перешла в портер, а потом и под одеяло – отопление даже в этих «хаусовских» квартирах не справлялось с низкой температурой за бортом, и дома было прохладно.
Проскурин на тренировках выглядел каким-то поникшим, его толстячковая бодрость куда-то исчезла, в движениях сквозила усталость. Занятия он проводил без задора, по шаблону и, не отходя от прежнего плана ни на йоту.
– Анатолич, ты чего захандрил? – Поинтересовался после очередной явно нудной тренировки Юра. – Ребята взвоют от такой скукотищи.
– Да… – махнул рукой Валентин. – Как-то вдруг обрыдло всё. Причём разом, после «Челси». Показалось всё предсказуемым и скучным. Да, да, я знаю, что ты замашешь на меня руками, начнёшь убеждать и приводить доводы. Только эти доводы я сам тебе ещё недавно приводил. И себя ими же пытался образумить. Ан нет! Логика отступает перед прямо-таки всеобъемлющей тоской. Будто стержень подрубили, и не на чем стало мне держаться.
– Ну, ты же в курсе, как там всё перепуталось после наших проделок?
– Да, с Ганжой имел беседу, всё своё видение он мне изложил. И что, ты думаешь, на меня лично повлияли вот эти изменения в Системе?
– А что, разве ты не заметил общего изменения настроений практически у всех. Вот и на тебя повлияло.
– Вроде на поверхности объяснение, только мне нелегче от этого. Если честно, вдруг , будто меня окунули вновь в эти ощущения тогдашние. Десятое апреля меня накрыло с головой. Только тогда у меня появилось желание отомстить и преодолеть тоску назло и вопреки. А сейчас накрыло пустотой и просто неимоверной тоской по жене. Куда деться не знаю, все методы не работают, тону в болоте. Получается, и вас с собой тяну, – он замолчал, уткнувшись глазами в пол. – Вот такая вот исповедь. Может, ты доделаешь работу? Осталось три дня всего, ты лучше меня многое знаешь... А?
– Да дело не в том, что кто кого будет тренировать. Нам нужно и твоё участие. Именно твоё! И не только потому, что в хандре этой тебя нельзя бросать. Ты нам не чужой. Это всё понятно. Но ведь тебе должен был Ганжа и это объяснить – без тебя может не случиться нужного положения, не попадём в нужный узел и пролетим, как фанера… Меня самого эта идея не очень вдохновляет, но Серёге я доверяю, как себе. А он сказал, будет так. Значит, будет. Больше того, иногда и меня воротит от такого сценария, но больше я хочу что-то изменить в этом вялом затухании. Если уж не получиться, то пусть в тартарары лететь, чем и дальше влачить жалкое существование. Шанс есть, нужно рисковать. Либо пан, либо…
– Но не могу я, Юра! – чуть не вскричал Валентин. – Я душу себе выворачиваю, выходя на тренировку. Выгоняю себя плетью! Но силы кончились, сейчас пойду, зубами к стенке. Или напьюсь. Да, лучше напьюсь, – и он, устало ссутулившись, стал удаляться.
– Валя! Валентин! – в отчаянии позвал его Юра – в ответ ему Проскурин лишь вяло отмахнулся.
Юра быстро снарядился на Радиозавод. Ворвался к Ганже в кабинет.
– Беда, Серёга, беда! – запыхавшись, ринулся он к развалившемуся на «гравитухе» Ганже.
– Опять ты шумишь! Не шуми и не паникуй. Чего стряслось? – тот повернулся к нему, думая параллельно о чём-то «высоком».
– Из Проскурина будто душу вынули, он скис и растормошить его невозможно. Ушкандыбал прямо с тренировки к себе, не желая ничего.
– А, знаю я. Это всё было понятно. Эта такая жертва Системе. После перезагрузки, она всякие нелогочиности стремится изжить. А та катастрофа была нелогичностью и горе Проскурина им же сами преодолённое ещё более нелогичным. И коли уж былого не вернуть, то преодоление горя можно исключить. Вот Система стержень из него и вынула. Тут сейчас ничего не сделаешь.
– Да ты что говоришь?! Надо же что-то делать! Ведь гибнет же человек! А если это тебя мало волнует, то вот рациональная причина – ты же сам говорил, что он нужен для участие в твоих махинациях.
– Ты же понимаешь, что те мои мысли не являются незыблемым постулатом. За эти дни концепция немного поменялась. И, к сожалению, Валентин пал жертвой. Главное, чтобы с ними физически ничего серьёзного не случилось, а там либо все мы в счастливый конец этой истории попадём (и он тоже), либо сгинем тоже вместе. Система крутит и становится всё более непредсказуемой. Но сейчас нужно под неё подстраиваться или слегка наблюдать, но точно уж не перечить ей. Эдакий фатализм.
– Погоди, а ты упомянул Катастрофу. Это что же, выходит, нас с Лерой тоже должно «накрыть» чем-то?
– А вот здесь Лера как раз разбиралась. И тут всё сложнее – вам роль отводится гораздо серьёзнее. За счёт вашего участия в этом Клубке, который ожидается тридцатого, Система стремиться уничтожить под корень всю ту несообразность, что из-за катастрофы произошла. Проскурни ей на этом пути мешается со своими волевыми усилиями, вы же являетесь главными действующими лицами. Как так получилось – пока не разобраться. То ли речь твоя причинно в двадцать девятом году, то ли общая тенденция последних двадцати лет. То ли Вифлеемская звезда какая-то…
– И что, пока Валентина не трогать, получается? А не сгинет ли он там без нас?
– Да не боись ты! В крайнем случае, запьёт ненадолго – времени четыре дня осталось, плохого ничего не сделается. Это видно, но и повлиять мы не можем. Тебе придётся готовить команду. Не забудь про Олега. Действовать вы должны чётко и слаженно. Давай, переходи на тренерскую, хватит, как мальчишка бегать, – засмеялся Сергей.
Юра задумчиво тёр подбородок.
– А Лера у себя?
– Да, наверное. Сходи, погляди, как чего у неё там. Может, полегчает. А то как-то загрузился сильно Проскуриным, сам весь какой-то растерянный. Соберись, тряпка!
Лера задумчиво глазела в тридэшное изображение, подперев кулачком голову.
– Привет, – тихо зашёл к ней в комнату Юра и, немного понаблюдав за её раздумьями, поздоровался.
– О, Юрка! Привет! Ты чего прискакал? – Лера обрадовалась, и пелена слетела с её глаз.
– Да с Валентином беда, я хотел помощи просить, а Серёга отбрил, сказал, так и нужно, – расстроено плюхнулся в кресло Юра.
– А… Валентин, это Система Катастрофические последствия решила подчистить, вот его и накрыло.
– Да Ганжа мне вкратце объяснил. Только согласно этой логике нас должно в первую очередь вычистить.
– Вижу, он тебе рассказал, действительно. Вот и я гляжу уже второй день, копаюсь в этих хитросплетениях, которые Система постоянно перестраивает и перенастраивает, впутывая в какой-то свой порядок, нам пока плохо видный. Но то, что он есть – это очевидно. И вот здесь она заглаживает не те места, в которые вклинивались те или иные люди, что было бы логичнее.
– Логичнее?
– Ну, да. Вроде вмешались в работу некоего Высшего Разума, теперь он скинул оковы и то искусственное отсекает. Ан нет! Эти изменения как раз мало трогает. А вот если человек сам, собственными усилиями, волей, интеллектом, жаждой деятельности сломил неудачные для него обстоятельства, превозмог сложности, выжил победителем… Тут вот она жирной кистью и закрашивает. Ломая и возвращая на круги. Валя – яркий пример. Но самая подлянка в том, что Система сильнее всего орудует в случаях, когда всякие беды были спровоцированы вмешательством! То есть, она не беды убирает, а преодоление последствий. Прямо Бабя Яга какая-то, – расстроено всплеснула руками Лера. – И пока мы сделать ничего не можем. Одна надежда, что в том клубке перетряхнём заново и направим на «путь истинный».
– Ну, а мы?
– Что мы? А… что мы-то как раз яркие представители тех, кого она должна сейчас ввергнуть в пучину? Да, здесь тоже многое непонятно.
– Ганжа говорит, что, мол, удобно нас «грохнуть» в момент Клубка, что-то там так всё срастётся – или Пан, или пропал.
– Это то, что на поверхности лежит, но сейчас я вот как раз в сотый раз гляжу и не всё понимаю. Если именно в тот момент всё так удобно, но есть риск, что мы вырвемся и повернём в свою сторону, то зачем ждать? Система сейчас действует на разрушение всего, что было построено. Но, повторюсь, разрушения, так сказать, доброго и хорошего, будто действует по указке тех, против кого мы боремся.
– Так, может, это они и есть?
– Нет! Сто раз нет! – отрезала Лера. – Тут чёткая внутренняя организация. «Эти» не лезут, они отодвинуты от дел, как и мы. Так вот. И почему Системе нужно так рисковать своим текущим алгоритмом, если гарантировано можно сделать всё сейчас?
– И почему же?
– А тут пришла мне мысль, что алгоритм и подразумевает это Испытание для нас. Для тебя и меня. Да, ещё люди замешаны в этом. Тысячи людей. Но ответственность на нас – Система подкидывает нам клубочек – нате, распутывайте, если сможете. Сможем, алгоритм рубится в другую ветку и привет! Живём припиваюче. Не сдюжим, катком пройдёт, мы и не пикнем. Всё это, – она кивнула на оборудование, – коту под хвост, не поможет. Здесь, думаю, и причина, что нас не трогает. Даёт шанс, ибо так и задумано в сценарии текущем.
– Так выходит, и «невидимое вторжение» было спланировано Системой?! – поразился догадке Юра.
– Здесь я бы поостереглась утверждать, так можно впасть в крайний фатализм и рождение Иисуса сюда приплести. Всё-таки что-то мы сами тоже делали, думаю. И сейчас, как нас не подталкивают, от прежних действий отказываться не должны. Просто тебе нужно потренировать ребят эти дни, сыграть. Дальше всё равно будут мощные пертурбации и всё сильно поменяется. Ты же у меня сможем тренером, а? – она встала со стула и села на колени к Юре.
– Да куда ж мне деваться... Ребята-то не виноваты, они хотят играть и побеждать. Надо, думаю, им сказать про спецназовцев этих американских.
Весь оставшийся вечер, сидя один, надевши тужурку для тепла, попивая горячий липовый чай, Юра прикидывал план тренировок. Он ещё попытался несколько раз дозвониться Проскурину, но тот был недоступен. Задача, на первый взгляд, была несложной. Три дня занятий и ещё заминочный день перед игрой. Всё это было ему знакомо, придумывать вряд ли что-либо стоило, времени было мало. Важно было не растерять физическую форму и не переборщить с нагрузками.
Но всё же Боброву хотелось изюминки. На фоне всех этих слов про особенность момента и места, ему казалось странным попытаться сыграть обычную игру. Пусть и с нечестными приёмчиками (это тоже, в общем-то, было привычно) от американцев, с полным отсутствием люденов, с некими помехами в электромагнитном поле. «Нужна зацепка, идея, нужна», – терзал он себя мыслью, уставившись в стену, положив перед собой лист бумаги. В геоноуте у него была приставка футбольного тренера, позволяющая в удобной трёхмерной форме моделировать абсолютно всё, что касалось игры. И иногда он прикидывал своё видение футбола на этой программе. Но сейчас Юре хотелось думать именно за чистым пока листком. На лист должны были лечь неуклюжие по выражению мысли, но важные по сути. Он чувствовал, что важные, но на наткнуться на них никак не мог.
Вспомнилось детство.
С одной стороны реку жёлтой подковой огибает обрывистый берег, с другой вонзается полуостров длинного пляжа; он возится возле воды, размывая крутой берег из маленького ведёрка. Где-то наверху мама готовит костровой обед, отец стучит топором. Время тянулось безмятежно, дни складывались правильными кирпичами, плотно прилегая друг к другу…
На листе рука сама начертила кривоватые прямоугольники пазлами западающие друг в друга. Юра повнимательнее пригляделся к тому, что начертал. «Точно! Нужно попасть в пазы!». Дальше на листок стали падать обрывки фраз и дум, фиксируясь неровным почерком. И, когда уставшая Лера, зарумянившаяся с мороза вошла в дом, он плотно исчеркал весь лист словами, стрелочками и кружочками.
– Правильно, вычерчиваешь Систему на листочке, – хихикнула Лера.
– Решил, что вашим мозгам требуется свежая мысль, – кивнул Бобров, осклабившись.
И с утра же он начал приводить свои мысли к делу.
– Так, парни, Анатолич сильно приболел, полномочия делегированы мне, у нас тут всё равно анархия. Надеюсь, вы будете непротив, если до воскресенья я вами слегка поруковожу? – он собрал команду и объявил им о текущих планах. Возражений не было. Как не было и люденов, их отправили на покой, проку в них никакого не было. Юра поведал о том, какие ожидаются неприятности от «Гэлакси», как специальный отряд будет вытаптывать всякие помехи в лице московитов.
– Так ведь мы же и тренировались от них ускользать, мяч не держать подолгу, – подал голос Ребров.
– Лёш, всё ты правильно говоришь, и продолжим в том же духе. Но будет нам подмога и от наших друзей из «Рыси», иначе нас растопчут. И есть ещё одна задумка. – Он стал расписывать свои мысли с того самого исписанного листочка. Ребята иногда хихикали, иногда бурчали, слышались и возражения, и одобрения. Но, в целом, авторитет Боброва был непререкаем и достаточно высок, чтобы внедрить самые бредовые идеи. – Тогда, что ж? Если принципиальных возражений нет – за работу! Попробуем что-то успеть за эти три дня. Потому что в субботу мышечное расслабление. Максимальная работа будет уже в игре. Давайте, девочки, побежали!
Он гонял их, пояснял, требовал, критиковал и хвалил. Сам до седьмого пота принимал участие в нагрузках. На умеренном морозе молодые лица светились энтузиазмом. От тренировки все получали удовольствие и после, уставшие, не прекращали шутить и улыбаться. Юра отметил это с удовлетворением. Одна из необходимых задач состояла в том, чтобы сохранить нужный задор и уверенность в своих силах. Прошедшее занятие явно прибавило крепости внутреннему стержню команде.
Следующие два дня продолжились в том же духе, Юра постоянно подкидывал какие-то новые упражнения и мысли. Сами ребята также участвовали в генерации идей – у них работали не только ноги, но и мозги. Тренировки порой больше походили на весёлые забавы, чем на подготовку к серьёзнейшему матчу. К ним присоединились и ребята из «Рыси», больше наблюдая, так как их подготовка сводилась лишь к жёсткой синхронизации с московитами.
***
Политические изменения совершались стремительно. Сибирь к лету влилась своими необъятными просторами в новое-старое государство, которому дали название Русь, не смотря на всякие там ноты протеста из Западного мира. Внутренние реформы и преобразования шли довольно гладко и по намеченным планам, что загодя заготовили инициаторы и вдохновители объединения. Жизнь забурлила, и все ждали новых присоединений, так как мощь восприявшей из пепла страны набирала обороты, подгребая под себя сомневающихся и нейтральных.
Крупные игроки на Мировой арене забеспокоились. Устоявшийся порядок, а точнее, беспорядок устраивал влиятелей, а тут возникшая Русь грозила поломать имевшийся строй. То есть, выстроить его под своё видение. Зарождалась коалиция против новоявленного государства. В который уже раз в мировой истории.
– Ты знаешь, чего им так всё время мы поперёк горла? – отдыхая как-то после очередного матча в теньке садика возле дома, спросил Леру Бобров – она была рядом, следила за купающимися близнецами. Умеренная жара угасала к вечеру приятным теплом и мальчишки, довольные, резвились в небольшом лягушатнике. Июнь не давал наступать вечеру, удлиняя световой день, не стремящийся перейти в серую ночь.
– Кто это мы и сколько вас? И кому это вы мешаете? – Лера, как частенько бывало, поддела мужа для придания искорки разговору. Она привыкла к философским рассуждениям мужа, зачастую занудным и, чтобы ей не было скучно, развлекалась сама, слегка провоцируя его.
– Не вы! А мы! Тут, кто вот уже тысячу с лишним лет на Русской равнине живёт. Русские, славяне, R1a1… как угодно. А им – это те, кто вечно ножи точит и ходит на нас то с Востока, то с Юга, то с Запада (что много чаще других нападений случалось). Ведь не всегда же мы на их кусок претендовали или стремились захапать мировое господство. Развивались тут в своём мире. Нет, ну понятно – природные богатства, территория. Но ведь сейчас именно тут уже почти ничего и нет. Так средненькое сельское хозяйство, немного угля и руды, нефти и газа. Ерунда какая. А ты посмотри, опять землю роют. А пятьсот лет назад?
– Ну, всё те же причины – ресурсы, территории, люди… И потом, надо же потенциального конкурента или даже врага уничтожать в зародыше. А то появится какая-нибудь Империя или там СССР – и сладить уже будет сложнее, придётся делиться, а то ещё и подвинуться. Вроде тут всё прозрачно.
– Прозрачно, да не совсем. До конца такое рвение наших «врагов» нельзя объяснить рациональными причинами. Вот даже последние лет сорок – ну что тут им? Всё развалили, смешали, разрушили. Да мы или не препятствовали или, того хуже, помогали. И ведь всё равно не успокаивались, лезли сюда и лезли. Когда начался Чемпионат – это сильно видно было.
– Что видно?
– Приезжали сюда все почти гости, будто на последний бой, эдакие захватчики.
– Ну, не совсем я тут с тобой согласна, краски ты несколько сгущаешь. По-моему, как всегда в истории – обычное соперничество и уничтожение врага, ничего такого исключительного. Это ещё если исключить роль Русских в истории и влияние на Мир. А если учесть, то вот тебе весомый аргумент.
– Да! В десятый раз с тобой соглашусь! Но пришла мне тут в голову ещё одна причина, о которой мало догадываются те, кто сюда ползёт, часто не осознавая своей тяги.
– Давай! Открой глаза неразумной женщине, – Лера захлопала ресницами. – Только погоди, вытру удальцов, прохладно становится. Пупсы! Вылезайте! – преодолевая сопротивление карапузов, она вместе с Юрой вытянула их из воды. Вытерев и проследив, чтобы они оделись, отпустила их ещё немного поиграть. – Побегайте, потом чаю попьём и спать. Так. Что там у нас?
– Так вот. В истории человека есть неясности, но одно уже чётко прослеживается. Стремительный цивилизационный скачок, эдак, пятьдесят-сорок тысяч лет назад один из родов совершил именно тут, на Русской равнине. Климатические, ситуативные и ландшафтные условия были тому причиной. То есть были ещё другие рода, в других местах. Но вот те, кто сейчас китайцы, европейцы, индусы (именно индусы, не все индийцы), персы имели общего предка как раз здесь, после чего, испытав всплеск развития, разошлись по миру, движимые поиском лучшей жизни. Дальше уже сложнее, кто-то возвращался, кто-то (арии) туда-сюда сновал. Но суть в том, что Родина предковая тут у многих современных народов, цивилизаций и этносов. Вот я и подумал, что тянет их всех к земле своей неосознанно. А мы как-то не желаем своих далёких кузенов принимать. Хотя вот с монголами вроде бы мирно существовали. Но, в целом, не очень нам нужны тут всякие чужаки, пусть и, выходит, что они нам дальние родственники.
– Это они, как перелётные птицы, стремятся к родовому гнезду, – Лера расхохоталась. – Ну, ничего такая теория, весёлая.
– Эх ты, женщина! – в отчаянии махнул рукой Юра. – Пойдём лучше чай пить.
– А и пойдём. Да и мальцов укладывать пора, а то разбегались. Почитаешь им?
– Я с удовольствием почитаю, да они всё норовят сами.
– Просто сейчас они разбуянились, а под твоё чтение они хорошо засыпают, – улыбнулась Лера просяще.
– Хорошо, почитаем.
Находились и союзники растущей, как на дрожжах, страны. В первую очередь, Северная Италия, эдакий анклав хоть какой-то внутренней справедливости в «старушке» Европе (что походила всё больше на зловредную каргу) и в Южной Африке буры начали прибирать к своим руками управление в Йоханнесбурге. Эти субъекты открыто выражали свою поддержку Руси, предлагая взаимовыгодное сотрудничество.
Хотя и потенциальные враги тоже не избегали сделок с русскими, скорее, их неприязнь выражалась пока лишь в устной форме. Если не считать просто-таки войны против футбольной «Московии».
Пожалуй, это был самый трудный сезон для этой команды. Против неё все практически все команды Чемпионата мобилизовали имеющиеся ресурсы в полном объёме. Стимул был не всегда личным и индивидуальным. Хотя, конечно, многие считали высшим достижением отобрать очки у гегемона последних лет. Многих не устраивала непоказная искренность и честность футбола этой команды. Но также добавили в топку этого костра и организаторы. За победу или ничью с «Московией» всякий раз выплачивались огромные премиальные, помимо этого за НЕпобеду москвичей в Чемпионате всем остальным участникам светили ещё большие барыши. Неудивительно, что к летнему перерыву московиты были выжаты, высушены и обессилены. Каждый матч на выезде был борьбой и схваткой, нередко перерастающей в бойню. Судья потворствовали, закрывая глаза. Зрители бесновались, вновь привлечённые жестокими футболом (мощная пропаганда затоптала нарождающийся интерес к чистому и справедливому). Игры выматывали и физически, и психологически. Игроки выбывали из-за травм. Тем не менее, «Московия», хоть и теряла очки больше, чем в победные годы, держалась на первом месте. Непоследнюю роль сыграло в этом и то, что преследователи, почувствовав запах крови раненого лидера, между собой договариваться не желали и грызлись также не на шутку, не вырываясь из общей массы вперёд. Лишь «Британика» держалась вплотную к привычному лидеру.
В перерыве Ларионов латал «дыры» – многие травмы были серьёзны и требовались замены. В «Московии» всегда была длинная скамейка запасных, да и не очень даже запасных – играли почти все двадцать пять человек, соблюдалась чёткая ротация. Лишь Бобров был, в некотором роде, незаменим. Это и было аихилессовой пятой «Московии». За капитаном постоянно велась охота. И лишь благодаря крепким ногам и природной изворотливости ему удавалось избегать серьёзных повреждений. В каждой игре он получал множество синяков и ушибов. Специально для него разработали щитки, обволакивающие ногу до колена, защищая её хоть от размашистого удара прутом. При этом щитки не сковывали движений. Вскоре это изобретение было надето на всех игроков «Московии», что резко убавило травматичность. Костоломы противников стукались о ноги, стремясь нанести вред организму, а делали больно лишь самим себе. О московитах пошла тихая молва, как о «неуязвимых».
Большим подспорьем и в футболе было объединение с Сибирью. Футбольная «Сибирь» обитала в Пречемпионате, имея статус крепкого середняка и подражая игрой своей старшей «сестре». А помощь оказывала тем, что рекомендовала наиболее сильных игроков в столицу, Несколько нарушался принцип формирования «Московии» – теперь это больше походило на сборную страны. «Но ведь и раньше мы больше представляли страну, просто она была маленькая, а сейчас мы несколько разрослись» – шутил Ахметдинов. Болельщики сибиряков в рядах своих любимцев встречали тепло, а за Уралом с дополнительной симпатией следили за жизнью «Московии».
Чуть подлатав дыры и подлечив раны, «Московия» продолжила отстаивать свой титул после перерыва. Нельзя сказать, что дела пошли лучше, но определённую устойчивость команда проявляла. Если перед перерывом казалось, что её дух будет сломлен бесконечной травлей, нечестной борьбой и физическим насилием, то осенью стало понятно, что выдержат и не сдадут позиций. Не было той воздушной и лёгкой игры – её просто на корню рубили почти все соперники, но была железная дисциплина и огромное желание протолкнуть самих себя вопреки всем на финиш первыми. Редкие выдавались окна с нейтральными или дружественными соперниками, тогда московиты будто вдыхали свежего воздуха и парили, как в прошлые сезоны.
В стране бурным ходом налаживалась жизнь, былые полномочия Империи распространились теперь на всю огромную страну. Тимур наверх не полез, предпочтя остаться эдаким теневым лидером, официально возглавляя бывший конгломерат из имперских компаний и организаций. Временным управляющим страны стал Петров. Был намечен референдум по некоторым ключевым вопросам. То есть, завершение перестройки страны и окончательное (до поры до времени) объединение было запланировано на конец года.
У Бобровых же подрастали сыновья. Близнецы были не только любимцами родителей, бабушки и дедушки, друзей Бобровых, но и всего Южного. Осенью они пошли в школу при посёлке, где продолжили активничать и заражать симпатией к себе окружающих. Заметно было наследие талантливых родителей. Жизнь шла своим чередом, укладываясь в понятный и предсказуемый порядок. Футбол в этом сезоне отнимал много сил, но, тем не менее, Юра по осени заскучал.
– Что-то мне не нравится твои поблёкшие глаза последнее время, – решил потормошить его отец, когда они убирали сад от опадающей листвы. – Что такое?
– Знаешь, пап, вспоминаю свои же слова в разговоре с Ларионовым, мол, что стимулов нам хватит за глаза ещё на несколько лет. И вот сейчас в разгар исторических событий, в этот суматошный и сложный сезон, когда, кажется, продохнуть нельзя, у меня вдруг эти стимулы расплылись. Всё как-то наладилось, даже вот вся эти чернуха, которой нас гнобят и мешают, она, как ни странно звучит, ложится в общий план – понятно, что и как преодолеть, где поднапрячься, куда подналечь. Появился ритм. И эта предсказуемость вдруг меня пришибла.
– Тю… братец, это даже не лёгкая хандра у тебя, это, я бы сказал, капризы избалованной девицы. Не в ту сторону пошли мысли твои. Засквозил какой-то юношеский максимализм и тяга к приключением. Оно и понятно, организм, натренированный постоянным стрессом, своего рода зависимость от адреналиновых вещей всяких получил.
– Ну, пускай, пускай так. Чего делать-то?
– А принимай работу и пахоту ежедневную без всплесков, как удовольствие. Поработай над собой, побольше посиди с мальчишками. Главное, не рефлексируй – сейчас это ни к чему. Да и возраст у тебя не тот. Получай удовольствие от того дела огромной важности, в котором ты принимаешь живейшее участие. Не закисай в этих «скучных» мыслях. Кроме того, я уверен, что спокойно жизни не будет, и сейчас нужно год этот довести до задуманного. Что уже непросто. А дальше эти «друзья» нажмут на рычаги посильнее – мы тут вылупились из яйца, что им не в жилу совсем, – отец размашистыми движениями продолжал сгребать листья. Юра же замер, сложив руки на черенке.
– Да, ты прав. Странная получается вещь, я не закалился в этих пертурбациях, а, наоборот, размяк. Когда цель ясна – вот враг, вот наши. Получается, что такой вот случай – одни делают революцию, другие строят государства. Ломать, не строить. Да… нужно, как-то перетряхнуть себя, а то какие-то гадские поползновения наметились, – Юра встряхнул головой. – Эх! Может, баньку истопим, а?
– А чего ж не истопить-то? День субботний, как раз для бани, – согласился с сыном Владимир Викторович.
Так и дорабатывали этот сложный и перевернувший многое в истории год. Кто над собой, кто над общественным. Бездельников выжигал сам ход событий, они не приживались и скатывались на обочину жизни.
Заканчивалась весёлая зима с метелями и постоянными заносами. Толщина снежного покрова продолжала бить рекорды, закрывая машины, маленькие заборчики и детские площадки. Толстой белой глазурью были упакованы дорожки и тропинки – сил дворников хватало лишь на прокапывание узких траншей. Преимущество в передвижении получили пока ещё слабосильные и редкие летательные аппараты городского предназначения.
Юра, совмещая приятное с полезным, снарядил сыновей лыжами для дороги в школу. Она была в километре от дома, на другом конце посёлка. Семья почти целиком, за исключением, разумеется, Ксении Ивановны, приняла решение не возить мальчишек до школы. Для пущей полезности они ходили пешком в любую погоду. Благо безопасность дороги была гарантирована – кругом были участки знакомых, да и последнее время жизнь, в целом по стране, стала спокойнее. Дорог крупных не было, и главная сложность состояла лишь в погодных неприятностях. Вот и сейчас по сугробам добраться было совсем непросто, поэтому Юра с отцом смастерили детям широченные лыжи, которые надевались на их унты, и мальцы с удовольствием шагали на этих лыжах в школу.
Но в конце февраля солнце стало чаще выползать из-за занавеса снежных туч, заставляя оседать сугробы и звенеть капель с заметённых крыш. Почувствовалась весна. Весна пришла, жди нового сезона – Чемпионат начинался в середине марта. Но ещё до начала Чемпионата было ясно, что западная коалиция приготовила более, чем сёрьёзные аргументы против «Московии». «Рысь» всё чаще находила подтверждения о готовящемся эмбарго Руси, о возможных провокациях с намёками на вооружённый конфликт. Спокойная жизнь намеревалась пойти прахом. Страна не могла наращивать военную мощь ускоренными темпами, да и никто из руководства не хотел вооружённых столкновений. Пока взаимные уколы ограничивались виртуальным пространством. Мир вновь залихорадило. Что и отразилось на футболе. Игра вмещала все мировые пороки, успехи, несчастья и радости. Сейчас же после некоторых позитивных сдвигов сущность вновь сместилась в горизонт подлости, скандальности, мошенничества и нечистых игр. Финансовый стимул вновь стал доминирующим. «Московия» красным цветом яростно пыталась отстаивать противоположные принципы, за что её нещадно били.
– Только было настроились на монотонную, но нужную постепенную стройку и тут на тебе! Всё грозит рухнуть в тартары. Требуются опять какие-то сверхусилия, – вспомнил Юра про свои осенние думы, после первых игр Чемпионата, когда на страну навалились экономические неприятности, а команду обложили штрафами и дисквалификациями. Впервые за несколько лет, московиты в первых играх набрали лишь очко. – Нужно как-то что-то менять.
– А может, взять паузу, – предложила внимательно слушавшая его Лера. – Не рвать жилы, переждать сложный год. Отойти на шаг назад, чтобы сделать два вперёд. А то они от вашего сопротивления только стервенеют, это невооружённым глазом видно.
– Лер, нельзя нам пятиться. Ведь для чего мы играем? Это же модель нашей жизни. Если дадим затоптать, то и страну нашу откинут с завоёванных позиций. Тут же связь прямая!
– Ну, хорошо – как ты предлагаешь бороться? Союзники наши повылетали, своими силами… своими силами, вон, топчут нас. Даже если играем хорошо и выигрываем, начинается судейский произвол. Только Тимур взывает к справедливости – грозят выгнать команду, как представителя «недемократического режима». Он считает, что, упорствуя в футболе, ставим под угрозу жизнь государства.
