Текст книги "Чемпионат (СИ)"
Автор книги: Андрей Ваон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)
В январе радостная весть настигла Бобровых – Лера оказалась беременной. Её красота дополнилась сияющими глазами. Казалось, она была создана для материнства – её самочувствие и настроения только улучшились. Будущий же папаша впахивал на тренировках теперь ещё усерднее, наполненный каким-то бешеным энтузиазмом. «Папаша…» – шутили окружающие.
Февраль проскочил пулей, и вот «Московия», для акклиматизации и проведения «культурный программы», в начале недели, взмахнув крылом, рванула в Южную Америку. Мир, казалось, перегорел от вечного ожидания соревнований. Бесконечные слухи, предсказания результатов, переходы, товарищеские игры будто выработали запас интереса у СМИ и болельщиков. Всё замерло в ожидании – в выходные должны были состояться все десять матчей первого тура.
Столица Аргентины пылала полуденной жарой.
– Вот такое здесь бабье лето, – как всегда уделил внимание погоде Бобров, спускаясь с трапа. В липком тепле он мечтал скинуть майку и шорты.
Автобус встречал, зелёный коридор был обеспечен, команда с комфортом добралась до гостиницы. Все хотели спать, но врач команды рекомендовал дотерпеть до захода солнца, дабы ускорить акклиматизацию.
Гостиницу выбрали поближе к окраине города, подальше от загазованности и толпы. Гулять, собственно было негде, поэтому прогоняли сон, слоняясь по близлежащим территориям. Это бы какой-то то ли парк, то ли просто незастроенная пригородная площадь.
Вязкая жара отступила к вечеру, когда можно было и поспать. Юра же, дождавшись утра по Москве, установил связь с Лерой. Прошло совсем немного времени с момента расставания, но они уже соскучились друг по другу. Хотя и была возможность взять Леру, как нештатного сотрудника клуба с собой, Юра воспротивился таким дальним перелётам, имея в виду беременность. Вот теперь и подпитывались общением на расстоянии.
Привязанность к московскому времени выгнала команду с рассветом уже на завтрак. Однако прежде Ларионов прогнал их с маленькой разминкой в ближайшем леске. Благо, утренняя свежесть способствовала. Пробежка и упражнения перемежались молодецким хохотом и шуточками-прибауточками.
В ресторан вышли вполне себе бодрыми и голодными. После трапезы туристической толпой ломанулись на прогулки по центру. Разбились на группы. Бобров отделился ото всех и бродил один. Жара была умеренной, скорее, было просто тепло, солнце штриховалось облачностью, с океана надувал приятный ветерок. Всем в команде раздали по карте и договорились встретиться в три часа дня в условленном месте. Времени было на прогулки четыре часа. Юра пошёл по Реколете. Зелень многочисленных парков и скверов изящно дополняла готические очертания строений. Юра бродил, глазел и думал. Думал про архитектуру, переселение народов, космополитизм и танго. «Да, романтично тут. Леруське понравилось бы. В следующий раз приедем сюда вместе. И с карапузом. Хотя будет ли это следующий раз… ». Мысли его растеклись плавной волной. Он купил себе, конечно, чашечку мате и присел на краю тенистого сквера. Последнее время он часто думал, кого бы он больше хотел – мальчика или девочку. И понимал, что он ждёт с нетерпением просто рождения СВОЕГО ребёнка. Изменения в семейном статусе накрыло их новой волной нежности друг к другу. Лера гордилась своей беременностью, Юра по-новому влюблялся в её округлявшуюся фигуру. Взглядом Юра растёкся вдаль, а на устах покоилась наивная улыбка.
Он уже почувствовал лёгкую усталость, когда понял, что час икс пробил, а он ещё не прибыл в нужное время. Песо им выдали совсем немного, на такси могло не хватить, и Юра рванул быстрым шагом. Нужный ресторан он нашёл быстро, но из-за того, что «загулял» припоздал на пятнадцать минут, из-за чего подвергся критике ребят и тренера.
Ближе к вечеру посетили «Монументаль», подивились размерам. На лицах отразилось волнение.
– И как вот все эти кресла заполнятся, и как люди, заполнившие их, начнут орать… – кто –то выразил общее мнение.
– Не боитесь, парни! Местные тоже будут нервничать, так что шансы равны, думаю, – подбодрил всех капитан. Юре, наоборот, понравилась махина стадиона, и ему уже не терпелось выйти на зелёное поле под рёв болельщиков.
Оставалось ещё два дня до матча, которые «Московия» уже провела в тренировках, не размениваясь на экскурсии. Лишь Юра с Ларионовым выбирались вечерами в центр, где прогуливались, не спеша, по красивому городу.
Чемпионат заметно «наследил» – висели и афиши, и иллюминация, и разноцветные шарики. Народ ходил в бело-голубой атрибутике, фанаты стучали в барабаны. Ажиотаж нагнетался. В предматчевых прогнозах, в большинстве своём, отдавали победу Аргентине, оговаривая, правда, что в данном турнире все новички и фаворитов здесь нет. Конечно, это была дань дипломатическим реверансам – хоть и Аргентина была команда новая, не имевшая, как и прочие, давно официальных матчей – мощь её была очевидна. К тому же домашняя арена способствовала укреплению статуса фаворита. Ларионова и Боброва это совершенно не смущало, наоборот, дело было привычное, поэтому и волнения шибко большого не наблюдалось. Нужно было лишь передать настроение команде – необстрелянная молодёжь явно мандражировала и закрепощалось.
В субботу с утра не слышно было задорного молодецкого смеха, а подначки Боброва вязли в густом напряжении.
«Ладно, теперь уже только игра их растормошит» – посерьёзнел и он сам.
Автобус вёз с сопроводительным кортежем, футболистам дали зелёный свет. Народ ручьями и реками стекался к огромному стадиону, барам и открытым площадкам с экранами.
«Московию» большинство встречало дружелюбными выкриками. Лишь самые оголтелые фанаты-подростки кричали что-то агрессивное. Атмосфера кружила водоворотами копящихся страстей.
– Ребятушки мои, пусть это первый матч, пусть миллионы людей смотрят, пусть стадион бушует, пусть против вас будут играть корифеи, пусть… Всё это неважно. Важно, что? А важно ИГРАТЬ. Сила у нас противостоять есть. Только сами себе и можем помешать. А зачем мешать получать удовольствие? Расслабьтесь, всё у нас получится, – мягким говором напутствовал свою команду главный тренер. – Ну, а если вдруг станет непонятно или некомфортно, отдавайте мяч Юре. Он, думаю, разберётся. Давайте, мальчики, вперёд. – Ларионов любил мягкие установки на игру.
Когда построились перед выходом на поле, услышали гул и лёгкие вибрации – народ шумел и притоптывал. Рефери скомандовал на выход, Бобров сжал вымпел клуба покрепче и первым поцокал шипами вслед за судьёй.
Солнце ослепило, а болельшицкий грохот ослепил. Юра ощутил всем существом громаду стадиона. Команды потянулись на поле, где предстояла коротенькая процедура торжественного открытия Чемпионата. Национальных гимнов не было, была музыка, наподобие старого лигочемпионского гимна. Мэр Бэунос-Айреса зачитывал торжественные тексты, капитаны жали друг другу руки, судья призывал к честной игре. На лицах всех участников отпечаталось волнение.
«Понеслась» – подумал Юра и первым ударил по мячу…
Раздевалка гостей спустя всего два часа была противоположностью самой себе – наполнилась гомоном и весёлыми перепалками. Московиты бурно обсуждали перипетии матча. Волнения были позабыты, и удовольствия от хорошей игры наполняло усталые организмы ребят.
«Московия», смятая вначале напором хозяев, нервничая и хаотично отбиваясь, выстояла. И заиграла по-своему: ажурно, легко, с юношеским азартом. Нашла коса на камень. Мощь мировых звёзд футбола (пусть и толком несыгранных), подгоняемых десятками тысяч болельщиков, против робкого, нежного футбола заморских гостей. Юра был заводилой, он же и стал автором обоих мячей «Московии», Аргентина продавила, в свою очередь, свои два. Ничья. Игра была равной по результату, моментам, владению мячом и так далее. Абсолютно разными были подходы команд. Зритель оказался разочарованным – как же! Непонятная, малоизвестная команда с лёгкостью дала бой их, казалось, непобедимым любимцам. Никого уже не смущали вежливые прогнозы накануне игры, маски были сброшены, от своих ждали мощной победы. Однако, не смотря на расстройства, болельщики отдали должное искусству гостей и их симпатичному футболу. А уж звезда Боброва взошла теперь и на мировом небосклоне.
Его поздравляли. Как он не запрещал Лере смотреть матч (поздно, да и пустые волнения ни к чему), она, конечно, не утерпела. И теперь они не могли наговориться.
– Лерусь, давай, спи уже. Завтра дома буду. Чуть-чуть потерпи.
– Да теперь тебе проходу не дадут.
– Это мы ещё посмотрим, кто там, чего мне не даст. Сейчас мы немножко освоимся и будем поувереннее играть. Всё, спи давай.
Несмотря на внешнее спокойствие, Юра был взбудоражен. Как не давил он в себе внутренний восторг и гордость, мысленное самолюбование постоянно выпирало. «Как бы так не зазведиться. Сейчас ведь ещё и дифирамбы начнут петь» – подумал и сразу нахмурился.
– Ты что же это, Юра, мрачный? – удивился подошедший Ларионов.
– Да вот думаю, как бы психологически устоять. Уверен, что в Москве уже вакханалия началась.
– Оо… Не переживай, я вот в твоей устойчивости уверен. Пропустишь мимо ушей и будешь стремиться к новым свершениям. А ребята… а для ребят ты пример – ты не будешь слушать медные трубы, и они будут устойчивы. И потом, это ж надо быть совсем желторотиком, чтобы после одного матча, да ещё и ничьей с ума посходить от радости. Журналюги? Да чёрт с ними. Они пусть поют, а мы пока поработаем.
– Ну, всё равно, меня лично переполняет какая-никакая, а эйфория. А ведь я осознаю, что надо работать вновь, а это скинуть в прошлое и шагнуть дальше. И непростым это кажется.
– Вот! Вот! Это же и есть прогресс личности. Развивайся, переключайся. Юр, если бы я не был в тебе уверен, я бы не стал так откровенничать. Искал бы рычаги и инструменты. А я знаю, что тебя лишь подправлять надо. И надеюсь, что с ребятами как раз ты мне будешь помогать управляться. А результат всё-таки неплохой, а ты сыграл замечательно, – поддел тренер в конце своего лучшего игрока.
– Олег Иванович! – возмутился Юра.
– Молчу, молчу, – Ларионов улыбался. – Так, ребятки, сейчас в гостиницу, ужинаем, спать, а в середине ночи в аэропорт. Домой пора. В понедельник полдня выходной, во второй половине на восстановительную тренировку прошу. Все были молодцы, в понедельник же и небольшой разбор. А в целом, спасибо!
В самолёте Юра уже отошёл от своих восторгов, куда больше его заботила встреча с женой. Он почувствовал, что дико соскучился.
Опасения, что шумиха вокруг первого успеха, будет значительная, вроде бы развеялись в аэропорту. Никто не встречал, случайные болельщики лишь робко поздравляли и брали автографы. Однако Тимур был тут как тут (не смог поехать в Аргентину с командой) с радостной улыбкой сказал:
– Ой, парни, шухеру вы ту понаделали. Телефоны лучше отключайте. На интервью соглашайтесь, но много не болтайте. Звёздную пыль стряхивайте почаще. В общем, добро пожаловать, и скорее отдыхать. До завтра. Так я понимаю, Олег? – спросил он у Ларионова. Тот согласно кивнул.
Все были измотаны долгой дорогой. К тому же вечерело, и все хотели скорее по домам. Большинству было не до приставаний журналистов. Бобров вообще не думал ни о чём кроме Леры.
Она его ждала. Ждала цветущая и свежая.
– Ты как будто из санатория. Румяная, – радовался жене Юра.
– Юрка, ну а где я? И, вообще, здравствуй, – она обняла его не по-женски крепко.
– Привет, милая, – он неуклюже ткнулся ей в ухо. – Что и обед есть? – он потянул носом вкусные запахи
– Скорее, ужин.
– Не жена, а мечта! Как там наш карапуз? – Юра прильнул к слегка округлившемуся животу Леры.
– Не знаю, как он, а я хочу есть всё время. При этом совершенно замечательно себя чувствую и вовсе не боюсь потолстеть или подурнеть.
– Ты хорошеешь день от дня.
– Ой, какая грубая лесть. Ладно, дуй в душ, и пойдём есть. Ты-то сам не очень выглядишь хорошо. А у тебя теперь звёздная жизнь начнётся, силы потребуются. Не знаю, как тебя, а меня чуть ли не с ночи уже задолбили просьбам «сказать пару слов». Всё отключила поэтому.
– Как-нибудь утрясётся.
Уже в постели, он, убаюканный усталостью и тёплой близостью любимой, быстро уснул, оставив все свои тревоги на следующий день.
***
– И что ж получается? Хазары у тебя откровенная мразь, а русские, как всегда всех спасли? – Ганжа привычно растёкся в кресле, поедая остатки пирожных.
– Я понимаю твои беспокойства. С такой-то подозрительной фамилией, – засмеялся Юра. Он мурыжил Леру и Сергея уже два с лишним часа. Несмотря на занудность материала, его слушали внимательно, и никто даже не заснул.
– У меня как раз фамилия – какая надо фамилия. Намёки ваши отвергаю, а южнорусскость свою признаю. Так что хазары твои мне как раз интересны. Всё же вот непонятен момент – вроде крепла Русь, объединяясь. Но тут раз – хазары вдруг растеклись крепкой смолой, пограничные области припахивая. Считай, русичей прогнули, ещё и на Византию натравливали, с коими у нас тогда скорее дружеские отношения налаживались. И потом – бац! Святослав всех разгромил. Вот непонятны мне эти два момента – сначала каганат вдруг омощнел неожиданно, затем Русь стала крепнуть резко. И всё это в какие-то две-три сотни лет.
– Так для историков эти моменты не прозрачны. Толкований и версий много. Только я не на это упор-то делал.
– Да твои намёки и параллели понятны. Не совсем тут тугоумные сидят. Мол, вот был сложный момент (один из многих) у нашего народа, дробили и притесняли, провоцировали и топтали. Ан, нет, находился лидер, шли вперёд, да возрождались, – досадливо отмахнулся Сергей – Юра, довольный, закивал. – Только вот я как-то не согласный с этим банальностями «история повторяется» и всякими там теориями «витков». Больше тебе скажу, моделируем мы это давно, занятие для вычислительной техники это старое и, можно сказать, привычное. Чуть ли не хобби у каждого сто´ящего программиста – экстраполировать прошлое в менее прошлое, настоящее и будущее, само собой.
– Ой, что же там напрогнозировали, интересно? – начал ёрничать Юра.
– Погоди, умник, не перебивай. Так вот, что оказалось: если оперировать алгоритмами…эээ… ну, назовём их «всё повторяется», то враки сплошные получается.
– Какие ещё враки, ежели будущее?
– Да простые. По событиям, скажем, с тысячного года нашей эры по полуторатысячный строим историю на век вперёд.
– И что?
– Да ничего. Ничего похожего на то, что нам известно не получается.
– Так может, алгоритмы неправильные?
– Что значит «неправильные»? Мы же толкуем про пресловутую «повторяемость» истории. В том-то и дело, что похожесть выдают совсем другие методы. Но это совсем другая история. Да и потом, сейчас мы её же сами пишем. В том числе и исходя из прошлого. А твои эти экивоки – это пережитки прошлого.
Юра сделался задумчив, получив отповедь от друга.
– Вот, Серёжа, не имеешь ты чуткой натуры и вечно рвёшь тонкие Юркины струны, – Лера запустила пальцы в Юрину шевелюру.
– Лерк, если бы не я, он бы совершенно улетел в грёзы свои. Или в эту игрушку детскую, – Ганжа усмехнулся, кивнув на геноут.
– Ладно, воспитатели мои. Надежда и опора… Скажите лучше, что там слышно про гнев «верховодителей наших», – Юра покивал куда-то наверх.
– А хана вам придёт. Если мы не активизируемся. Уже там и нота изготовлена. Мол, за дискриминацию и нарушения спортивного принципа. Ну, да, я сам ржал, – заметив отвисшую челюсть Юры, сказал Ганжа. – Погоди материться. Как будто ты в забвении эти годы лежал. В корне их концепцию «развития футбола» подрываете вот такими матчами, понимаешь? А зрители, они ещё здесь не до конца окуклились в эту сторону или вот эти братья ваши, «ЮАР». А так-то зритель – ему panem et circenses. Ваш этот воздушный футбол без люденовской мощи и жестокости уже мало интересен. Если бы только от руководства Чемпионатом было недовольство. Сразу же после окончания игры весь Интернет (ну, не то, чтобы весь – матч смотрели, да не очень много, но всё же) кишел возмущениями, зритель брызгал слюной, отпускал сарказмы и пренебрежительно кривил губу.
– Это вот что же, так быстро возбудились все на эту толкотню и бойню? – Юра как будто не был сам участником футбола последние десять лет.
– Лер, вот погляди на него… Удивляюсь я тебе, Юрец, – ты что ж думал, что вот эти блевотные чёрные газоны, эти драки до крови регулярные, людены, похожие на гладиаторов, это вот всё что, думаешь, в противовес болельщицкому интересу делается?
– Ну, как… Мне казалось, что такое низкопробное зрелище нишу свою найдёт. Больше того, конечно, я не сомневался, что людей гораздо проще спускать с какого-никакого уровня, чем тянуть вверх. Только ведь и мой расчёт на то, что футбол, пусть даже в самом изысканном исполнении – не драмтеатр (ну, за редким исключением), но сюжет и какое-то изящество в нём может быть. Поэтому тоже народу, мне казалось, должно нравиться. Опять же, если это свои же парни, то дополнительный интерес. А тут, оказывается, что они с лёгкость променяли какое-никакое зрелище на совсем уж болотную возню, лишь бы мочилова было побольше? Так ведь хватает другого «спорта» – и полигоны эти бесконечные (сам и играй), и бои стенка на стенку, и без правил. До прямого гладиаторства пока не дошли, но дело времени…
– Вот! Вот! Вот футболу эта роль гладиаторских боёв и уготована! Мяч – это такая архаика, для ностальгии.
– Хм, ну пускай, ладно. Я про другое толковал. Я ж говорю, что как так быстро, так легко любили забыли прежнюю свою любовь?
– Ха! Так на то пропаганда и технология всякая и старается. Отовсюду из всех щелей новое превозносится, старое втаптывается. Испокон веков так делали, только сейчас оружие помощнее. Это тут у нас, каким-то образом народ зашоренным оказался, если ваше шоу на ура приняли…
– А может, это просто ты, да и те, наверху, недооцениваете простых граждан? Может, людены – это лишь пыль временная, а всеобщая шаблонность и предопределённость не такая абсолютная? Может, всё же человек ещё звучит хоть как-то и выбор сам делает?
– Ой, опять ты со своим, поистине детским идеализмом и мечтами даже какими-то, – отмахнулся Ганжа.
Лера же смотрела на мужа обожающе и даже как-то восторженно. Как раз эту романтическую искру в глазах Юры она и любила, и печалилась, когда глаза тухли, а брови мрачно сдвигались. Но каждый раз его, действительно, прямо-таки юношеская мечтательность воспаряла вновь, не смотря на столкновения с гадостями реальности.
– Серёж, зато на Юрке всё держится. Стали бы мы вкалывать так мощно, не подталкивай он нас своими «фантазиями».
– Да я бы уж нашёл, чем себя занять, – забурчал Ганжа. – Хотя так-то, конечно, – уже совсем тихо сказал он. Закисший в своём цинизме, он тоже имел душу, которая рвалась, порой, наружу из клетки серого фатализма. И куском света белого был, как и для многих других, как раз Бобров. Ганжа потряс лысой головой.
– Ладно, пустопорожние разговоры это. Вопрос в том, как сюжет строить будем?
– Наверное, нужно покаяться и пасть по-детски на колени: «Мы больше так не будем», – предложила Лера. – От нас этого и ждут ведь. А лезть на рожон… может, хватит? А то за оставшийся месяц переберём предупреждений и бесславно закончим, толком и не начав.
– В общем, ясно. Ничего интересного. Будем рутину ботать. Подстраиваясь и выгибаясь.
– Интересно будет, я тебе гарантирую. Ещё до той игры три матча. И каждый представляется нешуточным препятствием. Мы с Валентином общались, явно без помощи программерской не обойтись. Только вот пока чего конкретно не придумали делать.
– Тю…ты не путай! Ваших люденов кодировать проскуринские люди будут, у нас дела не столь мелкие. Или крупные, – после паузы добавил Ганжа.
– Я про эти твои «крупные» дела и толкую. Я как в вашу кухню немножко влез, мне и идеи сразу попёрли, – огорошил Бобров. Сергей с Лерой удивлённо переглянулись. – Да, да, не взмахивайте бровями своими. При всём моём неприятии этой предопределённости, я всё же согласен пользу извлекать. Так сказать, я на стороне Жеглова – не поскуплюсь на методы, ради достижения результата. Ну, не так, конечно, чтобы совсем принципы свои позабыть; людям не хочется гадить, но всё же с волками жить…
– Однако, вот так вот живёшь с человеком под одной крышей, делишь с ним одно ложе, а он, вон, какие перлы может из закоулков сознания вытаскивать.
– Лерусь, я иногда думаю, когда ты спишь. Смотрю на тебя, и мысли всякие роятся, – с виноватой улыбкой приобнял жену Юра.
– Ещё и смотришь на меня во сне! Просто форменный караул… как я всё это выдерживаю, – Лера картинно приложила изящную ладонь ко лбу. Она уже давно хотела разбавить серьёзный разговор шалостью, и, вот, случай представился. Хотя легонько и царапнуло, что муж её не поделился своими мыслями сперва с ней. Юра же лишь сжал её коленку и весело заглянул в глаза.
– Да, это очень любопытно, что ты, наш идейный вдохновитель и «художественный руководитель» теперь придумаешь и на нашем поле.
– Э, нет! Ты не путай! Я в ваши дела не полезу и учить вас не стану…
– Ффух, а то уж я запережевал, – теперь уже и Ганжа встал на привычную стезю сарказма. Юра же не смущался совершенно:
– Я просто скажу, чего придумалось, а уж вы там решите, пригодится или нет.
– Юрка, ну говори же уже. И дома ни слова не сказал, и теперь кота тянешь за хвост, – ускорила его Лера.
– Так вот. Что, если за оставшееся время попытаться создать нашей команде имидж зажимаемой такой талантливой Золушки. То есть, если над вторым пунктом мы как раз сейчас и работаем, то первый пункт – про притесняемость – я и предлагаю осуществить.
– Что это ещё за зажимы? Что ты хочешь такое прижать?
– Притеснения всякие создать мнимые. Ну, такой сюжет избитый – герой весь такой в белом, талантливый, а злобные сатрапы всяческие (несправедливо и нечестно) гнобят, мешая раскрываться и действовать. Так вот и с нами. Будем играть красиво, мощно. Но подвергаться гонениям. Вот с этой бумаги жалобной, что сейчас пришла и начать.
Ганжа задумался. Лера просияла:
– А что, Бобрик, очень забавная мысль. Тут и поле такое для воздействия на граждан.
– Да, только тут и грань очень тонкая. Если мы будем моделировать гонения и чуть палку перегнём, то не симпатий (ведь этого же ты хочешь?) добьёмся, а столкнём «Московию» в яму. Да ещё и подножку на пути подставим.
– Соглашусь, что много тут деталей непростых. Но ты ж правильно сказал – я идею подбросил, а детали – это уже ваша стезя, – довольный улыбался Бобров. – Но суть вы правильно уяснили. Нужно симпатии завоевать, чтобы наш номер тридцатого прошёл в благоприятных условиях всеобщей поддержки.
– В общем, идея понятна. И работы ты нам подбросил.
– Только ты сам жаловался, что боишься в рутине погрязнуть, вот я тебе альтернативу и предложил.
– Ладно, ладно. Шучу я. Как раз интересно всё, – пробубнил Ганжа. – Ну, чего, собираться я буду. Завтра тогда в рабочем порядке и покумекаем. Валентина надо будет позвать. Да и Колян вроде снова чего-то там интерес проявлял.
– Отлично. После тренировки завтра к нам заезжайте.
– А, ну, конечно, вы же баре, соответственно, мы к вам, а не вы к нам.
– Ну…
– Ладно! Я так. Заедем, конечно. Ладно, бывайте.
Юра, проводив друга, вернулся и снова уселся в обнимку с женой.
– Ты, правда, что ли, обиделась?
– Ну… как-то так. Привыкла, что любым шорохом в мозгу сразу делишься.
– Да, в общем-то, у меня мысль созрела, когда Серёга про вот эту бумагу и рутину заговорил. А так были какие-то обломки только в мыслях. Мне как-то не всегда удобно засорять тебя всякой ерундой ещё не сформировавшейся.
– Бобрик, думаешь, мы не настолько близки, что нужно чего-то стесняться?
– Да конечно дело не в каком там стеснении, а в том, чтобы ты вместе со мной не тратила время на совсем уж незрелые думы. Так-то они и потом не Бог весть, какие цельные, но, по крайней мере, направление какое-то есть и свет в конце туннеля.
– Ой, ну прямо раззуделся! А я же женщина! Женщинам положено капризничать и обижаться без повода. Лучше обними меня покрепче.
За окном, наконец, развьюжило по-настоящему, термометр показывал градусы уверенно ниже нуля. Снежинки липли на стекло, каплями распластываясь на поверхности.
– Хоть немножко зима побудет, – подёрнул плечом Юра.
– Ты мой «криофил», – улыбнулась Лера. – В такую погоду вечером очень уютно в тёплой постели. Да и поздно уже, в общем-то. Дуй в душ, а я разберу пока кровать.
***
И футбольная кутерьма Чемпионата завертелась. С каждым туром, с каждым матчем соревнование всё увереннее шагало по планете, завоёвывая всё новых и новых почитателей. Грозные было поначалу протесты, как ревнителей «былого» футбола, так и противников глобализации, в целом (а Чемпионат, понятное дело, стал эдаким венцом процессов «объединения в мире»), заглохли в пучине страстей и переживаний мирового первенства. Выходные приближались – жизнь в регионах, участвовавших в соревновании – замирала в предвкушении. После же игр следовали бесконечные разборы и обмусоливания результатов. Культ команд процветал, а звёздный статус игроков взлетел до небес. После побед носили на руках, поражения же скидывали в яму, больно стукая.
Не миновала шумиха и «Московии». Конечно, штаб клуба и, в первую очередь, Ахметдинов старались направлять популярность в нужное русло, умеряя восторги и разделяя победы с простым болельщиком. Не забывая продвигать свои «объединительные» идеи. Но полностью идти вопреки мировым тенденциям было сложно, «Московия» стала вполне себе полноценным участником этой мясорубки, в которой крутились миллионы денег и была замешана политика. Тимур опасался, что увлёкшись полным интегрированием в Чемпионат, «Московия» потеряет свой путь, растворившись в жерновах этого нового развлечения на потребу публике. Однако и рубить с плеча, противоборствуя катку Чемпионата, было не разумно – могли растоптать и выкинуть. Балансирование на этой тонкой грани давалось тяжело и отнимало уйму сил. Сама же команда просто играла, лишь капитан жиль тем иже переживаниями, что и президент.
Как и говорила Лера, Бобров, как главный герой команды был сразу же окружён небывалым доселе вниманием журналистов и болельщиков. Юра проводил в этой стороне обширные работы. Оставаясь дружелюбным и открытым для всех, он настроил высокую стену для тех, кто хотел непрерывного потока информации от капитана «Московии», подробностей личной жизни, как он, с кем спал, о чём думал. Адекватные люди это понимали и держали дистанцию, менее понятливые верещали или истерили. Наиболее буйных утихомиривали люди «Рыси». Фанаты опять же были, в основном, скромные, поэтому досаждали несильно.
К началу лета, когда минуло десять туров, «Московия» из тёмной лошадки превратилось в грозу авторитетов, которая уверенно обосновалась на шестом месте. Тактики они придерживались прежней – нет стратегии, есть ближайшая игра. Раз за разом они выдавали красивые спектакли, покоряя зрителя изящной и самобытной игрой. Конечно, молодёжи не хватало опыта. Матёрые игроки противника зачастую грубой силой ломали романтический настрой, а вместе с ним и игру «Московии». В одной из таких игр, «Челси» жёстоко побил московитов у себя дома 3:0. Однако уже в следующей игре русские ребята воспряли, отведя душу на невнятной команде из Арабии.
В «Московии» продолжалась кропотливая работа, ребят старались ограждать от внимания, а если ограды рушились, то проводилась тщательная индивидуальная психологическая беседа. Игроков заражали идейно, они играли, а не боролись за очки. Конечно, вскорости должны были начаться перетягивания наиболее заметных ребят в финансово могучие клубы. И к этому Тимур и хотел подготовиться. Про Боброва речь, конечно, не шла. Этот был тот столп, на котором держалась вся команда, он сам был больше озабочен судьбами партнёров по команде, чем собственной. Никакой пряник или кнут не смог бы заставить его перейти в другой клуб. Угроз, по счастью, пока никаких не поступало, а вот «жучки» с «заманчивыми предложениями» уже всплывали. Юру такое внимание забавило.
Лера, не зацикливаясь на беременности, тем не менее, продолжала получать удовольствие от своего быстро меняющегося состояния. Живот у неё был уже довольно внушительных размеров. Юра говорил, что будет «крупняк», она же думала про двойню. Юра метался между своими футбольными делами и опёкой жены. Она же в этом совершенно не нуждалась и с трудом успокаивала будущего папашу.
Каменная клетка Москвы начала раскаляться день от дня сильнее, и Юра решил переехать на лето к родителям в посёлок. «Всё же там посвежее и почище будет» – говаривал он. Конечно, у них с женой была особенная любовь к старой квартирке в Орехово-Борисово, но разумнее было хотя бы на жаркий период из Москвы сбежать. Конечно, на тренировку ему самому теперь предстоял более затяжной путь. Но ещё несколько человек из команды обитали по соседству, и клуб гонял за ними удобный автобусик. В пути Юра привычно развлекал себя своими книжками.
Дни потекли ровнее, потрясения и вечные пертурбации, с бесконечными поворотами разровнялись мерной колеёй. С ходом Чемпионата как-то утихли и мировые склоки. Россия, заметно скукожившаяся, всё же замедлила свой осколочный разлёт. В отмежевавшихся государствах налаживалась жизнь. Прочнее всех на ногах стояла Сибирь, «европейцам» приходилось тяжелее. Зато из победневшей страны разбегались тараканами любители лёгкой наживы, мошенники и откровенное ворьё. Даже обыкновенных хулиганов и мелких бандитов и тех стало меньше.
Столица же заметно «ославянела». Граждане, окончательно «кинутые» властями (хотя какие-то подачки всё же спускались, жизнь, особенно в Москве оставалась более, чем сносной) перестали озлобляться, а как-то наоборот, сблизились. «Прежде, чем объединяться, и для того, чтобы объединиться, мы должны сначала решительно и определенно размежеваться» – писал Владимир Ильич. И пусть сыграл роль не раздел страны (как раз даже вопреки такому разделу), а как раз уменьшение всякого рода нежелательных элементов в массе своей, люди стали подобрее друг к другу. Возможно, не последнюю роль сыграла в этом и «Московия».
Её положительное воздействие сводилась не только к ненавязчивой пропаганде (но упорной) всякого рода политических, патриотических и нравственных наветов. От команды веяло добром и чем-то родным. Игроки, хотя и не были аскетами, вели довольно скромный образ жизни. Особенно в сравнении с игроками других команд Чемпионата. Они были на виду, а Бобров их был флагманом.
Не только Москва, больше того, не только вся Россия, но и бывшие части Великой страны следили за успехами команды. «Московия», дабы вмещать всех желающих насладиться её игрой, переехала временно в «Лужники», пока родной стадион в Нагатино вновь расширяли до вместимости в восемьдесят тысяч человек. Каждые две недели город, последнее время непривычно пустынный, начинал бурлить и наливаться разношёрстной толпой. Красные цвета клуба наполняли улицы, парки и скверы. Поддержание порядка брала на себя не расхлябанная и вялая полиция, а дружелюбная «Московии» «Рысь».
