Текст книги "Аномальщики. Трилогия(СИ)"

Автор книги: Андрей Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 48 страниц)

– Слава Богу, нет, – Профессор снял с носа очки и принялся старательно протирать их стёкла грязным носовым платком. – Серые глухие кайманы не могут долгое время находиться на суше. У них на брюхе очень нежная кожа, от соприкосновения с воздухом она начинает гореть. Гореть в буквальном смысле: сворачиваться длинными лоскутьями и покрываться большими белыми пузырями – словно бы от ожогов. Глухой кайман, вытащенный на сушу, умирает в страшных мучениях уже через две-три минуты.

– Как же вы тогда выбрались с этого острова, превратившегося в самую натуральную западню?

– Естественно, с помощью рации. Связались с базой экспедиции и рассказали о неприятном сюрпризе. Часов через семь-восемь прилетел военный вертолёт и принялся сбрасывать в реку – прямо на головы наших "сторожей" – куски говяжьего мяса, пропитанные каким-то ядом. Тут такое дело. У серых кайманов очень плохо со слухом, но очень хорошо с обонянием. То есть, выражаясь грамотно, оно сверх-обострённое. Всякие яды и вредные вещества, попавшие в воду, эти твари чуют сразу же. Так что, вскоре все глухие кайманы уплыли – кто куда, и мы смогли беспрепятственно продолжить наш путь.

– Говорите, что глаза являются "слабым местом" этих игольчатых деятелей? – демонстративно щёлкая затвором карабина, задумчиво прищурился Назаров. – Сейчас, блин, проверим...

– Зачем это тебе, Рыжий?

– Так заведено. В том смысле, что в серьёзных делах полагается – в обязательном порядке – проверять все-все рабочие гипотезы. Вдруг, вы ошиблись, и эти милые "брёвнышки", вовсе, не являются серыми кайманами? Ваши парагвайские знакомцы были глухими, отвязанными, бесстрашными и кровожадными? Верно? А эти? Может, они, наоборот, трусливые до полной невозможности и после первого же выстрела, пошло обкакавшись, обратятся в позорное бегство? Как вам такой альтернативный вариант?

– Проверяй, конечно же, соратник. Проверяй. Надо, значит, надо...

Назаров крепко упёр приклад карабина в плечо и, наспех прицелившись в ближайший янтарно-жёлтый глаз, плавно надавил подушечкой указательного пальца на спусковой крючок.

– Бах, – звук, произведённый выстрелом, был глухим и коротким.

– Эхо по-прежнему отсутствует, – недовольно шмыгнув длинным носом, заметил Иван Павлович. – Ну, как там?

– Попал, ясен пень. Дело-то нехитрое...

Действительно, одно из животных, плавающих по водной глади, мелко-мелко задрожало, недоумённо покачивая голубоватыми иголками, а потом резко перевернулось, демонстрируя зрителям выпуклое брюхо, покрытое мёртвенно-бледной кожей, и короткие тёмно-серые лапы, отчаянно-дёргавшиеся в предсмертных конвульсиях.

После меткого выстрела не прошло и пяти секунд, а все остальные "брёвнышки", находившиеся поблизости, всерьёз заинтересовались происходящим. Они – почти одновременно – развернулись заострёнными мордами в сторону объекта, от которого по воде разбегались круговые волны, приблизились и...

– И рванули на всех парах, – восхитился Пашка. – Брызги летят во все стороны. Кровавые брызги, подчёркиваю. Это оголодавшие серые кайманы (все сомнения отпали), раздирают на части своего умирающего товарища. Да, приходится признать: они глухие, отвязанные и весьма кровожадные. Весьма и всенепременно. Вы, Палыч, были правы на сто двадцать процентов из ста.... Ладно, пошли к ребятам. Обменяемся мнениями. Посовещаемся. Из золотой серии: – "Хочешь окончательно запутаться? Собери расширенное совещание...".

Лодка уже была полностью скачена и представляла собой смятое и скомканное ярко-оранжевое полотнище, рядом с которым были кучкой сложены походные рюкзаки. Чуть в стороне – с весёлым треском – пылал небольшой костерок.

– С костром-то оно гораздо уютней, – рисуя что-то карандашом в походном альбоме, по-деловому пояснил Женька. – Во-первых, теплее и пальцы работают веселее. Значит, сподручней рисовать по памяти злобных крокодилов, нападающих на беззащитную надувную лодочку. А, во-вторых, его пламя слегка разгоняет этот дурацкий сиреневый туман. Сиреневый туман – над нами проплывает. Над тамбуром горит – полночная звезда...

– Совсем, братец, с ума сошёл! – возмутилась Валентина. – Костёр, туман. Нашёл о чём болтать.... Ну, что вы там увидели? И в кого, Рыжий, ты стрелять изволил?

Назаров коротко рассказал о глухих серых кайманах – и о давних парагвайских, и о сегодняшних русских.

Брат и сестра Петровы непонимающе переглянулись между собой, синхронно – явно неодобрительно – покачали белобрысыми головами, но от комментариев воздержались.

– А что у вас, соратники? – спросил Профессор. – Как поживает наша верная лодочка? Докладывайте.

– Плохо поживает, – закрывая альбом, ворчливо отозвался Евгений. – Двенадцать пробоин по левому борту, и восемнадцать по правому. Все дырки длинные, с рваными неровными краями.

– Ну-ка, покажите.

– Пожалуйста, господин Председатель клуба. Смотрите...

– Ерунда несерьёзная, – через пару-тройку минут заверил Иван Палыч. – Заклеим. Причём, без особых вопросов и в лучшем виде. И не такое клеить приходилось.... Валюха, чего грустишь, как в воду опущенная? Где у нас ремонтный комплект?

– Вот, держите пакет. Там тюбик с клеем, флакон с жидкостью для обезжиривания, кусок прорезиненной ткани, ножницы, несколько маленьких кисточек, абразивная шкурка, что-то там ещё...

– Ага, спасибо. Показываю.... Вот, конкретное повреждение, нанесённое острым зубом серого каймана. Берём нож, очищаем его лезвием края прорехи от видимой грязи. Теперь аккуратно вырезаем из запасной резины заплатку нужного размера. Следующий этап – шлифовка. Берём абразивную шкурку и старательно зачищаем место на лодочном борту, где будет приклеена заплата.... Тщательнее, ещё тщательнее. Теперь займёмся обезжириванием поверхностей...

– Извините, что отвлекаю от важного дела, – несколько раз подряд громко кашлянул Пашка. – Можно задать несколько вопросов?

– Спрашивай, умелый гребец.

– Вы же, уважаемые путешественники, справитесь с ремонтом плавсредства и без меня?

– Справимся, – пообещал Профессор. – Хочешь, Павлик, немного побродить по острову с ружьишком наперевес? Забраться на вершину здешнего холма? Иди, прогуляйся. Любопытным иногда везёт.... Что ещё тебя интересует?

– Сколько времени займёт ликвидация полученных пробоин?

– Наверное, часа четыре. Клеить-то надо по-взрослому, на совесть.

– А можно побыстрей?

– Зачем это тебе, Рыжий? – нервно отбрасывая в сторону кисточку, неожиданно всхлипнула Валентина. – Издеваешься? Остров со всех сторон окружён злобными кайманами. Прикажешь – плыть им прямо в зубы? Причём, чем быстрей, тем лучше? Затейник выискался...

– Отставить – истерику! – невольно подражая Подопригоре, повысил голос Назаров. – А ещё, понимаешь, изображала из себя отважную и хладнокровную аномальщицу.... Объясняю – для особо впечатлительных и трепетных. Считаю, что сиреневый туман и серые глухие кайманы являются звеньями одной цепи. Какой, интересуетесь, цепи? Насквозь аномальной, ёжики колючие. То есть, если туман уйдёт (неожиданно, как и появился), то, наверняка, и кайманы исчезнут.... Понятно излагаю? Поэтому необходимо, чтобы лодка всегда была наготове. Туманная завеса рассеялась? И зубастых тварей не наблюдается поблизости? Замечательно. Тут же, не теряя времени на глупые раздумья и трусливые сомненья, спускаем посудину на воду, рассаживаемся и гребём к лагерю. Я, то бишь, гребу.... Возражения и вопросы отсутствуют? Тогда я пошёл. До скорой встречи...

Передвигать по лесу сквозь густой туман – занятие, как легко догадаться, малоприятное и опасное. Того и гляди, споткнёшься о невидимую корягу, загремишь и от души приложишься лбом о ребристый камень. Или, поскользнувшись на мокрой траве, вывихнешь ногу. Поэтому Пашка шагал вперёд осторожно и неторопливо, старательно высматривая в клубящемся тумане более светлые коридоры.

Шагал, высматривал и, всё же, чуть не налетел на ствол толстенной берёзы.

– То, что старенький доктор прописал, – повеселел Назаров. – Если дерево в комле такое толстое, то, наверняка, и очень высокое. А сверху, как поётся в одной старинной песенке, мне видно всё, ты так и знай...

Он, забросив карабин за спину, примерился, пару раз вздохнул-выдохнул и медленно полез по берёзовому стволу наверх. Было очень сыро. С длинных веток дерева бойко капала светло-сиреневая капель. Глухая тишина пугающе давила на уши.

Ствол становился всё тоньше и тоньше.

– Пожалуй, достаточно, – решил Пашка. – Метров тридцать пять, не меньше, преодолел.

Устроившись на подходящей берёзовой развилке, он аккуратно развернулся и, осматриваясь по сторонам, принялся мысленно комментировать увиденное: – "Отличная обзорная площадка, ничего не скажешь. Мало того, что дерево высоченное, так ещё и растёт на вершине холма. Поэтому и обзор открывается просто превосходный.... Значится так. Туман отсюда не выглядит особо густым и плотным – так, сиреневая туманная дымка, не более того. Глухие кровожадные твари? Да, их более чем достаточно. Несколько сотен, блин горелый. Одни, похоже, мирно дремлют, а другие, наоборот, безостановочно нарезают петли и восьмёрки между белоснежными розетками кувшинок. Патронов же у меня – десятка три. Так что, вариант, связанный с физическим уничтожением подлого противника, увы, отпадает.... А кайманы, между прочим, расположились вокруг острова неравномерно. Прослеживается чёткая "охранная" дуга, расположенная по траектории: восток – север – запад. С южной же стороны зубастых "сторожей" наблюдается гораздо меньше. Да и размещены они либо поодиночке, либо небольшими компактными группками.... Сторожей? Очень похоже на то. Может, подозрительная старая шаманка, встреченная Сергеем с месяц назад в Мутном Лесу, является совсем и не шаманкой? Кем же тогда? Допустим, начальником охраны объекта. А её главная функция – не допускать в аномальную зону посторонних. Посторонних людей? Не обязательно. Просто – посторонних.... Предположим, что моя "охранная" теория верна. Тогда становится понятным, почему кровожадные глухие кайманы не разорвали нас на крохотные кусочки, а ограничились лишь порчей надувной лодки. Они, просто-напросто, "не запрограммированы" на уничтожение разумных гуманоидов. Задача, поставленная перед этими существами, скорее всего, имеет узкоограниченную направленность: останавливать случайных визитёров на границе аномальной зоны и, напугав до полусмерти, отправлять восвояси.... Ещё одно немаловажное обстоятельство. Туманная дымка на юге значительно светлее. Она, если так можно выразиться, более мягкая и нежная. Интересная деталь, интересная...".

Назаров спустился с берёзы и, чтобы унять противную дрожь в уставших руках, присел на плоский гранитный валун. Присел, отдышался и принялся – тихим шёпотом – рассуждать вслух:

– Лично я почти не сомневаюсь в том, что через некоторое время туман с южной стороны растает, образовав полноценный коридор для срочной эвакуации. А вместе с туманом исчезнут – в данном коридоре – и зубастые кайманы. Мол: – "Не в меру любопытных и непоседливых любезно просят пройти на выход! Дважды, мать вашу, повторять не будем...". Когда это произойдёт? Если прибегнуть к логическим построениям, то, ей-ей, не скоро. Может, через сутки. Может, и попозже. Ведь для тутошних "сторожей", как я понимаю, главное – напугать незваных гостей посильнее, чтобы навсегда отвадить их, непрошенных, от посещений здешних мест. Следовательно, самое умное в создавшейся ситуации – сидеть на попе ровно, не паниковать, не суетиться и терпеливо ждать, когда в сиреневом тумане "откроется" спасительный коридор.... Не годится, к сожалению, этот приземлённый и вполне разумный вариант. Почему? Конечно же, из-за Птички. Она девица беспокойная и отчаянная, не привыкшая сидеть, сложа руки. То бишь, ждать у моря погоды. Наверняка, придумает что-нибудь залихватское, пустится во все тяжкие и влипнет в беду. Я даже – с большой степенью вероятности – могу предположить, что у неё на уме. Нельзя этого, чёрт побери, допустить. Нельзя...

Пашка выбрался на северную оконечность острова и зябко передёрнул плечами – влажный светло-сиреневый туман продолжал надоедливо и вязко клубиться над речными водами. Впрочем, в туманной стене – то тут, то там – просматривались более светлые оконца-прогалины, в которых медленно плавали-перемещались бдительные светло-зелёные кайманы, воинственно ощетинившиеся толстыми ядовито-голубыми иглами. Зубастые твари – время от времени – рассерженно пофыркивали, от чего во все стороны разлетались крупные брызги.

"В далёком Парагвае – в таких случаях – бросают в воду куски отравленного мяса", – пробежала в голове ленивая мысль. – "А здесь что бросать? Камни? Почему бы, собственно, и нет?".

Он подобрал с земли увесистый булыжник и, прицелившись, метнул его в одно из "брёвнышек", находившихся в поле зрения.

– Бам, – встретившись со светло зелёной чешуёй, чуть слышно пропел камушек.

На глухого каймана это мероприятие особого впечатления не произвело, он просто отплыл на несколько метров в сторону и величественно развернулся, встав – по отношению к острову – хвостом.

Назаров, решив – на всякий пожарный случай – обойти весь островок вдоль береговой линии, зашагал дальше. Шёл и, от нечего делать, швырялся в зубастых "сторожей", которые, выплывая из густого тумана, изредка попадались на глаза, тяжёлыми камнями. Иногда попадал, иногда, понятное дело, мазал.

Выйдя на узкий мыс, на котором росла приметная сосна с раздвоенной верхушкой, он совершил очередной меткий бросок. Булыжник, отскочив от массивной головы каймана, коснулся водной поверхности и...

– Блин горелый! – обрадовался Пашка. – От места, куда упал камень, по воде "разошлось" светлое пятно – метров десять-двенадцать в диаметре.... Светлое пятно? Фигушки! Это же самый натуральный цилиндр, упирающийся в небо, свободный от сиреневого тумана и всяческих кайманов. А теперь данный цилиндр начинает постепенно сужаться и истончаться.... Как же следует понимать сей необычный казус? Ага, я же сейчас стою на юго-восточном берегу островка. От этой точки – до нашего стационарного лагеря – короче всего. Кратчайшее расстояние, так сказать. То есть, именно здесь – со временем – и должен "проявиться" коридор для отхода нежелательных гостей, испуганных до полной невозможности. А брошенный мною камень – по неизвестным причинам – "пробил" защитную субстанцию, выставленную охранной службой аномальной зоны. На короткое время "пробил", но, всё же.... А если метать камни регулярно, прицельно и целенаправленно? Сейчас попробуем...

Через три с половиной часа от узкого островного мыса, украшенного приметной сосной с раздвоенной верхушкой, отплыла ярко-оранжевая надувная лодка, в которой находились четыре пассажира, четыре походных рюкзака, один карабин, два чехла со спиннингами-удочками и приличный запас разноцветных булыжников.

Профессор, занявший место на носу лодки, размеренно и монотонно, словно бы подражая некоему фабричному механизму, метал камни вперёд. Близнецы Ивановы, разместившиеся на корме, бросали булыжники по бокам и назад. А Пашка, расположившись на центральном сиденье, плавно и медленно работал вёслами, стараясь, чтобы надувная посудина не выходила за пределы "краткосрочного эвакуационного коридора".

Всё шло строго по плану:

– Буль, буль, буль, – глухо шептали тяжёлые разноцветные камни, тонущие в речных водах. – Буль, буль, буль.

Но уже через минуту с хвостиком звуки стали гораздо громче:

– Буль! Буль! Буль!

– Отставить камнеметание! – разворачивая лодку правым бортом к берегу, скомандовал Назаров. – Угомонитесь, дурилки старательные. Тумана-то больше нет. Весь растаял, без остатка...

На смену "бульканью" пришёл громкий "перестук".

– Это что ещё такое? – забеспокоилась Валентина. – Подозрительно...

– И на берегу почему-то нас никто не встречает, – поддержал сестру Женька. – Куда они все подевались?

– Деревья рубят, – широко улыбнулся Пашка. – Вон, возле чёрных камней, лежат четыре свежесрубленных сосновых жердины.... Как это – для чего? Чтобы построить надёжный плот и отправиться на наши поиски. Это Птичка, понятное дело, так решила. Сергей и Лизавета, скорее всего, поначалу возражали, мол: – "Зачем спешить и мандражировать? Надо подождать немного...". Но Наталья на уговоры не поддалась и, в конце концов, настояла на своём. Она – такая...

Глава шестая

Приболевший проводник и Золотая Баба

Лодка – правым бортом – пристала к пологой каменистой косе, и они выбрались на берег.

– От сиреневого тумана, действительно, не осталось и следа, – с любопытством всматриваясь в речные дали, сообщила Валентина. – Вон наш холмистый островок, просматривается просто замечательно. А над ним...э-э-э. Над ним пролетает маленький-маленький самолётик. Красивый такой, золотистый.

– Самолёт ли? – засомневался Женька. – Скорее, уж, непонятная шестиугольная призма. То бишь, НЛО ярко-жёлтого цвета.

– Прекращаем пялиться на золотистую штуковину, – недовольно хмурясь, велел Назаров. – Выгружаем вещи на берег. Выгружаем.... А теперь дружно берёмся за капроновые верёвки, закреплённые вдоль бортов, и вытаскиваем нашу многострадальную лодочку на берег. Ещё тянем. Ещё.... Достаточно. Кстати, топоры больше не стучат. Значит, скоро и наши коллеги подтянутся.... Не оборачиваться. Игнорируем НЛО. Тупо и всенепременно игнорируем.

– Ты что же, Рыжий, думаешь...

– Ага, именно это. Вполне возможно, что в данном летательном аппарате сидят глазастые наблюдатели, имеющие самое непосредственное отношение к недавнему сиреневому туману, заполненному кровожадными тропическими кайманами.... Поэтому, господа аномальщики, старательно делаем вид, что неизвестные охранники аномальной зоны добились своего. Мол, мы смертельно напуганы и намереваемся бежать отсюда без оглядки. Причём, сломя головы, трусливо поджав хвосты и тоненько подвывая от нестерпимого ужаса. Моя мысль, надеюсь, понятна? Молодцы. Хвалю.... Значится так. Евгений и Валюха, перетаскивайте рюкзаки и всё прочее к палаткам. А мы с Палычем скачаем и упакуем лодку. Пусть неизвестные деятели из золотистого НЛО думают, что началась однозначная и экстренная эвакуация.... Кто сидит в "летающей призме"? Откуда же мне знать? Дельных вариантов хватает. Может, экзотические инопланетяне. А может, насквозь наоборот.

– Как это – наоборот? – удивлённо заморгал реденькими ресницами Профессор. – Что, юноша, ты имеешь в виду? Вернее, кого?

– Их и имею, – прозорливо вздохнул Пашка. – Всякие и разные спецслужбы. Бытует устойчивое мнение, что многие так называемые аномальные зоны таковыми, на самом деле, не являются. Мол, за всеми этими аномальными проявлениями (как за дымовой искусственной завесой), прячутся разнообразные суперсекретные объекты: военные базы, на которых испытывают оружие новых поколений, хитрые научно-исследовательские лаборатории, экспериментирующие с бактериями и вирусами, тайные тюрьмы, в конце-то концов.... Всё, заканчиваем трепаться и занимаемся текущими делами. По объектам – разойтись!

Он, отвинчивая лодочные клапаны, ненавязчиво – краем глаза – наблюдал за северной половиной небосклона.

Неизвестный золотистый объект уже никуда не летел – застыл, неподвижно зависнув, над серединой речного разлива.

– Ну-ну, НЛО хренов, наблюдай, – принялся незлобиво ворчать под нос Назаров. – Не жалко, честное слово. Надеюсь, что тебе это скоро надоест.... И чего, спрашивается, бездарно висеть над речными просторами, привлекая к себе повышенное внимание? Какой в этом заложен глубинный и потаённый смысл? Абсолютно никакого. На базу лети, родной. На базу...

Словно бы услышав Пашкин дружеский совет, золотистый летательный аппарат плавно тронулся с места и, заложив идеальный полукруг над одним из островных архипелагов, величественно удалился на северо-запад.

– Направился, дрянь такая, в сторону Мутного Леса, – сноровисто выворачивая из лодочного тела пластиковые уключины, уточнил педантичный Иван Палыч. – Вполне возможно, что ещё встретимся. Да и не один раз.

– Значит, мы не повернём назад? Экспедиция продолжается?

– Конечно, продолжается. Настоящего аномальщика локальными трудностями и хлипкими преградами не испугаешь. Ну, как матёрого гусара...м-м-м, сам знаешь чем.

Раздался бодрый перестук, производимый каблуками резиновых сапог, и на берег выбежал взволнованный Женька Петров.

– Рыжий, там это..., – сквозь сбившееся дыхание принялся бормотать парнишка. – Хрень непонятная.... Наших девчонок нет нигде. А этот – только головой изредка кивает, болезненно морщится и мычит что-то неразборчивое...

– Заканчивай частить. Говори, пожалуйста, толком. Что за – "этот", который мычит?

– Серёга Подопригора. Постоянно морщится, болезненно вздыхает и мычит. А кривой шрам на его физиономии, который ещё совсем недавно был тёмно-фиолетовым, преобразовался в краснокирпичный. Практически в терракотовый.... Вот. Доклад закончен.

– Всё понял, – поднимаясь на ноги, заверил Пашка. – Оставайся, Жека, здесь. Помоги нашему Профессору разобраться с лодкой. А я – в лагерь. Будем, что называется, посмотреть...

Подопригора сидел на земле, метрах в пятнадцати от палаток, привалившись спиной к высокому гранитному валуну. Чуть в стороне печально дотлевал-дымился костерок. Лицо Сергея было мёртвенно-бледным, глаза крепко зажмурены, ноги разведены в стороны, руки свисали по бокам безвольными плетьми, из уголка слегка приоткрытого рта медленно вытекала вязкая слюна, а шрам на лице, действительно, отливал медной краснотой.

Рядом с неподвижным телом начальника метеостанции, бестолково суетясь, причитала Валентина:

– Ну, Сергей, перестань! Что с тобой? Открывай глаза! Давай, я тебе слюну оботру и по щекам похлопаю? Так лучше? Может, на тебя водичкой попрыскать? А?

– Отойди-ка, Валюша, в сторону, – попросил Назаров и, выждав несколько секунд, рявкнул: – Рота, подъём! Оправляться, умываться, строиться! Готовиться к намеченному марш-броску по пересечённой местности! Майор Подопригора, вам что, требуется отдельная команда? Погоны плечи жмут? Встать немедленно, сукин сын!

Подействовало. Сергей с трудом приоткрыл отёкшие веки, вымученно улыбнулся и, запинаясь, спросил:

– Откуда, Рыжий, ты узнал, что.... Ну, что я из армии уволился...э-э-э, в майорском звании?

– Догадался. По характерным повадкам. И, понятное дело, учитывая твой возраст.

– Логично.... А армейские команды и выражения? Где набрался? Ведь, говорил, что в российской армии не служил.... Наврал?

– Ничуть ни бывало. Не служил, – усмехнулся Пашка. – Просто много фильмов посмотрел. В том числе, и про российскую армию. "ДМБ", например, другие аналогичные. А ещё вволю начитался книжек, вышедших из-под бойкого пера Сан Саныча Бушкова.... Давай, майор в отставке, рассказывай, что тут у вас происходит. Где Наташка и Лизавета?

– Лес рубят.

– Чтобы построить надёжный плот и на нём плыть на наши поиски?

– Так точно.

– Это Птичка придумала?

– Она самая.

– А с тобой, отважный провожатый аномальщиков, что случилось?

– Не знаю, Рыжий, – устало прикрыл веки Подопригора. – Вдруг, понимаешь, поплохело. Ни с того, и ни с сего.... Общая слабость. Руки и ноги сперва стали ватными. А потом, наоборот, потяжелели – словно бы налились свинцом. Озноб бьёт. Сердце выпрыгивает из груди. Голова кружится. Виски ломит. Ну, и так далее. Знакомые, в общем, симптомы. Уже приходилось сталкиваться.

– Симптомы – какой болезни?

– Тропической болотной лихорадки.

– Вот же, блин горелый! – возмутился Назаров. – И чего этим грёбаным тропикам понадобилось от нас? Сперва тропические глухие кайманы изгрызли всю надувную лодку. Теперь, вот, тропическая лихорадка прицепилась...

Затрещало, и из ракитового кустарника выбрались Лизавета и Натка, тащившие на плечах длинное сосновое брёвнышко.

Заметив вернувшихся товарищей, Птичка скомандовала:

– Стой, раз-два. Аккуратно, без суеты и спешки кладём жердь на камушки. Молодец, Лизка, – а освободившись от поклажи, тут же бросилась вперёд, восторженно вопя на всю округу: – Павлик! Ура! Нашёлся! Ура!

Подбежала, подпрыгнула, крепко обняла Назарова, оплетя его ноги своими, и звонко чмокнула в небритую щёку. Впрочем, уже через пару секунд она одумалась, спрыгнула на землю, отошла на пару метров назад и, смущённо отводя глаза в сторону, пробормотала:

– Это в том смысле, соратники, что я очень рада вашему возвращению. Ну, и всё такое прочее.... Рассказывай, Рыжий, где вас черти носили. Мы уже не знали, что и подумать...

Но поговорить не удалось.

– Что с тобой? – уставившись круглыми от ужаса глазами на начальника метеостанции, запаниковала Лизавета. – Серёжа, Серёженька! Очнись! Как же так? Почему? Когда мы уходили, у него была только слабость и головокружение. А сейчас? Жар, капельки пота выступили на лбу, глаз не открывает. Похоже, что потерял сознание.... Ой, щека – вместе со шрамом – дёргается! Назаров, морда наглая, твоих ревнивых рук дело? Признавайся.... Валька, беги в палатку! Принеси белую сумку с тёмно-синей горизонтальной полосой, у меня там аптечка. Живо! Серёженька...

– Алёна? – приоткрыл мутные глаза Подопригора. – Это ты? Вернулась? Как же я рад...

– Нет, это я, Лиза.

– Лиза? А у тебя есть старшая сестра по имени – "Алёна"?

– Нет. Я уже говорила.... Ты, Серёжа, главное, не волнуйся. Сейчас всё сделаю. У меня папа и мама – доктора. Я у них многому научилась. Обязательно поправишься...

С одной стороны к затухающему костру подошла Валентина с бело-синей сумкой на плече, а с другой – Профессор и Женька, тащивший рюкзак со скаченной резиновой лодкой.

– Очень кстати! – обрадовалась Лизавета. – Мне понадобится ваша помощь. Валентина, давай сумку. Палыч, вы что-нибудь смыслите в медицине?

– Конечно, раз побывал более чем в трёх десятках серьёзных экспедиций и вернулся оттуда живым.

– Замечательно. Вот, вам одноразовый шприц и ампула с антибиотиком. Это очень хороший препарат – действует и как жаропонижающее, и как стимулирующий энергетик. Аккуратно отломите кончик ампулы и наберите в шприц два с половиной кубика. Женька, принеси свежей речной воды. Да побольше. Птичка, помоги мне снять с Серёжи штормовку. А ты, Рыжий, отойди в сторону и не отсвечивай...

Заполошный медицинский кавардак длился минут двадцать. В конечном результате Подопригора, получивший расширенный комплекс качественных врачебных услуг, был отнесён в палатку и уложен на надувной матрас Палыча. Лизавета, естественно, осталась с ним.

– Отойдём к костру, – предложил Пашка. – Поболтаем немного. Обсудим. Обменяемся новостями и мнениями.

Они, подбросив на тёмно-малиновые угли сухих дровишек, реанимировали костёр, после чего расселись вокруг него на гранитных валунах и собственных рюкзаках.

– Начнём с тебя, Птичка, – ободряюще улыбнулся Профессор. – Что случилось с Сергеем? Как это произошло?

– Как? – на пару секунд задумалась Натка. – Неожиданно и внезапно, вот как.... Ваша оранжевая лодка отчалила от берега, а потом, пройдя порядка двухсот пятидесяти метров, пропала. То есть, раз – и исчезла без следа. Всё осталось на прежних местах: ласковое утреннее солнце, голубое небо с парящими в нём птицами, речная водная гладь, многочисленные лесистые острова, далёкий противоположный берег. Всё, кроме вашей приметной посудины.... Я, естественно, занервничала и сразу предложила построить плот. Мол, надо срочно выплывать на поиски. Лизавета была против, и упорно толковала о каких-то оптических обманах, галлюцинациях и миражах. А Подопригора сходил к палатке, принёс биолокационную рамку и приступил к измерениям геопатогенного фона. Так вот, проволочки крутились – в противоположных направлениях – с очень большой скоростью. Иногда даже сливались в два призрачно-серых диска...

– Неужели? – изумился Назаров. – На рассвете они только слегка подрагивали, а уже через несколько часов активно вращались? Как такое может быть?

– Извини, не знаю. Что видела своими глазами, о том и рассказываю, ничего не придумывая.... Буквально через минуту Сергей выронил из ладоней деревянные рукояти с проволочками и объявил, что ему нехорошо, мол, голова сильно кружится. Действительно, побледнел весь, как накрахмаленная гостиничная простыня, даже на физиономию слегка осунулся. Но, тем не менее, согласился, что плот строить надо.... Отправились мы в лес, прихватив с собой единственный топор. Нашли подходящие сосны, принялись, соблюдая очерёдность и элементарные правила безопасности, за работу. Вырубили-сформировали – совместными усилиями – четыре подходящих брёвнышка и успешно перетащили их к реке. Тут нашему бравому проводнику стало совсем плохо – затошнило, руки ходуном ходят, ноги подрагивают. Отвели его, болезного, к костру, осторожно усадили на туристический коврик, напоили горячим сладким-сладким чаем. Лизка предложила проглотить пару таблеток, но Подопригора наотрез отказался и велел продолжать работу. Заверил, что скоро, когда немного оклемается, присоединится к нам. Пошли, понятное дело. Срубили очередную молоденькую сосёнку, отчленили нужный по длине кусок, понесли. Встретились с вами. У меня всё.... А что случилось у вас?

Пашка и Евгений, перебивая друг друга, рассказали о светло-сиреневом тумане, о серых глухих кайманах, о пребывании на холмистом острове, о возвращении назад и о странном летательном аппарате золотистого цвета, настойчиво кружившим над речным разливом. Профессор же, рассеянно потирая пальцами лоб, задумчиво молчал.

– Ничего себе! – дослушав повествование до конца, восхищённо присвистнула Наталья. – Натуральные чудеса в решете. Значит, мы не напрасно решили исследовать эту новую аномальную зону.... Что же касается ярко-жёлтого НЛО. Вполне возможно, что мы столкнулись со знаменитой Золотой Бабой.

– Чего-чего? – засомневался Назаров. – Ты, Птичка, опять фонтанируешь необузданной фантазией? Как может тяжёлая статуя летать по небу?

– Статуя ли? Уверен?

– Конечно. Я сам читал у Александра Бушкова в романе – "След пираньи". Золотая статуя высотой примерно в один метр двадцать сантиметров.

– А я, Рыжий, готовилась к этой поездке более вдумчиво и серьёзно. И кроме романов уважаемого Сан Саныча перечитала – дополнительно – целую гору другой литературы. В том числе, и научно-популярной. Так что, готова зачесть о так называемой Золотой Бабе полноценную и развёрнутую лекцию...

– Прекращайте спорить, юноши и девушки, – очнулся от тягостных раздумий Иван Палыч. – Меня сейчас больше всего беспокоит состояние Сергея. Проволочки биолокационной рамки были неподвижными – он был здоров, начали активно вращаться – приболел. Неспроста, клянусь собственной лысиной, такие совпадения.... Короче говоря, надо уходить отсюда.

– Уходить назад? – огорчилась Натка. – К Мутному Материку? Экспедиция завершена?