Текст книги "Доказывание истины в уголовном процессе: Монография"

Автор книги: Андрей Кухта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

Доказательственное право в определенный период своего развития регулирует оценку доказательств и берется определить критерии этой оценки. Однако современное доказательственное право основано на другом принципе – принципе свободной оценки доказательств, и соответственно фактичность становится предметом оценки судьи или должностного лица иного органа, уполномоченного разрешать дело по существу, по своему внутреннему убеждению[232]232
  Статья 8 «Основных положений» (1862 г.) гласила, что «теория доказательств, основанная единственно на их формальности, отменяется». Статья 57 УПК РСФСР (1922 г.) была более категорична: «Суд не ограничен никакими формальными доказательствами».


[Закрыть]. «Цель уголовного судопроизводства, – говорили составители Судебных уставов, – есть обнаружение так называемой материальной истины относительно происшествия или деяния, признаваемого преступным, и наказание действительно виновного в совершении преступления или проступка»[233]233
  Цит. по: Устав уголовного судопроизводства. Систематизированный комментарий (ст. 595–764) / Под ред. М.Н. Гернета. – М., 1916. – Вып. 4. – С. 828.


[Закрыть]. «Значение и сила доказательств и улик, собранных по уголовному делу, и влияние их на решение дела, – продолжали составители Судебных уставов, – могут быть определяемы судьей, или по установленным в законе положительным правилам о том, какие доказательства и улики и при каких условиях должны иметь для судьи полную убедительную силу и когда не могут иметь такой силы, или же по внутреннему убеждению судей, образовавшемуся при совокупном обсуждении всех обстоятельств дела»[234]234
  Там же.


[Закрыть].

Очевидно, со времени законодательного закрепления этого принципа и стало возможным развитие учения о доказательствах. Конечно, причины бурного развития русского учения о доказательствах были многочисленны, но главное состояло в том, что была создана среда для формирования научного объяснения того, как устанавливается истина в уголовном "правосудии. Власти потребовали от интеллектуальной элиты создать такое учение. Как отмечается в уголовно-процессуальной науке, составители Судебных уставов полагали, что «помещаемые в Уставе правила о силе судебных доказательств должны служить только руководством при определении вины или невинности подсудимых по внутреннему убеждению судей, основанному на совокупности обстоятельств, обнаруженных при производстве следствия и суда»[235]235
  Устав уголовного судопроизводства. Систематизированный комментарий (ст. 595–764). – С. 828.


[Закрыть].

Следствием этой перемены, на наш взгляд, неизбежно закладывается основание для дуалистической трактовки доказательства: та ипостась доказательства, которая становится предметом законодательного регулирования, так или иначе бывает связана с чувственно-воспринимаемым, фиксируемым, представляемым, исследуемым и прочим источником доказательства. Это материальная, вещная часть жизни доказательства. Другая же его составляющая – интеллигибельная – обитает главным образом в свете логики, аргументации, гносеологии, то есть мыслительных, спекулятивных инстанциях. Она связана с познавательным процессом, законодателем не регулируется и становится предметом исключительно теоретических упражнений. В этом, на наш взгляд, причина множественности трактовок доказательств, которая, как мы видим, идет со времен античности. Только во второй половине XX века пришла мода на основе информации (ввиду природы информации, которую можно трактовать как материальную) отрицать различие между материальным и идеальным в понимании доказательства. Надеемся, нам удастся показать, что это противоречит гуманитарной традиции и не соответствует природе доказывания, правосудия.

Обратимся теперь к учению о доказательствах, которое существует в нашей стране. На наш взгляд, целесообразно разделить ученое сообщество на сторонников монистического и дуалистического (плюралистического) понимания доказательств. Сразу заметим, что среди «монистов» есть те, кто придерживается крайне широкого представления о доказательстве – как средстве доказывания, скорее даже средстве убеждения, и есть, напротив, те, кто свел понятие доказательства к формуле «сведение (информация) плюс ее источник»[236]236
  Конечно, могут быть нюансы в этих трактовках. Но, полагаем, для простоты можно свести их именно к такой формуле.


[Закрыть]. Что же касается «плюралистов», то причины их трактовок бывают весьма разнородны и сами определения доказательств могут быть самыми причудливыми, главное в них то, что они учитывают необходимость проведения различия между источником и соответственно деятельностью-обращением с ним и его начинкой, то есть смыслом, информацией, фактическими данными, фактами и прочими названиями этой «начинки». Попытаемся выяснить, какой подход плодотворнее.

Среди тех, кто осмысливал понятие доказательства в абстрактном виде, были представителя монистического подхода. Позиция В.Д. Спасовича, например, состояла в том, что доказательствами являются основания убеждения судьи о виновности или невиновности подсудимого, заподозренного в известном преступлении, убеждения, которым обусловливается применение к подсудимому уголовного закона[237]237
  См.: Спасович В.Д. О теории судебно-уголовных доказательств в связи с судоустройством и судопроизводством. – С. 5.


[Закрыть]. Аналогичное определение принадлежит и М.В. Духовскому, который под доказательством понимал все, что способно содействовать разъяснению уголовного преступления, невиновности или степени виновности обвиняемого[238]238
  См.: Духовский М.В. Русский уголовный процесс. – М, 1905. – С. 24.


[Закрыть].

Взгляда на доказательство как на то, что служит убеждению судьи в истинности утверждений сторон, придерживалась большая группа специалистов по гражданскому процессу[239]239
  См.: Азаревич Д. Судоустройство и судопроизводство по гражданским делам. – 1894. – Т. 2. – С. 28, Пахман С.В. Гражданское судопроизводство, литографированный курс лекций. – М, 1851. – С. 150; Яблочков Т.М. Учебник русского гражданского судопроизводства. – 2-е изд. – Ярославль, 1912. – С. 86.


[Закрыть]. Так, по мнению Т.М. Яблочкова, «доказательства – средства, коими стороны убеждают судей в правильности своих убеждений»[240]240
  Яблочков Т.М. Учебник русского гражданского судопроизводства. – С. 86.


[Закрыть].

Но более распространенной точкой зрения в понимании доказательств являлась концепция определения доказательств через «факты», под которыми в свою очередь иногда понималось реальное событие преступления, но чаще вообще отчетливо не различалось объективное и субъективное в факте. Как утверждал С.И. Викторский, под уголовно-судебными доказательствами мы разумеем факты, имеющие вызвать в суде убеждения в существовании или несуществовании какого-нибудь обстоятельства, играющего роль предмета судебного исследования[241]241
  См.: Викторский С.И. Русский уголовный процесс. – М., 1997. – С. 68.


[Закрыть]. Аналогичного мнения придерживался и Д.Г. Тальберг, который понимал под доказательствами «те факты или данные судебного производства, которые служат основанием убеждения в виновности или невиновности обвиняемого»[242]242
  Тальберг Д.Г. Русское уголовное судопроизводство. – Киев, 1891. – Т. II. – С. 37.


[Закрыть].

С.В. Познышев указывает, что уголовно-судебными доказательствами называются те факты, которые с соблюдением установленных законом правил представлены в уголовный суд как основания для заключений о свойствах события, составляющего предмет исследования этого суда, и об ответственности судимых лиц[243]243
  См.: Познышев С.В. Элементарный учебник русского уголовного процесса. – М., 1913. – С.51.


[Закрыть].

Уголовным доказательством, по мнению Л.Е. Владимирова, «называется всякий факт, имеющий назначением вызвать в судье убеждение в существовании или несуществовании какого-либо обстоятельства, составляющего предмет судебного исследования»[244]244
  Владимиров Л.Е. Учение об уголовных доказательствах. – С. 133.


[Закрыть]. Впрочем, он же отмечал: «Все, что наполняет мир вещественный, все, что может быть нами воспринято из мира духовного, может составлять уголовное доказательство»[245]245
  Там же. – С. 100.


[Закрыть]. Это уже намек не на информационную, мыслительную сторону доказательства, а на его внешнюю, материальную часть. Кроме того, выражение «всякий факт» также подразумевает информационную трактовку факта.

Сторонниками дуалистического толкования доказательств был целый ряд известных ученых. Прежде всего, среди них надо указать И.Я. Фойницкого, который утверждал: «Понятие доказательства… во-первых, означает средства, данные нам и служащие для того, чтобы при помощи их сделать заключение о неизвестном, искомом… Во-вторых, оно имеет значение самого умственного процесса, путем которого обстоятельство искомое ставится в связь с обстоятельством известным… Употребляя выражение «доказательство» в обширном смысле поставления в связь искомого с каким бы то ни было общим положением, термин этот применяют ко всем названным областям: говорят о доказательствах богословских, о доказательствах риторических, о доказательствах научных и практических. Но, строго говоря, вера не доказывает своих положений, а предполагает их и требует доверия к своим догматам; чувство и служащая для возбуждения его риторика достигают своей цели не доказательствами, а образами, возбуждающими инстинкты; и только в области знания обязательно согласие общего положения с наблюдениями и возможна проверка заключения, обеспечивающая достаточную точность и раздельность его»[246]246
  Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства: В 2 т. – СПб., 1912. – Т. 2. – С. 162–163.


[Закрыть].

Следовательно, понятие доказательства, по мнению И.Я. Фойницкого, имеет два значения. Оно, во-первых, означает средства, данные нам и служащие для того, чтобы при помощи их сделать заключение о неизвестном, искомом; например, из показания свидетеля мы приходим к заключению о причинении смерти обвиняемым; это – доказательственный материал, Factum Probans, служащий для вывода при помощи его искомого обстоятельства, Factum Probandum. Во-вторых, оно имеет значение самого умственного процесса, путем которого обстоятельство искомое ставится в связь с обстоятельством известным, данным и показывается им (Demonstratio, Probatio)[247]247
  См. там же. – С. 162.


[Закрыть].

Понимание доказательств во втором значении, о котором говорит И.Я. Фойницкий, представляет собой разновидность логического доказывания. Оно больше подходит к описанию построения силлогизма. Как писал И.Я. Фойницкий, «всякое доказательство сводится к силлогизму… центральную часть его составляет большая посылка, и сила самого вывода обусловливается истинностью ее, точностью малой посылки и правильностью вывода при условии дальнейшей объективной проверки заключения»[248]248
  Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. – Т. 2. – С. 168.


[Закрыть].

Сторонником подобного – дуалистического взгляда на доказательство был и специалист по гражданскому процессу К. Малышев, который разграничивал понятие «доказательства» в логическом и техническом смысле: «Доказательством в обширном смысле (довод) называется все, что убеждает наш ум в истинности или ложности какого-нибудь факта или положения. Такое понятие дано логическому смыслу доказательства, то есть оно относится в область логики. В техническом смысле нашей науки судебными доказательствами называются законные основания для убеждения суда в существовании или несуществовании спорных юридических фактов»[249]249
  Малышев К.И. Курс гражданского судопроизводства: В 2 т. – 2-е изд. – СПб., 1876. – Т. 1. – С. 271.


[Закрыть].

Акцент на то, что доказательство является средством установления доказательственных фактов, делали в своих определениях и некоторые другие ученые. Так, А.Х. Гольмстен считает, что факт, заявленный стороной, воспроизводится с помощью внешних средств, предоставляемых сторонами. Доказательствами в таком случае будут те данные, которые сторона предоставляет суду с целью убедить его в истинности факта[250]250
  См.: Гольмстен А.Х. Учебник русского гражданского судопроизводства. – 5-е изд. – СПб., 1913. – С. 204.


[Закрыть]. В процессуальном правоотношении, субъектами которого являются суд и стороны, стороны предлагают известные данные суду. Они, убежденные в истинности факта, стараются вызвать в нем то же убеждение. Доказательством и называются те данные, которые сторона предоставляет суду с целью убедить его в истинности факта. Различие между констатированием факта путем волеизъявления стороны и констатированием путем доказательств заключается в том, что в последнем случае, в отличие от первого, факт, заявленный стороной, воспроизводится с помощью внешних средств, предоставляемых сторонами. Сами стороны лишь указывают на эти средства – суд на основании этих средств составляет себе представление о данном факте[251]251
  См.: Гольмстен А.Х. Учебник русского гражданского судопроизводства. – С. 205.


[Закрыть]. Таким образом, А.Х. Гольмстен различал понятия «данные», «факты» и «средства доказывания»[252]252
  Там же.


[Закрыть]. Им делается, на наш взгляд, чрезвычайно полезное отделение «данных» от факта. Факт есть некое положение, констатация, мыслительная конструкция, которая создается-разрушается сторонами посредством данных. Факт присутствует в данных, но его может не стать, если сторона не убедит в его наличии суд.

По данной проблеме В.К. Случевский рассуждал следующим образом: судья стремится к обнаружению материальной истины в отношении совершившегося преступления, а обнаружить ее он может только через оценку фактических обстоятельств, предшествовавших, совпавших или следовавших за совершением преступления. Те фактические данные, которые из этой области заимствует судья и кладет в основание убеждения своего о действительности события преступления и виновности лица, на которое падает подозрение в совершении его, имеют значение уголовных по делу доказательств. Соответственно, под уголовными доказательствами, заключает В.К. Случевский, следует разуметь те фактические данные, на основании которых судья может образовать в себе, в отношении преступного посягательства, убеждение о событии преступления и виновности совершившего его лица[253]253
  См.: Случевский В.К. Учебник русского уголовного процесса. Судоустройство – судопроизводство. – 3-е изд. – СПб., 1910. – С. 41–42.


[Закрыть].

Новшеством в таком определении становится новый термин «фактические данные», которые В.К. Случевский, видимо, не желал отождествлять с фактом, но с которыми связывал наличие силы убеждения, происходящей от связи их с «фактическими обстоятельствами». Впоследствии с термином «фактические данные» стали связывать сведения о фактах, но это случилось в тексте УПК РСФСР.

После революции распространился вначале плюралистический взгляд на доказательства, причем сердцевиной понятия доказательства выступал именно факт, в понимании которого неразличимо слились представления о самой реальной действительности и достоверные сведения о ней.

Своего рода исключением можно считать монистического характера высказывание М.М. Гродзинского о том, что судебными доказательствами являются материалы, из которых суд может извлечь необходимые сведения по вопросам, имело ли место преступление, кем оно совершено, какова степень опасности преступника[254]254
  См.: Гродзинский М.М. Учение о доказательствах и его эволюции // Архив криминологии и судебной медицины. – 1925. – № 1. – С. 1.


[Закрыть].

Активность сторон таким образом сводится только к представлению суду источников сведений (материала), из которых суд самостоятельно выводит знание о предмете доказывания. Ввиду сжатости формулировки возможны различные ее интерпретации, в частности, такая, что материалы, полученные сторонами, еще не есть доказательство, а собственно доказательство в смысле факта образуется только во время судебного исследования этих материалов и оценки сведений как достоверных.

Н.Н. Полянский писал: «Слово «доказательство» многозначно, точнее, трехзначно, а именно: 1) процесс доказывания, 2) доказательственный факт (factum probandi), то есть факт, который служит или может служить к удостоверению или установлению какого-либо события или положения (совокупность доказательственных фактов образует доказательственный по делу материал) и 3) источник, из которого черпается доказательственный материал (свидетельские показания, документы и т. п.). Доказательственные факты и источники, из которых они черпаются, составляют средства доказывания»[255]255
  Полянский Н.Н. Вопросы доказательственного права в практике УКК Верхсуда РСФСР за 1926 г. // Право и жизнь. – 1927. – Кн. 1. – С. 55.


[Закрыть].

Обратим внимание, что довольно продолжительное время в советской процессуальной литературе преобладало мнение о том, что доказательства в уголовном процессе – это факты (элементы объективной реальности), при помощи которых устанавливается совершенное преступление[256]256
  См.: Громов В. Уголовно-судебные доказательства. Теория доказательств и практика применения норм доказательственного права / В. Громов, Н. Лаговиер; Под ред. А.Я. Вышинского. – М., 1929. – С. 17; Познышев С.В. Доказательства в уголовном процессе. – М., 1929. – С. 18; Вышинский А.Я. Теория судебных доказательств в советском праве. – М, 1950. – С. 223; Чельцов М.А. Советский уголовный процесс. – М., 1951. – С. 134–136; Голунский С.А. Вопросы доказательственного права в Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик // Вопросы судопроизводства и судоустройства в новом законодательстве СССР. – М, 1959. – С. 145; Каз Ц.М. Доказательства в советском уголовном процессе. – Саратов, 1960. – С. 23–24.


[Закрыть]. В частности, А.Я. Вышинский писал, что судебные доказательства – это обычные факты, те же совершающиеся в жизни явления, те же вещи, те же люди, те же действия людей. Судебными доказательствами (Уни являются лишь постольку, поскольку они вступают в орбиту судебного процесса, становятся средством для установления интересующих суд и следствие обстоятельств, для решения интересующих суд и следствие вопросов[257]257
  См.: Вышинский А.Я. Курс уголовного процесса. – М, 1927. – С. 23; Он же. Теория судебных доказательств в советском праве. – М., 1941. – С. 146.


[Закрыть]. Позднее он же отмечал: «Судебные доказательства различаются как: а) факты или обстоятельства, подлежащие доказыванию (установлению), то есть факты, которые нужно доказать, – facta, или acta, или res probandae, и б) факты, являющиеся способом, средством доказывания, то есть факты, которые используются для того, чтобы что-либо доказать, – facta, или acta, или probantes»[258]258
  Вышинский А.Я. Теория судебных доказательств в советском праве. – М, 1950. – С. 223.


[Закрыть]. В этих высказываниях теряется грань между онтологическим и гносеологическим пониманием факта.

Более четко трактуется «факт» как некое единичное данное, с которым связана уверенность в действительном, реальном существовании содержания известного представления, в определениях, даваемых доказательствам другими учеными. Фактом признается то, что найдено нашими чувствами внутренними или внешними, а не выведено путем длинного ряда умозаключений[259]259
  См., например: Голунский С.А. Вопросы доказательственного права в Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. – С. 145–147; Лупинская П.А. О понятии судебных доказательств // Ученые записки ВЮЗИ. – М, 1968. – Вып. 71. – С. 104.


[Закрыть].

По мнению профессора П.И. Люблинского, под доказательствами разумеется все, могущее быть воспринятым внешними чувствами или опознанным интуитивно, то есть путем внутреннего самонаблюдения[260]260
  См.: Люблинский П.И. Практический комментарий к УПК РСФСР. – С. 3.


[Закрыть]. Он также указывал, что, с одной стороны, под словом «доказательство» разумеется известное средство доказывания, укрепляющее нашу уверенность в истинности высказываемого суждения; с другой – тот источник, из которого мы черпаем факты, могущие служить доказательствами в первом смысле этого слова. С этой точки зрения мы говорим о вещественных доказательствах, о свидетельских показаниях как доказательстве и т. д.[261]261
  См. там же.


[Закрыть]

Другой знаменитый советский процессуалист М.А. Чельцов-Бебутов писал: «Факты, из которых выводится существование доказываемого факта, носят название доказательственных фактов или доказательств… Доказательствами являются факты, обстоятельства»[262]262
  Чельцов М.А. Советский уголовный процесс. – С. 134–136.


[Закрыть]. Он считал, что доказывание неразрывно связано не только с доказательствами, но и с логической деятельностью судьи при разбирательстве и разрешении дела. Для убеждения в существовании каких-нибудь неизвестных обстоятельств могут служить только другие достоверные обстоятельства, стоящие в такой связи с неизвестными, что из наличия первых вытекает действительность вторых[263]263
  См.: Чельцов М.А. Уголовный процесс. – Харьков, 1929. – Вып. II. – С. 99; Он же. Уголовный процесс. – М., 1948. – С. 248.


[Закрыть].

В.А. Краснокутскому принадлежит такое определение: «…доказательствами называются те средства, которые стороны представляют суду с целью убедить его в истинности своих заявлений и требований»[264]264
  Краснокутский В.А. Очерки гражданско-процессуального права. – Кинешма, 1924. – С. 126.


[Закрыть]. Он практически в такое понятие добавил стороны[265]265
  См. там же. – С. 126.


[Закрыть]. Можно расценить это как признание субъективного начала, интерпретационности в факте. Факт – это проинтерпретированное стороной сведение, информация.

Нам близка трактовка доказательства, сформулированная А.И. Трусовым. Под доказательствами он понимал те средства познания, которые используются субъектами для восстановления картины произошедшего события. Те факты, фактические данные, которые в той или иной мере отражают исследуемые по делу события и обстоятельства, для следствия и суда могут служить средствами установления последних, средствами доказывания. При соблюдении определенных условий они становятся судебными доказательствами[266]266
  См.: Трусов А.И. Основы теории судебных доказательств. – М., 1960. – С. 32.


[Закрыть].

Весьма похожа на это определение формулировка С.В. Курылева, согласно которой судебным доказательством является факт, полученный из предусмотренных законом источников, находящийся с искомым в судебном процессе фактом в определенной связи, благодаря которой он может служить средством установления объективной истинности искомого факта[267]267
  См.: Курылев С.В. Основы теории доказывания в советском правосудии. – Минск, 1969. – С. 163.


[Закрыть].

Да, факт – это сведение, но не любое, а такого качества сведение, которое делает его в единстве с источником доброкачественным – пригодным для использования в виде первичного, исходного, можно сказать, атомарного элемента рассуждения, довода. Сомнение в достоверности сведения ведет к утрате факта. Довод же используется для выведение из факта (фактов) нового суждения – вывода; это доведение (демонстрация) и есть собственно доказывание-аргументация. К соотношению факта и довода мы еще вернемся в следующем параграфе.

Регламентация понятия доказательств (ст. 69 УПК РСФСР), как отмечает Ю.К. Орлов, привела к новому этапу дискуссий[268]268
  См.: Орлов Ю.К. Основы теории доказательств в уголовном процессе: Научнопрактическое пособие. – М., 2000. – С. 34.


[Закрыть]; в результате даже простое перечисление позиций по данной проблеме стало трудноисполнимым[269]269
  См. там же. – С. 35.


[Закрыть]. Ю.К. Орлов выделяет более шести моделей (концепций) определения доказательств[270]270
  См. там же.


[Закрыть].

Впрочем, как нам представляется, принципиальным для становления современной теории стало признание необходимости в различении как минимум двух ипостасей (явлений) доказательства: источника, носителя (материального) и сведения-факта. Так, В.Д. Арсеньев писал, что уголовно-процессуальными доказательствами являются фактические данные (факты настоящего и прошлого), связанные с подлежащими установлению фактическими обстоятельствами уголовного дела[271]271
  См.: Арсеньев В.Д. Вопросы общей теории судебных доказательств. – М., 1964. – С. 92.


[Закрыть]. При этом некоторые ученые определяли доказательства через фактические данные, которые в свою очередь отождествлялись с фактами объективной действительности, и вместе с тем утверждали, что источники таких данных доказательствами не являются[272]272
  См.: Голунский С.А. Вопросы доказательственного права в Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. – С. 145.


[Закрыть].

Взгляды советских ученых несколько отличались от этой точка зрения[273]273
  См.: Строгович М.С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. – М., 1955. – С. 160; Гродзинский М.М. Доказательства в советском уголовном процессе // Государственный обвинитель в советском суде. – М., 1954. – С. 11–12; Советский уголовный процесс / Под ред. Д.С. Карева. – М., 1953. – С. 50; Якуб М.Л. Советский уголовный процесс. – М., 1956. – С. 64.


[Закрыть], согласно которой доказательствами в уголовном процессе признавались одновременно и факты, и источники этих фактов. Так, профессор М.С. Строгович указывал, что термин «доказательство» в уголовном процессе применяется в двух значениях: доказательство как источник получения следователем и судом сведений о том или ином факте и доказательство как самый факт, обстоятельство, из которого следствие и суд делают выводы о других фактах, подлежащих установлению по данному уголовному делу[274]274
  См.: Строгович М.С. Уголовный процесс. – М., 1946. – С. 120.


[Закрыть]. Доказательства – это, во-первых, те факты, на основе которых устанавливается преступление или его отсутствие, виновность или невиновность того или иного лица в его совершении и иные обстоятельства дела, от которых зависит степень ответственности этого лица. Доказательствами являются, во-вторых, те предусмотренные законом источники, из которых следствие и суд получают сведения об имеющихся для дела значение фактах и посредством которых они эти факты устанавливают[275]275
  См.: Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. – М., 1968. – Т. 1. – С. 288–289.


[Закрыть].

М.С. Строгович таким образом в наиболее законченном виде сформулировал дуалистический взгляд на доказательство как сочетание 1) факта и 2) источника сведений. «Двойное значение понятия доказательства – это не что-либо надуманное, искусственное, оно вытекает из самого существа доказательств, как способов. Средств установления фактических обстоятельств дела, обнаружения по делу объективной материальной истины»[276]276
  Там же. – С. 294.


[Закрыть]. В целом мы являемся приверженцами именно данной точки зрения.

Однако точка зрения на доказательство-факт была подвергнута, по выражению В.А. Лазаревой, «суровой критике»[277]277
  См.: Лазарева В.А. Доказывание в уголовном процессе: Учебно-практическое пособие. – М., 2009. – С. 153.


[Закрыть], основанной на по-новому истолкованных положениях теории отражения. Критиками указывалось, что ни при расследовании, ни в суде не фигурируют объективно существующие и достоверные факты, могущие быть использованы «в готовом виде» для установления предмета доказывания. Субъекты доказывания имеют дело лишь с отражением этих фактов в их сознании. Даже реальные факты, доступные непосредственному восприятию следователя, в материалах дела сохраняются лишь в виде сведений[278]278
  См.: Алексеев Н.С. Очерк развития науки советского уголовного процесса / Н.С. Алексеев, В.Г. Даев, Л.Д. Кокорев. – Воронеж, 1980. – С. 145; Фаткуллин Ф.Н. Общие проблемы процессуального доказывания. – Казань, 1976. – С. 113–114; Хмыров А.А. Косвенные доказательства. – М, 1979. – С. 60; Кокорев Л.Д. Уголовный процесс: доказательства и доказывание / Л.Д. Кокорев, Н.П. Кузнецов. – Воронеж, 1995. – С. 23, 70.


[Закрыть].

Поэтому доказательствами, по мнению ряда специалистов, должны являться не факты, познанные и процессуально закрепленные, а сведения о фактах, если они могут устанавливать или опровергать подлежащие доказыванию обстоятельства уголовного дела. Именно данная концепция получила наибольшее признание и распространение среди ученых.

Как отмечает В.А. Лазарева, критика понятия доказательства как факта была основана на ошибочном истолковании факта как самой объективной действительности, как явления материального мира, существующего независимо от нашего сознания. Понимаемые именно так факты, конечно же, не могут рассматриваться в качестве доказательств: они или не существуют в момент производства по делу, или неизвестны суду, поэтому ими не могут быть обоснованы судебные решения. Однако если рассматривать факт в соответствие с его философским смыслом как познанную часть реальности, достоверное знание о ней, мысленный (идеальный) образ объективной действительности, то концепция «доказательство-факт» имеет полное право на существование[279]279
  См.: Лазарева В.А. Доказывание в уголовном процессе. – С. 154.


[Закрыть].

По этому поводу еще раньше И.И. Мухин писал, что сколько бы мы ни говорили о едином понятии доказательств, если в это понятие фактически будет вкладываться двойное значение, существо дела от этого не изменится. В понятие доказательства следует включать не только факты или фактические данные, но и те процессуальные источники, предусмотренные законом, из которых органы следствия и суд получают сведения о фактах, имеющих значение для дела[280]280
  См.: Мухин И.И. Объективная истина и некоторые вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении правосудия. – Л., 1971. – С. 58, 62, 64, 70.


[Закрыть]. Ему же принадлежит еще одно правильное, с нашей точки зрения, суждение: «Следовательно, достоверность тех или иных фактов или фактических данных как доказательств не существует сама по себе и может быть установлена в каждом отдельном случае в ходе предварительного расследования или судебного разбирательства только после тщательной проверки и оценки всех собранных доказательств в совокупности»[281]281
  Там же. – С. 65.


[Закрыть].

Можно считать, что с 1960-х годов в нашей науке за термином «факт» прочно закрепилось значение действительного события, то есть произошла онтологизация факта, о чем мы уже говорили. В различных вариациях указанную позицию по вопросу о понятии доказательств в уголовном процессе впоследствии стали разделять многие процессуалисты[282]282
  См.: Горский Г.Ф. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе / Г.Ф. Горский, Л.Д. Кокорев, П.С. Элькинд. – С. 95–103 Доля Е.А. Использование в доказывании результатов оперативно-разыскной деятельности. – М., 1996, – С. 27; Лупинская П.А. О понятии судебных доказательств. – С. 104; Смыслов В.И. Свидетель в советском уголовном процессе. – С. 9; Шейфер С.А. Сущность и способы собирания доказательств в советском уголовном процессе. – М., 1972. – С. 4; Орлов Ю.К. Структура судебного доказывания и понятие судебного доказательства // Вопросы борьбы с преступностью. – М., 1978. – Вып. 28. – С. 96–98.


[Закрыть]. Так, С.А. Шейфер отмечает, что существование материального объекта со следами преступления не превращает этот факт в доказательство, так как доказательством является не сам объект, а заключенная в нем либо в обстановке его обнаружения информация[283]283
  См.: Шейфер С.А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования. – Тольятти, 1998. – С. 32.


[Закрыть]. Доказательство представляет собой неразрывное единство сведения и источника его получения относительно доказываемых фактов, обстоятельств[284]284
  См.: Ульянова Л.Г. Оценка доказательств судом первой инстанции. – М., 1959. – С. 14; Карпеева Л.М. Доказательства в советском уголовном процессе. – Волгоград, 1988. – С. 26; Давлетов А.А. Основы уголовно-процессуального познания. – Свердловск, 1991. – С. 22; Зинатуллин З.З. Уголовно-процессуальное доказывание. – Ижевск, 1993. – С. 19, 27; Корнев Г.П. Методологические проблемы уголовно-процессуального познания. – С. 76; Левченко О.В. Общеизвестные, преюдициально установленные и законом презюмируемые факты в уголовно-процессуальном доказывании. – Астрахань, 1995. – С. 15; Кокорев Л.Д. Уголовный процесс: доказательства и доказывание / Л.Д. Кокорев, Н.Н. Кузнецов. – С. 31; Соловьев В.В. Доказывание, доказательства и их источники в уголовном процессе / B. В. Соловьев, Н.А. Громов, В.В Николайченко. – Саратов, 1995. – С. 9; Доля Е.А. Использование в доказывании результатов оперативно-разыскной деятельности. – C. 20; Шейфер С.А. Доказательство и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования. – С. 18; Белкин А.Р. Теория доказывания. – М., 2000. – С. 12; Орлов Ю.К. Основы теории доказательств в уголовном процессе. – С. 37; Алиев Т.Т. Уголовно-процессуальное доказывание / Т.Т. Алиев, Н.А. Громов, Л.В. Макаров. – М., 2002. – С. 15; Балакшин В.С. Доказательства в теории и практике уголовно-процессуального доказывания (важнейшие проблемы в свете УПК Российской Федерации). – С. 32, 33.


[Закрыть]. Доказательственные факты – это знания о фактах реальной действительности[285]285
  См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. – М., 1973. – С. 226, 227.


[Закрыть].

Благодаря работам криминалистов[286]286
  По свидетельству Р.С. Белкина и А.И. Винберга термин «информация» стал фигурировать в правовой литературе в 1964–1965 годах.
  См.: Белкин Р.С. Криминалистика и доказывание (методологические проблемы) / Р.С. Белкин, А.И. Винберг. – М., 1969. – С. 173.


[Закрыть] в понимании доказательств получил развитие информационный подход: доказательства стали ассоциироваться с информацией[287]287
  См.: Эйсман А.А. О понятии вещественного доказательства и его соотношении с понятиями доказательств других видов // Вопросы предупреждения преступности. – М., 1965. – Вып. 1. – С. 86–87.


[Закрыть]. Доказательства – это носители информационных следов об искомых фактах[288]288
  См.: Белкин Р.С. Курс криминалистики. – М., 1997. – Т. 1. – С. 129 и далее.


[Закрыть]. Одними из первых встали на эту позицию В.Д. Арсеньев, В.Я. Дорохов, А.И. Трусов, потом были и другие. В.Д. Арсеньев понимал под информацией сведения, передаваемые посредством устной или письменной речи, поэтому в понятие показаний, заключений экспертов и документов входят сведения о фактах и сигналы информации, с помощью которых они передаются[289]289
  См.: Арсеньев В.Д. Понятие уголовно-процессуальных доказательств в свете теории информации // Краткие сообщения и доклады о научно-исследовательской работе за 1962 г. – Иркутск, 1965. – С. 70–73; Он же. Вопросы общей теории судебных доказательств. – С. 84–85.


[Закрыть]. В.Я. Дорохов называл доказательство «сигналом-образом». Он считал, что доказательства представляют собой фактические данные (сведения о фактах, информацию о фактах, но не сами факты), содержащиеся в законом установленном источнике[290]290
  См.: Дорохов В.Я. Понятие доказательства в советском уголовном процессе // Государство и право. – 1964. – № 9. – С. 108–117; Он же. Понятие доказательства // Теория доказательств в советском уголовном процессе: В 2 т. – М., 1966. – Т. 1: Общая часть. – С. 227–267; Он же. Понятие доказательства // Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. – М., 1973. – С. 197.


[Закрыть]. А.И. Трусов определял доказательство как разновидность сигнала[291]291
  См.: Трусов А.И. Судебное доказывание в свете идей кибернетики // Вопросы кибернетики и право. – М, 1967. – С. 20–35.


[Закрыть]. Эта же линия проводится и во многих современных работах. «Содержание доказательств – это заключающаяся в них доказательственная информация»[292]292
  Белкин А.Р. Теория доказывания. – М., 2000. – С. 43.


[Закрыть].

Надо отметить, что информационный подход к определению доказательства удачно вписался в онтологическую концепцию факта[293]293
  См., например: Белкин Р.С. Собирание, исследование и оценка доказательств. Сущность и методы. – М, 1966. – С. 10; Винберг А. Актуальные вопросы теории судебных доказательств в уголовном процессе / А. Винберг, Г. Кочаров, Г. Миньковский // Социалистическая законность. – 1963. – № 3. – С. 23; Дорохов В.Я. Понятие доказательства // Теория доказательств в советском уголовном процессе: В 2 т. – М., 1966. – Т. 1: Общая часть. – С. 229–265.


[Закрыть]. «Обстоятельства, имеющие значение для дела, познаются не с помощью фактов реальной действительности, а с помощью сведений о них. Поэтому и доказательствами в уголовном процессе не могут быть факты, ими является информация или сведения о фактах. Факты не могут быть доказательствами по тем соображениям, что существуют объективно, независимо от воли человека, они не могут быть оценены с точки зрения их доброкачественности и достоверности»[294]294
  Селиверстов В.И. Уголовный процесс. Юриспруденция / В.И. Селиверстов, Н А. Власова. – М., 2000. – С. 52.


[Закрыть].

Таким образом, сторонники информационного подхода стали, с одной стороны, отождествлять факты с реальными событиями, подлежащими доказыванию, а с другой стороны, под доказательствами стали понимать сведения (фактические данные) о фактах и обстоятельствах, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела, как информацию, полученную из установленных в законе источников и предусмотренными законом способами. В уголовном деле факты сами должны быть доказаны «фактической информацией», «информационными доказательствами»; в общем – информацией, какие определения к ней не прибавляй (сигнал-образ и т. п.).

С утверждением информационного подхода в понимании доказательств превалирующим стал монистический подход, а именно понимание доказательства как единства информации (сведения) и его источника[295]295
  См.: Дорохов В.Я. Понятие доказательства // Теория доказательств в советском уголовном процессе. – С. 197–207, 227–228; Карпеева Л.М. Доказательства в советском уголовном процессе. – С. 26; Кокорев Л.Д. Уголовный процесс: доказательства и доказывание / Л.Д. Кокорев, Н.П. Кузнецов. – С. 121; Уголовно-процессуальное право: Учебник / Под общ. ред. П.А. Лупинской. – 2-е изд., перераб. и доп. – М, 1997. – С. 141; Рыжаков А.П. Уголовно-процессуальное доказывание: понятие и средства. – М., 1997. – С. 12; Балакшин В.С. Доказательства в теории и практике уголовно-процессуального доказывания (важнейшие проблемы в свете УПК Российской Федерации); Барабаш А.С. Публичные начала российского уголовного процесса.


[Закрыть]. Так, А.А. Рыжаков пишет, что понятие доказательства образуют следующие признаки: 1) в доказательствах содержатся сведения; 2) сведения – это информация об обстоятельствах, имеющих значение для дела; 3) сведения должны быть «собраны на» предусмотренный законом источник (добыты взяты из определенного законом источника); 4) сведения вовлекаются в уголовно-процессуальное доказывание в определенном законом порядке[296]296
  См.: Рыжаков А.П. Уголовный процесс: Учебник для вузов. – М., 2002. – С. 216.


[Закрыть]. Он же дополняет свою позицию, говоря о доказательствах как сведениях о фактах и доказательственных фактах[297]297
  См. там же.


[Закрыть].

Такая конструкция позволяет определять доказательство в уголовном процессе как единство фактических данных (сведений об обстоятельствах совершенного преступления) и процессуальной формы (источников фактических данных). «Содержанием отображения в доказательстве являются заключенные в нем сведения, то есть фактические данные, а формой, способом существования и выражения отображения – источник фактических данных»[298]298
  Курс советского уголовного процесса / Под ред. А.Д. Бойкова, И.И. Карпеца. – М., 1989. – С. 551.


[Закрыть]. По заключению И.Б. Михайловской: «Доказательство в уголовном процессе – это неразрывное единство фактических данных (то есть сведений о подлежащих доказыванию обстоятельствах) и процессуальной формы, в которую эти фактические данные облечены»[299]299
  Уголовный процесс: Учебник / Под ред. И.Л. Петрухина. – М., 2007. – С. 153.


[Закрыть].

Среди представителей монистического толкования доказательства есть отличия в деталях. В частности, В.С. Джатиев понимал под доказательством не только фактические данные, получаемые из надлежащих процессуальных источников, но и знания о фактических обстоятельствах содеянного и знания о законодательно зафиксированных признаках преступления, вместе с общими началами назначения наказания[300]300
  См.: Джатиев С.В. Общая методология и современные проблемы обвинения и защиты по уголовным делам: Автореф. дис… д-ра юрид наук. – Владикавказ, 1995. – С. 6.


[Закрыть]. Однако эти детали несущественны. Ведь даже и те ученые, которые признают наличие сложной структуры у доказательства, исходят из того, что доказательство представляет собой единство находящихся по взаимной связи частей. Так, В.С. Балакшин указывает, что понятие «доказательство» следует рассматривать как единство трех основных элементов: 1) сведений о фактах; 2) источников сведений о фактах; 3) способов и порядка собирания, закрепления и проверки сведений о фактах и их источников, причем не как простое суммативное единство, а как систему их самих и возникающих в этой связи отношений[301]301
  См.: Балакшин В.С. Доказательства в теории и практике уголовно-процессуального доказывания (важнейшие проблемы в свете УПК Российской Федерации). – С. 33.


[Закрыть].

Итак, есть мнение, что доказательство как уголовно-процессуальная категория есть единство сведений о фактах и процессуальной формы[302]302
  См. там же.


[Закрыть]. Более того, В.А. Лазарева имеет все основания говорить, что это мнение большинства ученых[303]303
  См.: Лазарева В.А. Доказывание в уголовном процессе. – С. 153.


[Закрыть].

К плюсам данной позиции можно отнести то, что доказательство перестали отождествлять с фактом-1 (событием). Но плохо то, что за фактом закрепилось представление как части объективной реальности. И совсем плохо то, что доказательства стали отождествляться с информацией, а бывший когда-то главным смысловым центром определения доказательства – логический, аргументационный аспект стал вообще игнорироваться. Доказательство не факт, а информация – вот в чем суть современного учения о доказательстве, навязанного криминалистикой[304]304
  Впрочем, будем справедливы, сказанное касается не всех криминалистов. Мы солидарны со многими взглядами В.Я. Колдина и Н.С. Полевого, в корне отличающимися от того, что приводилось выше, что мы уже неоднократно отмечали и еще будем отмечать.
  Весьма прогрессивных взглядов на понятие доказательства придерживается профессор А.Ф. Дубин. Он пишет: «Доказательство – это фактические данные, полученные законным путем и отвечающие требованиям проверяемости и относимости, являющиеся основаниями для принятия уголовно-процессуальных решений на различных стадиях судопроизводства. Доказательство – это аргумент стороны уголовного процесса, принятый в качестве такового судом при доказывании утверждаемого элемента (тезиса), входящего в предмет доказывания».
  Лубин А.Ф. Основные концептуальные положения кафедры криминалистики Нижегородской академии МВД России: научный аспект // Уголовно-процессуальные и криминалистические проблемы методологии и практики расследования экономических и иных преступлений: Материалы межрегиональной научно-практической интернет-конференции / Под ред. А.Ф. Дубина. – Н. Новгород, 2008. – С. 15.


[Закрыть].

Подвергнем критике эту позицию по нескольким направлениям.

Прежде всего, по поводу информационного подхода надо отметить то, что он не проводит различия между людьми и счетными машинами (компьютерами), между обменом информацией и обменом смыслами, то есть не принимает во внимание речь; механизирует представление о доказывании и доказательствах, игнорирует психологию и другие аспекты человеческой природы.

Надо иметь в виду, что люди мыслят не информацией, а смыслами, передаваемыми речью. Интерпретацию нельзя отождествлять с декодированием знаковых систем, такая аналогия слишком груба. И вообще трактовать информацию как истинный информационный сигнал, представляющий собой «единство материального носителя и средства передачи информации»[305]305
  Белкин А.Р. Теория доказывания. – М., 2000. – С. 30.


[Закрыть], это значит существенно подгонять определение информации под схему теории отражения[306]306
  Об этом мы будем говорить более подробно во второй главе нашей работы.


[Закрыть], упрощать мыслительный процесс, неразрывно связанный с речедеятельностью.