Текст книги "Доказывание истины в уголовном процессе: Монография"

Автор книги: Андрей Кухта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

Ни один источник доказательства сам по себе не может отвечать инвариантному критерию истинности. «Показание свидетеля является только впечатлением одного ума, а не фактом самим по себе, который может представлять себя во многих умах, во многих аспектах»[153]153
  Wellman F.L. The art of cross-examination. Fourth Edition, Revised and Enlarged. – New York, 1946. – P. 143.


[Закрыть]. Чтобы показание стало фактом, необходимо чтобы судья, присяжный (а шире – универсальная аудитория, представляющая собой всех здравомыслящих людей, к которым потенциально обращена речь свидетеля) поверил в него. Достоверность любого свидетельского показания условна, поскольку оно есть частное знание. В суде любое доказательство может быть опорочено сомнениями в его правдоподобности, допустимости и т. п. А потому не стать фактом для судьи.

Свидетель молчит, пока ему не будут заданы вопросы следователем, защитником, а это уже вторжение личности ведущего допрос в получение «доказательства». Чтобы получить определенную информацию от свидетеля, из вещественного доказательства, протокола, документа, субъекту необходимо предварительно наметить, что, как он будет получать, в ходе получения информации он интерпретирует ее, отбирает ценностное ядро, фильтрует информацию (причесывает, как говорят следователи). Из сообщения свидетеля субъект доказывания делает перевод на язык уголовного судопроизводства. Но потом другие субъекты доказывания в свою очередь будут предлагать свои версии перевода, представленного в виде текста (письменного или устного) сведения. Именно поэтому перекрестный допрос – решающий этап в превращении фактических данных, представляемых стороной, или «материала» в факт – средство убеждения судьи. Франсис Л. Велман говорил: «Перекрестный допрос является основным средством установления фактов при споре сторон»[154]154
  Wellman F.L. The art of cross-examination. – P. 7.


[Закрыть]. Факт, «судебный факт»[155]155
  А судебный факт есть своего рода «вершина» фактообразования, происходящего в ходе доказывания.


[Закрыть] никогда не возникает в результате следственного действия одной из сторон (хотя бы и следователя, позиционирующего себя на орган расследования). Предполагается как минимум критика, проверка полученного эмпирического данного со стороны защиты. Нужно столкновение интерпретаций, повторное, многократное прочтение, проговаривание того смысла, который можно получить из сообщения свидетеля. Инвариантное знание уже затем истолковывается в судебной аргументации, становясь фактом для суда, то есть фактором его убеждения.

В свете постнеклассической трактовки понятия факта можно предположить, что судебный факт (факт-3) есть данное, к которому приплюсована его интерпретация (в ходе судоговорения), принимаемое судом в контексте судебного заседания за наиболее вероятный образ действительности. Доказательство есть факт, а факт есть сведение, которое допускается участниками доказывания в качестве малой посылки довода. Самое важное объяснить, почему сообщение свидетеля, иное данное разрешается для использования в качестве средства аргументации, почему оно обладает силой убеждения?

На наш взгляд, факт – это есть «доказательство», взятое в единстве с его источником, плюс состязательность[156]156
  Главное достоинство состязательности состоит в том, что она позволяет оценить доказательство в контрасте двух противоположных позиций, она предполагает конкуренцию интерпретаций, что стимулирует ко все более глубокому и детальному распознаванию истинного содержания доказательства-факта.


[Закрыть]. Факт-доказательство – это элемент системы знания. Это эмпирическое данное плюс система (система, воплощенная в конкурирующих позициях субъектов доказывания, система, заложенная в правосудие, система знания суда и т. д.). Как писал Ф.М. Достоевский, «подобно тому, как из ста кроликов нельзя склеить одну лошадь, так и из ста разрозненных мелких улик невозможно склеить судебное доказательство». Вот почему только в системе каждый факт – доказательство обретает свою силу[157]157
  См.: Белкин Р.С. Скучная криминалистика. – Ижевск, 1993. – С. 286.


[Закрыть]. Системность факта-2 наиболее ярко выражена в процессуальной позиции субъекта доказывания, особенно когда она оказалась заостренной в виде довода. Скажем, одно и то же показание может быть элементом системы обвинительных доказательств, но оно же может быть и элементом оправдательной системы доказательств. Фактами-2 может оперировать и обвинитель, и защитник. Но если факты-доказательства сторон могут утрачивать свой статус, если появится сомнение в достоверности показаний свидетеля, недоверие к личности свидетеля, в результате опровержения их доводов, то принятые судом факты (по результатам исследования) становятся системой судебного знания, это уже судебные факты – факты-3.

Факты-3 (судебные) – это фактические данные, представленные и исследованные в судебном следствии, и, самое главное, допущенные судом в качестве истинных. Как отмечает А.С. Александров, судебный факт – это такое сведение, истинность которого предполагается сторонами и судом; они – продукт вынужденного или добровольного соглашения спорящих сторон. Если же истинность высказывания оспаривается, возникает необходимость в аргументации и, следовательно, в поисках иных отправных суждений[158]158
  Факт теряет свой статус, когда у аудитории в отношении него противная сторона порождает сомнение или когда происходит расширение аудитории, и новые слушатели сомневаются в наличии перед ними факта (например, суд второй инстанции).


[Закрыть]. Обычное сомнение является поводом для потери фактом своего статуса. Факт – это верное знание, которое используется для выведения новых фактов[159]159
  См.: Александров А.С. Введение в судебную лингвистику. – Н. Новгород, 2003. – С. 185.


[Закрыть].

Таким образом, факт, это то, что вначале устанавливается судебным допросом, другими следственными действиями, а потом принимается, допускается судом как «то, что было сделано, что произошло в реальности». Факт образуется в контексте события, включающего в себя ряд частных событий, происходящих в ходе проверки, оценки данных, представляемых и исследуемых сторонами (например, прямого и перекрестного допроса).

Адекватность субъективной интерпретации исходных фактических данных относительна. Но фактом-3 становится не проинтерпретированное одной из сторон фактическое данное, а такое сведение, которое принимается за истинное, достоверное участниками судебного разбирательства – решающую роль в этом признании играет судья, присяжные заседатели.

Мы приходим к выводу об известной интерсубъективности статуса факта-3, которым он отличается от эмпирических данных, но и от фактов-2. Этот факт выступает инвариантой многих сообщений или одного сообщения, но проинтерпретированных с разных сторон в условиях состязательности. Факт-3 – это знание, освобожденное от субъективных примесей, это истинное знание. Он предполагает соблюдение реальных гарантий достоверности в результате проверки эмпирического данного многими лицами в условиях равенства прав субъектов на предложение своей версии в их интерпретации.

Связано ли фактическое знание абсолютно достоверным знанием «реальности»? Факт все-таки, наверное, вероятное знание, при всех тех гарантиях, которые люди создают для обеспечения его достоверности. В пределах данной системы (скажем, уголовного дела, которое ведет следователь, или досье, которое формирует адвокат) факт отличается объективностью, но если мы берем его в другой системе (представляем на суд другой аудитории) – он может утратить объективность, а вместе с тем и фактичность, превратившись в версию, предположение и так вплоть до голословного утверждения. Так, говоря о вещественных доказательствах, У. Бест употребляет термин «нерешительный факт» (infirmative fact) или «предположение» (hypothesis), под ними понимается любой факт и гипотеза, которые, будучи недостаточны сами по себе для того, чтобы опровергать или подтвердить существование главного факта, все же еще ведут к ослаблению или передают неустойчивую вероятностную силу какого-то другого факта, который имеет доказательственное значение[160]160
  Best W.M. The principles of the law of evidence with elementary rules for conducting the examination and cross-examination of witness. – P. 185.


[Закрыть]. У. Бест говорит и том, что в редких случаях «факты говорят слишком очевидно», чтобы нуждаться в каком-то комментировании. В громадном большинстве случаев вывод, которому часть косвенного вещественного доказательства дает развиться, является только вероятным или предположительным[161]161
  Ibid.


[Закрыть].

М.С. Строгович писал: «При установлении имеющих для дела значения фактов нужно различать их вероятность и достоверность. Вероятность – это возможность того, что данный факт имел место в действительности. Достоверность – это несомненность, истинность факта, установление его в полном соответствии с действительностью. На отдельных стадиях процесса – на дознании, на предварительном следствии – подлежащие установлению факты могут быть в ряде случае вероятны»[162]162
  Строгович М.С. Уголовный процесс: Учебник для юридических школ. – М., 1944. – С. 51.


[Закрыть]. Для нас важно признание классика советского уголовного процесса того, что факты – это знание, которое может быть вероятным.

Можно с определенной долей условности говорить о «создании» фактов в процессе обработки информации, полученной из источников[163]163
  См.: Стуликов А.Н. Уголовно-процессуальные и криминалистические аспекты представления доказательств: Дис… канд. юрид. наук. – Н. Новгород, 2002. – С. 113.


[Закрыть]. Участники судебного доказывания, являясь участниками речевого обмена в судебном заседании, получают факты в ходе речедеятельности. Предмет речи (реальность) ими предполагается, но сказать, что они познают ее во всей полноте и объективности, нельзя. Хотя бы потому, что статья 61, часть 1 статьи 240 УПК не допускают к производству судебной истины тех, кто был очевидцем события преступления. «Создать судебный факт» – это значит сконструировать в представлении судьи (присяжного) образ действительности, которая исчерпывающе (в данных условиях) представлена источником (источниками) и исследована в условиях равенства права субъектов доказывания (сторон) на истолкование содержимого этого источника[164]164
  См. там же.


[Закрыть].

Некоторые исследователи говорят, что факт – средство аргументации, коммуникации, познания. Его боевая, а не информационная оболочка – это структура довода. В основе аргументации лежат факты. Они подлежат удостоверению или опровержению. Юрист доказывает свою точку зрения и опровергает чужую или при помощи противопоставления представленных оппонентом «фактов», то есть других фактов, или же показывает, что высказывание является выводом из определенной аргументации, то есть «искусственным доказательством». С момента, когда информацию невозможно использовать как исходное начало высказывания, то есть она может выступать лишь в качестве вывода из аргументации, ее уже невозможно назвать фактом. Как указывали X. Перельман и Л. Ольбрехт-Тутека, «фактом можно признать высказывание, входящее в аргумент, то есть опять же при условии, что оно не является результатом аргументации, доказывающей его достоверность»[165]165
  Цит. по: Александров А.С. Введение в судебную лингвистику. – С. 208.


[Закрыть]. Значит, в факте есть и познавательная сущность, и обосновывающая, убеждающая.

Факты, представляемые каждой из сторон в подтверждение своей позиции по делу, фактичны в пределах определенной структуры, интерпретации. Помещение факта в более широкий контекст, в условия конкурирующих интерпретаций позволяет ему освободиться от налета партийности, привнесенного интерпретациями, и расширить горизонт понимания смысла, заключенного в нем, и соответственно найти более широкий круг опор для его значимости, как правильного знания, в самых различных уровнях знания, культуры, но и морали, религии и прочих систем ценностей.

Очевидно, что на формирование факта-3 оказывает эффективность исследования доказательств в судебном следствии и вообще состязательность, предполагающая конкуренцию позиций сторон, аргументацию. Известно, что любая аргументация предполагает выбор. Она предполагает выбор элементов и способов их представления. Для того, чтобы выявить актуальность, необходимо обратиться не только к форме, но и к содержанию элемента информации. Использование данных для аргументации невозможно без их концептуальной организации, которая придает им смысл и делает их подходящими для спора. Аспектами этой организации являются способы, которые позволяют отличать аргументацию от обычного представления факта. Любая аргументация предполагает однозначность элементов, на которых она основана. Они должны пониматься одинаково вами и аудиторией и основываться на ваших общих знаниях[166]166
  См.: Александров А.С. Введение в судебную лингвистику. – С. 208.


[Закрыть]. Актуализация в глазах аудитории какой-либо информации, представляемой оратором, может придавать ей значение фактов. Согласие суда с определенными утверждениями (исходными посылками) оратора, которыми он будет пользоваться для аргументирования, позволяет квалифицировать эти утверждения как факты. Мы разграничиваем их с утверждениями, которые содержатся в показаниях допрашиваемых лиц, или утверждениями, которые делает юрист при представлении вещественных доказательств, или утверждениями, которые содержатся в протоколах следственных действий, иных документах. Если утверждения такого рода допускаются судьями в качестве фактов, их следует определить как факты-3.

Однако, совершенно следуя логике вышеприведенных рассуждений, можно окончательно прийти к выводу об искусственности фактов. Ведь получается, что для процессуального факта не существует такого коррелята в действительности, который имел бы статус абсолютной объективности и выполнял бы роль гаранта достоверности фактического знания. Чтобы уйти от крайности релятивизма, очевидно, следует признать, что факт не является застывшим и неизменным образованием. Он приобретает вид процесса, перехода от чувственного восприятия к осознанию реальности события, к уверенности в том, что оно действительно было. Видимо надо трактовать факт в процессе, в развитии; становление этого феномена: от получения эмпирических данных (наблюдения, эксперимента и пр.) следователем, оперуполномоченным до включения в открытую систему судебного знания. Именно судья кладет конец сомнениям относительно существования факта, когда решается на основе имеющихся у него данных вынести решение по делу. Мы считаем, что факт и объект, хотя и не совпадают, но находятся в диалектическом единстве: любой факт является отражением объективного, хотя не все объективное превращается в итоге в фактическое. Содержание факта объективно, но при этом он неразрывно связан с субъективной формой восприятия. Факт является идеальным отражением некоторого объективного явления. Его единичность относительна, так как факт – это процесс, а не застывшая реальность[167]167
  См.: Косолапов В.В. Гносеологічна природа наукового факту. – С. 21.


[Закрыть].

«Установить факт», то есть признать его существование и, следовательно, способность порождать юридические последствия – сделать его основанием для своего процессуального решения может и следователь на предварительном расследовании: при прекращении уголовного дела, отказе в возбуждении уголовного дела. Однако ввиду судебного контроля последней инстанцией, где может быть пересмотрен вопрос о существовании факта, является опять-таки суд.

Приведем дополнительные соображения по поводу наличия объективной связи «факта» с реальным прототипом. Но искать их мы будем не в практике, не пользе и не в самой объективной реальности. А в морали, то есть в той системе общих правил, которые объединяют большинство людей (составляющих универсальную аудиторию).

Особенностью современной ситуации с теорией доказательств выступает осознание необходимости соотнесения фактического знания с более широким кругом ценностей – мировоззренческими[168]168
  См., например: Агутин А.В. Мировоззренческие идеи в уголовно-процессуальном доказывании.


[Закрыть], общекультурными. Именно к этому слою ценностей относится проблематика моральности, традиций, человеческого жизненного мира. Это может позволить расширить границы интерсубъективности фактического знания юриспруденции за пределы юридического сообщества, вывести признание объективности фактов в более широкую сферу. Смысл, входящий в структуру судебных фактов в качестве контекста конкретного события, должен быть органически связан со всем культурным опытом человечества, а не только теми правилами, которые прямо закреплены в законе. Как указывает С.Б. Крымский, понимание не создает ни истины, ни достоверности, но предстает как «приобщение к истинным и достоверным основаниям в формах традиции, общения, ценностных ориентаций жизнедеятельности вообще»[169]169
  Доказательство и понимание / М.В. Попович, С.Б. Крымский, А.Т. Ишмуратова и др. – Киев., 1986. – С. 45.


[Закрыть].

Классическая наука понимает под последним положение, которое может быть проверено. Неклассическая наука усматривает идеал научного факта в таком положении, которое признается определенным сообществом. Последнее представляет собой носителя стиля мышления, группу людей, разделяющих одинаковые убеждения касательно гносеологических, онтологических и аксиологических презумпций знания – мыслительный коллектив. Фактическое знание всегда детерминировано определенными ценностями. Такие ценности составляют стиль мышления данной эпохи, неявные знания, убеждения, определяющие принципы уголовно-процессуального познания и, в частности, стандарты достоверности знания, принимаемого в качестве доказательства.

Этого недостаточно – факт должен соотноситься с общекультурными ценностями. А. Швейцер утверждал, что судьба культуры определяется тем, в какой мере убеждения людей сохранят власть над фактами[170]170
  См.: Швейцер А. Благоговение перед жизнью / Пер. с нем. – М., 1992. – С. 93.


[Закрыть]. Мы считаем, что мораль, общечеловеческие ценности, а не идеал объективной информации должны служить критериями фактичности, а в конечном счете истинности процессуального знания.

В правосудии, осуществляемом людьми в отношении людей, только мораль может служить последним мерилом истинности и справедливости. Так, Екатерина II писала: «Может быть кому, слыша сие покажется странно, что Я слово вероятность употребляю, говоря о преступлениях, которые должны быть несомненно известны, чтоб за оные кого наказать можно было. Однако же при сем надлежит примечать, что моральная известность есть вероятность, которая называется известностью для того, что всякий благоразумный человек принужден оную за таковую признать»[171]171
  Цит. по: Зарудный С. Беккария о преступлениях и наказаниях в сравнении с главою 10-ю Наказа Екатерины и современными русскими законами. Материалы для разработки сравнительного изучения теории и практики уголовного законодательства. – СПб., 1879. – С. 52.


[Закрыть].

Как указывает У. Бест, при оценке доказательств любого вида две вещи не должны теряться из виду: 1. Последовательность различных частей доказательства. 2. Возможность или вероятность, невозможность или неправдоподобие относимых материалов /the matters related/ (обстоятельств, о которых идет речь в показаниях), которые предоставляют своего рода подтверждение или опровержение этих обстоятельств /those matters/. Под вероятностью понимается вероятность чего-нибудь, чтобы быть верным, выведенного из его соответствия нашему знанию, наблюдению и опыту. Когда предполагаемый факт является настолько противным законам Природы, которые, как предполагают, с этой целью должны проявить себя одинаково и неизменно[172]172
  Судопроизводство в настоящее время проводится исходя из предположения, что законы природы являются постоянными и неизменными; не от недоверия к сверхъестественному вмешательству, но потому что такое вмешательство несомненно редко, и было бы в высшей степени опасно, если бы судам разрешили принять эти предполагаемые вмешательства за принцип решения.


[Закрыть], тогда никакое количество доказательств не могло побудить нас к тому, чтобы поверить этому факту, такой предполагаемый факт, как говорят, невозможен или физически невозможен. Есть аналогичная моральная невозможность, которая, однако, является не чем иным, как высокой степенью неправдоподобия[173]173
  См.: Best W.M. The principles of the law of evidence with elementary rules for conducting the examination and cross-examination of witness. – P. 4, 14–15.


[Закрыть]. Сэр Джордж Стифен по данному же поводу заметил: «Присяжный должен дать свой вердикт согласно представленным доказательствам. Но, хотя доказательства в сказанных случаях все указывают на вину, им не следует, однако, верить ввиду сильной неправдоподобности обвинения. Присяжный, в этом случае, должен решить дело так, как он решил бы такой вопрос в обыкновенной жизни. А в жизни, во всех случаях сомнения, мы обращаемся к оценке правдоподобности, потому что такое естественное решение самое легкое в данном случае»[174]174
  Цит. по: Стефановский Д.Н. О пределах исследования в уголовном процессе: Очерк теории относимости доказательств. – С. 37.


[Закрыть]. «Моральная достоверность, – писал У. Бест, – такая, которая убеждает разум судей, как разумных людей, вне всякого разумного сомнения»[175]175
  Best W.M – The principles of the law of evidence with elementary rules for conducting the examination and cross-examination of witness. – P. 125.


[Закрыть]. Моральная достоверность – это достоверность, коренящаяся в нравственном сознании судей и своим содержанием имеющая понимание моральных поступков[176]176
  Ibid. – P. 124.


[Закрыть].

Мы считаем, что в отечественной теории доказательств предстоит выстроить учение о судебной достоверности, как не только рациональной, но нравственной категории, с учетом критерия «разумных сомнений», вытекающего из конституционного принципа о презумпции невиновности (ст. 49 Конституции РФ) и коррелирующих с ним нормативных положений, содержащихся в статьях 7, 8, 14, 19, части 4 статьи 299 УПК РФ[177]177
  Об этом будет говориться в заключительной главе нашей работы.


[Закрыть]. Полагаем, что посредством стандарта разумных сомнений объективность факта выводится из процессуального контекста на более глубинные горизонты понимания и оценки происходящих в зале суда событий, и они приобретают более широкий смысл, который «улавливается» не только разумом, но и совестью, то есть горизонт истинности расширяется, выходит за пределы юридического формального, а становится общечеловеческим.

Использование в УПК таких понятий, как справедливость, совесть, делает оправданным отнесение смысла фактического к традиции, к ценностям общечеловеческой культуры, к нравственности. Факты являются осмыслением события не только в отдельном судебном контексте и даже не только в уголовно-процессуальном контексте, они принадлежат и к жизненному миру, к миру традиций и ценностей. Смыслы событий становятся открытыми для нас не благодаря отказу от признания ценности и осмысленности контекста человеческого бытия, но вследствие осознания этого обстоятельства, вследствие признания существования априорных установок, которые делают возможным уголовно-процессуальное познание и определяют его онтологические принципы, структуру юридической картины мира как части общечеловеческой. Мы считаем, что объективность факта означает отсутствие разумных сомнений у судьи в его соответствии объективной реальности.

Факты детерминированы не только профессиональным, уголовно-процессуальным, но и общекультурным «стилем мышления». На уголовно-процессуальных фактах лежит отблеск более высокого слоя культурных ценностей, даже по сравнению с общеправовыми. В.С. Степин называет этот слой «культурными универсалиями»; С.Б. Крымский – «культурными архетипами». По мнению К. фон Вайцзеккера, существуют некоторые трансцендентальные наиболее общие понятия, наивысшие формы, такие как благо, бытие или истина, которые имплицитно и несознательно присущи нашему пониманию и «без которых ничего нельзя понять»[178]178
  Мелков Ю.А. Факт в постнеклассической науке. – С. 76.


[Закрыть].

Национальная культура с присущими ей неизменными архетипическими ценностями выступает как такой структурный уровень ценностей, который находится над уровнем, отображающим культурный стиль отдельной исторической эпохи. Уголовное судопроизводство, как и все прочие культурные формы, несет в себе черты, унаследованные из прошлого, присущие национальной культуре, а также воплощает в себе общемировые ценности. Если уголовно-процессуальный закон не препятствует проведению интерпретации данных в максимально широком ценностном контексте, значит тем самым максимально гарантируется установление фактов по делу.

Постановка вопроса о правосудии и уголовном процессе как социально-культурном институте выявила наличие ценностного аспекта фактического знания, детерминацию последнего как «внутренними», собственно научными, так и «внешними», общекультурными ценностями. Ценность выступает как Абсолют, как идеал, как то, что относится к наиболее фундаментальным смысловым основам человеческого бытия, имеет всеобщий характер для отдельного человека и для культуры в целом. Сущность ценностей заключается не в их фактичности, то есть не в их существовании, а в их значимости. Про ценность нельзя даже сказать, что она есть, сфера ценностей – это «смысл, лежащий над всяким бытием»[179]179
  Цит. по: Мелков Ю.А. Факт в постнеклассической науке. – С. 78.


[Закрыть].

Таким образом, классическая наука провозгласила идеал факта как объективного знания, который не зависит от априорного опыта. Классическая дихотомия факта и ценности была переосмыслена неклассической философией. Современная философия ориентирована на тотальность «человек – мир». Объективность фактического знания обеспечивается тем, что, во-первых, инвариантная компонента факта, эмпирические данные, фиксация события является многократно проверенной и подтвержденной возможно большим числом субъектов, заинтересованных в получении истинного знания; во-вторых, смысловое истолкование данного события, которое делает его фактом, признается всем сообществом, причастным к его выработке (это гарантирует структура уголовного судопроизводства); в-третьих, принципиально возможной является переинтерпретация данного события в соответствии с общим смысловым полем человеческой культуры, оценки его с точки зрения здравого смысла и совести.

Попытаемся систематизировать наши суждения о природе фактов в уголовном процессе. Следует констатировать отсутствие однозначного понимания понятия факта, признание его многозначности и противоречивости. Факт – сложный феномен. Факт не сводится ни к эмпирическим данным, ни к инварианту – некоей объективной информации, ни к их субъективистской интерпретации данных, а выступает синтезом объективного и субъективного.

Факт – это суждение о том, что было. Это суждение не получено в результате других суждений, а делается на основе восприятия субъектом данных в ходе наблюдения, эксперимента или в результате общения с другим субъектом. Это суждение, которое пригодно для выведения нового знания.

Мы не разделяем мнения о том, что факты – это явления объективной реальности. Для обозначения «реальности» (условно говоря, «вещей», «событий») следует употреблять другие термины: «обстоятельства»; для наглядности мы будем называть их «факт-1». Они познаются и соответственно составляют объект познания; предмет доказывания составляют доказываемые факты. Как будет показано далее, объект познания – факты-1, предмет доказывания – знание о фактах-1, юридические факты (состав преступления) и другие факты, ставшие предметом судебного спора или получившие значение для правильного разрешения уголовного дела.

Отнесение фактов к разряду материальных, а не идеальных категорий ошибочно. Факт есть нечто такое, что мы используем в ходе речевого обмена мыслями при любом диалоге, и следовательно, – в судебном споре для уверения, убеждения собеседника, но также аудитории. Мы опираемся на факты в рассуждениях, как в повседневных делах, но также и в суде. Издавна в качестве удостоверенных единичных фактов понимали свидетелей, документы и другие так называемые «неискусственные», то есть не создаваемые речью (искусственно), доказательства, которые позволяли устанавливать суду факты и на их основе принимать решения.

Субъекты не могут непосредственно «пользоваться» фактами-1; они могут говорить о них, думать, спорить и пр. В уголовном процессе субъекты доказывания могут пользоваться только сведениями о фактах-1: фактами-2 и фактами-3.

В составе факта можно выделить два основных момента: объективный и субъективный или инвариантный и переменный. Объективность факта презюмируется субъектами познания: факт – это не любое сведение, а достоверное, объективное сведение, способное обеспечить правильное разрешение уголовноправового спора. Но существование факта всегда связано с интерпретацией, пониманием, переводом, отбором, то есть работой с информацией, со смыслами. Факт связан с языком, речью. Форма уголовно-процессуальных фактов – речевая (устная и документарная).

Факт – это признаваемое субъектами доказывания достоверным эмпирическое данное, сообщение о действительности. Факт – это то, чем оперируют субъекты познания. Факт включает в себя: 1) априорное знание, в виде целого набора моделей, сформированных в культуре, морали, науке, которые используются как при предынтерпретации; 2) результат чувственного восприятия субъектом объекта, то есть эмпирическое данное; 2) постинтерпретацию эмпирических данных, информации.

Доказательства-факты – это те сведение или, если угодно, данные об обстоятельствах дела, заключающиеся в показаниях свидетеля, документах, других доказательствах, в достоверности (но можно сказать, «объективности», «правильности») которых убеждается судья, присяжный, а если взять более широко – любой здравомыслящий человек.

Понятием факта не охватывается весь круг информации, которая получается, используется, накапливается и передается при выяснении фактов-1. Существует еще неотформатированная информация, эмпирические данные, не ставшие элементом системы знания, которой оперирует субъект (субъекты) доказывания / познания. Для обозначения этой сырой, темной (для аудитории) информации мы в последующем будем использовать термин «источник доказательства». Сведение, информация есть, но это любое сведение, с одной стороны, ничейное, и в то же время ничтойное.

Факт – это не информация, вернее не только информация. Для квалификации сведения как факта требуется, чтобы произошло удостоверение сведения как достоверного в рамках определенной системы знания. Факт – это проинтерпретированное, проверенное, объективное данное, полученное эмпирическим путем (в результате наблюдения, эксперимента) или из сообщения лица. Факт является единством чувственного и рационального, эмпирического и интерпретационного.

В отношении факта существует фактическая презумпция о том, что это данное, полученное эмпирическим путем, является достоверным. Эмпирические данные, полученные органами чувств; это «болванка», набор деталей, из которых изготовляется факт как результат его описания на языке, используемом субъектами уголовно-процессуальной деятельности. Факт предстает как процесс, переход от данного чувственного восприятия к осознанию реальности события, к уверенности субъекта в том, что оно было.

Процесс формирования факта заключается в обработке субъектами доказывания эмпирического материала, которая осуществляется на все более высоком уровне, с привлечением все большего числа субъектов, повторности осуществления познавательных методов. Так, можно говорить, во-первых, о подготовке субъекта к получению информации, выявлении «следа», определении целей эксперимента или наблюдении создания условий для исследования реальности, предынтерпретации, которая отображает весь процесс формирования субъекта познания как специалиста в данной области, процесс усвоения опыта предшествующих поколений. Вторым этапом становления фактического знания выступает собственно получение эмпирических данных при применении конкретных методов познания (наблюдение, эксперимент и пр.). После этого идет третий этап – обработка (интерпретация) полученных данных, состоящая из выявления и определенного обобщения инвариантного содержания данных наблюдения или эксперимента, их выражения специальным языком (уголовно-процессуальным).

В структуре факта можно выделить две основные компоненты – объективную и субъективную. Объективная компонента – это эмпирические данные, информация. Субъективная компонента преобразует эмпирические данные в факт посредством их истолкования, перевода на язык права, судопроизводства. Субъективная компонента в составе фактического знания включает предынтерпретацию, предшествующую самому процессу получения эмпирического знания. Факт предстает как знание о событии, полученное в определенной следственно-судебной ситуации. Кроме изображения собственно события как элемента языковой картины мира, факт содержит в себе также и смысл данного события, его оценку. Факты могут развиваться и изменяться; в ходе такого развития события могут быть переосмыслены, перенесены в другой контекст. Факт – инвариант данных, получаемых из разных источников (доказательств), или проинтерпретированный разными участниками. Интерпретация, наличествующая в факте, не есть нечто внешнее по отношению к нему, она не может рассматриваться как нечто чужеродное, изменяющее и искажающее объективное содержание; она служит средством его познания и оценки. Не существует какой бы то ни было абсолютной инвариантности, поскольку даже информативная сторона факта не лишена собственных субъективно-партийных моментов.