Текст книги "Убийца среди нас (СИ)"

Автор книги: Анатолий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

– Дружили ли вы с Рюминым?

– Да, конечно, и даже встречались, как говорится, семьями, хотя он не был женат.

– Были у Рюмина враги?

– Этим со мной он никогда не делился. Возможно, и были, у кого среди предпринимателей их сейчас нет?

– За что, по-вашему, могли убить Рюмина?

– Трудно сказать. Он был не женат, но как всякий молодой, здоровый мужик женщин любил. Возможно, кто из ревности?... Как сами-то считаете? Но это сугубо мое личное мнение, могу, знаете ли, и ошибаться.

– У вас лично с Рюминым были какие-то разногласия?

"...Ага, как же, – подумал Парамошкин. – Так я тебе и сказал! Нет уж, братец, я не дурак".

– Мы жили и работали в полном согласии и взаимопонимании, – вздохнул Григорий и поглядел на часы, давая следователю понять, что пора закругляться.

Потом следователь побеседовал с Надей, Ириной и несколькими недавно принятыми на работу сотрудниками фирмы. Вопросы задавались в основном одни и те же.

Этот день, кроме как шутоломным, Григорий по-другому и назвать не мог. Он был в каком-то угаре: все время шли люди, звонили телефоны, пришлось много объясняться. Одновременно шла подготовка к похоронам, правда, тут бразды правления взяли в свои руки Шлыков и Веня Скоркин, без их участия был бы полный завал.

Врачи кое-как "слепили" изуродованное выстрелами лицо Рюмина. Прощание с покойным проходило в актовом зале университета. Приехали губернатор и мэр города. Шлыков с короткой речью выступил на кладбище.

Григорий никогда не думал, что ему будет так невыносимо тяжко стоять у гроба Рюмина. Это было поистине ни с чем не сравнимой пыткой. У него дрожали колени, кружилась голова. Казалось, что бывший "командор" все время подмигивает и злорадно морщится. Он точно слышал его ехидный шепот:

"Убийца, убийца! Ты убил меня, ты!..." Григорию перед выносом тела из актового зала стало совсем невмоготу, его шатало и тошнило. Извинившись, он вышел в коридор и оперся рукой на подоконник. Все, кто видел это, считали, что Парамошкин очень тяжело переносит смерть лучшего друга...

После похорон Парамошкин заметался. Понимал, что следователь время попусту тратить не будет. Григорий боялся, что схватят Красавина или наболтают чего охранник с водителем. Как же быть? Что делать?... Он узнал, что охранник сидит в СИЗО – может, специально посадили, чтобы выбить из него признательные показания? А он ведь о многом знает, да и водитель тоже. Парамошкин не находил себе места.

Убрать обоих? Но как? Кто это сделает? Денег-то он не пожалеет. Надо связаться и поговорить с Ястребом...

Организовать встречу мог только Грошев, и Парамошкин ждал его допоздна, но дождался. Вышел из-за угла без всяких шуточек, не до того было. Разговор был короткий: Грошев уже знал, что Рюмина грохнули. Братва не могла понять, кто же это сотворил. А с Ястребом он свяжется завтра же, хотя и сомневается, пахан на "мокруху" не пойдет. Но может, и уломают вместе... Парамошкин сунул Грошеву пачку денег, и тот зашевелил мозгами гораздо быстрее.

– Буду просить, – пообещал, хотя и не очень уверенно.

Кондратьев согласился на встречу с Парамошкиным не сразу, но Грошев упросил. Помогло, что раньше встречались. Договаривались в "джипе" пахана. Охрана прогуливалась неподалеку.

– Так что за проблема? – спросил Кондратьев.

– А разве он не передал? – сказал Парамошкин, кивнув на Грошева.

– Его дело нас свести, а решать мне.

– Если так, то прошу, Виктор... Забыл, как ваше отчество?

– Не надо, давайте без отчества, – поморщился Кондратьев.

– Хорошо-хорошо... – Парамошкин волновался. – Прошу, значит, помочь провернуть одно щекотливое дельце...

– Что за дельце?

– Ну-у, в общем-то, убрать надо кое-кого, – замямлил Парамошкин. Ему было стыдно, боязно, готов был сквозь землю провалиться, но кое-как объяснился. Кондратьев слушал, не перебивая. Грошев в разговор больше не встревал.

– Да это не дельце, а целое дело, вернее даже два, – покачал головой Кондратьев. – И за такие дела можно с ходу туда загреметь. – Ястреб скрестил четыре пальца.

– Заплачу, не пожалею...

– Еще бы, за такое да жалеть... Не-ет, однако, не пойдет, тем более одного, говоришь, уже в СИЗО упрятали! Да и не мой это профиль. Если б даже и хотел помочь, у меня для такого дела исполнителя не найдется. Не тот профиль, понимаете, не тот. Тут нужен ас, господин Парамошкин.

– Так что нет, нет и еще раз нет. Помните, как пословица гласит: и рад бы в рай, да грехи не пускают. – Виктор Кондратьев знал немало пословиц и в разговорах их иногда вворачивал.

– А может, мне... это самое... попробовать? – попытался как-то сгладить напряженную атмосферу Грошев. Но пахан его тут же осадил: – Одна попробовала, да сам знаешь, что из этого вышло.

Нет, никакие уговоры на него не действовали.

"А-а, че-ерт! –выругался про себя Парамошкин. – Стиль у него, видите ли, не тот! Ас нужен!... Но не самому же мне убивать! Нет, уломать надо, уломать, мужик он деловой, лишних вопросов не задает...". И – предложил на выбор большую сумму денег или только что после ремонта магазин.

Пахан на время задумался. Потом опять выставил как щит доводы, что "мокруха" не его стиль и что за это врубят на полную катушку, но сказано это было уже не столь категорично. Поторговавшись, скорее для приличия, Кондратьев пообещал подумать. Ответ передаст через Грошева. Заодно поинтересовался кое-какой информацией о Сагунове и Кузнецове. Но о Сагунове что скажешь? Он в СИЗО и сколько просидит там – неизвестно.

Парамошкин не ошибся, заметив перенастрой Кондратьева. Пахан клюнул не на деньги, денег своих хватало, а вот на магазин после евроремонта и не где-нибудь, а в центре Каменогорска, его потянуло, будто магнитом. Пожалуй, ради такого выгодного дельца можно и "принципами поступиться", и мозгами пошевелить. А они у него, слава Богу, имеются. Тут-то и вспомнил про Федора Кошкина: этот-то все четко провернет. А зацепить его есть за что: в общак от Федора ни рубля, а "карасиков" одного за другим потрошит, есть за ним и "мокряки". Ежели что, на "стрелке" Федору не поздоровится, братва зарвавшихся друганов не жалует.

Перед встречей с Федором Кондратьев долго пытал Грошева. Тот со страху чуть в штаны не наложил и выложил все, что знал про "рыболова" и "карасей". Дальше вникать в дебри промысла Кошкиных Ястреб не стал.

Их встреча состоялась, Кондратьев заявил Федору, что все знает. Нарисовал перспективу: "стрелка" просто так не пройдет, попробуй заведи братанов – растерзают. Намекнул на "мокрые" дела, и Федор заметал икру. На "стрелке" ему не поздоровится: "тупари" и "бездельники" от черной зависти так врубят, башкой своей не думая. Все припомнят, мол, заелся, про нары забыл, "бабки" в общак зажимает.

– А что надо-то?

– Давно бы так, – улыбнулся тот. – Да мелочь, работы всего на неделю, не больше. Заодно и глаза людям на рынке перестанешь мозолить. Тебя должны взять по ерунде. Так же быстро и выпустят. А теперь слушай...

Федор слушал, слушал...

– Но это же "мокруха"! – возмутился он. – Сам меня обвиняешь, а на что толкаешь? Двоих грохнуть...

– Ша, Федя... Сумеешь по-умному – и никакого тебе криминала, понял? По-умному...

Федор намек понял. Но дергался, канючил, что в СИЗО не так просто попасть, а подсесть в камеру к Сагунову тем более. Где столько золота на лапы набрать?

– Все! – рыкнул пахан. – Кончай прибедняться! А если что, Василий поможет, он шустрый, братец-то твой средний. Одного он макнет, а другого ты придавишь. Ты это умеешь...

XXXVIII

В УВД меня ждали, особенно Терехов. Он надеялся, что везучему другу повезет и на этот раз. Выйдя с утреннего поезда на привокзальную площадь, я сел в троллейбус и – прямиком до УВД. Первый, к кому зашел, был Терехов. Увидев меня, он заулыбался.

– По глазам вижу: привез что-то хорошее, так ведь?

– Угадал, – кивнул я. Поставив портфель рядом с сейфом, сел на стул. Включив чайник, Терехов присел рядом.

– Ну, чем порадуешь? Тут тебя, Денис, заждались, генерал и спрашивал и звонил.

– Подожди, дай отдышаться. Лучше завари чайку, да покрепче. Как дома?

– Будет тебе и чай покрепче, и к чаю чего-нибудь сладенького. – Терехов закрыл дверь на защелку. – А дома – что дома? У тебя дома, слава Богу, все нормально. У твоей Наташи как ни спросишь – все хорошо. Говорю жене: вот с кого пример бери: двое детей, мать престарелая, сама на работе вкалывает, и всегда – без проблем. Ты ведь дома почти не бываешь, она от тебя, наверно, уже и отвыкла?

– Ничего, привыкнет, дело поправимое, – рассмеялся я и взял у него чашку с чаем. – Ага, ага, давай, а то в поезде не чай, а... Надеюсь, на заварку не поскупился? О-о, как хорошо! Ой спасибо, друг, ой уважил!...

– Да, вот что еще. Сережка твой мою Маринку на велике катает. Мы с женой испереживались, говорим Маринке – прекрати с ним кататься, а она не слушает. Надо же было Сидорову велик ему купить!

– Ну, тут я не виноват, – пожал я плечами. – Марина не моя дочка... А кто знает, может, когда-нибудь и породнимся. Но это ж еще не скоро!

– Ха, и тут вывернулся, ловко это у тебя получается! Хитрый ты, ну и хитрый, умеешь выкручиваться. Недаром сибирский вор в законе тебе доверился.

– Стоп! Откуда знаешь? – изумился я.

– Во сне приснилось, сны вещие мне в последнее время снятся. – Он сполоснул чашку и отщелкнул задвижку на двери.

– А ведь ты, Алексей, попал в десятку. Ладно, раскрывай пошире уши и закрой рот...

И чем больше Терехов меня слушал, тем радостней светились его глаза.

– Ну и везет же тебе! – воскликнул, не сдержавшись. – Я ведь сказал просто так, – помнишь, перед отъездом говорил, что встретишься с Философом. Ай да Максимов! А Попову-то какая подножка, ну и ну! Ему, значит, Философ не открылся, а тебе доверился. Горжусь тобой, ей-Богу, горжусь! Сибирский вор в законе поверил каменогорскому сыщику, надо же!

– Попову позвоню и извинюсь. Он ведь пока ничего не знает, я даже заезжать к нему не стал: времени было в обрез и полно неясного. А он стал бы упрашивать остаться, сам знаешь. Может, я не прав, как считаешь?

– Думаю, прав. Только надо вначале самим определиться, а потом уж звонить, не обидится. Ну что, пошли?

– Это куда?

– К шефу твоему, Грузнову, пока куда-нибудь не умотал. Сегодня такая напряженка, да сам увидишь. Вовремя приехал, пошли.

– Слушай, а Сидоров где? – спросил я, выходя из кабинета.

– Уехал в район по авиабилету Гвоздева.

– Если теперь все сложится, то многие вопросы отпадут сами собой, в том числе и этот билет. Представляешь – отпадут и весь тяжкий груз с плеч свалится! Боюсь лишний раз об этом даже подумать. Только бы не сорвалось, только бы не спугнуть!

– Не будем гадать, – успокоил меня Терехов.

И – началась круговерть: радостная и обнадеживающая. Я подробно доложил о поездке Грузнову, тот позвонил Епифанцеву. Вскоре заместитель областного прокурора вместе со старшим следователем по особо важным делам Гребенкиным зашли в кабинет. Мне особое внимание, я в это утро как именинник. Вновь вкратце рассказал о результатах командировки: вопросы, ответы, и все пошли к Махинову.

Поднимаясь по лестничному маршу, Грузнов тихо шепнул, что настроение у генерала утром было препаршивое. Губернатор и Сушков его окончательно доканали по расследованию убийства Рюмина. Он был так расстроен, что намеревался подать рапорт на увольнение.

– Сушков только этого и ждет, – заметил я. – Ему чем хуже, тем лучше.

– Теперь, надеюсь, раздумает.

Генерал уже ждал. Расселись за длинным столом.

– Ну, "крестник", выкладывай, с чем приехал. – "Крестниками" Махинов называл тех сотрудников, которых уважал и которым лично посодействовал в продвижении по службе. Меня перевели из Полянска в УВД по инициативе генерала, об этом многие знали, и он по праву считал меня своим "крестником" и в обиду не давал.

– Да скажи кому, ведь не поверят, что такое порой случается, – удивился Махинов, выслушав меня, – выходит, что в далеком Сибирске ты напал на след земляка-убийцы. Красавин, говоришь? Фамилия-то красивая, а дела его – страшные. Вот думаю, как же этот монстр столько людей один порешил? Сам-то не задумывался? – спросил меня.

– Да не раз. Но, во-первых, он спортсмен и отлично владеет приемами каратэ и дзюдо. Прошел пекло Чечни, награжден, в общем, личность далеко не ординарная. Да, совсем забыл, ведь у меня есть его фотографии. Вот он, смотрите. – Я положил на стол несколько фотографий, что взял у тещи и тестя сына генерала Дворкина.

– Здесь он с Василием Дворкиным, которого спас, – пояснил я, – а вот тут на спортивных тренировках. Вполне мог справиться и один.

– Но откуда такая жестокость! – воскликнул Грузнов.

– Это тоже предстоит выяснить. На мой взгляд, тут возможны варианты: или больной, или озлоблен на кавказцев. Довели, значит.

– А вдруг он убийца-профессионал и выполнял чьи-то заказы? – предположил Епифанцев. – Но впрочем, это тоже только версия.

– Что ж, давайте подумаем и посоветуемся, как лучше подступиться к этому Красавину. По делам – зверь, значит, нужна особая осторожность. Какие будут предложения? – спросил Махинов.

– Может, мне взяться за этого зверя? – крякнул Грузнов. – С таким матерым, правда, встречаться еще не приходилось.

– При всем моем к вам уважении, Андрей Нифентьевич, думаю, что Красавина сподручней брать Максимову: долго работал в Полянске, людей, обстановку знает, лучше сориентируется. Тем более, что вам надо быть на эксгумации тела Сагунова. Дело для нас тоже крайне важное. Вы меня с начальником экспертно-криминалистического управления лично информируйте. Как считаешь, Никита Олегович?

– Согласен, Максимов в Полянске как рыба в воде. Тем более на убийцу-земляка сам вышел, ему и карты в руки.

– Кроме того, у нас на сегодня запланировано еще одно серьезное дело. – Генерал, прищурившись, поглядел на Епифанцева с Гребенкиным. Те понятливо кивнули.

"О чем-то секретничают", – подумал я. Хотел спросить Грузнова, но услышал обращение ко мне генерала.

– Давай выкладывай, Максимов, свои предложения. Небось всю дорогу думал?

– Все верно, товарищ генерал, думал-передумал, тем более времени хватало. Считаю, – начал я, – что главное не спугнуть Красавина, а для этого... – И стал излагать свой план оперативных действий по задержанию убийцы. В конце попросил немедленно командировать меня в Полянск.

– Спешишь, Максимов, спешишь. – Генерал улыбнулся. – Признайся, завтракал или нет?

Я смутился, такого вопроса от Максимова не ожидал, да и при чем тут завтракал – не завтракал? Промолчал.

– Ну вот, а говоришь немедленно. Нет, так не пойдет. Первым делом поешь, потом домой позвони, а перед отъездом ко мне зайди и тогда уж...

– Опергруппу лучше направить после звонка от Максимова, – предложил Грузнов. – Вдруг Красавина в Полянске нет и придется искать его в другом месте.

– Пожалуй, так будет разумней, – поддержал Епифанцев. – И вначале надо на месте хорошо разобраться.

– Согласен, – сказал я. – Только попрошу дать машину и напарника.

– Распорядись, Грузнов, – приказал генерал. – И вот что еще: надо установить наблюдение за Федором Кошкиным. Разберитесь повнимательней, где и с кем живет, чем промышляет? Не исключаю, что после повторной экспертизы трупа Сагунова будем его брать.

Я улыбнулся, и генерал это заметил.

– Чем развеселил? Не завтраком ли? Так я и сам по-молодости постоянно о еде забывал.

– Нет, товарищ генерал, не в завтраке дело. Хорошо, что к Сагунову и Кошкину вновь вернулись. Было бы совсем неплохо еще со смертью водителя разобраться и хорошенько потрясти кое-кого из руководства СИЗО.

– Разберемся, – кивнул генерал. – Вот и прокурорские работники того же хотят. Сам смотри в Полянске с Красавиным не подкачай. Все, по местам...

Епифанцев остался у генерала. Спускаясь по лестнице, Грузнов по секрету сказал, что сегодня будет устроена проверка полковнику Негоде. Именно об этом намекал Епифанцеву генерал. Потом спросил:

– Кого в Полянск выделить?

– Хотелось бы Сидорова, но его нет.

– Так он в соседнем с Полянским районе, забирай по пути, а я позвоню.

– Это отлично! – обрадовался я.

Взяв у Терехова портфель, наконец-то зашел в собственный кабинет. Надо было позвонить в Сибирск Попову... Нет, сначала позвоню домой, а потом уже в Сибирск. После спущусь в столовую и перекушу, потом вновь на инструктаж к генералу и... в Полянск.

XXXIX

Ехать в Полянск я решил все-таки вместе с оперативной группой. В группе три человека, кроме того, по пути заберу Валентина Сидорова. Попросил Грузнова, опять же на всякий случай, иметь под рукой еще одну опергруппу: вдруг Красавина в Полянске не окажется. Я не исключал, что убийца на одном месте подолгу не засиживается.

Увидев меня, Сидоров радостно воскликнул:

– Глазам не верю, это каким же ветром?!

– Попутным, из Каменогорска, – ответил я в том же духе. – И нам с тобой предстоит не слишком дальняя дорога – в Полянск. Так что собирайся, да без лишних расспросов, по пути все расскажу.

Я спешил и тратить время на обычный при подобных встречах разговор не хотел. Грузнов, по всей видимости, уже предупредил Дорохова о моем приезде. Встречу назначили на том самом месте, где были убиты туркмены. Операцию по задержанию Красавина я планировал провести без лишнего шума.

Сидоров просто забросал вопросами, чего и следовало ожидать. Хорошо, что до места встречи с Дороховым оставалось не так уж далеко. Машина вскоре свернула на заасфальтированную площадку: там нас поджидала светлая "Волга". За рулем сидел Дорохов, а рядом, в гражданской одежде, Оля Петрина. Она по-прежнему работала в инспекции по делам несовершеннолетних и могла нам помочь.

Встреча была радостной до слез : не виделись-то сколько лет, да сколько зим! Я объяснил цель приезда: не обошлось без охов и ахов.

– А ведь я его девушку знаю, – сказала Оля. И внимание сразу переключилось на нее: откуда, как, почему? И она рассказала об изнасиловании Алены группой парней. Это дело вел следователь прокуратуры, но и ей от отдела милиции пришлось порядком позаниматься. Петрина не раз встречалась с Аленой и слышала, что к той приезжал ее красавец-жених. Впоследствии организатор изнасилования Козлобаев был убит неизвестно кем под Каменогорском, а двое его подельников осуждены.

О Козлобаеве и случае изнасилования вспомнил Дорохов. В самом деле, та смерть была какой-то непонятной: неизвестный позвонил по "02" и сообщил о убитом на кладбище. К Дорохову не раз обращался отец убитого и просил внимательно разобраться в смерти сына. Он, кстати, высказывал предположение, что это мог сделать Красавин, у которого с убитым всегда были плохие отношения, но проверка ничего конкретного не дала.

– Везде этот Красавин светится... – задумчиво протянул Сидоров.

– Что верно, то верно, – согласился я. – Надо как можно быстрей установить, в Полянске он или нет?

– Мне кажется, – предложил Дорохов, – что лучше всего это сделать Оле. Пусть увидит невесту Красавина, учитывая, что раньше они уже не раз встречались. Вроде как пришла поинтересоваться здоровьем. Уж та-то должна знать, здесь жених или нет.

– Верно, – поддержала своего шефа Петрина. – Через Алену можно еще узнать, где живет Красавин. В прошлый раз она жаловалась, что в Полянск он редко приезжает.

– Если с ним переписывается, то и адрес подскажет, – кивнул Сидоров.

– Адрес, кстати, можно узнать и через военкомат, – напомнил Дорохов. – Когда снимаются с воинского учета, новое место жительства указывается.

– Опергруппу надо разместить так, чтобы была под рукой, – попросил я Дорохова, – а еще покормить ребят, которые весь день как на привязи.

– За это не волнуйся, – успокоил меня начальник милиции.

– По всей видимости, мы тут долго не задержимся, – выдал желаемое за действительное Сидоров.

– Это уж как получится, – вздохнул Дорохов. Он не любил предвосхищать события, как и я, проявляя осторожность.

– Значит так, – подвел я итог. – Оля идет к Алене, а мы, – посмотрел на Дорохова, – свяжемся с венкоматом, ну и разведаем обстановку через соседей. Только прошу, осторожно...

– А мне что делать? – недовольно спросил Сидоров.

– Пока отдыхай, – посоветовал я.

...Дорохов вернулся из военкомата и сразу же стал рассказывать.

– Да, Красавин с воинского учета снялся. Полковник Струков помнит встречу с ним. Красавин приезжал в Полянск в связи с изнасилованием его девушки. Струков звонил своему коллеге в район, где Красавин должен стать на учет, однако ответ неутешительный: Красавин там не появлялся. Что за причина – неизвестно. Но военком и обрадовал. Недавно Красавин появился у матери. Сын Струкова вчера встретил его и они долго разговаривали.

Вскоре через надежного осведомителя узнали, что Красавин действительно гостит у матери. Ведет замкнутый образ жизни, отпустил бороду, ходит в темных очках, гуляет только поздно вечером.

– Может, будем брать? – предложил Сидоров. – Раз-два и готово. Чего ждать -то? Пока опять куда-нибудь смоется?

– "Брать", "смоется", – недовольно проворчал я. – Все не так просто: тут дом, Валя, а в нем живет много людей.

– И что? Он стольких уже порешил, а мы будем с ним цацкаться?

Сидоров явно взвинченный, недовольный, торопится побыстрее задержать Красавина.

– Ха, "цацкаться"! Вспомни, как он убивал, это же зверь! Может такого еще натворить... Кому как, а по мне достаточно трупов.

На оперативников накатил вроде как охотничий азарт, только охота на необычного "зверя". Он рядом: живет, ходит по улицам, чем-то занимается – человек-зверь. И тут ошибиться нельзя. За Красавиным пришлось столько погоняться, и не хватало теперь, чтобы под конец получилась осечка: сам себе потом не прощу. Я посмотрел на Дорохова. Мой бывший шеф, не в пример Сидорову, спокоен. Все свои райотдельские дела поручил заместителю.

– Придет Петрина, – сказал Дорохов, – тогда окончательно и определимся.

Я согласно кивнул. Из УВД названивают: куда я подевался, почему не звоню, генерал волнуется.

Но вот пришла и Петрина. Улыбается. Улыбка хорошая, но нам хочется побыстрее узнать о результатах встречи с невестой Красавина. Оле наше нетерпение понятно.

– В общем, сходила удачно, – сказала она, присев на стул. – Алену встретила, когда та возвращалась домой с работы. "Ну как, – говорю, – Аленушка, поправилась"? – "Не совсем, но уже лучше", – поблагодарила она. "А как личная жизнь, кавалер-то не забывает?" – И ответила, что бы вы думали? – у матери гостит кавалер, но завтра собирается уезжать.

– Чего так, – говорю, – приехал и сразу уезжать?

– Голова болит после контузии в Чечне, – пожаловалась Алена. – Собирается поехать в Сибирск к другу, а может, ляжет в больницу.

– Переживает, девчонка-то хорошая. Еще она мне сказала, что раньше Петр на голову не жаловался и о контузии не говорил. А уезжает утром на своей машине. Похвасталась, что у него теперь новенькие светлые "Жигули". Только где машина стоит, узнать так и не удалось. Алена спешила, да и что-то заподозрить могла. Хотя у дома, где живет Красавин, никакой машины я не видела.

– Может, уже уехал, – заметил Сидоров.

– Нет, не мог уехать, у них с Аленой вечером свидание. Сама об этом сказала.

– Надо брать или упустим, – вновь загорячился Сидоров. – Ну чего с ним миндальничать?!

Остальные молчали.

– Значит, где припаркована машина, неизвестно? – уточнил я. Петрина развела руками. Я посмотрел на Дорохова.

– Надо, Олег Николаевич, срочно установить за домом наружное наблюдение. Не знаю, как лучше это сделать, но необходимо узнать, где машина Красавина? Ведь кто-то доверил ему свой гараж. Кто? Давайте попробуем это решить с помощью личного сыска.

– Понимаю-понимаю, – согласно кивнул Дорохов. – Личным сыском, так личным сыском.

– Вот-вот, – улыбнулся я. Вспомнил, как Дорохов говорил мне, что личный сыск – это когда надо много ножками потопать и без горячности посоображать головой. Я предложил понаблюдать также и за Аленой. Где встретится с Красавиным? Не зайдет ли тот после встречи посмотреть машину в гараж? Я был уверен, что Дорохов установит место парковки "Жигулей" Красавина. А если так, то и брать его придется именно там.

– Олю отпустим домой или как? – спросил Дорохов.

– Нет-нет! – замахала она руками. – Никуда не пойду. Кто Алену кроме меня знает? А-а... вдруг, да куда на машине поедут?

– Вопрос снимаю, – улыбнулся Дорохов и тут же позвонил:

– Алло, это я. Да-да, приехал вдвоем с товарищем. У тебя все в норме? Хорошо. Проголодались, конечно. Жди, скоро придем. – Положив трубку, Дорохов передал мне привет от жены и пригласил на ужин. – Возражений нет?

– Какие могут быть возражения, если в животе пусто, – признался Сидоров.

– Поужинать было бы совсем даже неплохо, – согласился и я. – Только в темпе. – Почувствовал, насколько проголодался, но вначале попросил Дорохова связать меня с УВД.

XL

Для меня это был одновременно и завтрак, и обед, и ужин. Жена Дорохова постаралась: угощение простое, крестьянское, но сытное, а главное – вволю. Больше всех был доволен Сидоров. Валентин по характеру эмоционален, у него все на виду: и радость, и возмущение , и переживания. В данном случае Сидоров востогался наваристым борщом и жареной кортошкой с мясом. На третье попили молока.

Семью Дорохова я знаю давно, так как долго работал с ним вместе. Раньше его супруга прибаливала, но теперь, слава Богу, поправилась. А ведь было время, когда Дорохов и кухарил, и корову-кормилицу сам доил. Управляться с тремя сыновьями при больной-то жене было нелегко. Теперь дети подросли: старший женился и сам уже отцом стал; учатся средний и младший. Отец в сыновьях уверен – не подведут. Когда поели, Дорохов глянул на часы и ахнул:

– Вот так "в темпе"! Пора, братцы, пора в отдел, там, наверно, уведевское начальство замучило звонками. – Добавил, что генерал потребовал информировать его как можно чаще.

Поблагодарив хозяйку, мы вышли во двор. Я огляделся. Конец сентября. Уже догорал, растворяясь в небе, закат. Небо чистое, с проступившей кое-где звездной россыпью. Ожидаются небольшие заморозки. Воздух ядреный – не надышишься. Рядом монотонное стрекотание сверчка, пристроившегося где-то под крышей спуска в подвал. "Сверчок – это хорошо", – подумал. Прикрыв глаза, вспомнил, как когда-то мать говорила, что сверчок – к добру. Дай-то, Бог.Уже по дороге в отдел подумал, как в постоянных разъездах не хватает вот такого "дороховского" семейного очага. Потянуло домой: к матери, жене, детям. Совсем мало бываю с ними, ребята без отца растут, разве это нормально?

Но ностальгию по семье и семейному уюту тут же сменила реальная действительность: где и как лучше брать особо опасного преступника? Так мучительно долго шли по его следу и вот он настал, завершающий момент. Только вышли из машины, подбежал дежурный по отделу милиции.

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу майору?

– Обращайтесь, – кивнул Дорохов.

– Товарищ майор, вас срочно просили позвонить генералу, потом Терехову и еще в областную прокуратуру Ефифанцеву.

– Может, Епифанцеву?

– Так точно, Епифанцеву, извините – малость перепутал.

– Хорошо, идите.

– Ишь ты, будто прорвало, – недовольно проворчал Дорохов. – Поесть не дадут. Иные начальники больше мешают, чем помогают. Согласен?

– О Махинове я бы так не сказал, да и о Терехове тоже.

– Да я не о них, а вообще. Ладно, поднимайтесь наверх, мне надо тут кое-что уточнить.

– А поспать-то навряд ли придется, – сладко зевнув, сказал Валентин, как только вошли в кабинет Дорохова. – Мне бы чем-нибудь заняться... Может, с Олей подежурить? Хороша дивчина! Да?

– Это надо у нее спросить, только учти: она девушка порядочная.

– Да я не о том! – обиделся Валентин.

– О том, не о том, а предупредить обязан, – сказал я, набирая номер телефона Епифанцева. Дозвонился сразу. Оказалось, что Никита Олегович звонил, чтобы поддержать наш боевой дух. – Спасибо, спасибо, поблагодарил я. Потом позвонил Терехову. Алексей больше говорил намеками, о чем-то якобы весьма существенном, но это, мол, не телефонный разговор. Я понял, что вопрос скорее всего касался полковника Негоды и "сизовских" дельцов. Спросил, как прошла эксгумация трупа охранника Рюмина и о результатах проведения повторной судмедэкспертизы. Однако результаты не были пока готовы.

Затем доложил генералу Махинову, проинформировал, что операцию по задержанию Красавина проведем скорее всего утром, выслушал последние наставления.

Вошел Дорохов, глаза веселые, видно, что-то наклевывается. Но молчит. Я рассказал ему о звонках в УВД и что генерал волнуется. Но начальник милиции был настроен критически: надо работать, а не звонками заниматься.

Постучав, в кабинет пошла Петрина. Щеки раскраснелись, улыбается. "А Олька и в самом деле хороша! – подумал я. – Только вот своего "принца" никак не найдет". Она стала рассказывать, что Красавин только что встретил Алену и они вместе ушли к нему домой.

– Сядь, чего стоишь-то, – предложил Дорохов. Ольга присела на стул, в глазах вопросы.

– Самой-то с дежурства зачем было уходить? – пожурил Дорохов.

– Там Алексеева осталась, дознаватель.

– Ну тогда претензии снимаются. У тебя какой-то вопрос?

– Да я вот подумала, что, может, где-то поблизости машину на всякий случай поставить? Вдруг неожиданно уедут?

– Нет, не думаю. Ночью, нет, не уедет, – уверенно заявил Дорохов.

– Оля, ты не против подежурить с моим напарником? – спросил я.

– Не доверяете?! – обиделась Петрина.

– Вполне доверяем. Только негоже всю ночь вам с Алексеевой караулить убийцу. Покажи Валентину квартиру Красавина и его невесты, пусть на самого издали посмотрит, а дальше он знает, что делать. Идет?

– Да, все понятно.

– Ну вот и отлично.

Сидоров и Петрина вскоре ушли. Проводив их, я спросил Дорохова:

– Откуда такая уверенность, что Красавин уедет утром? Он что, сам тебе об этом сказал?

– А ты не догадываешься? – хитро прищурил глаза начальник милиции. – Ну-ка пошурупь, пошурупь мозгами!

– Никак личный сыск сработал?

– Вот-вот, угадал! – Дорохов довольно засмеялся.

– И где же стоит, если не секрет, его "жигуль"?

– А в одном из боксов районной администрации. – Пройдясь по кабинету, Дорохов хмыкнул: – Я еще днем подумал, что у Красавина связей тут нет никаких. Машина, когда проверили, у дома тоже не стояла. Но ведь его мамаша долго работала уборщицей в райисполкоме. Нынешнее начальство мало по составу изменилось, а она их всех знает, вот, думаю, и попросила, тем более, что сынок в Чечне себя геройски проявил. Короче, скоро ключ от бокса принесут. Готовь свою опергруппу. Но, – поднял Дорохов руку, – это после того, как сами на месте все проверим.

– Так это же здорово! Как раз что надо. Теперь Красавин мимо нас, вернее мимо гаража, никак не пройдет. – Я был доволен, еще бы.

Посоветовались по наружному наблюдению за домом Красавина и пришли к мнению, что снимать его пока не стоит, мало ли как все может измениться. Вдруг да решит ехать ночью? Нет, лучше уж не рисковать и все, что задействовано, держать в полной боевой готовности.