Текст книги "Убийца среди нас (СИ)"

Автор книги: Анатолий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 38 страниц)

– Все? – спросил Скоркин, выслушав.

– Да, больше пока ничего. – Извинился, что вопросы не связаны непосредственно с работой.

Скоркин долго молчал, потом нажал на кнопку вызова. Услышав голос Сушкова, сказал:

– Разберись, и побыстрей, заслуживают ли работы с большим объемом майор внутренней службы Негода с колонии и тоже майор, но милиции, Соломкин с БХСС. Доложи свое мнение. – Потом попросил секретаря связать его с начальником УВД Махиновым, а перед уходом Шлыкова губернатор сказал:

– Постараюсь все, что просите, сделать.

На том и расстались.

XXV

Ирина получила телеграмму от заболевшей тетки, в которой та просила ее приехать. Тетка Ирине всегда помогала, не поехать нельзя. Кроме того, она одинока, в случае смерти вполне возможно солидное наследство, это Ирина тоже учитывала. Раздумывать не стала. Предупредив Рюмина, она вечером выехала к родственнице поездом.

Отъезд жены был для Григория как нельзя кстати. Надя лежит в роддоме и со дня на день должна родить. Кого? Сына или дочку? Состояние Григория, как всегда, подвешенное. Ох уж эта раздвоенность и неуверенность в себе! Ну почему у него всегда так? Что за дурацкий характер? Однако всем своим нутром он чувствует, ощущает, что неумолимо приближается именно тот миг в его жизни, когда все кардинально изменится. Но как? С кем же он все-таки останется: с Ириной или с Надей? Никогда не думал, что с Ириной наступит разлад, ведь как поначалу было хорошо. И все из-за Рюмина – благодетель нашелся! Неопределенность волновала и выбивала из рабочей колеи. Хоть бы одним глазком заглянуть чуть вперед и узнать, что же его ожидает.

Вечером следующего дня позвонила Ирина. Сказала, что состояние тетки критическое и она на несколько дней задержится. Просила известить Рюмина. Григорий подумал, что могла бы и сама это сделать, но утром заехал в офис и просьбу жены выполнил. Искоса поглядывая на Григория, Рюмин преподнес ему еще одну новость: Надя родила мальчика. Спросил, вместе поедут поздравлять или порознь, а сам глядит с хитроватой улыбочкой, будто сказать хочет: мол, у тебя, папаша, сынок родился.

Григорий от совместной поездки отказался. Сказал, что поздравит сам, но чуть позже. Рюмин пожал плечами: сам так сам. А в душе Парамошкина клубок противоречивых чувств, сплошная сумятица, и радость, и тревога. Радость, что родился сын, которого так ждал и не дождался отец. Переживаний тоже хоть отбавляй. Характерец-то оказался трусливый. Ребенка сотворил, а теперь боится. Боится, что узнают Ирина и Рюмин, боится, что люди не так подумают. Скорей бы переболеть этой трусостью, самоутвердиться и остепениться. В принципе ничего страшного не произошло, таких случаев сколько угодно. И вообще, ему наплевать, кто и что о нем подумает. Ближе к вечеру поедет в роддом и поздравит Надюшу. Кем представиться? Ничего, как-нибудь представится. Мужем, к примеру.

Интересно, а как поступил бы в этой ситуации Рюмин? Ему-то проще – не он отец ребенка. С букетом цветов, конечно, явится и что-нибудь из деликатесов прихватит для Нади. Да еще подарочек главврачу. Ладно, и он, Григорий, не хуже, скупердяйничать не станет, не нищий в конце концов. А еще – преподнесет Наде что-то на память. Надо подумать, что. И это будет подарок от настоящего мужчины. Ее слова. Да, все сомнения прочь. Сын родился! В душе должно быть только ликование. А с Ириной разберется, хватит играть. Быстрей, быстрей к своей Надюше и сынишке-крохотулечке!...

Роддомовские препоны преодолеть оказалось не так уж и сложно. Рожениц мало, все наперечет. Преподнес сестричке, что высунула голову из окошка, коробку конфет и оказался у заместителя главного врача – главврач была в отпуске. Несколько комплиментов с презентом молодой особе, и его, облаченного в белый халат, сопроводили в палату. Условия у Нади идеальные, лежит одна – Рюмин постарался. Наконец остались вдвоем. Поначалу растерялся, даже про цветы и пакет с едой забыл. Надя бледна, но глаза светятся радостно. "Милая, милая, милая!..." – пела душа Григория. Нагнувшись, поцеловал ее, потом поставил в вазу цветы. Там уже стоял шикарный букет роз. Присел рядышком.

– Ну как, Надюш?

– Самое страшное уже позади...

– Я так рад, так рад! Какой он, скажи?

– О-о, богатырь, весь в тебя. – Теплая, радостная волна колыхнула Григория снизу доверху.

– Как назовем?

– Ей-Богу не думала, но можно и Ваней, в память о твоем отце. Если, конечно, не возражаешь?

– Да ты что! Спасибо тебе, родная, спасибо, мать так обрадуется...

– Ты ей скажешь?

– Она уже знает. Слушай, Надюш, а поглядеть можно на сыночка? – Внутри Григория все пело, страхи исчезли или затаились где-то далеко-далеко.

– Сейчас поднесут к окошку. – Надя улыбнулась. – Ближе нельзя. А вон, кажется, и сестричка идет. Посмотри.

Григорий подошел на цыпочках, осторожно и стал смотреть на своего первенца. Немножко разочаровался: такой малюсенький, красненький. Глазки закрыты, спит. Этот человечек – сын его, плоть и кровь его... И вновь – волна радости. Подумал, теперь у него тоже есть сынишка, сынуленька. Подойдя к Наде, благодарно поцеловал ее.

– Ну как? – спросила она.

– Настоящий мужчина, – ответил Григорий ее же словами. Загнул, конечно, малость, но ей приятно, глаза так и искрятся счастьем.

– Знаешь, Надюш, я тут тебе одну вещичку принес, сейчас покажу. Только закрой на минутку глаза. – Надя покорно выполнила его просьбу. – Смотри, – Григорий подал ей коробочку, а в ней – перстень с бриллиантами.

Ахнув, Надя взяла перстень и мило заулыбалась. Видно, что подарок пришелся по душе.

– Какой красивый! Спасибо, спасибо, любимый! – Тут же примерила: как раз. – Дай поцелую. – Поцеловав, прошептала: – Ты даже не знаешь, как меня этим обрадовал. Спасибо, Гришенька!

Вошла сестра: пора. Григорий засуетился. Сказал, что принес сыр, йогурт, яблоки. На рынке спрашивал у женщин, что можно взять, а чего нельзя.

Надя довольна. Говорит, что Рюмин накупил все подряд, чего надо и не надо, а у него все, что положено.

Осталось узнать, когда забирать из роддома. Сказал, что Ирина у больной тетки, та плоха, но если жена вернется, то приедут забирать вместе, а если нет, то он один.

– Лучше бы один, – вздохнула Надя. – у меня к тебе будет разговор.

– Серьезный или так себе?

– Вообще-то, серьезный.

– Ну вот и расстроила, а так было хорошо.

– Не волнуйся, ничего сверхстрашного, но поговорить надо.

– Ты же знаешь, Надюш, я спать теперь не буду. Намекни хоть, о чем?

– О работе нашей, о работе. Все, больше ни слова, и не пытай, а то мне плохо будет. Повторяю: речь не о наших с тобой отношениях, а о работе. Понимаешь?

– Понимаю-понимаю...

– Поверь, если б я тебя не любила, то и никакого разговора не было бы. Но я тебя, Гришенька, очень люблю. Очень!... – На глазах Нади появились слезы. – Иди, – прошептала она.

XXVI

Посещение Нади не только воодушевило Парамошкина, но и расстроило. Надо ли говорить о том, что все дни, оставшиеся до ее выписки из роддома, прошли в постоянных болезненных предположениях. Что же она скажет? Что преподнесет? Уж лучше бы не предупреждала и не расстраивала. Хорошо, что работы невпроворот, хоть как-то отвлекает. Ирина, в связи со смертью тетки, задержалась для оформления разных дел, и ему пришлось «пахать» за двоих. И все равно не находил себе места.

А оснований для волнений предостаточно. Фирма "Надежда" процветала, но он-то знал основу ее процветания! Надя в разговорах не раз говорила, сколько утаивается при отчетности торговых точек и работающих в них людей, как "химичат" они с процессом оплаты труда сотрудников. За что ни возьмись налоговая служба, немедленно всплывут темные дела и махинации. Только опираясь на сына губернатора и мэра города, фирма "Надежда" этой участи пока миновала.

Но ведь рано или поздно за все отвечать придется! Парамошкин поражался спокойствию и уверенности Рюмина. Казалось, что того это нисколько не волнует. Вот у кого характер! Но о чем же все-таки пойдет разговор с Надей?..

Время, когда Парамошкин считал за благо проехать на своем стареньком "жигуленке", когда удавалось подработать лишнюю копейку, чтобы элементарно прокормиться, это время кануло в прошлое. Кроме "ауди" купили с Ириной "джип" фирмы "Мицубиси Паджеро", четырех– и однокомнатную квартиры. В четырехкомнатной, в центре Каменогорска, живут они, а однокомнатную купили бабушке Фросе, хотя живет она с ними. Ее участок переоформили на себя и начали возводить там коттедж. Денег у Григория с Ириной хватает, кроме того, на всякий случай, запасаются валютой. Рюмин же от Парамошкина постепенно отдалялся. Почему? Скорее всего, из-за Ирины. Вот ее он к себе приблизил, шага без нее не ступит. Да и она стала с мужем замкнутой, высокомерной. Теперь о Рюмине плохих слов, как раньше, не говорит. А ведь какая была любовь! Каких только не сказано друг другу нежных слов! Обострять же отношения с женой, опять-таки в силу своего двойственного характера и солидного положения, Григорий не хотел, все откладывал на потом. Но, кажется, спокойной жизни приходит конец. Каким он будет? О чем же пойдет разговор с Надей? Проблемы, проблемы...

XXVII

Вначале в квартиру Нади вошел Григорий с сыном на руках, потом сама хозяйка. Григорий положил малыша в кроватку, помог Наде раздеться, снял с себя плащ и туфли, затем приоткрыл форточку, чтобы проветрить комнату, включил в розетку чайник. Надя села на диван и молча наблюдала за ним.

– Тебе чай или кофе? – спросил Григорий. Он деловит, старается показать, что абсолютно спокоен.

– Чай и без сахара.

Подал чай и снова осторожно взял на руки спящего сынишку. Кажется, совсем недавно думал-гадал, будет или нет у него когда-нибудь ребенок?.. Вот он, спокойно посапывает и ни о чем не волнуется. Смешно, как это такой малышок может волноваться? Он словно пушинка, и так хочется говорить ему что-то ласковое, нежное, доброе-доброе. Григорий ходил по квартире и негромко нашептывал:

– Ах ты, мужичок мой ненаглядненький, роднюсенький, дорогусенький! Крохотуленька ты моя, красотуленька, пахученький, медовенький... Слышь, Надюш, а от него будто парным молочком пахнет! – Наклонившись к личику ребенка, Григорий шумно втянул в себя воздух.

– Не разбуди, Гриша, положи в кроватку. – Надя умиляется нежности Григория к сыну, на губах усталая улыбка. Не ожидала, что он может быть таким ласковым. Но предстоит нелегкий разговор. Он его безусловно ждет, хотя и старается показать, что спокоен. Положив малыша в кроватку, Парамошкин сел рядом с Надей и обнял ее.

– Ты меня, Надюша, так осчастливила, так осчастливила, что хочется от радости петь, кричать, смеяться. Только сейчас до меня доходит, почему отец и мама так хотели иметь внука. Но я-то, я-то как рад!

– Правда?

– Разве не видно? Знаешь, я уверен, что ты будешь самой счастливой мамой. Ты такая спокойная и добрая. Сын тоже будет таким, ведь он от матери впитывает в себя все эти качества – лучшей из лучших мам!

– А ты будешь самым примерным папашей. Ладно, не смущай, а то в краску вгоняешь.

Радовались, умилялись, мечтали и ни о чем другом в этот тихий, вносящий в их жизнь новое, ранее неизведанное, день обоим думать не хотелось. Григорий намеренно оттягивал предстоящий разговор, считая, что ничего хорошего он не сулит. Почему-то вспомнил, как отец и мать заставляли его делать уроки, а он под любым предлогом увиливал. Хотя при чем тут уроки, да и детство давно прошло... Мельком, чтобы Надя не заметила, глянул на часы.

– А помнишь, как мы с тобой впервые увиделись? –тихо спросила она.

– Еще бы не помнить! И день, и час помню. Не забуду наш первый поцелуй. Ты меня тогда просто очаровала. А почему спрашиваешь? Ах, да, у нас же сегодня необычный день! Нас теперь трое!

– Все верно: и первый поцелуй, и сын растет, – вздохнула Надя. – Только я о другом...

– Что-то не понимаю, Надюш. – Григорий встал с дивана и подошел к детской кроватке. Сынишка по-прежнему спокойно спал. Ему-то что до их проблем и забот.

– Тогда, – задумчиво продолжила Надя, – Рюмин привел меня к вам с целью отбить тебя у Ирины.

– Как это –отбить?!

– Не перебивай, а дослушай. Да, закрутить тебе голову, разлучить или поссорить вас с Ириной – такая была мне поставлена задача. – Сказав, подумала: "Взорвется? Поднимется и уйдет? Или поймет, поверит?.."

– Говори, говори. "Вот оно, начинается..." – похолодел Григорий. Счастье, радость, нежные слова, только что волновавшие его, стали меркнуть, тускнеть. На их место наплывала волна подозрительности, неуверенности в себе и в Наде.

Ну чего тянет, нельзя ли покороче и поясней? "Отбить или поссорить с Ириной?..." Да он с ней уже давно в ссоре, чего тут голову ломать! Сам влюбился с первого вечера и, кажется, основательно. А Ирина – это было всего лишь увлечение. Тут же все по-другому, тут любовь и сын... Да-да, именно такая нужна ему жена. Решил облегчить неприятный для обоих разговор, сказал, что не было бы счастья, да несчастье помогло. Ведь и так в жизни бывает. Они же любят друг друга? Полюбили назло Рюмину. Спросил, а знает ли Рюмин, кто отец сына?

– Знает, – кивнула Надя. – Я тебе просто не говорила, но ты же знаешь, что он за человек. Прости, Гриша... А тебя он ненавидит. За то, что Ирину увел. Сам мне об этом сказал.

– Да как уведешь, если сама не пойдет? Абсурд какой-то!

– Он этого не понимает, но своего добиваться умеет. Сейчас же такое творится, что просто в голове не укладывается.

– Ты о чем?

– Смотри, что получается. Деньгами фирмы Игорь пользуется, как ему заблагорассудится. Его зарплату ни с кем из нас не сравнить. Деньги на покупку квартир под магазины, на проведение евроремонтных работ берет, сколько захочет. Накладные и другие бумаги оформляются по максимуму, платят же по минимуму, а всю разницу он кладет в карман. Сравни как-нибудь, во что обходились ремонты магазинов тебе и ему. Теперь вот завел прямо-таки царскую охрану.

– Я спрашивал. Говорит, что ребята просто стажируются, он их проверяет.

– Ничего себе "стажируются"! Он им платит больше, чем завмагам. Кстати, и этих смазливеньких девиц подбирает под себя. Именно так, "под себя" – в прямом и переносном стысле. А комплектует Ирина.

– Да, как-то она сказала, что Игорек попросил на завмагов отбирать таких же красивых женщин, как она.

– Все верно. Только ни одну, пока с ней не переспит, Рюмин на должность не назначит. Метода одна и та же: застолье, подарок, постель. Подарки не ахти какие, хотя для простых смертных – ого-го! А вот Ирине дарит бриллиантики с большими нулями. Он и ее к себе тянет.

Парамошкин нахмурился:

– С ней у него ничего не выйдет. Ирина терпеть его не может, сама не раз говорила.

– Может и так, – согласилась Надя. – Жизнь покажет. Но на ветер мой родственничек деньги просто так не выбрасывает.

Григорий вздохнул:

– Да-а, ну и задала ты мне задачку... Не знаю даже, с чего начинать. Неужели все так? Ты же главный финансист-экономист! Все вершится на твоих глазах. Скажи, пусть уймется. Ведь рано или поздно отвечать придется. Скажи как родственница и соучредитель фирмы.

– Говорила, и не раз. Слушать не хочет. Ясно, что играет на наших с тобой чувствах, для того и кашу заварил. Да не подрассчитал – мы полюбили друг друга. Он-то как думал: я стану молчать и на все его аферы закрывать глаза, Ирину со временем купит, а тебе с ним воевать из-за меня и ребенка резона нет. Все наперед просчитал.

– Так что же делать? Может, мне с ним поговорить или припугнуть?

– Поможет ли? Не для того он набрал такую охрану. Они сделают все,что Игорь прикажет. Сейчас и на мое место подбирает человека. Повод есть – декретный отпуск. Но это еще я буду решать, уходить мне или не уходить в декрет.

– Ну и "командор", ну и Игорек! Все продумал, всех обвил своей паутиной. Но как бы сам шишек себе не набил!...

– Ты это о чем?

– Просто так, всякое может быть, – уклонился от ответа Григорий. Вспомнил уехавшего в Сибирск Красавина. Как бы тот сейчас ему пригодился. Надо заехать к его сестре...

Надя пошла на кухню. Надев фартук, стала готовить салат. Григорий помогал.

– Не знаю, что имеешь в виду, – сказала она, – но о наших истинных чувствах друг к другу Рюмин не должен знать. – Помолчав, добавила: – Давай создадим видимость, что поссорились и не выносим друг друга. Рюмин самоуверен и самонадеян – станет думать, что добился своего. Может, от меня на время отстанет и не будет подбирать замену.

– Ты просто умница. Пускай торжествует, а там видно будет. Боюсь, правда, что у меня "ссора" плохо получится. Но ты свои губки надувай и – на меня ноль внимания. Помнишь, когда Соломкин на меня наезжал, – ох и строга была: уж думал – с ума сойду или умру.

– Тогда было, за что дуться. Ладно, сыграю, сыграю, как роль в кино.

В кроватке запищал малыш. Надя быстро скинула фартук и стала мыть руки: пора кормить сына.

XXVIII

Рюмин не узнавал Парамошкина – тот стал таким исполнительным и прилежным. Раньше проявлял недовольство, чуть что – спорил, обижался, а теперь – никаких проблем. Все схватывает с полуслова, выполняет точно и в срок. Рюмин вообще-то догадывался, откуда ветер подул: пацан как-никак растет, а Ирина ничего пока не знает, вот Гришенька и старается. Рюмин удовлетворенно потирал руки: все идет как замыслил – Парамошкин сломлен, Надежда его видеть не хочет и тоже будет молчать. А Ирину он обработает.

У Григория с Надей "игра" шла полным ходом. Надя старалась, да так, что Григорий порой недоумевал, а вдруг и в самом деле разлюбила. Даже Ирина в их отношениях не могла разобраться: Надя ей вскользь пожаловалась, что муженек плохо работает. А может, и догадывалась, да молчала. Тетку похоронила, через полгода наследство должно перейти к ней. Отношения с Григорием у них прохладные, бывали и стычки – из-за дорогих подарков, что дарил Ирине Рюмин, из-за интимных моментов. К Наде-то Григорию теперь не разбежаться. Он, конечно, терпел и ждал этих встреч, но жена-то под боком, правда, абсолютно к нему равнодушная. О тех любовных утехах, что когда-то между ними были, приходилось только вспоминать.

Недавно решил с ней "побаловаться", так столько высказала претензий: почему так грубо и без ласки, уколола за бездушие, спешку, в общем, всякого наговорила. Григорий плюнул и дал себе зарок: теперь сама будет приставать – не поддастся. Подумаешь – строит из себя! Потом опять поссорились. Вроде бы и началось как всегда с мелочей, но под конец разругались. Ирина фыркнула, оделась и ушла жить в однокомнатную квартиру бабушки Фроси.

А Рюмина Григорий просто возненавидел. Он его и раньше-то не жаловал, а теперь – особенно. Деньгами фирмы распоряжается как собственными, других соучредителей ни в грош не ставит. А еще... и еще...

То, о чем договорились с Надей, Григорий не считал выходом из положения. Ну оставит ее Рюмин в прежней должности, возможно, меньше станет хапать, а дальше-то что? Нет, нужен другой выход. Какой? Лучший вариант – убрать Рюмина и делу конец. Вот тогда заживем спокойно, без колпака. Но как убрать?... Куда же Красавин подевался? Надо разыскать сестру. Черт, отругал себя: столько раз собирался съездить к ней, и все никак!

А Ирина ушла – это даже к лучшему. Что если пригласить Рюмина на рыбалку, подпоить и узнать о его планах? Поехать вдвоем, без охраны, да там его и... Скажет, что Игорь срочно собрался и куда-то уехал.

Да, если б Рюмин знал, какие бури бушуют в душе его заместителя, если б только предположил, какие проклятия сыплются на его голову, то наверное, с ума сошел бы. Хотя внешне все было мирно и спокойно: Парамошкин – паинька и глаза его излучают преданность.

Утром Григорий зашел к Рюмину. Тот был в настроении, спросил:

– Чего такой кислый? Ах да, небось, как обычно, с Ириной поцапались? Терпи, брат, бывает.

Парамошкин кивнул. Подумал, что момент пригласить на рыбалку самый подходящий.

– Слушай, Игорь, – сказал грустно,– а не махнуть ли нам рыбку половить? Завтра выходной, разрядиться хочется.

– Ты же знаешь, я не рыбак, я охотник, а это не одно и то же. Послушай, вчера заходит ко мне один мудила и говорит, что если идти на охоту, то с бабой любовью нельзя заниматься. Это он мне, будто без него не знаю! Да я ему могу целую лекцию прочитать. Хоть ты и не охотник, но тоже имей в виду: перед охотой с бабой – ни-ни. – Глаза у Рюмина загорелись – завелся. И – понес. Про то, что лось или кабан "бабника" обязательно учуят. Что у его друга была умнейшая собака, которая перед охотой всех обнюхивала и определяла, кто занимался любовью, а кто нет. Тех, кто занимался, обычно ставили в загон, а не в "номер". И если у кого поджилки трясутся, на охоту лучше не ходить, их из команды исключают, пьянчуг – тоже. Один горе-охотник, спасаясь от лося, забрался на небольшое дерево, так лось гнул дерево и бил по нему ногой. Другой, когда на него рванул разъяренный секач, тоже влез на дерево да так вцепился в ствол руками, что когда секача подстрелили, он, бедолага, долго не мог пальцы разжать.

Сам Рюмин больше любит охотиться на пернатую дичь. Он даже уток для приманки разводит. Выпускает, к примеру, селезня, тот "кря-кря", и что тут начиналось! А прилетевшего селезня лучше убить в первую очередь, чтобы не мешал и не гонял уток. Чем меньше селезней, тем удачней охота.

– Тебе и только по секрету. – Рюмин подался вперед и прижал палец к губам. – Сегодня у меня как раз приватная встреча с женщиной. Соображаешь? Выходит, на охоту завтра мне никак нельзя, но... – Рюмин сделал многозначительную паузу, – на рыбалку – можно! – Хотя, если честно, то без всякого интереса. – Он даже поморщился. Парамошкин улыбнулся:

– Ты, Игорь, меня обрадовал. Посидим на бережке, снимем стресс, только знаешь, давай без свидетелей. – Он имел в виду рюминскую охрану, что следовала за шефом как хвост.

– Согласен, – кивнул Рюмин, подумав. –За тобой выпивон с закусоном, за мной тачка. Идет?

– Так точно! – по-военному отчеканил Парамошкин. Его тачка – это даже лучше. Такой случай подворачивается, что только не трусь и действуй. Но сможет ли?... Договорились поехать на большой пруд в Полянском районе. Парамошкин там раньше бывал не раз.

– Часа в три заеду, не поздно?

– Лучше в два.

– Снасти есть?

– Удочки, а подкормку с насадкой достану.

Рюмин хмыкнул, покачал головой, но ничего не сказал. Парамошкина пока все устраивало: едут вдвоем, место не людное, пруд утопает в посадках. Рюмин явно настроен "снять стресс", это по нему видно. А пьяный "командор" бывает болтлив. Наговорит то, чего у трезвого клещами с языка не вытащить. Если даже задумка и сорвется, то узнает о его планах. Тоже неплохо.

Рюмин приехал на "джипе". Парамошкин, как только увидел его с двумя охранниками, понял, что "дело" сорвалось, но вида не подал. Охранника по кличке Сильный сам ему подбирал, а второго несколько раз видел, но не общался. Знал, что зовут Ромкой и он тоже из спортсменов. В отличие от молчаливого Сильного, Ромка словоохотлив. За рулем "джипа" был как раз он, а Рюмин с Сильным сидели на заднем сидении. Выехали в сторону Полянска. При погрузке Парамошкин заметил мешки со снастями, ящики с пивом и едой, куртки, сапоги. Подготовились основательно.

– Погодка-то дрянь, – заметил Рюмин. – Смотри, какой разыгрался ветрище. – Он сидел в джинсовом костюме, фуражка надвинута на лоб, взгляд мрачный.

– К вечеру поутихнет, – успокоил Парамошкин. – Ветер западный, а это уже хорошо, да и давление устойчивое.

– Ты, я вижу, в рыбацком деле петришь?

– Отец когда-то приучал, но я оказался не очень прилежным учеником.

– Да-а, царствие ему небесное... – Почти до самого пруда Рюмин не проронил больше ни слова. А Ромка сыпал случай за случаем из своей рыбацкой практики. То как однажды выудил водяную черепаху и не знал, что с ней делать. То как в День рыбака поймал пару здоровенных лещей. Прошел дождь, берег обрывистый, он стоял у самой воды и на подтянутых лещей бросался плашмя. А однажды двумя крючками подцепил за голову и хвост огромного сазана. С полчаса подтягивал его к лодке, увидел лишь широченный хвост, но сазана так и не вытащил. Сам себя проклинал, что не взял подсак. Слушать Ромку было интересно. А Рюмин лишь один раз вспомнил, как в конце марта, при подледном лове, вытащил несколько крупных окуней. И глубина-то в пруду была небольшая, но окуни – чуть ли не по килограмму.

Пруд, куда приехали, был огромен, со многими рукавами-ответвлениями. Начиная от плотины, он надежно прикрывался разросшимися, непролазными лесопосадками. Рыбалки с удочками не получалось – пруд порос травой и сплошь подернулся густой тиной. Можно бы и расчистить местечко, но начало темнеть. Рюмин дал охранникам указание, где поставить машину и палатки. Водная гладь пруда была пуста, лишь с левой стороны, за мыском, кто-то одиноко ловил с резиновой лодки.

– Ты прав, – сказал Рюмин. – Погода наладилась, так что в сети и на закидушки можно неплохо поймать. Сазан и карп тут, надеюсь, водятся?

– Еще какие! Сазанов вылавливали до пуда весом.

– Тогда не будем мешать Ромке, он специалист по сетям и закидушкам. А мы, пока не стемнело, пройдемся вон к той полянке и отметим прибытие. На меня, как говорят рыбаки, жор напал. Ты не против? Тогда тащи сумки. – Парамошкин взял из машины свою сумку и вслед за Рюминым пошел к полянке.

Охранники успели поставить палатки, забросить закидушки и сети. Они ужинали отдельно, и Рюмин предупредил их, чтобы ни в одном глазу. Сгущались сумерки. Рюмин раздражительный и молчаливый. В чем же дело? Пил в меру и не пьянел. Разговора не получалось. Что-то мешало взаимной искренности.

– Гомка! – крикнул Рюмин картаво. – Вгуби, что ли, музыку! – Роман подошел к "джипу" и включил магнитофон. Отставив в сторону фонарь, Рюмин вытянулся на брезенте и смотрел на небо. Оно в рваных облаках, а в промежутках меж облаков мерцают звезды. Со стороны охранников вдруг послышался шум.

– Что там у вас? – крикнул Рюмин.

– Да вот мужик просит убавить громкость.

– Пошли его подальше!

– Ну зачем же привлекать к себе внимание? – заметил Парамошкин.

– Дай ему, Ромка, бутылку пива и пусть отваливает. Понял? – Повернувшись к Парамошкину, Рюмин сказал:

– Может, пруд купить, да рыбу разводить, а? Построим вот на этом месте дом и баню. Будем наезжать рыбачить и отдыхать. Правда, далековато, все это можно решить рядом с Каменогорском.

Парамошкин молчал. Странно, когда жил в долг, спал до утра и ни разу не просыпался. Теперь же нужды в деньгах нет, но не спит, как раньше. Что ни день, все новые и новые проблемы. Вот и сейчас, ну чего не хватает? Всего в достатке, даже в избытке, – нет же, дурью мается. "Убрать с дороги Рюмина!" Он же помог приобрести все, что Григорий сейчас имеет. Он, Рюмин, постоянно твердит, что побеждает тот, у кого больше денег. Но все богатыми, говорит он, быть не могут. Участь бедняка – не мешать или спокойно уйти из жизни. Так надо. Лично ему на всех наплевать. Григорий помнит, как он подставил на таможне пожилого мента. Да разве только его одного? Он кого угодно подставит. Но сегодня странный какой-то...

Подошли охранники, выросли из темноты, словно два великана.

– Ну чего там? – грубо спросил Рюмин.

– Один уже сидит, – весело сказал Ромка.

– Чего радуешься-то? Еще вытащить надо.

– Вытащим как-нибудь, опыт имеется.

– Что ж, пошли. Или оставим на завтра? – спросил Парамошкина.

– Можно и на завтра, никуда не денется. Слишком темно.

– Нет уж, пошли. Хоть рыбой запахнет. – Ромка подтянул леску закидушки и дал подержать Рюмину. – Чувствуете, как стучит? Тук, тук, тук, – слышите? Большой, видно. Но не поддается, зацепился за что-то.

– Там коряг навалом. Смотри, куда леску утащил, – поморщился Парамошкин.

– Раздевайся-ка ты, Ромуля, да плыви к корягам, – вежливо приказал Рюмин. – А мы тебе с бережка поможем.

Ромка молча разделся, обнажив мускулистое тело. Отойдя подальше от берега, окунулся и, пропуская леску меж пальцев, медленно поплыл к середине пруда. Вскоре потерялся из вида, даже фонарь не высвечивал его голову. Было слышно, как он нырял, но пока, похоже, неудачно. Коряг оказалось много, и отцепить сазана не удавалось. Наконец Рюмин велел, чтобы он плыл обратно, а сазаном, если не сорвется, займутся утром.

Охранники ушли в свою палатку, а Рюмин с Парамошкиным, забрав остатки еды и выпивки, сели в "джип". Выпили, закусили.

– Что-то Ирина тебя не провожала? – сказал Рюмин.–Или дома не было?

– Она от меня ушла, – мрачно и не сразу ответил Парамошкин.

– Что?! Как это – ушла?

– А вот так, поругались и ушла.

– Не знал, не знал, хотя замечал, что с ней нелады. Не разговаривает, вид обиженный. Вообще-то женщины народ непонятный, гладь да гладь по шерстке, а коли против – жди беды. Понимаю, понимаю... Наливай тогда, выпьем.

Григорий не мог не заметить, что Рюмин, узнав об уходе Ирины, явно повеселел. И разговор сразу наладился. А Парамошкин незаметно подливал и подливал. Сам держался, и мало-помалу, но довел Игоря до нужной кондиции. Теперь тот должен разговориться. И – дождался.

Его гаденькую, подленькую, а теперь к тому же и пьяненькую улыбочку Григорий терпеть не мог. Она его из себя выводила. Но приходилось слушать и улыбаться.

– Так ты вроде теперь папаша, а? – наконец-то выдавил Рюмин.

Оглядевшись по сторонам, Игорь прижал палец к губам: мол, знаю, но молчок.

Парамошкин вздохнул:

–Да вот, так получилось. Даже и не думали... Сынок-то есть, а с Надеждой нелады. Одно расстройство... – Понуро опустил голову.

Рюмин пьяно икнул.

– Наде скажу, чтоб тебя не бортовала. Наше дело мужицкое, соображать должна. А с Ириной сам разбирайся, жена есть жена. Тут я умываю руки. Но не завидую, если узнает. А может, и обойдется, а?

– Дай-то Бог, – покорно согласился Григорий. Он во всем соглашался с Рюминым –У тебя-то как? – спросил его. – Говорят, ни одной мимо себя не пропускаешь?

– Это кто ж говорит?

– Да так... Вообще-то меня это мало интересует.

– Ну-у, – самодовольно промычал Рюмин, – если честно, то доля правды в этом имеется. А почему, собственно, я должен отказывать себе в удовольствии? Сами на шею вешаются. Падкие они все, ой падкие!

– Наверно, со счета сбился, скольких... Ну это самое... – подыграл Рюмину Парамошкин.

– Вообще-то да. Но никакого учета я и не веду. Зачем? Я все по-своему делаю. Получилось – шлеп ей печать на заднее место. Нашу печать, фирменную.

– Ну даешь! Первый раз такое слышу. Выходит, проштамповываешь? Здорово! Хотя в одном с тобой не согласен, насчет падкости женщин. Думаю, не все они такие.

– Говорю – все! – крикнул Рюмин. – Только иной заплатить надо побольше.

– Даже не представляю, чтоб Ирина и вот такое себе позволила. В ее честность я верю! – Сказал с умыслом: интересно, как отреагирует Рюмин?