Текст книги "Мать Сумерек (СИ)"
Автор книги: Анастасия Машевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)
Глава 2
– Что будешь делать теперь? – спросил Рамир друга.
– То же, что и ты, – ответил Гор, наблюдая с крыши Храма Даг, как отплывает судно с его бесценным сокровищем на борту. – Поеду в Ласбарн.
– Что ж, – прикинул Рамир. – Может, в этом и есть какой-то смысл. До Квиххо? – уточнил он.
– Угу.
– Тогда там и расстанемся.
Тиглат кивнул.
* * *
Свой главный вопрос Гор задал Рамиру, когда они всходили на корабль, отчаливавший из Храма Даг.
– У тебя остались какие-то связи в Адани, которыми я мог бы воспользоваться?
Рамир сказал, что остались. Гор слушал приятеля молча, сколь бы он ни рассказывал, всю дорогу. И нет-нет размышлял о том, как странно обернулась судьба. Бансабира приехала в храм за Рамиром, чтобы тот возглавил её разведку, как встарь, и ради этого даже прошла Железный путь. Он, Гор, приехал, скорее из-за самой Бану, но тоже оказался не прочь поуговаривать Рамира, дабы тот и дальше шпионил в Адани для Орсовского Змея. Однако смерть Шавны до того подкосила друга, что ни у Гора, ни у Бану, принуждать его к чему-то больше не хватало совести.
Особенно, конечно, у Гора. Может, не убей он Шавну, со временем Рамир добровольно примкнул бы к нему? Или к той же Бану? А что он будет делать теперь? Чего ищет в Ласбарне? К тому же один?
Размышления ни к чему не приводили, разве что к осознанию собственного просчета. А Рамир не спешил делиться никакими соображениями или доводами, кроме рассказов об Адани, на которых настаивал Гор.
Ласбарнский порт Квиххо встретил их привычными шумом, пылью и давними воспоминаниями. Клинки Праматери освежились в закоулочном борделе. На другой день Гор заглянул в комнату приятеля, чтобы позвать на последний совместный завтрак, но нашел только записку.
«Утрата сердца – цена, которую мы платим за то, что отнимаем чужие».
Гор, хмурясь, смял лист. Поджал губы, вздохнул. Попрощаться с Рамиром, несмотря ни на что, хотелось нормально.
* * *
Гор дал размашистый круг почета по всем борделям на востоке Ласбарна – пунктам, которые хотел осмотреть сам. Затем двинулся к тому, в котором когда-то встретил Юдейра. Здесь его должны были дожидаться помощники-командиры. Когда Гор вывез Юдейра, и сам отправился вглубь страны в поисках единомышленников, он оставил ребятам наказ вербовать всех, кого можночтобы, как и прежде, штурмовать южные наделы аданийских земель. Стоило глянуть, что из этого вышло.
Общим счетом удалось собрать почти восемь тысяч – с теми, кто наверняка выжил в штурме Красной Башни и теперь, осаждая оную, грабил там все вокруг. Говоря откровенно, к данному времени Гор – то есть Хртах – надеялся иметь больше, но теперь чувствовал: лучше действовать с тем, что было.
В другой ситуации он мог бы еще немного постранствовать среди песков в поисках бездельников, рабов, разбойников и бродяг, но, когда к снятию осады с Красной Башни приступил лорд Данат, главнокомандующий аданийской армии, медлить стало нельзя.
Гор дал приказ со всем рвением мобилизовать созванные отряды, независимо от того, насколько хорошо их успели натренировать, и выдвигаться в нужном направлении. Даната встретил на подступах к Красной башне. Вопреки ожиданиям всех сподвижников, которые теперь воочию видели, что Хртах – не мифологическая выдумка впечатлительных безумцев, что он и в самом деле поднял дело завоевания Адани с целью объединения против Орса, Гор уступил вражескому полководцу дорогу.
В буквальном смысле: Гор намеренно затянул немного с атакой, чтобы подпустить Даната ближе. Сдерживать отчаянные головы, особенно тех, кто в Ласбарне промышлял откровенным разбоем, было нелегко, но Хртах умел больше, чем большинство вояк в Этане, и справился. Они заняли позиции в укрытиях вокруг Башни и стали выжидать. Данат подошел к кольцу ласбарнцев вплотную, ударив всей мощью приведенной армии.
Когда победа была уже близко, когда её одурманивающий запах бил в голову, как опий, Гор нанес короткий, но яростный удар из засад по всей окружности схватки.
Данат всерьез дрогнул, не ожидая, что помощь ласбарнцам придет так быстро. А вот Гор как раз отлично понимал, что подкрепления для аданийцев прибудут со дня на день, и потому приказал перекрыть все пути сообщения, выставив гарнизоны как квадраты на шахматной доске. Необычное послание, но тот, кому оно адресовано, должен понять.
Судьбу Даната он пока предоставлял самому командующему. Тот прекрасно понял, что зажат, и попался абсолютно по-дурацки. Он поднял белый флаг переговоров, отправив к Хртаху посланцев мира, но в результате получил своего же человека, который в недоумении сообщил, что с ним никто не стал разговаривать. Как и нападать. Словно бы того, что Данат с армией стеснен, Хртаху вполне хватает. Да и еще бы не хватало, злясь на себя, думал Данат. Он полностью отрезал аданийцев от снабжения. Долго ли начаться сначала панике, а потом мародерству и людоедству?
На свой страх и риск Данат отправил в Шамши-Аддад несколько гонцов с плохими вестями и просьбой о помощи, понимая, что шансов прорваться через гарнизоны ласбарнцев ни у кого нет. Но когда ему сообщили, что захватчики пропустили посыльных без вопросов, просто делая вид, будто ничего не замечают, Данат вздрогнул. Что это значит?! Его водят за нос? Или это маневр призван заставить аданийцев думать, будто враг абсолютно бесстрашен? А, может, они и впрямь бесстрашны, поскольку к ним движется еще какое-нибудь громадное союзное воинство?
Данат не мог выбрать ни одного решения. Зная опасность, он все равно растягивал и растягивал собственные выжившие войска воль осадного кольца, не имея представления, когда и откуда ударит армия Хртаха.
Гор, наблюдая издалека за передвижениями частей аданийского воинства, ликовал. Нет врага страшнее, чем тот, которого нельзя прочесть: Бансабира Изящная научила его этому.
* * *
Сарват в Шамши-Аддаде почти обезумел. Данат был взят в кольцо и даже не попытался что-то сделать! Еще можно было бы понять, сетовал Сарват, громыхая на весь совет, если бы командующего убили, запытали, взяли в плен – тут ничего не поделаешь. Но сидеть просто так, ожидая помощи, как молочный щенок – это Сарват считал позором.
– Кому оказалась вверена наша армия и с ней – наша страна! Вся наша безопасность! Кому?! Старику, выжившему из ума, который не в состоянии отбросить свору ласбарнских рабов?!
Напрасно убеждали царя в один голос на совете, что в Ласбарне есть место не только рабам, но и отменным головорезам; что на войне бывают разные ситуации и не всегда можно выиграть сразу; что, в конце концов, Данат делал то, что повелел ему царь – немедля ни секунды, попытался снять осаду с Красной Башни, чего бы ни стоило, и спасти царевича Салмана.
Поспешность, в которой винил командующего, Сарват не мог распознать в себе. И тем не менее, озлобленный неудачами нерадивых соотечественников, Сарват с горячей головой кинул клич готовить его доспехи, коня, элитные воинские части личной гвардии царя. Если старый Данат не способен от немощи перебить кучку оборванцев, он, Сарват, с задачей справится.
Тут Таммуз и не выдержал.
– Ваше высочество, я прошу вас прекратить это немедленно, – жестко пригвоздил орсовец.
– Как ты… – Сарват до того опешил от наглости зятя, что даже не покраснел, как бывало обычно.
– Вы не женаты, государь! – воззвал к разуму Таммуз, поднявшись на ноги. – Одумайтесь! Никто не сомневается в вашей доблести, но подумайте, что случится, если вашему возвращению помешает какая-нибудь случайность. Старшая жрица Сафира по вашему указанию выбрала вам достойную невесту, и ваша задача сейчас – жениться и получить наследника. Когда он у вас будет, можете хоть сто раз на дню возглавлять военные кампании, но сейчас, мой царь! … – с самой горячей убедительностью в глазах Таммуз осекся, не сводя взор с шурина.
– При всем уважении, – поразмыслив, Сафира поднялась тоже. – Государь, царевич прав. Дело не в том, какую невесту я подыскала – выбирать все равно вам. Но ваш первейший долг перед страной – продолжить династию. И сейчас рисковать нельзя, даже, – Сафира позволила себе повысить голос, чтобы перебить мгновенно назревшее возражение Сарвата, – если доля риска ничтожно мала.
Сарват озлился пуще прежнего. Тот факт, что Сафире всегда было позволено больше, чем остальным, и что обычно в предначертаниях жрица оказывалась права, раздражал государя неимоверно. Сарват только хотел было с новым пылом протестовать – он царь, между прочим! – как другие члены царского совета – казначей, управляющий, наместники и министры – принялись поддерживать уже выступивших. У многих были свои цели: Данат, похоже, вечен, а у каждого есть какой-нибудь сын, брат, сват, для которого место во главе армии стало бы венцом военной карьеры. От орсовского мальчонки, кабеля царевны, они потом избавятся, его сжить со света проще, чем старого, закоренелого Даната, способного удерживать любую позицию в жизни, если придется, зубами. А раз так – не стоит упускать шанс освободить роскошное место в царском совете, ведь для любой из знатных семей, члены которых в него входили, иметь здесь второй голос означает существенное усиление власти.
Наконец, голос взяла Майя – и это стало решающим ударом. Разве их отец и мать могут успокоится в Залах Нанданы, если её будущее дитя – единственное в новом поколении Салинов? Разве для этого они старались всю жизнь, чтобы с закатом их первенца Сарвата угасла и династия? Свадьба для любимого брата сейчас – самый что ни на есть первостепенный долг.
– Но кто тогда? – скрипя зубами оглядел собравшихся молодой царь.
– Еще спрашиваешь, брат? – спросил Таммуз совсем по-семейному. – Там моя сестра и твой брат. И если я что-то сделаю не так, чего все опасаются, ты убьешь вторую мою сестру, которая остается здесь, а меня вздернут враги. Но если я смогу вырвать победу из рук ласбарнского сброда, ты назначишь меня охранителем своего первенца, как только будущая жена родит его.
Таммуз смотрел гордо, и даже у Сафиры что-то дрогнуло в груди. Неужели этот мальчишка настолько искренен, что в качестве награды просит чего-то настолько доверительно близкого, настолько родственного? Парочка аданийских вельмож в душе разделило удивление жрицы, никак не подав вида.
– Ну так что? – спросил Таммуз, не сводя взора с Сарвата, хотя краем глаза подмечал, с какой горделивостью и восхищением глядит на него жена.
Царь, впрочем, тоже видел влюбленную и, сколь бы он ни отрицал, счастливую сестру. Все это должно было быть иначе, думал Сарват. Все как попало! Все не так, как хотел отец и мечтала мать! Но, похоже, его попытки воплотить их надежды никем не приветствуются здесь, а он слишком устал, чтобы что-то доказывать. Пожалуй, стоит и впрямь уже жениться – разве не об этом он сам тосковал последние несколько недель. Да и кандидатка, говорят, есть.
– Я принимаю твои условия, – буркнул он Таммузу.
Не желая больше ничего слушать, Сарват подскочил, опираясь на подлокотники кресла, с такой силой, что восседалище отлетело на полтора метра. С грохотом хлопнув дверью, Сарват покинул кабинет, бросив напоследок, чтобы, самое позднее, через неделю Сафира благословила его брак.
Сафира обреченно вздохнула. Может, её опасения были вовсе не опасениями? Может, Срават и впрямь нездоров? Или просто недальновиден и горяч? Хотя, разве горячность и бедовая голова у человека, занимающего трон, не является смертельным недугом?
* * *
Таммуз, сияя до кончиков волос, благодарил жену за поддержку, когда они уединились после совета. Майя купалась в его обожании и цвела. Таммуз попросил супругу лечь пораньше – ребенок нуждается в большом количестве сна и отдыха, как и его мать, а она и без того сегодня всерьез понервничала.
– Когда я вернусь, – напутствовал Таммуз жену ко сну, – то надеюсь взять на ручки прехорошенького мальчика, а лучше – славную-славную девочку.
Майя зацвела пуще прежнего:
– Ты правда хочешь девочку? – ей, самой еще юной, очень хотелось бы иметь дочку.
– Разумеется. Хотя бы потому, что мне не придется за неё переживать. Сарват очень обеспокоен за свою власть. Пока у него не родится наследник, нам будет спокойнее воспитывать девочек, чтобы не нарушать мир в семье.
Майя, поняв ход мыслей супруга, опечалившись, вздохнула. Сарват, конечно, во всем неправ. Во всем, что касается Таммуза. Но ничего, когда муж вернется с победой, брат, наконец, переменит мнение.
– Конечно, переменит. Он ведь просто обеспокоен и пытается вжиться в роль царя, как может, – согласился Таммуз. – Едва ли кому-то из нас понятно, что творится у него на сердце.
Таммуз знал, подобный аргумент – лучший. Майя сама раз десять заставала брата за подобными обвинениями в адрес семьи. Кто из них мог его понять?! Такие разговоры Сарват почти полюбил, и Таммуз всячески ими пользовался.
Когда, наконец, Таммуз уложил жену и ушел в спальню, отведенную ему на время беременности Майи, помрачнел быстрее, чем вздымается грудь при вдохе. Ему определенно нужен сын и только сын. У Майи нет права сейчас рожать баб. Дай Бог, у неё родится мальчик. Было бы идеально, если бы при этом будущим первенцем Сарвата оказалась девчонка. Жаль, что он никак не может повлиять на результат.
Таммуз сжал зубы. В любом случае, даже если родится девка, её можно будет использовать позднее, а Майе придется рожать до тех пор, пока он, Таммуз, не достигнет успеха с сыном. И чтобы это было возможным, для начала придется вернуться в Шамши-Аддад живым с югов. Живым генералом Адани – вместо Даната, час которому пробил.
* * *
Царевич завалился спать почти сразу – чтобы пораньше встать и подготовиться к походу, насколько можно. Его звали на юг, к Красной Башне. Определенно, именно его. Помимо сведений о том, что «ласбарнское рванье выстроило гарнизоны вдоль путей сообщения в шахматном порядке», которые сами по себе были посланием для любого Далхора, выросшего на рассказах о военных кампаниях царя Алая, еще до вчерашнего совета Таммузу принесли письмо.
Некто из Орса, кто помогал Таммузу поддерживать связь с родиной, некто, кого царевич не видел никогда, звал поговорить – тайком от обоих царей.
* * *
Сайдр, верховный друид Этана в новом поколении, отдал Клиаму Хорнтеллу свой посох вместо костыля, чтобы тот мог поддерживать орудием вес в помощь ослабшим мышцам. Отощавший, измученный, с обвисшей кожей и безжизненным лицом, с почти полностью опавшими прежде золотистыми шальными кудрями, Клиам потихоньку следовал за Сайдром. Вопреки ожиданиям, он смог сохранить ясность рассудка и даже не воевал с крысами – как более ценный заложник, он содержался в более приближенной к выходу камере и более достойных условиях – на случай, если Клион Хорнтелл, герцог Излучины, вздумает вести переговоры и, как постоянно твердил Нирох, «взяться за ум». Так что до него очередь быть съеденным заживо, подобно Тиранту, так и не дошла.
Тракт выбирали с трудом и продвигались медленно, зачастую больше ночами и бездорожьем, прячась ото всех и вся. К тому же Клиам едва ли мог покрывать за день большим расстояния, и основную часть дня они сидели в привалах.
* * *
Страна напоминала погост.
Обглоданные земли опустели. Разбойники и мародеры встречались регулярно, как и их жертвы, умирающие на глазах у путников. Сайдр пользовался теневым плащом Завесы, прячась с Клиамом, но путники видели, как люди обезображивали некогда плодородные, густые от колосьев и цвета долы, хуже любой саранчи и крыс.
Теперь никто не делил встречных на староверов и христиан: все видели врагов во всех.
Снова собрать хоть какие-то силы, чтобы привести к порядку для начала столицу и округи Кольдерта, было непросто. Тройд делал, что мог, но все вело к тому, что те, кто выжил после вторжения архонцев и скахир, теперь должны были полечь от немощи. И не только голодной, с ужасом понимал молодой король в столице: передавленные до кишок люди под стенами гноились на солнце, заражая все вокруг, и многие из тех, кого Тройд отправлял сваливать в кучи и сжигать погибших, заболевали вскоре неизлечимой хворью. Костры заполыхали вокруг столицы повсюду, желающих поучаствовать в возрождении страны было все меньше.
От северного и южного герцогств не осталось практически ничего. Северное разрушено, южное, Ладомарское, теперь принадлежит недавнему врагу и давнему другу. Вся надежда нового короля зиждилась на договоренностях с Хорнтеллами и Лигарами. Но, опасался Тройд, теперь и эти двое ухитрятся стать непримиримыми врагами просто потому, что больше нет никого, с кем можно было бы воевать. Не считая его, разумеется, нового короля, которого Берад ненавидел всей душой.
Поэтому, прощаясь с Сайдром и Клиамом, Тройд сделал все возможное, чтобы заручиться поддержкой друида и испросить прощения у Клиона, перед котором лично он, новый король, повинен не был. В конце концов, разве сам он не меньше пострадал от тяжб и распрей между староверами и храмовниками? Тут поспорить было не с чем, и Тройд очень надеялся, что ему удастся убедить Клиона в ясности собственных намерений. А лучшего союзника в возрождении баланса между двумя силами – котлом староверов и крестом христиан – было не найти. В конце концов, разве внешние враги христианам и староверам достались не общие?
Сайдр поддерживал Тройда искренне. Не знавший тайн в чужих сердцах и душах, верховный друид всячески сопереживал королю и надеялся на успех. Иландар многократно перешивался, как отрез ткани, из которого раз за разом кроят новое платье для нового человека. И до сих пор стоял. Если Праматерь позволит, если люди, жившие в Иландаре, усвоят урок, он выстоит и теперь. И, да воздаст Всеблагая, из тьмы Нанданы, в которую оказалось погружено государство к возрождению Тинар его, как всегда бывало прежде, выведет тот, кто никогда не стремился управлять людьми.
* * *
Клион Хорнтелл воспринял возвращение сына в компании верховного друида, как провидение и вопиющую милость всех Богов, каким в Этане только нашлось место. Гета, жена Клиона, отощавшая не только от трудных времен, но и от потери всех четырех детей, вздрогнула всем телом, увидев сына, и дальнейшее её ликование захлебнулось потерей сознания.
Клион встретил сына со всем рдением, поддерживая, и едва ли не пал в ноги Сайдру, когда Клиама обиходили и расположили отдыхать.
Сайдр сказал, что подобные благодарности излишни: в конце концов, Тиранта он не привез. Клион поджал губы: Тирант был хорошим парнем и отличным сыном. Будь он законным по меркам христиан, наверняка был бы почетным рыцарем королевства. Жаль, что он всегда таскался с Гленном – Клион в свое время наделся, что бастард станет отличным щитом его наследнику Клеосу. Он так и не смирился с участью, которую Тирант избрал, но теперь, кажется, начал понимать, что сыновьям Неллы и впрямь нельзя было расставаться.
Сайдр соболезновал. Приняв его участие, Клион вспомнил о заветах гостеприимства, и наконец, предложил друиду поесть. Тот попросил деревянную плошку горячей похлебки – ибо чародейство никогда не проходит бесследно и всегда страшно выматывает – а потом рассказал о событиях Кольдерта в роковую ночь, которая уже никогда не изгладится из памяти очевидцев.
Хорнтелл выслушал молча, сказав, что пообещать не может ничего. Разве что подумать, что можно сделать и как, и стоит ли вообще.
Сайдр согласно кивнул.
Ночь напролет Гета, пришедшая в себя после обморока, просидела у кровати сына, обливаясь слезами, пока под утро её, с такими же слезами, не увел, обнимая, муж.
– Ты ведь старушка уже, поди приляг, – Клион заставил себя хоть немного улыбнуться, чтобы приободрить жену.
Через две недели, которые Сайдр позволил себе загоститься, отдохнуть и заврачевать Клиама, к полудню очередного летнего дня герцогу сообщили о приближении грандиозного эскорта без всяких флагов, и еще до того, как Хорнтелл смог распознать, что во главе всадников едет женщина, Сайдр, вставший на крепостной стене по правую руку от хозяина замка, сообщил:
– Это Шиада, Вторая среди жриц.
Клион немало удивился. Открывать ворота не торопился, хотя и терзался между учтивостью к храмовнице, которая не сделала ничего плохого никому из его подданных, и собственной безопасностью. На его счастье Шиада сама громко попросила эскорт остановиться и ждать снаружи стен. Ворота открыли охотнее, но вопреки ожиданиям, въехали сразу две всадницы. Вторую Клион не приметил сразу, а теперь не мог даже вдохнуть.
Сердце заколотилось в безумстве, и с каждым ударом волнение с грохотом билось о виски, подкатывало к горлу.
Сколько лет он не видел её?
– Позови Гету, – шепнул кому-то рядом, даже не понимая, кому именно. Стражник, кивнул и исчез. И когда женщины, прибывшие к Излучине Тарса, спешились, во дворе замка их встречали Клион, Гета, Сайдр и Клиам, опиравшийся теперь на настоящий костыль, поскольку левая нога по-прежнему была слишком слабой, чтобы удерживать вес. По возвращении домой он с глубокой печалью узнал, что его старший брат Клеос, в прошлом наследник отца, скончался в месяцы особенно тяжелой нужды, подхватив какую-то хворь.
– Айхас, – улыбнулся Клион совсем-совсем несмело. – Аклиния, – позвал он старшую из дочерей по имени, которое сам выбрал, едва та родилась. Он раскрыл объятия, принимая дочь – рослую, стройную, все еще удивительно привлекательную, хотя ей перевалило за тридцать. Женщина не медлила: кинулась на шею отцу, потом на грудь матери, потом – обняла исхудавшего до костей и теплого до щемящей ломоты в суставах брата. Айхас начала обучение почти в четырнадцать – довольно поздно. Но именно это позволило девушке побыть с семьей так долго, как не довелось другим жрицам.
Шиада скромно стояла в стороне, ожидая, пока о ней вспомнят, и, наконец, поприветствовала герцогскую семью. С Хорнтеллами у них никогда не было проблем, так что сейчас Клион предпочел не выяснять, что же на самом деле случилось у Шиады с Лигаром.
Позвали в дом, но Айхас задержала отца: она прибыла не только для того, чтобы повидать семью, о которой тревожилась столько времени. Гета дала добро обсудить все на месте, и по просьбе Айхас один из всадников, оставшихся за воротами, проехал внутрь двора. Впереди в седле сидел ребенок, которого мужчина снял с лошади и передал в руки матери. Айхас улыбнулась мальчонке, покрепче взяла за руку и приблизилась к остальным.
– Это Лиан, мой сын. Ему восемь, и он не может быть ангоратским друидом. Его отец был подданным барона Одоара и погиб при атаке архонцев. Мне некуда его деть, а на Ангорате ему не место.
Она замолчала, отводя глаза, будто в смущении. Но Клион и Гета, даже не переглядываясь, были единодушны. С широкой улыбкой шагнула женщина к внуку, приседая и раскрывая руки.
– Это твои бабушка и дедушка, – объяснила Айхас. – Я много рассказывала тебе о них. И твой дядя Клиам, – в голосе жрицы чувствовалось облегчение. Попробуй в такое трудное время привези в голодающую страну лишний рот – кто будет рад? Но, кажется, обошлось.
– Моему первому внуку здесь всегда найдется место, – Клион ободряюще обнял дочь. – Старшему ребенку старшего ребенка, – немного торжественно заключил герцог. – Пойдемте в дом. Вы устали с дороги. И пусть рыцари, вас сопровождающие, заедут во двор.
Шиада улыбнулась с благодарностью, но отказалась.
– Это архонцы.
– Что? – Клиам помрачнел.
– Я выхожу замуж за Агравейна Железногривого…
Шиада не успела договорить и прозвища, когда Клион поймал глаза Сайдра. Значит, все как он сказал: Железногривый назначил контрибуцию только потому, что отбил для себя Вторую среди жриц. Все могло быть хуже.
Шиада в ответ на эти домыслы ответила Клиону – собственным голосом в его голове:
«Бросьте, мне вы точно ничего не должны. Но будет разумнее нам как можно скорее убраться с территории Иландара. Я постараюсь сделать как можно больше, чтобы Агравейн оставил иландарцев в покое».
– И все-таки сейчас самое время пообедать, – напомнила Гета.
– Совершенно точно, – непреклонно подтвердила Клион. – Не каждый день мы принимаем за столом верховного друида и Вторую среди жриц.
– И будущую королеву Архона, – напомнила Айхас, непонятно зачем.
– Раз уж мы об этом, – Шиада перевела глаза на Сайдра, когда все они расселись за столом, на котором уже ожидали тарелки с горячим супом. – Брак Второй среди жриц и короля Тандариона не может быть заключен без верховного служителя. Нелла сказала, что не станет в этом участвовать, когда Посланец праматери так молод.
– Похоже на неё, – усмехнулся Сайдр. – Я тебя услышал, Шиада. Стало быть, Аэлантис.
– Да.
– А Айхас? – тут же спросила Гета, понимая, что жрецы не задержатся надолго.
– Айхас одна из сильнейших жриц острова, – ответила Шиада. – Разумеется, она нужна храмовнице на Ангорате. Но на этот раз Нелла решила оставить пребывание Айхас здесь на её усмотрение.
– Ну как, на мое, – уклонилась жрица. – К осеннему равноденствию я обязана вернуться в любом случае.
– Главное, если ты останешься, обеспечить твою безопасность, – заметила Шиада. – Особенно при возвращении.
Хорнтелл напрягся: отпускать дочь сегодня же, в день приезда, было хуже, чем засыпать открытые раны солью. Но поручиться за безопасность дорог в ближайшие недели он явно не мог.
– Пожалуй, после того, как я совершу бракосочетание Шиады и Агравейна, – подал голос Сайдр, я вернусь сюда, если позволите. Под плащом незримого, как я провел Клиама, смогу провести и Айхас.
О, это было бы просто отлично! – единодушно заверили Хорнтеллы. Маленький Лиан, явно названный Айхас в семейной традиции, озирался вокруг во время обеда и всему удивлялся. Со временем он уже не выглядел настолько напуганным как в начале и стал улыбаться.
Впервые за последний год в этих краях мелькнул луч надежды.
* * *
Хорнтеллы уговорили жрецов задержаться до утра – и то едва удалось. И тогда за завтраком, «раз уж речь зашла о родне», Шиада рассказала герцогской семье то немногое, что знала об участи Ахиль.
– Штатгальтер Ваамона? – удивился Клиам.
Шиада подтвердила. Так что, если когда-нибудь возникнет необходимость спасти ей жизнь или наоборот где-то укрыться, стоит помнить, что младшая Хорнтеллша теперь – вдовая невестка Стального царя.
– Что ж, значит, она не станет царицей. И ради чего мы тогда уступили Гвендиор? – ни к кому не обращаясь, спросила Гета таким голосом, будто только что десятикратно прокляла королеву Гвен.
Ответа не последовало – только Клион положил жене руку поверх руки. Все присутствовавшие соглашались: фанатичка Гвен заслуживает всех самых страшных кар. А особенно в это верили Шиада и Сайдр, для которых тайное давно стало явным.
После завтрака жрецов провожали в путь.
– Ты привезла хорошие вести, Шиада Сирин, – благодарили Хорнтеллы, – как прежде с добрыми вестями прибыл Сайдр. Вы привезли нам наших детей в это страшное время. Да уберегут вас Праматерь и Всеотец.
– И да ничто не разлучит с чадами, – добавляла герцогиня со всем теплом.
Жрецы благодарили в ответ, а Сайдр обещал не затягивать с возвращением. В конце концов, в первые несколько дней молодоженам весь мир не нужен – не то что какой-то там друид, подшучивал жрец.
* * *
Когда галера отчалила, и путники разместились в каютах со всем скарбом, включая дарованное с Железного пути оружие – как же несподручно его теперь тащить до танаара! – Бансабира поднялась на корму, подошла к краю борта. Поверх формы Багрового храма, танша закрепила широкий кожаный пояс с ножнами. В руках был кнут. Дайхатт дожидался её на палубе, а, приметив, настиг.
– Что-то стряслось, тану? – осведомился Аймар вежливо. Бансабира молча перевела на него глаза, потом поглядела вдаль и, вдохнув полную грудь, швырнул кнут в море. Аймар нахмурился, повел головой, будто спрашивая, что это значит. Но Бансабира сделала вид, что не заметила.
Море стало её пристанищем, и у неё, Бансабиры, была припасена для Шавны Трехрукой собственная жертва. Та, которой Бану обучилась от Шавны много лет назад. Она могла бы беречь этот кнут – купленный на рынке в городке при Храме по совету подруги – могла бы совершенствовать мастерство, дабы то немногое, что ей удалось перенять не умерло и всегда согревало душу воспоминаниями о любимой из женщин.
Но Аймар был во многом прав. Прошлое становится прошлым для того, чтобы от него было легче отказаться.
* * *
– Я должен попросить прощения, – попытался Аймар, когда Бану, подставив лицо ветру, думала о странности своего прошлого.
Бансабира посмотрела на него важно и холодно.
– Вы должны или вы считаете необходимым?
– Трудно сказать.
– Тогда не утруждайтесь, тан. Храм Даг хорош тем, что все, что случается там, возможно только там, – Бансабира слегка поджала губы и выпрямилась, глядя в бескрайнее синее море с уже неразличимой полоской песчаного берега.
Все берега рано или поздно накрывают волны.
* * *
Дайхатт сошел по сходням и, едва Бану в прощании бросила традиционное напутствие Храма Даг, заявил, что не намерен задерживаться в столице. Больше того, совесть, настойчиво требующая быть благодарным за многократно спасенную жизнь, теперь подсказывала взять на себя опеку над Пурпурной таншей. В конце концов, в ожидании господина Атти и Лув разбили над столицей внушительного размера лагерь, призванный отплатить тану Яввуз добром на добро и сопроводить до чертога.
Подобные известия Бансабира восприняла без энтузиазма: Аймар в некоторой степени взбаламутил ту гармонию, которая успела устояться в душе за последнее время, и видеть его сейчас Бану совсем не хотелось. К тому же, сказала она вслух, всего в полудне от столицы её ждут свои, так что ни о каком сопровождении до границ Пурпурных земель, речи быть не может.
Действительно, в вечер дня прибытия они встретили небольшой лагерь телохранителей Бану, разбитый на шесть шатров. Темнело. Дивный майский вечер разносил по округе от бивака аромат горячей похлебки из какой-то дичи и веселые голоса северян. Бану улыбнулась издалека и непроизвольно подстегнула коня.
Увидев лидера, Бансабира ехидно оскалилась: чего еще ожидать! Конечно, Гистасп сам возглавил кампанию по сопровождению танши до дома. Не терпится рассказать о минувшем бунте, наверное. Вскользь упомянуть о собственных заслугах, будто вовсе был не у дел, но без него бы ничего не вышло, посмеялась в душе Бану. В том, что им удалось предотвратить беды в чертоге, танша не сомневалась.
Признав в приближающейся группе всадников знамена Черного дома, а потом и госпожу, половина отряда телохранителей (другая половина осталась в родных стенах), Лигдам и Гистасп, как по команде сорвались с мест на биваке вокруг кострищ и расплылись в довольных улыбках. Как всегда, мчит во весь опор, хотя наверняка только сегодня высадилась на берег, подумал Гистасп.
Бансабира натянула поводья, тормозя сопротивляющуюся лошадь, и ловко спрыгнула на землю. Пурпурные поклонились, как один. Бану быстро опытным взглядом прошлась по лицам: охрана, Лигдам, Гистасп и несколько его гвардейцев.
