Текст книги "Мать Сумерек (СИ)"

Автор книги: Анастасия Машевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

– А если вы поедете оба? – спросил Хабур.

– Наилучший вариант, – тут же признала Бану. – Но…

– Дети, – пригвоздил Маатхас. Бансабира набрала полную грудь воздуха:

– Я могу отозвать Руссу с границ, и Хабур останется с ними.

Хабур улыбнулся самым краешком губ.

– Тогда вдвоем? – уточнил Сагромах.

Бансабира качнула головой:

– Вообще-то, я давно не была дома.

Хабур видел, как брат поджал губы. Са терпеть не мог, что Бансабира еще не приучилась считать домом и его чертог тоже. Но напоминать об этом, кажется, не время.

– Надо отправить половину моей охраны в Пурпурный чертог. Не то мои хаты опять распустятся, а солдаты разжиреют, – по-честному созналась танша.

Они засмеялись вместе.

– Тогда у меня предложение, – вступил Сагромах. – Я дождусь Руссу, и вместе с ним и Гистаспом отвезу Шиимсага и Шинбану в Пурпурный чертог, после чего поеду в столицу. Коронацию пропущу, но ты поедешь вперед и извинишься.

– И поскольку твое здоровье только начало восстанавливаться, – Хабур поймал мысль тана, – я поеду с тобой. Вместе с охраной, конечно.

– Точно.

Бансабира потерла подбородок, взвешивая за и против.

– Дети слишком маленькие, чтобы возить их туда-сюда, особенно посреди зимы. Пусть будут здесь. Ты поезжай в пурпурный чертог сразу, вместе с нами. А когда Русса приедет сюда, они с Гистаспом и всей братией охраны и родственников со стороны дома Маатхас наверняка смогут защитить близнецов. Идет? – спросил танша в конец.

Сагромах нахмурился, повел перед собой рукой, будто что-то перемещая в воздухе.

– Хабур? – глянул он коротко. Тот развел руками в простом жесте: как скажешь.

– Тогда решено, – Маатхас с каким-то воодушевлением припечатал пальцами по столу. – Найдешь Гистаспа?

Хабур понял. Он усмехнулся в усы, поднимаясь из-за стола.

– И распоряжения по подготовке в путь тоже отдам.

Маатхас сделал жест рукой:

– Нет-нет, останься, – попросил и подал ту же руку Бану. – Увидимся, – простился тан.

За окном холодил последними всполохами по-настоящему ледяного, острого, как коса, ветра январь. И, наблюдая, как таны плечом к плечу идут к выходу, чтобы наверняка провести больше времени наедине и с детьми, Хабур теперь улыбался, не пряча счастье под усами. Бансабире чертовски шел этот лазурный утепленный плащ и распущенные волосы цвета белого золота, как и положено госпоже высокого дома. Этот плащ ей подарил Сагромах, впервые настолько довольный полнотой жизни и вознагражденный за все лишения, которые пережил на пути к ней.

Хабур поднялся снова, когда за танами закрылась дверь. Бесценно иметь настоящую семью.

Семью, в которой, даже в редкие минуты несогласия, чувствуешь себя своим среди своих.

* * *

Прощание было трудным и болезненным. Никогда человек не понимает силы чувств столь сильно, как, когда тот, кто вызывает их, исчезает из поля зрения.

Бансабира поднималась в седло невиданно медленно. И не потому, что подводило здоровье после родов, но потому, что отпустить державшую до последнего ладонь Сагромаха казалось женщине равносильным отрубить собственную.

Хабур наблюдал за ней всю дорогу, скорее по привычке. От того, что кто-то был столь открыт и щедр к его дорогому младшему брату – молочному, кровному, какая разница! – согревалось в его груди.

* * *

В Гавань Теней Бансабира, сопровождаемая частью охраны Маатхаса во главе с Хабуром и собственной братией во главе с Валом, прибыла едва ли не первой. Кроме неё до столицы пока добрался лишь отец действующей раману тан Аамут.

Бансабиру Кхассав встретил лично. Вместе с женой, на лице которой застыло недовольное выражение.

– Тану Яввуз! – приветствовал он. – О, или правильнее, тану Маатхас.

Кхассав сиял, улыбаясь обворожительно.

– Я совсем запутался, – сокрушенно пожаловался он, разводя руки, будто для объятий, когда Бану спешилась.

Хабур тоже уже был пеш, и тут же загородил собой родственницу.

– О, – тут же ретировался Кхассав. – Не хотел обидеть. А…? – он поглядел на Хабура повнимательней. – Я что-то пропустил? Когда прошлому Маатхасу наследовал кто-то из его родичей?

– Хабур, – спокойно позвала Бану, и тот отошел в сторону. – Молочный брат Сагромаха, – представила танша. – Рада видеть вас в здравии, раман, – она протянула руку, и Кхассав не

замедлил пожать.

– Я могу проводить вас? – Кхассав не торопился отнимать длань.

Бансабира усмехнулась, совсем как девчонка:

– Ну сколько раз говорить, государь…

– Я еще не государь, – заметил Кхассав.

– Кого волнуют формальности? – отозвалась Бану. Глаза Кхассава окончательно загорелись, озорно, почти по-мальчишески. – Ладно, государь, – настояла танша, – с нашей последней встречи мало что изменилось: ваша супруга и так жутко недовольна тем, что вы приближаетесь ко мне ближе, чем дальность полета стрелы, а законы нам препятствуют.

– Тц, законы, – Кхассав, наконец, отпустил таншу и махнул рукой, предлагая идти ко входу во дворец. Бану, кивнув из вежливости, последовала. – Я перепишу их совсем скоро.

– Тогда постарайтесь сделать так, чтобы все таны страны не разобидились на вас.

– Да что вы, – хоть Кхассав улыбался, Бансабира прекрасно слышала и видела в глазах собеседника, что его флирт навсегда останется именно флиртом и интересы страны он поставит выше собственных. – Я вообще не могу повлиять на обиды других людей, будь даже они трижды танами.

Бансабира заинтересованно обернула к нему лицо: отличный взгляд на вещи.

– Раманин, – Бану кивнула в приветствии, поднявшись на ступеньки парадного крыльца. – Слышала, ваша прошлая беременность завершилась успешно. Поздравляю с дочерью, – бесстрастно заметила Мать лагерей, поглядев на пополневшую талию женщины.

– Стараемся, – Кхассав развел руками, будто отвечая на незаданный вопрос о наследнике. – А вы, до меня дошли слухи, постарались на славу? – улыбнулся он, пропуская вперед Бансабиру.

– Тану благословила дома Яввуз и Маатхас дочерью и сыном, – отозвался Хабур.

– Х… Хабур, да? Давай, давай, не отставай, – подначил Кхассав, обернувшись через плечо, хотя Хабур и без того шел след в след. – Ну, поскольку вы первые, и места еще полно, можете выбрать из свободных комнат, где остановитесь. И сколько вам надо места? Смотрю, северяне как всегда, со всей ордой, – усмехнулся Кхассав.

– Это только пол-орды, – отозвался Хабур, хохотнув следом за таншей и государем.

– Отлично! Джайя, нам надо бы разместить наших дорогих северян. Да отогреть, они ж небось продрогли в снегах?

– Если надо, поручи это прислуге. Или пусть этим занимается раману, – взбрыкнула Джайя и, развернувшись, свернула в первый попавшийся коридор, лишь бы больше не находиться в компании Бану. Последнее пребывание на севере и встреча с Маленькой таншей серьезной занозой засели глубоко в сердце.

Раман глядел вслед супруге с неподдельным человеколюбием.

– Эх, жаль, что все беременные женщины такие вздорные.

– Разве? – поинтересовался Хабур таким безынтересным тоном, что даже Мать лагерей посмотрела на него с завистью.

Кхассав с легким недоумением поглазел на Хабура, потом на Бану и захохотал во все горло.

– Ах! – выдохнул он в конце. – Хорошее замечание! Нам сюда…

Кхассав первым делом накормил прибывших. Воинам накрыли в столовой для дворцовых гвардейцев. Хабура и Бану Кхассав пригласил за свой стол, и вскоре изложил, что раз уж Мать лагерей здесь, то он хотел бы поделиться с ней кое-какими планами на грядущее правление.

– Прямо сейчас? – уточнила танша.

Да нет, успокоил Кхассав. Пусть Бану отдохнет, как следует, а вечером можно побеседовать. Увидев придирчивый взгляд Хабура, Бану вздохнула, а Кхассав тут же уточнил, что молочный брат тана Маатхаса тоже, разумеется, должен присутствовать, и вообще беседу можно устроить и за завтрашним завтраком.

– Если можно, – добавила танша, поднимаясь из-за стола. – Мне стоит прогуляться и поспать сегодня.

– Еще бы, – отозвался Кхассав. Пока они обедали прислуга действительно подготовила комнаты, которые тану Яввуз занимала в прошлый раз и «нашла вполне пригодными». – Поздравляю с рождением близнецов, тану, – учтиво простился Кхассав.

Когда Бану и Хабур удалились, Кхассав откинулся на спинку кресла. Женись он на ней сам в свое время, сейчас не ломал бы голову, как получить на свою сторону все полчища северян и их огромную казну.

Но когда они встретились, он, увы, был женат на Джайе. Вопреки его тайным надеждам, тощая девчонка не померла во время родов, а Бану за это время уже сама исхитрилась выйти замуж. Действительно жаль.

* * *

На следующее утро Кхассав, Бану и Хабур расположились в кабинете собрания совета. Залы для празднований и столовые во дворце были, как и тысячи лет ранее, убраны низкими столами, вокруг которых рассаживались на пол на расстеленные ковры и подушки. Обсуждения деловых вопросов было невозможно вести в подобных расслабленных тонах, и потому сегодняшний завтрак было решено перенести сюда – в комнату с высоким дубовым столом, высокими стульями, со строгой рабочей атмосферой.

– У меня есть затея, – начал Кхассав сразу, как трое вошли в комнату. – Замысел, – поправил он себя. – И, честно сказать, среди остальных танов я тут едва ли найду более компетентного советчика.

Бансабира глянула на рамана искоса: серьезно? Он думает, её проймет лесть? Или он сейчас говорит правду и действительно намерен посоветоваться?

Едва успели рассесться прибывшие, как в дверь, возле которой замерли Вал, Шухран и парочка подданных дома Маатхас, постучали: завтрак, не иначе.

– Войди, – велел государь.

В кабинет вошли раману Тахивран и тан Аамут, её престарелый, обиженный и опозоренный Бансабирой на исходе Бойни отец.

– Доброго утра, сын, – Тахивран была, как всегда высокомерна. Аамут держался также.

– Раману, – приветствовал Кхассав. – Тан.

Аамута он активно отказывался звать дедом хотя бы потому, что ничегошеньки не помнил об этом человеке и едва ли не впервые на сознательном веку увидел его в день именин отца.

– Отчего ты не сказал нам, что собираешь собрание? – укоризненно поинтересовалась Тахивран.

– Оттого, что я хотел обсудить нечто с тану Яввуз наедине?

– За спиной у раману?

– Как раман имею право.

– Ты еще не раман.

– Но если выбирать из вас двоих, – обронила Бану как бы между прочим, разглядывая собственные пальцы, – армию дома Яввуз я поставила бы именно на его сторону.

– Армию северян? – Аамут поджал губы: от ненависти к маленькой танше его трясло с головы до ног, и это позволяло ему хоть немного контролировать себя.

– Армию Яввузов. За дом Маатхас я могу убить, но решать за него – не праве, – спокойно отозвалась женщина. Хабур улыбнулся в душе.

– Тебя никто не спрашивал! – рявкнул старый, разваливающийся тан Аамут, который, судя по виду, цеплялся за жизнь исключительно душившей его злобой к северянам. – И как ты смеешь сидеть, когда раману стоит?!

– Раман сидит, – заметил Хабур.

– А ты еще кто?!

– Так, или мы обсуждаем, зачем собрались, или расходимся, – настояла Бану. У дверей Шухран случайно покашлял, но в сложившейся ситуации вышло внушительно.

Кхассав вздохнул: в его семье действительно почему-то оказались на редкость тупые женщины!

– Речь о походе на Ласбарн. Что, если поход будет запланирован на какое-нибудь лето? Это удачное время?

Аамут и Тахивран сели за стол тоже, принимая живое участие в происходящем и всем видом демонстрируя, что от своего не отступят.

– Что? – уточнила Бану.

– Если Джайя родит мальчика, придет время исполнить условия договора. Не хочу, чтобы весь Этан тыкал в меня пальцем, называя клятвопреступником. Даже если эту клятву давала моя мать. Так что – Ласбарн. А вы, тану, насколько я знаю, бывали там не единожды.

– Угу, – согласилась Бану. – И нет никакого удачного времени для путешествия в Ласбарн.

– Ну, судя по истории Дайхатта, главное – не зимой, чтобы не попасть в бурю в Великом море, – заявила Тахивран. Бану не понравилось: Аймар за прошедший год ничего не сообщал ей о контактах со Светлейшей.

– Но уж точно не летом, – огрызнулась тану. – Там такое пекло, что здесь в то же время коренные ласбарнцы вымерли бы от холода. Зато ночью продирает до костей. Без должной привычки ничем хорошим для наших войск это не кончится.

– Что ты предлагаешь? Весну или осень?! Осенью воевать нельзя: если компания продлится до зимы, мы застрянем там из-за опасности штормов в Великом море, а в незнакомых местах…

– В незнакомых местах вроде Ласбарна лучше вообще никогда не воевать, – осекла Бану. – Я до сих пор не могу представить, каким образом эту страну в свое время подмял Орс.

– Но ведь ты там выжила! – Тахивран настойчиво ударила ладошкой по столу во имя настойчивости.

– Я знаю несколько троп и маршрутов, которые заучила с юности. Знаю несколько привычных ориентиров. Могу сообразить, как быть только в известных мне ситуациях или как выбрать путь, отталкиваясь от положения звезд и направления ветра. И я знаю, что ни в коем случае не стану идти пешком по незнакомым местам. В любое время, кроме января, в центре Ласбарна нечего делать на лошади. А вам ведь нужен центр и даже юг, не так ли? Чего ради воевать за глупый договор, если это не несет выгоды? Все шахты и прииски, редкая руда, редчайшие яды, от которых здесь не знают противоядий и которые можно сбывать на черном рынке среди своих и переправлять в Мирасс за баснословные деньги, – почти мечтательно перебирала Бану, – все находится в центре или на юге Ласбарна. А еще эта чудодейственная ласбарнская известь, что лечит многие раны и отнимает многие жизни. Ах! – она разулыбалась душевно.

Раманы уставились как на безумную, а танша внезапно посерьезнела:

– Понятно, что вам нужно, раману. Но цена, которую вы заплатите в песках, превысит все деньги, которые вы получите.

– Если бы не обокрала корону, – влез тан Аамут, – всего этого вообще бы не требовалось!

– Так это я повинна в неспособности Светлейшей уяснить, что самый главный элемент в битве – человек? – искренне удивилась Бану. – Когда в Ласбарне во имя бессмысленного золота поляжет половина или даже больше половины ясовской армии, военная мощь страны упадет до безобразного ничтожества, и тогда любой иноземный захватчик, проявивший некоторую прыть, не замедлит разбить нас на голову, захватить и, – Бану повела рукой, – увезти золото, над которым вы так трясетесь. Хотя бы тот же Алай Далхор, если почешется. И – пожалуйста: воззрения его заскорузлой державы перекроят весь Яс с головы до ног.

Бансабира ухмыльнулась. Кхассав не отводил от неё глаз, но молчал, подмечая, как таинственно преображается Мать лагерей, когда говорит о войне. Никогда прежде он не видел и даже не представлял её в образе воительницы, хотя и доподлинно знал, что Бану является таковой. Сейчас, с горящими глазами, перед ним сидела избранница Шиады, которая с неподдельным удовольствием говорила о том, что дорого сердцу.

– Да когда это было проблемой, – тан Аамут рассвирепел, – найти и подкупить местных проводников?!

– Теперь будет, – не отступала Бану. – Все ясовцы после гегемонии Далхоров ненавидят любых иностранцев, за что вряд ли можно их осуждать, и всякий проводник почтет скорее честью былой могущественной империи завести войско в области каракуртовых гнездовий, затащить в жидкие пески и смотреть, как бесчисленные глаза жертв выклевывают лысые, обглоданные жарой грифы. Или просто поможет, если отряд небольшой, кому-нибудь из удельных князей пополнить ряды рабов.

– Тогда твоей долг перед родиной особенно состоит в том, чтобы быть проводником при захвате шахт и рудников, – вынесла заключение Тахивран. – В уплату того ущерба, который ты нанесла стране в годы Бойни.

Бансабира почувствовала, как внутри все перевернулось от такого заявления.

– Когда у армии, которую вы надеетесь отправить в Ласбарн, будет полное обеспечение верблюдами, когда вы сможете объяснить людям, почему они должны будут оставить свои дома перед самым сбором урожая, над которым корпели всю весну и лето, и они согласятся, вот тогда я, может быть, и дам пару советов. Но на мое войско в Ласбарне не рассчитывайте.

– Это не предложение! – Аамут вскочил со стула и, уставившись на Бану, начал при каждом слове колотить ладонью в стол. – Ты не можешь отказать раману и… – он осекся, поглядев на племянника, – и государю.

– Государь мне пока ничего не предлагал, чтобы я отказывала. Но если предложение будет лишено здравого смысла, откажу непременно.

– А тебе не страшно? – по-честному спросила Тахивран, белея.

– Нет, – безмятежно отозвалась Бану. – Все трое моих детей сейчас с Сагромахом. Если он окажется при них регентом, он все сделает верно.

Все заходило к прямым угрозам, и сопровождение Бансабиры, вальяжно откинувшейся на стуле, заметно напряглось в боевой готовности. Сама танша тоже сидела отнюдь не в платье, и некогда побывавший в Храме Даг Кхассав хорошо помнил рассказы о Бансабире Изящной, которая за каждой складкой в воинском одеянии ухитрялась иметь по лезвию. За столом только она, Хабур и сам Кхассав – Тахивран и дряхлый Аамут, случись заваруха, вообще ничего не сделают.

Надо было как-то сгладить конфликт, и оставалось только надеяться на сознательность Матери лагерей.

– Ну прекратите, – Кхассав строго посмотрел на мать и деда. – Что это еще за угрозы.

– Как ты мог вообще посадить её за один с нами – с нами, Кхассав! – стол! – разошлась Тахивран.

– Раз посадил, значит, считаю, что поступил верно, – жестко осадил Кхассав.

– Будешь раманом, и считай, как хочешь.

– Раману! – терпение Кхассава явно заканчивалось. Ему нужны северяне в союзниках, а не во врагах. А никто из семьи никак не может изжить какую-то поганую чушь в собственных предрассудках!

– Если ты и впрямь называешь себя государем, – нравоучительно влез Аамут, – ты должен не предлагать танам или советовать, а приказывать и требовать. Таны обязаны подчиняться.

– Ты не спешишь подчиниться и заткнуться, хотя я и приказал.

– Я – другой дело, – веско напомнил тан. – Я твой дед.

Бансабира, наблюдая, вздохнула.

– Ладно, – опираясь на стол, она встала, ногами отодвигая стул. – Мое время едва ли этого стоит.

– А ну сядь! – рявкнула Тахивран. Бансабира, стоя, чуть наклонила голову, подумала о чем-то, потом посмотрела на Кхассава.

– Государь, – обратилась танша, – из двенадцати танов Яса на лицо только двое – я и Аамут. И мало надежд, что мы согласимся. Нет смысла больше заседать.

Кхассав был согласен полностью. Он совсем не так планировал эту встречу, и раз она столь отвратительно завернула в никуда, был рад побыстрее закончить. Надо будет позднее поговорить с Бану один на один, лучше после коронации, чтобы наверняка иметь власть выгонять мать отовсюду. Она должна узнать сущность его идеи от него самого, чтобы был шанс наверняка расположить таншу к себе.

Поджав губы, государь глянул на Тахивран. Надо же так все испортить! Воистину, склочная баба. Самая настоящая.

Не только Кхассав вырос во многом без матери – она тоже едва ли знала сына, и лад меж ними оказывался невозможен. Тахивран считала Кхассава заносчивым и неблагодарным мальчишкой, вздорным, взбалмошным романтичным юнцом, который напутешествовался всласть и напридумал о правлении полную чушь. Кхассав считал мать ограниченной и действительно тупой марионеткой в руках деда, которая никогда не видела сражения и едва ли имеет представление о главном в жизни.

– Благодарю за уделенное время, тану Яввуз, – Кхассав поднялся, протянув Бану руку. Он, как обычно, улыбнулся располагающе и до неприличия лучезарно, и Бансабира уступила харизме, пожав в ответ.

Когда северяне скрылись за дверью, Кхассав перевел глаза на мать и с черным от негодования лицом спросил устрашающим голосом:

– Какая мразь донесла тебе об этой встрече?

Тахивран даже замолчала от удивления: в таком тоне с ней не разговаривал никто уже много лет.

– Как ты смеешь так говорить с матерью? – попытался вступиться Аамут тише, чем ерепенился прежде.

– КАКАЯ МРАЗЬ?! – заорал государь и, зная, что ответа не дождется, объявил:

– Моя коронация переносится на завтра.

– Но приготовления и гости…

Кхассав не слушал.

* * *

На другой день он стал государем великодержавного Яса. Светлейшим раманом Кхассавом VII.

* * *

А на первое марта, объявил государь, пусть назначат торжественный прием тех, кто не успел приехать пораньше. Главное по всем бумагам и перед всей столицей он отныне – владыка.

* * *

Таны съезжались в столицу тем скорее, чем ближе оказывался первый день весны. За неделю до установленного срока прибыл Иден Ниитас и на этот раз вполне серьезно – насколько мог, щурясь, хихикая, и постоянно причитая и повторяя слова – завел с Бану речь о давнем сговоре.

Показано 48 из 67 страниц

◄ 1 2… 46 47 48 49… 66 67 ►

Её братцу уже одиннадцать. О помолвке пора заявить во всеуслышанье. Его правнучке правда, пока только четыре, но уже имеет смысл. Бансабира не спорила, соглашаясь, однако в душе отчаянно начинала перебирать в уме, каким образом можно хоть как-то повлиять на наследование в доме Ниитас так, чтобы Иден не понял, что к чему, и не обиделся. Ведь что ни сделай, дед точно поймет: Иден может сколько угодно строить из себя идиота, но соображает он здорово.

Наличие живого Идена Ниитаса, который, похоже, планировал пережить всех остальных танов, расстраивало прибывшего Яфура. В коем-то веке Каамал-Льстивый-Язык прибыл не по-свойски похудевшим, бледным и одетым для него почти скромно: в кольцах было всего шесть пальцев из десяти, да и пуговицы на камзоле из мирассийских шелков не золотые, а из черного дерева, которое доставляли морскими путями оттуда же. На торжестве Яфур был невиданно мрачен, огрызался и старался не разговаривать ни с кем. На Бансабиру поглядывал с каким-то необъяснимым выражением. При всяком приближении невестки, пытался скрыться из виду, и её соболезнований по кончине второго сына почти не слышал.

Впрочем, соболезнований Яфур не слышал ничьих. Время от времени он начинал волком смотреть на собравшихся, подозревая в смерти Этера всех и каждого, потом успокаивался, покрасневшие глаза белели, зрачки сужались, и Яфур становился то плаксив, то по-тихому злобен.

Все торжество он провел в далеком углу, и, побаиваясь, другие таны не стремились беспокоить его. Даже Бансабира. Сначала Яфур думал, что стоит ей подойти, она возьмется тут же без умолку трещать о наследственных правах Гайера. Сам Яфур на сей счет становился все более растерянным с каждым днем: если жена Этера не родит, ему хоть самому снова женись. Или – согласиться на Гайера.

Бану, осознав, что неугодна свекру, больше не приставала и не преследовала. К тому же, её внимание все время оказывалось занято то Иденом, то Кхассавом, то Хабуром, то Дайхаттом. У последнего танша вполне искренне спросила, отчего с ним не прибыла Иввани, и Аймар сообщил, что не стал рисковать положением беременной.

– Ей, наконец, четырнадцать, и мы рискнули, – поведал Аймар вполне по-семейному. Выглядел он довольным и цветущим, и Бансабире только оставалось надеяться, что с Иввани все хорошо.

К концу празднования Бану снова нашла деда и сказала, что договорную свадьбу между ними стоит устроить как можно раньше – хотя бы, как только Адар войдет в брачный возраст. Она умалчивала о причинах, но, если в четырнадцать Адар не окажется в браке по законам Яса он, как кровный брат тану Яввуз станет представителем дома и должен будет переехать в столицу. Именно отсутствие такого ценного заложника во многом развязывало Бансабире руки, и танша хорошо понимала, что сколько бы власть ни менялась, а от такого удобного закона отказываться не станет ни один разумный государь.

Кхассав VII Яасдур назло матери и жене полвечера приударял за водными женами, которых уже имел двух, а другую половину ходил среди танов и болтал на разные темы. Бансабира старалась не попадаться ему на глаза, сколько могла, но Кхассав все равно находил.

– Будь здесь Сагромах, он вел бы себя скромнее, – замечал Хабур, стоя рядом с таншей.

Бансабира была полностью согласна. Сагромах так и не приехал, прислав весть, что на всех собраниях доверяет представлять свои интересы жене и Хабуру. Кхассав воспринял новость спокойно: конечно, кто-то из родителей всегда должен быть с детьми. Так уж вышло, что между Пурпурным и Лазурным домами сейчас наследники были общие, так что вполне естественно, что одного из двух танов во дворце нет.

* * *

После торжества Кхассав созвал новое полномасштабное собрание двенадцати танов (с Хабуром вместо Сагромаха) и завел речь о походе на Ласбарн. Тахивран тоже была здесь и теперь делала все возможное, чтобы разговор был обстоятельным, всячески поддерживая идеи отца. Кхассав, став государем, всерьез ограничил её вмешательство в военные дела, заявив, что ключевая задача раману состоит в снискании благорасположения Богов. Бансабира расхохоталась в голос, когда Светлейший напомнил об этом: Джайя наверняка отлично справится, когда придет час, подумала танша.

Раманин тоже сидела в зале переговоров, в углу подальше, и старалась не подавать вида, что обижена на мужа по уши.

К Бану в вопросе ласбарнского похода, к удивлению танши, некоторые прислушались. Доводы находили разумными и Иден Ниитас, и Дарн Вахииф, и Аймар Дайхатт, побывавший в песках лично.

– Если какую-то часть снабжения вы можете вменять в обязанность танов, государь, то покупка такого необъятного количества боевых верблюдов, как и наставников для обучения управлению ими, – Бансабира сделала акцент на выучке животных, воздев перст, – не по силам ни одному из нас. К тому же, в них надо хоть немного разбираться, а не могу же я в одиночку перевыбрать больше ста тысяч голов. Да в Ласбарне столько даже не сыщется хоть все оазисы обойди!

Почему для похода на Ласбарн, ободранный и нищий, как представлялось многим по байкам о колонии Орса, нужны именно всадники отказывались понимать все. Бансабира объяснять не спешила: кто никогда не видел, как люди умирают от укуса паука, едва ли поверит в серьезную их опасность.

Но даже если отбросить затею биться верхом на верблюдах, поход на Ласбарн вставал в огромные деньги. И тут все головы оборачивались в сторону Бану.

– Всем известно, сколько ты вывезла из моих земель, – начал старую песню Аамут.

– Ну еще пока не всем известно, сколько Шаут вывез из твоих земель, – спокойно отозвалась Бансабира в упор глядя на Ранди Шаута, который приехал на собрание танов лично. Странно было видеть его здесь после всего, но все таны за этим столом ненавидели друг друга одинаково сильно, чтобы сейчас устраивать из этого отдельную проблему.

Иден, знавший сермяжную правду, на этой фразе расхохотался до притворных слез.

Кхассав попытался убедить Бану выгодой – повышенным процентом награбленного, но Бану поинтересовалась честно: отрастут ли за эти деньги у раненных новые руки и ноги, и сможет ли она найти колдуна, который воскресит погибших.

– Но не бывает войн без потерь, верно? – спросил Аамут.

– Бывает, – философски заметил тан Вахииф. – Если в них не ввязываться. Без должной причины.

Богатство по мнению большинства было более чем должной и солидной причиной, чтобы влезть в любые неприятности. Споры возобновлялись активнее и активнее.

– Слушайте, – вступил Вахииф в оконцовке, широким жестом пригладив редеющие волосы, – за этим столом многие недолюбливают Мать лагерей, это так. Но не признавать разумность доводов тану Яввуз нельзя.

Для Бану было необычным найти поддержку в его лице, но, видимо, совместное путешествие в Орс пару лет назад как-то расположило владыку Бежевого дома.

Раггар заявил, что трястись перед песком – трусость непередаваемая.

– Даже малец в песочнице не боится, а грозная северная танша дрожит, как песчинка! – гордый остротой, тан Мураммат Раггар уперся в столешницу двумя кулаками.

– А со змеями мы как-нибудь управимся, – поддержал тан Луатар. – В наших землях их тысячи, и ничего, живы пока. К тому же, поскольку в походе наверняка будет несколько жрецов, они найдут тварям применение.

Бану разводила руками: то, что от участия отказывается она нисколько не означает, что она разубеждает остальных.

– Я всего лишь говорю, почему я туда не сунусь. Над вашими подданными я не властна.

– Мне так нравится, как она себя ограничивает, – похихикал Иден. – Да, ага, ага, – закивал он. – Нравится!

Остальным симпатии Идена оказались совсем не интересны. Большинство вовсе сочувствовало его подданным, фантазируя, как должно быть, ужасно живется при таком тане.

– Я бы согласилась с тану Яввуз, – подала голос новая тану Наадал, племянница прошлого покойного тана, которого в свое время на голову разбил Сабир Свирепый. – Бойня Двенадцати Красок длилась десять лет, и всего через три года после её окончания снова ввязываться в войну абсолютно бессмысленно. Мы в жизни не окупимся.

– Бабы! – не сдержался Раггар. – Только и можете, трястись за свои юбки.

Тану Наадал поджала губы. Бану повела бровью, глядя на Раггара в упор.

– Ты от моей юбки тоже трясся. Напомнить, как ты подмазался к идеям Шаута и прятался за его спину, моря нас голодом?

– Тану Яввуз, – влез сам Шаут.

– Ты, Ранди, по крайней мере, имел смелость дать мне бой, и не один. И, давай будем честны, мы оба в те дни хлебнули и позорных отступлений, и бессчетных потерь. А Раггар, как последняя крыса, что тогда, что сейчас, тычет иголками мне в спину.

– О чем речь? – Кхассав оживился мгновенно. Не дело, если с самого начала его правления между танами идут распри до вооруженных стычек.

– Кто-то бьется за мое приграничье, государь, – ровно и бесцветно отозвалась тану Яввуз. – Но не переживайте, мне не нужна ваша помощь, чтобы отодрать пару яиц тому, кто их не стоит.

Кхассав не удержался и засмеялся. Иден захихикал. Вахииф улыбнулся. Яфур тоже хотел, но был слишком для этого мрачен. Зато Раггар подался вперед, отзываясь на личное оскорбление.

– Мы собрались не для того, чтобы слушать твою брань, – напомнила Тахивран жестким голосом.

– Ах да, точно. Мы собрались, чтобы попросить меня вернуть то золото, которое я забрала у вас в уплату жертв моих людей. Не то, чтобы хватило, но лучше, чем ничего.

– Я тебе пришлю яйца, – Раггар, наконец справился с собой. Присел, с видом, будто вот-вот плюнет танше в лицо бросил. – Яйца твоего брата.

Бансабира никак не отреагировала. Так или иначе, золото компании она не предоставит. К тому же она давно растратила большую его часть. Вариантов оставалось немного.

– Тан Каамал, – обратился Кхассав. – Все мы наслышаны о вашем выдающемся торговом таланте. И такой знающий человек, как вы, не может не видеть очевидных прибылей от ласбарнской компании.

Яфур вздохнул, при этом поднялась и опала пусть похудевшая, но все еще тучная грудь. Встал, тяжело опираясь на стол, и заявил:

– Я похоронил обоих сыновей. Мне нет дела до ваших походов и прибылей. И даже если каждый из вас лично подохнет в какой-нибудь ласбарнской шахте, мне плевать.