Текст книги "Мать Сумерек (СИ)"

Автор книги: Анастасия Машевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

– Кто бы подумал, – Аргерль поджала губы. – Сагромаху-то уже сорок, а вон какой молодец.

– Мама, – протянул Амракс.

– Они хорошие таны, – вдумчиво обронил Бьё. – Каждую осень ходят с нами на китобой и забой моржей, не участвуют в дележе, и в их охране полно стоящих ребят.

– Других тут днем с огнем не сыщешь, – заметил Арл. – Кстати, чего они в этот раз не взяли с собой Гистаспа? Кто-нибудь знает?

– Танша шутила, что он обленился, – заметил Бьё.

– Ей бы только шутить, – поворчала Аргерль.

Бансабира затихла, зато в любовной игре сплелись явно еще несколько пар.

– То есть, – влез Кхассав, пытаясь вникнуть во все хитросплетения местных нравов, – они ничего не увозят? Даже на семью? – что-то там Бансабира постоянно трындит ему про налогообложение. Надо понять.

– Ну как сказать, – Аргерль призадумалась. – Они едят с общего стола, спят в общей зале, и мы все, зная, насколько они близки, можем не опасаться склок и раздоров среди северян, пока в их семье лад. Правитель, знаешь ли, сынок, всегда пример, будь то мужчина или женщина, молодой или старый. Глядя на них, людям проще верить в любовь и находить её. Человек всегда, если подумать, встречает и находит то, во что верит.

Кхассав подумал, что это отнюдь не ответ на его вопрос, но перебивать не спешил. В конце концов, он раман Яса, и эти люди – тоже его подданные. Стоило бы получше узнать их образ мысли … и еще раз пожалеть, что не вернулся в Яс раньше, не утопил тайком Джайю и сам не женился вперед всех на Матери лагерей.

– Иногда мы отдаем хорошие куски, чтобы таны порадовали родню, – подхватил материнское повествование её первенец, видя неудовлетворенность Кхассава предыдущим ответом. – Еще они забирают с полсотни мер жира, и потом старосты поселений должны, насколько я знаю, забирать из чертога каждый свою долю. Временами наши мастера дарят им всякие амулеты или оружие из китовьих костей и моржовых бивней. Пару раз в год, конечно, мы отправляем с таншей или отвозим отборные куски Ному-Корабелу.

– А это кто? – не удержался Кхассав.

Теперь на Кхассава почти брезгливо поглядел Бьё.

– Это тебя стоило бы спросить, кто ты, Хас? Хас, верно же? – уточнил он. – Кто ты, если, прикидываясь знакомцем тану Яввуз, не знаешь про Нома-Корабела.

– Я… эм… – пять пар глаз настойчиво воззрились на мужчину, заставляя его чувствовать себя в край неловко. Пришлось даже напомнить себе пару раз, что он – раман Яса, и нечего тут тушеваться.

– Я её старый знакомый из Храма Даг, – рискнул Кхассав.

Бьё загоготал первым.

– Ты ври, да не завирайся, – предупредил Арл. – Если ты из Храма Даг, то я – раман Яса.

– Тише, парни, – примирительно протянула Аргерль. – Таны скажут насадить его на моржовий бивень, сделаем, а пока пусть.

Видимо, это должно было как-то поддержать Кхассава, но он взмок.

– Ном-Корабел – это… ну, слушай, любой моряк знает имя Нома-Корабела! Это же главный танский корабел, – объяснила хозяйка усадьбы.

– В свое время он по приказу танши потрудился над нашими кораблями и сконструировал эти тартаны с чуть более высокими бортами и широким основанием, чтобы охотники реже валились за борт на высоких гребнях.

Кхассав безмолвно кивнул: вот оно как.

– А тан отыскал нам отличных кузнецов, – с энтузиазмом заметила Дагди. – Они смогли обработать мирассийскую сталь, заказанную таншей, и сделали отличные гарпуны, – она показательно жестикулировала.

– Что ж, выгодный обмен, – протянул Кхассав. – Орудия труда и плоды труда.

Бьё не выдержал и шарахнул рамана кулаком в плечо.

– Выгодный обмен? – подобная реплика была кощунственной: эти южане все, что ли, в жизни меряют звоном серебра? – Ты вообще когда-нибудь думал о людях, как о людях?! Да…

– А ну-ка убери руки, выродок! – от двери, ведущей во двор, раздался гневный вопль.

* * *

Когда Таир проснулся среди ночи и не нашел рамана, он забеспокоился и бросил клич своим. Теперь один из бойцов, высокий, светлобровый, в полной боевой готовности, с горем пополам отыскал рамана и решил, что северяне активно перешли от угроз к рукоприкладству.

– Извинись немедленно, – припечатал Кхассав. Он быстро смекнул, чем может кончится. – Это был дружеский жест.

– Да куда уж дружеский! – рявкнул телохранитель и потянул из ножен меч.

Кхассав побелел.

– Простите, его, пожалуйста. Это все выпитое пиво, да и видно же, что он спросо…

Аргерль воздела палец, призывая рамана замолчать. Её старший сын поднялся первым. Бьё и Арл встали тоже. Дагди соскользнула с колен возлюбленного еще до того, как он успел намекнуть на необходимость.

– Щенок правильно говорит, – твердо проговорил Бьё, молниеносно надвинувшись на противника. Поднырнул под занесенным в ударе мечом, одним уверенным движением двинул мужчине с локтя. У того хрустнула шея, и он свалился замертво.

Кхассав побелел. Бьё посмотрел на него надменно:

– Слишком длинному языку во рту нет места, – припечатал.

– И этого достаточно, чтобы убить?! Длинный язык?

– Разумеется, – важно кивнула Дагди. – Перст, указующий с вызовом, должен быть воздет или отрублен. А язык, оскверняющий имя тана, должен быть прижжен или выдран. Итог в обоих случаях все равно одинаков.

– Похоже, Бансабиру с такими нравами недаром назвали Матерью лагерей, – только и нашелся Кхассав. Это заявление Бьё задело еще сильнее, и он взмахнул своими огромными ручищами.

– Мать лагерей! Какая еще мать лагерей?!

Кхассав напрягся всем телом: если «Мать лагерей» – неуважительное обращение к Бансабире, перелом шеи может достаться и ему. Кажется, придется сказать этим варварам, что он – раман Яса. Пусть подумают, чем его смерть обернется для их обожаемых танов.

– Бансабира Яввуз – мать всего севера, – веско пригвоздила Аргерль, остужая ситуацию.

– Ну как всего, – заметил наследник усадьбы Амракс.

– Всего, – отрезала Аргерль. – Её старший наследует Каамалу. Трое детей, три танаара.

– Наши два точно унаследует Шиимсаг, – сказала Дагди.

– А дочку, еще увидите, – добавил Арл, усаживаясь на место, – танша за раманского сынка выдаст. И будет матерью Яса, – он завеселился. Аргерль его настрой не разделила.

– Чтобы Яввуз и Маатхас отдали дочь какому-то сопливому хорьку с юга? – будь Аргерль мужчиной, не удержалась бы от плевка, но будучи женщиной ограничилась тем, что скривила лицо.

– Погодите, – усмехнулся Бьё, кивнув в сторону входа и явно намекая на недавние события в общей зале. – Может, танааров у неё будет три, а детей с десяток.

Северяне засмеялись.

– Делаю, что могу, – раздался голос Сагромаха. Накинув плащ на голое тело, не считая штанов и сапог, тан выскочил наружу. На его реплику местные развеселились пуще прежнего.

– Встретил твою младшенькую, Аргерль, она сказала мать тут. Да и не только ты, как я погляжу.

– Проходите, тан, – Амракс пригласил жестом сесть рядом с ним. Сагромах огляделся:

– Что за труп? – Са пока стоял.

– Оскорбил Бьё и обнажил меч, – объяснила Аргерль. Сагромах молча кивнул.

– Тогда другой вопрос: почему Дагди из Хедере октябрьской ночью сидит на скамье? Ты не намерена становится матерью?

Арл всполошился:

– Это я отвлекся, – и тут же в одно движение пересадил девушку снова себе на колени.

Сагромах, хмыкнув, сел на освободившееся место.

– Ну, Хас, – обратился Сагромах, – как тебе охота?

Кхассав вытаращился на тана: он что, серьезно? Как-как?! Наблюдая за его метаниями, Дагди расхохоталась:

– Я слышала от Эгда, твой дружок выронил весло на гребле.

– У вас свои достоинства, у нас свои, – сказал раман, и в его интонациях слышалось больше недовольства, чем он хотел показать.

– Ваши, наверное, в том, чтобы хвастать друг перед другом женщинами, – предположил Амракс. Молодой, но зрел в корень. Кхассав решил сместись акцент беседы на самих северян.

– Как вы вообще что-то разбираете в такую погоду? Когда все трещит, гремит, валится, и вода так грохочет?!

– А у нас есть выбор? – уточнила Дагди. Бьё поднялся и подошел ближе к жаровне, протягивая руки.

– У тебя точно есть. Ты женщина, и можешь выбрать дом. К тому же ты наследница наместника, твой жизнью нельзя рисковать.

Дагди в ответ на это откровенно скривилась и сузила глаза. Арл, наблюдая за девушкой, засмеялся. Бьё и Амракс тоже развеселились.

– Дагди нельзя отсиживаться, – заметила Аргерль. – Она отменный китобой. Даже Бьё её признает.

Бьё, услышав, раскинул руки и уставился с перекошенной физиономией:

– А как её не признаешь? Она только в этом году на моей памяти шесть раз с первого броска пробила киту легкое!

– ТАКОЕ БЫВАЕТ?! – Кхассав изумился настолько, что на время даже забыл о смерти телохранителя и задачах разведки, которые мог бы осуществить в беседе.

– Семь, – безмятежно улыбнулся Арл, опять качнув девушку на коленях. Он смотрел на неё неотрывно и заботливо.

Бьё спросил молча, взглядом: серьезно?

– Да, – ответил Сагромах. – Хабур говорил, они своего сегодня взяли с одного удара. – Потом тан как-то вдумчиво поглядел на Арла и заметил: – Слушай, не мне давать тебе такие советы, но ты уверен, что хочешь на ней жениться? – Сагромах качнул в сторону Дагди головой. – В случае ссоры далеко от неё не убежишь.

В компании на мгновение повисла тишина – все переглядывались, – а потом раздался дружный звонкий грохот смеха. Арл обнял девушку крепче:

– Пусть она пытается убежать, пока еще может.

Сагромах поглядел на них с пониманием и тоской. История этих двух сильно напоминала ему их с Бану собственную. Но именно поэтому Сагромах верил в успех.

– Арл, если…

– Нет, – спокойно ответил мужчина.

Ненадолго установилась тишина. Дул ветер и трещали угли в жаровне. Кхассав прислушивался к внутренним ощущениям: стоит ли сейчас еще что-то спрашивать или лучше не портить момент и дождаться другого, более удачного?

– Можно, мы поговорим, – неожиданно спросил Сагромах и качнул головой в сторону Кхассава.

– Само собой, – Бьё поднялся. – Арл, давай-ка, оставь Дагди в покое, ты её уже всю облапал. Оставь, говорю, пока не утащил в какой-нибудь закуток, и помоги мне выбросить этого парня в море.

Дагди, расцепившись с Арлом, все равно пошла с братьями-китобоями. Аргерль тоже поднялась, потом вдруг нахмурилась, поглядела на сына:

– А мы с тобой куда шли?

– Ты сказала, что пора бы подумать над невестой для меня, раз уж все равно я не сплю, а отец храпит, как жирный тюлень.

– Ах, да, точно. Ну, ежели у тана не сыщется еще одной кузины для тебя, тогда точно пошли отсюда.

– Но я уже хочу спать, – сын демонстративно зевнул.

– О-о, – сокрушенно покачала мать головой. – Тебе точно нужна жена. Где видано, чтобы мужик в твои годы ночами хотел спать?! Вон, глянь на тана! Идем-идем, – Аргерль подтолкнул сына, который был выше её на полторы головы, в спину, и тот послушно пошел впереди.

Оставшись наедине с раманом, Маатхас вздохнул. Улыбка сменилась подозрительностью.

– Сочувствую за вашего человека.

– Здесь всегда так решают вопросы?

– Здесь не любят, когда прикрываются оправданиями. И тем более не любят, когда обнажают мечи в доме.

– Да, – буркнул Кхассав, – о беспримерно добродетельных нравах местных я прослушал целую … как это Джайя всегда говорит… эм…пр… проповедь!

– Что? – не понял тан.

– Без понятия, – ответил раман, разведя руки. – Видно, что-то сродни нравоучению.

Кхассав закусил губу, не зная, как спросить то, что вертелось на языке, но Маатхас перебил.

– Государь, вы ведь явились не просто так, – Сагромах мгновенно переменился в лице, каждая черта стала жестче, во взгляде горела решительность. – Утром, когда Бану проснется, поговорите с ней и уезжайте.

Раман изменился тоже:

– Я приехал за Матерью лагерей…

– Нет, – отказал Сагромах сразу.

– … и без неё не уеду.

Сагромах усмехнулся.

– Вы можете быть раманом хоть десять раз. Ни вам, ни кому еще, ни для каких на свете целей, я не отдам Бану.

– Я без неё не уеду.

– Значит, до ноября будете китобоем? – Сагромах повернул голову и посмотрел прямо. – По первому же зову будете все бросать и мчаться на тартаны, чтобы выйти в море? А вы знаете, что, если китобой падает за борт, его не ловят и не спасают – ни во время охоты, ни после. Кит – важнее всего. Важнее танов, танш, и уж тем более раманов. Кит – основа здешней жизни. Его едят, из него делают светильники, мастерят оружие, готовят особенно прочные сети для рыбной ловли, и даже тонкие инструменты для выпила по моржовьим бивням здесь делают из китовой кости.

Собеседник отреагировал неожиданно.

– И зная это, вам не страшно, тан? – так же прямо Кхассав поглядел в ответ. – Не страшно раз за разом выходить в море? И смотреть, как то же самое делает тану?

Маатхас отвернулся: Кхассав резанул по живому.

– Не то слово, – признался он. – У меня сердце сбивается сразу, как я вижу первый китовый хвост или фонтан, – выдохнул тан. – Но ей не запретишь.

– Почему это? – Кхассав искренне удивился, потому что Джайе мог запретить что угодно. Бансабира явно не Джайя, но ведь право, не из страха же Сагромах потворствует ей во всем.

– Если бы вы хоть раз видели, как сияют её глаза, когда она делает что-то в её представлении стоящее, вы бы не спрашивали. Не могу я ей запрещать. То, что действительно нежелательно, она сама никогда не попытается сделать, но здесь… – Сагромах развел руками, – у меня нет прав.

Кхассав долго не находил, что сказать. Наконец, усмехнулся:

– Вы поэтому так стараетесь заиметь ребенка? Надеетесь, что на сносях она перестанет кидаться на корабли для китобойни при всяком удобном случае?

Маатхас засмеялся.

– Ну, и это тоже. Но прежде всего, потому, что нет смысла заниматься любовью в полсилы или во имя обязательств. Да и потом, Бансабира молода и роскошна – не буду стараться я, и появится шанс однажды обнаружить её с кем-то еще.

– А я думал, что тут у вас верность в порядке вещей, – подколол раман.

Маатхас посмотрел на Кхассава искоса и свысока.

– Похоже, мне одному вы не скажете, зачем явились. Я дам вам знать, когда Бану проснется.

Маатхас поднялся и пошел в дом.

– Сагромах! – окликнул Кхассав, поднимаясь тоже.

– Прошу простить, – мужчина обернулся, и в его непримиримых чертах Кхассав, наконец, признал полноценного хозяина здешних широт. – Судя по опыту общения с вами и Дайхаттом, на юге принято болтать с другими мужчинами, пока ваши жены мерзнут в постелях в одиночестве. Мне пора.

* * *

Когда Бансабира проснулась утром, Маатхас уже пособничал в хозяйстве сыновьям Геда и Аргерль. Танша огляделась, пошарила рукой по оленьей шкуре. Пальцы наткнулись на мелкий предмет. Взяв, Бану рассмотрела: маленький кругленький амулетик из моржовьей кости. Скорее, декоративный, чем с каким-то значением. Бансабира улыбнулась: всякий раз, когда Сагромах уходил раньше, он оставлял что-нибудь вместо себя: записку, речной камушек, необычно обточенный или какого-нибудь диковинного окраса; цветок, когда дело было в танааре и летом – что угодно.

Бансабира улыбнулась и подняла глаза. Анаис уже была здесь.

– Я вам помогу?

Бансабира улыбнулась: да, было бы здорово.

Управившись с утренними делами, Бану помогла девушке убрать ночное лежбище, передвинуть столы на центр зала. Мало-помалу до помещения доносился соблазнительный аромат утреннего свежего хлеба.

– Тану, – к ним заглянул Арл. – Вы проснулись, отлично. Тан спрашивал.

Бану подняла брови:

– Утра тебе, Арл. Где он?

Арл проводил. Сагромах встретил жену не один – Кхассав стоял рядом.

– Привет, – Сагромах колол дрова. Едва он опустил топор и сделал шаг к Бану, та уже юркнула к мужу в объятие и коротко поцеловала в губы.

– Привет, – ответила Бану.

– Есть разговор.

– Да, догадывалась.

Сагромах, потянув сладкий запах женщины, отпустил её и снова взялся за топор.

– Честно сказать, не думал застать вас в такой ситуации, – Кхассав сразу взял деловой тон, чтобы таны поняли, что играть он может какую угодно роль, но его владычества это никогда не отменит.

– Вы о китобойне или о том, как вчера ночью слюни пускали от зависти под нашей дверью? – утонила Бану. Маатхас опустил уголки губ в безмолвной усмешке. Он методично колотил бревна, внутренне подбираясь и будучи готовым к любому обстоятельству.

– Вам стоило попросить себе спальню, если не хотели быть увиденными.

Бану переглянулась с мужем.

– Так о чем у вас речь?

– Моя мать умрет еще до мартовского равноденствия. Пора готовить поход на Мирасс. В нашу последнюю встречу пять лет назад вы обещали подумать над ситуацией, но я так и не получил вашего ответа с согласием или отказом.

– Пять лет назад мне казалось еще перспективным поучаствовать в подобном походе хотя бы ради того, чтобы досадить вашей матери. Но если, как вы говорите, раману Тахивран вскоре умрет, у меня не останется никаких связей с династией.

– Ну, некоторые все же есть, – отозвался Кхассав. Утренняя свежесть продирала до костей, и он кутался в плащ, как мог. Бану с интересом подняла брови. – Представитель. Ваш танаар остался единственным, кто не послал в столицу своего представителя. Прежде у вас не было родичей подходящего возраста, но сейчас вашему младшему брату уже около шестнадцати. Возраст, необходимый для представительства танаара в столице – четырнадцать лет. Вы нарушаете закон Яса, тану.

Сагромах рассмеялся.

– Государь, серьезно, – позвал он. – Оглянитесь, – Маатхас раскинул руки. – Вы думаете здесь еще действуют ясовские законы?

– Тем не менее, – Кхассав прочистил горло. – Разговор нам предстоит серьезный, и, разумеется, было бы лучше провести переговоры в чертоге. Любом из ваших двух.

– Да, Арл сказал мне, в чем вы заинтересованы, – проговорила Бану. – Ежегодно мы возвращаемся в Лазурный чертог к первой неделе декабря. Моего сына Гайера привозят из Серебряного танаара, и все мы собираемся на празднование дня моего рождения. А потом перебираемся или в крепость нашего бракосочетания, или ко мне. Но до восхождения в небесах Того, Кто-носит-на-своем-теле-змей, и речи не может быть об отъезде. Хотите – присоединяйтесь к нам. Только учтите, что южан здесь не любят, особенно династию. В наших землях ни для кого не секрет причастность вашей матери к Бойне Двенадцати Красок. И к многовековой неприязни теперь примешалась ярость и ненависть.

– Постарались на славу, стало быть, – Кхассав оглядел Бансабиру с головы до ног. Видать, много ушло времени, чтобы на всех северных углах узнали о вмешательстве в Бойню Яасдуров.

– Еще бы, – добавил Сагромах. Раман посмотрел на мужчину и шагнул вперед, будто ненароком оставляя Бану позади. Маатхасу не понравилось. Он поудобнее перехватил топор и выпрямился.

– Послушайте, я приехал не угрожать и не требовать. Мне нужны союзники вроде вас, – раман посмотрел на Сагромаха. – Мне нужны могучие северные дома.

Бансабира вздохнула: и впрямь, желай Кхассав конфликта, пришел бы с армией, а он до сих пор, что бы ни случилось – а случилось уже немало – сносил все без возражений.

– Вы же видите, – вздохнула Бану, смягчившись. Она подошла к Сагромаху. – Эти люди бьются за собственную жизнь все время, которое им отпущено прожить. Вся их судьба – воевать с чудищами, чтобы не умереть с голоду. С декабря по апрель здесь нет даже хлеба, а тот, что есть летом, привозим мы. О какой войне я могу их попросить?

– Но каждый из них стоит десяти элитных солдат из подданных других домов! Вы же сами видите, насколько у них могучие руки и ноги! Да некоторых из них даже не всякий конь утащит! Никакой не утащит! Вон, как этот, например, с оборванным именем… Бьё!

Сагромах снова посмеялся.

– Малыш Бьё! Да, этот и впрямь пешеход! Кстати, неплохое прозвище было бы для него.

– Всяко лучше, чем Водяной Бык! – буркнул Кхассав. – Откуда оно у него, кстати?

– Не твое дело, – раздался голос Бьё из-за спин собравшихся. – Тан, тану, там дело к завтраку. И еще, думаю, вам стоит поговорить с Шухраном. Гед отправил за братьями Адальмы, и Двурукий, кажется, вот-вот свихнется.

– О, это хорошо, – отозвалась Бану с улыбкой. Маатхас посмеялся.

– Ага, малой не трус. Но подбодрить его стоит. Вы же помните братьев Адальмы, там вряд ли хоть один обрадуется просьбе увести девчонку за Астахирский хребет.

– Дай нам пару минут, – попросил Сагромах. – Мы скоро будем. И Шухрану скажи.

Бьё, кивнув молча, отошел. Глядя ему вслед, Бансабира обронила:

– Знаете, мы действительно можем договориться об участии, по меньшей мере, моей части северян в вашем деле, государь. Я не дам вам людей, но, – Бансабира тут же воздела руку, предостерегая рамана от протеста, – я готова ссудить необходимое золото на вооружение и поставить пятьдесят кораблей при выполнении двух условий.

– Бану, – Сагромах позвал, и Бансабира обернулась с улыбкой, которую он хорошо выучил: верь мне.

– Сто кораблей, если я соглашусь на условия.

– Семьдесят, и вы не согласитесь, раман, а выполните их.

– Восемьдесят и я слушаю.

– Семьдесят пять, и первое в том, чтобы прожить здесь до конца ноября на правах обычного пришлого южанина за танскими спинами. Это поможет вам понять, почему я отказываюсь дать людей.

– Я раман Яса, я не могу так долго отсутствовать на троне.

– Ваш отец отсутствовал на троне всю жизнь, и ничего, – заметил Сагромах.

– И все знают, чем кончилось! – запротестовал раман. – Ну хорошо, предположим. Но что, если меня убьют здесь? Как вчера Торна?!

– Ну как что? – Бану развела руками. – Самоочевидно, что это будет погибель по собственной неосторожности. Но даже если это не убедит никого южнее, и все явятся с ордами, мы будем ждать их у подножья Астахирского хребта, и Снежный Змей сделает за нас половину дела.

Кхассав прицокнул с завистью и восхищением одновременно:

– Хорошо, должно быть, за пазухой у дракона.

Бансабира молча ухмыльнулась, чуть наклонив голову.

– Ладно, тут я согласен. А второе?

– А о втором я расскажу вам в чертоге, когда мы вернемся за Астахир, в основную часть танаара. Если вы справитесь с первым.

Кхассав задумался.

– Я все-таки государь. Я не заключаю сделок с собственными подданными, Бансабира…

Бану стояла молча, как и Маатхас, и спокойно сносила взгляд рамана. Тот молчал и хмурился.

– С подданными нет, – примирительно согласился Маатхас. – Но вы ведь приехали за союзниками?

Раман перевел взгляд на тана.

– Мне нужно как-то дать знать своим людям, что все в порядке и сообщить в столицу о задержке.

– Мы подсобим, – пообещала Бану. – А в то, что касается столицы…

– Вы ведь раман Яса, – усмехнулся Сагромах, и тогда Кхассав окончательно понял, что на деле нет у него здесь никакой власти.