Текст книги "Самая сладкая ложь (СИ)"
Автор книги: Анастасия Эльберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)
– Вы эстет, вы вегетарианец, пьете слишком много кофе и курите как минимум пачку сигарет в день. Иногда больше. У вас врожденные актерские способности, которыми вы так и не воспользовались. Вы любите спокойную и размеренную жизнь, вы нерешительны, иногда даже застенчивы… Чем вы занимаетесь в свободное время, Гилад?
– Я фотограф.
– Это был ваш сознательный выбор – отказаться от мяса?
– Не думал, что собеседование окажется сеансом чтения мыслей, – рассмеялся Гилад.
– Ну что вы, друг мой. Я не умею читать мысли, хотя не отказался бы от такого дара. Или, если выразиться точнее, навыка. Просто физиогномика – одно из моих многочисленных хобби. Может быть, вам рассказать что-нибудь обо мне? Мне кажется, что это невежливо – говорить только о вас. Правда, я даже не знаю, что могу рассказать. По происхождению я иранец, исповедую, если так можно выразиться, зороастризм… Что там еще нужно для того, чтобы охарактеризовать себя? Давайте поговорим о вас. У меня это лучше получается.
После этой фразы Гилад окончательно убедился в том, что ему достался исключительный начальник во всех смыслах этого слова.
Потом его ожидали другие сюрпризы. Он узнал, что определение «многочисленные» для количества хобби капитана Землянских не подходит – оно не охватывает и десятой доли этих хобби. Гиладу казалось, что главного аналитика интересует все. То, как его начальник успевал работать по двенадцать часов в сутки (а иногда и больше), рисовать, заниматься музыкой, самостоятельно изучать психиатрию, серьезно заниматься биржевыми расчетами, читать по три книги на разных языках в неделю и изучать еще один язык, оставалось загадкой.
Окружение главного аналитика делилось на три группы. В первой группе были влюбленные в него женщины. Во второй группе были те сотрудники, которых капитан Землянских подавлял одним только фактом своего присутствия. А в третьей группе, состоявшей из особо приближенных к нему людей, находились те, кого его пример вдохновлял. За время работы Гилад незаметно для себя переместился из второй группы в третью.
Когда Боаз принес «заказ», капитан Землянских посмотрел на часы и зевнул.
– Еще шесть часов, – сказал он.
– Ты опять не спал всю ночь? – спросил майор Толедано, вглядевшись в лицо коллеги. – Что за глупая привычка – не спать в ночь перед операцией?
– Это традиция.
– А если тебе станет плохо, как прикажешь себя вести? Делать тебе искусственное дыхание?
– Приказываю делать все, что в ваших силах, кроме искусственного дыхания изо рта в рот, майор. К этому я не готов психологически.
Боаз поднял стакан.
– Ладно. Читать тебе нотации – это дурное дело. Ваше здоровье, джентльмены.
Гилад пару секунд разглядывал содержимое стакана, сделал пару глотков и поморщился.
– Я не могу поверить в то, что пью на работе.
– Но ведь я уже все тебе объяснил, – произнес Константин, возвращая стакан на стол. – И если уж на то пошло, нервничать должен я, а не ты. Потому что если в очередной раз что-то пойдет не так, мне придется плохо.
– В очередной раз? – переспросил Гилад. – Но я думал, что… мы почти год собирали информацию об этой группировке, и я решил что мы ничего о ней не знаем.
– Я завидую людям, которые мало знают. Они спят глубоко и без кошмаров.Что скажете, майор?
Боаз глубокомысленно кивнул, подумывая, не закурить ли еще.
– Мы долго наблюдаем за ними, – сказал он, обращаясь к Гиладу. – Это началось еще до смерти Ицхака.
– Кто такой Ицхак? – задал очередной вопрос Гилад.
– Об этом тебе расскажет твой начальник, – проговорил Боаз с улыбкой человека, который счастливо избежал неприятных объяснений. – Он отличился в этой истории так, что долго этого не забудет.
Константин, судя по всему, не был в восторге от предоставленной ему роли рассказчика, но отступать было некуда.
– Майор Ицхак Бен Шаббат руководил отделом по ведению допросов. Или, как любят говорить у нас, был «комиссаром».
– Хорошо, – кивнул Гилад. – Но при чем тут террористическая группировка? С каких пор этим занимается отдел допросов?
– Когда я получил пост главного аналитика, отдел собирал информацию о группировке. А Ицхак, который, как известно, не мог пройти мимо…
Боаз недовольно постучал ладонью по столу.
– Капитан, я не думаю, что следует добавлять подробности. Может, мы оставим ваши с «комиссаром» конфликты за кадром? Это не имеет отношения к истории.
– Еще как имеет, – упрямо заявил Константин, и Боаз сник, тяжело вздохнув. – Ицхак на правах бывшего аналитика помогал нам, как мог. В конце концов, он нашел какой-то сверхсекретный материал, о котором не хотел говорить, но был уверен в том, что держит в руках нечто очень важное. Майор Толедано решил, что представился хороший момент добраться до руководства группировки. «Комиссар» вызвался участвовать в операции. Он должен был встретиться с одним из руководителей группировки и получить от него информацию, о которой никто толком ничего не знал.
Гилад снова взял свой стакан и задумчиво покрутил его в руках.
– Вы просто взяли и поверили ему на слово? – спросил он.
– Доступ к этим данным имел ограниченный круг людей, и майор Толедано в этот круг не входил, так что пришлось поверить. Мы отговаривали Ицхака от этой затеи, но он стоял на своем, так как был упрямым ослом. В конце концов, майор Толедано на свой страх и риск согласился и занялся планированием операции. Шансы на успех мы оценивали как пятьдесят на пятьдесят, но «комиссар» упрямился до сих пор. В назначенный день он полетел в Дамаск, а мы принялись ждать утра следующего дня для того, чтобы начать операцию. Вечером того же дня мне позвонил человек, назвавшийся Мустафой. Он представился как независимое, но заинтересованное лицо, и сообщил мне об имеющейся у «комиссара» информации. После чего сказал, что Ицхаку следует вернуться обратно, потому что, находясь в Дамаске, он подвергает опасности человеческие жизни. Разумеется, я не поверил «независимому, но заинтересованному лицу». Но Мустафа назвал мне несколько имен, которые заставили меня засомневаться. Я попросил четверть часа и сказал, что должен проверить информацию. Добытый «комиссаром» материал оказался бомбой, которая могла взорваться от любого неверного движения. Но поделиться информацией с майором Толедано я не мог, так как это повлекло бы за собой неприятные последствия – в лучшем случае я распрощался бы со своим допуском и, соответственно, с должностью. Наладить связь с «комиссаром» я не смог. А поэтому единственное, что я мог сделать – это отправиться в Дамаск и предупредить его лично.
– И ты полетел в Дамаск? Просто сорвался – и полетел? На ночь глядя?!
Константин кивнул.
– Ицхак, разумеется, не принял меня с распростертыми объятиями. Он посоветовал мне возвращаться и еще раз уверил в том, что все будет хорошо. Никакие уговоры на него не действовали. Я говорил, что знаю, какой информацией он располагает, предупреждал, что любое действие повлечет за собой катастрофу. Но все было напрасно. Я злился, угрожал, говорил, что если он сейчас же не соберет вещи и не поедет со мной, то ему придется расстаться с жизнью. Но «комиссар» только качал головой. По возвращении я узнал, что Ицхака застрелили в номере отеля. Застрелили из пистолета, модель которого совпадает с моделью моего табельного оружия. И, что еще хуже – застрелили через час после того, как мы расстались. Никаких следов, никаких отпечатков пальцев – все было сработано очень чисто. Командование решило не отменять операцию, но противник уже был настороже. Думаю, о том, что было дальше, говорить не стоит.
– Да, невесело, – резюмировал Гилад. – Тебе повезло, что ты остался при погонах и на свободе…
– Это еще не конец, – продолжил Константин. – После того, как я стал главным подозреваемым, проходящим по этому делу, к нам попала кассета с записью нашего с «комиссаром» разговора. Никто до сих пор и понятия не имеет, откуда взялась эта кассета, но важен сам факт – на ней были доказательства моей вины. Можно было сказать, что такое оружие есть не только у меня, а то, что я был у «комиссара» тем вечером – это совпадение. Но вряд ли можно было отрицать тот факт, что один из собеседников угрожал другому. Контекст происходящего был известен только мне и Ицхаку, а вне контекста все выглядело как угроза. Что ни говори, а фраза вроде «собирай вещи, или живым ты отсюда не уедешь» звучит не двусмысленно. Узнай я, кто принес эту кассету, я бы перерезал ему горло, но «доброжелатель» решил остаться неизвестным. Я провел семь незабываемых суток в тюремной камере и отправился под трибунал. Трибунал решил освободить меня и передать мне работу с группировкой. Мне предстояло выяснить и то, как с ней связано убийство «комиссара», и кто это сделал, и зачем. Вот поэтому-то мы и собирали информацию почти год, лейтенант. Для того чтобы не ошибиться во второй раз.
Гилад потрепал волосы, еще раз глянув на экран компьютера, и посмотрел сначала на Константина, а потом на майора Толедано.
– Интересно, кто же этот «доброжелатель», – сказал он. – Держу пари, главного аналитика он не любил.
– Я долго думал над этим вопросом, но к конкретным выводам не пришел, – ответил Константин. – Если честно, не представляю, откуда в комнате могло взяться подслушивающее устройство. «Комиссар» всегда тщательно проверял номера отелей. У него была паранойя на этой почве.
Молчавший до этого Боаз сделал предостерегающий жест и приложил палец к уху, поправляя наушник.
– Слушаю, – сказал он. – Что? Как?! Ведь мы знали, где будет охрана! – Он опустил голову. – Я включаю громкую связь. Капитан здесь. Опишите ситуацию.
Константин подсел к телефонному аппарату, выкладывая на стол уже ненужный наушник.
– Докладывайте, сержант.
– У меня плохие новости, сэр, – отозвался на том конце провода женский голос. – Я бы даже сказала, очень плохие. Мы потеряли Мустафу. Он ушел с охраной. Вероятно, вышел через одну из дверей, о которой нам не было известно.
– Вы представляете, куда он мог направиться?
– Нет, сэр. Он пересел в другую машину, его личный автомобиль на стоянке отеля. Охранники клянутся, что никого не видели. Какие будут указания?
Константин поднял голову и посмотрел на майора Толедано.
– У нас слишком мало людей, – сказал тот, – рисковать нельзя. Отбой. Ума не приложу, как такое могло получиться! Мы оцепили все выходы! Он ведь не мог испариться?!
Капитан Землянских устало вздохнул и потер виски.
– Сержант, – обратился он к собеседнице, – красный код. Возвращайтесь.
– Так точно, сэр.
– Ну и дела, – сказал Боаз, глядя на то, как Гилад выключает компьютер. – Черт возьми, я был уверен в том, что на этот раз все пройдет хорошо! Я уже высказывал предположение, что кто-то регулярно докладывает Мустафе о происходящем тут. Таких совпадений не бывает.
– Хватит, майор, – ответил Константин. – Мы прекрасно поняли, что вы недовольны. – Он приложил руку к груди. – Своими причитаниями вы действуете мне на нервы, и у меня болит сердце.
– Никакого сердца! – то ли возмутился, то ли испугался Боаз. – Я ведь тебя предупреждал – надо спать по ночам! Где твои волшебные капли?
Константин ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
– Не надо капель, – сказал он. – Позови доктора Мейер. Она знает, что делать.
– С такими пациентами, – пробурчал Боаз, направляясь к двери, – она откроет здесь лазарет!
Глава 9
Доктор Нурит Мейер сложила небольшой шприц в аптечку и посмотрела на своего пациента. Он сидел в кресле, прикрыв глаза.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Я устал, – ответил Константин.
– Тебе нужно поспать.
– И что бы я без вас делал, доктор. Я так и не научился ставить уколы самому себе.
– Тебе необходимо задуматься о своем здоровье. Твой личный врач скажет то же самое.
– Он постоянно мне это говорит. Но уколы мне делаешь ты.
Доктор Нурит Мейер получила медицинское образование в одном из самых престижных британских университетов. Врач-психиатр, подающий надежды молодой специалист, она занималась вопросом психологических характеристик личности, преподавала классическую психиатрию и основы психоанализа и мечтала о том, что когда-нибудь начнет практиковать. Она успела опубликовать одну книгу и в тот момент, когда в ее жизни произошла судьбоносная встреча, работала над второй.
Это случилось на одном из научных симпозиумов, где доктор Мейер присутствовала в качестве гостя. На обеденном перерыве к ней подошел невысокий и на первый взгляд совершенно невзрачный мужчина. Он сообщил доктору, что имел честь ознакомиться с ее работами. После этого мужчина предложил Нурит принять участие в разработке новой системы допросов. Та заколебалась – работа над книгой отнимала у нее много времени и сил, и она вряд ли смогла бы на что-то отвлечься.
– Разумеется, не бесплатно, доктор, – улыбнулся ее новый знакомый.
После недели раздумий доктор Мейер согласилась на странную, пусть и притягательную авантюру. Область для Нурит была новой, но работа увлекла ее. По окончании исследований она решила написать еще одну книгу и поделиться с коллегами своими разработками, но ее попросили этого не делать. Зато предложили оставить скучную работу ассистента и заняться другой работой. Так Нурит познакомилась с Ицхаком Бен Шаббатом (именно он в тот день подошел к ней на симпозиуме). «Комиссар» руководил отделом по ведению допросов. Нурит получила должность его советника. И с тех пор не сожалела об оставленных мечтах о науке и собственной практике.
Обстоятельства первого знакомства Константина Землянских и доктора Нурит Мейер сложно было назвать приятными: они встретились в комнате для допросов.
Константин сидел за столом. Перед ним лежал лист бумаги, и он рисовал огрызком карандаша. Молодой человек поднял глаза на вошедшую женщину, оглядел ее и вернулся к своему занятию.
Охранник, который сопровождал Нурит, жестом обвел комнату.
– Тут довольно-таки мрачная обстановка, доктор, – сказал он. – Но, увы, с такими подонками было бы небезопасно общаться в…
– Вы не могли бы выбирать выражения? – подал голос Константин. – Вы разговариваете с дамой.
Охранник возмущенно ахнул и открыл было рот, чтобы высказать наглецу все, что о нем думает, но собеседник поднял руку, останавливая его.
– И, если уж я с вами заговорил – я считаю ниже своего достоинства разговаривать с вами, но другого выбора у меня не было – принесите, пожалуйста, даме стул.
– Ну и дела, – сказал охранник после паузы.
– Благодарю, – ответил тот так же вежливо и вернулся рисунку.
Охранник ушел и через несколько секунд вернулся со стулом. Он демонстративно поставил его не рядом со столом, а возле двери, после чего бросил:
– Приятной беседы, – и удалился.
Доктор Мейер подошла к стулу, но Константин опередил ее.
– Не люблю хамов, – поделился он с ней. – Прошу вас, садитесь.
Нурит посмотрела на то, как молодой человек сначала ставит стул рядом со столом, а потом обходительно пододвигает его гостье.
– Прошу прощения за свой внешний вид, – снова заговорил Константин. – Я был в больнице и не успел постричься.
В подтверждение своих слов он провел ладонью по волосам. Нурит сделала вывод, что обычно Константин носит аккуратную короткую прическу. Подумала она и о том, что он мало чем отличается от рядовых сотрудников организации. Она обратила особое внимание разве что на глаза. Они были темными, как и подобает глазам человека с восточной внешностью, но уж слишком проницательным и умным для обыкновенного сотрудника был их взгляд.
– Меня зовут Нурит Мейер, – представилась она. – Я психиатр.
Услышав слово «психиатр», Константин отложил карандаш.
– Психиатр? – переспросил он. – Мне назначили психологическую экспертизу?
– Не думаю, что это можно так назвать.
– А что же это тогда? Допрос? Меня уже допрашивали. Как видите.
И Константин тронул скулу, на которой можно было заметить свежий синяк.
– Нет. Допросы уже позади. Мы просто побеседуем. Итак, вас, как я знаю, зовут Константин?
– Да. Константин Натанаэль Землянских, лейтенант, личный номер…
Нурит со смехом покачала головой.
– Мы обойдемся без официальных подробностей, – сказала она. – Я буду называть вас «Константин», а вы будете называть меня «доктор». Хорошо?
– Хорошо, доктор, – с готовностью согласился он.
– Я отвлекла вас. Вы закончили?
– Да, почти. Осталась пара деталей.
– Я могу взглянуть?
Константин протянул доктору Мейер рисунок. Она довольно долго разглядывала изображенную на нем женщину.
– Вы хорошо рисуете, – сказала она. – Вы занимаетесь этим серьезно?
– Это хобби.
– Может быть, вы нарисуете мой портрет?
Константин поднял бровь.
– Вы шутите?
– Вы не рисуете с натуры?
– Ну почему же? – смутился он. – Просто я не отношусь к этому серьезно. Я не хочу, чтобы вы посмотрели на рисунок и разочаровались.
– Пока вы ничего не нарисвали, я не могу ни обрадоваться, ни разочароваться.
– Я слышал, что психиатры разбираются в живописи. Впрочем, я бы эту мазню живописью не называл. Я подумаю над вашим предложением. Итак, доктор, чем могу быть полезен?
Доктор Мейер планировала провести пару бесед, но оказалось, что этого недостаточно. Во время первой встречи они с Константином говорили об отвлеченных вещах – Нурит хотела составить общее впечатление о «пациенте». После третьей беседы она написала письмо «комиссару», сопроводив его подробной психологической характеристикой. Начала она с того, что лейтенанта Землянских можно считать психически здоровым, но он представляет интересный материал для исследования. Написала она и о том, что, на ее взгляд, Константин был бы ценным приобретением для аналитического отдела. Аналитик по образованию, он обладал всеми качествами, которые необходимы людям его профессии – высоким уровнем интеллекта, усидчивостью, нестандартным мышлением, умением брать под свой контроль сложные и ранее незнакомые ему ситуации. Нурит также отметила организационные способности лейтенанта, написав, что в будущем из него может получиться отличный руководитель. Плюс ко всему прочему, Константин имел опыт оперативной работы в качестве консультанта по вопросам стратегии и анализа разведывательных данных: «знал, что происходит на кухне до того, как еда попадает на столик в ресторане».
«Комиссар» Бен Шаббат не был в восторге от идеи принять в аналитический отдел сотрудника с темным прошлым, но доктор Мейер не отступала, а Ицхак знал своего советника. Поэтому упрямствовал он недолго, и, в конце концов, дал молчаливое согласие и на продолжение исследований, и на то, чтобы Константину дали шанс попытаться вступить в стройные ряды аналитиков. В назначенный день молодой лейтенант отправился на собеседование.
Майор Вайзенштейн, главный аналитик, отнесся к претенденту скептически. История о том, что Константин закончил первую степень по стратегии и аналитике за год вместо трех лет, его не впечатлила. Претендент, на котором был явно не дешевый деловой костюм и туфли из хорошей кожи, произвел на него впечатление высокомерного хлыща, а такой тип людей ему нравился меньше всего. Майор Вайзенштейн, несмотря на мягкий характер, был строг, но исхода событий не мог предугадать даже он сам.
Первые два этапа собеседования Константин прошел без проблем. Он закончил полученные от майора Вайзенштейна задания за пятнадцать минут вместо сорока пяти, разумеется, сделал это раньше всех, а потом подошел к майору и попросил пять минут перерыва на кофе.
Майор Вайзенштейн проверил сделанные Константином задания и убедился в том, что все они решены верно. Тот факт, что задача на тему асимметричных шифров была решена очень изящно – буквально в пару строк – даже пробудило в нем белую зависть. В свое время асимметричные шифры давались майору хуже всего. Главный аналитик уже знал, кому из шести претендентов сегодня повезет, и не сомневался, что лейтенант Землянских будет в числе счастливчиков.
На личном собеседовании – третьем этапе – майор Вайзенштейн задавал каждому из претендентов один вопрос, который должен был полностью отбить у них желание работать в аналитическом отделе: для того, чтобы понаблюдать за реакцией собеседника и сделать выводы. Лейтенант исклчением не стал. Майор начал издалека.
– Я знаю, что вам хорошо платили до этого, – сказал он, обращаясь к Константину. – Вы, наверное, привыкли к хорошей жизни. Аналитик в начале карьеры зарабатывает мало, а работает много. Кроме того, интеллектуальная работа на порядок тяжелее, чем… ваша бывшая работа.
– Я работал, прежде всего, головой, майор. Ей я умею работать лучше всего.
– Да, вы правы, голова у вас работает превосходно, – кивнул майор Вайзенштейн. – Скажите, вас не пугают такие перспективы? Люди работают здесь много лет, а по карьерной лестнице порой не поднимаются. О том, что их зарплата находится на прежнем уровне, я уже не говорю.
Лейтенант Землянских улыбнулся. Улыбнулся он, как всегда, вежливо, но в этой улыбке майор Вайзенштейн заметил абсолютную уверенность в своих силах. Он не просто знал, чего он хочет – он был искренне убежден в том, что ему удастся это получить.
– Я понимаю, майор, – заговорил претендент. – Но это не мой случай. Кстати, я хотел сказать вам. Отличная задача на тему асимметричных шифров. Я решал ее целых пять минут. Обычно трех минут мне хватает.
– Трех минут? – ахнул майор Вайзенштейн, изменив своему сдержанному тону. – Вы надо мной смеетесь! – Он задумался. – Знаете, что? Это противоречит правилам, но я дам вам еще две задачи. На каждую у вас есть по пять минут.
Майор Вайзенштейн успел выкурить сигарету и пройтись по кабинету в ожидании решений. Ровно через десять минут претендент положил перед ним лист со стройными решениями в пару строк.
– Фантастика, – только и сказал главный аналитик, после чего добавил тоном, не терпящим возражений: – Вы приняты!
– Мне кажется, что все слова проходят мимо твоих ушей, – вздохнула Нурит. – Ты понимаешь, что у тебя уже не тот организм, чтобы ты мог так к нему относиться?
Константин приоткрыл глаза и некоторое время изучал лицо собеседница.
– Понимаю. Но ты тоже должна кое-что понять. Есть вещи, которые важнее здоровья. Это человеческие жизни. Я не могу жертвовать ими по причине плохого самочувствия. Спать по шесть часов в день – это большая роскошь. У меня нет времени для того, чтобы закурить, а ты говоришь про полноценный отдых?
– В оправданиях ты чемпион, – похвалила Нурит.
– У меня есть вопрос, доктор. Представьте себе, что вы встретили человека. Вы посмотрели на него – и у вас что-то перевернулось внутри. Он даже не успел раскрыть рта, а вы уже чувствуете что-то. Вы отмахиваетесь от этого ощущения. А потом оно возвращается. И вы ловите себя на мысли, что вам не хватает этого человека. Что вам хотелось бы видеть его рядом с собой. Вы думаете об этом посреди рабочего дня. Вечером, когда засыпаете. По дороге домой, за рулем. – Константин коснулся пальцами лба. – И что бы вы ни делали, как бы вы ни заставляли себя сменить пластинку, у вас ничего не получается. Это тоже связано с сердцем?
Нурит рассмеялась и положила ногу на ногу.
– Да, капитан. Только вряд ли тот укол, который я вам сделала, вылечит вас от этой болезни.
– А что это за болезнь, доктор?
– Это влюбленность.
– Ах, так вот оно что. – Он поменял позу, положив руки на подлокотники кресла. – Что же мне делать?
– Поспать. – Нурит поднялась. – Через несколько минут снотворное начнет действовать. Если сердце продолжит болеть, пожалуйста, позвони.
Константин предпринял попытку подняться, но она остановила его жестом.
– Нет-нет. Я требую, чтобы ты сейчас же отправился в кровать. Берта откроет мне дверь.
