Текст книги "Самая сладкая ложь (СИ)"
Автор книги: Анастасия Эльберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)
– Ты знаешь, меня трудно напугать, и еще труднее выбить из седла. Кроме того, я быстро учусь.
Нурит взяла со столика пачку сигарет и достала одну. Константин зажег спичку и поднес ее к сигарете.
– Благодарю, капитан. Может, вы мне что-нибудь сыграете?
– Мне больше по душе другая мысль. Может, мы потанцуем?
Доктор Мейер задумчиво посмотрела на него.
– Я даже не помню, когда танцевала в последний раз. Наверное, лет пять назад. – Она опустила голову и рассмеялась. – Ладно. Если после выпитого я устою на ногах, то постараюсь стать достойной партнершей.
Константин долго изучал пластинки в открытом шкафу рядом со старинным патефоном, достал одну, поставил, бережно протер винил бархатной тряпочкой и осторожно опустил иглу.
– Я хотел поставить танго, – сказал он, – но в последний момент пожалел ваши ноги, доктор.
– Это поступок настоящего джентльмена, капитан, – согласилась Нурит, подавая ему руку. – Надеюсь, наш танец закончится без травм.
– Ты хочешь танцевать так, как танцуют в ресторанах, или так, как танцуют в старших классах школы?
Нурит недоуменно посмотрела на него, и он расценил это как заинтересованность вторым видом танца.
– Вот так, – пояснил он и обнял ее за талию.
– Ах, ты об этом, – улыбнулась она и положила руки ему на плечи. – В моей школе так никто не танцевал. А в университете танцевали классические танцы.
– Что же это за школа, где нет танцев?
– Это школа при католическом монастыре.
– Так ты получила религиозное воспитание?
– Со временем часть его забылась за ненужностью.
– Какая именно?
Нурит посмотрела ему в глаза и подумала о том, что они уже давно не находились так близко друг к другу. Волна воспоминаний – и приятных, и тех, кто до сих пор причиняли ей боль – ожила где-то внутри, и от этого ощущения ей стало не по себе.
– Так какая же? – нетерпеливо повторил Константин.
– Это слишком сложный вопрос, чтобы ответить на него в двух словах, – ответила Нурит.
– Это как-то связано с профессией? Может быть, с личной жизнью?
– Это связано со всем, – подумав, ответила доктор Мейер. – И с моими взглядами на жизнь, в том числе.
Константин обнял ее чуть крепче и наклонился к ней.
– Я подумал о том, что мы никогда не обсуждали эту тему. Если мы теперь будем проводить вместе больше времени, у нас появится возможность узнать друг друга поближе с другой стороны.
– Мне кажется, что у тебя уже была такая возможность, – возразила Нурит неуверенно, но не отстраняясь. – Но ты не воспользовался ей.
– Надеюсь, мой поезд еще не ушел, и я могу повторить попытку?
Нурит рассеянно погладила его по волосам.
– Мне тебя не хватает. Ты находишься рядом, но я не могу до тебя дотянуться.
– Твоя мечта исполнилась?
– Да, наверное, это можно назвать и так.
Константин коснулся ее губ первым, и Нурит отреагировала мгновенно – она обхватила его лицо ладонями и прижалась к нему так, будто в нем скрывалась последняя спасительная искра тепла. Она выскользнула из туфель и осторожно поставила на ковер босые ноги, словно хотела казаться ниже и слабее.
– Если бы на это была моя воля, то я бы не отпускала тебя никогда, – шепнула она ему, зарывшись в его волосы. – Но даже знание человеческой души, которым обладаю я, не может позволить мне совершить чудо…
Неожиданно гость отстранился вежливым и мягким, но уверенным жестом.
– Нет, – сказал он. – Я думаю, нам стоит остановиться сейчас.
Нурит отстранилась, отпуская его. Константин подошел к камину и замер в свете огня, скрестив на груди руки.
– Я люблю тебя, – проговорила она. – Вот что меня в тебе пугает.
Он повернулся, сделал пару шагов к ней и обнял. Нурит вздохнула и спрятала голову у него на груди.
– Прости меня, – сказал он. – Тогда мне не нужно было позволять себе этого. Я знаю, как тебе больно. И я готов сделать все, чтобы тебе стало легче. Если я не могу излечить себя, то хотя бы попытаюсь помочь кому-то, кто рядом.
Они стояли, замерев, будто не решаясь сделать какое-то неправильное движение. Константин по-прежнему обнимал ее, а она разглядывала догорающие в камине дрова.
– Я думаю, мне пора, – сказал он.
Доктор Мейер проводила его до двери. Она наблюдала за тем, как ее гость надевает плащ и оглядывает себя в зеркало.
– Я советую вам сделать домашнее задание, капитан, – сказала она. – Завтра я прочитаю вам очередную лекцию на тему эриксоновского гипноза. Думаю, в скором времени мы сможем начать практику.
– Домашнее задание сделано. Ты знаешь, я не люблю откладывать дела на завтра. Надеюсь, я делаю успехи?
– Ты взялся за сложное дело. Оно требует времени и совершенствования своих способностей.
– Ты во мне сомневаешься? – улыбнулся Константин, поправляя шарф.
– Ты – один из тех людей, способности которых приводят меня в недоумение, если не сказать, что пугают. Я еще никогда не встречала человека, который осваивал бы два академических курса по психиатрии за шесть месяцев.
– Я не могу отделаться от ощущения, что ты воспринимаешь меня как музейный экспонат.
Доктор Мейер подала ему зонт.
– Скорее, как научный феномен, который мне хочется изучить до конца.
– Наверное, это интересно и интригующе – иметь под рукой научный феномен. – Он помолчал. – Иногда мне хочется набраться наглости и попросить тебя научить меня всему, что знаешь ты.
– Иногда мне кажется, что ты за какие-то несколько лет усвоил половину того, чему я училась всю жизнь.
– Это неправда, – покачал головой Константин. – Ты – единственный человек из моего окружения, интеллект которого заставляет меня почувствовать себя необразованным крестьянином.
– Не думаю, что стоит говорить подобные вещи, – сказала доктор Мейер, и в ее голосе послышался упрек. – Я научу тебя всему, что знаю, и сделаю это с радостью. Я люблю делиться знаниями.
Она положила руку ему на плечо.
– Я принесу тебе книги, – сказал он. – И про рисунок я не забыл.
– Рисунок. – Доктор Мейер кивнула. – Да, конечно. Это тоже важно.
– Прости меня. Мне кажется, что я должен сказать это еще раз.
Нурит уловила в его голосе незнакомые ей нотки сочувствия и сожаления – наверное, слишком мягкие и уж очень нехарактерные для него – и вгляделась в его лицо.
– Я не думаю, что ты что-то кому-то должен.
– Ты права. – Константин в последний раз оглядел прихожую неуверенным взглядом, будто подумав, не остаться ли еще на некоторое время, после чего кивнул на прощание: – Спокойной ночи.
Глава 8
В гостиной было сумеречно, но возле кресла, которое располагалось рядом с дверью на веранду, неярко горел торшер. Лия сидела в кресле, поджав под себя ноги, и просматривала очередной альбом с рисунками. Они заинтересовали ее, и она решила изучить весь «архив». Время от времени она отвлекалась от своего занятия и смотрела в окно – вид беседки в свете одинокого фонаря чем-то напоминал изображение на старой открытке.
– Ты еще не спишь? – спросил Константин, снимая плащ. – Я думал, что ты уже видишь девятый сон.
– Нет, мне не спится. Кроме того, я еще не закончила смотреть альбом.
Константин присел в кресло напротив нее.
– Надеюсь, ужин прошел хорошо? – спросила Лия, не отрываясь от своего занятия.
– Доктор Мейер сообщила мне приятную новость: господин директор решил назначить меня руководителем отдела по ведению допросов.
Она подняла глаза и улыбнулась.
– Правда? Это ведь замечательно! Он давно должен был это сделать, почему он медлил?
– Его пути неисповедимы, – пояснил Константин, разводя руками. – Так что совсем скоро мы с тобой полетим в Швейцарию. Или ты уже успела передумать?
Лия отложила альбом и, нагнувшись, взяла с ковра пачку сигарет.
– Мы будем кататься на лыжах?
– Мы успеем сделать все, что только придет в голову. Думаю, месяца нам хватит.
– Тебе дадут целый месяц отпуска?
– Думаю, после двух лет работы по семнадцать часов в день и практически без выходных я могу себе позволить месяц отпуска. Я не прошу ставить мне памятник. Это всего-то тридцать дней отпуска. Надеюсь, без меня никто не умрет, а мир не рухнет. И, если честно, мне на это наплевать. Я хочу отдохнуть. Если я еще не разучился это делать.
Лия снова взяла альбом, после чего отложила его и свернулась калачиком в кресле.
– Как поживает доктор Мейер? – спросила она. – От тебя пахнет ее духами.
– Правда? На самом деле, я решил, что мне не нравится моя туалетная вода, и купил другую. – Он посмотрел на нее и улыбнулся. – Мы хорошо провели время.
Лия не ответила. Она положила голову на подлокотник кресла и прикрыла глаза.
– Она тебя любит, – сказала она.
– Я сам в этом виноват.
– Как ты можешь быть виноват в том, что кто-то тебя любит?
Константин откинулся в кресле, и некоторое время изучал беседку.
– Для того чтобы это понять, нужно хорошо знать Нурит и меня.
– Когда я смотрю на вас, то думаю о том, что вы друг другу подходите. По характеру, по увлечениям, по уровню интеллекта. В такие моменты я думаю о том, что я делаю рядом с тобой. Вокруг тебя так много достойных женщин, что даже у меня разбегаются глаза…
– Каких, например? Кроме доктора Мейер?
– Например… Габриэль, – неуверенно ответила Лия после паузы.
– А что мешает тебе быть достойной женщиной? То, что ты сама не считаешь себя таковой?
Лия села и, собрав растрепавшиеся волосы, завязала их, достав из альбома тонкую ленту.
– Я думаю о том, что мы разные. Мне хорошо с тобой, я не привыкла к тому, что обо мне кто-то заботится, что мне покупают дорогие подарки, проводят со мной практически все свободное время. Но между нами есть пропасть, которую мне ни за что не преодолеть. И я все чаще прихожу к мысли, что тебе нужен кто-то другой. Пройдет некоторое время, и ты разочаруешься во мне. Невозможно постоянно тянуть кого-то вверх, ты сам мне об этом говорил.
– Невозможно тянуть человека вверх, если он этого не хочет. Это противоречит законам природы.
– Господи, да ты сам противоречишь законам природы. – Лия обреченно вздохнула. – Я не знаю, что мне делать со всем этим, Константин. Я чувствую, что должна что-то предпринять, сделать серьезный шаг, который изменит все, что было до этого… но я не знаю, какой. И я боюсь. Боюсь неизвестности. И… – Она запнулась. – Того, что ты меня оттолкнешь. Этого я боюсь больше всего.
Константин поднялся и прошелся по мягкому ковру гостиной. Он заглянул в камин, проверив, нет ли там тлеющих углей или незамеченных Бертой маленьких язычков пламени, посмотрел на фотографии на каминной полке, глянул на заваленный журналами кофейный столик и вернулся к Лие.
– Несмотря на то, что жизнь всеми средствами пыталась научить меня отталкивать, я все равно не умею этого делать, – сказал он, остановившись рядом с ней. – Я был готов целовать Марике ноги даже через полгода после того, как снял с пальца обручальное кольцо, хотя знал, что это бессмысленно. – Он закурил, сделал пару затяжек и присел на ковер рядом со своим креслом. – Иногда мне кажется, что она оставила меня именно поэтому. Ее раздражала моя слабость.
– Это неправда. Ты просто любил ее. Любовь меняет людей.
– Скорее, ломает, – поправил он. – У меня до сих пор есть ее номер. И до сих пор, спустя столько лет, я не уверен, что никогда не наберу его.
Лия долго не нарушала молчания. Она разглядывала Константина и думала о том, что он еще никогда не представал перед ней в таком обличье. От его гордой осанки не осталось и следа, его умение достойно держать себя куда-то испарилось. Впервые за все время их знакомства ей по-настоящему остро захотелось обнять его и подарить что-то, чего ему не хватало, или даже отдать, пусть даже если это что-то к ней никогда не вернется. Этим чем-то было право на слабость.
Он посмотрел на сигарету, которую до сих пор держал в пальцах, и затянулся в очередной раз.
– Через пару месяцев после того, как мы с ней расстались, я увидел в одном из магазинов открытку. На ней была нарисована женщина. Она стояла на пустынном пляже и смотрела в морскую даль. Я купил открытку, вышел из магазина и сразу же послал ее Марике. Оставил без подписи, она знала мой почерк. А на самом рисунке, в углу, написал: «Мне до сих пор нравится твоя ложь». Думаю, она оценила.
Лия не ответила. Она по-прежнему смотрела ему в глаза, и он отвел взгляд. Она с ловкостью и быстротой кошки соскользнула на ковер и прижалась к нему.
– Бедный, – сказала она. – Зачем же так? Ты этого не заслужил, я знаю…
Константин протянул руку в успокаивающем жесте и хотел погладить ее по волосам, и Лия тряхнула головой.
– Ты не понимаешь! – продолжила она, борясь с желанием перейти на крик. – Ты не можешь постоянно молчать! Почему рядом с тобой нет такого человека, который бы тебя понял? Ведь это так просто! Почему это получается у меня, а у нее это не получалось? Неужели это – не часть любви? Если люди не понимают друг друга, то почему они вообще женятся, заводят семьи? Чем муж и жена отличаются от чужих людей на улице, если один из них не может выслушать другого и понять?!
Он обнял ее за плечи характерным для него властным жестом. Лия не пыталась высвободиться. Она расслабила напряженную спину и опустила голову.
– Ты ответила на свой вопрос о достойной женщине, – сказал он. – Эта задача не требует другого ответа. Этот достаточно точный.
Лия хотела что-то сказать, но Константин отрицательно покачал головой и коснулся пальцами ее губ.
– У этого разговора не должно быть продолжения. Нужно оставить все, как есть.
Они замолчали, но не поднялись, а продолжили сидеть на полу, не перебравшись в удобные кресла. Лия положила голову ему на колени и через несколько минут уже дремала. Лента, которой она завязывала волосы, ослабла, и из прически выбилась непослушная прядь.
Константин осторожно поднял девушку на руки, стараясь не потревожить ее сон, и отправился наверх, по пути еще раз посмотрев в окно. Свет фонаря теперь казался немного бледнее – впервые за эту ночь из-за туч выбралась желтобокая луна.
Глава 9
Красивая темноволосая женщина с ухоженным лицом, на котором можно было заметить выражение легкой усталости – скорее, от слишком хорошей жизни, нежели от проблем – достала из небольшого бара бутылку коньяка и вернулась за стол. Майор Толедано посмотрел на приоткрытое окно.
– Послушай, дорогая, может, мы прироем ставни? – спросил он. – Становится прохладно.
– Какой ты изнеженный, – покачала головой женщина, поставила бутылку на стол и направилась к окну. – Тебе бы жить в Африке. Или где-нибудь на Гавайских островах. Что думаешь? Ты бы улыбался двадцать четыре часа в сутки, носил бы гавайские бусы и гавайскую рубашку и говорил бы всем «аллоха».
Боаз устало вздохнул.
– Когда мне стукнет лет шестьдесят, я подумаю над твоим предложением. Пока что меня вполне устраивает эта страна.
– А тот факт, что мы ютимся в чужой квартире и прячемся от твоей жены, тебя устраивает?
– Главное – чтобы это устраивало тебя.
Женщина заняла одно из кресел рядом со столом и взяла пачку тонких ментоловых сигарет.
– Что ты придумал на этот раз? – задала она очередной вопрос. – «Задержался на работе»? Классика?
– Если ты хочешь испортить мне настроение, Мона, то так и скажи. Я оденусь и поеду домой. Этот вечер начался хорошо, и я не позволю тебе его испортить. Мы давно не виделись. Почему бы нам не закончить разговоры о моей жене и об очередной лжи, которую я придумал для нее?
– Симона. Сколько тебе повторять? Я не люблю, когда ты меня называешь меня Мона. И мы не виделись всего лишь неделю. Думаю, это нормальный срок. Особенно если учесть, что мы оба женатые люди.
– Неделю назад мы обсуждали эту тему вместо того, чтобы использовать возможность побыть вдвоем.
Симона постучала по столу длинными ногтями, покрытыми неброским светлым лаком.
– Я чувствую себя так, будто мне шестнадцать лет, Боаз, и мы прячемся от родителей. Почему бы нам не снять номер в отеле? Зачем просить у твоего друга ключи от его квартиры, приезжать сюда?
– Лично мне тут нравится.
– Твоя проблема в том, что ты всегда ставишь личную выгоду на первое место. Тебя не волновал даже тот факт, что я замужем. Впрочем… ладно, черт с ним. Надо было заводить этот разговор пару месяцев назад, До того, как я согласилась спать с женатым мужчиной, который, помимо всего прочего, старше меня почти на двадцать лет.
Симона поднялась, сделала круг по комнате и остановилась около одного из стеклянных шкафов.
– Ты, – продолжила она, – коллекционируешь женщин. А вот твой друг – или кем он там тебе приходится? – похоже, собирает дорогую посуду. Интересно, откуда он привозит этот хрусталь?
– Из-за границы. Он часто ездит в командировки.
– А еще он, похоже, коллекционирует картины и спиртные напитки, хотя к бару, судя по всему, притрагиваются редко. Равно как и к дорогому хрусталю. У тебя таинственный друг. Он здесь живет? А если не живет, то зачем он купил эту квартиру?
Боаз наполнил рюмки и поставил одну напротив пустого кресла, где несколько секунд назад сидела Симона.
– Он купил ее потому, что она ему понравилась. А живет он под Иерусалимом.
– Он что, родственник Билла Гейтса?
– Нет. Просто у него такая слабость – если ему что-то нравится, он обязательно это купит.
– А что же, если ему захочется мисс Вселенную, он тоже ее купит? – Она насмешливо хмыкнула и, подойдя к окну, посмотрела вниз, на ночной Тель-Авив. – Пожалуй, ты прав: тут лучше, чем в отеле. По крайней мере, я не чувствую, что вокруг меня полно людей, и никто не будет стучать сюда с вежливыми вопросами «у вас все хорошо?», даже если на двери висит табличка «Не беспокоить».
В этот момент сотовый телефон Боаза, будто ожидавший подходящего момента, нарушил тишину квартиры. Симона повернулась к нему.
– Почему ты не отключил телефон? – спросила она.
– Это рабочий телефон, дорогая. Мне могут позвонить в любое время.
– Что же, ты – президент или премьер-министр? – Она обиженно поджала губы и снова вернулась к изучению панорамы.
Номер капитана Землянских на определителе Боаза удивил. Что могло понадобиться ему в начале первого ночи, тем более что завтра пятница – нерабочий день?
– Слушаю, – ответил Боаз, стараясь говорить как можно менее сердито.
– Здравствуй, – отозвался Константин на том конце провода. – Надеюсь, я не отвлек тебя от важных дел?
– Ты быстро делаешь выводы, а поэтому можешь додуматься сам. Не ты ли несколько часов назад лично вручил мне ключи от своей квартиры?
– Прошу прощения, если нарушил вашу романтическую идиллию. – В голосе Константина звучал откровенный сарказм – такой, на который был способен только он – и Боаз знал, чем он объясняется. – Я бы мог сказать, что мне звонила твоя жена и жаловалась на то, что у тебя отключен телефон, а ей важно тебя услышать, но я не буду этого делать. А поэтому я скажу, что мневажно тебя услышать. И увидеть тоже.
– Это не может подождать до завтра?
– Завтра я уезжаю, вернусь только в субботу под вечер.
Боаз посмотрел на Симону, которая по-прежнему изучала город.
– Неужели это что-то настолько важное? – спросил он обреченно.
– Я приеду примерно через час. Этого вам хватит для того, чтобы достойно завершить вечер любви?
Боаз поморщился и даже отвел от уха телефонную трубку. Симона уже не изучала город. Она пристально смотрела на него, скрестив руки на груди.
– Ты перегибаешь палку. Думаю, ты это понимаешь.
– Нет. Но я хорошо понимаю, как сейчас себя чувствует твоя жена.
Разозлившийся Боаз хотел сказать еще несколько фраз, но его собеседник отключил телефон.
– Борец за честь и справедливость, который сам спит с чужой женой! – прошипел он.
– Кто-то еще спит с чужой женой? – поинтересовалась Симона, подходя к столу. – Это что, такая мода среди мужчин? Никакой морали.
– Послушай, дорогая. Мне нужно будет уйти на пару часов. Ты не будешь скучать в одиночестве?
– Уйти? – подняла брови Симона. – Посреди ночи?
– У меня есть кое-какое дело. Но я скоро вернусь, обещаю.
– И по какому же делу ты уходишь в такой час?
– Это не важно. – В его голосе послышались холодные нотки, и Симона опустила голову. – Не надо устраивать мне допрос.
Симона взяла рюмку и обхватила ее ладонями.
– Допрос? Я просто пытаюсь узнать, куда мой мужчина…
– Мой? – переспросил Боаз. – Я не ослышался, ты сказала «мой мужчина»?
Она обреченно махнула рукой и сделала пару глотков коньяка.
– Я просто хотела узнать, куда ты можешь пойти в такой час. По каким делам.
Симона погладила его пальцы и с надеждой заглянула ему в глаза.
– Не злись, – продолжила она. – Но просто…
– Просто меня злит это глупое женское любопытство. А если я скажу тебе, куда я иду, это что-то изменит? – Он помолчал. – Интересно, когда-нибудь я найду женщину, которая не будет задавать мне лишних вопросов и стремиться узнать обо мне все, даже то, что ей знать не обязательно?
– Я больше не задам тебе ни одного лишнего вопроса, – пообещала Симона. Она поднялась, подошла к Боазу и села ему на колени, предусмотрительно отодвинув от края стола другую рюмку. – Ты ведь сам говорил, что мы редко видимся. Так почему мы до сих пор говорим о всякой ерунде? Ты, как мужчина, давно должен был прекратить эти разговоры.
Майор Толедано посмотрел на женщину снизу вверх.
– Да. Я всегда кому-то что-то должен. И это раздражает меня больше всего.
… Константин приехал через час с четвертью. Дверь открыла Симона. Отправившийся одеваться Боаз в последний момент решил принять душ.
– Добрый вечер, – поздоровался Константин.
– Добрая ночь, – в тон ему ответила Симона, всем своим видом демонстрируя, что пришел он не вовремя.
– Прошу прощения за поздний визит. Меня зовут Константин. Мы ведь, как мне кажется, не знакомы?
– Симона, – ответила она, с некоторым удивлением наблюдая за тем, как новый знакомый целует ей руку. – Боаз выйдет через несколько минут.
Константин остановился в поисках вешалки и, не найдя таковой, оставил плащ на одном из стульев.
– Надо же, – сказал он озадаченно. – Я три дня выбирал шторы для этой квартиры, а вешалку так и не купил.
– Ах, так это ваша квартира? – снова заговорила Симона, и легкая холодность в ее голосе сменилась заинтересованностью. – Наконец-то мы с вами познакомились! Пожалуйста, не стойте на пороге.
Гость занял одно из кресел – то самое, в котором до этого сидел Боаз. Симона разместилась напротив. Константин молчал с минуту, после чего внимательно – и довольно-таки откровенно, как показалось ей – оглядел ее, и она почувствовала, что краснеет.
– Рад знакомству. Я о вас наслышан.
– Правда? – смущенно спросила Симона. – Надеюсь, это только хорошее.
– Да, в основном, – ответил Константин немного высокомерно. – Впрочем, лично против вас я ничего плохого не имею. Для меня главное – чтобы вы тут чувствовали себя уютно. – Он улыбнулся. – Иначе я рискую прослыть плохим хозяином.
Симона рассмеялась.
– Все в порядке, – поспешила уверить его она. – Так хорошо я не чувствовала себя даже в пятизвездочных отелях!
– Признаться, меня обижает это сравнение. Я достаточно поездил по миру и хочу сказать вам, что половина пятизвездочных отелей выглядят такими пошлыми, будто это гарем обанкротившегося шейха.
– Простите, – поспешно извинилась Симона. – Я не хотела обидеть вас.
– Ничего страшного. В конце концов, это мои личные выводы. Судя по тому, как большинство посетителей восхищается этими отелями, ваш покорный слуга остался в меньшинстве. Я могу предложить вам выпить? Я за рулем, но вполне смогу позволить себе рюмку коньяка и не заставлять вас чувствовать себя неуютно. Я знаю, что женщины не любят пить в одиночестве.
Симона, согласно кивнув, достала еще одну рюмку.
– Боаз сказал мне, что вы живете под Иерусалимом, – сказала она. – А зачем вам квартира в Тель-Авиве?
– Изначально эта квартира была куплена для моей жены в качестве свадебного подарка. Чтобы у нее была возможность проводить тут вечера с подругами, например, устраивать чисто женские вечеринки ли что-то в этом роде. А спустя некоторое время она решила, что эта квартира нравится ей больше, чем мой дом, и решила тут остаться навсегда.
Константин вгляделся в лицо собеседницы, которая недоуменно нахмурилась, и улыбнулся.
– Мы развелись, – пояснил он. – Квартира осталась у меня.
– Неужели она не захотела взять квартиру себе?
– Я отдал ей половину своих денег, и она могла купить себе десять таких квартир, – уверил ее Константин. – Кроме того, эта квартира, вероятно, напоминала ей обо мне. А также обо всех любовниках, которых она сюда приводила. Но это другой разговор, простите, я увлекся. Когда я езжу в командировки, то предпочитаю ночевать тут – отсюда ближе до аэропорта, чем от моего иерусалимского дома. Кроме того, иногда я предоставляю ее друзьям. К примеру, как сегодня. Во всяком случае, она мне дорога. Для меня это что-то вроде музея.
Симона снова оглядела шкафы и картины.
– Да, действительно напоминает музей, – признала она с улыбкой. – Только уютный и домашний. Мне понравился хрусталь и эти стеклянные фигурки. И ковры. Откуда вы их привозите?
– Из арабских стран. Я не могу уехать из командировки без какого-нибудь сувенира. Конечно, персидский ковер сложно назвать маленьким сувениром, который напоминает о поездке. Что до хрусталя – он из Европы. Я люблю проводить там отпуск. Ваше здоровье. И за знакомство, конечно же.
Константин поднял рюмку, и Симона последовала его примеру.
– Как бы я хотела такую профессию, которая позволила бы мне ездить по миру, – сказала она, вздыхая. – Кем вы работаете?
– Я финансовый аналитик. Но ездить по миру меня обязывает не только работа. Я люблю путешествовать.
– Разве финансовые аналитики часто ездят в командировки?
– Экономика – динамичная отрасль. Вы что-то пропустили – и вот уже вы идете вторым, а не первым. А в современном мире это чревато не очень хорошими последствиями.
– В финансах я не смыслю ровным счетом ничего, – призналась Симона. – Но поездки – это прекрасно.
– В этой профессии есть большой плюс – вы умеете считать свои деньги, и большой минус – вам приходится считать чужие.
Появившийся в комнате майор Толедано на ходу укладывал волосы.
– Добрая ночь, – сказал Константин. – Еще раз прошу прощения за наглое вторжение.
– Ты уже здесь, а поэтому просить прощения бессмысленно. – Он повернулся к Симоне. – Вы уже познакомились?
– Да, – кивнула она. – И успели побеседовать.
– К сожалению, беседу придется прервать, – сказал Константин. – Я обещаю, что не задержу вашего… что не задержу Боаза надолго.
Майор Толедано сверкнул глазами, разумеется, обратив внимание театральную паузу после слова «вашего», но ничего не сказал.
– Я буду ждать, дорогой, – ответила Симона. – Но не обижайся, если ты застанешь меня спящей.
… Боаз некоторое время осторожно вдыхал воздух прибрежного Тель-Авива: после горного иерусалимского воздуха он всегда казался ему странным. Он запахнул плащ и, сделав пару широких шагов, поравнялся со своим спутником.
– Куда ты летишь? – поинтересовался он. – Или ты позвал меня на пробежку, а не на прогулку под луной?
– Я думаю, что в прогулке под луной в такую погоду нет никакой романтики, и хочу найти какое-нибудь уютное место. К примеру, кафе.
– Судя по времени, это будет бар, а не кафе, – поправил его Боаз, по-прежнему пытаясь идти наравне. – Я могу узнать, в чем дело?
– Я не люблю говорить на ходу.
Боаз почти перешел на бег, после чего остановился и обреченно вздохнул.
– Послушай, я не могу за тобой бежать. Мне уже не тридцать и даже не сорок, и, кроме того, я сегодня вечером не сидел, сложа руки!
Константин замедлил шаг.
– Я вижу, вы устали, майор, и вечер у вас выдался нелегкий. Весь день вы работали, потом сочинили очередную сказку для своей жены и отправились развлекаться. Что ни говори, все это отняло у вас много жизненных сил.
– Не начинай, – ответил Боаз, пытаясь отдышаться. – Я не тыкаю тебя носом в твою личную жизнь, которая на данный момент тоже далека от моральных идеалов. Вот и ты не тыкай меня носом в мою.
– Твоя жизнь всегда далека от моральных идеалов, в отличие от моей. А я тебе постоянно потакаю, правда, не понимаю, зачем.
Константин закрыл зонт, повесил его на сгиб локтя и перешел на прежний темп ходьбы.
– Ты не имеешь никакого права мне это говорить. Я старше тебя почти в два раза!
– Ты знаешь, что я думаю о супружеских изменах и половой несдержанности. Обижает меня только тот факт, что так ведет себя человек, которого я уважаю.
– Ты мне льстишь. Что до супружеских измен – ты знаешь, какие у нас с Констанцией отношения. Мы оба свободные люди и можем делать все, что хотим. Что до половой несдержанности…
– Что до половой несдержанности – когда-нибудь это сослужит тебе плохую службу.
Константин свернул с тротуара и направился к одному из баров. Вокруг было тихо. Вероятно, заведения в этом районе не пользовались особой популярностью.
После пары секунд раздумья спутники решили сесть на веранде. Внутри было запрещено курить, на улице было слишком холодно, а промежуточный вариант устраивал обоих. На веранде было прохладно, но стекла защищали от пронизывающего морского ветра.
– Я не понимаю, почему человек должен отказывать себе в удовольствиях только потому, что он женат, – вернулся к скользкой теме Боаз после того, как официант записал заказ и удалился. – А теперь посмотри мне в глаза и скажи честно, Константин: тебе никогда не хотелось изменить своей женщине?
– Я не представляю, как нужно относиться к женщине для того, чтобы появились подобные желания. Можно получать удовольствие от жизни другими путями.
– Давай подойдем к вопросу с другой стороны, – доверительно заговорил Боаз. – Ты богат, умен и привлекателен. Ты знаешь, что нравишься женщинам. Далеко не пойдем – возьмем твой отдел. Неужели ты не видишь, какими глазами на тебя смотрят? И неужели у тебя никогда не возникало соблазна…
– У меня никогда не возникало соблазна, – оборвал его Константин. – А поэтому я готов подойти к вопросу с другой стороны. Я предпочитаю появляться в обществе с воспитанной женщиной, а не с той, которая позволяет себе надевать черное белье под белую блузку и пить коньяк, отставляя мизинец.
Боаз разглядывал принесенный заказ, дожидаясь, пока официант расставит стаканы с виски и оставит их.
– Я не собираюсь выводить ее в свет, – сказал он. – Ладно, один-ноль в твою пользу. А что же, Лия знает, какое белье нужно надевать под белую блузку и когда можно отставлять мизинец? Или же только на меня она производит впечатление провинциальной девушки, которая не в курсе, зачем нужны десертные вилки?
– Лия, в отличие от твоего очередного увлечения, интересуется подобными вещами. Но разговор на эту тему мне кажется не очень хорошей идеей. Я думаю, что нам лучше поговорить о деле. Тебе, судя по всему, хочется вернуться, а мне рано вставать и потом не спать больше суток. Твое здоровье.
Боаз сделал пару глотков.
– Судя по всему, что-то стряслось, – проговорил он, изучая Константина. – И это что-то мне не понравится.
