Текст книги "Самая сладкая ложь (СИ)"

Автор книги: Анастасия Эльберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

Глава 18

Неделя была проведена в ожесточенных спорах, предметом которых являлся не исламистский террор и не предстоящая операция, исход которой обещал быть судьбоносным, а… снег. Борьба разгорелась нешуточная. К лагерю Константина, который заявлял, что снега не будет, присоединились майор Толедано и лейтенант Гордон. А Нурит, Габриэль и Лия были уверены, что снег будет. К женшинам присоединился и Ронен, не побоявшись насмешек со стороны коллег. Насмешек не было, но и Константин, и Боаз, и Гилад приводили доводы в пользу того, что снег в такое время года пойти не может.

– Это вам не Швейцария, где снег держится Бог знает сколько, – говорил Константин.

– Никогда на моей памяти не бывало снега в такое время, – не отставал Боаз.

– Даже если и будет снег, он будет противным и мокрым и растает через полчаса, – завершал не столь категоричный, но уверенный в своей правоте Гилад.

– Вот увидите, снег обязательно пойдет, – не соглашалась Лия. – И уж точно не растает через полчаса!

– После такого похолодания должен пойти снег, – авторитетно заявляла Нурит.

– Зима выдалась холодная, снег может пойти в любое время, даже в начале весны, – уверял Ронен.

А Габриэль была уверена в том, что мужчины попросту сговорились и упрямятся не потому, что их интересует снег, а потому, что не хотят уступать женщинам.

– Вы шовинисты, – заявила она.

Больше всех это заявление задело Константина.

– При чем тут шовинизм? – недоумевал он. – Думаешь, я настолько глуп, что могу позволить себе самоутверждаться за счет женщины? Или это единственный аргумент, который ты можешь предложить? Подумать только – обозвать меня шовинистом!

Доктор Мейер пыталась не допустить слишком резких суждений с обеих сторон, а Ронен начал чувствовать себя неуютно после заявления Габриэль – он не знал, как ему на это реагировать. С одной стороны, чувство мужской солидарности не позволяло ему спускать ей с рук такое оскорбление. С другой стороны, он был уверен, что прав, а поэтому положение его было затруднительным. Одному были рады все – дурашливый спор позволял разрядить обстановку.

… Снег выпал в ночь с пятницы на субботу. Выпал рано утром, часа в четыре, и накрыл пушистым белым ковром район, а потом и город. Несмотря на поздний февраль, он был крупным и мягким, похожим на клочья ваты. И таять не собирался. Он продолжал идти, покрывая улицы, дома, переулки и машины. И субботний Иерусалим из хмурого, хоть и предвкушавшего весну города, превратился в город из сказки.

Лия заметила снег первой. Она ждала, что снег выпадет до того, как она отправится в командировку (улетать она должна была завтра, в воскресенье), и чудо произошло. Несколько минут она смотрела на снег из окна спальни, после чего оставила спящего Константина в одиночестве и спустилась вниз. На часах было около девяти утра, и она не рисковала разбудить Берту топаньем по коридору и радостными возгласами.

– Берта, снег! – воскликнула она, вбегая на кухню. – Снег!

Экономка стояла возле окна и держала в руках чашку с кофе.

– И еще какой снег! Уже лет семь такого не видела. Да еще в конце зимы!

Константин спустился минут через сорок.

– Доброе утро, – поприветствовал он всех.

– Мы пойдем играть в снежки! – заявила Лия и села за стол. – Вот только позавтракаем – и пойдем.

– Значит, ты бросаешь мне вызов? Что же. Скоро мы посмотрим, кто кого.

Лия получила от Берты теплые шерстяные варежки со славянским узором. К варежкам прилагался шарф с длинными кистями и шапочка. Константин от варежек отказался, продемонстрировав кожаные перчатки, но тоже надел теплый шарф и шапку, и они спустились по склону холма.

… Когда пришло время обеда, Лия достала заботливо завернутые Бертой в упаковочную пленку бутерброды, а Константин открыл термос с горячим кофе.

– Тут хорошо, да? – спросил он. – Может, построим иглу и зазимуем?

– Иглу под Иерусалимом смотрелась бы интересно, – со смехом закивала Лия. – Особенно за несколько дней до конца зимы!

– Ладно, я уже понял, что ты меня не поддержишь. Гении обычно остаются непризнанными. – Константин огляделся. – Знаешь, а тут летом можно играть в бадминтон. Ты ведь умеешь играть в бадминтон?

– Нет, – грустно опустила голову Лия.

Он взял предложенный ему бутерброд и поблагодарил, легко кивнув.

– Я тебя научу. К лету ты уже будешь неплохо играть. Бадминтон – это отличная аэробная тренировка.

– На что ты намекаешь? – притворно нахмурилась Лия, всем своим видом выражая недовольство.

– На то, что мне не помешает сбросить пару килограммов.

– Не напрашивайся на комплименты, – упрекнула его Лия, откусывая от своего бутерброда и делая глоток кофе. – За последний месяц ты похудел как минимум килограмм на шесть. Тебе надо наедаться до отвала, а потом лежать и переваривать эту еду.

Константин взял у нее кофе – стаканы были забыты дома, и за неимением лучшего варианта им пришлось пользоваться крышкой от термоса.

– Вы с Бертой, верно, сговорились, – сказал он. – Я уже начинаю опасаться, что вы поймаете меня, свяжете и начнете кормить насильно.

– Ты будешь сопротивляться двум женщинам? Ни за что в это не поверю!

– Да, это будет непросто, – согласился Константин. – Но я тщательно продумаю план действий.

… Домой они пришли около восьми вечера. И, конечно же, промокли до нитки. Лия успела замерзнуть, и даже подъем в быстром темпе не помог ей согреться. Берта не пришла в восторг от такого положения дел.

– Вы ведь промокли! Сэр! – Она с упреком посмотрела на Константина так, будто он был воспитателем и не углядел за нашкодившим ребенком. – Разве это поведение взрослых людей? Или вы хотите, чтобы у вас была ангина?

– У меня не может быть ангины, Берта. Гланды мне удалили в возрасте трех лет.

– Тогда вы, верно, хотите, чтобы у вас было воспаление легких, и чтобы вы с Лией лежали в больнице?

– Если это будет двухместная палата, то я с соглашусь провести там целую вечность. Конечно, при условии, если вы будете приносить мне нормальную еду и книги.

Берта не оценила шутку.

– Сейчас же переодевайтесь! – сказала она. – Я накрываю на стол. Надеюсь, к тому времени вы успеете согреться, и мне не надо будет носить вам сироп от кашля и жаропонижающее.

– Вы не возражаете, если мы согреемся после ужина? – спросил Константин. – Это может занять некоторое время, а я не хочу заставлять вас ждать. Это было бы невежливо.

Лия тихонько хихикнула, снимая мокрое пальто.

– Не вижу в этом ровным счетом ничего смешного, сэр, – отрубила Берта. – В прошлый раз, когда у вас было воспаление легких, вы неделю провели под капельницей в больнице, а потом две недели лежали дома, и у вас не было сил даже встать с кровати!

– Какие ужасы вы рассказываете! – ахнул Константин и добавил успокаивающим тоном: – На самом деле, мне просто хотелось выспаться, а воспаление легких было как раз кстати.

На этот раз Берта не выдержала и рассмеялась. Впрочем, она быстро совладала с собой и снова стала серьезной.

– Пожалуйста, переоденьтесь, сэр, – сказала она. – А то вы действительно заболеете. И тогда уже никто смеяться не будет.

… Лия смогла согреться только после того, как оказалась в теплой постели. Из-за предупреждений Берты ей уже начало казаться, что у нее поднимается температура, а в горле противно першит – совсем как при начинающейся простуде.

– Надеюсь, никто из нас не заболеет, – сказал Константин, откладывая книгу и выключая лампу у кровати. – Нам не следовало бродить там после того, как мы окончательно промокли. Воспаление легких – неприятная штука. Пару лет назад я решил, что могу немного побыть героем, и прогулялся вечером в расстегнутом плаще. А потом попал в больницу с диагнозом «бронхиальная пневмония» и думал, что дни мои сочтены.

– Надеюсь, теперь ты не гуляешь вечером в расстегнутом плаще?

– Ради тебя я готов погулять вечером даже без плаща.

Она взяла его за руку и погладила ладонь.

– Я хочу, чтобы ты сделал только одну вещь ради меня, Константин, – проговорила она негромко. – Я хочу, чтобы ты был со мной.

Некоторое время он молчал. Лия прислушивалась к его дыханию.

– Ты знаешь, что я отвечу, – заговорил он. – Мое мнение осталось прежним.

– Я хочу, чтобы ты был рядом со мной всегда. Я хочу выйти за тебя замуж.

Константин положил руку ей на плечо.

– Ты… действительно этого хочешь? – спросил он.

– Я не понимаю тебя. Сначала ты говоришь, что хочешь на мне жениться, а потом спрашиваешь, уверена ли я в том, что хочу за тебя замуж!

– Я подумал о наших с тобой разговорах о Марике…

– Да наплевать мне на Марику! – В ее голосе послышались нотки обиды. – Я ведь сказала, что хочу быть с тобой. – Она помолчала. – Я люблю тебя, это главное. Какая мне разница, с кем ты был до меня?

Константин обнял ее и погладил по волосам.

– И я люблю тебя, моя девочка. И пусть мне отчаянно страшно жениться во второй раз…

Лия повела плечом и рассмеялась.

– Тебе надо поговорить на эту тему с Боазом. У него большой стаж. После четвертого брака у него, наверное, есть, что сказать.

– Не вижу в этом ничего веселого. Тем более что мы с ним – совершенно разные люди. Я не понимаю, зачем он каждый раз женится. Да еще и заводит любовниц.

– Ну, только не заводи свою волынку, – взмолилась она. – Сейчас это не к месту. Я уже собрала вещи. После того, как я вернусь, я за ними поеду. Точнее, мы вместе поедем, и ты познакомишься с мамой. Она, между прочим, уже много о тебе знает.

Константин хмыкнул – то ли удивленно, то ли озадаченно.

– Правда? Ты ей успела что-то рассказать обо мне?

– Нет, но мама – настоящий детектив. Она якобы случайно находила в прихожей записки, которые ты посылал мне с цветами. И еще она пару раз говорила с тобой по телефону. Она выяснила, что тебя зовут Константин, что у тебя приятный голос, что ты очень вежливый и обходительный, а также что у тебя хорошая работа и много денег, иначе ты не покупал бы такие букеты.

– Да твоя мама – настоящий Шерлок Холмс. Что же, остается надеяться, что я ей понравлюсь.

Лия повернулась к нему и поцеловала.

– Мы поедем в Швейцарию на следующих выходных? – спросила она.

– Мы можем поехать в Швейцарию когда угодно, хоть сейчас, если ты этого хочешь.

– Кажется, кто-то говорил о том, что мы будем греться после ужина? Или мы уже согрелись?

– Ничего подобного. Разве ты не видишь, что я дрожу от холода? В последнее время я так мерзну по вечерам. И еще этот ревматизм.

Лия уткнулась носом ему в шею.

– Ах ты хитрюга, – рассмеялась она. – Когда я тут ночую, ревматизма у тебя как ни бывало! Ты ведешь себя как угодно, но только не как человек, которого мучает ревматизм!

– Сейчас у меня ломит кости, – сообщил Константин, вкладывая в эти слова всю жалость к себе, на которую он был способен. – Мне срочно нужно согреться. Это вопрос жизни и смерти.

Она провела пальцами по его щеке и коснулась губ.

– У тебя одно лекарство и от ревматизма, и от мигрени, и от всего остального, – сказала она с улыбкой.

– Что же я могу поделать, если так устроен этот мир?

Глава 19

– Он совсем крошечный! Как из него через девять месяцев вырастет ребенок?

Гилад ждал, пока откроются необходимые программы на компьютере, и рассказывал о своих впечатлениях после вчерашнего визита к врачу, куда он сопровождал Кристину.

– А еще я начал читать литературу на эту тему, – продолжил Гилад с видом абсолютно счастливого человека, который беседует сам с собой. – Лучше бы я ничего не читал, честное слово! Сейчас я боюсь больше нее. Или, если говорить точнее, я – единственный из нас, кто боится. По-моему, она вообще не боится. Она так спокойно относится к тому, что ей предстоит пережить, будто это командировка или поход по магазинам! Я бы сошел с ума, если бы забеременел. И после этого у кого-то поворачивается язык называть женщин слабым полом?

Боаз, перенося какие-то заметки и напечатанных листов в компьютер, закивал.

– Да, лейтенант. Готовьтесь. То, что вам предстоит пройти, будет сложнее курса боевых офицеров, который вы в свое время окончили с отличием.

– А у меня есть выбор? – Гилад посмотрел было на экран компьютера, но снова поднял глаза на Боаза. – Мне кажется, что у нее будет девочка, а не мальчик. А ей кажется, что мальчик. Как ты думаешь, женщины это чувствуют?

– Не знаю, – покачал головой тот. – Думаю, что чувствуют. А вы как думаете, капитан?

Константин ответил не сразу. Рассказ Гилада и разговор в целом он слушал вполуха, так как мысли его были далеки и от беременности Кристины, и штаба, и операции, которую планировалось начать через несколько минут. Он думал о вчерашней ночи, о разговоре с Лией и о том, что было после разговора. Точнее, не думал, а восстанавливал в памяти ощущения. Ему казалось, что вчера он почувствовал что-то совершенно новое, что-то, что было скрыто за прозрачным занавесом, а теперь вдруг открылось полностью. Он размышлял о том, как можно назвать это ощущение, и как можно его охарактеризовать. Одно он мог сказать со стопроцентной уверенностью: это было что-то не похожее на то, что он испытывал раньше. Больше всего это напоминало какую-то незримую, но крепкую связь, ниточку, которая протянулась между ними и что-то завершила. Что? На этот вопрос у него тоже не было ответа. И уж слишком мешали размышлениям о духовном воспоминания о физических ощущениях. Одно только прикосновение к Лие каждый раз воспринималось им по-разному. Константин подумал о том, что если бы решил описать словами хотя бы одну ночь, проведенную с ней, то ему не хватило бы и миллиона слов. Почему он так мало и так редко говорит ей об этом? Люди постоянно говорят о своих чувствах, но редко описывают словами физические ощущения. А чего же стоят чувства, если мы не облекаем их в физическую оболочку?

– Константин! – в очередной раз позвал Боаз. – Ты меня слышишь? Или ты тоже скоро станешь отцом, и именно об этом размышляешь?

– Что? – Константин посмотрел на него. – Отцом? Нет… отцом пока не собираюсь. Только мужем.

– Ну, вот и славно, – добродушно закивал Боаз. – Если мужем, то и до отца недалеко. Посмотрим, возможно ли такое – чтобы на свет появился человек, который будет умнее тебя.

– Майор, вы заставляете меня краснеть.

– Мог бы покраснеть хотя бы из вежливости!

Гилад глянул на часы.

– Я думаю, мы начнем, – сказал он. – Ах да. Яфит сказала, что на той дороге, по которой должны были ехать Лия с Махметом, произошла авария. Они поехали другой дорогой. Будут на месте на двадцать минут раньше.

– Почему каждый раз в последнюю минуту случается что-то такое? – недоуменно спросил Боаз, подвигая кресло к столу. – Никогда еще не было такого, чтобы все прошло гладко, точно по плану.

– Это я приношу вам несчастья, майор, – ответил Константин. – Для того чтобы отогнать злых духов, перед каждой операцией мне следует проводить сеанс медитации над священным огнем.

Боаз глянул на него с усмешкой.

– По-моему, в последнее время мы все потратили такое количество нервных клеток, что нам стоит дружно отправиться к священному огню и заняться групповой медитацией.

– Мне одному не нравится, как звучит словосочетание «групповая медитация», или все об этом подумали?

Гилад в очередной раз просматривал конечный вариант плана операции и, видимо, обсуждение групповой медитации прошло мимо его ушей.

– А это правда, что женщину могут положить на сохранение уже на третьем месяце беременности? – поинтересовался он таким тоном, будто читал медицинский журнал.

– Лейтенант Гордон! – возмутился Константин. – Я не хочу больше слышать разговоров о детях. По крайней мере, до того, как мы закончим.

– Вы деморализуете своих коллег, – в тон ему произнес Боаз, но уже не без доли иронии.

Константин взял у Гилада документы и, открыв папку, достал из кармана пиджака паркер.

– Ну, если Боаз заговорил о морали, – сказал он, – то положение действительно серьезное. А помните ли вы, лейтенант, как нервничали в прошлый раз? Как я и говорил, теперь все в порядке.

– О да, – кивнул Гилад. – Теперь я нервничаю по другому поводу!

Майор Толедано сделал глоток воды из стоявшего перед ним стакана.

– Оставим лейтенанта размышлять о своем, – сказал он, обращаясь к Константину. – Пока наше участие не требуется. Надеюсь, что и не потребуется. Знаешь… – Он некоторое время молчал, как казалось, смутившись. – Констанция сказала мне, что хочет детей.

Константин, успевший сделать пару заметок на полях одного из отпечатанных листов, поднял глаза.

– И что ты ей ответил?

– А что бы ты ответил ей, будь ты на моем месте?

– Я? – Константин замолчал, и Боаз, угадав ход его мыслей, замахал руками. – Я бы хорошо подумал, но, наверное, согласился бы.

– Слава Богу. Я уже подумал, что ты снова начнешь читать мне мораль насчет любовниц!

Константин снова вернулся к документам.

– Это бесполезно, – заметил он. – Я хотел сказать, что тебе пора нянчить внуков, а не заводить детей, но передумал.

– Знаешь, когда я был молодым и глупым карьеристом…

– Надеюсь, ты сейчас говоришь более чем абстрактные вещи и ни на что не намекаешь?

– … когда я был молодым и глупым карьеристом, – продолжил Боаз, недовольный тем, что его перебили, – мне было абсолютно наплевать на это. Кто тогда думал о детях? Конечно, я был очень рад, что у нас с Эльвирой родился Снир…Но я был так увлечен собой, что это прошло мимо меня. Я осознал, что у меня есть сын только после того, как мы с ней развелись.

Во время затянувшейся паузы Гилад допил остатки воды из небольшой бутылки и склонился над клавиатурой компьютера, внимательно изучая то, что происходит на экране. Лежавший рядом с ним наушник пару раз тихо пискнул, но на связь выходить передумали, и в комнате снова воцарилась тишина.

– Они с Эльвирой не общаются до сих пор? – задал очередной вопрос Константин, не отрываясь до документов.

– Нет. Они как два осла – один упрямее другого. И каждый раз находят аргументы для того, чтобы не встречаться. Но я говорил не об этом. Когда я смотрю на него в его двадцать пять, с карьерой и деньгами и без планов связать свою жизнь с какой-то женщиной, я вижу себя. И мне так хочется сказать ему: дурак, ты не понимаешь, что ты теряешь, молодость не бесконечна, а всех денег не заработаешь.

– Ты прав, – кивнул Константин. – Но ты не сможешь выбрать за него жизнь.

– А говорю я это к тому, что тебе самому уже давно пора завести семью. Не успеешь оглянуться – а тебе уже не тридцать четыре, а сорок. А потом время полетит ох как быстро!

– Прекратите, – взмолился Гилад. – Вы хотите свести меня с ума? Кто это там говорил, что не хочет слышать разговоров о детях?

Наушник снова коротко пискнул, и Боаз взял со стола аппарат.

– Слушаю вас, лейтенант Бар, – сказал он. – Все хорошо?

– Не совсем, сэр, – ответил далекий голос Яфит. – Все на месте, кроме Лии и ее сопровождающего. Мы ждем, но их до сих пор нет. Связаться с ними невозможно – это такой участок дороги, где связь не действует. Я думаю, они будут минут через пять. Может быть, по дороге им встретился патруль, или просто спустило колесо. Я сообщу вам сразу же, как они прибудут на место.

– Так держать, лейтенант, – похвалил Боаз и, вернув аппарат на стол, обратился к Константину и Гиладу. Куда они провалились? Они должны были приехать двадцать минут назад!

Константин несколько секунд вертел в руках сотовый телефон.

– Действительно, странно, – сказал он. – Подождем еще немного. Кто-нибудь хочет кофе?

– Да, пожалуйста, – попросил Гилад. – Мне черный. Одну ложку сахара.

– Тогда и мне, – присоединился Боаз. – Тоже черный. Но сахара не надо.

– Вы на диете, майор? – не удержался от колкости Константин, хотя она была вполне ожидаемой. – Я могу предложить вам заменитель сахара? Или вы против синтетики?

– Нет, капитан, – ответил он. – Я предпочитаю заменителю сахара групповую медитацию. Она отлично сжигает калории.

Очередной звонок Яфит раздался как раз в тот момент, когда Константин вернулся в комнату с двумя чашками кофе. На этот раз голос ее был взволнованным, если не сказать, что испуганным.

– Сэр, – сказала она Боазу. – Капитан рядом с вами?

– Да. Что случилось, лейтенант? Говорите.

– Я думаю, что ему стоит присесть, сэр, потому что…

– Говорите! – приказал Константин, делая шаг к столу. – Говорите немедленно. Что произошло?

Яфит замолчала, на линии что-то зашуршало.

– Мы… нашли Лию и ее спутника, – сказала она, обращаясь уже к Константину. – Случилось несчастье, сэр.

Он поставил одну из чашек на стол.

– Не тяните, лейтенант, – попросил он.

– В них стреляли. С возвышенности, мы примерно определили, откуда. Снайпер – профессионал, не оставил ни следа. Водителя задело, поцарапано плечо. Скорее всего, снайпер стрелял в Лию. Вероятно, на пару секунд растерялся, пришлось стрелять в спину. Он выпустил две пули в голову, в затылок. Она была жива около получаса после ранения. Ее спутник вызвал «скорую помощь», но врачи опоздали на несколько минут. Им пришлось констатировать смерть.

Выскользнувшая из руки Константина чашка упала на ковер, отлетела на паркетный пол и разлетелась осколками по всей комнате.

– Нет, – сказал он сначала тихо, почти шепотом, а потом неожиданно поднимая голос. – Нет, нет! Вы сошли с ума, этого не может быть! Как такое могло случиться? Какой, ко всем чертям, снайпер? Кому было нужно в них стрелять?!

– Я не знаю, сэр, – ответила Яфит. – Мы должны разобраться. Это займет время.

– Отправляйтесь к Мустафе, сейчас же, – сказал Боаз. – И делайте то, что должны. Я жду доклада.

– Так точно, сэр, – ответила Яфит.

В наушниках опять пискнуло, и аппарат замолчал.

Константин сидел у стола, положив голову на руки. Боаз коснулся его плеча.

– Пойдем, – сказал он, – я не думаю, что тебе следует здесь находиться. Я отведу тебя к Нурит.

Он повернулся, убирая его руку.

– Я в состоянии идти сам.

– И все же я тебя проведу. – Боаз помог ему подняться и обратился к Гиладу: – Я сейчас вернусь.

… Доктор Мейер прикрыла жалюзи на окнах кабинета и села напротив посетителя. На ее столе лежала целая гора бумаг, и работу следовало закончить через пару часов, но документам суждено было пролежать нетронутыми еще очень и очень долго.

Константин держал в руках стакан, парой глотков воды из которого он несколько минут назад запил успокоительное, и молчал. Нурит вглядывалась в его лицо и не замечала на нем даже следа эмоций, что пугало ее гораздо больше его неестественной бледности.

– Посмотри на меня, – сказала она и вгляделась в его зрачки. – У тебя кружится голова?

– У меня ничего не кружится, – ответил он и поставил стакан на стол. – У меня… – Он сделал неопределенный жест рукой и тряхнул головой. – То есть, у меня кружится все. Что психоаналитики говорят в таких случаях?

– В таких случаях говорят пациенты. А психоаналитики слушают.

– А если мне нечего сказать?

– Значит, молчат и пациенты. Мы будем молчать вместе. Пока ты не решишь, что хочешь что-то сказать.

Константин снова взял стакан, допил воду, поморщился и убрал влажные волосы со лба.

– Это ведь неправда, – сказал он. – Такое не могло случиться. Я… я ведь люблю ее, понимаешь?

Нурит посмотрела на него и протянула ему руку.

– Я думаю, сейчас тебе лучше поспать. – Она кивнула на кресло в углу кабинета. – Приляг. Я не буду тебе мешать. Я дам тебе снотворное, и ты поспишь пару часов. Тебе станет немного легче, и мы поговорим.

Константин покачал головой.

– Я предпочитаю проснуться и понять, что это был один из самых страшных кошмаров в моей жизни. Или же предпочитаю заснуть и не проснуться. Хорошая мысль, да?

– Ничего хорошего в этой мысли нет. Сейчас ты находишься в состоянии шока, которое лучше всего переживать во сне. Пара часов сна пойдет тебе на пользу.

Она поднялась, встала у него за спиной и положила ладони ему на виски.

– Сейчас ты уснешь, – сказала она. – А потом мы поговорим. Мы будем говорить сколько угодно. Хоть до завтрашнего утра. Я буду говорить с тобой до тех пор, пока у тебя не закончатся слова, до тех пор, пока ты не почувствуешь, что освободился от чего-то, от чего должен освободиться. А потом все понемногу вернется на круги своя.

– К сожалению, я не поддаюсь гипнозу, доктор, – произнес Константин, не открывая глаз.

– При чем же здесь гипноз? Сейчас я дам тебе снотворное. Отдыхай и ни о чем не думай. У тебя есть на это право.

… Майор Толедано, сидевший у стола доктора Мейер, был мрачен. В таком состоянии Нурит не видела коллегу уже давно. Да и видела ли?

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он Константина, который проснулся четверть часа назад, но до сих пор не поднимался из кресла.

– Какое это имеет значение? – пожал он плечами.

– Я ненадолго, хотел тебе кое-что сообщить. Во-первых, насчет снайпера. Он, как ты сам понимаешь, должен был стрелять не в Лию с Махметом, а в пассажиров другой машины.

– Что же, наш «крот» сам себя заказал?

Боаз неопределенно пожал плечами.

– Скорее всего, «крот» предпочел на этот раз не вмешиваться. Вероятно, его уже нет в стране. Для этого у него было время – целых сорок восемь часов. Он отдал документы – разумеется, совсем не те, которые следовало отдать – в руки другому человеку и отправил его на встречу. Человек этот не должен был туда доехать. Думаю, наш «крот» хотел вручить документы лично Мустафе, а с помощью снайпера устроить суматоху и добиться своей цели – отвлечь наше внимание от происходящего и дать господам из группировки «37» еще один шанс. Если бы человека с документами убили, то, конечно, никакой сделки не состоялось бы, и операция бы провалилась. Вот только «крот» просчитался. Потому что Мустафу Мухаммеда Хусейни сегодня утром нашли мертвым в его кабинете.

Константин посмотрел на него, не нарушая молчания. Боаз расценил это как приглашение продолжить монолог.

– Либо он совершил самоубийство, либо у него произошла остановка сердца. Во всяком случае, выглядел он так, будто просто заснул и не проснулся. Но это не самое плохое. Его сейф пуст. Все документы, связанные с «37», испарились.

– Где его семья?

– Первым делом мы проверили, не выезжали ли они из страны – похоже, что нет. Поиски займут время. – Боаз потрепал волосы ладонью. – Впервые за все время работы тут я не представляю, что делать. Куда бежать, за что хвататься, черт возьми? – Он развел руками. – Безвыходная ситуация…

Константин устало вздохнул.

– Если ты не возражаешь, я поеду домой, – сказал он. – Мне нужно отдохнуть.

Боаз поднялся.

– Если у меня будут какие-то новости, я навещу тебя.

– Думаю, майор, с новостями лучше повременить, – возразила доктор Мейер – А вот отдохнуть капитану нужно обязательно.