Текст книги "Самая сладкая ложь (СИ)"

Автор книги: Анастасия Эльберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

Глава 11

Марика сидела на кухне, разглядывая чашку с кофе, и думала, чем бы себя занять. Она не относилась к людям, которым бывает скучно с самими собой. Просто все, за что она бралась, в это утро валилось у нее из рук. Она не могла сосредоточиться на изучении биржевых новостей в газете, недочитанная книга через пару минут легла на стол, макияж давно уже был подобран, равно как и одежда, а до выхода из дома оставался еще целый час, и он казался вечностью. Конечно, можно было бы поехать сейчас и, наслаждаясь тишиной в офисе, закончить пару срочных дел, но она ловила себя на мысли, что у нее нет желания куда-либо идти. Ни сейчас, ни потом.

Берта взяла два выходных и поехала к сестре. После разговоров с ней Марика обычно успокаивалась, и даже если ее настроение не улучшалось, то во время рабочего дня она могла сосредоточиться на делах. Теперь ей оставалось только пить остывший кофе и думать о том, что вчера она поссорилась с мужем. Нельзя было сказать, что они никогда не ссорились до этого, но вчерашняя ссора была исключением из правил. Впервые за все время их совместной жизни конфликт так и остался неразрешенным, и Марика ночевала у себя.

… До часу ночи она пыталась уснуть, несмотря на то, что спать ей не хотелось. Потом она спустилась на кухню, выпила рюмку коньяка, взяла сигарету из пачки мужа и, снова поднявшись в спальню, выкурила ее на балконе.

Почти всегда в подобных ситуациях она была не права, но Константин всегда уступал, даже если знал, что он этого делать не должен. Теперь неправ был он, но просить прощения не торопился. У Марики даже появилась трусливая, на ее взгляд, мысль пойти к нему в спальню и тихо лечь рядом, так, будто бы ничего не случилось, но с мыслью этой удалось совладать. Она взяла книгу и прилегла, перед этим убрав в сторону ночник и включив более яркую лампу.

Муж застал ее за чтением. На часах было около двух, но, похоже, спать он не собирался, так как не сменил свитер и брюки на халат. Вошел он без стука, чего себе никогда не позволял.

– Ты еще не спишь? – осведомился он, присаживаясь в кресло рядом с небольшим столом из темного дерева. – Я был уверен, что ты видишь девятый сон.

– Тебя не учили стучаться? – ответила Марика вопросом на вопрос.

– Что ты читаешь?

Марика подняла книгу так, чтобы Константин увидел название.

– Генри Миллер? Я думал, что тебя от него тошнит.

– Я тоже не думала, что ты читаешь такие вещи. И, тем не менее, я взяла эту книгу из твоей библиотеки. Чем обязана столь позднему визиту?

– Я решил поинтересоваться у своей жены, не собирается ли она вернуться в мою постель.

Марика отложила книгу.

– Я и так в постели, если ты не заметил. В своей, – добавила она после паузы, выделив предпоследнее слово. – Сегодня я буду спать тут.

– Это плохая идея, – заметил Константин, доставая из кармана брюк сигареты. – Здесь балкон. Тебя может продуть, и ты заболеешь, а потом пропустишь несколько рабочих дней. Они ведь для тебя на вес золота, так? Гораздо ценнее, чем я.

Не дождавшись ответа, он закурил и, оглядевшись в поисках пепельницы, решил воспользоваться керамической подставкой для свечей.

Марика поднялась, накинув халат, подошла к балкону и демонстративно открыла дверь.

– Мне нравится свежий воздух, – заявила она. – И сделай мне одолжение, покури на балконе. Иначе потом тут все пропахнет дымом, и у меня будет болеть голова.

– Думаю, в своем доме я имею право курить где угодно, – возразил Констатин.

– Сначала ты оскорбляешь меня, называя карьеристкой. Потом встаешь из-за стола, даже не попросив прощения. После этого входишь ко мне без стука. А теперь еще и куришь в моей комнате? И что я должна думать?

– Ты должна думать, что я действительно считаю тебя карьеристкой, не сожалею о том, что посреди ужина встал из-за стола и вправе входить в любую комнату без стука. И курить в любой комнате. В том числе, и в твоей.

Константин откинулся на спинку кресла, затянулся в очередной раз и, приняв расслабленную позу, посмотрел на жену.

– А халат, – продолжил он, – ты могла бы снять. Лично я ничего нового под ним не увижу.

Марика отошла от балконной двери и сделала пару шагов к нему.

– Что бы это значило? – спросила она.

– Я сказал, что халат ты можешь снять. В принципе, за этим я сюда и пришел. Или ты думаешь, что я всю ночь буду мерзнуть в одиночестве?

– Смени тон, Константин. – Она подошла к нему и, взяв у него сигарету, потушила ее. – И отправляйся спать. Ты ведешь себя как…

Он посмотрел на тлеющую сигарету и снова перевел взгляд на жену.

– Как кто? Что за глупая женская привычка – не договаривать фразы?

– Как свинья! – Марика указала на дверь. – Уходи немедленно!

– Мне нравится твоя спальня. Особенно вот это зеркало. – И он указал на большое зеркало, висевшее на стене. – Ты часто разглядываешь себя в полный рост?

Марика скрестила руки на груди.

– Ты пьян? – задала она вопрос, который уже пару минут вертелся у нее на языке.

– Пьян? – Константин недоуменно нахмурился. – Немного. А что, у нас ввели «сухой закон»?

– Немного? Это называется немного?! – Марика взяла его за руки и предприняла попытку поднять его с кресла. – Ты пьян как черт! В таком состоянии ты должен спать, а не гулять по дому! И, тем более, не заходить ко мне в спальню! Ты знаешь, что я на дух не переношу, когда ты пьешь!

– Госпожа Землянских занимается спортом, ест полезную еду, следит за собой, не курит и не пьет, потому что алкоголь и сигареты отрицательно влияют на организм. – Он назидательно поднял палец. – Но по ночам она совсем не прочь покурить сигареты мужа и выпить рюмочку-другую коллекционного коньяка, который он предлагает особо важным гостям.

Марика попыталась вырваться, но Константин уже крепко держал ее за руки.

– Отпусти меня, – произнесла она.

– Мне очень, очень страшно. – Он посадил ее к себе на колени. – Так что же, коньяк тебе понравился? У меня в кабинете стоит такой же. Если хочешь, мы выпьем еще.

Константин достал еще одну сигарету и взял со стола спички.

– Тебе подкурить тоже? Или, может, покурим одну на двоих?

Марика снова протянула руку к сигарете, но он взял ее за запястье.

– Ты ведешь себя недостойно. Ты ведь добропорядочная жена?

– Нет! И, если ты меня не отпустишь, то я тебе это докажу!

– Зачем же ты надевала халат, если ты не добропорядочная жена? Я не люблю, когда люди корчат из себя моралистов.

– Отпусти меня сейчас же, Константин, – повторила Марика твердо. – Если ты не хочешь, чтобы я разозлилась по-настоящему, советую тебе отправиться спать.

Он снял с ее плеч халат и внимательно оглядел ее тело.

– Мне просто кажется, – заговорил он после паузы, – или я давно не видел тебя обнаженной? Твое зеркало видит тебя обнаженной чаще, чем твой муж.

– Зеркало хотя бы не напивается в хлам! – Марика снова попыталась встать. – Отпусти меня, Константин. Я не шучу.

– И что же ты со мной сделаешь? Сбросишь с балкона? Привяжешь к креслу чулками? Или придумаешь что-то более оригинальное? – Он неожиданно отстранился. – Нет, вы подумайте, что за черт? В два часа ночи я уговариваю собственную жену заняться со мной любовью!

На этот раз Марика сделала более уверенную попытку подняться. Рукой она задела импровизированную пепельницу, и та, упав на пол, разлетелась на куски.

– Вот теперь и я не шучу, – заговорил Константин, тоже вставая. – Я должен ползать перед тобой на коленях после того, как ты выставляешь меня за дверь? Вы все шлюхи, все до одной, но почему-то каждая строит из себя воспитанную женщину!

Марика ударила мужа по лицу и испуганно прижала ладонь к губам, чувствуя, что на глазах помимо ее воли выступают слезы.

– Убирайся отсюда! – крикнула она. – Я больше не хочу тебя видеть!

– Значит, вот как? – Он сделал шаг к ней, и Марика невольно отступила назад. – Теперь ты еще и распускаешь руки?! А, ладно. Черт с тобой.

С этими словами Константин повернулся и, захватив со стола сигареты и спички, оставил спальню.

Марика села на кровать, потом легла, разглядывая лежавший на ковре халат и осколки «пепельницы» на полу. А после этого совершенно неожиданно для себя разрыдалась, как ребенок, которого обидели до глубины души. Так она не плакала уже давно, как минимум лет десять. И больше всего на свете ей хотелось собрать вещи и уйти из этого дома навсегда, хлопнув дверью.

Минут через двадцать, когда слезы почти высохли, и осталось только характерное для таких эмоциональных переживаний бессилие, она выключила лампу и, свернувшись калачиком, задремала.

… Наутро она выглядела ужасно. Именно такой вывод сделала Марика, изучив свое отражение в зеркале в ванной. Она подумала о том, что ей скоро тридцать, и надо начинать следить за собой тщательнее. Хотя куда уж тщательнее: косметолог раз в две недели, регулярные занятия йогой и фитнесом, тренажерный зал и немного танцев, если на последние есть время. Работа обязывала ее выглядеть идеально: каждый день она встречалась с людьми, которые должны были видеть в ней не только профессионала, но и знающую себе цену женщину. Марика, сняв халат, долго рассматривала свое тело, гладила влажные после душа волосы, а потом достала необходимую косметику и провела перед зеркалом в два раза больше времени, чем она обычно тратила на утренний макияж.

… Константин появился на кухне бесшумно. Если бы Марика не уловила краем глаза движение, то так бы и осталась сидеть, изучая чашку. Она потушила в пепельнице сигарету – вторую со вчерашнего дня.

– Доброе утро, – сказал он. Конечно же, сказал только из вежливости – Марика была уверена в том, что ему не терпится задать вопрос «почему ты куришь?».

– Я бы не сказала, что оно доброе, – ответила она. – Но тебе, наверное, хорошо спалось.

– Я не спал ни минуты. Но макияж накладывать не умею, а поэтому, наверное, выгляжу паршиво.

– Немудрено. Я бы тоже выглядела паршиво, если бы столько пила.

Марика повернула голову и посмотрела на мужа.

– Твой взгляд неизменно красноречив. – Он оглядел кофеварку, будто пытаясь понять, остыл ли кофе, и нажал на кнопку. – Но ты выглядишь великолепно. Как всегда.

Она вздохнула и снова перевела взгляд на чашку.

– Тут достаточно кофе на двоих, – уведомил ее Константин. – Хочешь?

– Нет, благодарю. У меня болит голова.

– Ты сможешь выкурить еще одну сигарету. Гораздо приятнее курить, когда рядом с тобой стоит чашка с кофе.

– Я не курю.

В подтверждение своих слов она отодвинула от себя пепельницу – так, будто пару минут назад не курила, а просто держала сигареты в руках.

– Ты завтракала? – продолжил Константин.

– Я позавтракаю на работе.

Он поставил чашку на стол и присел.

– Я хотел попросить у тебя прощения за то, что произошло вчера. Я недостойно себя вел, особенно тогда, когда пришел к тебе ночью. Но меня расстроило то, что ты пришла так поздно. Я, как последний осел, неделю пытался заказать столик в этом ресторане и сделать тебе сюрприз, а когда заказал, выяснилось, что ты работаешь сверхурочно. Если бы ты сообщила мне об этом раньше…

– Я не могу понять одного: почему ты всегда, каждый раз оставляешь за собой право на это «но», Константин? «Мне нужна жена, а не женщина, которая постоянно пропадает на работе и не может освободить один вечер для мужа», – повторила она его вчерашние слова, сказанные за ужином. – Как я должна на это реагировать? Может, я должна промолчать? Как «добропорядочная жена»?

– Ты могла хотя бы не устраивать скандалов.

Марика поднялась, приняв решение в пользу еще одной чашки кофе, и направилась к кофеварке.

– Скандалов? – переспросила она. – Это я демонстративно встала из-за стола посреди ужина и ушла в свой кабинет? Или это я обвиняла тебя в том, что ты так много работаешь, что у тебя не хватает сил и времени даже для того, чтобы нормально поесть, не говоря уже о том, чтобы уделить мне немного внимания? Я вчера заявилась к тебе в два часа ночи, еле стоя на ногах после выпитого, и приставала к тебе, потому что мне захотелось заняться с тобой любовью?

– Это был я. Но ты должна понять меня. Ты видишь, в каком я состоянии. Я весь на нервах. Я могу сказать черт знает что, ты ведь знаешь, что в такие моменты мне трудно держать себя в руках. Но я ведь… попросил у тебя прощения. Или этого недостаточно?

Марика промолчала. Она взяла сахарницу, заглянула в нее и, обнаружив, что сахара практически нет, открыла шкаф в поисках нового пакета.

Константин взял со стола сигареты и закурил. Он по-прежнему смотрел на жену, не опустив глаз даже тогда, когда она вернулась за стол.

– На самом деле, мы можем куда-то пойти в любое время. Бог с ним, с рестораном. Мы могли бы сходить в театр. К примеру, послезавтра. Мы могли бы просто погулять. Что ты об этом думаешь?

Марика сделала глоток кофе.

– Я думаю, Константин, – ответила она, – что послезавтра у меня не будет срочной работы. Но завтра, черт возьми, начнется война с Ираном, война с Сирией, война с Ираком или какая-то другая идиотская война. И тогда семья для тебя снова отойдет на второй план, а на первом плане будет работа, безопасность страны и твои вечные государственные тайны, из-за которых ты не можешь говорить о работе даже со своей женой. Со своей женой! Что это за работа, если ты не можешь поделиться со мной, с самым родным человеком и рассказать о том, как прошел день? Ты работаешь, как проклятый, и, наверное, думаешь, что можешь заработать все деньги на свете!

– Деньги тут не при чем. Я уже говорил тебе, что на данный момент для меня важны не деньги, а приобретение профессиональных навыков. Когда моя работа будет доставлять меньше хлопот, я буду думать о деньгах. И о нас с тобой.

– У нас есть деньги. Мы можем позволить себе купить новый дом, поменять машину, поехать на экскурсию в Европу на пару месяцев, наконец. Но у нас нет для этого ни сил, ни времени, ни желания. Ты думаешь, что ко времени окончания твоего испытательного срока положение дел изменится в лучшую сторону? Лично я в этом сомневаюсь. Ты помнишь, когда мы в последний раз куда-то ходили вместе? Помнишь, когда мы в последний раз позволяли себе отдыхать? Просто отдыхать, гулять, атить деньги на ерунду, спать по двенадцать часов в сутки, плавать в бассейне, играть в бильярд, заниматься любовью с утра?

Константин пару раз затянулся сигаретой и рассеянно пригладил волосы ладонью.

– Пару месяцев назад, – ответил он. – Но если ты хочешь куда-нибудь поехать…

– Я не хочу никуда ехать, – перебила Марика. – Я хочу, чтобы мы с тобой уделяли друг другу больше времени и внимания. Я не прошу у тебя дорогих подарков, каких-то непонятных обещаний, не хнычу, не устраиваю скандалов, не задаю глупых вопросов, не напрашиваюсь на комплименты. Я хочу, чтобы мы чаще бывали вместе, Константин. Но не потому, что мы, вечно занятые деловые люди, оставили пустую строчку в ежедневнике для того, чтобы написать там «любимый человек». Потому, что нам обоим это нужно. – Она опустила глаза. – Я люблю тебя. И ты мне очень дорог. А эти выяснения отношений каждый раз заставляют меня думать о том, что такие люди, как мы, никогда не смогут завести нормальную семью. И что единственная любовь их жизни – это карьера. Начерта мне эти деньги, если в моей личной жизни полный бардак?

– Это неправда. – Константин сжал ее руки, оставив недокуренную сигарету в пепельнице. – Если бы я думал, что единственная любовь моей жизни – это карьера, то никогда бы на тебе не женился. Я готов сделать для тебя все, что угодно, и никакая карьера не встанет на пути к нашему счастью. – Он поднялся, подошел к ней и обнял. – Когда ты смотришь на меня такими глазами, мне хочется что-нибудь с собой сделать. Просто мне вчера был так паршиво, что… – Он замолчал, остановившись на полуслове, и коснулся ее шеи. – Ладно. Не будем об этом.

Марика вздохнула и встала, вежливо убирая его руку.

– Извини, мне пора идти. Я опоздаю. Мы и так заговорились. А день у меня сегодня более чем…

– Нет. Я хочу, чтобы сегодня ты осталась дома. Со мной.

Она со смехом покачала головой и, взяв со свободного стула сумочку, пошла к дверям, но Константин обнял ее за талию и прижал к себе.

– Похоже, я плохо себя объяснил? – спросил он, наклоняясь к ее губам. – Я хочу, чтобы ты…

– Ты представляешь, что со мной сделают, если я не выйду на работу?

– Сейчас я тебе все объясню.

После этих слов Константин, по-прежнему придерживая жену за талию, второй рукой достал сотовый телефон и набрал номер.

– Доброе утро, майор, – сказал он после короткой паузы. – Надеюсь, я не отвлекаю вас от дел? Я хотел сообщить вам, что сегодня меня не будет. У меня появились срочные дела в банке, которые необходимо решить как можно скорее. Нет-нет, ничего серьезного, но вполне может стать серьезным, если я вовремя не разберусь с этим. Да, бесконечная бюрократия. Благодарю вас. До завтра.

Марика облизнула губы и покачала головой.

– Ты сумасшедший, – сказала она.

– А теперь твоя очередь. Где твой телефон?

Она нашла нужный номер в телефонной книге и некоторое время слушала гудки.

– Янив? – заговорила она, нахмурившись. – Ты в дороге? Что за шум? Сегодня я не выйду на работу, у меня проблемы в банке. Что? Да нет, это не ссуды. Это не связано с делами, это личные проблемы. Нет, мне не нужны деньги. Нет, совещание с финансистами назначено на завтра. Все остальное отмени. Послеобеденные звонки я сделаю вовремя, для этого мне не надо сидеть в офисе. Завтра мы все решим. Хорошего дня.

Марика отключила телефон.

– Когда вернется Берта? – спросил Константин.

– Думаю, как всегда, около пяти.

– Для нее надо будет выдумать более правдоподобное объяснение тому, что мы оба в такой час уже дома.

Марика не удержалась от улыбки.

– Надеюсь, хотя бы с ней ты не будешь разговаривать тоном студента, который прогуливает лекцию.

– У меня был более чем деловой тон, – возразил Константин.

– Сразу видно, что в университете ты редко сбегал с лекций на свидания.

– Я был прилежным и дисциплинированным студентом. Но, конечно, случалось всякое.

… На часах было около одиннадцати, когда Константин и Марика, наконец, легли, утомленно прижавшись друг к другу. Через неплотно прикрытые шторы пробивались лучики света, но в спальне было так же сумеречно, как и с утра.

– Я люблю тебя, мой наглый врун, – заговорила Марика, приглаживая растрепавшиеся волосы ладонью.

– И я люблю тебя, моя не менее наглая соучастница, хотя сил у меня уже не осталось. – Константин подождал, пока она приведет волосы в порядок, после чего одним движением руки свел на «нет» все ее старания. – Так лучше.

Марика расхохоталась.

– Врун, – повторила она. – А когда у нас будет счет в швейцарском банке, что ты будешь говорить своему начальнику? «Майор, мне нужно срочно вылететь в Цюрих, потому что мой чек не был принят, и нужно подтвердить подписи. А заодно я покатаюсь на лыжах и поем швейцарского шоколада»?

– К тому времени мне уже не надо будет докладывать о каждом своем шаге, потому что я сам буду начальником. А ты избавишься от своего партнера и будешь вести дела сама. И вот тогда-то мы наедимся швейцарского шоколада и накатаемся на лыжах так, что это нам до смерти надоест.

Марика положила голову на подушку и прикрыла глаза.

– Надо же, я совсем забыла про пластырь, – сказала она.

– Про пластырь? – удивленно переспросил Константин. – Это то, что тебя сейчас волнует?

– Про гормональный пластырь. – Она красноречиво посмотрела на мужа. – Надеюсь, ты знаешь, что это такое?

– Понятия не имею, – признался он.

– Это то же самое, что и противозачаточные таблетки, но его не надо глотать.

Константин сосредоточенно помолчал пару секунд.

– Хорошо: были таблетки, теперь пластыри. А что будет потом? Женщины будут усилием воли предохраняться от нежелательной беременности?

– Если это будет усилие воли в процессе, то вряд ли это хорошая идея, – рассмеялась Марика. – Ах, мужчины. Было бы странно ожидать от вас каких-то знаний в области женской контрацепции. Ладно, Бог с ним, с этим пластырем. Я забывала его уже раза три, и ничего не случилось. Вот от чего бы я сейчас не отказалась – так это от шоколада. Мне надо поднять уровень сахара в крови. Такое у меня бывает тогда, когда я основательно попрыгаю на занятиях по фитнессу.

– Вот как восполняются потраченные калории? Теперь понятно, почему большинство этих твоих девушек, несмотря на занятия, не худеют ни на килограмм.

Она со смехом толкнула его в бок.

– Прекрати! Нельзя обсуждать других за спиной.

– Держу пари, они смотрят на тебя с завистью.

– Там есть вполне складные девушки. Они с завистью смотрят на мои кроссовки, но и только.

Константин положил ладонь ей на живот.

– Знаешь, я часто ловлю себя на мысли, что мне нравится смотреть на то, как ты за собой ухаживаешь. Как ты расчесываешь волосы, как ты накладываешь макияж, крем после душа. Хотя иногда мне кажется, что я бы умер, будь я женщиной. Я бы не смог посвящать по два-три часа в день только оболочке.

Марика инстинктивно провела рукой по своей груди, будто оценивая результаты ухода за собой.

– Мужчине этого не понять, – сказала она. – А у нас это в крови. Ты ведь тоже ухаживаешь за собой. Парикмахер… спорт иногда, – добавила она чуть язвительно.

– Но два часа в салоне красоты я бы точно не высидел. Что до спорта – может, мне тоже заняться чем-нибудь? К примеру, плаванием?

– Надо было думать об этом до того, как ты начал курить по полторы пачки в день и пить, – ответила Марика. – Когда-то ты пробегал по десять километров три раза в неделю и мог отжаться триста раз за два подхода!

– Что значит «мог»? Могу и сейчас. Я, конечно, в плохой форме, но при желании для меня не составит никакого труда восстановить ту, которая была раньше. Неужели я так плохо выгляжу?

Она успокаивающе погладила его по щеке.

– Что ты. Твоя оболочка в полном порядке. Как и ее содержание.

– Вот теперь я спокоен. – Константин взглянул на жену. – Знаешь, какая у тебя кожа?

– Шелковая? – спросила она, вкладывая в этот вопрос всю ненависть к пошлым комплиментам, на которую она была способна.

– Нет. Такая, будто ее соткали божественной материи.

– Льстец, – бросила Марика, рассмеявшись в очередной раз.

– Когда-то, давным-давно, из такой материи ткали самые дорогие ковры для храмов богов и богинь любви. А, может, даже их самих. Но только частично. Потому что этой материи мало, а полностью из нее надо было соткать только тебя. Для того чтобы у меня была полностью божественная женщина.

– Льстец-эстет, – поправила сама себя она. – Сейчас я покраснею и укроюсь с головой.

Он поцеловал ее в живот, опустился ниже, и Марика снова откинулась на подушку.

– Делают ли что-нибудь сейчас с этой божественной материей? – спросила она.

– Даже если и делают, это ровным счетом ничего не стоит. Сколько бы из нее ни шили одежд, сколько бы из нее ни ткали ковров и сколько богов и богинь из нее бы ни создавали, все, кто когда-либо к ней прикасался, недостойны даже того, чтобы целовать следы твоих ног.