Текст книги "Современная испанская повесть"

Автор книги: Алонсо Самоа Висенте

Соавторы: Эдуардо Бланко-Амор,Луис Альфредо Бехар,Мануэль де Педролу,Антонио Мартинес Менчен,Даниель Суэйро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

Алонсо Самора Висенте
ЗАСТОЛЬЕ (Перевод с испанского А. Косс)

Alonso Zamora Vicente

MESA, SOBREMESA

АПЕРИТИВ

Агрессивная буржуазная роскошь ресторана из тех, что в путеводителях помечены пятью звездочками[80]80
  Степень «фешенебельности» ресторанов и гостиниц в испанских путеводителях и справочниках для туристов обозначается различным количеством звездочек – от одной (низший разряд) до пяти (высший)


[Закрыть]. На полу толстый плюш, заглушающий шаги; мельтешенье расфранченных официантов. Снуют между тропическими растениями, что тянутся к воображаемому небу. Звучащая издали музыка, которую никто не слушает. На одной стене большой портрет: генерал верхом на коне, сколько отваги, сколько орденов, на заднем плане взрывы, пожары, трупы, война… Живопись, от коей так и веет национальной историей – до озноба. Приглушенная трескотня разговоров, мягкий лоск дорогих мехов, туалеты от знаменитых модельеров, волны ароматов. Лица под слоем косметики, кричаще раскрашенные веки, лоснящиеся лбы. Вызывающие галстуки, пресыщенное и деланно беззаботное самодовольство, сквозящее в скупых фразах, которыми обмениваются мужчины, и шумная притворная слащавость женской болтовни, визгливой, безграмотной и нудной. Непомерные вырезы, поглядишь – голова закружится, как над бездной; осведомленность по части драгоценностей: бриллианты добывают из недр земли южноафриканские негры, – а также по части фауны: какие коварные брачные обычаи у всех этих животных, шкурки которых идут на манто, и на горжетки, и на сумочки… Развинченно валятся в кресла и на диваны, рассеянно поглаживают нагие статуи, со снисходительно искушенным выражением созерцают литографии, портьеры, рюмки с аперитивами, фужеры с томатным соком и хересом, профитроли, розовых креветок под шубой, ломтики сыра, оливки, крекеры, съедобных моллюсков, кальмаров, ломти омлета по – испански, ах, омлет по – испански… Снуют официанты, спешка, безмолвные распоряжения, множество подносов, навязчиво тычутся – выбирай, метрдотель весь в поту, волны чада из кухни, что за стеной, хлопанье дверей, сдавленная брань…

* * *

Какая радость быть метрдотелем, ты мне можешь сказать? Приперлись наконец, давно пора: когда закатывают пир по высшему разряду, вечно вся братия опаздывает, дамы без конца требуют новых закусок, постоянно хотят чего‑то другого, подавай им все, про что они слышали либо прочли в журнале в разделе «Семейный очаг», давай тащи, туда – сюда, туда – сюда, ишь разохотились, словно монахи в трапезной, дорвались, словно с голодного острова, как выкаблучивается эта кисломордая, только и умеют, что плести околесицу, это ж надо, до чего навострились делать вид, будто и не замечают нас, когда мы подходим с подносами, на мясной пирог ее потянуло, эту белобрысую, дал бы я ей пирожка, пошла она, чучело старое, да что у нее в башке, все эти бабы чокнутые, а муженьки стоят скопом, и дела им нет, будто и не видят, как бабье заголяется, считают, видно, что у нас, официантов, у персонала то есть, нет ни души, ни тела, – все эти шлюхи могли бы уж сразу сесть за стол, чем наливаться аперитивами и обжираться закусью, сами же будут потом блевать, уж это точно, такую грязь разведут, но ведь всё дамочки из высших кругов, куда там, такие фамилии, такие должности, такая родня, их же показывают по телику, съемочки что надо, загляденье, так что они могут делать все, что брюхо подскажет, и бабы, и мужики, про них никогда не скажут, что пьяные, самое большее, что, мол, нездоровится малость… врезал бы я им – точно, не поздоровилось бы… про нас‑то в таких случаях говорят – надрались, наклюкались, назюзюкались, мы пьянчужки, известно, а ведь мы носом не чуяли столько спиртного, сколько эта сволочь выжрала, куда там, только поглядеть на этого типа, которого чествуют, ишь какой тихоня, тише воды, ниже травы, но меня не проведешь, стоит только посмотреть, как он хватает рюмку, а до чего торопится цапнуть кус омлета, и ведь не выронит, а как креветочек горяченьких убирает… потрясно, чтоб тебе уделаться, ишь, обжегся, так тебе и надо, – дерьмо, а не люди, ладно, они платят, в этом суть, общество потребления, как говорит управляющий, они платят, а мы получаем, и порядочек, но вся подлость в том, что наживается‑то хозяин, он из галисийцев, само собой, чтоб тебя, я прямо как измолотый, ага, что‑то уж шмякнулось на ковер, ну – кто из наших красавцев нагнется… конечно… еще бы… холера, так я и думал, наступили, вот кастелянша разорется – слышно будет аж у них в Эль – Ферроль – дель – Каудильо[81]81
  Эль – Ферроль – город в Галисии, где родился Франко, в честь которого к историческому названию города и было сделано добавление «дель Каудильо», то есть Эль – Ферроль – родина Каудильо.


[Закрыть]. и охота же молоть языком, сидели бы себе тихо, да уж, ну и разговорчики, когда они заведутся насчет политики, не остановишь, прямо поток, одно на языке – угрозы и угрозы, им не терпится задать нам жару, у этой шатии одно на уме – погреть руки, но они еще заплатят, это ж надо, сколько награбили – все эти манто и драгоценности, только поглядеть, какие ожерелья на ихних бабах, мне можете не вкручивать, с жалованья такого не наживешь, поди наживи… а то жалованье, жалованье… эта публика высосет всю кровь до капли не только из народа – из собственной тени, из собственной матери, из чего угодно, из всего, что подвернется, да уж, типы, их только послушать, акции и снова акции, и банки, и счета за границей, и дома там и тут, и путешествия – житуха… ничего, не хлопнутся в обморок, когда подадим бульончик, они ведь сожрут, что дадут, а все равно скажут – гадость, вот там‑то и там‑то кормят так уж кормят, чудеса в решете, ничего, сами небось и чесноком не брезгают, сейчас все сплошная показуха, ведь как небось ненавидят друг друга, а сами улыбаются, чтоб их, улыбаются, а вся подлость в том, что каждому охота ножом соседа пырнуть, да еще на рукоятку поднажать, чтоб вошел поглубже, попало бы им в жратву крысиного яду, что сыплют по подвалам, пусть бы все разом загнулись, самое дерьмовое дело – кормить эту ораву подонков распроэтаких, на нас взирают с такой высоты… я‑то знаю, еще немного – и начнут вспоминать о войне, хвастать, кто где побеждал, кто где палил из пушек, и начнут сокрушаться, чуть не до слез, что, мол, дела идут не так, как раньше, раньше, дескать, нам жилось лучше, надежнее, уже пошли плести – ах, амнистии, ох, забастовки, эх, утечка капиталов, эти козлы не соображают, так ничему и не выучились – с налогоплательщиков у нас три шкуры дерут, да что там три – все тридцать три; все равно, не будет им пользы от влиятельных знакомств, от приятелей в министерствах или где еще, и от их мехов и драгоценностей, и сверхточных часов, приобретенных в Париже, или на Канарских островах, или в куче дерьма, и не поможет им лопотанье по – английски, и массовые молебны, и ежедневные службы, потому что когда пробьет их час… они так закрутили гайки, что расплачиваться приходится нам – вот что самое скверное, никуда не де нешься, но какого дьявола, все равно когда‑нибудь и как– нибудь да придется кончать с этим делом… только посмотреть на эту дамочку, раскуривает сигарету, а ведь пора за стол, маневр, что называется, – прикидывает, к кому бы присоседиться за столом, к тому старикану? к приятельнице, с которой треплется? к попику? Ага, пристроилась, не больно ей повезло, по крайней мере если судить по внешности, поди знай, что под нею кроется… но этот из тех, кто приходит, только чтобы подзаправиться… здесь ведь что главное – пускать пыль в глаза, красоваться, показушничать – поигрывать пальцами в воздухе, чтобы перстни сверкали, а браслеты бренчали, здесь ведь не носят дешевки, ничего поддельного – только украшения, изысканные, как сбруя на цыганском осле, растак их, прямо тебе краснокожие, ага, пошли поздравлять муженька этой сушеной селедки – мол, хорошо выступил по телику тогда– то во время утренней передачи на пресс – конференции с участием министра и все такое, хотелось бы знать, кто ему состряпал пресс – конференцию, здесь эта вонючка только и может, что рыгать, брюхо ходит ходуном, словно он собирается пустить шептуна, а из пасти разит за милю, может, потому и получился так хорошо по телику, там ничего не заметно, не видно ни перхоти, ни золотушных пятен на шее, ни двойного подбородка, который так и сочится сальным потом, холера, вот была бы бойня, если бы святой Мартин[82]82
  В день святого Мартина в католических странах забивают свиней.


[Закрыть] оказался поблизости, а супружница‑то переваливается, ни дать ни взять фургон доставки из тех, что марки ДКУ… ладно, мы здесь в метрдотелях, так что заткнись и обслуживай; как говорится, на новый цветок лети, мотылек, посетитель командует, а ты трудись, и тебе обеспечено процветание… наверное, стоит тебе принять предложение делегатов, которые собрались здесь по случаю съезда несколько дней назад, и смыться отсюда, они мне предлагали тепленькое местечко в ОРК, если я выйду из КРО, потрясно, что называется, перемена обстановки, а еще лучше мне перебраться на побережье, как считает Пепильо, самый опытный из официантов, на побережье… надо перебраться на побережье…

* * *

– Касильда, милочка, я так боялась, что мы не повидаемся!.. Если бы ты не пришла…

__ А почему я не должна была прийти? Как могла я пропустить такой банкет, дорогая?

– Кальмаров хочешь? Объеденье, кисонька. Ой, смотри, смотри, идет доп Марио, спирит, страшно занятный тип, честно, с ним не соскучишься… Постараемся сесть поближе к нему, так легче будет вытерпеть этот банкет. Представляю, какое занудство!

– Да? Меня, знаешь, как‑то не волнует весь этот бред про покойников, которые крутят столы. Рассказывайте кому‑нибудь другому, а я…

– Милочка, ты всегда такая, просто ужас!.. Ну‑ка, передай мне ломтик пирога, поищу, где мне пристроиться…

– Радость моя, знаешь, по – моему, ты немного увлеклась, когда красила волосы, сегодня ты уж слишком высветленная, да еще этот отлив…

– Тише, тише, Касильдита, как бы мой муж не услышал, он из‑за этого вечно ворчит!.. Ох, до чего туфли жмут, прямо на ногах не стою!..

– Раймундо, день добрый! Вы тоже пришли, какой сюрприз, при вашей занятости…

– …давай сядем, я больше не могу, и потом, мне виски в голову ударило…

– Слушай, с таким разрезом иногда, знаешь ли… Последи за юбкой, моя хорошая, последи за юбкой, ведь…

– Куба – либре, сеньора?

– У меня голова кружится, мне от спиртного плохо, если на пустой желудок, а я завтракала так давно. Я сижу на строжайшей диете, надо тебе сказать, и результат просто дивный…

– Да не напьемся же мы…

– Пришел дон Карлос Луис, поприветствуй его, дорогая, как бы не… Шевелись, шевелись, пусть он тебя увидит, а как увивается вокруг него вся эта шайка лизоблюдов, обрати внимание. Здесь такое правило – дитя не заплачет, молочка не получит.

– Так всегда было, чего ты вдруг, даже странно. Как вы поживаете? Очень рада вас видеть, дон Карлос!.. Над вами время не властно! Точно такой же, как на прошлогоднем банкете и на том, что был несколько лет назад…

– Привет, Мария Хосе, когда в рейс?.. У меня есть к тебе просьбишка…

– Профитролей, сеньорита? Ветчины? Холодного филе?

– Мне, пожалуйста, копченой лососины…

– Ах, милочка, не говори, сплошные забастовки. Все потому, что мы не справляемся, прямо беда. Даже парикмахеры… Ты же видишь, как я жутко причесана, а сейчас грозятся, что будут бастовать театры, и кабаре, и скорпя– ки… Бедствие, сущее бедствие… Раньше… все‑таки раньше

^было совсем по – другому, хотя, конечно, говорят, нужны перемены… А все равно раньше ты могла получить все моментально и куда дешевле.

– Ох, эти цены. Не говори со мной о ценах. Стоит мне только начать… Жить на жалованье все труднее и труднее. И ничего не поделаешь. Нам уже приходится снимать со счета в банке на домашние расходы. Никогда такого не было!..

– Зовут к столу… Глотать через силу неизбежный бульон…

– И шуточки соседа по столу… Здесь нельзя теряться, теперь демократия, сажают не по рангу, поди знай, рядом с кем окажешься, милочка, вдруг какой‑нибудь прощелыга, на таких сборищах кого только не встретишь…

– Не беспокойся, после второй рюмки наступит всеобщее равенство… Таким образом были обеспечены победы во время войны и в послевоенный период, и преодолены все и всяческие трудности, и достигнуто единодушие на всех научных конгрессах, какие мне известны…

– Детка, ты прямо невозможная…

– Как же, мы смотрели по телевидению выступление вашего супруга на той встрече с министром… Он держался очень хорошо, очень естественно, очень серьезно, и тон очень верный. И выложил всю правду, давно пора было..

– Спасибо, Тимотео. Муж всегда говорит, что вы юноша с будущим… Бедняжка Густаво, не дают ему покоя, он и не хотел бы выступать, но… Он всегда хорошо выглядит на экране, это правда, такой фотогеничный… и, знаете, без всякого грима!.. И живот не очень выпирает…

– Ваш муж выглядит очень молодо, сеньора. Нам, молодым, есть чему поучиться у дона Густаво, можете не сомневаться…

– Все дело в том, что у вашего мужа большой сцени – ческий опыт, моя дорогая. Вы отведали пирожков с мясом? Прелесть что такое!.. Может, сядем за стол, как вы смотрите?

– Как поживаете, сеньора? Мы так давно не виделись… Оно и понятно, работаем в разных концах здания, _и потом, вы меня избегаете… Да, никаких сомнений, вы меня избегаете, вам этого не скрыть. И это меня огорчает…

– Я? Придет же в голову!..

– Вы, да, вы, плутовка. Не для меня улыбки ваши и ваши тайные тревоги…

– Послушайте, этот стиль устарел. Выстарился, как сейчас выражаются. Вы что, забыли про мой возраст, мою семью, детей и все такое?..

– Уж очень вы сегодня воинственно настроены. Сядем?

– Подождем, чтобы указали места по протоколу. Вспомните, герой дня очень щепетилен в этих вопросах… И во всех прочих… Да, вот уж тип, верно?

– Сеньора, поскольку мы здесь…

– Профессор, как я рада вас видеть!.. Я всегда говорю: если сядешь за стол рядом с вами, непременно узнаешь что‑то новенькое… Какой сюрприз вы приготовили нам сегодня? Уж конечно, нечто из ряда вон… Помню, в прошлый раз, тоже на банкете… Вы рассказывали эту историю про докторские дипломы в Германии… Ну конечно, сядем, мне так приятно… А правда, что вас восстановили в звании, или на должности, или где там, в общем, эта история, что вы мне рассказывали в прошлый раз, что‑то про войну, про чистку[83]83
  После прихода к власти франкисты проводили регулярные «чистки» кадров государственных служащих и особенно преподавательских кадров, увольняя всех неблагонадежных.


[Закрыть]?.. Мои поздравления, хоть что‑то наладилось, давно пора, хотя, боюсь, среди нас найдется немало дармоедов, готовых поживиться на чужих несчастьях, верно ведь?.. Господи, смотрите, кто сидит напротив, сам дон Руфино, отченаш вы насущный, вот кто убережет нас от плотских искушений! Вы, конечно, заказали себе постный обед, верно ведь? Ох уж эти искушения чревоугодия!.. Что? Ах, очень приятно, рада с вами познакомиться, девушка; глядите‑ка, глядите, наш попик – прогрессист умеет выбирать себе компанию. Очаровательная девушка, и теперь, когда нет таких предрассудков насчет иностра нок… Ах, вы андалузка!.. Я не знала, что за доном Руф₀ водятся такие южные слабости, ну что вы, я же только ради красного словца, он у нас такой националист, баск из басков…

– Per troppo variar natura e bella[84]84
  Природа потому и прекрасна, что крайне изменчива (итал.).


[Закрыть]…

– Вы меня сразили, дон Руфино. Мало того, что вы прогрессист – националист баскского образца, вам не чужд и юмор мадридских улиц. По этому случаю набросимся на бульон? Ждать пришлось долгонько. Я начну, не дожидаясь, пока вы отпустите мне грехи.

– Вы, как всегда, такая тараторка, Долоринас. Как у вас дела?

– Хорошо, спасибо. Как говорится, не стоит к ночи поминать буку. Будем есть и пить, может, завтра помирать.

– Скажите, профессор, ваша супруга сегодня тоже не пришла?

– У нее слабое здоровье, Касильда, ей не по себе в таких местах, обеды слишком долго тянутся… Ну, каково приходится вашим ребятишкам в битве со всей этой школьной галиматьей, КУП или китайской грамотой[85]85
  В конце 70–х гг. в Испании была введена для старшеклассников единая программа, а для желающих поступить в высшие учебные заведения – обязательный курс университетской подготовки. Их несогласованность вызвала много насмешек.


[Закрыть]?

– Да с грехом пополам… Вы же знаете, все это такая скучища… Мне хотелось бы познакомиться с вашей супругой… Надо будет нам встретиться; если хотите, можно у меня, только поближе к весне. В этом году у нас с отоплением очень неважно, сами знаете, дурацкая необходимость экономить и экономить… Газетная болтовня, дело известное…

– Превосходный бульон, не правда ли? Для начала всегда хорошо что‑то горяченькое… Может, оттого, что повышает тонус, может, отчего‑то еще, но очень хорошо для начала, очень хорошо…

* * *

Я вынуждена являться на эти сборища, выставлять напоказ свое вдовство, улыбаться, ничего другого не остает ся, чего только не приходится вытерпеть, ведь мало ли: а вдруг возможность повышения, а вдруг начальство начнет заедать, а вдруг понадобятся стипендии для детей, господи, только сделай так, чтобы мне не очутиться рядом с этим типом, вечно лезет со своими пошлыми шуточками, остротами с бородой, да еще с какой, и с подначками, говорят, жена ему наставляет рога – ничего удивительного, поглядим, эти слишком уж бойкие, какая скука, придется мне сидеть рядом с этим профессором, не лопнул бы от важности, мне уже случалось быть его соседкой по столу, всегда он плетет одно и то же, одно и то же, зануда, каких мало, ладно, все к лучшему, я хоть знаю, что мне говорить, когда улыбнуться поприветливей, когда задать вопросик, то – се, пятое – десятое, мне же легче, не так тошно, хоть не услышу, какую чушь несут те, что напротив, и смогу помолчать, если захочу, жалко, что лицо у него такое унылое, баранье, бедняга, говорят, его не то подвергали преследованиям, не то вышибли, не то еще что‑то такое, когда она кончится, наша проклятая междоусобная война, ну еще бы, кому от нее худо, беда в том, что нас всех впутывают в грязные дела, как подумаешь, столько лет они старались, чтобы война не кончалась, проклятущая, им все предлоги хороши, чтобы по – прежнему ощущать себя победителями, давя людей направо и налево… все это позади, но есть такие, кто будут всегда чувствовать себя побеокденными, и такие, кто будут всегда чувствовать себя победителями, вот тоска‑то, а дома я бы делала сейчас что‑нибудь полезное, готовила бы все необходимое для каникул на Страстную неделю, может, нам удастся выбраться за город на несколько дней и позабыть всю эту унылую грязь, у меня ощущение, что все какие‑то ошалевшие, каждый приглядывается к соседу, прикидывает, какую пользу можно извлечь из кратковременного общения… ну ясно, спирит… от него же несет, как от трупа, тоже мне удовольствие, славный подарочек – такое соседство, а вдруг ему вздумается вызвать покойничков, не дай господи… а общество этих молодчиков меня не соблазняет, сразу же начнутся двусмысленные фразочки: «вдовице не спится – замуж стремится» или «вдова покраснела – кого‑то в постели пригрела». Вечно разговоры о моем вдовстве, а кто они такие… среди всех, кого знаю, я единственная, у кого нет пары, это всем известно, стоит мне посмотреть, заговорить, задуматься – у всех один вопрос: что У меня на уме, какие у меня задние мысли, все это мерз кие поддразниванъя, пресыщенность, озлобленность на жизнь вообще, столь характерная для нас… а среди молоденьких женщин я только помеха или по крайней мере стесняю их, они сочувствуют мне, и от этого еще хуже… Николас, Тимотео, эти еще до конца первой перемены начнут дурить вам голову своими россказнями, шуточками, поездками, планами, связями, да притом во весь голос, чтобы стало еще тошнее, и все это ложь, причем от нечего делать, Мария Хосе или Лолина как соседки по столу приятнее, но… они принадлежат к другому поколению и вдобавок видят во мне представительницу стана начальствующих, попытки сближения с моей стороны они бы не поняли, а эти супруги Риус уж действительно кошмар: будут сидеть как в рот воды набрав, такая торжественность… она пролепечет какую‑нибудь чепуху, вроде той, что передают по радио, и будет в восторге от собственного глубокомыслия, и оба дадут нам понять, что если мы еще существуем, то лишь с их соизволения, для них ведь такая мука – терпеть наше общество до самого окончания банкета, жуткая парочка… а Росенда… эта может говорить об одном – о наследстве, доставшемся им от ее свекра; ну вот, только этого не хватало, кто будет сидеть напротив меня – этот пресловутый священник, прикидывается прогрессивным, а на самом деле ретроград из ретроградов, те, кто связаны с ним по работе, недаром говорят – с этим надо поосторожнее, он пользуется ситуацией, делает вид, что до того прогрессивный, дальше некуда, а в итоге ничего похожего, обычный любитель пожить в свое удовольствие, каких теперь полно, ну вот, подсел к хорошенькой девушке, и молоденькой, по – моему, ты не теряешься, она‑то ведь – я ее знаю – почти все время в рейсах, а священ– ничку давно пора бы в отставку, и вдобавок ну и вид, сколько он ни льет на себя одеколону, от него все равно разит, действие точь – в-точь как у дезодоранта, который рекламируют по телевизору, только наоборот… слава богу, несут бульон, пф – ф, из кубиков и вчерашний, вот и смакуй эти помои, пора вступить в разговор, может, этот профессор – приятный собеседник, у него выразительные глаза, и, вообще, он не без обаяния, когда надо, слушает, что ему говорят, наверное, поймет, если ему рассказать о домашних неурядицах, и о склоках, и о том, что так называемые друзья отдаляются все больше и больше, любопытная вещь, он никогда не приводит жену на эти обжираловки – наверное, умная женщина…