Текст книги "Завет Макиавелли"

Автор книги: Аллан Фолсом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

105

Париж, отель «Бест вестерн Аурора». 17.45

– Добрый вечер, Виктор.

– Здравствуйте, Ричард. Я весь день ждал вашего звонка.

– Сразу не вышло: непредвиденная задержка. Извини. По телевидению сообщили о двойном убийстве на ипподроме Шантильи. Застрелены два жокея. Больше ничего, собственно. Полиция тобой не интересовалась, Виктор?

– Нет.

– Это хорошо.

Лежа на кровати в нижнем белье, Виктор смотрел телевизор. Из Шантильи он приехал утром на поезде. Сойдя на станции Гаре дю Норд, до отеля он добрался на такси. Отеля, расположенного напротив следующей станции, Гаре де Леон. Позавтракав в номере, он принял душ и лег спать. Проснувшись в два, терпеливо ждал звонка Ричарда, как было сказано, час за часом. Виктор беспокоился, как в Мадриде: ему казалось, Ричард никогда не позвонит. Виктор не знал, как поступит, если Ричард не позвонит до утра. Он действительно не знал, что делать. Мысль о самоубийстве приходила ему в голову не единожды. Настоящий выход всегда в его власти. Может, он и решился бы, не позвони Ричард в восемь утра. Звонок сразу смыл накопившееся отчаяние. Виктору стало тепло. Он снова почувствовал свою нужность. Понял, что его ценят и уважают.

– Извини еще раз, что пришлось ждать так долго, Виктор. Последние приготовления заняли много времени.

– Ничего страшного, Ричард. Я понимаю. Возникают проблемы, их приходится решать.

– Приходится, Виктор. Теперь запоминай: поезд номер двести сорок три отправляется из Гаре дю Норд в Берлин в двадцать часов сорок шесть минут сегодня. Билет первого класса на твое имя получишь у администратора вокзала. Успеваешь на поезд запросто, не так ли, Виктор?

– Успеваю без труда.

– Очень хорошо. В Берлине будешь завтра утром, в восемь девятнадцать. В двенадцать пятьдесят два из Берлина в Варшаву отправляется поезд номер сорок один; прибытие в восемнадцать двадцать пять. В Варшаве, в отеле «Виктория», тебя будет ждать очень хороший номер. Я позвоню тебе туда до полуночи. Нормально, Виктор?

– Разумеется, Ричард. Всегда выполняю ваши инструкции. Потому вы на меня и полагаетесь.

– Конечно, Виктор. Желаю приятного путешествия. Позвоню завтра.

– Спасибо, Ричард. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Виктор. Спасибо тебе.

106

Церковь в горе. 17.55

Комната Деми походила на монастырскую келью, маленькая и убого обставленная. У двери простой туалетный столик с зеркалом и умывальником, справа унитаз с крышкой. Сквозь крошечное окошко под потолком сочился свет – ночь еще не наступила. Простыней на жесткой кровати не было, только подушка и два одеяла. На постели лежали две камеры и кофр, куда Деми сложила пластиковые мешки: один с туалетными принадлежностями, другой с пленками для «Никона» и еще флэш-картами и зарядным устройством для цифрового «Кэнона». Не хватало только мобильного телефона. Телефон был при ней в отеле «Регент маджестик», когда она покидала Барселону; по прибытии в Монсеррат он никуда не делся. Деми проверяла. А теперь телефона нет – и нет связи с внешним миром.

Если бы телефон забрали раньше, это послужило бы напоминанием. Разве отец и Джакомо Гела не предупреждали ее? Можно было бы сойти с ума… Монахи, церковь внутри горы, наркотик…

Вышло так, что потеря телефона лишь обострила ее решимость. Конец пути близок. Долгого, почти непосильного пути. Пути, которому она посвятила свою жизнь. Разве она не поклялась своей матери, хотя бы про себя, что она пройдет до конца? Простая угроза ее не остановит. Нет, не на ту напали.

Несмотря на безумный риск, Деми не забыла подготовиться. Под блейзером и мужской рубашкой у нее был кружевной пояс – в модных журналах такие на каждой странице. Только Деми сшила его на заказ, с кармашком для смартфона. Мобильник, камера, беспроводной контакт и специальные программы, позволяющие в любой момент выложить фотографии с цифровой камеры «Кэнон» на ее сайт в Париже. Она все время перекачивала туда материал: в Европе, Соединенных Штатах, на Мальте и в Барселоне. Совсем недавно. Деми опасалась только, что в отдаленном монастыре, тем более в глубине горы, не удастся установить связь. Опасалась до того момента, когда преподобный Бек при ней заговорил по мобильному телефону под каменными сводами церкви. Если сеть ловится, фотографии долетят до Парижа за миллисекунду.

Для пробы Деми сняла интерьер своей комнаты, чтобы отправить изображение на сайт. Вытащив смартфон, она набрала собственный номер. На установление связи ушла секунда; фотография улетела мгновенно. Система сработала безупречно.

Деми собралась сделать еще один снимок на всякий случай, но тут в дверь громко постучали.

– Да? – Она вздрогнула.

– Это Кристина.

– Одну секунду.

Спрятав смартфон в пояс, Деми открыла дверь.

– Вы отдохнули? – мягко улыбнулась Кристина.

– Да, спасибо. Заходите, пожалуйста.

На Кристине и сейчас было длинное белое платье, в котором она встретила Деми. Через руку у нее висело другое – почти такое же, только ярко-алое.

– Возьмите. Сегодня вечером это вам понадобится.

– Сегодня вечером?

– Да.

– А что будет сегодня вечером?

– Начало. Начало вечности.

– Не понимаю.

– Вы… – Кристина замолчала, глядя на Деми. – Я вернусь за вами через час.

Она повернулась к двери.

– Пока вы не ушли… – начала Деми.

– Да? – обернулась Кристина.

– Можно, я вас сфотографирую?

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

– Пожалуйста.

Деми подхватила с кровати обе камеры. Через три минуты она получила великолепную серию снимков: Кристина на фоне монастырского интерьера. Половина кадров пришлась на пленочный «Никон», другая половина сохранилась на флэшке «Никона» – и немедленно ушла на сайт в Париже.

– Все? – спросила Кристина, безмятежно улыбаясь.

– Ага. Спасибо!

Кристина не спешила уходить, глядя на Деми как на близкого человека, с кошачьей мудростью и пониманием… Отведя наконец глаза, она мягко сказала:

– Увидимся через час.

И вышла.

Деми закрыла дверь; ей стало зябко. Такой взгляд она встречала в своей жизни лишь однажды.

Мамина фотография, сделанная за несколько дней до исчезновения. Карие глаза, как у Кристины, такие же сосредоточенные и удовлетворенные. Кристине сейчас двадцать три – как и ее матери тогда.

107

18.18

Николас Мартен и президент Соединенных Штатов Генри Харрис шли в чернильной тьме туннеля скоро уже полтора часа, пробуя рельсы старой колеи подошвами. Держались они по-прежнему друг за другом, иногда меняясь; шедший позади держался за пояс переднего. Четырежды они спотыкались, с трудом оставаясь на ногах, и каждый раз второй подхватывал первого. Один раз они все-таки упали; президенту показалось, что под ногами открылся провал, и он рванулся в сторону, сбив Мартена с ног. Приложившись к одному из рельсов, Николас тогда громко закряхтел в гулкой тишине подземелья. После этого они стали меняться чаще, чтобы одному человеку не приходилось слишком долго нести бремя неизвестности, опасаясь при этом, что второй споткнется и утянет первого за собой.

18.20

На этот раз первым пошел Мартен. Последний час президент сделался неразговорчив; Мартен начал опасаться, что сказалось недавнее потрясение.

– Вы в порядке? – спросил он.

– Да, конечно. А вы?

– Пока нет причин жаловаться.

– Вот и хорошо. Незачем сбавлять темп.

Тем разговор и закончился. До Мартена дошло – президент решает, что делать дальше.

Через пять минут они снова поменялись местами. Еще шесть минут – поменялись опять. Разговор стал совсем простым. «Порядок?» – «Да». – «Тогда вперед».

18.37

– Суббота. Пока еще суббота.

Голос президента стал хриплым от пыли и сухости в горле.

– Самый длинный день в моей жизни. Если не считать того, когда умерла… Каролина.

Не зная, что сказать, Мартен промолчал. В молчании прошло тридцать секунд. Президент заговорил снова:

– Думаю, сейчас мои «друзья» – ну, их агенты – уже нашли тело Фокса. Наверное, поняли, что сработал самоликвидатор, встроенный Фоксом в систему. Никто не должен узнать, чем он занимался в лаборатории. Само собой. Если они знают, что я в этот момент был рядом, – мы в этом и раньше не сомневались, – будут ли они меня искать? Меня или мой труп… В заваленном штреке? Значит, вице-президент уже вступил в мою должность или очень скоро вступит. Вступит, чтобы подписать приказ о варшавских ликвидациях. Дальше все пойдет по плану: внеочередные выборы во Франции и Германии. Выберут их людей, они давно подготовили почву. Не сомневаюсь, мои «друзья» не теряли времени даром. С этого момента Организация Объединенных Наций будет поддерживать их решения автоматически. План геноцида против мусульманских государств можно будет осуществить с ходу, в ближайшие дни – пока никто ничего не понял. На пляже – сегодня утром? – я говорил о ежегодной конференции членов Института нового мира. Она проходит на горном курорте Арагон прямо сейчас, это не так далеко отсюда. Я хотел попасть туда завтра, на воскресную службу. Именно ради этого и скрылся из Мадрида. В качестве президента Соединенных Штатов я рассказал бы правду обо всем происшедшем – и предупредил бы о грядущей катастрофе. И я пока еще не отказался от своего плана, мистер Мартен!

Не отвечая, Мартен двигался вперед, нащупывая носком правого ботинка внутреннюю сторону правого рельса.

– Это не так уж невозможно, мистер Мартен. Мне приходилось пролетать над этими горами. И Монсеррат, и Арагон мне доводилось видеть из иллюминатора. Я в свое время опрыскивал калифорнийские поля на маленьком самолете и привык ориентироваться… Если мы случайно не развернулись на сто восемьдесят градусов – думаю, что нет, – мы сейчас уходим от монастыря по прямой, в сторону Арагона.

– И сколько нам осталось по прямой?

– От пятнадцати до восемнадцати миль. Двадцать – самое большее.

– А сколько мы прошли по этим штрекам?

– Четыре; возможно, пять.

– Мистер президент, – остановившись, Мартен повернулся лицом к Харрису, – решимость – дело хорошее, но у нас нет ни карты, ни компаса. Куда ведут штреки, мы знать не можем. Плавного поворота здесь не заметишь; кто скажет, куда мы идем сейчас? Пропустим один поворот – и окончательно сбились; идем на север или на юг, может, на запад или на восток? Даже если мы чудом не заблудились, нужный нам штрек может оказаться заваленным, и во многих местах. А если нет – он ведь пробит не до бесконечности… Может протянуться на двадцать миль – а может окончиться тупиком через полмили. Может, еще сорок миль надо будет пройти по поверхности – если сумеем выбраться, конечно. Судя по ржавчине на рельсах, доступ снаружи был перекрыт очень давно…

– Что вы хотите сказать, кузен?

– То, чего ни вы, ни я не хотели бы услышать. Не хотели бы даже вообразить. Вероятнее всего, мы отсюда просто не выберемся, и как тогда вы обратитесь к людям? Я давно уже принюхиваюсь, сквознячок ищу. Хоть какую-нибудь щель побольше крысиной дыры. Мы уже прошли парочку, но не можем тратить последние силы на безнадежное дело… Если дойдем до конца штрека, а выхода не сможем найти, надо будет возвращаться – искать пропущенные боковые ходы. Если, конечно, мы что-нибудь пропустили. Не найдем – тогда что? Не мне вас осаживать, мистер президент, но сейчас не время думать об Институте нового мира, варшавских покушениях или геноциде. В данный момент самые важные для нас жизни – собственные. Не найдем выхода, придется умереть здесь. С водой проживем дней десять, две недели в лучшем случае.

– Зажгите спичку.

– А?

– Зажгите спичку.

– Мистер президент… Кузен, у нас каждая спичка на счету.

– Зажгите.

– Слушаю, сэр.

Выудив коробок из кармана, Мартен зажег спичку. Лицо президента осветилось, глаза его были устремлены на Мартена.

– Сейчас субботний вечер, нет еще семи часов. До рассвета далеко. Времени, чтобы добраться до Арагона, достаточно. Времени, чтобы предотвратить убийства в Варшаве, достаточно. Чтобы остановить геноцид на Ближнем Востоке, достаточно. Президент не останется здесь. Он просто не может себе этого позволить. Ставки слишком высоки.

Спичка высветила отросшую щетину, запавшие глаза, спутанные волосы, драную одежду, грязь, смешанную с потом, и кровавые ссадины. Другому более чем достаточно, но президент пока не сдался. Стало быть, Николасу Мартену тоже сдаваться рано.

– Вы не умрете здесь, мистер президент, – сказал он хриплым, севшим голосом, таким же как у Генри Харриса. – Мы найдем выход. Вы обратитесь к миру.

– Хорошо, но мало, – ответил президент, глядя Мартену в глаза.

– Это как?

– Мне нужно ваше слово, кузен.

Пламя замерцало, тускнея. Безумную надежду Генри Харрис превратил в личное обязательство за какую-то секунду. Президент нашел способ повысить ставки до такой степени, чтобы запрячь не только разум и тело, но и душу.

– Упрямый сукин сын, – пробормотал Мартен.

– Дайте слово.

Мартен замялся; спичка успела погаснуть.

– Я обещаю сделать все и больше того.

108

Эль-Боррас. 18.55

Хэп Дэниелс скрипел зубами от боли, пока кавалькада из трех мотоциклов мчалась по узкой и неровной грунтовой дороге в сторону реки Льобрегат. Первым, на «хонде», ехал Амадо, племянник Мигеля, за ним, на таком же мотоцикле, его друзья, Хосе и Гектор. Замыкал колонну Мигель; хорошо еще, что его мотоцикл был с коляской. Мальчишки не старше восемнадцати, они родились в Эль-Боррасе и знали территорию досконально, со всеми пещерами, туннелями, вентиляционными шахтами, входами и выходами. Хэпу вовсе не хотелось впутывать в дело новых людей, но Мигель уверил, что каждому из них можно доверять. Они не станут болтать.

– Учтите, даже если нам повезет найти президента, они ведь его не узнают, – успокоил Мигель. – Вы сами можете его не узнать. Для ребят он будет американским любителем приключений, заблокированным в пещере оползнем, или землетрясением, или чем еще там…

Три мотоцикла остановились на берегу. Река Льобрегат, вспухшая от зимних дождей, представляла собой бурный коричневый поток шириной в пятьдесят ярдов. Мигель посмотрел на Хэпа, сидевшего в коляске:

– Дно плотное, галечное. Не так глубоко, как кажется. Тем не менее…

– Поезжайте, – сказал Дэниелс бесцветным голосом.

Мигель подал знак, и два мотоцикла въехали в воду: на первом – Амадо, на втором – Гектор. На середине потока Гектор едва не потерял равновесие, но все обошлось. Выровнявшись и прибавив газу, он выбрался на берег и встал рядом с Амадо.

Мигель повернул правую рукоять; заурчав, мотоцикл пополз в воду. Вес Хэпа, сидевшего в коляске, придал машине устойчивости, и на другой берег они вышли, победно ревя двигателем, несмотря на грозный напор мутного потока. Повинуясь жесту Мигеля, Амадо поехал вперед и вверх, по узкой грунтовой дороге.

Раненому Хэпу езда давалась тяжело, но без мотоцикла горные тропы было бы не одолеть: пешком чересчур долго, а автомобиль давно застрял бы. Да и какой из него сейчас пешеход…

19.10

Когда солнце скрылось за каменными зубцами в вышине, дорога утонула в густом сумраке. Нагнувшись вперед, Хэп тщетно старался пристроить больное плечо в безжалостно скачущей коляске. В кармане ожил мобильник; убедившись, что звонит Билл Стрейт, Дэниелс не стал отвечать и отключил сигнал вызова. В шестнадцать десять от Стрейта уже пришло шифрованное сообщение.

«Хэп! Не могу связаться с тобой несколько часов. Куда ты подевался? В шестнадцать десять руководитель администрации сообщил из Мадрида, что Опыливателя в монастыре Монсеррат нет. Повторяю: нет.

Оперативники ЦРУ имели краткий огневой контакт с неизвестными в монастырских апартаментах доктора Мерримена Фокса. Наша миссия отменена, вертолет вернулся на базу в Барселоне. Испанская полиция и разведка занимаются расследованием инцидента. КУДА ТЫ ЗАПРОПАСТИЛСЯ? ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?»

Дэниелс глянул на Мигеля, который вел мотоцикл в почти уже полной темноте по дороге, размытой дождевыми потоками. Несколько часов назад он впервые увидел этого человека, а теперь доверяет ему свою жизнь и жизнь президента Соединенных Штатов – если тот жив, конечно. Ему и еще трем молодым испанцам. Работа для Билла Стрейта при любых других обстоятельствах. Приказал бы ему направить сюда весь личный состав секретной службы, ЦРУ, испанскую разведку и полицию – пусть прочешут горы в поисках пути в шахту, раз Мигель не сомневается, что президент там. И еще команду взрывников, чтобы поработали внутри Фоксова хозяйства…

В секретной службе всегда существовала крепкая спайка и особая атмосфера полного доверия. Вплоть до сегодняшнего дня, когда Хэп вместе с президентом Соединенных Штатов не знал, как далеко протягиваются нити заговора и кому еще можно доверять. Остается молчать, преодолевая соблазн ответить на сообщение Стрейта.

Хэп чертыхнулся себе под нос. Надо же было так влипнуть! Он терпеть не мог всяких подозрений, особенно когда подозревать приходилось самому и всех подряд.

– Хэп? – позвал Мигель.

– Что такое?

– Вот. – Мигель указал на горную вершину, тронутую последними лучами заходящего солнца.

Хэп не сразу разглядел четыре вертолета, прошедших над каменными зубцами и нырнувших в тень у подошвы.

– Кто это может быть?

– Федеральная полиция или Моссос д’Эскуадра. [2]2
  Полиция каталонской автономии.


[Закрыть]Возможно, те и другие.

– В нашу сторону летят?

– Трудно сказать.

– Мигель! – раздался голос Амадо.

Молодой человек указывал куда-то за спину. С той стороны, прижимаясь к самой горе, летели издалека еще пять вертолетов – прямо на них.

– Прячьтесь скорее! – крикнул Хэп. – Амадо! Пусть ребята тоже прячутся!

109

19.17

Дав знак следовать за ним, Мигель прибавил газу, и мотоцикл буквально взлетел вверх по крутому склону, ревя и становясь на дыбы. Хэпу думалось, камни так и будут лететь из-под колес вечно, но все когда-нибудь кончается. Мотоцикл выровнялся, и ярдов через двадцать открылся песчаниковый навес, почти пещера, где хватило места и Хэпу с Мигелем, и Амадо с ребятами, подтянувшимися несколькими секундами позднее.

– Глуши моторы! – распорядился Мигель по-испански.

Двигатели замолкли, и пять человек замерли в тишине, прислушиваясь. Смотреть было особо не на что: каменистое плоскогорье почти в полной темноте. Тишина продлилась больше минуты, но вот с ревом и грохотом они появились – все пять машин. Перевалив через каменные зубцы, вертолеты устремились прямо на них – и пронеслись над головой, едва ли двадцатью футами выше каменного навеса, скрывавшего мотоциклы и людей.

Четыре машины действительно принадлежали испанской федеральной полиции, а вот пятая была знакома Хэпу особенно хорошо. Тяжелый армейский «Чинук», в котором летели тогда из Мадрида в Барселону… Значит, секретная служба здесь, и под командой Билла Стрейта.

В надежде узнать что-то новое Хэп выудил из кармана свой смартфон. И точно, его ждало новое текстовое сообщение от Стрейта. Не совсем то, на что он надеялся, но и не такой уж сюрприз:

«Опять до тебя не достучаться, Хэп! Из посольства в Мадриде поступило сообщение: не исключено, Опыливатель все же находится в Монсеррате и блокирован оползнем внутри заброшенной шахты. Отряд испанской федеральной полиции, ЦРУ и секретная служба в данный момент в воздухе.

Дополнительно.

Ты участвовал в перестрелке с агентами в Монсеррате и получил ранение. Еще раз, сообщи о своем местонахождении и состоянии.

Дополнительно.

Посольство в Мадриде получило неверную информацию: агенты были не ЦРУ, а южноафриканский спецназ, который имел задачу захватить доктора Фокса с целью репатриации.

Правительство ЮАР принесло извинения Госдепу и посольству в Мадриде.

Дополнительно.

Концы с концами не сходятся. Информация о вероятном нахождении Опыливателя в Монсеррате и приказ на захват действительно был отдан оперативникам ЦРУ руководителем администрации Белого дома из посольства в Мадриде. Каким образом администрация и резидент ЦРУ могли перепутать собственных агентов с африканским спецназом? Как могла операция по освобождению президента Соединенных Штатов соединиться с операцией по захвату Мерримена Фокса? Как Опыливатель и Фокс вообще оказались в одно время и в одном месте? Получается, Опыливатель был в подземных выработках, когда случился оползень, и никто не знал. А кто, как не мы, должен знать? Можно ли предположить встречу между Опыливателем и доктором из ЮАР?

Я также предпринял безуспешную попытку связаться с заместителем директора секретной службы Лэнгвеем. По моим сведениям, он находится в Мадриде.

Дополнительно.

Если в состоянии, свяжись с Джейком Лоу или советником по национальной безопасности Маршаллом – приказ вице-президента. Они ждут твоего рапорта. Может, у них найдется объяснение происходящему.

Дополнительно.

Очень беспокоюсь о тебе, Хэп. Куда ты пропал? Ты действительно ранен и нуждаешься в помощи? Черт бы тебя побрал, Хэп! Отзовись сам, а если не можешь, пусть это сделает кто-нибудь!»

Ну, насчет путаных сообщений от администрации в Мадриде понятно. Если, конечно, в них есть крупица правды, в чем нетрудно усомниться. Те, кто в него стрелял в монастыре, не были никакими южноафриканцами. Хэпу ли не узнать соотечественников? Они пришли за президентом, зная, где его найти. Фокс – это так, побочное дело.

С Биллом Стрейтом не все так просто. Кто скажет, пытается ли он честно выполнить свою работу или заодно с «друзьями»? Потому ли он ищет Хэпа, что хочет как друг и по обычаю секретной службы вызволить товарища, или тут другое? Если Хэп только путается под ногами и портит картину? Если его надо устранить?

Скривившись, Хэп Дэниелс убрал мобильник. Остальные щурились на солнце, не выходя из-под навеса: кусочек огненного диска показался на секунду в ложбинке между дальними вершинами.

– Спросите Амадо, далеко ли до ближайшего прохода в шахту или как это называется. Можно ли туда пройти пешком, чтобы нас не заметили?

Посоветовавшись с племянником по-испански, Мигель обернулся к Хэпу:

– Есть тут вентиляционная шахта, одна из многих. Где-то придется начинать… Ребята подумали, что со времени оползня от Монсеррата никто не успел бы пройти дальше.

– Где это?

– Примерно полмили. Выходим, как только солнце окончательно сядет.

Помолчав, Хэп жестом пригласил Мигеля подойти поближе. Говорил он тихо, чтобы Амадо с друзьями не расслышали – если понимают по-английски…

– Если президент и Мартен там, внизу, надо будет найти и вывести его до появления испанской полиции.

– Само собой.

– Если вы еще не знаете, Мигель, там будут агенты – ЦРУ и секретная служба. Те и другие, испанцы или американцы, уверены, что служат закону. Если не все, то почти все. Фактически они на нашей стороне. И задача у них – вывести президента в безопасное место.

– То есть они могут нас и убить в случае чего?

– Нет. Они просто будут стрелять в каждого, кто путается под ногами. Это ведь президент Соединенных Штатов. Будут еще вертолеты, и гораздо больше. Мы тут против целой армии людей, выполняющих свой прямой долг. У них нет повода для сомнений.

– И один человек может стоить сотни. Я взял на себя обязательства: теперь те, кто там внизу, – моя семья. То же и для вас.

– Да, – ответил Хэп Дэниелс, помолчав.

Одно дело – стрелять в агентов, проводящих нелегальную операцию, и совсем другое – убивать ни в чем не замешанных испанских полицейских и своих же агентов – ЦРУ и секретной службы. Но разве есть у него выбор?

– А как ребята?

– О них… это моя забота.

– Аварийный комплект из лимузина с нами?

– Да.

– Возьмите одеяла. Вам три, мне четыре.

– Хорошо, – кивнул Мигель, глядя на Хэпа испытующе. – Плечо как?

– Болит здорово.

– Таблетки есть.

– Не сейчас. Не время и не место колеса глотать.

– Кровотечение не открылось?

– Не знаю, вроде не видно. Доктор хорошо поработал.

– Идти можете?

– А что я тогда здесь делаю? Еще как!

– Пошли, значит, – сказал Мигель, решительно направляясь к мотоциклу.

Из багажника появились майларовые одеяла с зеркальной поверхностью, пайковые брикеты, бурдюк с водой, два мощных фонаря и автомат «Штайр». Хэпу Мигель отдал четыре одеяла, половину брикетов и фонарь, себе оставил другой, сунув его за пояс. Автомат повесил на шею, а бурдюк перекинул через плечо; в ту же секунду погас последний луч солнца, и сразу наступили глубокие фиолетовые сумерки. По знаку Мигеля все пятеро двинулись вперед по заросшему редким кустарником плоскогорью.