Текст книги "Осколки зеркала Вечности и тропы искателей (СИ)"
Автор книги: Алиса Линтейг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 38 страниц)
– И почему же я дура, если я великодушная целительница? – Кэт подняла голову, испытующе поглядев на старуху, но та промолчала – лишь занялась горестными вздохами и причитаниями.
Всё стихло. Отпрянули, расступились люди, полностью освободив середину загадочного зала. Женщина, сжимавшая в руках наполовину горящие обручи, отошла от огня и приблизилась к волшебникам. Все замерли в ожидании неизвестного. Незнакомка поспешно протянула один обруч Кэт, а другой – Эдмунду.
– Надевайте их на голову – и они покажут вам момент, как-то связанный с вашей судьбой. Это могут быть и символы, и прямое изображение – как получится. Пламени не бойтесь: оно ненастоящее, поэтому, я полагаю, безопасное. Глаза не закрывайте.
Кэт и Эдмунд замялись: облачаться в горящие обручи, которые подозрительная женщина с опаской держала за незажженную часть, вряд ли представлялось хорошим решением. Может, следовало отказаться, пока не поздно? Если это вообще было возможно…
Друзья хотели возразить, но их никто не слушал. Незнакомка же, решив не медлить, сама кинула им на головы обручи, странные, таинственные. Пылающие игривым пламенем и пропитанные дурманящими травяными запахами.
– Не закрывайте глаза, – лишь повторила смутным шёпотом травница.
Сначала Саннорт ничего не почувствовал, кроме теплеющей тяжести обруча, вспыхнувшего на его голове. Но потом всё словно начало плыть. Люди помутнели, обратившись пятнами, затерявшись в тумане; голоса стихли, разнёсшись по залу неясными отзвуками. Только незнакомка, принёсшая огненные кольца, что-то тихонько шептала. Словно накликая своим голосом образы, смутные, непонятные.
Туман. Комната полностью исчезла, окунувшись в белесую кисею, и, кажется, на ее месте возник озерный берег. Эдмунд напряг глаза, пытаясь разглядеть что-то в расступающейся дымке.
Впереди, без сомнения, протянулось озеро, глубокое, прозрачное, зеркальное. Окружённое изящно стриженными кустарниками и витыми лианами сада. Покрытое невесомым покрывалом лепестков, срывавшихся с цветущих деревьев. Где-то заливались дивными трелями птицы, убаюкивающе шелестела трава, вдалеке перекликались приглушённые неразборчивые голоса. Терпкие запахи цветения разносились по волшебному берегу, пропитывая каждый камешек, каждую травинку, каждую хрупкую веточку. Приятно. Удивительно приятно, словно всё это происходило в мечтах, смутных, таинственных, далёких.
Тем не менее Эдмунд оставался на месте: он просто не знал, куда идти, куда сворачивать. Как будто пространство вокруг было тупиком, специально установленным внутри иллюзорного лабиринта. Может, следовало найти людей?.. Без них в этом саду становилось немного не по себе.
Только Саннорт намерился двинуться в путь, как прямо перед ним возникла незнакомая девушка, хрупкая, изящная. Может, не идеал красоты, но весьма миловидная – особенно глубокие серо-голубые глаза, наполненные безмятежным блаженством. Её блестящие каштановые волосы, закрученные у кончиков, мягко развевались в дуновениях летнего ветра; на сердцевидном лице застыло добродушно-идиллическое выражение; пухловатые губы растянулись в сладкой улыбке. По возрасту незнакомка была примерно такой же, как и Эдмунд, или, возможно, старше – совсем немного. Неожиданно. И как он её только раньше не заметил?
– Опять ты меня называешь Эммариэль! – Девушка капризно поджала губки, изображая жуткую обиду. – Ты же знаешь, что я ненавижу своё полное имя. Эмма. Просто Эмма. Запомни… А то я сильно рассержусь и ничего тебе не покажу. – Сказав это, загадочная Эмма заливисто засмеялась, протянув Эдмунду свою маленькую ладонь. – Ну ладно, прощаю: не могу на тебя обижаться. Это ты тоже знаешь…
Незнакомка изящно пошевелила пальцами и прошептала заклинание,
от которого на руке ее появилась небольшая сверкающая фигурка. По виду напоминающая символическое сердце. Знак светился, переливаясь красками, яркими, нежными, трепетными; лицо Эммы сияло. Магические искорки расплескивались в разные стороны, разлетаясь по саду цветастым фонтанчиком.
– Как видишь, у меня снова восстановилась магия, и я хочу это своеобразно отпраздновать… Конечно, такое обычно делают во время свадьбы, но я не нарушаю главное условие, позволяющее это осуществить раньше: мы одного возраста. Ты ведь не имеешь ничего против ритуала магического скрепления наших отношений на долгие годы? – девушка перешла на шёпот, ласковый, но немного волнительный. – Нам ведь уже ничего не помешает, правда? – Она ещё сильнее приблизила свою руку к Эдмунду, с искренним изумлением взиравшему в её сияющие глаза. – Если ты согласен, то теперь твоя очередь, милый.
Не успел Саннорт отреагировать, как всё исчезло, стремительно, внезапно. Гораздо быстрее, чем появилось. Миг – и он снова сидел около костра в таинственной комнате, пропитанной дурманящими ароматами, полной застывших в нетерпении людей.
Вот только теперь Эдмунду не было до них никакого дела. Потому что видение действительно заставило его сердце биться чаще, но не от предвкушения милой сцены с таинственной незнакомкой – от волнения. Волнения за Лили, с которой, несомненно, должно было что-то случиться. По словам некой Эммы, они «одного возраста», а значит, до столь впечатляющей встречи осталось совсем немного…
Разумеется, Саннорт бы никогда не бросил и ни на кого не променял Лилиан – он это чётко знал. Расставание могло произойти только по двум причинам: или Лили сама так пожелает, или с ней случится беда, страшная, непоправимая. Если учесть последние события, второе выглядело более вероятным.
Что-то горячее и неприятное словно наполняло Эдмунда изнутри, обвивало сердце. Дурной знак не давал покоя, заставляя мучиться, напуская тревожные мысли. Ему ужасно захотелось узнать, где Лилиан. Но это было невозможно. По крайней мере, в тот момент, когда юноша сидел в наполненной народом комнате, становившейся откровенно ненавистной. Поскорее бы из неё выбраться!
– Рассказывай, – неожиданно размышления Саннорта прервал крикливый голос старухи, вооружённой кинжалами, что-то упорно требовавшей. – Рассказывай, что показал тебе обруч судьбы, а главное – ничего не скрывай. У нас принято говорить только правду. – Она положила свою свободную руку на голову Саннорта, словно пытаясь заставить его представить увиденное во всех подробностях. – Говори, не молчи!
– Мне кажется, это вас не касается, – неожиданно отрезал Эдмунд, чуть отодвинувшись от неприятной женщины.
– Рассказывай! Если скроешь, тебя годами будут преследовать беды, страшные, неотступные. Ты будешь корчиться в муках. Ты будешь страдать, я уже вижу это. Вижу, как ты молишь о пощаде, но боль не отступает – боль буквально разрушает тебя, убивает, уничтожает. Ты пытаешься от неё сбежать, но не можешь: боль намного сильнее тебя. А ты слаб, немощен и одинок. У тебя нет ни друзей, ни родственников, ни поддержки – их всех забрала твоя скрытность. Они стали ее жертвами. Замечу, они тоже мучились, долго мучились, но не справились.
– Вы явно не наделены должной властью, чтобы требовать что-то, противоречащее моим желаниям. Повторяю, этого вам знать не следует. Я не стану ничего рассказывать, – невозмутимым, но в то же время холодным тоном откликнулся Саннорт. Его абсолютно не пугали слова старухи: он счёл всё это бредом, странным, абсурдным, невнятным. И совершенно нелепым.
– Рассказывай, безмозглый упрямец! А иначе я заставлю тебя это сделать, – она подняла кинжалы, запятнанные багровой вражеской кровью. – Заставлю!
– Зачем вы заставите меня? Вас так волнует моя судьба? Или вся жизнь в Дотрейесе основана на насилии?
– Согласно нашему древнему поверью, никто не должен ничего друг от друга скрывать, все говорят только правду. Особенно о предсказаниях обруча судьбы. Иначе их постигнут дикие беды и страдания, – произнёс женский голос где-то среди толпы.
– Поверья не врут, – грозно закричала старуха, принявшись размахивать кинжалами.
– Раз у вас все говорят только правду, скажу прямо: я не принимаю ваших поверий, считая их глупыми, ненужными и абсолютно бессмысленными. И не собираюсь ничего рассказывать. – Кажется, в тот момент Эдмунд удивился собственной резкости: обычно он старался вести себя с незнакомыми людьми вежливей, покладистей, снисходительней. Но теперь его тревожило другое. Поэтому ему было практически всё равно, как отреагирует на такие слова толпа.
– Да как ты смеешь, жалкий циник! Тварь! Эх, все вы такие сейчас… Это ужасно. Я не могу больше это выносить! – пронзительно закричала старуха, выставив кинжалы. Саннорт начал произносить обезоруживающее заклятие, но не успел: неожиданно женщина вонзила лезвия в собственный живот, мягкий, беззащитный. И с приглушённым грохотом упала на пол, ударившись головой о тлеющее полено. Кровь сразу же брызнула во все стороны, залив костёр мутными багряными каплями, попав на случайные одежды.
Крики, плач, оскорбления – ужасный шум вмиг наполнил помещение, кажется, разнесшись сразу по всем залам; Эдмунд, не ожидавший такого расклада, в растерянном изумлении замер на месте. Разумеется, его не пугал вид боли и крови, однако подобное поведение определённо вызывало непонимание.
Впрочем, на размышления не оставалось времени: к путешественникам направлялась гомонящая толпа, озлобленная, яростная, вооружённая. Теперь Эдмунд был вовсе не героем – он вмиг стал врагом, жестоким, безжалостным. Которого следовало как можно скорее убить, пока он не натворил чего-то более страшного. Кажется, пора было вновь прибегать к магии или мечу Равенсов: просто так с разгневанными людьми не справиться.
Но имелся ли смысл? Эдмунда, как и Кэт, совсем не интересовало сражение с чудаковатыми, увлечёнными старыми приметами и поверьями жителями города Дотрейеса. Выступавшего явно против Джастина Маунверта. Эти люди немного помешались – не более. Их не следовало бить, тем более магией, которой никто из них не владел, против которой все они были беззащитны. Лучше отступить. Как можно скорее. Вот только, куда? Друзья, шедшие в огромной толпе, не видели, в какой именно части города располагалось укрытие, а значит, не могли и телепортироваться.
Тем не менее, когда разгневанные люди собрались занести окровавленные клинки над головами озадаченных магов, Эдмунд почувствовал на своей руке чьё-то аккуратное прикосновение. И началось перемещение через пространство…
========== Глава 14. Ночной странник ==========
Крики людей растворились в сгущающемся пространстве. Звенящие удары, направленные на волшебников, со свистом пронзили воздух, так и не достигнув цели. Исчезнув среди тающих облаков магии. Среди плодов неведомого им ремесла.
Люди знали о магах лишь из преданий, старых, загадочных, и, столкнувшись с ними, попытались подружиться. Не вышло. Потому что случайность перекрыла все пути внезапными перипетиями – очень жаль.
Однако ничего не закончилось: Кэт и Эдмунд стояли среди кривого неухоженного сада, сплошь обсыпанного увядшими лепестками и колючками. Узловатые ветви тяжело нависали над головами, царапаясь, обжигаясь, пытаясь добраться до глаз неэстетично замшелыми сучьями. Листья скручивались в увядающие трубочки. Массивные корни лопатами разрывали землю, разбрасывая отсыревшие земляные клочья. Возможно, когда-то там был сад, густой, ароматный, цветущий; но теперь всё погибло. Остались лишь безжизненно сжавшиеся кусты. Никому не нужные листья, ветви и сучья. Которые могли послужить неплохим укрытием случайным путникам и ворам, не желавшим встречаться со странными и немного сумасшедшими жителями Дотрейеса.
Между тем лазурное небо по-прежнему млело неподвижным куполом. Чистым от туч, не застеленным грозовым пламенем, но до дрожи неестественным. Время растворялось вязковатыми песчинками. Кажется, скоро Дотрейес должна была настигнуть неведомая ночь, туманная, загадочная. Возможно, скрашенная всё тем же голубеющим заревом. А может быть, гораздо более разнообразная. Изобилующая пряными ароматами растений и хрустальными голосами местной живности – как в эльфийском лесу, сумрачном, далёком. Или в лесу Делинии Сэварт, над которым кто-то словно специально повесил золочёный солнечный кубок. Да, там было великолепно. Там хотелось идти, исследовать, буквально отдаваясь в мохнатые мшистые объятия. Предаваясь бесконечной прелести колдовского очарования.
К счастью, тот лес остался далеко позади. А вот сомнительное укрытие было близко. Каменное строение с покатой металлической крышей все ещё смотрело на путешественников покрытыми тканями окнами, наблюдая за каждым их движением, каждым жестом, каждым мановением. Упорно фиксируя неподвижным взглядом их мимолётные стремления.
Им не уйти от людей? Им не спрятаться? Это уже казалось смешным. Для тех, кто прекрасно владел магией и кто уже и без того сделал всё, чтобы ухудшить своё положение.
Магия. Оставалась только магия. Или бегство – по правде говоря, второй вариант привлекал путешественников, не располагавших временем для бессмысленных сражений, гораздо больше. Вот только куда и как? Эдмунд упорно не представлял, как лучше покинуть ненавистный ему Дотрейес. Идти пешком было бы слишком глупо, искать карету или лошадей не имело смысла, а телепортироваться больше не получилось бы. Кэт уже попробовала, резко, уверенно, но не достигла ничего, кроме… заброшенного сада, дорогу от которого она прекрасно запомнила даже среди паникующей толпы.
– Не лучшее положение, – горько усмехнулась Кэт, стряхивая с себя семена местного растения. В тёмных глазах чуть заметными искорками метался странный блеск. Непослушные пряди неестественно спадали на лицо – а она, кажется, даже не замечала этого. Всё ещё будучи одурманенной колдовскими речами упрямых жительниц Дотрейеса. Хотя происходящее она явно прекрасно осознавала и хотела хоть что-нибудь исправить, причём как можно более удобным способом. Если это вообще было возможно, разумеется. – И что же так взвинтило тебя? Надеюсь, от меня ты скрывать не станешь?
– Вероятно, нет. Но расскажу обо всём позже: думаю, сейчас не время для таких разговоров. Нужно искать выход.
– Нужно просто идти, по-моему, – чуть наклонив голову, возразила Кэт. – Разве у нас есть другой вариант? Лично я его не вижу.
– Да, скорее нет, но не стоит бросаться сразу: пламя заклятий только погасло, люди, наверное, ищут его сотворителя. Поэтому нас могут легко заметить. – Эдмунд внимательно посмотрел на небо, чистое, беспечное, лазурное. Уже не содрогавшееся от ветвистых магических молний.
Кажется, таинственные незнакомцы остановились. Враг пал и отступил, окунувшись в смертоносную воронку магии. Враг испугался чего-то страшного, что неспособно было пасть от его ударов. Что обладало гораздо большими силами, знаниями и снаряжением. Или готовил новый план нападения.
А в голове Эдмунда крутилось множество дум, смутных, навязчивых. Непонятная тревога давила изнутри, опутывала сердце, тяготила разум и душу. Дурное предчувствие стремительно возрастало, словно ещё немного – и должно было произойти что-то страшное, ужасное, неминуемое. Разлука? Расставание? Потеря? Потеря… Кажется, к нему назойливыми мухами пытались ворваться мысли о потере; подсознательный страх, липкая, тягучая тревога. Нечто совершенно новое и малопонятное. Нечто странное, неясное, пока что плохо различимое.
Но юноша упорно заставлял себя не думать о туманном предзнаменовании: скрюченные остатки сада едва ли представлялись лучшим местом для погружения в себя. Особенно если где-то совсем рядом, внутри непроницаемых стен, в суматохе корчились люди, пытаясь отыскать внезапно исчезнувших обидчиков. Которые на самом деле находились совсем-совсем рядом – даже немного забавно.
Между тем заветная карта была снова с ними, и теперь друзья внимательно рассматривали каждый её контур. Хотя в сознании Эдмунда мало что задерживалось: его взгляд метался по географическим линиям, останавливался где-то посредине, но сразу же ускользал, ничего не беря во внимание. Даже голос Кэт казался чем-то чужим и отстраненным. Словно принадлежавшим непонятной незнакомке, решительно не хотевшей оставаться среди сухих обезображенных зарослей, даже несмотря на возможные городские опасности.
Кэт утверждала, что они сильнее, что могли действовать магией. А случайных прохожих, уже прослышавших о помутившейся репутации «героев», способны были попросту смести с дороги. Поэтому ни в коем случае не должны бездейственно стоять на месте, не понимая, куда податься дальше.
Эдмунд был отчасти согласен с Кристаленс, хотя убивать, мучить и обезображивать он не собирался – как минимум потому, что никогда не отличался жестокостью. И всё ещё пребывал в некотором шоке от инцидента в Дотрейесе.
Но он прекрасно понимал, что они должны поскорее идти вперёд, поскорее покинуть город, затерянный в вечной глуши и дикости. Им там было не место, они и вовсе не собирались туда заходить. Дотрейес не являлся точкой, отмеченной на их личном маршруте. Они попали туда случайно, слившись с паникующей толпой, странно вписавшись в неподготовленное перепуганное войско. Которое, кажется, готовилось к смерти – и только.
Какой же нелепой казалась Саннорту мысль об их великодушном геройстве! Может, они и владели магией, может, чем-то и помогли окружённым жителям, но без всяких благородных целей. Потому что были не более, чем путниками, случайными, нежданными. Немного сбившимися с маршрута из-за внезапной встречи с вольфентами около речного берега. Всё остальное – лишь слова.
Эдмунд с огромным трудом заставил себя отвлечься от дурных мыслей. Да, возможно, с Лили и вправду стряслась беда, ужасная, непоправимая беда… Возможно, она где-то далеко, за многие расстояния от него, страдала и печалилась, сжимаясь от невыносимой боли. Или с ней уже произошло нечто поистине страшное! Что нельзя ни изменить, ни исправить, ни вернуть. Что невольно обратило настоящее прошлым, а желания – несбыточными мечтами и иллюзиями. Но в тот напряжённый момент ему следовало заботиться несколько о другом…
Дотрейес безмолвно пронизывал неугодных путников изумрудно-лазурными глазами. Наивными, беспечными, но хранящими в своих глубинах истинную злобу и ненависть. А ещё бездумное поклонение мнимым идеям и принципам, от которых возникало лишь одно желание – просто уйти. Содрогнувшись, повернуть в другую сторону, чтобы не общаться с этими людьми лично, чтобы не слушать странные и абсурдные речи, чтобы не сталкиваться с неисправимой дикостью.
По большей части жители действительно выглядели измученными и жалкими, несмотря на все свои попытки казаться гордыми и яростными… В их взглядах и действиях неизменно читались отблески прошлого, неушедшие остатки старинных времён. Если бы это увидел Эдмунд, не встречавшийся с тёмными эльфами и их слепым поколением великому королю, он бы, наверное, ужаснулся.
Вместе с этим юноше не давали покоя и противоположные мысли, тревожные, тоскливые. Которые заставляли его ощутить самого себя безжалостным эгоистом и циником, сотворённым из камня и льда. Боящимся потерять дорогое лишь самому себе и совершенно не ценящим чужие обряды и обычаи…
– Я не понимаю тебя. Неужели тебе нравится стоять здесь и смотреть на то, что творится в этом городе? У нас нет времени. Нас в любой момент могут настигнуть эти люди. Нужно идти, Эдмунд! – Кэт попыталась вывести друга из размышлений, невыразимо отвлекавших от происходящего вокруг и предстоящего будущего. Но он и сам упорно пытался отойти от этих мыслей – хотя бы ненадолго, хотя бы на несколько минут. Тщетно: теперь те думы буквально правили им, навязчивые идеи не давали покоя, а пророческие слова упорно вертелись в голове, навевая зловещие образы. Неприятно.
– Да, прости, это всё… очень странно, – отрешённо откликнулся Эдмунд, сжав ладони в кулаки. Пытаясь сосредоточиться на дальнейшем пути.
Потому что стоять было как минимум бессмысленно. Бессмысленно и опасно. Тех людей, яростных, разгневанных, насчитывалось слишком много, а их традиции, возможно, включали и некоторые боевые навыки. Которыми они, несмотря на общую неподготовленность, могли прекрасно овладевать в напряжённые времена.
– Для меня здесь всё немного странно, – иронично усмехнулась Кэт, осторожно выглядывая из-за раскидистого дуплистого дерева, крепко цепляющегося ребристыми корневищами в рыхлую землю.
– А ты помнишь Артура Нэдсона? – неожиданно для самого себя произнёс Эдмунд, в голове которого внезапно зародилась удивительная идея. Она выплыла из воспоминаний, оставшихся о первых днях его жизни в волшебном мире. О днях, когда не было никакого задания, когда всё казалось удивительно мирным, светлым, прекрасным. Не опечатанным кровавым клеймом войн и неразвитых цивилизаций.
– Артура Нэдсона? – Кэт удивлённо подняла брови. – Да, помню, но причем здесь он? Мы в Дотрейесе.
– Когда-то он пытался обучить нас заклятию невидимости. Да, я прекрасно помню условия: оно действует лишь тогда, когда никто как бы то ни было не стремится обнаружить мага, его применяющего. Но ведь о нас пока, скорее всего, наслышаны по большей части только те люди, которые сейчас находятся в укрытии. С остальными оно может подействовать.
– А это неплохая идея, – Кэт задумалась. – Вот только мы уже слишком давно не применяли эти чары. Я, например, и вовсе не помню их. И даже не запоминала: почему-то они мне с самого начала показались бесполезными.
– Я бы не стал называть их бесполезными. Хотя бы потому, что благодаря этим чарам у нас когда-то получилась неплохая экскурсия. Конечно, сейчас обстановка гораздо более напряжённая, но, возможно, это заклятие поможет нам и в этот раз. Я его помню. Думаю, следует попробовать.
– Да, давай рискнём. Всё же, будучи даже так, почти условно невидимыми пробираться через город гораздо разумнее, чем во всей своей красе.
Друзья продвинулись чуть дальше, углубившись в окрестности заброшенного сада. Они тихонько пробрались внутрь небольшого древесного кольца, похоже, некогда служившего местным украшением. Заросли встретили путников резким травянистым ароматом. В голову закрались мысли и воспоминания о неухоженных садах нашего мира, давно забытых и затерянных в пыльном душноватом мраке. Да, этот уголок явно не отличался дружелюбным видом, окрестности казались всё более мерзкими, странными, отталкивающими. И лишь усиливали желание уйти и больше никогда не возвращаться.
Друзья примкнули к коре массивного дерева. Стараясь не думать ни о чём, кроме колдовских слов, Эдмунд сосредоточился на заклятии, не сложном, но требующем внимания. Заклятие невидимости. Простейшая магия, некогда показавшаяся ему, совсем не обученному, чем-то поистине высоким и сложным. Теперь он уже управлял этими чарами мастерски – благодаря Лили. Благодаря её невероятным умениям и стараниям. Без Лили бы и вовсе ничего не было, без Лили бы путешественники даже не попали в волшебный мир, странный, удивительный. С каждым днём всё больше поражающий их своими видами и жителями. И всё-таки, что же происходило с ней в тот момент?..
Юноша чуть мотнул головой, пытаясь сосредоточиться лишь на исполнении заклятия, упорно стремясь очистить разум от беспокойных навязчивых мыслей. Не слишком успешно: думы тонкими невидимыми лапками цеплялись за сознание, отчаянно царапались где-то в груди, вызывая холодящую тревогу. И отпускать не собирались.
Кэт крепко сжала руку приятеля, похоже, давая ему понять, что опасность близко. Жители Дотрейеса находились совсем рядом, их вооружённая толпа раздиралась громкими криками в стенах здания, явно пытаясь выяснить, куда исчезли обидчики. Громко переспоривая друг друга. Жаждая отыскать истину в бессмысленном и сомнительном конфликте. Но могли и поглядывать в окна – вряд ли здесь обошлось без подозрений. Потому что некоторые жители прекрасно знали и о магии, и о волшебниках, и о телепортации. И о многих других секретах, которые старались скрывать друг от друга особые приверженцы примет и поверий.
Незаметно слова произнеслись. Колдовская речь прошла успешно, обратив Кэт и Эдмунда невидимыми фигурами, затерянными среди раскидистых зарослей. Недоступными человеческому глазу, не помышлявшему, что именно в этих кустах притаился теперь уже самый жуткий и ненавистный враг.
В последний раз оглядевшись и не приметив неподалёку от себя жителей Дотрейеса, Кэт и Эдмунд наконец двинулись в путь, долгий, неизвестный. Испещряющий окрестности измученного города, что дышал отблесками боли и разрушения. Следами отступившей маунвертовской армии.
***
Туманная ночь опоясала город, резко, стремительно, неожиданно. Разрушенные окрестности укутались во тьму, словно в спасительное покрывало. Небо помутилось чёрно-красной пеленой, разразившейся закатным пламенем, неприступным, загадочным. Отбрасывавшим смутные блики на безнадежно разрушенные дома. Лазурь стала палевой, запах дневных цветов смешался с холодными ароматами ночи. Деревья растворились в сумраке, обратившись старыми безмолвными призраками, выбравшимися на улицы города, чтобы посмотреть, как живут их потомки. Изменилось ли что-нибудь с прошлого? Кажется, ответ в любом случае был бы очевидным: у жителей не изменилось ничего, а сам город так и остался пропитанным замшелыми запахами ветоши и безумия. Если только раньше всё не обстояло ещё хуже.
Между тем не по себе уже явно стало даже Кэт. Когда они шли, она постоянно кидала на окружающие окрестности взгляд, полный нескрываемой надежды. Явно желая увидеть заветные ворота, покрытые ажурной чеканкой, с которых и началось их странное приключение в Дотрейесе. Но пока что их поблизости не намечалось.
Вырисовывались только тёмные окрестности, затерянные в тревожном безмолвии. Которое нарушали лишь переклички местных ночных птиц, звучные, заливистые. Пернатые прятались где-то в смутной ночной тени и, кажется, обменивались сплетнями о том, что случилось в Дотрейесе днём, что повергло его в панику и ужас.
Людей, к счастью, на улицах практически не было. Черный, густой, слоистый мрак сцепил загадочные окрестности, помутив человеческую видимость. Город казался другим. Он терялся и тонул в призрачных очертаниях, которые, наверное, заметно пугали суеверных жителей Дотрейеса. Тем более – после того, что случилось днём, что запятнало дороги кровью, что посыпало гравий костями случайных жителей. А ещё после того, что совершенно случайно принёс в городок Эдмунд, искренне ненавидевший, когда чужие люди вторгались в его личное пространство. Когда хотели дотронуться до души, вскрыть и обнажить каждую струну и эмоцию – как это пыталась сделать старуха из Дотрейеса. Хорошо, что Кэт вовремя догадалась использовать телепортацию! А иначе бы могло случиться нечто худшее.
Но теперь худшее осталось позади, вооруженные кричащие толпища потерялись среди зарослей, тишины и мрака. Невидимые случайному глазу, Кэт и Эдмунд осторожно пробирались сквозь ночные проулки, наблюдая за редким светом уличных фонарей.
По правде говоря, дорога была нелёгкой: городского освещения не хватало, а использовать магию путешественники не собирались, тем более – под заклятием невидимости. Поэтому они только покорно следовали карте, невольно наблюдая, как ночь глубже сгущалась над садами и зданиями. И как замазывала своими красками пятна крови, оставшиеся от трагического дневного сражения.
Спустя несколько часов однообразного пейзажа в редких световых лучах показались ворота города, окружённые стеной. Некогда массивной, высокой, неприступной. Но теперь беспомощно разрушенной и лежащей на каменистых выступах раздробленными безжизненными обломками. Внимательно осмотревшись, путники ещё раз сверились с картой – кажется, правильно: карта показывала, что это – нужно направление. Поэтому можно было уверенно идти дальше. Хотя некоторые сомнения, смутные, ненужные, всё же остались и заставляли оборачиваться, осматриваться, а порой даже возвращаться немного назад, чтобы убедиться, что это именно та, нужная дорога.
Тем временем Эдмунд по-прежнему предавался внутренней тревоге за Лилиан, заставлявшей его прокручивать в голове странные образы. Эммариаль. Незнакомая Эммариэль, скрепившая отношения влюбленными чарами… Неужели встреча с ней предстояла совсем близко? Неужели всё это – правда? Неужели Лили была в опасности, жуткой, неминуемой? Неужели Лили мучилась, ожидая, пока придёт самый близкий ей человек, но не получая от него никакой помощи? Потому что он слишком далеко. Потому что он в опасном путешествии, пролегающем через множество дорог и перепутий, через множество рек, и гор, и перелесков. Его нет. Он очень далеко – он не слышал её, не ощущал, не чувствовал. Только мучился от дурного предзнаменования, гласившего, что беда близка и неминуема.
С Кэт они практически не разговаривали – лишь периодически тихонько окликали друг друга, чтобы убедиться, что никто не отстал и не потерялся, что никто не заплутал среди ненавистных троп Дотрейеса. К счастью, путники шли рядом – болото безумного города не топило и не затягивало в пучину своих дымчатых окрестностей.
Уже приблизившись к главным воротам, Эдмунд неожиданно задумался о загадочном спасителе Дотрейеса. Кем был таинственный маг, освободивший измученный город от ненасытного вражеского гнёта?.. Несомненно, это кто-то невероятно сильный, вооружённый, обученный. Владеющий мощной, возможно, даже междумирной магией. Несмотря на то что чары, которые он использовал, вряд ли относились к высшим. Это звучало наивно, но, быть может, он пришёл не только на помощь Дотрейесу, но и всему миру?
Таинственный наследник Равенсов?..
Не исключено. Но не обязательно – в голове у Эдмунда возникало множество вариантов, местами очень странных, запутанных. Великий маг, героически спасший безоружный город. Неведомый герой, благочестиво пришедший на помощь гибнущим людям, помешанным на приметах! Может, он и вовсе был не из настоящего: неприятные воспоминания о встрече с Делинией Сэварт не исключали и такого варианта. Очередной волшебник, сохранявший жизнь и молодость благодаря чужим жизням… На этот раз хотя бы благодаря вражеским.
Эдмунд бы ещё долго рассуждал, если бы прямо перед друзьями не возникли очертания остатков стены, жалких, безжизненных. Испещренных глубокими трещинами, в которые невесомыми змейками заползала вихрастая ночь.
Массивные ворота, оставшиеся открытыми со внезапного вражеского отступления, тихонько звякали проржавленными петлями, словно жалуясь на ненасытных врагов, словно печалясь о погибших воинах. Словно соболезнуя наивно поверившим старинным приметам жителям.
Подобравшись ближе к воротам, Эдмунд невольно сжался: он ощутил горький зловонный запах, знаменующий окончание кровопролитной схватки. Пары крови, железистые ароматы стали и цепкие цветочные флёры… Которые особенно выбивались из воцарившейся атмосферы смертоносного безмолвия.
