Текст книги "Осколки зеркала Вечности и тропы искателей (СИ)"
Автор книги: Алиса Линтейг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 38 страниц)
Поспешно покинув здание, искатели снова вышли к скверу, усыпанному лепестками. Здесь отчего-то мания усилилась, словно чары активно действовали вне стен, а внутри них были лишь чем-то вроде тени, слегка мутящей сознание. А впереди простирались две дороги, одна из которых вела на очередную затенённую пустынную улицу, а другая – к какому-то маленькому домику с темно-синими стенами и покатой крышей. Странная мания подсказала путникам, что следует повернуть именно туда, что та тропа гораздо быстрее приведёт их к нужной цели, чем очередная городская улочка, которая, скорее всего, в конце соединилась с другой такой же улицей.
Не раздумывая, Кэт и Эдмунд направились к зданию – и в скором времени уже стояли в сыром коридоре со стенами, пестрящими разновидными картинами и фресками; природа, животные, здания… Кажется, картины ручной работы. Судя по всему, на этот раз они попали в жилой дом, в котором некогда жил художник или просто увлечённый творческий человек. Это уже не имело значение. Главное крылось совсем в другом, вот только в чем, Кэт и Эдмунд пока так и не поняли.
Они неспешно направились к комнатам, по пути внимательно разглядывая многочисленные картины, яркие, образные, живые. Удивительное смешение цветов играло в редких тенях смутными переливами, которые создавали таинственное впечатление – особенно переливы от картины, что висела около полуоткрытой двери в комнату. Там были нарисованы пещеры, обвешанные сверкающими сталактитами и сталагмитами, обставленные высокими и грузными булыжникам с чьими-то загадочными рунами, нацарапанные темно-алой краской. Похожей на кровь. Да, возможно, художник так и задумывал, что это была чья-то кровь. Но у Кэт картина вызывала своим видом какое-то абстрактное впечатление, словно здесь что-то было не таким, как нужно, неправильным, лишним… Она несколько раз мельком оглядела творение и двинулась следом за Эдмундом в первую попавшуюся комнату.
Первой им бросилась в глаза выделяющаяся из общей атмосферы величественная двуспальная кровать с резными ножками и тонкими нежно-розовыми балдахинами, струйками стекающими на пол. Эта маленькая роскошь стояла посреди практически пустой комнаты, место в которой ещё занимали только пара старых, изъеденных временем шкафчиков, запылённая лампа с истлевшим фитилём и, как и в коридоре, картины. Совсем разные, но в то же время невольно создающее впечатление чего-то целого, маленьких пазлов одной большой мозаики.
Однако картины их больше не интересовали. В глаза им бросился человек, который спал, укрывшись одеялом, на одной стороне кровати. Так же тихо, сладостно и безмятежно, как и в том магазине. Но, похоже, так же непреодолимо и губительно. Вряд ли его сон был каким-то другим, кроме как зачарованным, однако до кровати он добраться успел. И теперь обречён был провести в ее путах долгие годы и века. Конечно, это лучше, чем на полу, но все же не самое желанное жизненное движение. Хотя правильнее будет вообще отсутствие жизненного движения и вечная одинаковая поза, которую неспособны нарушить даже внезапные резкие звуки. А мог бы стать знаменитым художником или даже уже стал и стремился к высотам, однако был прерван на собственной дороге.
После друзья заглянули в соседнюю комнату, из которой тонкой струйкой тянулся какой-то резкий запах. Кажется, это была мастерская: кругом столы, мольберты, полки с художественными принадлежностями, стены покрыты картинами. На одном из мольбертов стояло только начатое творение, испещрённое аккуратными штришками. Кэт подошла к нему ближе, осторожно коснулась шершавой запылённой бумаги – и внезапно отдернула руку. Потому что неожиданно прямо с потолка на неё посыпались лепестки, такие же алые, вытянутые, сладко пахнущие. В этом доме они были везде: куда ни взгляни, куда ни пойди. Лепестки и сон. Сон в окружении хрупких цветочных творений, почему-то осыпающихся с однотонного белого потолка, на котором не было даже намёка на какое-то цветение. Если бы странная мания не одолевала путников, не заставляла бы думать о чем-то смутном, таинственном, припрятанном за дремавшей завесой города, они бы непременно удивились и попытались бы подробнее разобраться, что там вообще происходило – однако сейчас чары были сильнее привычного любопытства, всегда возникающего при встрече с неизвестностью. Сейчас, кажется, чары были и вовсе сильнее всего, что в тот момент могли испытывать странники…
Путники хотели уже двинуться к выходу и дальше направиться туда, куда упорно зазывали их загадочные силы, однако Кэт резко остановилась. Ее взгляд совершенно случайно упал на старенький стол с чуть подломанными ножками, располагавшийся неподалёку от входа в комнату. Там, окружённое разбросанными отсыревшими кистями, лежало зеркальце, маленькое, незаметное, чуть посверкивающееся в изредка пробивающихся сквозь сонную завесу лучах света.
Ощутив резкий прилив воодушевления, Кристаленс бросилась к столу и, взяв, возможно, заветный фрагмент, принялась произносить заклинание разбиваемости. Огонёк азарта и вдохновения почему-то начал тускнеть от каждого слога. Как будто неизвестный проводник, сотворённый чарами, подсказывал Кэт, что она ошибалась, что в этом действии совершенно не было смысла. Это не то, это всего лишь обычное маленькое зеркало, которое хозяин оставил на своём столе, прежде чем окунуться в долгий, туманный, беспробудный сон. То находилось немного в другом месте…
Кристаленс не удивилась, когда зеркало от первого же заклинания раскололась на десятки мелких осколков, прозрачным фонтаном обдавших мастерскую художника. К счастью, она знала, как можно восстановить разбитые предметы. Она уже не раз использовала это заклятие, в том числе и в Дотрейесе, где совершенно случайно расколола кувшин. Магией Кэт быстро собрала все осколки зеркала и снова сложила их в ровное, целостное отражающее полотнище.
Поняв, что в этом доме вряд ли найдётся что-то интересное, путешественники поспешно направились к выходу. Времени у них осталось не так уж и много, поэтому тратить его на обследование дома, которое, судя по подсказкам, все равно много бы не принесло, не следовало. Лучше вернуться в тот сквер и ещё немного походить там и в местах неподалёку. Голос, навеянный чарами, шепотом подсказывал, что лучше ещё поискать там, чем дальше заходить в здания, тщательно осматривая каждый их уголок.
Вскоре путешественники уже стояли в сквере, окружённые высокими деревьями, отбрасывавшими на них густые тени, грузными камнями-памятниками, неработающими фонтанами и лепестками. Много-много лепестков, невесомых, ароматных, чуть слышно шуршащих под ногами… Несомненно, было в них что-то зловещее, но в то же время они немного пленили своим видом. Как будто в их неосязаемых телах тоже обитала старинная магия.
Неожиданно Кристаленс ощутила, как зачарованный голос, указывавший ей путь к чему-то, начал стремительно стихать, словно исчезая в каком-то тумане. В белесой дымке, что принялась наступить на неё, целенаправленно, неумолимо. Бесшумными, скользящими движениями.
С каждым шагом туманного марева мысли Кристаленс будто теряли ясность, становились абстрактными, неопределёнными, а все желания терялись и пропадали, утопая в клубьях надвигающегося ненастья. Ей больше не хотелось ни путешествовать, ни искать что-либо, ни обследовать странный город, очертания которого начинали медленно плыть перед ее глазами. Хотелось только лечь на первую попавшуюся скамейку, закрыть глаза и просто уйти из этого мира, из всех миров. Временно ли, навсегда ли – не важно. Главное – уйти. Как можно скорее уйти, отдавшись в тёплые и уютные объятия подступающей белесой дымки.
Так она и сделала. Словно позабыв обо всем, она устроилась на скамье и крепко закрыла глаза, однако с целью сосредоточиться. Какая-то ее часть отчаянно желала отдаться успокаивающей дымке, но другая упорно противилась, утверждая, что этого делать нельзя. Ни в коем случае. Это может обернуться страшными и, возможно, губительными последствиями.
Кэт крепко сжала пальцы на руках, пытаясь напрячься настолько сильно, чтобы хоть немного вернуть себе ускользающую ясность ума. Но она не возвращалась. Разум стремительно закутывался в обволакивавшую его пелену, в голове что-то звенело, словно раскалывая ее на части, а город откровенно плыл перед глазами. Кажется, они действовали. Чары города почему-то действовали на неё, прекрасно защищённую сложным эльфийским заклятием. Неужели Летиция Лоунт обманула их? Но почему тогда Эдмунд не предавался им, а продолжал упорно идти вперёд, следуя за заколдованной манией? И где насекомые? Они ещё не встретили ни одного, хотя обошли уже значительную часть города. Что-то здесь точно было не так.
Кристаленс резко встала с места, все ещё тщетно стараясь подавить нежелательную сонливость. На какой-то миг в этом спокойном, непоколебимом мареве, полностью завладевшим Кэт, всколыхнулась искорка гнева. Она злилась на саму себя за то, что хотела так просто сдаться, уже почти покорилась местным чарам и даже не попыталась бороться. Она была магом, не простым человеком, как жители Сонного города, а магом, причём весьма обученным, поэтому просто обязана была сопротивляться. Стать вечным стражем зеркала – ужасная перспектива.
Однако мысли о борьбе вместе с гневом быстро отступили, исчезнув под сгустившейся пеленой сонливости. Кэт снова потеряла все желания, всю мотивацию, все вдохновенные идеи – кроме одного, стремительно овладевающего всем ее существом. Она ужасно хотела спать – как никогда раньше, хотя раньше она, в общем-то, просто не могла хотеть этого по-настоящему, даже когда жила среди людей. А сейчас ее глаза просто закрывались, и постепенно она переставала видеть окружающее и осознавать происходящее. Кэт ненароком предположила, что чувствовала себя примерно так, как обычный человек, который не спал несколько ночей подряд, занимаясь каким-то чрезвычайно сложным делом. Или даже хуже.
Понимая, что с сонливостью уже не справиться, Кристаленс снова устроилась на скамье, но глаза не закрывала, а все ещё какой-то не застывшей под мутящимся маревом частью пыталась сопротивляться с растекающимся чарами. Об Эдмунде она даже не думала, не пыталась его звать, чтобы попросить помощи. Она знала, что вряд ли он поможет. Потому что несколько минут назад она бы и сама не стала никому помогать, отдав предпочтение голосу, прекрасному, манящему голосу, указывающему дорогу к неведомому сокровищу. Наверное, Саннорт тоже последовал за ним.
Однако спустя какое-то время Кэт услышала сквозь туманную пелену, которая также накрыла собой и все звуки, знакомый спокойный голос. Спокойный, но при этом заметно встревоженный. Она не смогла полностью разобрать, что он сказал, но, кажется, упомянул Летицию Лоунт и ее исцеление – как самонадеянно… Неужели та, что дала им ложное заклятие, могла исцелять? Скорее уж наоборот. Однако радовало, что Эдмунд все ещё сохранил какие-то частички собственно разума, а не целиком отдался голосу города, который, наверное, продолжал упорно звать его в неведомый путь. Значит, он ещё мог чего-то здесь действительно достигнуть.
– У тебя на шее небольшая кровоточащая рана. Оно как-то укусило тебя. Скорее всего, они живут именно в этих лепестках, а лепесток коснулся твоей кожи. Меня тоже они касались, но я не получил ни одного укуса. Значит, дело не в самих заклятиях… – неожиданно чётко услышала Кэт. Она бы обязательно удивилась, если бы была в своём обычном состоянии. А сейчас удивиться осталось только внутренне, потому что по-другому она уже просто не могла. Она уже вообще ничего не могла, кроме как лежать на скамье, страдать от звенящей головной боли и ожидать окончательного наступления сна, марево которого мутнеющими клочьями продолжало сгущаться.
========== Глава 22. Новообращённый страж ==========
Таинственная магическая мания продолжала сопровождать Эдмунда, упорно зазывая его вперёд, подсказывая правильный путь. Она знала многое, и он чувствовал это. Он совершенно не ведал, что хранилось за туманной завесой мрака, однако был абсолютно уверен, что что-то чрезвычайно важное, нужное ему. Что-то, что, несомненно, важнее обращающейся в стража Кэт. Да, если верить рассказам Летиции, она становилась чудовищем. Но в этом городе по-другому быть не могло. Пути к подобным сокровищам никогда не обходились без жертв, а этот город и вовсе только из них состоял. Однако все они проиграли – по неосторожности ли или сдавшись в последний момент – не важно. Они все проиграли, однако в любой игре всегда есть победитель. И Эдмунд вполне мог им стать, более того, имел все шансы им стать! Он просто не мог упускать такой возможности.
Саннорт уже приблизился к своей засыпающей сопутнице, чтобы отвести ее к сёстрам Лоунт, но неожиданно остановился. Голос-проводник подсказал ему, что он не станет ее спасать. Может, это неправильно, по-предательски, но в его случае это идеальный вариант. Пусть она немного поспит – если выживет, он ее потом заберёт, а если нет, просто оставит и пойдёт дальше намеченной дорогой в полном одиночестве, независимый ни от кого, кроме самого себя. Так лучше.
Саннорт не стал дожидаться, пока Кэт окончательно уснёт, а просто направился в ту сторону, куда неотступно зазывал его голос чар. В сторону небольшого лесочка, сотканного из раскидистых ветвей, который отбрасывал абстрактные силуэты и удивительно гармонично вплетался в общую затенённую картину города. Чем-то это напоминало полотно художника, чей дом путники совсем недавно посетили. Как будто он предсказывал, что совсем скоро его родное обиталище станет частью навеки почившего в зачарованном сне города теней.
Однако меньше всего Эдмунда в тот момент волновал художник. Он стремился найти сокровище и только. А оно… было там? Нет, не там. Но где-то совсем близко. Хотя там тоже можно было поискать – не исключено, что и там, среди теней, он нашёл бы что-то интересное. Но только недолго. Времени оставалось не так много, чтобы тратить его на пустые изучения очередной встретившейся на пути местности.
Эдмунд уже ступил в это переплетение силуэтов, как внезапно замер на месте, как вкопанный. На какую-то долю секунды мания отступила, словно дав ему ненадолго самому сосредоточиться на поиске неведомого и на высматривании нужных ему сокровищ, – и его словно ударило по голове мгновенной огненной, но при этом одновременно леденящей молнией. Кэт осталась там, в безмолвном сквере, в окружении спящих стражей и скрывающихся в многочисленных лепестках проклятых насекомых. Осталась спящая, беззащитная, с кровоточащим укусом на шее… А он просто бросил ее и хладнокровно пошёл дальше, даже не задумавшись, что хотя бы только что обращённого стража можно излечить.
Он мог сделать так, чтобы она исцелилась, прямо в тот самый момент, вместо того чтобы выискивать сокровище среди теней и лепестков! Сокровище подождёт; взаимопомощь важнее. Он просто не мог позволить себе поступить так мерзко, меркантильно, эгоистично – иначе бы, если выжил, как минимум на долгие годы возненавидел себя и впадал в самоедство при каждой располагающей к тому возможности. В нем уже начала зарождаться его обычная тихая, холодная, но при этом отчетливая ярость, на этот раз, разумеется, на самого себя за его страшную фривольность.
Резко развернувшись, Саннорт уже было направился в сторону сквера, где в тот момент беспомощно лежала Кэт, но снова остановился. А если точнее, его остановили. Город словно обхватил его невидимыми режущими тисками, запутал в плетущейся паутине теней и заставил вернуться к только что прерванным поискам. Зачарованная мания вновь вернулась на место, принявшись раздавать Эдмунду свои отчетливые подсказки.
Саннорт снова забыл о своей спутнице и вернулся к тропе, ведущей через переплетение деревьев. Здесь было лучше – в воздухе словно витал аромат приближающегося сокровища, вкрадывающийся в сознание и туманящий разум, а все его существо не покидала уверенность, что он все делает правильно. Сомнения, мысли о каком-то предательстве, омерзительности и неблагородности собственных действий – ничего этого здесь не оставалось. А может, и оставалось, но совсем на незначительном, неощутимом уровне, определенно несравнимом с жаждой наконец-то заполучить желаемое. Обхватить его твёрдой рукой, в полной мере ощутить себя богатым, сильным, властным. Неплохо, не правда ли?
Однако сам Саннорт не радовался. Несмотря на то, что он покорно следовал за указаниями невидимого проводника, овладевшего его разумом, он чётко осознавал, что это делает не он сам, а кто-то за него. И идеи, и мысли, и чувства тоже не его. Такие чужие, далёкие, но в то же время в тот момент такие близкие… Он не испытывал радости от мыслей о величии, но, кажется, ему даже нравилось быть таким. Хотя, если верить рассказам Летиции, всем нравилось. Только тем недолго, а вот ему – неизвестно.
Между тем тропа, которая проходила сквозь лес, привела Эдмунда чётко к небольшой городской площади, такой же пустынной, такой же окутанной соприкасающимися тенями. Среди деревьев Саннорту ничего найти не удалось, однако невидимый проводник подсказывал ему, что пока что там искать не следует. Эту дорогу он выбрал лишь для того, чтобы Эдмунд как можно быстрее вышел к площади, а не тратил время на обследование поросших густыми ветвями окрестностей. В лесочке тоже можно что-то поискать, но чуть позже. Сейчас нужно внимательней смотреть вокруг. Как можно внимательней!
Эдмунд замер на месте, принявшись пристально осматривать окружавшую его площадь. Пустая, угрюмая, безмолвная… Да, это место, в отличие от входа в город, действительно создавало впечатление, которое соответствовало состоянию этих туманных окрестностей. Никакого уюта, никакого отпечатка когда-то творившейся здесь жизни. Мрачная пустая местность, вымощенная брусчаткой, которую сплошь облепили туманные тени и алые лепестки, вызывающие своим видом ассоциации с пролитой кровью. Наверное, статные здания, возвышавшиеся в стороне, несколько выделялись из атмосферы площади, однако они утонули в сонливой дымке, поэтому тоже вполне вписались в общую картину. А резкие запахи увядших цветов и покрытый трещинами неработающий фонтан неплохо ее дополняли.
Эдмунд осторожно ступал по лепесткам, попутно внимательно вглядываясь вокруг, высматривая что-то, что находилось совсем близко. Да, совсем-совсем близко… Зачарованный голос уже чуть ли не кричал, что победа совсем рядом, рефлекторно разжигая пламя бушующего ликования. Ложное, чужое, но довольно приятное. Теперь Саннорт был уверен, что ему нравилось это ощущение. Оно словно уносило его к каким-то далеким, неизведанным берегам, в каждом уголке которых все происходило исключительно по его желанию, по его настоянию. И дело даже не в безграничной власти – она его настоящего точно не волновала; его желанием было и оставалось стремление изменить мир или даже миры в лучшую сторону. Исполнить, наконец, то, к чему стремились все искатели Ворнетта, подарить жителям этого мира долгожданное благоденствие. Лучше бы такое чувство не проходило подольше…
Ещё один осторожный шаг – и среди лепестков что-то сверкнуло, совсем рядом, стоило сделать всего несколько движений. Зачарованное ликование ярче загорелось внутри него, горячими струями словно вплеснулось в вены, смешалось с кровью… А его даритель крепче завладел уязвимым сознанием путника.
А может, он был не таким уж и победителем в этой игре?
Но о том, что он мог быть и обычной жертвой, такой же, как и другие путники, только пока не обращённой стражем, Саннорт не думал. Забыв об осторожности, он рванулся в сторону внезапной находки. Нечто сверкнуло еще раз, и из ниоткуда посыпался фонтан лепестков – судя по всему, защита сокровища. Однако на Эдмунда их сила не подействовала. Он внимательно прислушался к своим ощущениям, но ничего не почувствовал. Наверное, он и вправду был защищённым, неуязвимым против их страшного проклятия. Или, как Кэт, пока просто не ощутил укуса: она ведь не сразу осознала, что уже начала обращаться одним из стражей. Не важно. Теперь это было не столь важно, потому что Саннорт уже, кажется, нашёл сокровище, увидел его периодически вспыхивающее сияние в одном шаге от себя. Осталось только чуть нагнуться, поднять желанную находку, крепче сжать в ладони – и можно уходить. Лучше как можно скорее, пока не пробудились обращённые тварями жители Сонного города.
Одолеваемый будоражащим кровь азартом, Саннорт наклонился, протянул руку и обхватил напряжёнными пальцами что-то твёрдое, немного заострённое. Открыв ладонь, он обнаружил, что нашёл осколок зеркала. Прозрачный, гладкий, идеально ровный осколок зеркала с неестественно резкими гранями. Саннорт не стал медлить и сразу же произнёс заклятие, разбивающее обычные зеркала, – безрезультатно. Этот осколок остался таким же целым и невредимым, без единой трещины или скола. Разумеется, выводы напрашивались сами собой: Эдмунд нашёл не что иное, как очередной осколок зеркала Вечности, истинный и неподдельный. Осколок и был загадочным сокровищем, принесшем жадным любителям бесплатных богатств ужасное проклятие. Все оказалось слишком просто…
Однако пораздумывать Саннорт не успел, потому что неожиданно его чуть насквозь не пронзила молния, прилетевшая со стороны выходящей от площади улицы. Резко развернувшись, он выставил к бою меч, приготовившись отразить удар поступающего врага. Действительно, это даже помогло: соприкоснувшись с мечом, молния сначала обвила его, озарила лезвие убийственным бело-голубым светом, пометалась внутри наполненного магией металла, словно кипящая жидкость внутри сосуда. А затем погасла, растворившись в мече и не причинив его обладателю никакого вреда. Древняя магия Равенсов оказалась сильнее главного оружия стражей. Но Эдмунд был один, а хранителей зеркала – сотни, а может, и тысячи. По силам ли ему будет обезвредить все молнии, летящие в него с разных сторон потоками бесплотных смертоносных копий? В этом он был не уверен, совсем не уверен… Единственное, что он сейчас мог сделать, – поскорее телепортироваться назад, унеся из стен Сонного города заветный осколок. Или положить сокровище на место и оставить в сокровищнице – но это даже звучало смешно, если учесть, какой путь он к нему проделал. К тому же оба варианты совершенно не обещали, что стражи сразу же успокоятся и уснут, а не пустятся за ним или не отправят ему вслед несколько неостановимых пронизывающих молний.
И Кэт. Она была среди них, среди той агрессивной толпы, бездумно стреляющей убивающими зарядами. Теперь проклятая мания покинула Саннорта, и он осознал, какую нелепую и непростительную ошибку совершил. В спокойное время он бы непременно принялся корить себя за такое подлое предательство, однако сейчас было не до этого. Сейчас его волновал другой вопрос – как исправить содеянное, если это ещё, конечно, возможно. Как отправить Кэт в дом сестёр Лоунт, которые избавят ее от проклятия, в такой форме? Скорее всего, ответ был «никак», но не следовало раньше времени терять надежду. Подумать, всего лишь немного подумать…
Однако размышлять в таких условиях было не самой лучшей идеей. Молнии продолжали лететь в Саннорта нескончаемыми потоками, и ему приходилось постоянно уворачиваться или нанизывать их на лезвие меча. Разумеется, часть этих зарядов принадлежала и Кэт. Она и вовсе была одной из самых главных, сильных, новообращенных стражей, которые шагали впереди всего отряда и мимолетными жестами раздавали команды.
При этом выглядела Кристаленс тоже не совсем по-человечески – в целом и ее черты, и фигура сохранились, но глаза стали совсем другими. Кроваво-красными, горящими, зловещими и, главное, без зрачков. Сплошные однотонные алые белки, извергающие безжалостные потоки молний…
Другими стали и движения – потеряли плавность, уверенность, изящность и как будто самостоятельность. Она и все стражи шли подобно куклам, которых невидимый кукловод дергал за ниточки. То резко, порывисто, то внезапно медленно и нерешительно, заметно покачиваясь в разные стороны. Однако такая неправильная неоднородность движений ничуть не мешала им в битве – целились они все равно чётко, метко и всегда безошибочно. Если бы Эдмунд в первый раз оказался в подобной схватке, он бы проиграл сразу же, не успев даже посопротивляться. А так у него, возможно, даже были шансы, хоть и становившиеся с каждой секундой все более сомнительными.
– Все воры обречены. Никто не посмеет унести сокровище из стен Сонного города. А кто посмеет, умрет, не успев осознать, что на самом деле совершил, – произнесла Кэт не своим голосом – громогласным, потусторонним, немного булькающим. Как будто она находилась где-то водой.
Высказав угрозу, она снова направила свой смертоносный взгляд на Эдмунда, готовясь запустить в него очередную волну зарядов. При этом губы её расплылись в улыбке, обнажившей зубы. Если бы улыбалась обычная Кэт, это могло бы быть даже мило, но от такой по коже невольно пробежали мурашки. И, стоит заметить, эта улыбка явно открыла ещё одно отличие Кэт-мага от Кэт-стража: «правильная» Кэт никогда так не улыбалась и, наверное, не стала бы улыбаться, даже если бы ее попросили. Она просто не любила улыбаться с зубами. Считала это некрасивым и неестественным, создающим пустую иллюзию счастья.
Однако Кэт-стража явно не волновало, насколько естественно она выглядит с такой улыбкой… Хотя что говорить о естественности, когда ни в ее облике, ни в движениях ею даже не веяло. Чудовище, истинное чудовище, порождение тьмы, охраняющее осколок зеркала Вечности от алчных воров. Вот кем она стала. По его вине. Возможно, по его вине. Но если не сделать ничего прямо сейчас, она точно останется такой навсегда исключительно по его вине – и ничьей больше. Летиция Лоунт все в подробностях рассказала, Эдмунд отлично все знал. Ему оставалось только действовать. Причём теперь самыми радикальными методами – иначе ему однозначно никоим образом не получится вытащить спутницу из мерцающих стен этой тюрьмы-проклятия.
И Саннорт решил не медлить. Да, это было невероятно глупо, опасно и безрассудно, но что делать, когда нет другого выбора? У Эдмунда такого точно не было. Если только встретить свою смерть, сдавшись перед стремительно увеличивающейся армией стражей. Но такого варианта он не приемлил.
Мимоходом увернувшись сразу от нескольких молний, Эдмунд бросил на землю сначала один осколок, а потом и все остальные. Разумеется, не навсегда. В его голове зародился не самый удачный, но все же какой-то план. Который мог даже подействовать, если очень повезёт. На удачу Саннорт не рассчитывал, он вообще на неё редко рассчитывал, но сегодня его могла спасти только она. Умственные способности бы уже оказались бесполезными.
Саннорт бросил осколок и, не став дожидаться, пока стражи уснут, отважно кинулся прямо к своей проклятой спутнице. Ее армия не остановилась – при виде столь отчаянного шага они стали пускать молнии, кажется, даже с ещё большим азартом, стремясь безжалостно пронзить столь наглое создание прямо в сердце. Один раз почти попали. Вернее даже попали, но задели лишь край рукава мантии. Он вмиг обратился мелкими чёрными лоскутками, которые разлетелись в разные стороны и стали частью настила из лепестков.
Эдмунд успел телепортироваться в деревню, причём вместе с Кэт. С Кэт-стражем, которая по-прежнему не прекращала своих попыток растерзать Саннорта на части жестокими потоками молний. Она продолжала пускать заряды глазами, иногда крича:
– Воры обречены. Алчные любители чужих сокровищ понесут наказание, страшное и мучительное. И никто даже не отыщет их изуродованные тела.
А может, следовало попробовать убить? Эдмунд невольно вздрогнул, осознав, какая мысль только что его посетила. Убить свою спутницу, свою подругу, свою напарницу, которая уже не раз его выручала из бед и которая готова была следовать вместе с ним до самого конца путешествия?
«Была…» Нет, не была, она все ещё Кэт, все ещё прежняя Кэт, всего лишь находящаяся под действием чар. Временных чар, которые ещё можно снять. Она не может быть безнадёжной! И он ни в коем случае не должен был думать о том, чтобы ее бросить и, тем более, убить. Ее можно было попробовать несмертельно ранить, чтобы немного обездвижить. Причём лучше ранить в глаза – самое важное у стражей место. Однако какие могли быть раны, если в обличии агрессивных стражей эти люди неуязвимы? Даже меч Равенсов на них не действовал: перед телепортацией Саннорт попытался остановить им одного стража, подобравшегося совсем близко. От смерти или серьёзной раны его спасла только скорость, а страж остался таким же целым, невредимым и абсолютно боевым.
«Может, просто стать приманкой и затащить ее в дом Лоунт?» – подумал вдруг Саннорт, но сразу же горько усмехнулся от собственной идеи.
Какой нормальный человек, имеющий хоть каплю самосохранения, согласится, чтобы к нему в дом привели смертоносное чудовище, да ещё и ловкое и неуязвимое? Кажется, никакой. Даже чудаковатые сестры Лоунт.
Эта мысль совсем не обнадёживала. Эдмунд прекрасно понимал, что, скорее всего, завидев Кэт, сестры его даже не пустят. Так сделал бы каждый адекватный человек. Не пустят и оставят наедине с Кэт, такой, «неправильной»
– Тебе все равно не увернуться! И сейчас здесь будет вся моя армия: уж с ними со всеми ты не справишься, даже если сильно постараешься. Меч Равенсов по сравнению с нашим общим оружием – жалкая побрякушка… – И снова эта улыбка, широкая, злорадная, почти неподвижная. В такие моменты Кэт-страж особенно напоминала куклу, которую сделали специально, чтобы пугать маленьких детей. Или просто ошиблись при вылепке – не столь важно.
Эдмунд чётко представил, что она может остаться навсегда такой, и внезапно ему просто стало все равно. Всего его одолело безрассудство, навеянное гневом на самого себя и желанием любым способом спасти спутницу. Да, возможно, его не пустят, в ужасе отправят обратно в город, но он должен попробовать. Зачастую именно риск – двигатель прогресса.
И он уверенно направился к пустынной деревенской улочке, в сторону единственного жилого домика семьи Лоунт…
Разумеется, Кэт последовала за ним, при этом не переставая пускать молнии. Эдмунд старался двигаться не впереди стража, а рядом, поэтому мог уворачиваться. Хотя и с трудом. В один момент Кэт действительно почти попала и уже даже начала ликовать, но слишком рано. Саннорт успел выставить меч Равенсов, который сразу же поглотил и обезвредил губительный заряд.
К счастью, дом семьи Лоунт оказался совсем близко. Миновав насколько однообразных серых домиков с покосившимися крышами, Эдмунд в скором времени уже оказался у знакомых ворот. Как и в прошлый раз, было открыто. Саннорт поспешно ступил за ворота и, пропустив следом Кэт, сразу захлопнул дверь. Теперь оставалось самое сложное – постучать к самим хозяйкам, показать им Кристаленс, попросить их о помощи, да ещё сделать все так, чтобы никого не убили. Здесь не помешала бы подготовка, хотя бы небольшая репетиция. Но у Эдмунда не было ни времени, ни возможности.
